Книга: Наследник чемпиона
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Павловск встретил Андрея Петровича так тепло и ласково, что он на минуту даже растерялся. Злобный «гаишник» на посту, наверное, был единственным, кто имел в этом городе отрицательную энергию и питал ею всех.
Где-то здесь и военное училище – наверняка на околице, и тот самый станкостроительный техникум. Приглядевшись, Мартынов заметил торчащие на конце города трубы. Кажется, направление к техникуму найдено безошибочно. Где техникум, там практика, где практика, там станки. Завод, а рядом обязательно должен быть техникум, где на станках учат строить станки.
Через тридцать секунд первый же вышедший из проходной мужик указал Мартынову на здание, расположенное в двухстах метрах от стены завода. Андрей Петрович поблагодарил и быстро прикинул на глаз возраст пролетария.
– Слушай, друг, ты не этот техникум заканчивал?
– А здесь все этот техникум заканчивали. Я простым наладчиком устроился, а сейчас уже мастер.
Восхищения от этого сумасшедшего продвижения по служебной лестнице в глазах незнакомца рабочий не обнаружил. Зато пришлось отвечать на вопрос, в каком году он закончил эту площадку для карьерного взлета.
– Ну дак, это… В девяносто втором.
«Бац! – и в точку», – решил Мартынов.
– Тогда, наверное, ты знаешь одного человека. Вы ведь четыре года в технаре пыхтели?
– Четыре пыхтели, – подтвердил мастер.
– Значит, этот человек учился с тобой. Его фамилия Гулько. Знаешь такого?
Тот рассмеялся.
– Гулько – это авторитет в Новосибирске! А других Гулько здесь я не знаю.
В райотделе пришлось снова раскрывать удостоверение журналиста. Деревенская милиция менее подозрительная и к чужакам относится более теплее и доверительней, если правильно обосновать свое появление в городке, пахнущем парным молоком и свежим навозом. Что-что, а обоснование своего совершенно не обосновываемого появления – это конек Мартынова. Еще одна бутылка коньяка, авторучка с логотипом статуи Свободы, которая на 96-й стрит стоит пятнадцать центов – и ответ на мучивший вопрос найден.
Роман Сергеевич Гулько, воспитанник новосибирского детского дома, осужденный Павловским райсудом за умышленное причинение телесных повреждений средней тяжести на два года, с отсрочкой приговора на два года, выпал из поля зрения местных правоохранительных органов сразу после объявления приговора.
Резко взяв со стоянки, он выехал на трассу, ведущую в обратном направлении. Впереди был Новосибирск, и в нем, вполне возможно, оба Ромы. Гулько и Метлицкий.
О том, что попасть в Новосибирск быстро не удастся, Мартынов понял, увидев на дороге знакомого «гаишника». «День Сурка» какой-то. Гулько не найден, Метлицкий не обнаружен, а на посту ГИБДД перед носом опять машет полосатой палкой тучный старшина.
Не узнать «девятку», водителя которого всего несколько часов назад проверял по всем имеющимся базам, старшина не мог.
– Слушай, командир, – заговорил Мартынов, выйдя навстречу стражу дорог. – Мы же взрослые люди. Я, наверное, сразу не понял, что нужно делать. Ты уж, извини, дорогой. В Америке этой зашился в делах. Вот двадцатка баксов в качестве признания вины.
– Гражданин, пройдемте, – не взглянув на купюру, молвил старшина. – Я мзды не беру, за державу обидно.
– С ума сойти… – пробормотал Мартынов, добавляя к первой двадцатке еще одну. – И с такими принципами до сих пор – старшина? Это же не взятка, командир. Это штраф на месте. Нас никто не видит, не слышит и даже не чувствует.
– Пройдемте, – повторил старшина голосом Василия Али-Бабаевича, просящего у Доцента червонец на керосинку.
Мартынов не верил своим ушам.
– Куда пройдемте?
– Проверим вас, ваши документы.
– А днем ты что делал в будке с моими правами? Или думаешь, что за четыре часа меня в розыск успели выставить?
– Пойдемте, гражданин, – настойчиво и даже угрожающе повторил «гаишник». И добавил: – США. Не воспрепятствуйте действиям должностных лиц.
– Мать моя, – пробормотал Мартынов, понимая, что в данной ситуации лучше всего быковать и ссылаться на то, что знаком с консулом и министром сельского хозяйства. – What is you whant, cop? I dont undestund you. I am citizen of United States!
– Чего? Чего Юнайтет Стейтс? Довольно под импортного прихериваться. Пошли в будку!
Мартынов в будку пошел, потому что старшина послал недвусмысленный взгляд в сторону стоящих у обочины «Жигулей» с синей полосой по борту. Там откровенно скучал его напарник.
Сидя и наблюдая, как старшина куда-то звонит, по буквам диктует номер и серию паспорта, номер водительского удостоверения, Мартынов отошел к окну и стал размышлять, куда податься сразу после того, как приедет в Новосибирск. Сколько его еще будет иметь этот толстяк? Ну, двадцать минут, ну, тридцать. Потом отпустит, окончательно испортив настроение, и успокоится, решив, что служебный долг выполнен и сатисфакция за недавний испуг получена. А потом куда?
Поглядывая на часы, Мартынов понял, что мент решил «оторваться» на полную катушку. Прошел целый час после того, как он вошел в эту будку. Час! Шестьдесят минут! И самое противное то, что при этом нельзя качать права и нарываться на грубость. Старшина, судя по всему, настроен решительно и сейчас ждет только одного – выпада со стороны Мартынова. Едва выпад последует, он тут же придумает что-нибудь еще более коварное. Например, «сопротивление сотруднику милиции при выполнении тем служебных обязанностей». А это, извините, «срочная» статья.
Что ему здесь, в России, не хватало, так это угодить на нары по «быковской» статье. Глупее не придумаешь.
Неприятное чувство закралось внутрь Андрея Петровича сразу же, едва со стороны Новосибирска к стоянке у поста ГИБДД подъехал синий «Мерседес». Подъехал и остановился, чернотой своей тонировки сохраняя тайну о том, сколько пассажиров привез в своем чреве.
Молниеносно оценив реакцию на этот приезд старшины, Мартынов почувствовал, как екнуло под сердцем.
– Хорошо, гражданин, – вдруг согласился с правотой Мартынова старшина. – Все в порядке. Езжайте, но больше не нарушайте. Везде должен быть порядок. Что у нас, в Павловске, что в Юнайтед Стэйтс.
Приняв права, Мартынов подошел к стеклянному витражу и сверху посмотрел на «Мерседес».
– Хорошая тачка, – не отрывая от него глаз, он спрятал документы в карман пиджака. – У нас такая двадцать тысяч стоит. Здесь, наверное, сорок. У нас такую может позволить любой, имеющий работу, здесь – только бизнесмен крепкой руки или бандюк. Только что здесь делать, в Павловске, у зассанного с тыльной стороны КПП, бизнесмену крепкой руки? Я бы на вашем месте, старшина, проверил салон этой помойки на предмет наличия… Ну, ты знаешь, чего.
– Мне, напротив, кажется, что у вас в багажнике, в ящике для инструментов, присутствует наличие… Ну, вы знаете, чего. Может, попросить вас раскрыть его?
– Нет у меня ящика в багажнике, – едва слышно проговорил Мартынов, направляясь к выходу. – У меня ничего нет в багажнике, кроме сумки с запасными трусами и зубной щеткой. Бывай.
Мартынов спустился по лестнице вниз и, держа «Мерседес» в поле зрения, подошел к своей «девятке». Попинал колеса, поднял капот, покачал головой. Сел за руль и выехал со стоянки.
Произошло то, что и должно было произойти. Следом за ним выехал «Мерседес» и взял курс на Новосибирск.
Отъехав от КПП с десяток километров, Мартынов утопил педаль подачи топлива в пол и посмотрел на спидометр. Стрелка сделала полный круг и прижалась к ограничителю. Через две минуты гонки Мартынов скорость сбросил, потому что ответ был получен. Водитель «Мерседеса» повторял все трюки водителя «Жигулей». Он делал все точно так же, с единственным исключением – он не напрягал двигатель чрезмерными нагрузками, когда доводил скорость до ста шестидесяти километров в час.
Именно ста шестидесяти, потому что, несмотря на коварный разгон Андрея Петровича, «Мерседес» неумолимо приближался.
– Сто семьдесят, не меньше… – пробормотал Мартынов, отводя глаза от зеркала заднего обзора и переводя его на лежащую рядом фомку.
Неужели милицейский «спецзаказ»? Не верится до такой степени, что даже смешно.
«Мерседес» догнал «девятку» Мартынова, когда до города оставалось километров сорок. Обойдя слева, подрезал и стал вилять кормой, как пьяная проститутка.
– Ччерт!.. – яростно прошипел Андрей Петрович, стараясь удержать машину на дороге.
«Мерседес» сбрасывал скорость, притормаживала и «девятка». Так перехватчики сажают заблудившиеся бомбардировщики на свой аэродром.
Полная остановка заняла не более минуты времени и пятисот метров расстояния. Подтянув к себе фомку, Мартынов дернул ручку и ногой распахнул дверь. Он очень не хотел, чтобы то, что сейчас, по всей вероятности, произойдет, произошло. Однако был настолько спокоен, что даже не чувствовал, как в груди бьется сердце. За годы работы у Флеммера он привык к неприятностям. Это не тот случай, когда его будут стремиться убить. Скорее, отволтузят до полусмерти, проколят колеса и сломают в замке ключ зажигания. Чтобы – наверняка. По полной программе.
Пыль еще не успела осесть, как из иномарки вывалились четверо. Среднего роста братки в цветастых рубашках навыпуск, черных очках. Бычьи шеи, округлые бицепсы, походка вразвалку, словно яйца у них не человеческие, а страусиные… Все это было, было… Было раньше, есть сейчас и будет потом. Отмороженная российская братва-молодняк, не имеющая представления об истинном блатном поведении.
Выходить с фомкой в руке Мартынов передумал сразу после того, как увидел в руках одного из бычков помповое ружье без приклада, а в руках второго – «ТТ». Еще двое были безоружны, но первой пары вполне хватало для того, чтобы им не только не вооружаться, но и не вмешиваться в разговор.
– Черт… – снова пробормотал Андрей Петрович, выбираясь из машины.
– Ну, в чем проблема? – он показал парням пустые руки. – Не надо железа, я не лох. – Быстро расстегнув белую сорочку, он обнажил синий собор с семью куполами, расположенный между крутыми мышцами груди. – Я пять лет через «решку» седой уральский снег рассматривал, а потом в Хатанге «семерик» отходил. Заделать вам меня сейчас, конечно, труда не составит, только что потом люди скажут? Ой, ля-ля…
Молодняк на секунду опешил, ибо, судя по всему, такого расклада никак не ожидал, но потом стало происходить что-то невероятное. Вместо «пресса», или, на худой конец, «развода» и «базара», двое братков затолкнули его в «Мерседес», туда же сел и третий, а четвертый направился к «Жигулям». Через минуту колонна тронулась дальше.
Поняв, что вокруг него в «Мерседесе» сидит «пехота», Мартынов по старой зоновской привычке замолчал, ожидая главного. Ни один авторитетный не позволит себе разговаривать с «шестерками», пытаясь у них выяснить суть происходящего.
Он ничего не понимал. Его везли туда, куда он ехал – в Новосибирск.
Реклама, вывески, магазины, «Аллегро-фудс», шопы…
«Мерседес» резко качнулся, затормозив, и Мартынов уперся плечом в переднее сиденье.
– И куда мы приехали? – пробормотал он самому себе, вглядываясь в горящие вывески вокруг.
Самой подходящей для последующего развития событий была большая, светящаяся огромными буквами «САДКО», вывеска ресторана.
Он не ошибся. Придерживая под локоток, как невесту, его повели внутрь.
Мартынов уже совсем потерялся в догадках.
«Я слишком долго не был в России», – усмехнулся Мартынов, когда один из бычков распахнул перед ним ресторанную дверь внутри здания.
Очень интересная картина. На сцене вертится певичка. Окинув взглядом ее фактуру, Андрей Петрович пришел к выводу, что спеть с ней дуэтом он не отказался бы. Только петь ему сейчас придется, судя по всему, соло…
В пустом зале происходила самая настоящая «стрела». Типичная, агрессивная, русская, динамичная, и, если верить опыту Мартынова, она близилась к развязке.
Две бригады, сидящие по обе стороны зала. С одной стороны – десяток кавказцев, с другой – двое русичей огромных размеров. Посреди них сошлись, как Пересвет с Челубеем, светловолосый мужик лет тридцати двух – тридцати трех и черноволосый крепыш в пиджаке, как и положено таким черноволосым крепышам – на два размера больше необходимого.
Профессионально и быстро оценив состояние чужих дел, Мартынов пришел к выводу, что главенствует в этом разговоре именно светловолосый. Он и «муравейник» не стал с собой тащить на «стрелку», и взгляд понаглее, поспокойнее, и повадки поувереннее.
«Черныш» прихватил на «разбор» кучу малу, пытаясь ориентироваться не на понятия, а на количество. Под их пиджаками, провисающими на плечах, Андрей Петрович безошибочно определил оружие. Троица же напротив сидела в расстегнутых спортивных куртках и всем своим видом демонстрировала убеждение в том, что оружие им ни к чему. Ну, если, конечно, не считать шаров в руках одного и карт в руках «центрового»…
Мартынова подвели к столику основного разговора в тот момент, когда высокий русич говорил что-то о привычках. Не себе говорил, а своему визави. Заметив, как у стола появился незнакомец, в которого один из бычков трижды ткнул пальцем, светловолосый кивнул и сделал жест рукой – «Пусть неподалеку посидит, я сейчас закончу»…
Мартынову указали на стул в пяти метрах от главного столика. Андрей Петрович молча сел, осмотрелся и, поддерживая зоновские привычки, стал осматривать вокруг все, кроме этих двоих. Если бы этот молодой бычок был хоть чуть-чуть при понятиях, он ни за что не посадил бы его так, чтобы он слышал разговор. Дела основных не касаются никого, тем более, незнакомцев. Тем более – незнакомцев, с которыми сейчас будут разбираться. Но бычок усадил его именно здесь, и Мартынов, стараясь всем своим видом показывать, что чужие разговоры не для него, стал нагло хозяйничать на столе. У него складывалось ощущение, что кто-то только что сделал заказ, но оприходовать его не смог. Два «горячих» – котлеты «по-киевски» с картошкой фри еще дымились, мясное ассорти, штоф водки.
Ковырять котлету Мартынов, понятно, не стал, а вот до штофа дотянулся. Если уж день заканчивается таким образом, что нужно изображать из себя не аккуратиста-американца, а бывшего зэка, и второе делать гораздо проще, то пусть все будет по всей программе.
Сняв с графина стеклянную пробку, он подтянул к себе фужер для вина, наполнил его до половины, вернул пробку на место, выпил, закинул ногу на ногу и стал рассматривать потолок.
Я не лох, ребята, не «мужик» и не «карась», которого можно подоить или испугать. Я Мартын с Хатанги. Хочу забыть об этом вот уже десять лет, да только никак не удается. Нет-нет да напомнит кто-нибудь.
Он прислушался к разговору и понял, что развязка наступит если не через минуту, то через две – точно. Причем та развязка, которая, по всем законам зоновской логики, неминуемо приближалась, заставляла его волноваться. События развивались таким образом, что скоро нужно будет искать пространство, которое не смогут пронзить пули или проникнуть ножи. Кавказцы, да без ножей? Ха… Будь они хоть с пулеметами, в штанах обязательно хранится нож.
Приглядевшись, местом исчезновения из зала он выбрал дверь, ведущую на кухню. «Девятка» стоит у кабака, но вот ключи, к сожалению, у одного из бычков. Сколько нужно будет времени, чтобы сломать замок зажигания? Минуты хватит. А вот на белоснежной скатерти и предмет, которым он будет ломать. Тупорылые щипцы для ломки лобстерного панциря.
Сделав все подсчеты, он прислушался к разговору…
– А то, что какой-то чушкан с мойки начинает вдруг в баре пушиться да под общую тему косить – это, Халва, не привычка! Это стрем, за который обязательно придется отвечать. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Халва, ты понимаешь, с кем сейчас разговариваешь? Ты не пьян?
– Я понимаю, ну, а ты-то понимаешь, с кем ты разговариваешь?
– Да, знаю. Вот, смотри сюда, – Русич поднял со стола колоду и стал тасовать в ладони карты, как в миксере. – Вот это – жизнь, Халва. И я в ней – ничтожество. Она меня крутит, вертит, ломает, через конец перебрасывает, с дамой сводит… Потом – видишь – разъединяет, снова бросает, дальняя дорога, казенный дом, напрасные хлопоты, вальты – суки вислоухие, торчат на дороге, как пни…
Он работал с колодой так, что его движениями залюбовался даже Андрей Петрович. По молодости, во время первой отсидки, он знал одного «каталу», но по сравнению с «работой» этого статного светловолосого парня тот был просто стажер.
– Вот так она меня крутит, Халва! Вот так! Дарит, отбирает, казнит, милует… Вот так, вот так… Но я все равно остаюсь тем, кем был раньше и кем буду потом!!
После удара о столешницу колода подскочила и выбросила из себя одну-единственную карту. Карта отлетела в сторону и упала, перевернувшись крапом вниз.
Взору Мартынова предстал король черви.
– А ты, Халва… Ты о правилах поведения не имеешь ни малейшего представления! Ты только вчера сменил масть рыночного цветочника на твидовый пиджак, и носишь его летом! Ты смотришь в бездну, не догадываясь, что это бездна смотрит на тебя. – Светловолосый сделал несколько характерных движений половинками карт друг в друга. – И жизнь твоя вот так же тасуется! Какой пиджак на тебя ни натяни и как тебя ни крути, масть у тебя одна и та же!!
Хлопок о стол – и на стол, крапом вниз, упала еще одна карта.
Мартынов понял, что из той минуты, которую он себе выделил, осталась секунда.
Перед носом кавказца лежала шестерка треф…
– Шшшакал!! – взревел кавказец и грудью рванулся на стол…
Грохот выстрелов, мелькание теней перед глазами и режущие слух крики…
Секунду после того, как раздался резкий хлопок рукава спортивной куртки светловолосого. Никто не смог поймать это движение. И вряд ли кто-то вокруг даже догадался о том, что за тысячные доли секунды тот смог сделать. За этот отрезок времени, за который нормальный человек не успеет даже рассмотреть темноту перед глазами во время моргания, он поставил одну ногу врага в могилу.
Мартынов знал, что может сделать зажатая между пальцами, отточенная до остроты бритвенного лезвия пластиковая карта…
Кровь резким шипящим фонтаном вырвалась из горла кавказца, и он, вскочив со стула, пытался сдержать ее руками. Шок, во время которого человек начинает делать самые глупые в своей жизни движения…
Он завертелся на ногах, как юла…
Понимая, что случилось страшное, кавказцы опоздали всего на несколько секунд. Все их внимание приковано было к их авторитету, пытающемуся зажать рукой порез на горле длиною в ладонь…
– Вай! Кху!..
Они вскочили с мест и сунули руки за отвороты огромных пиджаков. Но это нужно было делать несколькими мгновениями раньше…
Мартынов сидел, как завороженный… Еще совсем недавно он знал, что нужно делать. Пара ударов в челюсти стоящих рядом бычков и нырок в кухню. А там пусть попробуют его поймать…
Но он сидел и смотрел, как один из напарников светловолосого, широко размахнувшись, запустил один из шаров в голову ближайшего кавказца. Удар на встречном курсе был такой силы, что у того мгновенно подвернулись ноги. Та же участь постигла и два остальных шара. Короткий хлопок рукава спортивной куртки – и на пол валится второй, третий…
И в этот момент Мартынов вспомнил тех, о ком вспоминал все это время. С той самой секунды, как его втолкнули в зал, он увидел за столиком двоих, и мучительно соображал, где и при каких обстоятельствах он мог встречать их раньше.
И теперь вспомнил. Вчерашним днем он разговаривал с ними в ресторане гостиницы «Центральная».
Между тем светловолосый выдернул из-под мышки валящегося на пол, как мешок, кавказца с перерезанным горлом пистолет и трижды нажал на спуск.
Грохот, грохот, маты, перемежаемые гортанными криками, режущая глаза пороховая гарь, и запах, как в мясной лавке Дика Фримена на 122-й стрит…
Светловолосый, дав знак своим друзьям не приближаться, сделал очередной шаг к троим кавказцам, которые еще были живы и теперь предпринимали все усилия, чтобы покинуть ресторан… Светловолосый разрядил в их сторону весь магазин…
Этот пистолет был хорошо знаком Мартынову. «Беретта» калибром девять миллиметров, с магазином емкостью в пятнадцать патронов, продается в любом оружейном магазине Вегаса. Четыреста восемьдесят долларов – в магазине, с разрешением, триста – рядом с магазином, за углом, без разрешения.
В ресторане наступила полная тишина. Все затихло за мгновение до того, как на кафельный пол ресторана упала последняя, отраженная из патронника, гильза.
Дзинь-дзинь… Крррр… И подкатилась к луже, расплывавшейся из горла умершего кавказца. Его лакированные туфли дергались, как оторванные злой рукой и брошенные на землю ножки кузнечика.
Обтерев пистолет с отскочившим назад затвором о хрустящую салфетку, светловолосый вложил «беретту» в ладонь черного авторитета, а бубновую десятку бросил неподалеку.
Пока светловолосый не спеша протирал остальные карты из колоды, его люди ходили по залу, вынимали из рук и карманов южан пистолеты и без разбору, не выбирая, разряжали их в трупы. Двое из них при этом глухо матерились и зажимали на теле пустяковые огнестрельные ранения.
Когда на пол упала колода, а пистолеты вернулись в руки прежних хозяев, Мартынов стал задыхаться от едкого воздуха. После Хатанги пришлось полечить легкие сначала в рязанском туберкулезном диспансере, а потом вылечивать рязанское лечение в Майами. И сейчас, надышавшись сгоревшим порохом, Мартынов почувствовал то, что к нему не приходило вот уже лет восемь – жжение в груди и холодок в ладонях.
Споласкивая руки из графина со стоящего рядом столика, светловолосый, не поворачивая головы, громко спросил:
– Ну, это тот самый боксер?
– Тот, Рома.
Что?.. Рома?
На скулах Мартынова появился нездоровый румянец.
Подойдя к Андрею Петровичу вплотную и не обнаружив в его глазах страха, мастер карточных и других дел слегка наклонил голову. Он словно спрашивал: «Неужели ты думаешь, что после всего того, чему ты был свидетелем, ты надеешься жить как ни в чем не бывало дальше»?
Да, Мартынов надеялся. Более того, вспомнив вчерашний ресторанный разговор, услышав сейчас имя светловолосого и трансформировав кличку «Гул» в Гулько, он абсолютно был уверен в том, что жить будет.
– Сегодня утром на трассе Новосибирск – Павловск ты сломал челюсть одному моему человеку и нос – второму. Зачем?
– Затем, что, прежде чем требовать с человека деньги за проезд по государственной автостраде, сначала нужно убедиться в том, что у него отсутствуют квитанции об уплате дорожного налога.
Гулько улыбнулся краями губ.
– Смешно сказал. А у тебя есть квитанции?
– Конечно, – и Мартынов снова распахнул сорочку.
Рома секунду смотрел на то, как ловко работает пальцами, застегивая пуговицы, Мартынов, и показал на один из стульев. Сам присел на край стола.
– Ты что, «в законе»?
– Был бы в «законе», на стул присесть я бы тебе разрешил, а не ты мне, – Андрей Петрович вынул сигареты и зажигалку. – Но и за быков твоих на дороге извиняться не собираюсь. И то, что вы здесь взвод азеров перебили, меня совершенно не касается. Поэтому теперь, когда мы с тобой, как два человека, понимающих тему, разобрались… Может быть, теперь я могу идти?
Рома закрыл глаза и почесал веко.
– Иди.
Мартынов встал и направился к двери. Кажется, старшине на дороге нужно будет поставить бутылку хорошего виски. Он сэкономил ему уйму времени. Единственное, что сейчас нужно будет сделать перед тем, как начать основную работу, то, за чем он приехал в Россию, это как можно быстрее покинуть этот ресторан. Пока ресторанные халдеи не рассмотрели да не запомнили как следует, пока сюда милицию прохожие не вызвали… Мартынов почему-то был уверен, что эту пальбу слышали во всех, примыкающих к ресторану кварталах.
– Рома, подожди!.. – услышал Андрей Петрович за спиной. – Не спеши, Рома… Слышь, человек, притормози…
Мартынов, когда сидел на стуле, был уверен в том, что это случится, но, когда уже шел к дверям, надеялся на то, что выйти успеет. Не успел.
– Рома, мы с Кротом с этим парнем в «Центральной» вчера беседовали!
– Правда? – удивился Гулько. – Тебя как зовут-то, таинственный незнакомец?
– Андреем меня зовут, – Мартынов нехотя обернулся.
– И о чем тема была? – уточнил Рома.
Мартынов прикрыл глаза. Черт… Именно сейчас…
– Он об этом расспрашивал… – Крот поморщился и стал тереть пальцами, словно пересчитывал мелочь. – Как его… Фома, о ком он спрашивал?
– О каком-то Артуре Малькове.
Мартынов поднял глаза и воткнул взгляд в Гулько.
– О Малькове Артуре? – повторил, словно сомневаясь в том, что услышал, Гул. – А кто такой Артур Мальков, Андрей?
Тот выдержал этот тяжелый взгляд на удивление легко. На удивление самому себе.
– Это мой старый знакомый.
– Не знаю такого, – покривился Рома. – Ладно, если проблемы наработаешь мне в Новосибирске, не серчай. Хотя что-то мне подсказывает, что наработаешь… – Он махнул рукой. – Прощай.
Дойдя до двери, Мартынов опять услышал вопрос…
– На вокзале в Хатанге Ленин какой рукой путь в светлое будущее указывает?
Развернувшись, Андрей Петрович бросил:
– На вокзале Хатанги нет Ленина.
На вокзале Хатанги действительно не было Ленина. Там был Сталин. Но и его этот молодой человек видеть не мог, потому что в конце восьмидесятых статую снесли экскаватором, увезли за город, да там и оставили.
Теперь можно идти.
Так решил Мартынов. И опять оказался не прав.
Страшный по силе удар выломал обе створки запертой ресторанной двери, и автоматная очередь в одно мгновение раскрошила потолок зала. Как раз в том месте, где между двух массивных люстр виднелась бессмысленная, халтурно выполненная лепнина.
Кусок гипса откололся от композиции и, разбивая в крошево посуду, рухнул на столик подле Гулько…
– На пол, суки!..
Следующий удар опрокинул Мартынова на пол, и он полетел лицом вниз, как брошенная на мрамор тряпка ресторанной уборщицы…
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7