Книга: Славянский «базар»
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

Бунин искал Карла, но тот словно сквозь землю провалился. Такое случалось и раньше – телефон не отвечает, квартира пуста. Мало ли дел у смотрящего одного из центральных районов Москвы? Законный никогда не посвящал Николая в подробности собственных дел, говорил лишь о том, что касалось Бунина, и не больше того.
Уже несколько дней «слепой» музыкант не появлялся в переходе. Утром, отчаявшись найти законного, Бунин вышел из дома. Постукивая дюралевой палочкой, спустился в переход. Девушка из цветочного киоска, в котором музыкант оставил клавиши, вышла ему навстречу.
– Я уж думала, с тобой что-то плохое случилось, – сказала она, игриво покусывая прядь волос.
– Мои клавиши еще живы?
– Я их спрятала под прилавок, – девушка повела музыканта в магазинчик, под прилавком, рядом с большим пластиковым мешком, стояли клавиши. – Каждый день смотрю на них и тебя вспоминаю.
– Зачем?
Торговка цветами слегка покраснела:
– Не знаю. Вспоминаю, и все тут…
– Не надо. Ты хорошая девушка, помогаешь мне, но…
– Почему ты отталкиваешь меня? – напрямую спросила девушка. – Я некрасивая? Или я не в твоем вкусе? Я же не хочу много, мне достаточно было бы изредка встречаться с тобой.
– Мы и так встречаемся не часто, – улыбнулся Бунин.
– Ты издеваешься, а я этого не заслужила.
Николай вытянул руку:
– Дай свою.
– Держи, – пальцы девушки крепко сжали ладонь музыканта.
Бунин привлек ее к себе и коротко поцеловал:
– Извини, если неправильно понял тебя. Ты хорошая, но я не думаю о тебе, когда мы далеко. Что я могу с собой поделать?
– Спасибо за откровенность.
Николай покинул подземный киоск, пропахший перестоявшими цветами. Он выбрался к простенку, в котором обычно играл, и принялся раскладывать клавиши. Бунина знали в переходе все, кому приходилось тут работать. Художник, рисовавший портреты, воскликнул:
– Здорово, где это ты пропадал?
– Есть места и получше, чем это, – отвечал Николай, привинчивая ножки к инструменту.
– Лучшие места, где нам хорошо. Мне тут отлично работается. И тебе тоже.
– Хорошо зарабатывается, а не работается, – уточнил Николай.
– Это одно и то же.
– Не скажи.
Тем временем Бунин уже включил инструмент, взял на пробу несколько аккордов. Звук гулким эхом разнесся в полупустом переходе. Здешняя акустика нравилась Николаю – будто в пещере играешь. Для концертного зала недопустимо, отраженные звуки мешают, но к людям, спешащим по делам, нужен совсем другой подход, чем к тем, кто пришел слушать специально.
Николай заиграл, а затем и запел, его сильный голос легко перекрывал звучание инструмента, заполнил собой весь подземный переход. И тут же смолкли разговоры, многие повернули головы к музыканту.
Вскоре возле Николая образовалось плотное кольцо из слушателей. Он еще не успел закончить мелодию, как уже зашуршали в руках банкноты, появилась мелочь и посыпались, зазвенели в футляре от клавиш деньги.
После обеда среди слушателей Николай заприметил Карла, тот появился, как партизан у железной дороги, неожиданно, просто возник между толстым сентиментальным стариком со слезящимися глазами и модно одетой сорокалетней женщиной с досмотренным ухоженным лицом. У старика карманнику брать было нечего, все его деньги лежали в нагрудном кармашке летней рубахи. С женщиной стоило повозиться. Карл скосил глаза на ее добротную сумочку из тонкой, хорошо выделанной кожи и, приподняв руку, подал Бунину знак. Николай решил рискнуть, ему показалось, что женщина – любительница жестоких романсов. Когда человек слушает любимую мелодию, с ним можно делать все, что угодно.
Его пальцы зависли над клавишами, пробежались по ним, и немного хрипло Николай запел:
– «Не говорите мне о нем…»
«Угадал текст, в унисон с ее душевным настроением попал, – радостно подумал он, заметив, как увлажнились глаза женщины, – наверняка в ее жизни была несчастливая любовь, о которой она помнит до сих пор. Поматросил ее какой-нибудь хмырь и бросил. Бросил так быстро, что она даже не успела разочароваться в нем», – и Бунин нажимал на интонации усталой страсти и разочарования.
– «Он виноват один во всем…»
В глазах слушательницы уже блестели слезы, вот-вот готовые скатиться по густо напудренным щекам. Женщина даже полезла в карман за носовым платком. Николай использовал свой любимый прием – играть для одного-единственного слушателя, в данном случае слушательницы. Карл благодарно улыбнулся Бунину – женщина созрела, она целиком провалилась в жестокий романс и не замечала, что происходит вокруг нее.
Николая всегда поражало, как нагло и почти не прячась действует Карл. Ему казалось, что все вокруг видят, как тот ворует. Но на самом деле мог видеть только тот, кто знал, что произойдет в следующий момент. Законный с полным безразличием на лице извлек из кармана остро отточенную монетку и ювелирно, вдоль двойного шва, разрезал сумочку в торце. Монетка так глубоко пряталась в пальцах, что Бунин скорее лишь догадывался о ее существовании. Стороннему наблюдателю могло показаться, что Карл просто повел рукой, разминая затекшую кисть.
Пару секунд щипач выжидал, женщина уже приложила платок к глазам, влажные пятна расплылись на тонком батисте. Еще одно движение ловких пальцев – и Карл шагнул назад, сжимая в руке стильный кожаный кошелек. Законный шел по переходу, в кармане опустошая портмоне, на ощупь он отделил деньги от документов. Банкноты оставил в кармане, а бумажник на ходу бросил в урну для мусора.
Жестокий романс подошел к концу. Женщина полезла в сумочку за деньгами и оторопела, она просунула пальцы в разрез и пошевелила ими, еще не веря, что с ней произошло то, о чем не раз ей рассказывали знакомые. По губам Бунин прочитал, что интеллигентная дама беззвучно выругалась матом. Она не стала кричать, звать на помощь, только огляделась, пытаясь понять, у кого хватило наглости и умения опустошить ее сумочку. Рядом с ней уже стоял Карл и сочувственно смотрел на порез.
– Обокрали? – покачал он головой.
– Да уж. Проворонила. Вы не видели, кто тут отирался возле меня?
– Никого подозрительного, – пожал плечами Карл, – я музыканта слушал. Обо всем на свете забыл. Попадаются среди народа таланты-самородки.
– Я тоже, – обокраденная прижала пустую сумочку к груди, – хотела парню деньги положить. Смотрю, украли.
– Я хочу вас выручить, искренне, – с улыбкой джентльмена предложил Карл, – возьмите. Со всяким может произойти.
Законный достал из широкого лопатника пятисотрублевую купюру и подал женщине.
– Я не могу, что вы… – растерялась она.
– Вы сейчас расстроены, вам нельзя ехать на общественном транспорте. Заблудитесь. Возьмите такси.
– Я не могу столько взять. Вы – незнакомый, как я вам отдам деньги?
– Это от меня, а это от вас, – Карл достал две сторублевки и положил их на красный бархат – Бунину в футляр.
– Погодите. Это невозможно, – женщина сжимала в руке купюру и не знала, что с ней делать.
– Должны же вы вернуться домой.
– Спасибо. Как я вас потом найду? Я завтра же верну деньги.
Карл вновь пожал плечами:
– Мир тесен. Как-нибудь увидимся.
– Минутку, – женщина лихорадочно рылась в сумочке, наконец извлекла многоцветную визитку, – возьмите, позвоните мне завтра на работу. Только обязательно. Я буду ждать.
– Хорошо, – с серьезной миной произнес Карл, принимая визитку, – позвоню обязательно.
– Домой не звоните. У меня муж страшно ревнивый. Я не смогу ему объяснить, – смущаясь, объяснила женщина.
Карл покачал головой:
– Как можно… Конечно, на работу. Впервые пришлось познакомиться с искусствоведом. Я смотрел на вас, когда вы слушали музыку. У вас вдохновенное лицо.
– Нет. Спасибо. Вы и так уже потратили на меня слишком много времени. Меня зовут Марией.
– Я уже прочитал ваши имя и фамилию на визитке, – улыбнулся Карл, – меня зовут Олег.
Николай стоял у инструмента, курил. Публика уже разошлась.
– Много заработал?
– Даже без тех двухсот рублей, что положил ты, на сегодня хватит. Подавали щедро. Я искал тебя.
– Догадываюсь. Были дела. Идем.
Карлу стоило лишь повести взглядом, как возле него возник лысый, как колено, блатной с погонялом Фантомас, смотревший за переходом.
– За инструментом присмотри, – не глядя на него, распорядился законный.
– Ты еще вернешься? – поинтересовался Фантомас у Бунина.
– Вряд ли.
– Клавиши в цветочном киоске поставят.
– Заметано.
Николай, присев на корточки, собрал деньги из футляра, рассовал их по карманам.
Проходя мимо нищенки, устроившейся на ступеньках перехода, Бунин протянул ей пригоршню мелочи. Старуха, бубнившая до этого себе под нос:
– Благослови вас, господи, – вцепилась в ладонь и выгребла все до единой монетки, после чего принялась истово креститься.
– Зачем ты подаешь нищим? Она неплохо устроена в жизни. У старухи здесь бизнес. Она нуждается не больше, чем любая другая пенсионерка.
– Из солидарности. И ее, и меня кормит переход.
Карл вздохнул:
– Видел, как нужно знакомиться с приличными женщинами? Она сама мне дала и адрес, и номер телефона, – сказав это, Карл выбросил в урну визитную карточку, даже не посмотрев на нее.
– Видел. Я бы так не смог.
– Почему?
– Ты ее обокрал перед этим.
– Одно другого не касается. – Выдержав паузу, Карл спросил у Николая то, что его интересовало: – Про Клару новостей нет?
– Ее увезли… Больше я ничего узнать не смог.
– Ну-ка еще один разок вспомни, что случилось в гостинице. Иногда со временем всплывают нужные детали.
Бунин рассказал, как все было. Карл слушал его, покусывая нижнюю губу. Сравнивал.
– Ничего нового. Пошли в бар, перекусим.
В этом баре Карл сиживал регулярно, там его застать было легче, чем дома. Чем именно он привлекал щипача, человеку непосвященному понять было сложно. Заурядное заведение средней руки. Но законный бывал в нем еще в те времена, когда Бунин и на свет не появился, когда его отец – медвежатник Струна – еще был молод. Сколько славных, знаменитых воров повидали его стены! Сколько тут перетолковали, перетерли, сколько рамсов развели! Сколько пацанов, погуляв тут последний вечерок, выпив последнюю бутылку и полапав телок, потом уже никогда не вернулись на волю из тюрем и зон!
А с возрастом люди становятся немного сентиментальными. Вот и тянуло Карла сюда. Хоть и поменялись интерьер и завсегдатаи, с десяток раз сменилась фирменная посуда, даже название стало другим, но стоило Карлу опуститься в кресло, прикрыть глаза, как оживали воспоминания, за которые прокурор запросил бы у суда для законного по совокупности не один десяток лет. Запросил бы, да руки были коротки.
Карл устроился в своем любимом углу, перед ним на большой тарелке высилась горка бутербродов с икрой, а в графине-колбе томилась ледяная водка. Так же он сиживал и двадцать лет тому назад, и десять. Законный никогда не изменял привычкам. Если обедать, то в хорошем ресторане с безукоризненной кухней, а если перекусывать, то скромно. К икре он пристрастился на зоне. Удобно, в тайнике долго не портится, голод утоляет почти мгновенно и жир от нее не нарастет.
«Уважающий себя мужчина обязан быть подтянутым», – так считал Карл.
Он отломал свежайшую корочку батона, хрустящую, и соскреб ею икру. Переломив корочку пополам, отправил ее в рот. Налил себе и Бунину по пятьдесят граммов, выпил, не чокнувшись, хоть Бунин и приподнял рюмку.
– Я узнавал насчет Клары, пробил повсюду. Ее нигде нет и не было. Ни менты, ни контора ее не забирали из гостиницы, – сказав это, Карл щелкнул зажигалкой и тут же опустил на язычок пламени откидную крышечку, прикуривать не стал.
«Неужели здоровье бережет?» – подумал Николай и спросил:
– Братва, бандиты?
Карл посмотрел на него так, словно тот свалился с Луны.
– В таком случае я знал бы о них раньше, чем они вошли в номер.
К столику подошел парень лет двадцати пяти и терпеливо дожидался, пока на него обратят внимание. Бунин сразу заметил его, а Карл продолжал делать вид, что не видит. Парень Николаю сразу не понравился, было в его внешности что-то отталкивающее, лживое, но что именно, сразу и не определишь.
«Глаза бегают, – наконец понял Николай, – он боится заранее. Боится прежде, чем ему что-нибудь предъявят».
Карл допил рюмку и только после этого взглянул на парня. На губах у того тотчас же появилась подобострастная улыбка.
«Сутенер, – догадался Николай, – только сутенер может выглядеть жалко и жестоко одновременно».
– Раз пришел, значит, спросить хочешь, – надтреснутым голосом проговорил Карл и указал кивком на свободный стул, – садись, не люблю разговаривать, когда глаз не вижу.
В голосе законного чувствовалась брезгливость, правильный блатной десять раз подумает, прежде чем подать сутенеру руку, подумает и не подаст. Сутик суетливо отодвинул стул, сел. Угощаться ему, ясное дело, никто не предложил.
– Дело такое… Клара исчезла, – волнуясь, проговорил сутенер.
Чувствовалось, что пришел он не по своей воле, а его «накрутили», парень отбывал номер. Другие гостиничные телки после пропажи Клары могли и забастовку организовать, в конце концов деньги из их гонораров уходили сутенерам, чтобы те обеспечивали безопасность.
– Клара? – задумался законный. – Да, помню. Сообразительная телка, умелая. Только я не пастух ей. Ты за нее отвечать должен. Раз пропала, ты и думай.
– Тебя с ней в тот день видели. Она для тебя старалась. Мне сказали…
– Неужели? – Карл еще говорил спокойно, но сутик уже почувствовал, что для него пахнет жареным. – Ты предъявить мне пришел? Так и скажи.
– Нет… Спросить, узнать… что, ты, Карл.
– Пришел и узнал. Дальше что?
– Ничего, – засуетился сутенер, поднялся, – пустой базар я затеял.
– Постой, – властно произнес Карл, – что тебе сказали?
Сутенер переменился в лице, его запас смелости иссяк. Конечно, он имел право предъявлять, если исчезла одна из его девушек, он тоже исправно отстегивал блатным за право кормиться с гостиницы.
– Девушки сказали, что ты ее вызвал, а потом ее видели в гостинице с ним, – взглядом сутенер указал на Бунина.
– Странно… – проговорил Карл и потом без видимой связи спросил: – Ты не знаешь, кто живет в 343-м номере?
– Американец, – растерялся сутик, – араб какой-то. Но в гостинице он больше не появлялся, хотя номер еще оплачен.
– Я сам ее ищу. Найдешь Клару, дай знать, – миролюбиво заметил законный и потерял к сутенеру всякий интерес.
Тот еще пару секунд помедлил и ушел. Николаю казалось, сутик идет на цыпочках, лавируя между столиками, старается занимать как можно меньше места.
– Знаешь, что его спасло? – Карл облокотился на край стола.
– Догадываюсь.
– Он не стал сразу на тебя наезжать, а ко мне подошел. Догадливый.
– И все же, что случилось с Кларой?
* * *
Иван Малышев появился в своем офисе в восемь утра, хотя обычно приезжал к девяти. Он ехал от кирпичной коробки коттеджа как в тумане, машинально включал повороты, сворачивал, останавливался у светофоров.
Кабинет встретил его прохладой и тишиной. Малышев опустился в глубокое кожаное кресло, купленное всего месяц тому назад, и тупо посмотрел на висевший на стене череп сайгака – подарок партнера из Туркмении. Череп не простой, в него был вмонтирован часовой механизм. Ось стрелок выходила из пулевого отверстия в черепе – точно посередине лба. Сочетание часов и черепа, по мнению среднеазиатского автора этого шедевра, должно было символизировать тщетность людских усилий победить время. Обидеть туркмена и не принять мрачноватый подарок Иван не мог, пришлось повесить в своем кабинете напротив стола. Туркмен сам выбрал место.
После кошмара, произошедшего с ним в карьере, Малышев даже смотреть на эти часы не мог. Стоило его взгляду зацепить выбеленную жарким азиатским солнцем кость или рифленые слоящиеся рога, тут же сердце сжималось, останавливалось в груди. А механизм часов продолжал противно щелкать дешевыми пластиковыми шестеренками, ежесекундно напоминая, что время уходит.
За окном простирался двор. В нем шла спокойная мирная жизнь, дворник мел проезд, бомжи ковырялись в контейнерах, выискивая макулатуру, дети гонялись друг за другом на самокатах. Иван каждый будний день наблюдал за окном эту картину. Метлу дворника сменяла лопата для уборки снега, дети с самокатов пересаживались на санки, бомжи облачались в грязные ватники. Но со вчерашнего дня Малышев к мирной жизни уже не принадлежал. Он стал соучастником убийства. Иван смотрел на то же, что и остальные люди, но видел мир по-другому, чем они. Теперь о смерти он думал не как о чем-то неизбежном и все же отвлеченном, но как о реальном, она прошла совсем рядом с ним, задела плечом и, отстранив его, забрала молодую женщину в строгом деловом костюме – Клару.
Стрелки на часах-черепе разошлись под прямым углом, и точно в девять часов рядом с машиной Ивана остановилась «Нива», та самая, которую ему довелось видеть в карьере. Из автомобиля вышли четверо мужчин. Если не знать, что они совершили, то выглядели безобидно.
Петрович зевнул, прикрыв рот ладонью, и захлопнул дверцу, зажав под мышкой кожаную папку, взошел на крыльцо. Еще двоих приехавших Малышев знал, а вот одного видел впервые – молодой, с наглым самоуверенным взглядом. Серый дорогой костюм, серебристый вместительный кейс поблескивал на утреннем солнце в его руке.
Иван затаил дыхание, он умудрился не вдыхать до того момента, когда дверь его кабинета без стука отворилась. На пороге возник улыбающийся Петрович. Улыбка напугала Малышева.
«Уж лучше бы он скалил зубы».
– Выспались или не очень? – поинтересовался Петрович и, подойдя к столу, крепко пожал руку Ивану.
Тот подал ладонь машинально. После рукопожатия недоуменно посмотрел на свои пальцы.
– Садитесь, – выдавил он из себя.
Молодой человек с кейсом по-хозяйски осмотрелся в кабинете. Без приглашения выбрал себе место у журнального столика, переставил вазон на пол и разложил кейс. В его недрах оказались ноутбук, портативные принтер и ручной сканер, стальная коробка с печатями.
– Да, вы поздно легли сегодня спать, если вообще ложились, – Петрович продолжал улыбаться, – я тоже не выспался. Я рад, что мне не пришлось вас разыскивать, значит, вы все правильно поняли, и мы не станем попусту тратить время на уговоры.
– Я сделаю все, – пробормотал Малышев.
– Не сомневаюсь. Наш нотариус и юрист в одном лице, – представил молодого человека Петрович. – В дальнейшем рекомендую. Бывает, люди вновь поднимаются, богатеют и им требуется юридическая помощь. Если повезет, обращайтесь, хотя он и дорого берет. Приступим, – сильные руки Петровича легли на письменный стол, – мне нужны документы. Регистрации, лицензии, список сотрудников, договора, банковские балансы… все, что вы предоставили бы солидной проверке.
Малышев открыл сейф, выложил на стол бумаги, поставил коробку с печатью и штампами. Еще на заре своего бизнеса он никому не доверял печать, постоянно носил с собой, даже спал, положив под подушку. Наглый молодой человек завладел документами, бегло просматривал их, щелкал клавишами на компьютере, сравнивая с тем, что хранилось в его недрах, а информации по фирме Малышева он, чувствовалось, собрал немало.
Через два часа юрист уже подготовил договора, доверенности. Малышев по-прежнему оставался номинальным владельцем своего дела. Но теперь его фирма объединялась с другой, и реальное управление переходило иному человеку. Получалось, что его в любой момент могли подставить, то ли оформив кредит, то ли переведя деньги по фиктивной сделке на счет фирмы-однодневки. Поначалу Иван еще пытался вникнуть в суть документов, которые подписывал, а потом махнул рукой. Ставил подписи, даже не читая. Когда последний листок был отложен в сторону, он поднялся из-за стола, бросил на календарь ключи от сейфа и офиса.
– Поздравляю вас, – сказал Петрович, – вы совершили выгодную сделку. Жизнь бесценна.
Малышев затравленно посмотрел на него.
– Я пошел.
– Если понадобитесь, мы вас разыщем. Кстати, не забудьте царские червонцы. Из них можно при правильном подходе извлечь немалую прибыль. Неплохой стартовый капитал. Мои люди помогут вам загрузить их в машину.
С Малышевем были корректны, вежливы, но суть от этого не менялась – его уничтожили. Ящик с почерневшими червонцами стоял на заднем сиденье джипа, одна из монеток лежала на приборной панели. Иван смотрел на свой бывший офис в зеркальце заднего вида и не находил в себе решимости, чтобы запустить двигатель. Знал, что больше сюда не вернется, если только его не приволокут силой.
– Я жив, – вслух проговорил Иван, поворачивая ключ в замке зажигания.
Дом, отраженный в зеркальце заднего вида, уменьшался в размерах, а потом и вовсе исчез. Иван опомнился на оживленной улице. Ему сигналили, его джип катил точно посередине между рядами.
– Эй, козел. Заснул, что ли? Или обкурился? – прокричали ему из проезжавшей рядом машины.
Малышев не стал ничего отвечать, вцепился в руль, выровнял машину. Целиком сконцентрировался на дороге. Среди того немногого – машина, квартира, дача – что осталось в его владении, был и гараж, неподалеку от кольцевой дороги. Пользовался им Иван редко, справедливо считая, что машина должна стоять под окном квартиры. Временами гараж превращался в склад не оформленного по правилам товара. Сейчас он был пуст.
Малышев заехал в ворота гаражного кооператива и даже не сразу сориентировался, где его сектор. Его привели на нужную дорогу номера, выведенные черной краской под трафарет на стенах из силикатного кирпича.
«Надо ворота покрасить», – решил Иван, разглядывая покрывшийся ржавчиной металл.
В соседнем боксе двое мужчин колдовали у поднятого капота машины.
– Привет, сосед. Редко видимся, – высунулся из своего гаража толстяк с жизнерадостным лицом, в испачканных смазкой руках он держал гигантских размеров гаечный ключ.
– Привет, – бесцветным голосом отозвался Иван, открывая замок.
Он загнал машину в гараж, плотно прикрыл ворота и задвинул щеколду. «Царские» червонцы оказались почти неподъемными. После того как Иван засунул ящик под верстак и забросал его ветошью, почувствовал, что растянул сухожилие, – болел локоть. За стеной слышались голоса мужчин, пытавшихся с помощью молотка и мата завернуть неподатливую гайку.
Выйти незамеченным не удалось, вновь гаражный сосед высунул из-за створки ворот голову.
– Погодка-то какая! Машину оставляешь?
– Оставляю, – Малышев разминал пальцами ноющий локоть, прислушивался к неутихающей боли.
– Мне работы на полчаса осталось, – подмигнул толстяк, – пузырь покатим? Ремонт обмыть надо.
Иван ощутил во рту вкус спиртного, представил себе, как вернется домой и останется один в четырех стенах до самого утра. Пить в одиночестве он патологически не мог и не умел.
– Полчаса? – Малышев взглянул на часы. – Я в магазин смотаюсь. Что еще взять?
– Перекусить чего-нибудь. И пузырь. Водки всегда мало. Сколько ни бери, потом приходится еще раз бежать, – рассудительно закончил толстяк.
Иван не мог вспомнить, как зовут соседа. У винного прилавка долго не выбирал, взял две бутылки, в соседнем отделе купил нехитрую закусь. Он шел по улице вдоль бесконечного бетонного забора и пытался утешить себя тем, что мир не рухнул после того, как на бумагах, подсунутых Петровичем, появились его подписи. В безвыходных ситуациях только этим себя и можно утешить.
Мужики уже мыли руки, когда Иван заглянул в гараж. Бутылки призывно звякнули в пакете.
– Быстро смотался, – глаза толстяка горели от предвкушении выпивки, – проходи.
За Малышевым закрылись ворота. Хозяин широким жестом предложил гостю спуститься в смотровую яму. Гараж оказался оборудованным по высшему классу. Внизу имелся целый подземный этаж. Стены покрывала аккуратно положенная белоснежная кафельная плитка. Потолок держался на балках из железнодорожных рельсов. Хозяйственный был мужик. Вся мебель, кроме продавленного дивана, сделана своими руками.
– Смотрю я, смурной ты какой-то, – говорил сосед, расставляя на столе снедь и стаканы, – а лучшее лекарство против смура – беленькая. Не по-человечески у нас с тобой получалось. Столько лет уже соседи мы с тобой, а ни разу не выпили.
Водка щедро полилась в стаканы. Малышев еще успел подумать, что следовало бы сначала поесть, и только потом пить, но стаканы уже сошлись над столом, ударил в нос резкий запах водки. Обжигающая жидкость полилась в горло. Иван закашлялся. Его тут же участливо похлопали по спине. Хмель быстро ударил в голову. Малышев лениво жевал, не будучи в силах задержать взгляд на лицах собутыльников.
– …я свой бункер целый год возводил, – долетали до Ивана слова толстяка, – как только с моей дурой поругаемся, я сразу сюда перебираюсь…
«Дура? Это он о жене?» – путано соображал захмелевший Иван, злоключения последних дней отдалялись от него, и в душе возникала пустота.
«Самый легкий способ – заполнить пустоту спиртным», – Иван задумался, прикрыл глаза, убаюканный чужой беседой.
Интересы собутыльников находились так далеко от его собственных бед, что Иван не мог уловить суть их мыслей.
Ему казалось, что прошло всего пару минут, но, открыв глаза, он обнаружил, что обстановка поменялась. Куда-то исчез знакомый соседа – помощник в ремонте машины, поубавилось закуски. Стоило выпрямить под столом затекшие ноги, как тут же зазвенели пустые, а значит, выпитые бутылки. Выпил он их вместе с мужиками, или они осилили их без него, об этом Малышев не имел ни малейшего понятия. А толстяк, словно и не минула уйма времени, продолжал рассказывать что-то про свою машину, жену, неизменно называя ее обидными словами, про детей, начальника, сослуживцев. Слушают его или нет, мужика не интересовало. Он прерывался только для того, чтобы подлить в стакан водки…
– Ваня, ты что-то отстаешь? – прозрачная жидкость забулькала, вырываясь из горлышка бутылки. – Мы так не договаривались.
И хоть Малышев успел вовремя сказать «хватит», в его стакане уже переливалась в свете лампочки, плескалась по самый ободок водка. Он хватил ее залпом. Еще достало сил спросить:
– Где тут отлить можно?
Что ответил хозяин, Иван не помнил, сознание вернулось к нему, когда он спускался по крутой лестнице смотровой ямы, а толстяк заботливо поддерживал его за локоть, хоть и сам был мертвецки пьян. Такое случается, стоит кому-то в компании почувствовать себя трезвее остальных, он тут же принимается заботиться о них, и тогда уже ни за что не вырубится.
– Садись, – водка снова полилась в стаканы, а за ней настало забытье.
Внезапно сон улетучился. Малышев обнаружил, что стоит, упершись лбом в кирпичную стену в темном дворе. Страшный грохот доносился с правой стороны. С трудом Иван перевел взгляд, сосед по гаражу пытался попасть дужкой огромного навесного замка в циклопические сварные петли. Гудела, громыхала сталь гаражных ворот. Наконец послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа.
– Где? Что? – пробормотал Малышев, чувствуя, что без посторонней помощи не сможет оторвать лоб от кирпичной кладки. Тот словно прирос к шершавому кирпичу.
– …моя гадина… – услышал Иван, – не могла позже приехать. Ничего, за ночь просплюсь, встречу ее как человек.
Кто и каким образом сообщил толстяку о завтрашнем приезде жены, так и осталось для него тайной.
– Больше тут сидеть нельзя, ты уж, сосед, извини, – заботливые руки подхватили Малышева, – идем. Тебе куда? Я тебя куда хочешь доставлю. Друзей на дороге не бросают.
– Мне бы домой…
– Хорошо. Давай адрес.
Иван глупо захихикал, он напрочь забыл собственный адрес, помнил в малейших подробностях, как ехать к дому на машине, какими дворами кратчайшим путем выбираться от станции метро, но название улицы и номер дома улетучились из головы. Единственное, что оставалось в его памяти из московской географии, – бар «Лотос». Слова погибшей на его глазах девушки врезались в память, и ничем их вытравить было невозможно. Забылось даже то, в какой ситуации они были произнесены. Алкоголь сделал свое дело.
– Тверская. Бар «Лотос». Карл, – выдал Малышев все, что помнил.
Собутыльник с доверием отнесся к сказанному.
– Понял. Доставим.
Поддерживая один другого, они миновали сторожку. Собака, сидевшая в будке, вначале дернулась, но потом решила не связываться с пьяными. Цепь короткая, в случае чего далеко не убежишь. Сторож на прощанье помахал толстяку рукой, тот не первый раз выбирался из гаражного кооператива «на рогах».
– Счастливо добраться.
– Счастливо оставаться.
Мужчины сосредоточенно следили за тем, куда ставят ноги, будто шли не по твердому асфальту, а по качающейся палубе корабля, попавшего в шторм.
– Осторожно, – проговорил Иван.
– Что такое?
– Мне кажется, сейчас земля поднимется и даст мне по морде, – прыснул смехом Иван и присел на корточки.
– Живо поднимайся! Не спи, замерзнешь. В нашем деле нельзя останавливаться… – твердил толстяк.
Никто из выпивших мужчин не обратил внимания на старую «Волгу», прижавшуюся к забору. Прикорнувший за ее рулем мужчина вскинул голову и тут же выругался:
– Вдвоем…
Он раздумывал недолго, взгляд его еще был прикован к сидевшему на корточках Малышеву, отмахивавшемуся от назойливого провожатого, а пальцы уже вдавливали кнопки мобильника.
– Петрович, – прохрипел он в трубку, – наш клиент не один появился. Их двое. Оба в стельку пьяные. Что делать?
– Погоди.
В наушнике трубки послышались шаги, на том конце линии Петрович хлопнул дверью, вскоре прозвучал еле различимый голос.
– Миир, их двое. Оба пьяные.
Мужчина, сидевший в машине, ответа не услышал. Буквально через секунду трубка взорвалась зычным голосом Петровича.
– Василий, веди его до последнего. Следи, на кого он выйдет. Когда останется один, действуй.
– Понял.
Мужчина дождался, пока пьяные доберутся до поворота, и только тогда запустил двигатель. Он вел слежку профессионально, без скидок на то, что преследуемые одурманены алкоголем. Иван с толстяком брели вдоль бесконечного забора, на улице, с двух сторон обставленной промышленными зданиями, здесь нечего было и мечтать словить такси.
– Держись.
– Держусь.
Мужчины все-таки успели проспаться, свежий воздух делал свое дело, и когда они оказались на улице с жилыми домами, с дребезжащим трамваем, то вполне сносно держались на ногах. Теперь Малышев был трезвее своего спутника, но, как каждый пьяный, владелец подземного бункера признавать этого не хотел. Он упрямо твердил:
– Я тебя довезу.
Добитое, с изъеденными ржавчиной бортами, такси подрулило к тротуару.
– Мужики, вам куда?
– Куда скажу, туда и повезешь, – у трезвеющего толстяка прорезались агрессивные нотки.
– Ясное дело, повезу, если заплатите. Деньги сначала покажи.
Толстяк обиженно надул губы, запустил руку в карман брюк и извлек ком бумажных денег.
– Хватит?
Выловив взглядом несколько сотенных бумажек, таксист убедился в платежеспособности пассажиров и распахнул заднюю дверцу.
– Прошу.
– На Тверскую…
– Живешь там? Круто… – заметил водитель.
– Какое, на хрен, живу. Друга везу.
– А… – протянул водитель.
Пока ехали, Малышев окончательно протрезвел, его мучила изжога, болела голова. Толстяк, с которым он пил то ли день, то ли два, вызывал прямо-таки патологическое раздражение, хотелось как можно скорее остаться одному.
– Только побыстрее, – предупредил таксист, подруливая к тротуару, – здесь стоять нельзя.
– Командир, не звезди, я дальше поеду, – толстяк вышел из машины и крепко обнял Малышева, – пока, сосед.
Иван, как мог, уклонился от повторных объятий, нырнул под перила уличного ограждения. Только теперь он решился проверить бумажник. И, к собственному удивлению, обнаружил, что все деньги на месте.
«Значит, пили не за мои. Конечно. Я даже подняться не мог. Правду говорят, когда плохо, нельзя пить крепкие напитки – только сухое вино или пиво».
«Волга», следовавшая за такси от самых гаражей, остановилась у бордюра возле самого перекрестка. Мужчина, сидевший за рулем, не спускал с Малышева глаз, мобильник держал наготове. Лейтенант дорожно-постовой службы ждал около минуты, пораженный подобной наглостью при парковке. А поскольку «Волга» продолжала стоять, направился к ней, поигрывая полосатым жезлом так, словно собирался огреть им нарушителя по голове.
– Ваши документы, – лениво козырнул лейтенант и скороговоркой пробубнил свои звание и фамилию.
Мужчина молниеносно огляделся по сторонам, а затем, прикрыв от посторонних глаз ладонь, показал удостоверение ФСБ и проговорил магическую фразу:
– Я при исполнении.
– Понятно, – безо всякого пиетета к грозной конторе отозвался лейтенант, – когда освободится место для парковки, вы уж отсюда, будьте любезны, переберитесь.
«Будьте любезны» прозвучало как ругательство, мол, стоишь тут, нарушаешь, а службой прикрываешься.
Малышев замер перед вывеской бара «Лотос» и раздумывал: в нужном ли месте и в подходящее ли время он оказался. Возможно, будь Иван абсолютно трезв, он постоял бы, попереживал и пошел бы домой. Мертвым помочь невозможно, но похмелье опасно тем, что обостряет комплекс вины.
Мелодично звякнул колокольчик на двери бара. Этот звук потонул в гуле голосов. Только сейчас Иван понял, что день клонится к вечеру, посетителей хватало. Он осмотрелся, пытаясь понять, к кому тут лучше обратиться. За стойкой священнодействовал бармен – наливал вино в бокалы из высоко поднятой бутылки. Струйка темно-красной жидкости, прочертив в пространстве изящную параболу, точно попадала куда надо. Ни капли не проливалось на стойку.
– Кофе, и покрепче, – Малышев взгромоздился на одноногий табурет напротив бармена, тот с пониманием посмотрел в глаза посетителю, измученному похмельем, – и бокал светлого пива.
Иван глотал ледяное пиво, прислушиваясь к организму. Каждый глоток отзывался облегчением. Понемногу отпускала боль в висках, дыхание сделалось глубже, ровнее, пальцы уже не казались деревянными. Из неприятных ощущений сохранился лишь привкус водки во рту. Он не исчез и когда Малышев принялся за кофе. Но жизнь уже не казалась такой мрачной.
– Спасибо, спасли мне жизнь, – усмехнулся Иван, отсчитывая деньги.
– Работа такая, – бармен, не прикасаясь к деньгам, сосчитал их взглядом и сгреб ладонью в выдвижной ящик.
– Я ищу одного человека. Мне сказали, он у вас бывает. Его зовут Карл.
– Карл, – наморщил лоб бармен, при этом его взгляд был устремлен на законного.
Карл вместе с Буниным сидел за угловым столиком.
– Даже не знаю, чем вам помочь, – врал служитель стойки.
– Я обещал женщине найти его… – сам себе сказал Иван.
– Карл? – морщины на лбу бармена разгладились. – Кажется, есть один человек, который знает о нем.
Бармен выскользнул из-за стойки, пробрался между столиков к законному и, склонившись, зашептал на ухо:
– Вами какой-то мужчина интересуется.
– Где?
– Перед самым пивным краном у стойки сидит. С похмелья, но выглядит прилично.
Карл, не поворачивая головы, скосил глаза. Малышева он никогда прежде не видел. Иван не походил на переодетого в штатское мента, блатного он напоминал еще меньше. Подобные люди Карла интересовали лишь в плане «дойки».
– Что ему надо?
– Не знаю. Ведет он себя странно, – осмелился высказать собственное мнение бармен.
– Что значит странно? – вставил Николай.
– О какой то женщине говорит, – припомнил бармен, – что-то он ей обещал.
– Ладно, веди его сюда.
На Карла Малышев внимания не обратил, ему сразу бросились в глаза темные очки Бунина с наклеенными на них звездами из цветной фольги. В звездочках вспыхивали отблески цветных лампочек иллюминации, украшавшей зал.
Законный сделал знак рукой Николаю, мол, веди разговор сам, если понадобится – включусь.
– Что вам надо от Карла?
– Вы знаете его? – Малышев с сомнением смотрел на молоденького слепого паренька.
– Я могу передать ему. На этой неделе мы обязательно увидимся.
– Наверное, я зря приехал сюда, – устало сказал Иван, поднимаясь с кресла, – хотя… Передайте ему, что Клара просила… Нет, это уже не имеет значения.
– Присядь, – властно произнес законный, – когда ты видел ее?
Малышеву даже не пришлось переспрашивать, кто перед ним, достаточно было глянуть на Карла, чтобы понять – пока всего не расскажешь, черта с два тебя оставят в покое и отпустят. Уверенный голос проникал в душу, заставлял обмирать. Ведя бизнес, Иван сталкивался с разными людьми, примерно представлял себе, что Карл не прост, от его слов и желаний многое зависит.
– Да, видел… – упавшим голосом произнес Иван. – Недавно…
– Что с ней случилось?
– Ее… ее… уже нет, – у Ивана перехватило дыхание, – они убили ее, – вырвалось признание, и тут же ему стало страшно. Он сам был соучастником убийства, закапывал труп.
Карл налил в стакан минералку и заставил Малышева выпить. Зубы мелко стучали о стекло, казалось, еще немного, и от волнения Малышев откусит кусок стакана. Законный терпеливо ждал, глаза его сузились, зажглись недобрым огнем. Иван перевел дыхание, поставил стакан.
– Я слушаю, и не дай бог, если услышу вранье.
Иван прикрыл глаза и сбивчиво принялся рассказывать, что с ним случилось. Карл лишь изредка прерывал его, чтобы уточнить. Через несколько минут Малышева было уже не остановить, все, что копилось в нем, наконец нашло выход.
– …говоришь, он был в белых носках?
– Да, я помню их, видел в свете фар, – в памяти Малышева отчетливо возникла картинка – роящиеся в ярких конусах света ночные мошки, мелкий песок карьера, четкий отпечаток протекторов джипа на нем… и поблескивающие, идеально вычищенные туфли, а над ними белоснежные носки.
Малышев стал даже симпатичен Карлу, Иван ни о чем не просил, не пытался представить себя в лучшем свете. В пальцах во время всего разговора Иван нервно вращал фальшивый золотой царский червонец.
– Та самая монетка? – поинтересовался Карл.
– Любопытно? – Малышев закрутил потемневший червонец, тот вращался, стоя на ребре, затем вращение ослабло, монетка наклонилась и, отбив чечетку, легла на столешницу.
Законный взял ее двумя пальцами, поднес к свету настольной лампы.
– Всякие подделки мне приходилось видеть, но настолько бездарную встречаю впервые.
– Я тоже. Жадность губит фраеров, и меня, и Клару, – беззвучно рассмеялся Малышев.
– За сколько отдашь?
Ивану поначалу показалось, что его разыгрывают, но Карл спрашивал вполне серьезно.
– Берите так, – вздохнул Иван, – наживаться на собственных неприятностях глупо. Да и не знаю я, сколько она может стоить. Оклемаюсь, пристрою остальные монеты оптом по цене золотого лома, если только в них есть золото.
Карл не стал благодарить, придвинул монетку к Бунину.
– …вот и все. Что теперь будет? Я пойду, – пробормотал Иван и двинулся к выходу.
– Иди. Хорошо, что нашел меня.
Вновь звякнул мелодичный колокольчик, только на этот раз его звон прозвучал тоскливо и жалобно. Девушка, сидевшая к двери спиной, обернулась и проводила Малышева взглядом. Тот брел по тротуару, забывая уступать дорогу спешащим пешеходам, на переходе остановился, упершись взглядом в красный сигнал светофора.
Мужчина, сидевший в «Волге», не отнимал мобильник от уха, неподалеку от машины пристроился мотоциклист в обтекаемом шлеме с поднятым забралом. Водитель «Волги» кивнул ему и неприметно указал рукой на застывшего у светофора Малышева. Мотоциклист опустил забрало, его лицо скрыл светоотражающий пластик. Затарахтел двигатель.
Когда светофор сменил красный сигнал на желтый, Малышев шагнул вперед. Мотоциклист крутанул ручку газа и заложил вираж под запрещающий сигнал светофора. Иван даже не успел обернуться на звук. Мотоцикл пронесся совсем рядом с ним. На секунду мотоциклист отнял руку от руля, тускло блеснула темная сталь. Лезвие располосовало Ивану горло от уха до уха. Никто из прохожих еще ничего не понял, а мотоцикл, лавируя между машинами, уже уносился к спасительным переулкам. Еще раз громыхнул, взревел из-за угла двигатель, и больше о нем ничего не напоминало. Малышев сделал еще один шаг по залитой кровью пешеходной «зебре» и упал.
Люди оцепенели на несколько секунд, лишь машины с шипением проносились мимо лежавшего на переходе тела. А затем истошный женский вопль пробудил всех от спячки.
– Человека убили!!!
Лейтенант дорожно-постовой службы уже что-то кричал в рацию. Охали, ахали женщины. Молодая мать стояла, закрывая ладонью глаза ребенку, а сама не могла оторвать взгляда от тонкого ручейка крови, алой змейкой пробирающегося к ее ногам. И вскоре толпа обступила лежащее на переходе тело, закрыла его собой.
Карл смотрел через стекло на плотно сомкнутые спины любопытных. Бунин не знал, что и сказать. Только что он сидел с Малышевым за одним столом, слушал его откровения, казалось, слова, произнесенные им, выдохнутый сигаретный дым еще витают в зале, но человека уже нет в живых. Еще хранит тепло его пальцев фальшивый царский червонец.
Карл сосредоточенно разглядывал машины, задержался на «Волге», стоявшей прямо на перекрестке, прижатой правым бортом к перилам ограждения. В салон к водителю подсели еще двое мужчин, они вышли из «Нивы», нагло застопорившей движение. Водитель показал рукой на дверь бара.
– Пойдем, – спокойно произнес законный.
Николая не пришлось упрашивать, он ни на шаг не отставал от законного. Выдержка у Карла была отменная, оказавшись на улице, он ни разу не взглянул в сторону «Волги», шел не торопясь, будто гулял. Поравнявшись со своей машиной, небрежно открыл дверцу и только после того, как устроился за рулем, глянул в зеркальце заднего вида. Двое мужчин, еще недавно сидевшие в «Волге», расталкивая прохожих, спешили к нему.
– Кто не успел – опоздал, – язвительно произнес Карл, запуская двигатель, и тут же тронулся с места, – не верти головой, ты слепой. Хочешь знать, что делается сзади, воспользуйся зеркалами.
Водитель «Волги» не стал терять время, он подхватил двоих мужчин на ходу. Теперь преследователи маячили метрах в пятидесяти сзади, приблизиться не могли, в плотном потоке машин – ни обогнать, ни перестроиться.
– Они от нас не отцепятся, – глядя на машину, идущую следом, сказал Николай.
– Правильно мыслишь.
– Что же делать? Долго так продолжаться не может.
И вновь ухмылка появилась на губах Карла.
– Предлагаешь остановиться и перетереть с ними?
– Разговаривать они не станут. Чувствую, скоро нас остановят менты, вот тогда они и подойдут.
– С ментами у них контакта нет, – заметил Карл, – иначе бы они уже воспользовались этим шансом.
– Карл, тогда почему ты не дашь звон пацанам? Приедет бригада, мигом с ними разберется.
– Я привык свои проблемы решать сам, – надменно ответил Карл, – да и бригады, как таковой, у меня нет. Все на авторитете держится.
«Хрен тебе поможет теперь твой авторитет, – зло подумал Бунин, чувствуя спиной приближение смерти, – пошел бы ты к черту со своими воровскими понятиями о чести! Из-за тебя и мне пропасть придется».
Однако спокойный вид Карла остудил Бунина. Законный выглядел не как приговоренный к смерти, в отчаянии пытающийся убежать от палачей, а как человек, знающий, что делает. Машина уже миновала центр города, широкий проспект обступали современные дома. Движение стало не таким плотным, преследователи приблизились. На светофоре Карл не дал им стать рядом – подрезал, оставив в хвосте.
– Видишь, с ментами они не контачат, и это хорошо, – машина плавно тронулась.
На следующем перекрестке Карл повернул налево из второго ряда, под знак, не включая указателя. Водитель «Волги» не успел перестроиться из третьего ряда, поворот ему перекрыл длинный двухвагонный автобус, а сзади уже сигналил, подпирал троллейбус.
Оказавшись на полупустой улице, Карл прибавил скорости. Он промчался два квартала и свернул во двор.
– Мы так и не оторвались! – раздосадованно воскликнул Бунин, заметив между домами «Волгу», мчавшуюся по осевой лини улицы.
– А кто тебе сказал, что я хочу оторваться? – заметил Карл. – Я собирался всего лишь выиграть немного времени.
Распугивая мирно прогуливавшихся жильцов окрестных домов, законный дворами выехал к пустырю, за которым виднелась железная дорога и растянувшиеся вдоль нее черные битумные крыши гаражей. Справа от автоматического шлагбаума высилась сторожка-помост высотой с двухэтажный дом.
Сторож подслеповато прищурился, вглядываясь в номера машины, нетерпеливо газующей у въезда, сверил номер в журнале со списком, почесал затылок. Машина с этим номером появлялась в гараже редко, раза четыре в год, но никаких долгов за хозяином не числилось, деньги на счет кооператива поступали аккуратно. Пальцы вдавили кнопку, и шлагбаум взмыл, освобождая дорогу. Машина проскользнула под него, и тут же шлагбаум вновь опустился. Не успел сторож и глазом моргнуть, как внизу уже сигналила «Волга». Мужчина в расстегнутом пиджаке выбежал из автомобиля и призывно махал руками. Сторож вновь сверил номер со списком, такая «Волга» в гараже не значилась.
– Не пущу, – крикнул он, выйдя на площадку, а когда увидел нацеленный на него пистолет, сделал шаг назад. Вооруженный «макаровым» мужчина словил его за шиворот уже на пороге сторожки и сунул под нос развернутое удостоверение майора ФСБ.
– В каком боксе стоит машина? Поднимай шлагбаум.
Перепуганный сторож не знал, за что хвататься первым, за кнопку или за журнал. Трясущейся рукой он придвинул к себе амбарную книгу и ткнул пальцем в нужную строчку.
– 175-й. А что такое? – выдохнул он, когда шлагбаум был уже поднят.
Ему никто не посчитал нужным ответить. Мужчина в расстегнутом пиджаке, на ходу засовывая пистолет в кобуру, уже грохотал ботинками по сварной лестнице. Гудел металл ступеней, вибрировали перила.
– Я здесь останусь, а вы к сто семьдесят пятому гаражу, – крикнул он в открытое окошко «Волги».
Машина сорвалась с места. Мужчина с «макаровым» под мышкой еле успел отпрянуть. Сторож посчитал за лучшее сидеть наверху и не высовываться в надежде, что о нем забудут.
Тем временем Карл уже отомкнул ворота гаража с гигантскими цифрами 175 и махнул рукой – Бунин загнал автомобиль в узкий, как пенал, гараж. Законный, спеша, запахнул створки, закрыл изнутри сварные ворота на стальной засов-ригель. Вспыхнул свет. Николай выбрался из машины. Вновь в молодом человеке закипала злость на вора.
«Неужели он надеется отсидеться в гараже?!! Это же ловушка!»
К счастью, Бунин не успел ничего сказать вслух. Карл навалился плечом на деревянный стеллаж в торце гаража, уставленный всяким барахлом, и сдвинул его в сторону, за ним открылась сбитая из толстых досок дверь.
Дверь вела в соседний гараж. Боксы располагались по обе стороны от капитальной стены. Ворота этого – второго гаража, выходили на соседний проезд. Николай только успел вернуть стеллаж на место, как услышал скрип тормозов, а затем ворота, запертые изнутри, дернули.
– Они здесь, – раздался голос, – сейчас мы их выковырнем.
– Осторожно. У них может быть оружие.
Николай бесшумно прикрыл дверь и осмотрелся. В боксе стоял неказистый, охристого цвета «Москвич» с багажной площадкой на крыше. На площадке стоял деревянный ящик, надежно примотанный бельевой веревкой. Крылья усыпали точки ржавчины. Карл сел за руль, повернул ключ в замке зажигания на половину оборота. Зажглась подсветка приборной панели.
– Полный бак, и аккумулятор не разрядился, не зря я платил механику, – тихо засмеялся Карл, сбросил пиджак и нахлобучил старомодную сетчатую шляпу, лежавшую на соседнем сиденье, отчего сразу же стал похож на заурядного пенсионера.
– Открывай ворота и садись назад.
Николаю не надо было повторять дважды, он сделал все мгновенно. С ключом от гаражных ворот впрыгнул на заднее сиденье, откинулся на спинку.
– Готово.
– Очки не забудь снять. Вещь приметная.
– Забыл, – Николай сорвал очки и сунул их в нагрудный карман.
Его испуганное лицо отразилось в зеркальце над ветровым стеклом. Карл покачал головой:
– А еще лучше ложись. Считать до двух они научились. В кармашке спинки лежит пистолет, сам не вздумай стрелять, когда дам знак, передашь его мне.
Бунин вытащил из кармашка пистолет, он не сильно разбирался в оружии, но «макаров» от «ТТ» отличить мог. Пистолет показался ему странным, незнакомым, в руку лег неудобно.
«Москвич», урча двигателем, покатил между гаражами. Карл не отказал себе в удовольствии слегка притормозить, когда миновал проезд. Перспектива плотно примыкавших друг к другу гаражных ворот растянулась на сотни метров, у бокса под номером 175 торчала «Волга». Один из мужчин тщетно пытался подцепить створку короткой автомобильной монтировкой, пригодной разве на то, чтобы сорвать навесной замок с двери дачного сарая.
– Бог вам в помощь, – ухмыльнулся Карл.
У сторожки топтался один из преследователей, руку он на всякий случай держал у самого сердца, касаясь пальцами рифленой рукоятки «макарова» в расстегнутой кобуре. За то время, пока он тут стоял, шлагбаум миновали пять машин. Водителю одной из них не повезло, он имел неосторожность ездить на белой «Волге», как и Карл. Под прицелом пистолета его поставили лицом к стене, обыскали, заглянули в машину и только потом попросили предъявить документы. Отпустили неохотно.
Побитый ржавчиной «Москвич» замер напротив сторожки. Карл коротко посигналил сторожу, не спешившему поднимать шлагбаум. Владелец «макарова» неприязненно смотрел на настырного пенсионера в светлой старомодной шляпе с мятыми полями, спешащего покинуть гаражи.
Эфэсбэшник махнул сторожу рукой:
– Выпускай!
Карл миновал шлагбаум с каменным лицом, в уголке губ торчала незажженная сигарета, несколько крутоватая для бедного пенсионера.
– Можешь подниматься, мы их кинули, – бросил через плечо законный.
Бунин, все еще сжимая пистолет в потной ладони, поднял голову.
– На предохранитель поставь. Кстати, ты с перепугу забыл передернуть затвор.
– Что же ты мне не сказал?
– Все равно пистолет газовый.
Нервное напряжение спало, Николай рассмеялся.
– Как мы их обошли! Даже я не знал о двух гаражах.
– Ты многого не знаешь. Жаль, что пришлось воспользоваться «Москвичом» сегодня. Я приберегал его для другого случая, – Карл вздохнул, достал из кармана мобильник и выключил его. – На время придется забыть об удобствах. Телефон – вещь удобная, но эти сволочи из конторы, и они постараются меня выщемить. Возможностей у них хоть отбавляй.
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8