Глава 7

– Андрей Петрович! – закричал Горбачев. – Сигнал слабеет.

– Как слабеет? – не понял Торин и бросился к Николаю.

Яркая точка на экране исчезла до того, как он успел подбежать. Торин с непониманием посмотрел на Горбачева.

– Все, – констатировал тот в ответ на немой вопрос, – нет сигнала.

– Коля, что могло произойти? – потребовал ответа Торин, вцепившись в плечо Николая.

– Не понимаю, – ответил тот испуганно. Такого лица он никогда у шефа не видел.

– Думай, – приказал Торин, – мог маяк выйти из строя. Как сигнал ведет себя при этом?

На лице шефа Горбачев увидел столько боли и отчаяния, что сам поддался этому чувству. Наконец собрался с мыслями.

– Если он выключился по какой-то причине, то сигнал пропадет мгновенно.

– А здесь как было? – снова потребовал Торин.

– Он начал тускнеть, как будто ослабевая. В течение секунд тридцати пропадал медленно.

– Если маяк отцепился от корпуса, картина такая же была бы?

– Да, наверное, – согласился Горбачев, – через водную толщу он может и не пройти. Если маяк погрузился слишком глубоко, то мог постепенно и погаснуть.

– Значит, или маяк, или вся лодка, – подвел итог Торин и обессиленно сел рядом с Горбачевым.

– Андрей Петрович, – неожиданно подал голос Доронин, – отвалившийся маяк погружается быстрее, чем подбитая лодка. Скорее всего – маяк.

– Будем надеяться, – проговорил Торин задумчиво, но затем снова прикрикнул на своих помощников: – Хватит копаться! Заканчивать сборы и всем в катер. Пять минут на завершение сборов.

Катер несся вдоль побережья минут тридцать, а затем круто повернул в океан. На данном этапе задачей номер один было удачно проскочить в нейтральные воды от берегов Малайзии. Нагруженное оружием и боевым снаряжением судно вызовет у полиции, останови она катер, столько интересных вопросов, отвечать на которые придется очень долго. Смогут ли помочь Трещев и Махтаров? Возможно, что и смогут, но лучше не рисковать и надеяться на скорость и маневренность своего катера.

– Поворачиваем, Андрей Петрович? – спросил Доронин. – Два часа, как проскочили двенадцатимильную зону.

– Хорошо, поворачивай. Курс 45 градусов, на Андаманские острова, потом пройдем берегами Мьянмы и на запад. В Мьянме постараемся дозаправиться.

Неожиданно у Торина зазвонил мобильный телефон. Звонил Трещев.

– Андрей Петрович, у нас неприятные известия. Мы с Махтаровым сделали все, что могли, но военные предприняли попытку утопить пиратскую субмарину.

Торин молчал. Сбылись его самые худшие опасения – Корнеев погиб вместе с подводной лодкой.

– Вы слышите, Андрей Петрович? – переспросил Трещев.

– Да, я слышу, – ответил Торин ровным голосом, – подробности?

– Особенных подробностей никаких – нас на борт не взяли, сославшись, что это военная операция. При мне по рации доложили в штаб, что лодка потоплена. Моряки зафиксировали всплывшие на поверхность деревянные элементы оснащения субмарины и пятно солярки на поверхности. Шум винтов перестал фиксироваться акустиками после прекращения бомбометания. И я сразу же вам позвонил.

– Что-что? – переспросил Торин. – Когда все это произошло?

– Тридцать минут назад, не больше.

– Координаты этой точки?

Когда Трещев продиктовал координаты места, где была затоплена лодка, Торин все понял. Шанс оставался. Доронин вопросительно уставился на шефа, а из каюты высунулись заспанные Горбачев, Привалов и Веденеева, услышавшие телефонные переговоры.

– Ребята, не все потеряно, – сказал Торин, – у нас есть неплохие шансы. Сигнал с маяка пропал почти три часа назад. А военные зафиксировали потопление лодки тридцать минут назад. Это значит, что после потери сигнала лодка была еще на плаву. Факт всплытия деревянного хлама и солярки наводит меня на мысль, что это имитация гибели лодки.

– Вы думаете? – неуверенно спросила Веденеева.

– Уверен. И вообще, – заявил Торин, – хватит дрыхнуть. Давайте смените нас, а то ваш командир устал и тоже не против вздремнуть.

Корнеева подняли с его постели на ящиках уже вечером. Неразговорчивый и угрюмый малаец повел пленника в командную рубку. Бородатый смотрел на «американца» с нескрываемым удовольствием.

– Ну что, бизнесмен, – подмигнул капитан, – сейчас мы всплывем на поверхность, подышим свежим морским воздухом, заодно и поговорим о твоем выкупе. Ты же хочешь еще раз ощутить твердую землю под ногами?

– Я же согласился, – с надеждой в голосе ответил Корнеев. – Только согласится ли мой компаньон? Вы запросили очень большую сумму.

– Не скромничай, американец. Если вы собрались открывать туристический бизнес в Малайзии, то кое-какие денежки у вас водятся. В крайнем случае, займет у партнеров, а ты потом вернешь долг.

Лодка дернулась всем корпусом из стороны в сторону, а затем Корнеев ощутил мерное покачивание. Значит, субмарина действительно всплыла на поверхность. Капитан кивнул Корнееву, чтобы тот следовал за ним, и направился к лестнице, на которой один из матросов открывал верхний люк. Наверху Дмитрий Сергеевич вдохнул свежий вечерний воздух. Солнце уже спускалось за горизонт, и по поверхности океана протянулась яркая дорожка к заходящему солнечному диску. Корнеев оглянулся по сторонам. Если солнце садится на западе, то сзади – юг, а там виднелись темные верхушки каких-то гор. Что это может быть, попытался предположить Корнеев, все еще Малакка или какие-то из островов Индийского океана?

– Возьми мой телефон, американец, – предложил капитан, когда матрос спустился в лодку и они остались наверху вдвоем. – Звони своему другу, а потом я с ним поговорю.

Корнеев взял телефон, театрально вздохнул и стал набирать телефон Торина. Голос у Андрея Петровича был заспанный.

– Андрэ, это я – Корни, – заговорил Дмитрий Сергеевич по-английски, когда Торин отозвался. – Узнаешь меня?

– Дима, ты? – взволнованным голосом спросил Торин, затем уже спокойнее и тоже по-английски спросил: – Ты где?

– Я живой, Андрэ, и здоровый, а с тобой тут хочет поговорить один человек. Передаю трубку.

Зажав трубку рукой, Торин рявкнул Горбачеву, чтобы тот начал пеленговать номер абонента. В трубке послышался незнакомый голос, говоривший по-английски с чуть заметным арабским акцентом.

– Эй, мистер, – начал незнакомец, – ваш приятель – мой заложник. Если вы хотите, чтобы он остался в живых, то приготовьте один миллион долларов наличными в купюрах по сто и двадцать долларов. Вы согласны на такую сделку?

– Да, согласен, хотя мне будет трудно быстро собрать такую сумму.

– А вы поторопитесь, потому что больше двух дней я ждать не намерен. Через два дня я позвоню и скажу, где и как мы встретимся.

– Только имейте в виду, что я сейчас в Стамбуле. Сделайте поправку по времени, определяясь со встречей. И еще. Залогом нашей сделки должна служить полная безопасность моего друга, – потребовал Торин.

Горбачев подал знак, что все удалось, и командир успокоился. Но продолжения разговора не последовало. Незнакомец отключился. Горбачев повернул к Торину ноутбук и ткнул пальцем в схематическую карту.

– Вот здесь, севернее Лаккадивских островов.

– Кто это? – не выдержала остальная группа.

– Старый хрыч Корнеев нашелся, – облегченно ответил Торин. – Лодка цела и невредима и идет туда, куда я и предполагал, – в Пакистан. Пиратский капитан, по-видимому, попутно решил срубить «бабок» и просит за Сергеича выкуп в миллион долларов.

– Ну что, братцы, скинемся? – развеселился Привалов и стал хлопать себя по карманам.

– А хорошо идут, – заметил Доронин. – Коля, а мы где сейчас?

– На траверсе атолла Тиладуммати, – ответил Горбачев.

– Это они на сколько нас опережают?

– Километров на восемьсот.

– Значит, на сутки. Да, много мы времени потеряли, – покачал головой Доронин.

В конце первого же дня путешествия мощный шторм загнал катер в Андаманский архипелаг, где сутки группа ждала прекращения непогоды. Второй шторм на подходе к Шри-Ланке отнес катер почти на пятьсот километров на юг. Полдня они крутились возле городка Мале на Мальдивах, пока не улучили момент и, благодаря актерским способностям Веденеевой, а особенно ее купальнику, не заправили опустевшие баки катера.

– Каковы наши планы, командир? – бодро спросил Привалов.

– Идем полным ходом в Аравийское море. Определяем предполагаемый пункт высадки и ждем звонка нашего нового друга.

– Затем, чуть поломавшись, соглашаемся на все его условия, – продолжил Доронин мысль шефа, – приходим на встречу и спускаем с поводка Крыса. Он всех крошит и приводит нам Сергеича за руку.

Торин смотрел на своих повеселевших помощников и радовался, что группа начала сплачиваться. Правда, Привалов слишком много внимания уделял Веденеевой: то ли и впрямь влюблен, то ли дурака валяет. Но Ирина на его позывы не отвечает, а только отшучивается. Любовь в таком коллективе – гибельное дело, слишком расслабляет. Горбачев тоже беспокоил Торина своими комплексами, но эта болезнь лечится временем.

– Примерно так, – согласился Торин с Дорониным, – только нам придется еще за грузом побегать по горам. А теперь давайте прикинем, где лодка будет разгружаться.

Две большие деревянные лодки попеременно причаливали к качающейся на волнах субмарине. На берегу мешки грузили на ослов и переправляли куда-то в глубь прибрежных холмов. Судя по тому, как скоро животные возвращались без груза, место складирования было недалеко, метрах в трехстах или пятистах от берега.

Пока Корнеев отсиживался на камнях под палящим солнцем, капитан лодки отдавал какие-то распоряжения своему помощнику. Нехорошо, подумал Корнеев, бросать свой пост и идти с караваном, чтобы украдкой от начальства заработать миллион. Ой не погладят тебя за это по головке, мой бородатый друг. Впрочем, бородатыми здесь были практически все. Корнеев насчитал двадцать два человека, которые должны сопровождать первый караван с грузом. Только четверо из этих пакистанцев были безбородыми. И то по причине молодости лет. Вся группа была вооружена «калашами», плюс два ручных пулемета и два гранатомета. На ишаков укладывали последние мешки – значит, скоро группа двинется, а капитан лодки все еще не звонил «партнеру» Корнеева. Это начинало Дмитрия Сергеевича беспокоить. Слишком он много знал и много видел, чтобы его так просто, даже за миллион долларов, отпустили живым.

Наконец капитан отослал своего помощника, но сам не пошел к каравану, а отошел далеко в сторону и взялся за телефон. Кажется, пора в путь, подумал Корнеев. Может, он сейчас с Ториным разговаривает, а может, и нет. Дмитрий Сергеевич взялся за пуговицу на своих джинсах и сдавил ее до щелчка. Включенный им таким образом радиомаяк, вмонтированный в пуговицу, был слабомощным, но на расстоянии двух-трех километров Горбачев со своей аппаратурой его засечет. Проблема только в другом, подумал Корнеев, оглядывая каменистое пустынное побережье и горы на востоке, насколько этот рельеф сократит действие маяка.

Весь день Горбачев не отходил от ноутбука в готовности запеленговать телефон, с которого Торину должен позвонить капитан подлодки. Катер мотался вдоль побережья, а спецназовцы, экипированные и вооруженные, были готовы по команде соскочить на берег и броситься в преследование. Томительное ожидание было наконец прервано. Торин подал сигнал Горбачеву и ответил на вызов.

– Слушай, компаньон, – сказал голос в трубке, – и запоминай. Через два дня, двадцатого июня, мы встречаемся с тобой в Пакистане в городе Котри недалеко от Хайдарабада. В центре города в районе рынка есть старинная мечеть. В шестнадцать ноль-ноль ты будешь стоять около мечети и ждать моего звонка. Я скажу, где и как мы встретимся. Деньги должны быть при тебе. Обмен будет честный: ты мне – деньги, я тебе – твоего друга.

– Засек? – спросил Торин Горбачева, когда пират отключился.

– Да, вот здесь, между устьями Хоб и Парали. На побережье, – показал Горбачев на карте.

– Километров пятьдесят от нас, – сказал Торин. – Могло быть и хуже. Дима, гони на всю катушку! Высадимся чуть южнее, и в погоню. Наверняка сегодня же пойдет первый караван через хребет Лаб, а с караваном и они.

– Горный хребет – не городская площадь, его где угодно не пересечешь, – заметила Веденеева.

– Я попробую поработать с космическими снимками этой местности, – предложил Горбачев.

Катер рванулся и понесся на полной скорости вдоль побережья. Торин откинулся на сиденье и стал набирать Питер, чтобы проинформировать шефа о ходе розыскных мероприятий. Разговор был короткий, а со стороны Торина еще и «дежурный», так как особого толка от него не ожидал. Коротко доложив ситуацию и возможные варианты развития событий, Торин попросил подключить Родзевича и попытаться раздобыть информацию о перевалах через южную часть хребта Лаб в Пакистане. Он сам понимал, что просьба была безнадежной, но какой-то шанс все же был. Группа могла месяц тыкаться в скалах, как слепые котята, но не найти прохода. В крайнем случае Родзевич мог попытаться получить свежие снимки со спутников на сегодняшнюю вторую половину дня. При крупном масштабировании караван можно разглядеть, но эта работа не на два часа, а на две недели. Скорее всего рассчитывать придется только на себя. Единственная польза – сообщение о месте разгрузки субмарины и нахождении остатков груза. Пусть перенацеливает Трещева или подключает другого сотрудника для общения с пакистанскими властями.

Отложив телефон, Торин закрыл глаза и стал перебирать в памяти своих сослуживцев, к кому можно было обратиться от своего имени и кто из них мог знать этот район Пакистана достаточно хорошо. Наконец пришел к выводу, что этот вариант тоже нереален. Обзванивать бывших разведчиков и спрашивать от имени Торина, а не бывали ли вы, например, Иван Иванович, с какой-нибудь тайной миссией в южном Пакистане? Какой козьей тропой лучше пройти от побережья к столице? Объясните, пожалуйста, на пальцах. Глупость несусветная!

– Есть, Андрей Петрович! – крикнул обрадованный Гобачев. – Взломал базу. Смотрите!

Торин подсел к Николаю. Тот начал увеличивать масштаб снимков, перемещаясь все севернее. Появилось изображение западного шоссе от Карачи.

– Они должны были его пересечь ночью, – сказал Торин, – двигайся на северо-восток.

Горбачев перешел на следующий снимок, работая над увеличением изображения, но на экране возникла табличка, извещающая, что произведен несанкционированный доступ к базе. Изображение пропало. Горбачев стал перезагружать ноутбук.

– Коля, ты молодец, – шепнул ему на ухо Торин, – есть зацепка! У тебя в базе была карта Пакистана?

– Да, есть.

– Открывай, я, кажется, понял, где это. Мы с тобой их только что видели.

Горбачев открыл карту и максимально ее увеличил.

– Дима, – приказал Торин Доронину, разглядывая компьютерную карту, – давай к берегу, высаживаемся. Все, Коля, туши свет! Я знаю, какой дорогой они пошли, теперь нагоним. Поздравляю, стажер, – это твоя победа.

Торин хлопнул Горбачева по плечу и подмигнул. Определив место высадки, Торин обрадовался тому, что группе придется идти напрямик, по гипотенузе, в то время как караван шел по двум катетам. Это давало преимущество и возможность догнать караван в течение суток. Катер ткнулся носом в пустынный берег, и спецназовцы стали сгружать свои походные рюкзаки, оружие и снаряжение. Привалов, оставшись на борту последним, блокировал управление катером, как его научил в свое время Корнеев. Чтобы не угнали своим ходом. Наконец он спрыгнул на берег и присоединился к группе.

– Все, ребята, – сказал Торин, – начинается последний этап. Груз грузом, но он никуда отсюда и без нас не денется. Наркотрафику тоже теперь конец, даже если и без нас. Эти задачи мы решим попутно, для того нас и наняли, но самая главная задача, ради которой мы сейчас идем, – спасение нашего товарища. Нагоняя караван, нам придется выложиться до последнего. Вы все знаете, что такое горы. Идти придется сверх наших сил, а охрана каравана, насколько я успел понять, очень большая. Мы рискуем потерять кого-то из группы, но каждый должен знать, что в любой ситуации, в какую бы переделку он ни попал, группа сделает все, даже ценой собственных жизней, чтобы выручить товарища из беды. Это должен помнить каждый и верить в это.

Посмотрел долгим взглядом в лицо каждому. Спокойное и уверенное лицо Доронина. Рядом с иронической усмешкой – Привалова. Веденеева внешне спокойна, но видно, что волнуется. Горбачев, окрыленный недавней удачей, пытается держаться как настоящий боец, но понимает, что физически слабее других. Судя по глазам, парень готов выложиться до последнего и даже сверх того. Только он не знает, что это такое – горы…

Два «Суперлинкса» вынырнули из-за холмов и пошли вдоль кромки прибоя. Люди на берегу, увидев приближающиеся вертолеты, кинулись прочь, бросив ослов и груз. Первые две ракеты разнесли носовые отсеки субмарины, взметнув огромные фонтаны воды и обломков. Второй вертолет обрушил на берег огонь пулеметов и скорострельных пушек. Сделав разворот, вертолеты открыли огонь по разбегающимся на берегу людям и двинулись в сторону береговых холмов. А на посадку уже заходили два транспортных вертолета. Из люков стали прыгать люди в зеленом камуфляже и растекаться по побережью. Редкая автоматная стрельба, дым, вопли мечущихся ослов и стоны раненых. Субмарина в нескольких десятках метров от берега медленно погружалась разбитым носом. Недалеко за холмами слышались шум вертолетных винтов и дробный стук авиационных пушек и пулеметов. Наконец затих и он. «Суперлинксы» ушли вдоль побережья, а с моря подходил большой сторожевой катер ВМФ Пакистана.

Махтаров выбежал из «транспортника» и в сопровождении лейтенанта пакистанского спецназа, которого ему официально придали для сопровождения, побежал к берегу. На камнях он увидел обезображенные взрывами трупы. Солдаты оказывали помощь нескольким раненым. Двое экспертов занялись мешками, которые не успели отправить за холмы.

– Это то, господин Махтаров? – спросил лейтенант, кивая на мешки и полузатопленную субмарину.

– Думаю, что то, – ответил Махтаров, – пойдемте посмотрим, куда они все это прятали.

Пройти пришлось около двух километров. В прибрежных холмах солдаты уже обнаружили небольшое углубление, обложенное камнями и накрытое прорезиненной тканью. Здесь был сложен почти весь груз с подводной лодки. Несколько человек вели под конвоем со стороны холмов задержанных бандитов, которые бросились бежать, когда на берегу начался налет. Один из пойманных беглецов привлек внимание Махтарова.

– Пусть подведут вон того молодого парня, – попросил Махтаров лейтенанта.

Тот быстрым шагом догнал конвой и что-то приказал одному из солдат. Перепуганного парня подвели к Махтарову.

– Его нужно допросить, – пояснил Махтаров лейтенанту, – мне кажется, что этому легче всего будет развязать язык. Только вы мне не мешайте. Что бы я ни делал, не мешайте. Я не причиню ему вреда, но мне нужна информация.

– Что вы хотите от него узнать, господин Махтаров? – спросил удивленный лейтенант. – Где оставшийся груз?

– Не только. На лодке был захваченный не так давно мой соотечественник. Меня интересует его судьба. Вы понимаете?

– Да, конечно, – согласился лейтенант, – но, может, допросить лучше мне?

– Позвольте я это сделаю сам. Уверяю вас, что у меня это получится не хуже. Самое главное, не бойтесь за пленного и не вмешивайтесь.

– Допрашивайте, – усмехнулся лейтенант и заложил руки за спину с видом стороннего наблюдателя.

Задержанный пакистанец с испуганными глазами не понимал английского языка, на котором Махтаров говорил с лейтенантом, но последняя ухмылка военного ему не понравилась. А еще ему не понравился этот человек в гражданском европейском костюме, но с азиатской внешностью. Гражданский подошел к пареньку и заговорил с ним на урду.

Довольно оживленное шоссе удалось перейти еще засветло. Тем самым группа сэкономила еще часов шесть. Мерным походным бегом Торин вел своих людей на северо-восток. Петляя между скалами предгорья, спецназовцы уже видели впереди островерхие вершины хребта и окружавшую их древесную растительность. Подъем становился с каждым часом все круче. За вторую половину дня группа прошла более сорока километров. Торин считал, что они движутся со скоростью как минимум вдвое большей, чем караван.

В час ночи остановились на привал. Спецназовцы повалились на землю, освобождая плечи от лямок рюкзаков и вытягивая ноги. Накрыв брезентом горелку, вскипятили воды и перекусили сухим пайком и шоколадом. Торин распорядился о четырехчасовом сне. По сути, сон был трехчасовым, потому что каждому предстояло по часу бодрствования для охраны лагеря. Но этот минимум сна нужен был, иначе группа просто не дойдет до цели.

Последний караульный, Доронин, разбудил всех в пять утра, когда вершины гор уже осветились солнечными лучами. Он успел приготовить кипяток. Каждый выпил по чашке крепкого сладкого кофе и съел по полбанки консервов. Потом Торин протянул каждому по маленькому пакетику.

– Что так слабо? – поинтересовался Доронин, высыпая содержимое себе в рот под язык, чтобы быстрее всасывалось.

– Вы проверенные, а у ребят может быть аллергическая реакция, – ответил Торин.

– А что это? – спросил Горбачев.

– Биостимулятор, – пояснил Привалов, высыпая в рот свой пакетик, – будешь теперь бегать, как наскипидаренный.

– Первые час или два прислушивайтесь к своим ощущениям, – велел Торин Горбачеву и Веденеевой, – если почувствуете дыхательные спазмы, что трудно глотать, болезненные ощущения на коже, зуд – сразу скажите.

– И что тогда? – быстро спросила Веденеева.

– Тогда вам придется делать укол с сильным противоаллергическим средством. Будете возвращаться к катеру и ждать указаний, – пояснил Торин. – Это наш последний цивилизованный отдых до окончания операции. Спать больше не придется, остановки будут очень короткими. Если перенесете пробную слабую дозу стимуляторов, то дальше будут инъекции.

– И сколько на них можно продержаться без сна и отдыха? – удивленно спросил Горбачев.

– Трое суток запросто, – ответил Доронин, – даже без еды.

– Нет, питание отменять не будем, – возразил Торин, – чтобы не лечить потом ваш желудочно-кишечный тракт. Хотя Дмитрий прав, на таких стимуляторах можно эффективно продержаться несколько дней, но это крайнее средство. А теперь подъем!

Горбачев бежал в середине группы и с опаской прислушивался к себе. Очень не хотелось парню прослыть слабаком и аллергиком. Он, конечно, понимал, что его возможности не сравнить с возможностями других, но все же ослабить группу было крайне стыдно.

Торин постоянно бежал первым. Он хорошо ориентировался в горной местности. К тому же он единственный представлял себе, где может находиться и какой дорогой пойдет караван. То место, где сейчас бежала группа, напоминало пастушью тропу, по которой местное население гоняло стада на высокогорные пастбища. Это еще ничего не означало, потому что тропа могла на этих пастбищах и оборваться, а группе нужно было перевалить через хребет. Под ногами попадался старый засохший помет животных, а Торин искал свежий, вчерашний или позавчерашний. Его очень беспокоило то, что он мог увести группу в сторону, пытаясь срезать угол и быстрее выйти на следы каравана.

Тропа вывела на небольшое предгорное плато. Здесь стали попадаться более сочная трава и зеленые кустарники. На взгляд определить, где может оказаться проход, было трудно. Это могла быть и большая расщелина, и горный уступ, и каменистая тропочка шириной в сорок сантиметров.

– Дима, Володя, – позвал Торин на бегу бывших морских спецназовцев, – пройдите спиралью на рысях справа и слева от нас хотя бы на километр. Ищите свежий ослиный навоз или следы стоянки. Они могли пройти только через эту равнину.

Спецназовцы кивнули и разбежались вправо и влево от группы. Торин не сбавлял скорости и бежал, внимательно осматривая поверхность перед собой и по сторонам. То, чего он опасался, не надо было знать Горбачеву и Веденеевой. Он слышал вертолеты и стрельбу где-то далеко на побережье. Это могло означать, что армейские подразделения напали на место разгрузки субмарины. Пираты могли успеть передать сигнал своему главарю, который ушел с караваном. Тогда, если разгром базы на побережье для главаря пиратов не тайна, вполне резонно предположить, что тот догадается и о преследовании. Это означает, что надо опасаться как минимум «растяжек». По крайней мере, Торин бы на месте пирата свой отход заминировал.

Прошел еще час. В душу Торина стали закрадываться сомнения. Если Доронин и Привалов в ближайший час не обнаружат следы каравана, то группа упрется в скалы. Наконец по радио пришло сообщение от Привалова о найденных следах. Торин посмотрел вправо, где метрах в трехстах находился спецназовец. Привалов высоко подпрыгивал и радостно махал руками.

– Дед, это Рэмбо, – послышалось неожиданно по радио, – у меня тоже следы. Здесь у них была стоянка.

– Что, два каравана? – спросила Веденеева, прерывисто дыша.

– Скорее всего мы пересекаем их путь, – ответил Торин, – идите к Привалову, мы вас догоним.

Сам Торин побежал к Доронину. Спецназовец порадовал его своей наблюдательностью. Следы остановки каравана были хоть и наспех, но замаскированы. Доронин все же разглядел присыпанные землей и мелким камнем следы костра, ослиные и человеческие фекалии.

– Они, – подтвердил Торин.

– А если не они, если другие шли в противоположную сторону?

Торин походил вокруг, затем присел, что-то рассматривая на земле.

– Иди, посмотри, – позвал он Доронина. – Видишь, камешки сдвинуты копытом животного в эту сторону? Значит, они шли вон туда, где наши сейчас стоят. И вот здесь тоже.

Привалов нашел след человека на редком для этих мест рыхлом участке почвы, а еще просыпанный белый порошок.

– Наверное, у них мешок прохудился, – предположил он. – Только почему следы порошка не уничтожили?

– Может, посчитали, что ветром развеет, – ответил Торин.

– Ну и на сколько они нас опережают?

– Судя по следам там, – кивнул Торин назад, где они обследовали стоянку с Дорониным, – предыдущая ночь. Все, ребята, вперед!

Группа снова понеслась размеренной рысью. Теперь Торин был уверен, что они взяли след. Он бежал опять первым, выискивая еле заметные опытному глазу следы прошедшего каравана. Минут через тридцать перед спецназовцами открылось небольшое ущелье. Если предполагать засаду против преследователей, то место самое удобное. Торин приказал Доронину держать правый сектор, а Привалову левый. Сам он продолжал бежать впереди, успевая поглядывать и под ноги, и вперед на тропу. Группа бежала, готовая по первому сигналу рассредоточиться и занять оборону.

Стали сгущаться сумерки. Это было самое неприятное время суток. Большинство людей в сумерках видело даже хуже, чем ночью. Причиной этому служила потеря привычной контрастности, когда все становилось серым и блеклым. Даже в безлунную ночь предметы все же контрастируют. Торин решил сделать небольшой, часовой, привал и дождаться относительной темноты.

Группа укрылась в камнях. Привалов заступил на пост в качестве часового.

– Как самочувствие, Коля, Ира? – спросил Торин. – Признаки аллергической реакции на стимулятор ощущаете?

Веденеева пожала плечами и отрицательно покачала головой.

– Вроде нет, – ответил Горбачев, – возбуждение какое-то чувствую. Коленку недавно ушиб, а особой боли не ощущаю. Если потрогать, то чувствуется ушиб, а при движении – нет.

– Это нормально, – ответил Торин, – стимулятор действует. Давайте, сообразите с Ирой горяченького попить, потом займемся инъекциями.

Горбачев с Веденеевой стали доставать брезент и горелку, а Привалов подсел к Торину.

– Не наткнемся мы в темноте на наших друзей? – спросил он, имея в виду то, что группа собирается бежать всю ночь, а караван остановится на ночлег.

– Думаю, что не наткнемся. Мы отстаем от каравана часов на пятнадцать-восемнадцать. Ночью двигаться быстрее них не получится, значит – минус шесть часов. Поэтому разрыв будет около десяти часов, почти однодневный переход. Скорее всего мы увидим их во второй половине дня.

Через час, когда тьма достаточно сгустилась, группа снова двинулась вперед. Теперь скорость снизилась практически до пешеходной. В горах приборы ночного видения – дело бестолковое, особенно если ты предвидишь «растяжки» под ногами. Правда, сам Торин прибор использовал, да и Доронину с Приваловым велел их надеть. Они периодически опускали их на глаза и осматривались.

Ночь прошла в постоянном движении. Через каждые два часа Торин делал десятиминутные привалы, остальное время группа шла быстрым шагом. Когда рассвет начал окрашивать небо и среди скал стали появляться первые тени, Торин повернулся назад и попробовал на глаз определить высоту, на которую они поднялись. Зная, что на хребте Лаб высоты не превышают двух тысяч метров, он определил положение группы в тысячу метров. Теперь тропа вряд ли поднимется выше в горы. Торин подозвал Горбачева.

– Коля, достань свой аппарат, – велел он, – взглянем еще раз на карту.

Когда Горбачев включил ноутбук и нашел карту, группа в задумчивости уставилась на экран. Ряд седловин, по которым наверняка проходила тропа, был извилистым, а в одном месте изгибался кривой дугой.

– А нельзя нам путь срезать? – показала Веденеева на эту дугу. – Можем выйти впереди каравана.

– Ты у нас одна альпинистка, – усмехнулся Привалов, – а мы по большей части водоплавающие. Вытянешь нас?

– А я пойду первой и буду закреплять веревку. Тогда вам понадобится только сила рук и ничего больше, – возразила Веденеева.

– С какой скоростью ты сможешь поднять ребят вот на эту стену? – неожиданно спросил Торин и показал на скалу в стороне.

Глаза у Веденеевой загорелись от того, что шеф заинтересовался ее предложением. Она некоторое время смотрела на скалу.

– Здесь высота около пятидесяти метров, – начала размышлять Ирина вслух.

– Около семидесяти, – поправил ее Торин. – Как определяла?

– Вон тот куст характерен для местности, а они здесь примерно в рост человека. Его высота визуально равна размерам, видимым в дальномер прицела, которые соответствуют расстоянию в пятьдесят метров. Ну, а высота скальной стены примерно равна расстоянию до нее.

– Вот тебе поправка, – наставительно сказал Торин. – При сравнении вертикальных и горизонтальных величин на вертикальные набрасывай двадцать процентов за счет искажения. Так за сколько поднимешь Доронина и Привалова?

– За два часа, – ответила Ирина, – там удобные рассечения и карнизы.

– А спуск сколько времени займет?

– Раза в три-четыре быстрее.

– Хорошо, принимается, – согласился Торин, – примерно вот в этом месте, если на местности все соответствует предполагаемому, пойдете втроем.

Привалов хмыкнул и с сомнением посмотрел на скалу, которая только что обсуждалась. Веденеева налила кофе и протянула ему стаканчик со злорадной улыбкой.

– Ну а мы с тобой, Коля, будем в этом случае загонщики, – улыбнулся Торин Горбачеву, дуя на горячий напиток, – наше дело шуметь, стрелять и пугать, как будто нас целый взвод.

Получив по порции инъекции, группа двинулась в путь быстрой рысью. Местность была относительно ровной, если не считать массы камней – от огромных валунов до мелкого щебня. Торин велел группе растянуться и двигаться с интервалом не ближе пяти метров. Возможность засады со стороны пиратов увеличивалась, и он не хотел, чтобы группа попала под огонь. Замыкающим он пустил Доронина. Если попадутся в засаду, то арьергард должен быть сильным.

Несколько раз Торин фиксировал явные следы каравана. Кажется, пираты стали терять бдительность. Это скорее всего говорило о том, что они не думают о возможном преследовании. Правда, не исключалось, что они как раз об этом думают, а оставляют следы, чтобы усыпить бдительность преследователей. Может быть, слишком сложное предположение, но Торин решил его не сбрасывать со счетов.

Вечером, за несколько часов до заката, Торин наконец увидел в бинокль караван. Около десяти ослов с вьюками на спинах двигались плотной группой. Охраны он насчитал не менее двадцати человек. Люди шли не растягиваясь. В том месте, где их засек Торин, местность позволяла идти по двое.

– Андрей Петрович, – подбежала взволнованная Ирина, – посмотрите направо. Видите вон ту расщелину? Она немного повышается, и по ней километров пять или десять можно пройти. А дальше через вон те скалы.

– Ну-ка, Коля, давай глянем на карту, – сказал Торин Горбачеву и приложил к глазам бинокль, разглядывая предложенный Веденеевой путь.

– Готово, – позвал Горбачев.

– Значит, мы вот здесь, – проговорил Торин, – вот она, твоя расщелина, а за скалами как раз изгиб седловины. У нас до темноты всего часа четыре. Решено! Забирайте все альпинистское снаряжение и выдвигайтесь. Если есть риск, что до темноты на скалы не подниметесь, то не рисковать, это приказ. Ты, Дима, командуешь засадой. Жду сигнал о готовности по радио. Учти, что нам с Колей нужно время, чтобы нагнать караван. В любом случае вы начинаете первыми. Как только увидите Корнеева, сразу мне сообщите. Первым делом обезопасить его и не подпускать никого к нему близко. Если он в голове каравана, то вытаскивать вам. Если в конце, то мы придумаем что-нибудь.

Веденеева быстро вытаскивала из снаряжения группы все необходимое и распределяла между своей тройкой. Наконец все было отобрано и упаковано. Торин хлопнул каждого по плечу и отправил маленький отряд без лишних напутствий.

– А нам с тобой надо прибавить ходу, – сказал он Горбачеву, надевая свой рюкзак. – До ночи мы должны их нагнать.

Торин побежал быстрым легким шагом, лавируя между камней и перепрыгивая через стелющиеся кусты. Скорость он взял как на кроссе по пересеченной местности. Горбачев поспешил за командиром, надеясь лишь на стимуляторы.

При всей кажущейся близости, до цели Веденеева добиралась со своими напарниками больше двух часов. Когда они наконец добежали до места предполагаемого подъема, солнце начало прятаться за окрестные скалы.

– Давай, Ира, принимай решение, только без лишних понтов, – предложил Доронин. – За сколько реально мы можем эту стеночку взять?

– Думаю, до темноты возьмем. Только что там наверху и что за ней?

– И какой там спуск? – добавил Привалов.

– Спуск в любом случае будет быстрее, – возразила Ирина, – а вот на гребне мы можем завязнуть.

– Если это вся проблема, то переночевать можно и на гребне, – согласился Доронин.

– Если решение за мной, то я считаю, что надо немедленно подниматься, – предложила Ирина.

Без лишних разговоров Доронин сбросил рюкзак и стал снимать свой моток нейлоновой веревки. Привалов и Веденеева последовали его примеру. Надев подготовленные заранее страховочные сбруи, Привалов и Доронин ухватились за фал, а Ирина стала подниматься по скале. Пока неровности позволяли цепляться руками и поставить ногу, она поднималась без помощи технических средств. Веревка свободно змеилась по скале вслед за ней. Осматривая стену перед собой и выше, Ирина заметила неплохой уступ с глубокой трещиной. Пожалуй, там мы все разместимся, решила она, да и добраться туда я смогу без клиньев.

Привычным движением ее пальцы выискивали удобный уступ, проверяли камень на надежность. Тело подтягивалось, нога искала опору. Вторая рука пошла вверх, нашла уступ, но он оказался ненадежным. Чуть правее. Этот маловат, но удержаться можно, потому что под ногой хорошая опора. Так, теперь чуть передохнуть и просмотреть следующий участок.

Минут через пятнадцать Ирина уже стояла на облюбованном снизу карнизе. Закрепив клиньями веревку, она дала команду подниматься следующему. Привалов зацепил карабин, подмигнул Доронину и стал подниматься, опираясь ногами о стену. То, что удавалось раньше на тренировках на небольших расстояниях, теперь не проходило. Через десять метров руки Привалова уже стали скользить и ослабевать, ноги все чаще соскальзывать, вниз летели камни.

– Хватит, Володя, – прокричала сверху Ирина, – цепляйся за неровности и карабкайся, как я, Димка тебя подстрахует.

Передохнув, Привалов полез, теперь уже цепляясь руками за камни и опираясь ногами. Доронин вытягивал фал, чтобы слабина была минимальной. В случае, если Привалов сорвется, рывок будет несильным. Наконец спецназовец преодолел подъем и влез на карниз к Ирине. Теперь подъем предстоял Доронину, и страховать его придется сверху. Когда и он поднялся на карниз, Ирина подняла голову и осмотрела следующий участок. Им оставалось преодолеть еще чуть больше двух таких же расстояний.

…Когда все трое стояли на гребне горы, последние лучи солнца гасли над хребтом. Сильный холодный ветер трепал одежду и напоминал о потных телах. Ширина гребня была около километра, но выглядела поверхность как после атомной войны или иллюстрацией к видам ада. Тем более что все это предстало перед спецназовцами в зарождающихся сумерках. Глубокие трещины, острые возвышения, огромные кубы и трапеции, наклоненные под самыми разными углами. Выглядело это впечатляюще.

– Ну как тебе это? – спросил Привалов.

– Час, максимум два, – ответила Веденеева. – Если стенка на спуске будет такая же, как на подъеме, то это детская игра.

– Ладно, давайте искать какую-нибудь дыру, где можно забиться от ветра и переночевать, – велел Доронин.

Группа разбрелась в разные стороны. Наконец укрытие от ветра было найдено. Все трое забились внутрь небольшой расщелины, уселись на свои веревки и, прижавшись друг к другу, собрались подремать до рассвета. Чтобы согреться теплом собственных тел, Веденеева переодела свою куртку застежками назад. Доронин и Привалов, расстегнув свои куртки, прижались к ее спине. Вся троица крепко обнялась, ощущая живое тепло других.