Глава 8

«…конец связи, полное молчание», – прозвучало торопливое постукивание Саблина по корпусу субмарины, и воцарилась тишина.

Командир «Щуки» замер с занесенным для ответа гаечным ключом, которым стучал по переборке. Было понятно, что Саблин оборвал общение на середине не просто так. Возможно, появились корейцы, и ему срочно пришлось покидать место, где лежала на дне подлодка.

Некоторое время старпом и командир молча смотрели друг другу в глаза, как бы пытаясь осознать то, что происходит. Появление российских спецназовцев, пусть всего четырех человек, пусть и без мощного буксира, все же было хорошей новостью. Это значило – о «Щуке» помнят, знают про несчастье, случившееся с субмариной, и стараются помочь.

– Что они реально могут сделать, товарищ кавторанг? – резонно спросил засомневавшийся Решетников.

– Они уже немало сделали. И ты сам слышал план каплея.

– По-моему, план не из лучших.

– У тебя есть что-нибудь более реальное, старпом? Если все удастся, мы решим наш главный вопрос с нехваткой кислорода, иначе нам и суток не продержаться, и ты сам это понимаешь. Не зря корейцы нам вентиляцию отключили. А потому я считаю, что следует рискнуть.

Решетников задумчиво смотрел перед собой. Его взгляд был словно устремлен вдаль, как будто бы и не было тесного пространства подлодки.

– Вы отдаете себе отчет в том, что экипаж должен до последнего бороться за живучесть корабля? – наконец проговорил он. – А вместо этого предлагаете…

– Это тоже будет частью борьбы за живучесть корабля. Иначе погибнет и экипаж, и субмарина.

– Но это облегчит задачу противнику, – напомнил старпом.

– Плохо ты меня знаешь.

Тускло горели лампочки, съедая остатки электроэнергии, накопленной в аккумуляторах. В воздухе витал резкий химический запах от рассыпанных кристаллов калия. Дулов посерьезнел и веско произнес:

– Я принимаю план каплея Саблина. Так что в скором времени, старпом, командование экипажем перейдет к тебе. А сейчас всем отдыхать.

Ночь уже давно опустилась на спорный остров Шо. Редкие звезды пробивались сквозь разрывы облаков. Волнение почти улеглось, и возле берега покачивались деревянные обломки – свидетельства недавно прошедшего цунами. А в потаенной бухте тем временем кипела работа.

Каплей Саблин и трое его товарищей тащили трофейный катер к линии прибоя. Наконец дюралевый нос уткнулся в воду. Даже спасенный россиянами пес и тот не оставался без дела – бегал вокруг. Виталий вытер вспотевший лоб и подмигнул Кате:

– Видишь, и собака наша ожила немного. Уже хвостом виляет. Значит, мы ей нравимся.

– Не ей, а ему, – поправила командира любившая во всем точность Сабурова. – Ведь это кобель, настоящий волкодав.

Пес бросился в воду и поплыл к ближайшей возвышавшейся над поверхностью скале.

– Сразу видно, что он возле моря жил – воды не боится, – произнес Зиганиди.

Диверсанты принялись облачаться в гидрокостюмы. Теперь они практически сливались с темнотой, белели лишь лица.

– Вперед, пошли.

Виталий с Зиганиди налегли на корму катера, столкнули его в воду и ловко забрались на него. Сабурова и Беляцкий уже гребли веслами – бесшумно, не издавая ни единого всплеска. Полупогруженный катер, едва возвышавшийся над водой, сноровисто лавируя среди скал, вышел в море. На фоне неба, чуть более светлого, чем воды Японского моря, четко виднелась подъемная стрела земснаряда и судовые надстройки. А вот маскировочная сеть практически сливалась с водой. Подвешенная на надувных понтонах, она тоже колыхалась, ходила волнами.

Бесшумно скользя по волнам, катер подошел к маскировочной сети, Виталий с Беляцким приподняли ее край и теперь двигались в узком пространстве, перебирая руками сеть у себя над головами.

– Вроде бы здесь, – проговорил Саблин, всматриваясь в воду.

– Все, заметила, – так же шепотом отозвалась Сабурова, указывая рукой на воду метрах в десяти впереди катера.

Там из глубины ритмично поднимались в двух местах стайки воздушных пузырьков, свидетельствовавшие, что возле лежавшей на дне субмарины затаились двое северокорейских аквалангистов. Для надежности осмотрелись еще. Более пузырьков не наблюдалось.

– Главное – действовать одновременно, – напомнил командир группы. – Разбежка может составлять максимум несколько секунд, иначе они догадаются, что мы задумали.

– Посмотреть на часы не самое сложное, – улыбнулась Катя, поглядывая на наручный хронометр, соединенный с глубиномером.

– Тогда вы остаетесь здесь, а мы пошли.

Саблин сперва спустил на воду водонепроницаемый прорезиненный мешок, а затем перебрался через борт и сам. Следом за ним поплыл Коля Зиганиди. Ни одного всплеска, ни одного фырканья. Все происходило абсолютно бесшумно. И через несколько секунд, когда Виталий с Николаем растворились в темноте, даже их товарищи не могли заметить их, хотя и знали, куда они движутся.

– Ждем, – прошептала Катя, поднеся палец к губам, она не отрывала взгляда от циферблата хронометра.

Судя по тому, что пузырьки, шедшие от аквалангистов, всплывали в одном и том же месте, можно было понять, что корейцы не заметили появления у себя над головой катера. Оно и немудрено: ночь безлунная, а неяркий свет звезд закрывала маскировочная сеть. Светом же ни одна, ни вторая сторона не пользовались в целях маскировки.

Виталий первым выплыл из-под маскировочной сети, дождался, когда из-под нее покажется и Николай. Все огни на земснаряде были погашены, и оттого судно казалось безжизненным. Но первое впечатление обманчиво. К большому катамарану следовало присмотреться повнимательнее. Виталий беззвучно шевелил губами, затем поднял руку с четырьмя растопыренными пальцами и прошептал:

– Вижу четырех вооруженных людей на палубе.

– Их пять, – одними губами проговорил Зиганиди, указывая на мощный водяной насос, установленный на одной из палуб. – Пятый за ним.

– Теперь и я заметил, – ответил Саблин. – Всегда завидовал твоему умению хорошо видеть в темноте. Поплыли.

Беззвучно раздвигая воду руками, толкая перед собой водонепроницаемые мешки, подводные пловцы приближались к судну.

Попасть на обычный корабль из воды сложно. Для этого существует практически единственный путь – по якорной цепи. Но земснаряд судно техническое, а потому на нем имелся с десяток лесенок и небольших платформ, находящихся на уровне воды. Так что выбрать было из чего.

Саблин показал знаками, что идет первым, и стал взбираться по лесенке. Когда его голова оказалась на одном уровне с бортом, Боцман затаился, прислушался. Чудилось, что на борту ни души, слышался лишь тихий плеск волн о корпус судна. Но затем Виталий явственно услышал, как часовой сделал несколько шагов и устало зевнул. Боцман чуть приподнялся, выглянул из-за борта и тут же снова опустил голову.

Боец в полевой форме и с «калашниковым» стоял всего в каких-то полутора метрах от него и смотрел на остров. Чуть-чуть опустил бы глаза – и увидел каплея.

«Черт», – подумал Саблин.

Пришлось прибегнуть к хитрости. Виталий сжал двумя пальцами небольшой камешек, пригоршню которых подобрал на берегу, и бросил с таким расчетом, чтобы он перелетел через голову корейца.

Военный, заслышав, как что-то звякнуло о надстройку за его спиной, резко обернулся и вскинул автомат. Боцман с толком воспользовался предоставленными ему секундами. В одно мгновение он оказался на палубе. Кореец даже не успел повернуться, как его ударили по голове. Саблин бил невооруженной рукой, но знал наверняка, что оглушит противника. Он придержал обмякшее тело, бесшумно уложил его на палубу и тут же завладел автоматом. Зиганиди уже стоял рядом. Подводные пловцы прижимались к надстройке, вслушивались.

– Кажется, нас еще не заметили. – Боцман взглянул на часы. – Выжидаем три минуты двадцать секунд, тогда и начнем. – Он опустился на одно колено и взял на мушку часового, прохаживающегося по корме катамарана…

Катя напряженно вглядывалась в циферблат хронометра, и в этот момент вдруг неподалеку послышался тихий плеск. Беляцкий и Сабурова переглянулись. Все старания диверсионной группы могли пойти прахом, если бы именно сейчас их засекли корейцы. Катя показала Петру, чтобы присел на дно, не высовывался из плавсредства. Они ждали, напряженно затаив дыхание. В конце концов, противники могли принять трофейный катер за один из своих.

И тут Сабурова облегченно вздохнула, рассмотрев подплывающего к ним пса.

– Тише-тише, – прошептала она, пытаясь жестами объяснить собаке, что она может их выдать.

Пес вроде бы понял и уже не так энергично заработал лапами – не попытался сам забраться в катер, а дал людям поднять его и даже не стал отряхиваться.

– Время пошло, – произнесла одними губами Катя и протянула Беляцкому светошумовую гранату. Замедлитель был выставлен на пятнадцать секунд – время, достаточное, чтобы граната могла опуститься ко дну. Вторая граната осталась в руках у самой Сабуровой.

– Раз, два, три. Смотри не промахнись, меть точно в пузырьки, – проговорила она, и синхронно брошенные гранаты точно угодили туда, куда было нужно.

Не прошло и десяти секунд, как со стороны земснаряда раздалась короткая автоматная очередь, а затем и несильный взрыв.

– Вовремя успели, – произнесла Катя Сабурова.

Два корейских аквалангиста, затаившиеся на дне возле носа российской подлодки, ощутили, как неподалеку от них что-то опустилось на дно. Тонкий луч подводного фонарика скользнул по песку и только-только успел выхватить из легкой, поднявшейся взвеси цилиндр гранаты, как тут же последовал двойной взрыв, ослепительные вспышки и резкая звуковая волна – а ведь звук под водой распространяется намного лучше, чем по воздуху.

В мгновение ока двойным взрывом светошумовых гранат оба корейских аквалангиста были оглушены, а участь их предрешена. Загубники выскользнули из ртов, и вместо воздуха легкие наполнились водой. Два безвольных тела морское течение медленно потащило по дну.

Командир «Щуки» кавторанг Дулов тоже не оставался безучастным к происходившему возле острова Шо. Слышный даже внутри субмарины взрыв светошумовых гранат точно совпал со временем, переданным ему морзянкой Саблиным. Все здоровые члены экипажа уже собрались в торпедном отсеке.

– Первый пошел, – словно инструктор парашютистам, скомандовал Игорь Игнатьевич, помогая акустику Прошкину забраться в торпедный аппарат.

Акустик прижимал к себе небольшой кислородный баллон. Командир сам закрыл затвор торпедного аппарата и дернул ручку. Струя сжатого воздуха вытолкнула Прошкина из подлодки. Конечно, Дулов рисковал – ведь он-то не знал, удалось или нет нейтрализовать корейских аквалангистов. Не знал, что предпринял Саблин, чтобы отвлечь внимание корейцев. Он просто принял план Виталия, так как это был единственный шанс спасти экипаж и по возможности корабль.

Прошкина выбросило из торпедного аппарата, закрутило, вырвало баллон из рук. На какие-то секунды он даже потерял ориентацию в пространстве, не мог понять, где верх, а где низ. В первые мгновения он пытался барахтаться, но потом быстро сообразил, что это ни к чему хорошему не приведет, и затих. Тогда его стало плавно возносить. Определившись, где поверхность, он сделал несколько мощных гребков руками и вынырнул. Слепой акустик услышал звуки стрельбы неподалеку, и тут кто-то его негромко позвал по-русски женским голосом:

– Сюда, сюда греби.

Прошкин поплыл, ткнулся в борт. Сильные руки тут же подхватили его за одежду и втащили в катер.

– Свои мы, свои, – подбодрила акустика Катя Сабурова.

Пес, словно поняв, что мешает, перебрался на нос катера и стал присматриваться к мокрому Прошкину, будто тот был его товарищем по несчастью. А тем временем субмарину через торпедный аппарат уже покидал второй член экипажа…

Саблин с Николаем тоже не теряли времени зря. Трое автоматчиков на палубе земснаряда были убиты в первые секунды боя. Теперь российские подводные пловцы контролировали корму с установленным на нем оборудованием и часть судовых надстроек.

Но, подплывая к земснаряду, Виталий с Николаем немного ошиблись в расчетах – корейцев оказалось больше, чем пятеро. Наверное, с десяток их находилось в это время в трюме. И вот теперь они поливали огнем Зиганиди и Саблина.

– А нам надо продержаться, дать время экипажу «Щуки» покинуть борт, – проговорил Боцман и, высунувшись из-за дизеля водяного насоса, дал короткую очередь, после чего отпрянул.

В ответ ему ударили сразу несколько автоматов.

– Да, если мы не продержимся, они смогут разгадать план. – Зиганиди тоже выстрелил и так же быстро отскочил.

– Все, шок у них проходит. Скоро попрут на рожон. Да и на флагманском фрегате наверняка уже поднялся переполох. Скоро здесь будут спецназовцы на моторках, – всмотрелся в силуэт «Сохо» каплей. – Надо что-то срочно придумать…

Взгляд Саблина скользнул по палубе и задержался на кабинке крановщика, укрепленной у самого основания ажурной стальной стрелы.

– Что ты задумал?

– Сейчас увидишь, прикрой меня.

Выждав момент, когда выстрелы затихнут, Боцман выпрыгнул из-за надстройки, перекатился по палубе и укрылся за поворотной платформой крана. Николай в это время усердно поливал из автомата корейцев, пытавшихся достать выстрелами Саблина. Виталий, уже оказавшись вне секторов обстрела, показал Зиганиди оттопыренный большой палец – мол, отлично сработал.

Защитный кожух был снят со старого дизеля силовой установки крана – две большие, тронутые ржавчиной жестяные панели с прорезями лежали на палубе. Дизель оказался старым, китайским, все надписи были сделаны иероглифами. Разобраться оказалось несложно – аналогичная техника во всем мире устроена одинаково.

Саблин несколько раз обернул неширокий ремень из сыромятной кожи вокруг таинственно поблескивающего в ночи шкива и что было силы дернул за него. Затарахтел пусковой двигатель. Виталий двинул рычаг соединительной муфты, коленвал мощного дизеля неохотно провернулся, из выхлопной трубы пыхнуло дымом, и вот уже часто застучали цилиндры.

Боцман, прижимаясь спиной к обшивке грохочущего двигателя, пробрался вдоль него и оказался в трясущейся от вибрации кабине машиниста крана. Ослепляя противников, ярко вспыхнули установленные на стреле прожектора. Конечно, Саблин понимал, что долго ему так не продержаться. Даже стреляя наугад, в него рано или поздно попадут. Но много времени для того, чтобы сделать задуманное, и не требовалось.

Виталий подергал рычаги, методом «тыка» разбираясь, как управляться с краном. Стрела сперва пошла кверху, а затем, повинуясь Боцману, стала опускаться, пока максимально не приблизилась к палубе. Ажурная стальная конструкция с раскачивающимся на ней массивным подъемным крюком повернулась в сторону кормы. Саблин двинул рычаг, выпрыгнул из кабины, перекатился и, оказавшись возле Зиганиди, крикнул:

– Ложись!

Вдвоем они прижались к настилу. Корейцы же рискнули пойти в атаку. С воинственными криками и стрельбой они бежали вдоль надстройки. Платформа крана поворачивалась, тарахтел дизель. Длиннющая стрела чертила над морем круг. Полутонный крюк грозно раскачивался смертельным маятником. Одного из бегущих корейцев им и припечатало к гидронасосу. Лишь двое успели прыгнуть за борт, прежде чем набравшая скорость стрела врезалась в надстройку.

Заскрежетало железо. Разорвались сварные швы. Заклепки вырывались из гнезд и разлетались смертельными снарядами. Еще раз скрежетнуло, и погнутая стрела замерла. Дизель продолжал грохотать. Зиганиди осторожно приподнял голову и заглянул в глаза Саблину:

– А ты точно знал, что стрела до нас не достанет?

– Я очень надеялся на это, – ответил каплей. – Живой кто-нибудь, кроме нас, остался?

– Даже не знаю. Если и остался, то не спешит высовываться.

Саблин сел, посмотрел на море. Даже в темноте было видно, как от флагманского «Сохо» к земснаряду тянется с десяток белых полосок вспененной воды за кормой моторок.

– Скоро у нас будут гости, и нам нужно успеть кое-что сделать до их прибытия.

Уже не прячась, Виталий подбежал к дизелю подъемного крана, сорвал с пожарного щита металлический лом и что было силы засадил его между вращающихся барабанов, шкивов и натянутых ремней. Противно заскрежетало. Лом буквально вырвало из рук Боцмана, из двигателя повалил дым, и он заглох.

Каплей оценил разрушение: погнутые валы, порванные ремни, лом согнулся буквой «Г». Зиганиди уже завладел киркой с пожарного щита и дырявил ею топливный бак. Солярка хлестала на свернутый в бухту канат. Щелкнула зажигалка, и пламя взялось, сперва неохотно, а затем, взметнувшись, лизнуло железо. Дым повалил к небу.

Моторки, уже разделившись на две группы, обходили земснаряд. В темноте пульсировали вспышки выстрелов. Ночь чертили трассеры. Пули рикошетили о надстройку.

– Еще минут пять продержимся, а там и уходить надо, – шепнул Саблин Зиганиди, когда они, отстреливаясь, вжимались в палубу.

Российские боевые пловцы держались до последнего, заставляя поверить противника в то, что решили любой ценой захватить и удерживать судно. Ну, а когда со стороны носа по палубе уже грохотали твердые подошвы берцев спецназа, Боцман скомандовал:

– Уходим.

Виталий и Николай синхронно прыгнули за борт, в полете успев накрыть огнем мчавшуюся к ним моторку. Отбросив уже ненужный автомат, Саблин сгруппировался и ушел под воду. Корейцы уже кружили вокруг места, куда нырнули подводные пловцы. Лучи мощных фонарей шарили среди волн. Должны же были беглецы всплыть, ведь они были без аквалангов.

Ким Ен Джун поглядывал на часы. Не было на земле человека, который мог бы продержаться под водой так долго без воздуха.

Саблин вынырнул уже под маскировочной сетью. Вскоре к нему присоединился и Николай.

– Ну, вот, все и получилось. Кати с Беляцким уже нет, значит, всех подобрали, – резюмировал Зиганиди.

Лучи фонарей упали на маскировочную сеть. Послышалось, как натужно ревут двигатели нескольких приближающихся моторок.

– Дошло, наконец, куда мы подевались. – Виталий вытащил нож и вспорол ближайший из надувных понтонов.

Воздух с шипением и бульканьем стал выходить в воду. Понтон скукоживался, оседал, а вместе с ним опадала и растянутая над водой сеть. А Боцман, не дожидаясь, пока она совсем осядет, поплыл к другому понтону. И вновь широкий взмах руки, длинный разрез, шипение…

Моторки дошли до покачивающейся на воде мокрой маскировочной сети. Дальше сунуться они не могли – запутались бы винты.

Когда Саблин с Николаем выбрались в укромной бухте на гальку, Катя с Беляцким уже заметали следы от вытянутого на берег катера.

– Где плавсредство?

– В зарослях бамбука. Мы его надежно замаскировали, не найдут, разве что только сильно постараются, – доложил Петр.

– Всех со «Щуки» подобрали?

– Всех, кто мог покинуть борт. На субмарине только командир и раненые вместе с медиком. Люди измождены, устали, и им надо передохнуть.

– Даю на отдых полчаса, – разрешил Боцман. – А там действовать по обстановке. Надеюсь, ночью они не сунутся в заросли.

Командир «Щуки» находился на центральном посту. Все, что он мог сделать для экипажа и корабля, – совершил. Главная проблема – нехватка воздуха – была частично решена. Меньше ртов на борту – значит, меньше дышат, на дольше хватит кислорода. Теперь запасы кристаллов калия для регенерации воздуха позволяли уже продержаться не один день. Конечно, это был только тактический выигрыш – во времени, он не решал основной задачи: каким образом поднять субмарину на поверхность и не попасть в руки северных корейцев? Однако время играло на руку Дулову. Он теперь был уверен на все сто процентов – «Щуку» не оставили в беде, а контр-адмирал Нагибин предпримет все меры, чтобы спасти и технику, и людей.

Пак Нам Чхоль стоял возле открытого иллюминатора в кают-компании. Поджав губы, он смотрел на угасающее пламя, в котором проступали искореженные надстройки земснаряда и погнутая ажурная стрела подъемного крана. А ведь победа казалась такой близкой… Теперь же на скором подъеме российской «Щуки» можно было поставить крест. Поэтому Пак Нам Чхолю хотелось рвать и метать. Но он знал, что злость плохая помощница. Ведь адмирал сам не предусмотрел возможности нападения на земснаряд. Ситуация виделась ему следующим образом: русский спецназ попытался захватить земснаряд, с тем чтобы с его помощью самим поднять субмарину и дать ей уйти. Когда же русские поняли, что судно им не удержать, просто вывели из строя оборудование. О том, что нападение – это лишь отвлекающий маневр по эвакуации экипажа, северокорейский адмирал пока не догадывался.

Пак Нам Чхоль резко обернулся и закончил фразу после долгой паузы:

– …старлей, вы все поняли и можете идти. Эти уроды наверняка прячутся сейчас на острове. Их нужно найти и уничтожить. Как минимум одного взять в плен.

Ким Ен Джун кивнул и покинул кают-компанию.

Адмирал прошелся вдоль огромного стола, а затем что было силы саданул в массивную столешницу кулаком, срывая злость на собственную беспомощность. Казалось бы, в его распоряжении практически неограниченные средства, при желании он мог бы привлечь весь Восточный флот. Но флот эффективен только в морском сражении; тут же нужно брать не числом, не огневой мощью, а умением и хитростью.

Пак Нам Чхоль вышел на палубу. Ночное море таинственно искрилось. Небольшие волны разбивались о борт флагманского фрегата «Сохо». Адмирал надел фуражку и, заложив руки за спину, легко сбежал по металлическому трапу. Моряк, несший вахту, четко, по уставу, отдал ему честь. Пак Нам Чхоль лишь лениво взмахнул ладонью возле козырька фуражки и остановился перед дверью каюты. Затем нетерпеливо пару раз стукнул костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь.

Доморадов в теплом спортивном костюме сидел за столом. Воздух был наполнен ароматом недавно приготовленного кофе. Рядом с кофейником виднелась бутылка корейской водки с заспиртованной змеей в середине. Спиртного оставалось на треть. Доморадов отдернул руку – он не успел спрятать бутылку и потому немного виновато посмотрел на адмирала. Не то чтобы он обязан был посреди ночи сидеть трезвым, просто инженеру не хотелось демонстрировать одну из своих слабостей.

– Я понимаю, что-то случилось, господин адмирал, иначе бы вы не пришли ночью. – Несмотря на то что Доморадов выпил немало, говорил он практически трезвым голосом.

Пак Нам Чхоль кивнул и сел напротив.

– Случилось, – он даже не стал скрывать своего настроения. – Земснаряда больше не существует. Вам придется о нем забыть. Сколько времени подводники могут оставаться в живых? Я имею в виду запасы воздуха.

– У меня нет точных данных о том, сколько человек на борту. Но думаю, сутки, может, чуть больше полутора суток. Если, конечно, не возобновить вентиляцию через шноркель.

– Значит, время у вас есть. Нужно срочно разработать другой план подъема корабля.

– Систем подъема не так уж и много, – тут же ответил Доморадов. – В нашем случае идеальным был бы плавучий подъемный кран, но можно воспользоваться и надувными понтонами. Подвести под субмарину тросы и надуть понтоны под водой. Подлодка всплывет.

– Я уже думал об этом. – Пак Нам Чхоль наморщил лоб. – Но всплывшая подлодка окажется на ходу.

– На ходу, но в надводном положении. Аккумуляторные батареи почти полностью разряжены. Чтобы зарядить их, понадобится время – хотя бы пару часов работы дизеля. – Доморадов внезапно прищурился, отхлебнул ароматный кофе. – Надо обездвижить подлодку, прежде чем она всплывет.

Адмирал воспринял это признание настороженно. Ему не очень-то верилось, что русский способен искренне сотрудничать с ним.

– Я уже принял решение, и обратной дороги у меня нет, – объяснил свою позицию Доморадов. – Пусть ваши водолазы спутают винты металлическим тросом. Тогда субмарина лишится хода.

– Неплохая идея, – согласился адмирал. – Осуществим завтра на рассвете.

Оставшись один, Доморадов подошел к иллюминатору, распахнул его, вдохнул свежий морской воздух. Затем вернулся к столу, налил в кофейную чашку водки, выпил ее мелкими глотками и скривился, как от зубной боли. Брезгливо взял бутылку с заспиртованной змеей и, подойдя к окну, выбросил ее в волны.

Выбравшиеся из подводного заточения десять членов экипажа «Щуки» отдыхали недолго. Какой тут отдых, если одежда насквозь мокрая, а воспользоваться огнем нет возможности. Корейский катер прикрыли брезентом, закопали в песок и забросали молодым зеленым бамбуком. После чего Боцман приказал всем уходить дальше в лес. Оставаться вблизи побережья становилось опасно. Было понятно, что вскоре корейцы примутся за поиски диверсантов. И времени на то, чтобы укрыться, оставалось не так уж и много – до рассвета.

Саблин и старпом Решетников шли первыми. Ноги путались в густой траве; временами приходилось петлять из-за того, что впереди были непролазные заросли.

– Тут бы мачете пригодился, как в джунглях, – тихо проговорил старпом, пробираясь сквозь густо разросшийся бамбук.

– Чего нет, того нет, – признался Боцман. – Но уж лучше так. Хотя бы тихо. А мачете махать – это стук на весь лес, как топором.

Виталий остановился, поднял крышку нетбука. На экране высветилась карта острова. Сориентировав ее на местности, он указал оттопыренным мизинцем на его центральную часть.

– Там должны сохраниться хоть какие-то строения от старой авиабазы. В них и спрячемся. Ваши люди, товарищ капитан третьего ранга, не обучены вести боевые действия на суше, а потому им лучше будет отсидеться. Заботу о «Щуке» я и мои люди возьмем на себя.

Решетникову хотелось поспорить, ведь и ему была небезразлична судьба родного корабля. Но в глубине души он понимал, что каплей прав. Экипаж «Щуки» для Саблина и его товарищей – обуза.

Крышка нетбука мягко закрылась. Слабый свет, лившийся с экрана, погас, и от этого ночь показалась еще чернее. Решетников сделал пару шагов, обо что-то споткнулся в высокой траве и, тихо выругавшись, упал.

– … твою мать.

В руке Саблина коротко вспыхнул тонкий, как шариковая ручка, фонарик. Виталий ногой осторожно раздвинул траву и тихо присвистнул. Возле него уже стояли Катя, Николай и Петр.

– Однако, – произнесла Сабурова, разглядывая находку.

Из земли торчали ржавые стабилизаторы пятисоткилограммовой бомбы.

– В неплохое местечко мы попали, ходить здесь надо осторожно. Повезло вам, товарищ капитан третьего ранга, – проговорил Зиганиди поднявшемуся с земли Решетникову. – Тут у корейцев полигон для бомбометания. И таких вот неразорвавшихся подарочков, думаю, отыщется еще немало, не говоря уже о заросших и заплывших водой воронках.

Свет фонарика погас. Люди двинулись дальше.

Катя стояла возле неразорвавшейся бомбы, предупреждая, чтобы никто не наткнулся на нее:

– Левее, левее берите.

Продвигались медленно. Приходилось перелезать через поваленные стволы, при этом никогда не было известно заранее, куда можно поставить ногу. Казавшийся надежным сук на поверку оказывался древесной трухой, рассыпавшейся в пыль от первого прикосновения. И тут Решетников, перебравшись через очередной лесной завал, радостно воскликнул:

– А здесь тропинка, нахоженная!

И в самом деле, среди деревьев виднелась протоптанная до блеска грунтовая тропинка. Саблин щурился и не разделял восторга старпома.

– Остров-то необитаемый, – напомнил он. – Откуда здесь взяться тропинке?

– Не знаю, – сразу же потух Решетников. – Но она есть.

– Это же полигон. Отбомбятся, а потом приезжают с проверкой. Вот и протоптали, ничего удивительного, – предположила Катя.

– Может, ты и права, – произнес Зиганиди.

– Странно все это, – проговорил Беляцкий.

Теперь в лесу продвигаться стало намного быстрее. Тропинка как раз шла в нужном направлении – к летному полю бывшей авиабазы. И тут Боцман, возглавлявший цепочку людей, внезапно притормозил. В его руке вновь зажегся фонарик.

– Что еще там? – замер и Решетников.

– А это что, тоже результаты пребывания комиссии по оценке точности бомбометания? – с легкой ехидцей спросил Саблин.

И только сейчас Решетников разглядел, что именно высвечивает тонкий желтоватый луч фонарика.

На небольшой полянке зеленело поле, на котором рос молодой овес. Загадка была не из легких. Если существование тропинки еще можно было как-то объяснить, то пара соток старательно вспаханной и засеянной овсом земли поддавалась объяснению с трудом.

– У них в Северной Корее постоянный голод. Может, военные так продовольственную проблему решают? – предположила Катя.

– А поле-то ухоженное, – осторожно ступая вдоль его края, проговорил Зиганиди. – А тут сбоку и салат с чесноком растут, и лук… Чтобы в таком идеале огороды содержать, его надо каждый день пропалывать.

– Товарищ каплей, идите сюда, – позвал с другого края поля Петр Беляцкий. – Тут блиндаж вроде.

Новая находка впечатляла. У самого края поля под деревьями был искусно вырыт блиндаж. Целый сруб закопали под землю, оставив лишь узкий лаз.

– Если б ногой в него не попал, просто мимо прошел бы – так здесь все травой заросло, – взволнованно объяснил Беляцкий.

Саблин осторожно посветил внутрь: стены из аккуратно подогнанных бревен, толстые бамбуковые балки, застеленные ветками и засыпанные поверх землей, вдоль стен двухъярусные нары, сбитые не из досок, а из тонких побегов.

– Не похоже, чтобы этот блиндаж со времен войны остался, – проговорил Зиганиди, когда все уже спустились вниз. – Бревна еще крепки, их самое большое лет пять тому назад срубили.

В углу отыскалась печка-буржуйка, сооруженная из старой железной бочки. Возле нее аккуратной горкой лежали сухие дрова. Под потолком висела керосиновая лампа – ее и зажгли. Рискнули растопить и печку – надо же было просушиться. Правда, перед этим Боцман проверил, не будет ли заметен дым, идущий из трубы. Это странное убежище, непонятно кому принадлежащее, оказалось оборудованным по всем правилам партизанского искусства. Дым из трубы шел, но невысоко – упирался в густые кроны деревьев и растекался по лесу. Так что издалека заметить его было невозможно.

Подводные пловцы и старпом устроили короткое совещание возле входа в блиндаж.

– Укрытие надежное, мимо него пройдешь и не заметишь, – сказал Виталий. – Так что день тут, я думаю, можно будет отсидеться.

– Но с другой стороны, – вставил Решетников, – мы не знаем, кто соорудил его и когда вернется. А если это сделали корейские военные?

– Да, убежище не очень надежное, – отозвалась Катя Сабурова. – Лучше подыскать не такое комфортное, но все-таки свое.

– И я так думаю, – согласился Беляцкий.

– Значит, так, – произнес Саблин. – Ты, Николай, – кивнул он на Зиганиди, – пойдешь со мной в разведку. Посмотрим, что там толкового уцелело от авиабазы, если они не сровняли ее бомбами с землей. Остальные пока остаются тут. А ваши люди, товарищ капитан третьего ранга, пусть сушатся-отдыхают. Мои же заступят в охранение.

Николай с Боцманом с опаской ступали по протоптанной тропинке, оружие держали наготове. Правда, стрелять договорились только в крайнем случае. Любой громкий звук мог выдать их присутствие на острове.

– Тише, – поднял руку Виталий, останавливая товарища.

Зиганиди тут же замер, прислушался.

– Это там? – беззвучно спросил он, указывая туда, откуда они двигались.

Саблин кивнул. Вдалеке слышались осторожные шаги.

– Может, наши решили догнать? – предположил Николай.

– Вряд ли.

Боцман нырнул в заросли. Зиганиди последовал за ним. Подводные пловцы залегли, замаскировались. Осторожные шаги приближались. Саблин показал Николаю четыре пальца, что означало, идут четверо. Вскоре на тропинке появилась группа корейских военных в камуфляже. Один из них присел, чтобы лучше разглядеть отпечаток подошвы на краю подсохшей лужи. Саблин глянул на Николая, след оставил именно Зиганиди. Но, к счастью, еще до того, как свернул к зарослям.

О чем говорят корейцы, российские диверсанты могли только догадываться. Наконец командир группы что-то приказал, и военные двинулись дальше – в глубь острова.

– Что делать будем? – спросил Зиганиди.

Боцман задумался:

– В другой ситуации я бы попытался захватить одного из них, но толку от этого не будет. Языка мы не знаем. Вряд ли кто-то из них владеет русским или английским. Ты же сам видел, это не спецназ. Скорее всего, с десяток таких групп прочесывает остров. Думаю, стоит пойти за ними следом. Ликвидировать их пока не вижу смысла. Нам главное – людей надежно спрятать, тогда у нас развяжутся руки.

Боцман и Зиганиди выбрались на тропинку. Выждав несколько минут, двинулись следом за корейским патрулем. Теперь уже сам Боцман присматривался к следам, чтобы вовремя заметить, не свернул ли противник к зарослям и не укрылся ли в них. Вскоре на пути стали попадаться следы былой жизни на острове. Поросшие мхом, обвитые растениями покосившиеся деревянные столбы с обрывками ржавой колючей проволоки.

– Невеселый пейзаж, – тихо проговорил Боцман. – Скоро территория бывшей авиабазы начнется.

И тут впереди послышались странные звуки – кто-то коротко вскрикнул, затем что-то упало. Часто застучали подошвы бегущего человека.

Саблин махнул рукой, показывая, чтобы Зиганиди спрятался. Лежа на земле, они наблюдали за тропинкой из-под густо разросшихся кустов. Стук подошв был неровный, словно бегущий прихрамывал или был ранен. Из-за поворота выбежал корейский сержант. Автомат болтался на ремне, перекинутом через голову. Окровавленные руки военный прижимал к горлу и хрипел, пуская розовую слюну. Он остановился, напрягся и рухнул на землю, потом несколько раз дернулся и затих.

Виталий с Николаем переглянулись. Понять, что происходит, было невозможно.

– Выстрелов-то слышно не было, – беззвучно произнес Боцман.

Зиганиди показал жестом, что погибшего могли полоснуть ножом по горлу.

– Не похоже. А остальные что? Где они?

В ответ Николай только пожал плечами. Сколько ни ждали, остальные трое корейцев из группы ничем себя не проявили. Прошло пятнадцать минут, растянувшихся по ощущениям чуть ли не на три часа. Наконец Боцман решился выбраться из укрытия, склонился над трупом, и глаза его округлились. Из шеи мертвеца торчал короткий бамбуковый дротик, глубоко вошедший в плоть. Из-под него сочилась кровь.

Зиганиди на всякий случай держал под прицелом тропинку, уходящую за поворот.

– Первый раз такое вижу. – Виталий взял дротик за стабилизатор, сделанный из сильно подрезанных птичьих перьев, и выдернул из раны, после чего пришлось удивиться еще больше. Короткий дротик имел наконечник, сделанный из автоматной пули.

– И что ты об этом думаешь? – проговорил Боцман, когда Николай рассмотрел находку.

– Если бы сам не видел, а ты бы мне рассказал, то не поверил бы.

– Аналогично, – согласился Саблин. – Идем вперед, только проберемся сбоку, через заросли.

Товарищи углубились в лес, осторожно раздвигая ветки, прошли метров сто и снова свернули к тропинке. Вскоре они уже могли рассмотреть через растительность три тела в камуфляже, лежащие на земле в неестественных позах. Тропинка здесь расширялась. Деревья на другой стороне росли высокие, пространство просматривалось неплохо.

– Вроде нигде и никого, – произнес Боцман не слишком уверенно.

– Не сами же они себя перебили, – проговорил Зиганиди, всматриваясь в лес. – Тебе не кажется, что за нами наблюдают?

– Есть такое чувство, – пришлось согласиться Боцману. – Только не подавай виду, что ты это ощущаешь.

– А толку? Все равно мы засветились. Вот только перед кем?

Саблин вышел на тропинку. Николай нервно водил стволом из стороны в сторону, готовый среагировать на любой шорох, но лес отзывался только голосами птиц да шумом ветра. Все трое военных были убиты тем же способом, что и их сержант. Разнились лишь раны. У одного бамбуковый дротик торчал из глаза, второму он вошел в сердце, третьему – в затылок.

– Похоже, что стрелял не один человек, – прикинул Виталий. – Вот только из чего стрелял?

Зиганиди только успел наморщить лоб, как в зарослях что-то щелкнуло, прозвучали зловещий свист, а затем последовал удар по дереву ровно между Боцманом и Николаем. Из ствола торчал и еще вибрировал короткий бамбуковый дротик, точно такой, как и те, что унесли жизни четырех корейцев. Зиганиди и Боцман мгновенно бросились ничком на землю. И тут же еще три дротика вылетели из зарослей, вонзившись в деревья. После чего наступила тишина, словно невидимые стрелки давали возможность российским диверсантам задуматься о случившемся.

– Ты видел, как метко их пустили? – процедил сквозь зубы Боцман.

– Если бы хотели убить, попали бы в нас с первого раза, – отозвался Николай.

– И это обнадеживает. Враг моего врага должен быть моим другом. – Боцман кивнул на мертвецов, еще поводил стволом, но потом опустил его и приподнялся. – Эй! – негромко крикнул он, после чего поднялся во весь рост, забросил оружие за спину и показал пустые руки.

В ответ не прозвучало ни звука. Поднялся и Зиганиди. Выждали с минуту.

– Как-то неуютно стоять здесь, – проговорил Николай, поглядывая на мертвых корейцев. – Пошли, что ли? Раз не хотят с нами общаться, то и не надо.

Но только Зиганиди сделал шаг вперед, как в зарослях вновь что-то щелкнуло. Дротик просвистел, рассекая воздух, и воткнулся в ствол дерева впереди по курсу. Словно таинственный стрелок предупреждал, что идти дальше не стоит.

– Так… – задумчиво промолвил Николай. – А если пойти назад?

Он сделал несколько шагов, возвращаясь. Никаких действий не последовало. Пели птицы, шумел лес.

– Стой, – остановил товарища Боцман. – Побудь здесь, а я сейчас, – проговорил он и решительно двинулся к зарослям – туда, откуда только что стреляли.

Это сдвинуло дело с мертвой точки. За спинами у Николая с Виталием зашелестели ветви, и на тропинку ступил странный тип. Худощавый кореец-старик с жидкой седой бороденкой был одет в выцветшую полевую советскую военную форму образца пятидесятых годов. На голове пилотка с дыркой от красневшей на ней некогда звездочки. В руках он сжимал странную конструкцию, в которой угадывался самодельный арбалет с деревянным прикладом и с металлической пластиной вместо лука. В направляющем желобке виднелся бамбуковый дротик с наконечником из автоматной пули.

Старик жестом показал на заросли, явно намекая, что он не один – там еще есть стрелки. Он не изъявлял желания, чтобы Виталий с Николаем сложили оружие. Выглядел спокойным, в его узких глазах не читалось страха или злости. Старик просто делал то, что считал нужным.

– Советские? – спросил он по-русски, глянув на «АКМ» в руках Зиганиди.

– Русские, – осторожно поправил его Саблин.

– Ненавижу русских, – без тени эмоций промолвил старик.

– Это почему же? – поинтересовался Боцман.

– А что они нам хорошего сделали? Страшно ненавижу, – проговорил кореец в ответ.

Ледокольный буксир «Витязь» медленно дрейфовал, подгоняемый восточным ветром. На палубе виднелись два крупнокалиберных зенитных пулемета, чьи стволы были направлены в слегка затянутое облаками неприветливое небо. Силовая установка бездействовала, и оттого было слышно, как волны плещут в борт судна.

В одном из отсеков трюма томилась, не ведая о своей дальнейшей судьбе, команда буксира. Почти сразу же после захвата «Витязя» корейцы, выдававшие себя за китайских пиратов, согнали людей вниз и заперли. Хотя обычно в таких случаях пираты оставляют в своем распоряжении тех, от кого зависит живучесть судна: радистов, моториста, штурмана. Таким образом, о том, что эти пираты не те, за кого себя выдают, догадывалась уже вся команда.

Лампочки под потолком не горели. Свет проникал в трюм сквозь единственный небольшой, наглухо задраенный иллюминатор под самым потолком. Сквозь него было видно немногое – лишь клочок неба, по которому изредка пролетали морские птицы. В бездействии время тянется бесконечно долго. В голову приходят нехорошие мысли, и поэтому люди в неволе пытаются найти себе хоть какое-то занятие.

Пара матросов играла в крестики-нолики. Игровыми полями уже была исчеркана на высоте полутора метров одна из переборок. Кто-то читал оказавшийся в трюме прошлогодний глянцевый журнал с последними вырванными страницами. А вот штурман с капитаном нашли себе интересное занятие.

В углу помещения стояла забытая всеми старая механическая лебедка. Ею уже не пользовались несколько лет. Металлический трос, намотанный на барабан, разлохматился, топорщился острыми стальными жилками. Отыскалась здесь и пара гаечных ключей, забытых кем-то, кому понадобилось снять с лебедки несколько гаек с шайбами. Штурман, пыхтя, налегал на накидной гаечный ключ, пытаясь сорвать намертво приржавевшую гайку с одного из валов.

– Черт, ничего не получается, словно монолит. Было б у нас хоть какое-то масло, полили бы – гайка за ночь и отошла бы.

– Чего нет, того нет, – напомнил капитан, двумя руками державший ключ, фиксирующий приржавевшую гайку с другой стороны вала. – Ты, Петрович, попробуй ее на зажим крутануть, а вот тогда уже отворачивай.

Штурман, негромко матерясь, рванул что было сил ключ к себе. Раздался негромкий хруст, и штурман просиял:

– Поддалась.

Теперь уже в четыре руки капитан и штурман раскручивали вал. Ржавые крепления поддавались с трудом, противно скрипели. И тут капитан тревожно произнес:

– Тихо.

Все бывшие в помещении замерли. Из-за металлической двери явственно слышались шаги жестких подошв по металлу.

– Идут.

Капитан со штурманом, спеша, вытерли руки ветошью и, завернув в нее ключи, сунули тряпку под лебедку. Когда после грохотов запоров дверь отворилась, капитан и штурман уже сидели, прислонившись к переборке, делая вид, будто дремлют.

– Что, пайку принесли? – вскинул голову один из матросов.

В дверном проеме стоял кореец с непроницаемым лицом. Люди, захватившие буксир, по-прежнему носили рыбацкую одежду.

– Всем на месте, – предупредил попытку капитана подняться и подойти к двери корейский сержант.

За его спиной виднелись трое автоматчиков. Стволы угрожающе смотрели на пленников. Пальцы лежали на спусковых крючках. Так что поспорить никому из членов команды не хотелось.

– Есть, – коротко произнес сержант и поставил на затоптанный пол помещения небольшой мешок с сухарями и ведро с пресной водой.

– Надо бы горячего, – произнес штурман. – Неужели тяжело чай заварить? Ведь вы за нас полмиллиона долларов получить хотите.

Сержант оставил замечание без ответа, осмотрелся и, не увидев ничего подозрительного, закрыл за собой дверь. Громыхнул засов.

– Уроды, – проговорил капитан.

– Точно. Форменные уроды, – заявил штурман и вытащил из-под лебедки ветошь с ключами. – Давайте гайки крутить. – Он осмотрел почерневший вал с увесистой шестерней на одном из концов. – Какое-никакое, но все же оружие. Типа булавы. Саданешь по голове – и готово.

– Надеюсь, не придется, – слегка скривил губы капитан. – Их же на судне два десятка. Пусть даже одного или двух мы и кончим. Пусть даже автомат захватим. Но выбраться отсюда не успеем. Трап к люку узкий, крутой. Они нас или перестреляют, или гранату бросят. Так что я гайки кручу только по одной причине – чтобы руки занять и мысли отключить. От нас здесь мало что зависит. А вот чайку б не помешало. От этих сухарей с водой у меня уже изжога начинается.

Вновь заскрипели ключи, туго пошли гайки.

– Теперь сюда они не сунутся до самого вечера. – И он с тоской во взгляде посмотрел в мутное, словно протертое мыльным раствором, стекло иллюминатора под самым потолком.

По большому счету капитан и штурман были правы. Они ошибались лишь в одном – на борту не было двух десятков «пиратов». Старлей Ким Ен Джун оставил лишь пятерых бойцов для охраны захваченного судна. В принципе он не рисковал – вряд ли бы кто-нибудь решился освободить силой заминированный и подготовленный к взрыву буксир с заложниками на борту. Но чтобы отбить у пленников охоту к освобождению, сержант всякий раз, когда шел в трюм, брал с собой трех автоматчиков, изображая массовость – мол, на палубе людей хватает.

С севера, двигаясь метрах в ста над водой, к ледокольному буксиру приближался российский гражданский вертолет. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь легкие облака, дробились в блистере. Стремительно вращающиеся винты казались полупрозрачными сплошными дисками. Кроме пилота, в вертолете имелся всего один пассажир – Федор Ильич Нагибин. Контр-адмирал был одет в штатское, всматривался в горизонт, приложив к глазам бинокль.

– А вот и «Витязь», – разглядел он точку на горизонте.

Пилот тоже заметил судно и подкорректировал курс. Вертолет, немного снизившись, приближался к буксиру.

– Не гони так, – посоветовал контр-адмирал. – Там парни отмороженные. Мы же на переговоры прилетели, а не воевать.

Пилот, соглашаясь, кивнул, поднял вертолет повыше и неторопливо стал приближаться к буксиру.

– Ты по кругу его обходи, по кругу, чтобы они видели – у нас намерения мирные, – напряженно советовал контр-адмирал, вглядываясь в фигурки, суетящиеся на палубе. – Один, два, три, четыре, пять, – считал Нагибин, – вот вроде бы и все. Правда, могут и в трюме прятаться.

Зенитный пулемет дал предупредительную очередь. Захватившие буксир явно подсказывали – ближе подлетать не стоит.

– Что ж, дельный совет, – произнес Нагибин.

Пилот «подвесил» винтокрылую машину метрах в шестидесяти над водой. По волнам побежала рябь. Контр-адмирал выдержал паузу, дал возможность людям, захватившим судно, рассмотреть, что вертолет гражданский и на нем нет никакого вооружения, после чего отстегнул ремень и двинулся к люку.

– Осторожней, товарищ контр-адмирал, – предупредил пилот.

– Не впервой, – ответил Нагибин, открыл люк и высунул из него белый флаг.

Материя тут же затрепыхалась в тугих потоках воздуха, гонимого винтом. Свободной рукой приходилось держаться за поручень.

– Ну, вот, наконец-то поняли, – ухмыльнулся Федор Ильич. – К радиорубке поднимаются.

Вскоре радиосвязь между вертолетом и ледокольным буксиром была налажена. Нагибин назвался представителем владельцев буксира, после чего сообщил:

– …Мы принимаем ваши условия выкупа судна – естественно, неофициально. Я могу гарантировать, что попыток освобождения «Витязя» силой не будет. Но, к сожалению, мы не можем собрать всю требуемую сумму наличными за такое короткое время. На это уйдет три-пять дней. А чтобы вы не сомневались в наших намерениях расплатиться полностью, мы делаем жест доброй воли. Мне поручено передать вам задаток в сто тысяч долларов. Единственное условие – вы передадите команде судна нашу посылку: теплые вещи, медикаменты, съестные припасы.

Нагибин специально говорил быстро, не давая корейскому сержанту времени раздумывать или отвечать.

– Все, конец связи, – произнес Нагибин и, подтащив к открытому люку большой прорезиненный мешок, сбросил его в воду.

Тот поднял фонтан брызг, исчез под водой, а затем всплыл. Следом, несильно размахнувшись, адмирал отправил в воду и небольшой серебристый сундучок, с каким обычно ходят визажисты. Люк был закрыт, и вертолет, заложив вокруг буксира круг, ушел к северу.

Сержант, стоя на мостике, смотрел на покачивающийся в волнах оранжевый прорезиненный мешок и отливавший бликами алюминиевый сундучок с черной ручкой. У него имелась четкая инструкция от Ким Ен Джуна – максимально убедительно изображать из себя китайских пиратов. А пираты от денег не отказываются – для них это главное. К тому же все выглядело убедительно. Если бы готовили ловушку, то сообщили, что готовы передать всю сумму, стремились бы оказаться на палубе буксира. Но все же сержант был предельно осторожен, на что, в свою очередь, рассчитывал и Нагибин. Ход его мыслей был логичен. Вполне возможно, что в серебристом сундучке не деньги, а мина, которая сработает при поднятии крышки. Да и в прорезиненном мешке вполне могло оказаться что-то подобное или оружие. А потому своими людьми сержант рисковать не хотел. Если русские приготовили мину вместо денег, то пусть взрывом разорвет в клочья кого-нибудь из команды буксира.

…Капитан и штурман еле успели вновь спрятать ключи, ведь они не ждали, что засов с обратной стороны стальной двери загремит так скоро.

– Капитан, на выход, – приказным тоном распорядился сержант.

Пленники в свой иллюминатор не видели вертолета, облетевшего судно. Гулкий звук ударов волн о борт заглушал свист турбины. А потому фраза сержанта прозвучала довольно странно – это же не обычная тюрьма, из которой могут освободить в любое время.

– Пошел-пошел, – поторопил кореец.

Сопровождавшие его автоматчики красноречиво приподняли стволы автоматов.

– А что случилось? – спросил капитан, поднимаясь с пола.

– Я сказал – пошел.

– Удачи, – тихо бросил в спину капитана штурман и пожалел, что они не успели демонтировать со старой лебедки увесистый вал с острозубой шестеренкой.

Капитан «Витязя», заложив руки за спину, неторопливо поднялся по крутому металлическому трапу. За его спиной шел один из автоматчиков, другой встречал на палубе. Капитан зажмурился от яркого света и повернулся к главному из «пиратов» за разъяснениями.

– Ваши с вертолета сбросили, только сейчас, – объяснил по-русски сержант.

Сперва он показал на удаляющийся к горизонту вертолет, а затем на две посылки, мелькавшие среди волн.

– Поедешь туда, откроешь там и возвращайся – бежать не думай.

– А что в кейсе и мешке? – поинтересовался капитан.

– Ваши сказали – в кейсе деньги, в мешке вещи для команды.

– Понятно, – передернул плечами капитан. – Что, думаешь, бомба там, потому и сам лезть боишься?

Сержант пропустил замечание мимо ушей. Его люди уже спускали на воду небольшую спасательную моторную шлюпку. Капитан «Витязя» тем временем успел осмотреться и понял, что его опасения о двух десятках вооруженных людей на буксире напрасны. Всю команду теперь охраняет лишь пять человек. Правда, и этого достаточно – ведь захватчики вооружены, а команда нет.

– Пошел-пошел, – подогнал сержант капитана. – Попробуешь бежать – убьем двоих твоих товарищей.

По сброшенной лесенке он спустился в шлюпку. Один из пиратов запустил мотор и тут же перебрался на лесенку, оставив капитана одного.

Плавсредство вильнуло, пришлось ухватиться за румпель. Тяжеловатая для своего двигателя шлюпка неторопливо зашлепала по волнам. Капитан подавлял в себе желание проплыть мимо мешка и кейса – ведь он был в ответе за всю команду, остававшуюся в заложниках. В груди холодело по мере того, как «подарки», сброшенные с вертолета, приближались. Вполне могло оказаться, что главный пират прав и вместо выкупа за судно в серебристом сундучке бомба.

Сбросив обороты, капитан выпустил румпель и, подхватив из воды тяжелый оранжевый прорезиненный мешок, с трудом втащил его в шлюпку. Сундучок с черной ручкой задорно кувыркался в волнах, словно поддразнивал. Пришлось воспользоваться багром и с пятой попытки затащить его в шлюпку.

Мокрый кубической формы сундучок стоял на деревянной лавке. Подрагивающими руками капитан отщелкнул замочки и отбросил крышку и только после этого с облегчением вздохнул. Внутри лежали тугие пачки долларов, десять штук – сто тысяч «зеленых». Сразу было видно, что никакого двойного дна, никакого подвоха в этом сундучке нет. Хотя… впрочем, один был. Поверх пачек со стодолларовыми банкнотами лежала полоска бумаги с написанной на ней печатными буквами фразой: «В следующий раз будет большой бенц».

Капитан оглянулся – с борта «Витязя» за ним пристально следили «пираты». Он подковырнул полоску бумаги пальцем. Бумажку подхватил ветер и бросил в волны. Капитан поднялся в полный рост и замахал руками над головой – мол, все в порядке. Главный «пират» тыкал рукой вниз, показывая жестами, чтобы распаковали и прорезиненный мешок.

Тугие завязки поддались. Капитан стал перебирать шерстяные свитера, теплые спортивные костюмы, продукты…

Наконец корейский сержант понял, что подвохов в посылках нет, и показал, чтобы шлюпка ложилась на обратный курс.

Капитан стоял у надстройки на палубе. «Пираты» рядком раскладывали содержимое прорезиненного мешка. Пачки с кофе, чаем, печенье, шоколад, конфеты, теплая одежда, финики и инжир, сигареты, журналы с газетами, чайник и газовая плитка с баллоном. Сержант прошелся мимо вещей, придирчиво рассматривая их. Потряс возле уха пачку с чаем, проткнул ножом вакуумную упаковку с кофе, сжал в пальцах пакет со спрессованными финиками. И наконец, когда убедился, что ничего подозрительного посылка не содержит, обратился к капитану:

– Можете забирать.

Двое автоматчиков помогли капитану побросать вещи в мешок, и один из них даже помог ему спустить посылку в трюм. Сержант же сидел на корточках перед серебристым сундучком и с интересом рассматривал стодолларовые банкноты, которые до этого видел лишь только в кино и в газетах. Почему-то до этого они казались ему куда более яркими, величественными, ведь не шутка – эта валюта правила миром, и даже обожаемый руководитель страны должен был считаться с ее существованием. А теперь под неярким, приглушенным облаками солнцем всесильные доллары казались обыкновенными и невзрачными бумажками. Даже почтовые марки – и те более красочные.

Тройка-пятерка дней, за которые владельцы буксира обещали собрать требующуюся сумму наличными и передать ее пиратам, вполне устраивали сержанта и Ким Ен Джуна, ведь за это время российскую подлодку уже рассчитывали поднять с мелководья возле острова Шо.

Штурман и команда «Витязя» смотрели на своего капитана как на Деда Мороза, когда он выкладывал из оранжевого мешка «подарки». Курящие радостно потянулись к сигаретам. Вскоре в тесном помещении уже густо клубился табачный дым. Матросы разбирали журналы. Но самым главным подарком, конечно же, была газовая плитка с баллоном. Теперь можно было заварить чай и приготовить кофе.

Штурман щелкнул зажигалкой – возле конфорки возник голубой венчик. Кастрюлька с налитой из ведра водой утвердилась над огнем. Штурман бережно отогнул края прорезанной пачки с кофе и принялся отсыпать на лист бумаги молотый порошок. Он принюхивался, со счастливым видом морщил нос и щурил глаза:

– Не забывают о нас, капитан. Словно все мои недавние мечты угадали: и покурить, и кофе попить. Вот только спиртного нет. Но это и к лучшему.

– Там еще записка была. Я ее в море выкинул, чтобы эти мудаки не видели.

– Записка? – насторожился штурман.

– «В следующий раз будет большой бенц». Выходит, в следующий раз не деньги в сундучок запихнут, а бомбу, – проговорил капитан и тут же добавил: – Их всего пятеро на судне, так что можно попытаться. Может, и не зря мы с тобой вал с шестеренкой откручивали. Взрывом пару-тройку обязательно уложит, а остальных мы быстро утихомирим.

– Утихомирим… – криво ухмыльнулся штурман. – У них автоматы, а мы под замком. А в мешке никакой записки не было?

– Никакой, – наморщил лоб капитан, а затем быстро скомандовал: – Все, кто журналы брал, давайте-ка их сюда!

Он вертел глянцевые журналы в руках, вглядывался в обложки, пролистывал страницы. Затем на его лице появилась обнадеживающая улыбка. Капитан выбрал журнал с кроссвордами и быстро ткнул пальцем в обложку, на которой с краю размашисто было написано, так, как это обычно делают почтальоны, доставляя издание по подписке. Но только не адрес был начертан на обложке, а было написано: «страница № 8».

Капитан торопливо перелистал на нужную. За одним его плечом уже часто дышал штурман, а радист и механик – за другим.

– Ну, и что здесь такого? – не выдержал штурман, пробегая глазами страницу, на которой размещалась пара кроссвордов и колонка, посвященная осенней закатке грибов – «Как правильно мариновать опята».

– Вот, – палец капитана вновь ткнулся в страницу.

Первый абзац колонки и вправду был посвящен опятам. А вот дальше прямым текстом шло обращение Нагибина к плененной команде «Витязя»: «Мужики, разберите плитку, а газовым резаком вы сумеете воспользоваться – если, конечно, захотите. Приказывать вам я не могу».

Воцарилось молчание. Штурман посмотрел на синюю корону пламени под закипавшей кастрюлей:

– Капитан, я, конечно, не против, но пусть уж вода закипит, страсть как кофе хочется.

– Разрешаю. Я тоже не прочь хлебнуть кофейку.

Кипяток разделили по-честному на всю команду. Теперь тесное и мрачное помещение казалось вполне жилым: домашний запах кофе, хорошего табака… Штурман разобрал плитку. Та оказалась нестандартной, а сделанной под заказ. Да, на ней можно было жарить-варить, но внутри лежала насадка к шлангу – миниатюрный газовый резак.

– Им спокойно можно срезать петли на двери, – прикинул штурман, – и выбраться из заточения. Вот только когда это лучше будет сделать?

– Я знаю, когда, – прищурился капитан и отхлебнул горячий кофе.