Глава 6
Время в заточении всегда течет мучительно медленно. Человеческий ум устроен так, что пленник постоянно думает о свободе. Хорошо еще, если срок выхода на волю тебе известен. Тогда можно методично зачеркивать даты в карманном календарике, делать зарубки или отрезать кусочки от портновского сантиметра. Куда хуже, если срок освобождения не определен и ты не знаешь, сколько дней, недель, месяцев тебе осталось. Когда никто не скажет, освободишься ты или же встретишь смерть.
Такой вариант для пленников мистера Бима был вполне реален. По поведению его людей было понятно, что они привыкли без сожаления избавляться от балласта. А заложник, от которого нет никакого толка, — это и есть балласт.
Время — великий фактор. Оно позволяет думать, сосредотачиваться на чем-то одном. В этом отношении пленник всегда имеет преимущество перед тюремщиком. Охранник думает над тем, как не дать никому убежать, лишь в то время, когда несет дежурство. А вот узник постоянно размышляет о том, как бы ему освободиться. У ученых пытливый, креативный ум и хорошая наблюдательность.
На второй день плена заложники уже точно определили, что караулят их, сменяясь, всего три человека. Судя по возрасту этих людей, Джон Смит набрал свою команду из отставников. Да, они были опытными, обстрелянными и беспощадными, но возраст всегда берет свое. Притупляется реакция, уходят силы, человек переоценивает свои возможности.
Пленных тревожили нечасто. По большому счету они были предоставлены сами себе в рамках корабельного помещения. Еды хватало, вода текла из крана, имелись плитка, посуда и гальюн.
Аспирант Черный сидел на корточках и монеткой неторопливо выкручивал из панели обшивки заржавевшие саморезы. Они весьма неохотно поддавались его усилиям.
— Думаешь, что нам удастся пробраться в соседнее помещение или в коридор? — с сомнением поинтересовался подрывник Сазонов.
— А почему бы и нет? — Валерий выкрутил еще один саморез и аккуратно положил его в карман. — Раз корабль строили, то и разобрать его можно.
— Хорошо. Предположим, нам удастся выбраться, — стал рассуждать Сазонов. — Но там трое охранников, вооруженных автоматическими винтовками.
— Нас больше. Нападем, завладеем оружием.
— Плохой план.
— У тебя есть хороший? Лучше помоги выкручивать саморезы.
Ученые, сменяясь, сумели наконец-то снять одну из панелей. Но под утеплителем из минеральной ваты оказался толстый сварной лист, который без резака взять было невозможно.
Черный задумчиво рассматривал сварной шов и спросил:
— Послушай, Сергей, а можно каким-нибудь образом соорудить из нашего баллона и патрубков плиты газовый резак?
— Я как раз сейчас над этим и думаю. Теоретически такое возможно. Но я никогда раньше не занимался чем-то подобным.
Тут же этой идеей заинтересовались и другие пленники. Посыпались советы. Но приступать к устройству газового резака рационализаторы решили не сразу.
— Давайте для начала кофе сварим. А то раскурочим плитку и не на чем будет готовить, — предложил Сазонов.
Товарищи поддержали его предложение. Ни один серьезный ученый не обходится без кофе. Божественный аромат этого напитка витает во всех лабораториях и научно-исследовательских институтах. Правда, теперь, в плавучей тюрьме, он смешивался с запахом мазута, которым топились печи.
Сазонов сидел на надувном матрасе, поджав под себя ноги, держал в руках большую фаянсовую кружку и пил кофе мелкими глотками.
— Газовый резак — дело хорошее, — заметил он. — Но мой мозг работает теперь в другом направлении.
— По специальности? Как у подрывника? — спросил пленник, сидевший рядом с Сазоновым. — Я как-то читал, что хороший специалист может соорудить бомбу из подручных материалов. Что там у нас в шкафчике с продуктами? Мука? Растительное масло?
Сазонов с важным видом ухмыльнулся и заявил:
— Насчет подручных материалов — это преувеличение. Вот если бы меня запустили в супермаркет, то там я подобрал бы ингредиенты на полках с бытовой химией. Все то, что есть у нас, я уже не раз перебирал в уме. Хорошей бомбы не получится. А вот нетрадиционную вполне можно соорудить из того же газового баллона. — Сазонов поставил кофе на пол и подошел к плите. — Изготовляется такая бомба элементарно. Откручиваем шланг. — Подрывник пока еще не сопровождал свои слова действиями, баллон оставался присоединенным к плите. — Делаем на конце шланга сопло, приоткрываем вентиль и поджигаем выходящий газ. Огонь направляем на сам баллон. Он разогревается, и через какое-то время гремит мощный взрыв. Если поставить баллон к двери, то он ее сорвет с петель. Обещаю.
— Прогреметь-то прогремит, но и нас всех в клочья разнесет, — резонно напомнил аспирант Черный.
— А гальюн зачем? Там мы все спокойно можем спрятаться и выйти уже после взрыва.
— Тоже правильно.
Но Черному не понравилось такое предложение. Расклад сил даже с учетом снесенной двери оставался в пользу охраны.
Аспирант наморщил лоб и принялся рассуждать вслух:
— Один охранник постоянно дежурит у выхода на палубу. Двое отдыхают. Вот если бы нам удалось обезвредить часового и завладеть его оружием, то у нас появился бы неплохой шанс. — Черный поднялся, подошел к шкафчику с посудой и стал перебирать тарелки.
Посуда в плавучей тюрьме была разношерстная. Ее явно пополняли от случая к случаю. Тарелки здесь были как фаянсовые, так и пластиковые. Свой выбор аспирант остановил на старой алюминиевой солдатской миске.
— Теперь все больше одноразовыми пользуются или пластиковыми. А это раритет. Привет нам из двадцатого века. Шлюмка.
— Чего-чего? — переспросил Сазонов.
Слово показалось ему знакомым, но точного его значения он не знал.
— Так зэки алюминиевые тарелки называют. А то подобие мяса, которое в эти тарелки попадает, именуется бациллой.
— Ты что, на зоне сидел по малолетке? — Подрывник вскинул брови.
— Должен открыть страшную семейную тайну. — Черный рассмеялся и поглядел в иллюминатор, за которым прохаживался охранник в камуфляже. — Сам я не сидел. Но мой покойный дедушка, царство ему небесное, в свое время был очень авторитетным уголовником, больше двух третей жизни на зоне провел. Ну, а когда в старости его по амнистии выпустили, то он и вспомнил о грехах молодости, отыскал мою бабушку, с которой в незапамятные времена закрутил бурный роман, и занялся воспитанием внука, то есть меня. Вот дед и передал мне свой богатый зэковский опыт. Благодаря ему я научился отлично играть в карты, лепить скульптурки из хлебного мякиша, смешанного с солью, и превращать шлюмку в страшное оружие, настоящую летающую тарелку из «Звездных войн». — Сказав это, Черный махнул рукой.
Миска, вращаясь, полетела в сторону Сазонова. Подрывник ловко словил, повертел, осмотрел со всех сторон.
— Ну и что здесь страшного? — спросил он.
— А то, что зэки края шлюмки затачивают до состояния бритвы, а потом используют ее по назначению. Спрятал миску под крыло клифта — так зэки телогрейки называют, — а потом и запустил в вертухая на вышке. Прямо в горло. Бесшумное оружие, совсем как у ниндзя. Зэки — народ изобретательный. Они и из бензопилы вертолет способны соорудить, лишь бы с зоны деру дать.
— Ничего себе дедовская наука! Ты что, ему помогал шлюмку затачивать?
— Дед меня и метать ее научил. Мы с ним выходили на пустырь и бросали, кто точнее.
— В ментов, что ли?
— Покойный дед с прошлым на тот момент уже завязал. Мы сшибали всякую лебеду, крапиву. Короче, развлекались. — Черный осмотрелся в помещении, облюбовал неровный сварной шов, стал водить по нему кромкой алюминиевой шлюмки и комментировать свои действия: — Сталь тверже алюминия, а потому и снимает стружку.
За час работы Валерий уже вчерне обработал кромку тарелки. Он доводил ее деревянным брусочком, обмазанным пылью и ржавчиной, смешанными с водой. На это ушло еще около часа.
Другие пленники смотрели на аспиранта с нескрываемым восхищением. Ни у кого из них в родственниках не числилось уголовных авторитетов, знавших секреты превращения посуды в смертоносное оружие.
Черный, самодовольно улыбаясь, водрузил на столик подшивку глянцевых американских журналов, отошел в дальний конец помещения, слегка прищурился и метнул шлюмку. Та ударилась в подшивку и осталась торчать из нее. Пленники обступили мишень, в которой застрял метательный снаряд.
— Ни хрена себе! — вырвалось у Сазонова. — Три номера насквозь прорезала. Бумага-то плотная, мелованная. А если бы в глаз?
— Надо не в глаз, а в шею. Чтобы до позвонков достало.
— Однако!.. Классно тебе дед руку поставил, если ты с первого раза в цель угодил.
— Это как езда на велосипеде или умение плавать. Один раз научишься, и уже на всю жизнь.
Сазонов встал на цыпочки и выглянул в мутный иллюминатор. Охранник с автоматической винтовкой за плечами неторопливо прохаживался по палубе. Он то и дело позевывал, даже не думая прикрывать рот рукой.
Сергей глянул на часы и заявил:
— Они сменяются через час. Мы должны успеть.
Подрывник перевернул портативную газовую плитку, выдрал латунную трубку, несколько раз согнул ее и переломил. Затем он пару раз провел ее концом по металлическому уголку обшивки, прищурился, глянул в торец.
— Для одноразового сопла — очень даже неплохо, — заметил Сергей.
Резиновый шланг, ведущий к плитке, открутился легко, голыми пальцами. Пленники подвязали баллон к ручке запора. Шланг они подвесили так, чтобы самодельное сопло смотрело на баллон. Зашипел газ, щелкнула зажигалка. Поток тугого синего пламени стал облизывать бок баллона. Краска запузырилась, почернела, стала отваливаться лохмотьями.
Сазонов попятился, показывая, чтобы отходили и остальные. Семеро мужчин укрылись в гальюне и плотно закрыли за собой дверь. Шепелев посмотрел на часы.
— И сколько ему греться до взрыва? — поинтересовался он, пытаясь выглянуть в узкую щелочку между дверью и косяком.
— А кто ж его знает? — Сазонов пожал плечами. — Не каждый день я такие бомбы сооружаю. Но думаю, что не больше получаса.
Шепелев прислонился к стене. Слабый свет лился из небольшого грязного иллюминатора.
— Вот уж никогда не думал, что придется ожидать взрыва бомбы, спрятавшись в сортире, — произнес он. — Будет про что внукам рассказать.
Ожидание затянулось. Баллон шипел, но никак не хотел взрываться.
— Когда же наконец? — прошептал Черный, который стоял, прижимая к груди смертоносную шлюмку.
— А ты сходи да посмотри, — с улыбкой посоветовал Сазонов и повернулся к Шепелеву: — О каких внуках ты говорил? У тебя же вроде и детей нет.
— Насчет детей с точностью сказать не могу. Всякое в жизни случалось. А где дети, там и внуки возможны.
— Конечно, при таком-то родителе.
Шепелев не успел ответить на колкость, как раздался оглушительный взрыв. Перегретый газовый баллон разнесло в клочья. Один из осколков пробил насквозь не особенно толстую стальную дверь гальюна и ударился в потолок. К счастью, никого не зацепило.
Черный выждал несколько секунд и резко распахнул дверь. Все помещение заволокло дымом. Воздух был обжигающе горячим. Кислорода в нем почти не оставалось. Его съел сгоревший газ. Вместо двери с круглым окошком зиял проем, к которому и рванулся аспирант, а за ним и остальные ученые. Только вырвавшись на трап, Валерий наконец-то смог прийти в себя. Здесь было не так горячо и имелась возможность дышать.
В открытом палубном люке показался силуэт часового. Он присел на корточки, целился из винтовки в дым, наплывающий на него, и пытался рассмотреть, что происходило там, внизу. Естественно, находясь на свету, он не мог этого видеть.
Черный, как снайпер перед выстрелом, задержал дыхание. Он взял шлюмку тремя пальцами, так, как учил его дед-уголовник, и резко метнул ее по наклонной вдоль трапа, мысленно моля Бога о том, чтобы старое умение не подвело.
Острый, как бритва, край шлюмки врезался в шею охранника. Он захрипел, забулькал горлом, даже не успел понять, что именно случилось. Винтовка выпала из его рук. Часовой качнулся, рухнул на крутой трап и покатился вниз, брызгая кровью. Даже если бы на нем не было ни одной царапинки, то он вряд ли докатился бы живым до самого низа. Бедолага непременно раскроил бы себе голову об острые края сварных ступенек.
Черный ухватился за поручни, подпрыгнул и пропустил под собой кувыркающееся тело. Охранник гулко ударился головой о стальную переборку. Валерий стремительно рванул вверх, подхватил винтовку, лежавшую на палубе, и передернул затвор. Сделал он это зря. Патрон вылетел из-под затворной рамы и покатился по палубе. Черный впервые держал в руках «М-16». Такое оружие было ему незнакомо, поэтому он не сразу сумел отыскать предохранитель.
Дверь надстройки распахнулась, и на палубу выскочил второй охранник в расстегнутой куртке. Аспирант наугад щелкнул рычажком предохранителя, не зная наперед, в какое положение тот встал, и нажал на спуск. Прозвучал одиночный выстрел. Черный толком не успел прицелиться и промахнулся. Охранник выстрелил в ответ, рванулся назад в надстройку, но вторая пуля, выпущенная аспирантом, настигла его.
Раненый мужчина опустился на палубу и вскинул винтовку. Силы покидали его. Он медленно водил стволом, пытаясь прицелиться. Черный еще раз нажал на спуск. Он не испытывал жалости к этим людям. Ведь аспирант помнил, как хладнокровно они расправлялись с моряками.
Охранник выпустил винтовку из рук, пару раз дернулся, и его тело замерло на палубе.
— Быстрей! Где-то еще один! — крикнул Сазонов и рванул было к надстройке, чтобы схватить выроненное оружие.
В этот момент из-за угла прозвучал выстрел. Сазонов еле успел залечь, укрыться за массивной лебедкой.
Противник действовал умело. Невозможно было предугадать, откуда прозвучит следующий выстрел. Охранник все время менял позиции. Черный стрелял в ответ, пока наконец-то не сообразил, какую тактику избрал боец, оставшийся в живых. Он наверняка рассчитывал на то, что освободившиеся пленники расстреляют единственный боекомплект, имевшийся у них. Сам же охранник наверняка имел боеприпасы и мог перезарядить свою автоматическую винтовку. И вот тогда, уже особо не прячась, он сможет с безопасного расстояния перестрелять всех бунтовщиков поодиночке.
— Надо как-то добраться до него, — шепнул Черный Шепелеву, когда прозвучал очередной выстрел и пуля чиркнула по мачте над самой его головой.
Илья вскинул голову. Надстройка оказалась невысокой, на нее можно было взобраться по металлическим лесенкам. Их противник укрывался с торцевой стороны.
— Постарайся отвлечь его внимание.
Когда охранник в следующий раз выставил ствол из-за угла надстройки, Черный дважды выстрелил и заставил того отойти назад. Воспользовавшись моментом, Шепелев, не замеченный противником, добежал до узкой металлической лесенки и стал карабкаться на надстройку. Он ступал на перекладины осторожно, стараясь не выдать себя шумом. Ведь силовая установка судна безмолвствовала, и каждый звук был отчетливо слышен.
Плавучая тюрьма покачивалась. Шепелев, поставив ноги на ширину плеч, осторожно передвигал подошвы, буквально крался по крыше надстройки. Последние метры он преодолевал уже ползком. Илья пока еще не видел, что происходило внизу, а слышал только выстрелы.
Шепелев дополз до края и осторожно посмотрел вниз. Охранник стоял у стены надстройки и торопливо перезаряжал магазин. Этот момент нельзя было упустить. Толком не подготовившись, Илья прыгнул вниз. Ему удалось в падении свалить противника с ног. Мужчины сцепились и покатились по палубе.
Сперва Шепелев оказался сверху, но охранник быстро сгруппировался, вывернулся из-под него, прижал к палубе, дважды резко ударил кулаком в голову, а затем сдавил шею руками. У Ильи темнело в глазах от боли. Он наносил противнику удары по бокам, но тот, казалось, даже не замечал этого и продолжал сжимать шею подрывника.
Шепелев сделал отчаянную попытку закинуть ногу на шею противника и сбросить его с себя, но не дотянулся. Самым страшным было то, что он не мог подать голоса, позвать на помощь. А ведь Черный не знал, что происходило за надстройкой.
Свет померк в глазах Шепелева. Он чувствовал, что каждый следующий его удар становится все слабее. Кулаки словно попадали в вату. На самом деле он уже просто беспорядочно размахивал руками. И тут Илья почувствовал, как пальцы врага разжались у него на горле. Воздух с хрипом ворвался в легкие. Он увидел свет. Сперва картинка была размытой, затем понемногу сфокусировалась.
Шепелев увидел силуэты товарищей, склонившихся над ним.
Сазонов провел ладонью над его лицом и спросил:
— Илья, ты меня слышишь?
У Шепелева не было сил ответить. Он лишь моргнул, давая понять, что да, слышит. Ему помогли сесть. Он увидел охранника, лежащего на палубе с простреленной головой.
— Это ты его так? — тихим голосом спросил Илья, глянув на Черного.
— Успел-таки.
— Спасибо, что не дал ему меня придушить.
— За такие вещи не благодарят.
— Не благодарят только женщину за секс, — все так же тихо проговорил Шепелев. — А все остальное требует признательности.
— Раз шутишь, значит, будешь жить, — отозвался Черный.
— Выходит, нам удалось? Мы свободны? — спросил Илья, попытался подняться, но тут же почувствовал слабость и вновь опустился на палубу.
И тут раздался крик:
— Горим!
Шепелев вновь попробовал встать, но Сазонов положил руку ему на плечо и сказал:
— Сиди здесь, мы сами справимся.
Илья остался один. Он смотрел в неприветливое небо, в котором уже клубились черные облачка дыма. Языки пламени вырывались из палубного люка, того самого, из которого совсем недавно выбрались пленники.
— Черт, надо было сразу это предусмотреть! — воскликнул Сазонов.
— А что горит? — допытывался Черный.
— Думаю, мазут. Печки взрывом разворотило. Быстро всем искать огнетушители!
— Кажется, я видел один.
Черный метнулся к надстройке, схватил огнетушитель, укрепленный на ней. Ученые разбежались по кораблю. Всего им удалось обнаружить четыре огнетушителя. Сазонов пустил навстречу пламени тугую струю пены, натянул на лицо по самые глаза воротник толстого свитера и двинулся вниз по скользкому трапу.
Пена заливала пламя, огонь отступал. Раскаленный воздух, рвавшийся в люк, обжигал лицо. Сазонов чувствовал, как потрескивали его волосы. Он отбросил опустевший баллон и рванул вверх, уступив свое место Черному. Теперь в борьбу с огнем вступил аспирант.
Пена метр за метром укрывала пол корабельного помещения. Пламя отступало. Последние его языки люди сбивали обгоревшими одеялами. Результаты пожара представляли собой малоприятное зрелище. Ошметки надувных матрасов, белье, пропитавшееся мазутом и пеной, битая посуда, шкафчики, сорванные со стен взрывом и поломанные.
Сазонов отыскал вентиль, перекрывавший поступление мазута, коснулся его пальцами и тут же вскрикнул. Маховик оказался раскаленным. Пришлось воспользоваться обрывком одеяла. Наконец поступление топлива было перекрыто.
Ученые выбрались на палубу. Из того, что находилось в помещении, им удалось спасти лишь четыре помятые жестянки консервов.
Шепелев, по-прежнему сидевший под стеной, посмотрел на задымленных, перепачканных товарищей и спросил:
— Так что, вы справились с огнем?
— Удалось-таки, — ответил Сазонов, присел рядом с ним и закурил.
Но он сделал лишь пару затяжек, а затем брезгливо отбросил сигарету.
— И так легкие полны дыма. — Подрывник закашлялся. — Хорошо, что вовремя огонь заметили. Не хватало нам, только-только вырвавшись на свободу, сгореть заживо вместе с этой плавучей тюрьмой. — Шепелев закряхтел, поднялся на ноги, осторожно прикоснулся к шее. — Чертовски болит. Здоровяком был этот тип.
— Может, еще посидишь?
— Нет. Нужно срочно искать, как связаться с внешним миром.
Парни поднялись в рубку. Бывших пленников ожидал неприятный сюрприз. Радиостанции в плавучей тюрьме не оказалось. Вместо нее они увидели лишь стол, на котором валялись несколько микросхем и радиодеталей. Провода, ведущие к антенне, были просто оборваны.
— Но как-то же они связывались со своими?.. — спросил Шепелев.
— Это могли быть спутниковые телефоны, маломощные рации…
Но и дальнейшие поиски ничего не дали. У убитых охранников не обнаружилось никаких средств связи.
— Куда же они их подевали? — пытался докопаться до истины Шепелев.
— Судно большое. Можно год искать и не найти, — парировал Сазонов, когда они уже все перерыли в каютах охранников.
Полезных находок оказалось немного. Продовольствие, сигареты, начатый ящик с виски и десяток коробок с винтовочными патронами.
— Придется идти отсюда своим ходом, — предложил аспирант Черный.
— А ты кто по образованию? Судовой моторист или, может, штурман? — подколол аспиранта подрывник.
— Кое-что в мореходном деле смыслю.
— В таком случае и я мореман. Видел, как суда водят.
Тем не менее за неимением лучшего выхода они спустились в машинное отделение. Там тоже не все было ладно. Мощный дизель оказался разобранным. Даже с первого взгляда парням стало понятно, что некоторых важных деталей не хватало. Реанимировать силовую установку не представлялось возможным.
— Ну и засада! — От огорчения Шепелев даже на время забыл о шее, все еще саднящей после почти удавшегося удушения.
Они вновь вышли на палубу. Новое открытие добило всех окончательно. На борту плавучей тюрьмы не оказалось ни шлюпок, ни даже спасательных плотиков.
— Хоть вплавь отсюда отправляйся! Вот только вода ледяная. Больше десяти минут в ней не протянешь, — заявил Илья, выглянув за борт.
— Вот мы и вырвались из плена. Из маленькой камеры угодили в большую, — проговорил Сазонов. — Итак, товарищи по несчастью, какие у кого имеются предложения? Оставаться на борту смерти подобно. Не ровен час, в небе появится гидроплан, а на нем мистер Бим со своими головорезами. Убитых охранников они нам не простят.
Пару минут все молчали, изображая мыслительный процесс. Но что придумаешь, если выхода просто нет? Людям, с таким трудом вырвавшимся из тюрьмы, некуда было податься. Вокруг ледяная вода и айсберги, плавающие в ней. С запада надвигалась стена тумана. Впереди полярная ночь и никакой возможности связаться с миром, дать знать о своей беде. Это в век спутниковых телефонов, Интернета и прочих электронных чудес.
Сазонов поднял руку, словно школьник, желающий ответить на вопрос учителя, и предложил:
— Надо поднять якорь, тогда мы ляжем в дрейф. Течение куда-нибудь да вынесет.
Идея сперва показалась ученым заманчивой. Они дружно направились к носу судна. Якорная цепь уходила в воду. Еще с десяток ее витков были намотаны на барабаны лебедки.
— Идея-то хорошая, но вот только как ее воплотить в жизнь? — поинтересовался аспирант Черный. — Лебедки-то электрические. А генератор работает от силовой установки судна, я уже проверял. Вручную нам якорь ни за что не поднять.
Все опять приуныли. Сазонов даже подергал цепь руками, словно бы надеялся хоть на сантиметр приподнять якорь.
— Полная задница, — резюмировал он. — Ни одна из наших идей никуда не годится.
— Если невозможно поднять якорь, то нужно попытаться его сбросить. — На Черного вдруг снизошло озарение. — В машинном отделении я ножовку по металлу видел. Перепилим цепь к чертовой матери, и все дела.
— Ты видел, ты и беги, — сказал Сазонов.
— Я-то сбегаю, а вам пилить придется. — Аспирант принес ножовку по металлу, перепачканную неизвестно чем, аккуратно протер ее ветошью, протянул Сазонову и заявил: — Только ты поосторожнее с ней. Запасных полотен я не нашел, хоть и искал. Если сломаешь, нам полный пипец будет.
Подрывник несколько раз провел ножовкой над натянутой якорной цепью, примерился, а затем начал пилить прочную сталь. Все смотрели, как полотно неторопливо погружалось в металл. Опилки мелким порошком сыпались на палубу. Сазонов остановился, смахнул со лба рукавом выступившие капли пота.
Ученые менялись. Наконец половина звена оказалась распиленной. Металл слегка разогнулся под нагрузкой. Предстояло сделать еще один такой же пропил. Ножовка вновь скрежетала по стали. Сыпались опилки.
Внезапно раздался хруст. Недопиленное звено развалилось. Отскочившая цепь чудом никого не зацепила и ухнула в волны. После этого на первый взгляд ничего не изменилось. Затем стало видно, как судно неторопливо разворачивалось носом к туману, клубившемуся в отдалении.
— Куда нас гонит? Кто-нибудь может сказать? — спросил Шепелев.
— Сейчас попробую определиться по солнцу. — Сазонов развел руки в стороны, повернул голову, используя оттопыренный большой палец правой руки как прицел, повернул его к солнцу и замер. — Похоже, что течение тащит нас к Огненной Земле. Конечно, я могу ошибаться.
Судно то поворачивалась боком, то кормой вперед. Но все-таки это было какое-то движение. Стена тумана медленно надвигалась. Вскоре с носа бывшей тюрьмы уже нельзя было рассмотреть корму.
— Чего стоять? — вздохнул Сазонов. — Мы сделали все, что только могли. Теперь все зависит от течения. Будем надеяться, что не столкнемся с айсбергом.
— Вряд ли это возможно. Нас тащит одно и то же течение.
— Ну вот и дожили до соглашательской логики. Хочешь сказать, что если держаться в общем потоке, то тебе ничего не угрожает? — спросил подрывник.
— А ведь мы и до этого действовали точь-в-точь по этой логике, — заявил аспирант Черный. — Держимся вместе, действуем сообща. Только один Давыдовский пошел против течения.
— Во-первых, не один, а вместе с Островцовой. — Шепелев прищурился. — А во-вторых, Валера, что ты хочешь этим сказать?
— Я только констатирую факт. Он пошел против течения. А хорошо это или плохо, правильно или нет — я не знаю.
