Глава 12

– Пираты повели себя очень активно, – продолжал рассказывать Морли, – они атакуют гостей и оттесняют их от берега. Пожалуй, посылка теперь в их руках.

– А как у них с потерями? – поинтересовалась Нина.

– В цифрах не скажу, но, по-моему, существенные с обеих сторон. О! Капитан наших пиратов появился на сцене. Он на катере.

– Слушай, Дон. Если гости не дураки, то они найдут возможность перебраться со скал на «Хоуп».

– Если они это сделают, то положение изменится на прямо противоположное. Я бы на их месте очень поспешил.

Людям Кэрби действительно приходилось худо, и они начали отходить. Наконец по палубе над головой послышался топот. Через несколько секунд с борта сухогруза открыли огонь по пиратам.

– Ну что, Дон, может, врежем по ним с тыла, пока они пиратов не перебили? – предложила Нина.

– Что ж, силы надо уравновесить, – со-гласился Морли, доставая автоматы из-под кушетки.

За все время, пока Морли и Нина прятались в медпункте после своей последней вылазки, никто из раненых моряков не задал им ни одного вопроса. Или Макхар им что-то успел наговорить про мисс Нину, или сами о чем-то догадывались. Впрочем, Нине доверяли практически все на судне. То, что она открылась в новом для моряков качестве, для моряков не было чем-то таким уж необычным. Многие плавали не один год, и видывали всякое в море. Что ж, очевидно, врач оказалась сотрудницей спецслужб, значит, ей не нужно мешать – знает, что делает.

Морли пошел впереди, но повел он Нину другим коридором, в сторону от стрельбы. Ему хотелось выйти дальше, ближе к корме, с тем, чтобы иметь хоть какую-то возможность для маневра. Выглянув из люка, Морли и Нина увидели, что к судну от катера пиратов несется десантная лодка, прикрываясь корпусом «Хоупа». Очевидно, Кэрби вызвал ее, чтобы переправить на другой берег своих людей со скал. Вряд ли он их потащит на «Хоуп». Скорее всего они высадятся на равнинном берегу и атакуют пиратов с суши.

– Нина, на судне нас никто не видит, – предложил Морли, – давай сорвем эту эвакуацию и оставим гостей без подкрепления. Позиция у нас очень уж удобная.

Нина осмотрелась. Те, кто обстреливал пиратов с правого борта, их действительно не видел, а те, кто сейчас грузился в лодку, никак не ожидают нападения с «Хоупа». Их было шестеро, не считая двух, которые на ней приплыли. Нина с Доном пристроились за ограждением и стали ждать, когда лодка отойдет от берега. Наконец последний человек, оттолкнув лодку от берега, запрыгнул в нее. Завыл мотор, и суденышко, глубоко осев в воду, направилось к другому берегу с намерением обогнуть нос сухогруза. Когда Морли скомандовал «давай», два автомата одновременно ударили очередями по лодке.

Первые же пули попали в рулевого. Он вскинул руки и повис боком на моторе. Лодку понесло кругами. Кто-то из сидящих в ней вскинул оружие, кто-то уже валился за борт, из пробоин с шипением стал выходить воздух. Лодка начала оседать, а автоматные очереди все стегали и стегали по ней. Через несколько секунд на поверхности осталась погружающаяся пробитая пулями лодка и несколько безжизненных тел. Теперь опасность была на борту, потому что те трое или четверо, которые забрались на «Хоуп» вплавь, наверняка услышали стрельбу.

Нина и Морли метнулись от борта под прикрытие судовых надстроек. Сверху их было не видно, но те, кто может прийти по палубе, неизбежно на них наткнутся. Так и случилось. Морли повезло, что бежавший человек задел автоматом за металлическую обшивку и тем самым выдал себя. Дон отошел от стены, подняв автомат перед собой, и, выждав несколько секунд, сделал резкий выпад боком из-за угла, присев на правую ногу. Мгновенно дав очередь, он вскочил и спрятался за переборкой. Не говоря ни слова, он показал Нине один поднятый палец – один готов. Стараясь не шуметь, они с Ниной стали двигаться боком вдоль надстройки к другому борту.

Спрыгнувший сверху, с трапа, человек мгновенно выбил из рук Морли автомат и попытался нанести удар в лицо локтем. Морли увернулся и ударил противника в корпус, но тот оказался опытным бойцом с хорошей реакцией и успел увернуться. Перехватив руку Морли, он зажал ее под мышкой, пытаясь провести болевой прием, но это ему не удалось. Морли сцепился со своим противником, и они грохнулись вместе на палубу. Все произошло так неожиданно, что Нина не успела помочь Дону. Пока она примеривалась, ее саму схватили сзади за шею. Нина не была слабой женщиной, но весовые категории были слишком разные. Ее горло стиснули так, что противостоять удушающему приему Нина не могла. Промедление было подобно смерти. И Нина сделала неожиданный для врага ход. Ее учил этому старый Хан. Она использовала вес и направление силы противника против него самого.

Собрав последние силы, Нина оттолкнулась от трапа ногами в том направлении, в котором пытался свалить противник. Тот не удержался на ногах и упал на спину, правда, не выпустив из рук своей жертвы. Нина упала на него, но постаралась сделать это как можно эффективнее – нужно было своими жалкими шестью-десятью пятью килограммами попасть на грудную клетку противника. И это ей удалось. Боец «хакнул» под Ниной и ослабил захват. Этого хватило, чтобы она добавила еще сильный удар затылком ему в лицо. Извернувшись в ос-лабевших объятиях, юркая и ловкая, как пантера, Нина добавила локтем в печень, освободила голову и влепила оглушенному бойцу мощный апперкот. Тот стукнулся головой о палубу и обмяк.

Нина быстро обернулась, все еще сидя на корточках. Других противников не было, а Морли все еще катался по палубе со своим. Это надо было прекращать, и Нина, подобрав автомат, обрушила его на голову врага. Морли спихнул с себя тело, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. На этот раз обошлось.

Схватив оружие, Морли поднялся на ноги и прислушался. Стрельба доносилась с берега. Если противники остались на борту, то они или затаились, или крадутся на помощь своим товарищам, которые лежали сейчас на палубе. Нина потрогала свою шею и попыталась покрутить головой. Кажется, ничего не сломано. Спасибо старику Хану, многому он научил Нину в свое время!

Нина тогда только перебралась в Калифорнию для работы в Западном диагностическом центре. Она снимала небольшой дом в пригородах Лонг-Бич. Это было гораздо дешевле, чем в Лос-Анджелесе, а сорок километров на машине до Центра по загородному шоссе она проезжала быстрее, чем можно было проехать через весь город с юга на север.

Произошло это примерно через месяц после ее приезда. Однажды Нине пришлось задержаться на работе из-за установки нового диагностического оборудования, так что домой она добралась около часа ночи. Впереди было два дня выходных, которые она собиралась посвятить благоустройству своего временного жилища. Свернув с проезжей части на дорожку, ведущую к дому, Нина остановилась перед воротами гаража. Она не успела заглушить мотор, когда ей показалось, что за углом дома виднеется человеческая фигура. Нина присмотрелась. Там действительно стоял человек, но он не убегал и не прятался. Он просто стоял, прислонившись к стене, и смотрел прямо перед собой. Первой мыслью Нины было позвонить в полицию, и она уже полезла за телефоном, когда человек неожиданно рухнул плашмя на землю. Врачебный, да и не только, опыт Нины подсказал ей, что специально, чтобы подманить жертву, люди так не падают. Так падают, когда теряют сознание.

Нина вышла из машины и осмотрелась. На улице не было ни души. Она быстрым шагом подошла к лежащему человеку. Сначала ей показалось, что это подросток, но когда она включила фонарик на своем мобильнике и, перевернув человека на спину, осветила его, то ужаснулась. Пред ней лежал старик китаец. Одежда его была вся в запекшейся крови, на теле виднелись глубокие порезы, и огромная рана была на голове. Старик был жив, но пульс был практически нитевидный.

Долг врача возобладал над долгом типичной американки. Нина не стала звонить в полицию или службу спасения. Старик мог не дожить до приезда квалифицированной помощи. Нина открыла входную дверь, вернулась и подняла старика на руки. Весил он не более сорока килограммов. Нина занесла тело в холл и уложила на диван. К утру, напичканный сердечными стимуляторами, перевязанный, старик пришел в себя.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Нина старика. Тот рассматривал ее лицо и молчал. Нине показалось, что именно рассматривал, а не просто смотрел. Как будто оценивал. Глаза его были спокойными и ясными. Судя по всему, его «отключка» накануне была вызвана потерей крови, а не тяжестью ранений.

– Ладно, лежите, а я сейчас вас немного покормлю, – сказала Нина, похлопав легонько старика по руке, – вижу, что вам лучше, но силы восстанавливать нужно.

Нина ушла на кухню за мясным бульоном, который приготовила под утро. «Старику бы красного вина, для ускорения кроветворных процессов. Ладно, – подумала Нина, – позже куплю». Вернувшись с большой чашкой бульона и накрошенного в него хлеба, она, присев рядом со стариком, стала его кормить. Ел он послушно, и за все это время не проронил ни слова. Нина даже подумала, что он немой или не говорит по-английски. Поев, старик закрыл глаза и, кажется, уснул.

Пока старик спал, Нина вышла на улицу и осмотрела место, где нашла китайца. Ни крови на земле, ни следов борьбы или нападения она не нашла, хотя обошла все вокруг. И еще один момент не давал ей покоя. Раны на теле были свежими, не опасными, но глубокими, и кровь из них не шла. Так не бывает. Такие раны кро-воточат, вокруг них запекается кровь, а эти выглядели аккуратными и чистыми. Нина стала заниматься домашними делами, иногда поглядывая на старика. В полицию она решила не звонить, пока не убедится, что с китайцем все в порядке.

Часов через пять старик проснулся. Нина этого не увидела, а скорее почувствовала. Вернувшись в холл, она убедилась, что китаец лежит с открытыми глазами.

– Ну как, вам лучше? – снова спросила она старика.

– Да, спасибо, – ответил он на правильном английском, – мне уже лучше.

– Что с вами случилось? Кто это вас так?

– Вы врач? – вместо ответа задал вопрос старик. – Я могу уйти?

– Да, я врач, и в этом вам повезло. Но вставать вам нельзя. Я отправлю вас в больницу, вам нужно обследование. У вас могут быть повреждены внутренние органы, могут быть трещины в костях.

– Нет, у меня все в порядке, и мне лучше уйти.

– Почему вы торопитесь уйти? Вам угрожает опасность? Почему вы не хотите рассказать, что с вами произошло?

– Ничего страшного.

– Ну да, – согласилась Нина с иронией, – вы споткнулись о бордюр и упали на газон.

– Мне лучше уйти, а вам лучше никому не рассказывать, что вы меня видели.

Китаец некоторое время лежал молча и смотрел на Нину внимательным взглядом, как бы размышляя, рассказывать ей или нет. Глаза его как будто улыбались.

– Вы не американка, – неожиданно заключил он.

– Вы правы, я не американка, я – русская, – ответила Нина, пребывая в некотором замешательстве от того, в какое русло китаец направил тему разговора. – А как вы догадались?

– Рот, движение губ, челюстей.

– Артикуляция? – догадалась Нина.

– Наверное это так называется по-англий-ски, – согласился старик, – для вас английский язык не родной, просто вы очень хорошо говорите на нем.

– Интересная наблюдательность у вас для человека, для которого родной язык не только не английский, но и вообще не относящийся к романо-германской группе, – отметила Нина.

– Как вас зовут?

– Нина, а вас?

– Меня называют Ханом. Вы хороший человек, Нина, – продолжил китаец без паузы, – и вы очень сильная женщина. Я расскажу вам потому, что вы захотите и сможете мне помочь.

– Конечно, я сделаю все, что смогу, – успокоительно улыбнулась Нина.

И Хан начал ей рассказывать, что приехал в Америку несколько лет назад искать убежище, чтобы спрятаться от злых людей, которые хотят завладеть его тайной. Тайна заключалась в том, что старик был последним адептом и знатоком древнего учения. Оно заключалось в своеобразном видении мира, философии взаимодействия с окружающим миром и использовании его силы и духа для пользы людей. Тех, кто преследовал Хана, в этом учении интересовали только боевые приемы. По словам Хана, сила, которую приобретал человек, в совершенстве овладевший учением, была настолько могучей, что стань она достоянием злых людей – зло воцарилось бы во всем мире. Хан хранил древние записи и не мог передать их никому, потому что у него не было учеников. Он беспокоился, что умрет, так и не передав своего знания. А для того чтобы передать знания, нужно не меньше двадцати лет и полное уединение вдали от населенных мест.

Нина отнеслась к этой истории несколько скептически, но обещала пока спрятать Хана у себя, а потом, когда он совсем поправится, помочь покинуть Соединенные Штаты.

– А сколько вам лет, Хан? – поинтересовалась наконец Нина.

– Каждому человеку столько лет, на сколько силен его дух.

– Хорошо, хорошо, а сколько лет вашему телу? – остановила Нина философствования старика.

– Восемьдесят пять, но это не имеет ника-кого значения. Человек может и в сорок лет быть уже немощен духом и телом, как старик, а в сто – молодым и бодрым, как зрелый мужчина.

– Интересно, но сколько же лет человек может оставаться молодым и бодрым? Не считаете же вы, что человек может жить вечно только силой своего духа?

– Вечно – нет. Человек живет до тех пор, пока не совершит на земле то, что ему предназ-начено.

– Значит, можно жить сотни лет молодым и бодрым, пока не совершишь предначертанное тебе свыше?

– Нет, Нина. Я понял, о чем вы спрашиваете. Человек не может жить очень долго. Если он не совершил то, что ему предназначено в отпущенные сроки, то уже и не совершит. Значит, ему нужно уходить из этого мира. А если совершил и может совершить еще, то ему лучше остаться. Но никто не может совершить более того, что может.

Нина решила закончить этот разговор. Много, конечно, спорного, но много и интересного в этих рассуждениях. Возможно, виноват английский язык, возможно, что на родном языке носителя этой философии все выглядит понятнее.

Старик поправлялся так быстро, что Нина была шокирована. Регенерация тканей у китайца происходила раза в два или три быстрее, чем у среднестатистического человека. Особо сверхъестественного в этом ничего не было, но, как врач, Нина с большим удовольствием провела бы обследование этого феномена. Удерживало ее лишь стремление уважать личность человека. А примерно через неделю Хан застал Нину за спортивными упражнениями. Нина устроила себе в доме небольшой зал для фитнеса. Разнообразила она упражнения и элементами карате, чтобы не терять бойцовскую форму. Хан некоторое время наблюдал за Ниной, а затем подошел к ней.

– У вас был хороший учитель, а вы были хорошим учеником.

– Спасибо, Хан.

– Но у вас нет школы, как и у вашего учителя, – продолжал китаец, – а это и плохо, и хорошо.

– Почему плохо, я догадываюсь, но почему хорошо?

– В том деле, которым вы занимаетесь, противник может узнать школу и предугадать ваши действия. Не узнав школы, он не сможет противопоставить вам знания, а противопоставит только силу духа. Если ваша сила духа окажется сильнее, то вы победите.

– О каком деле вы говорите, Хан? Я всего лишь врач, которая изучала в юности карате.

– Нет, Нина, в ваших глазах я вижу бремя какого-то другого долга, кроме долга лечить людей. Думаю, что он и привел вас в эту страну, которая не является вашей родиной.

Ни фига себе! Вот дает старик, его бы в контрразведку завербовать, он бы на «раз-два» расшифровывал шпионов. Нина уставилась на китайца, не зная, что ему ответить.

– Но это не мое дело, Нина, это твой путь, и тебе по нему идти. Просто я хочу в благодарность поделиться с тобой частичкой моих знаний. – Хан незаметно стал обращаться к Нине на ты, и от этого она прониклась к нему доверием.

– Но у меня нет в запасе лишних двадцати лет, – улыбнулась Нина.

– Я не предлагаю тебе стать моим учеником, это бесполезно. Чтобы постигнуть мое учение, нужно выйти родом из Древнего Китая, который намного старше египетских пирамид, старше Атлантиды, старше древних белокурых богов, спустившихся с неба.

– Хан, вы знаете об Атлантиде? Вы знакомы с трудами Платона?

– Ваши древние европейские ученые описывали скорее не Атлантиду, а свое представление об идеальном человеческом обществе. Коренные жители Азорских островов еще хранят предания о своих предках-атлантах, но сведений у ученого мира об Атлантиде очень мало. Так же мало, как и о древнем царе-боге древних инков Кетцалькоатле, как и о древних богах Тибета, которые научили людей летать и дали им машины. Но люди все забыли и пошли своим путем, совершая свои ошибки.

– Ого! Ваше древнее учение простирается так глубоко в глубь веков? – спросила по-трясенная Нина.

– Гораздо глубже, к истокам всего сущего. Человек разучился быть частью мира, частью природы. Он знает, что ветер может раздуть огонь костра, знает, что дождь может затушить огонь пожара, знает, что земля поможет взрастить зерно, а солнце даст ему силу. Человек помнит, что есть такие силы, но разу-чился сам быть частью этих сил. То, чему я хочу тебя научить, это ничтожная часть знания, которая позволит тебе противостоять силе злого человека, используя ее саму. Это даст тебе понимание, но не сделает тебя владыкой мира.

– Я и не хочу быть владыкой мира, Хан, – улыбнулась Нина.

– Я знаю, – также с улыбкой ответил старик, – ты хочешь быть владыкой своей судьбы. Но помни, что грань эта зыбка, как трясина.

И Хан стал учить ее таким, казалось бы, простым, но таким эффективным вещам. Старик предложил ей попытаться просто, преодолевая сопротивление, схватить его за шею или за плечи. Нина протянула руки и сделала попытку, но ей это не удалось. Ее предплечья всякий раз натыкались на предплечья или кисти рук Хана. Это было как наваждение. Она протяги-вала руку и готова была схватить старика за шею, но рука всякий раз оказывалась в сторо-не от цели. Две или три минуты продолжалась эта непонятная борьба. Тогда Нина решила усилить нажим, ведь китаец был намного слабее ее. И когда ее пальцы были уже готовы схватить китайца за горло, они снова схватили пустоту. Руки как будто не слушались Нину. Ее руки и руки китайца были как подковообразные магниты, поднесенные друг к другу одноименными полюсами. Тогда Нина, распаленная этой борьбой, решила приложить еще больше усилий, шагнула вперед и… и промахнулась всем телом. Старик оказался сбоку, а Нина потеряла равновесие.

– Вот видишь, Нина, чтобы противостоять противнику, не надо быть сильнее его. Его сила уходит в пустоту. Когда ты освоишь это, то сможешь противостоять борцовским приемам. Противник не сможет провести ни одного захвата. Но если ты ему поможешь, направляя его силу в сторону, то падать будешь не ты, а он.

И Хан стал показывать. Нина пыталась провести один бросок за другим, но схватить китайца ей в самый последний момент не удавалось, а тело ее по инерции продолжало делать то, что должно было сделать во время броска. И Нина падала на пол без своего противника, понимая, что в этот момент она очень уязвима. Китаец подтвердил это и показал, как противнику, который оказывался в положении Нины, можно задать дополнительное ускорение, чтобы не ты, а он сам травмировался во время падения. Все это не требовало большой силы мышц, старик Хан проделывал все это с Ниной играючи и даже не запыхался.

Потом они перешли к освобождению от захватов. И чем больше Нина прилагала сил, чтобы удержать китайца, тем легче ему удавалось освободиться. «Интересно получается, – думала Нина, – если я сожму Хана сильно, то он вывернется, используя мои усилия, точнее вектор моих усилий, если сожму слабо, то он вывернется, потому что я сжала слабо. Нелепо, но факт».

С ударами было еще интереснее. Зная, что китайца ей не только не победить, но и коснуться не удастся, Нина работала на полном серьезе. Она наносила мощный прямой удар в лицо, но кулак свистел мимо. Иногда, по желанию Хана, мимо свистела вся Нина, целиком… и падала на пол. Удары удивительным образом приходились в пустоту, хотя китаец продолжал стоять прямо перед ней. Нина стала наносить удары ногами, но тут уж она падала каждый раз, причем чувствительно. Чем сильнее удар, тем чувствительнее падение, потому что китаец помогал ей улетать вслед направлению ее же удара. Причем помогал совсем чуть-чуть.

– Это как с шариком от пинг-понга, – пояснял китаец, – если его пустить в стол под острым углом, то он чуть коснется его и с такой же скоростью полетит дальше. Давление на стол маленькое. Если пустить шарик под более тупым углом, то он отскочит уже с меньшей скоростью – давление на стол будет больше, значит, часть энергии потратится на преодоление. То же и с ударом руки человека. Если ты просто остановишь удар, то ощутишь всю его силу на себе. Если чуть отклонишь удар, то тебе потребуется приложить чуть меньше силы, но приложить. Если ты направишь удар вскользь, то ты почти не приложишь силы. А чем сильнее удар, тем легче тебе подтолкнуть человека в ту сторону, куда он удар направил, и он упадет, потому что потеряет равновесие. У тебя хорошая реакция и скорость движения, у тебя должно получаться. А еще я научу тебя, как добиться большей скорости.

Две недели, которые Хан жил у Нины, они занимались каждый вечер. Старый китаец улыбался – он видел результаты своего труда. Но Нине эти уроки дали нечто большее, чем искусство рукопашного боя. Ей передалась часть жизненной позиции, часть мировоззрения Хана. Не надо бояться, надо смело идти навстречу любым ударам судьбы. Надо просто уметь эти удары отводить, и тогда они пройдут мимо. А еще надо уметь видеть сущность вещей. Казалось бы, ничему конкретному в этой области китаец ее не учил, они просто подолгу беседовали с ним каждый день, но, после того как Нина рассталась с Ханом, она поняла, что сильно изменилась. Наверное, таких людей, как Хан, и называют «учитель». Она работала, встречалась со множеством людей, и с новыми, и с теми, кого давно знала, но смотрела она на них теперь как-то по-другому. Хан каким-то образом открыл ей глаза. Нина как-то сразу стала видеть, когда человек врет, когда он неискренен с целью скрыть или с целью заслужить твое доверие, твою симпатию, получить от тебя что-либо.

Тогда-то Нина, будучи натурой артистичной, и придумала себе дежурный образ нескладной простушки, практически глупышки. Она решила, что точно так же, как и удар кулака, внимание человека можно направить вскользь от себя. Если тебя не воспринимают всерьез, смотрят со снисхождением, то легче остаться в стороне чьего-либо внимания. На таких люди смотрят и не видят их. Этим она частенько и пользовалась в нужных случаях.

«Интересно, где ты сейчас, старый Хан, со своими древними китайскими манускриптами, – часто думала Нина. – Нашел ли ты себе достойного ученика? Если нашел, то мы с тобой больше никогда не увидимся, потому что вы обрели уединенное место, где твой последователь будет годами впитывать твою мудрость, твои знания и твою веру в то, что человек по природе своей чист и светел».