Книга: За колючкой – тайга
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

– Опять спецназ из Красноярска прилетел, – уныло пробормотал Вобла, прижавшись щекой к щели ставни. – Сейчас вынут Летуна, определят в карцер, соберут документы и – на суд.
Индеец отстранил Воблу от зоны видимости и прижался к щели сам.
– А ведь это не наша «вертушка», – неожиданно сказал он. – Не «уиновская». Наша зеленая, а эта какая-то оранжевая.
Зэки, заинтригованные таким развитием событий, стали толпиться у ставней.
– Точно, не наша, – сказал присмиревший после недавнего шока Зебра. – Это МЧС. Вот только не пойму, кого они спасать прибыли. Может, Винт на кухне прошлогодней капусты перебрал?
В щель было хорошо видно, как на плац спрыгивает Сам, за ним еще один генерал, только в прокурорском, и следом еще двое в штатском. Придерживая рвущиеся с головы фуражки, те, что в форме, и сдерживающие готовые пойти на разрыв полы костюмов, те, что в штатском, поспешили в административное здание вместе со встретившим их Хозяином.
– Непонятные движняки, непонятные, – констатировал Вобла. – «Медведь» красноярский что тут делает, спрашивается? Нам прокуроров вот только и не хватало здеся.
Бедовый потерял терпение и разом отшвырнул от окна всех, кто там находился. Прищурился и посмотрел в просвет. Вобла был прав. На «дачу» прибыли совершенно незнакомые люди при сопровождении прокурора Красноярского края и начальника «семерки». Ни одного из других зэки в лицо не знали, и потому странным вертолет МЧС на плацу зоны больше не казался.
– Хватит кипятком брызгать, разберитесь по шконарям, – велел Банников и снова вернулся к книге. Перелистнул двадцать шестую страницу «Наследника из Калькутты» и стал читать про то, как Эндрью Лоусон, сдававший «респектабельным приезжим» свой небольшой домик в порту, стоял в палисаднике и обрезал садовыми ножницами кусты жасмина.
Доставила братва книжицу… Просил же уродов – пришлите что-нибудь по наследственному праву. Прислали.

 

– Проходите, проходите, пжалста, – семенил Хозяин, минуту назад увидевший перед собой удостоверение Генеральной прокуратуры. – Стульев на всех хватает, присаживайтесь. Алехин! Кофе!
– Не надо кофе, – отрезал один из тех, что в костюме. На вид ему было около пятидесяти, и от карих глаз его отсвечивала блестящая бронзовая вывеска с Большой Дмитровки. – Где в данный момент находится осужденный Литуновский Андрей Алексеевич?
Ох, какой наглый взгляд, какой наглый…
Как будто он не знает, что Литуновский в тайге проводит времени гораздо больше, чем в месте лишения свободы. Словно Сам ему не сказал, что Литуновский опять заладил в бега. Будто не в курсе, что вот уже пять часов ведется поиск при поддержке спецназа с вертолетом, выделенными Самим.
– Осужденный Литуновский совершил дерзкий побег из лагеря, и сейчас его поиск ведет группа преследования, возглавляемая моим заместителем по воспитательной работе майором Кудашевым. Направление движения заключенного известно, его задержание – вопрос времени.
Из Москвы, значит, приехал. Уже до столицы донеслись слухи, что из зоны специального режима близ седьмой колонии люди бегут, как из пионерлагеря… И Сам молчит, словно рот зашили.
Единственное, что приходило в голову полковнику, это проверка по факту того, как после побега Литуновский снова оказался в той колонии, откуда бежал. Кузьма Никодимович просил об этом сам, но это не значит, что его просьбу обязаны были удовлетворять. И не удовлетворили бы, не будь Самому звонка из Старосибирска. Так что его вины здесь нет. Пусть проверяют. Дело Хозяина – зону содержать, а не переводом зэков к новому месту службы заниматься. А что бегут – так везде бегут. Зэков потому и охраняют, что они убежать могут. И побеги с «дачи» – не прецедент в истории УИН. Народ ныне образованный пошел. Бауманы заканчивает, технологию сбивания шишек с деревьев досконально знает.
– В каком он состоянии? – поинтересовался знакомый Хозяину краевой прокурор.
Хозяин дернул бровью. Что значит – в каком состоянии? В каком состоянии зэки бывают? В ущербном, понятно. Здесь молока на полдник не дают.
– В рабочем, – ответил.
– А что значит – в рабочем? – вмешался штатский с неприятным удостоверением.
Стоит согласиться, что те, кто понимает одну половину вопроса, совершенно не понимает, что есть еще и вторая. Другие же видят все наоборот.
– Работает. Общается. Ходит. И даже бегает.
– Уже кое-что, – согласился приезжий. – Но было бы еще лучше, если бы Литуновского доставили в лагерь живым, здоровым и не слишком обиженным.
Последний раз спина Хозяина леденела восемь лет назад, когда он узнал, к какому новому месту службы его переводят. Сейчас это повторилось.
– А что случилось?
– Вам известна биография Литуновского? – устало спросил штатский. По лицу его читалось, что перелет от Москвы до Красноярска и от Красноярска до зоны его сильно потрепал.
Вместо ответа Хозяин дошел до сейфа и, пока вынимал личное дело осужденного, смотрел в потолок и цитировал строки из него:
– До ареста работал начальником службы безопасности одного из старосибирских банков. До банка трудился журналистом в местной газете. Окончил Бауманский технический институт, работал инженером в Афганистане. В октябре две тысячи второго года совершил убийство…
Полковник распахнул папку на нужном месте и продолжил:
– Совершил убийство некоего Звонарева, какого-то Скольникова и еще Конопуло. Был задержан почти сразу после совершения преступления, вину свою не признал, однако был приговорен Старосибирским областным судом к восемнадцати годам лишения свободы с отбыванием оного в колонии строгого режима. Пожалуй, это все, что мне нужно знать.
– А вам известно, чем, в свою очередь, знамениты эти некие, которых вы перечислили?
– А зачем мне эта информация? – резонно заметил полковник.
– Вы правы, незачем, – вздохнул гость из Генеральной прокуратуры. – Но я вам скажу на всякий случай. Звонарев, Скольников и Конопуло до того момента, как попали под огонь Литуновского, являлись активными членами организованного преступного сообщества, занимающегося похищениями людей с целью получения за них выкупа. При последнем похищении депутата Старосибирского городского совета в 1997 году они изменили правилам и присвоили полученные в качестве выкупа деньги, проведя их мимо воровского общака. После скрылись, а впоследствии, на сходке воров в городе Пицунда, были приговорены к смертной казни бывшими коллегами по преступному бизнесу. Если я не ошибаюсь, во вверенной вам колонии находится человек, принимавший участие в той сходке. Банников. Не слышали о таком?
Вопрос был более чем циничен, однако ерничать на сей счет Хозяину не хотелось не только по той причине, что перед ним находился человек из Генпрокуратуры. Под рубашку, пытаясь проникнуть как можно глубже, поползла неприятная волна чего-то непонятного, недосказанного.
– Но это не самое удивительное совпадение в вашей зоне. Отделом РУБОП по раскрытию преступлений, связанных с похищением людей, занимающимся поиском Звонарева, Скольникова и Конопуло, руководил человек, который тоже в вашей колонии.
– И как его имя? – хрипло, словно дунул в горн, выдавил Хозяин.
– Андрей Алексеевич Литуновский.
Хозяин посмотрел на Самого и понял, что тот, уже слышавший эту новость, шокирован не менее, чем в первый раз. Казалось, произнеси прокурорский фамилию еще раз, тот снова так же побледнеет и опять отвернется.
– Мента… на «строгач»… к уголовникам?..
– Это все, что вас поразило в ситуации? – Мужчина в дорогом костюме даже не пытался скрыть удивления.
По тому, как он себя вел и как разговаривал, Хозяин понял, что о жизни Литуновского на «даче» ему известно гораздо больше, чем это стоило предполагать. Значит, все не так уж хорошо, как думалось.
– Но он же сам просил меня написать в Генпрокуратуру, что той группой руководил этот… Каргуш, кажется.
– Каргуш был его заместителем. А вы хотели, чтобы Литуновский написал свое имя, чтобы в ту же ночь умереть?
– Право, вы ошибаетесь… – поспешил с ответом Сам. – У нас хорошо функционирует система защиты свидетелей, и она сработала бы незамедлительно…
– Не буду вступать в дискуссию по этому поводу, – отрезал штатский.
– Подождите, – попросил полковник, растирая переносицу кончиками пальцев. – Мне нужно время… Бедовый присутствовал на сходке, где, как я понимаю, Звонарева, Скольникова и Конопуло объявили «гадами»… Эти трое были членами ОПС, которые похитили депутата… Литуновский занимался поиском депутата и его похитителей… С девяносто седьмого Литуновский журналист, потом начальник СБ банка, а в две тысячи втором убивает Звонарева, Скольникова и Конопуло… – Устремив на прокурорского взгляд, Кузьма Никодимович, Хозяин шестого барака, сказал: – Я ничего не понимаю.
– Так я вам объясню. Но перед тем, как сделать это, хочу задать один вопрос. Литуновский получает письма от жены?
Полковник машинально перевел взгляд на сейф, но тут же его отвел в сторону.
– Вопрос повторить?
– Понимаете…
– Я понимаю, когда объясняют. – Напор гостя из Москвы был велик, а взгляд упрям. – В седьмой колонии мне сообщили, что письма Литуновскому из дома приходят с регулярностью раз в неделю. Потому спрашиваю – он их получает?
– Нет.
– А где они, полковник? – вмешался, побагровев, Сам.
Это был тяжелый день. Солнце еще не коснулось верхушек деревьев, а Кузьма Никодимович уже не чувствовал ног. Тем не менее он напряг их, встал из-за стола и направился к приоткрытому сейфу. Заводить рака за камень бесполезно. В «семерке» дали расклад по теме, и утверждать, что письма выпадают из вертолета, и письма именно Литуновского, было бы глупо.
Когда на столе образовалась стопка невскрытых конвертов, и рядом такая же, с обратным адресом, человек из Генеральной вынул из кармана пачку сигарет и подошел к окну.
– Дождь будет.
– Что? – не понял Сам. – А, дождь? Да, намечается.
Облачко дыма от сигареты прокурорского выскочило из форточки и мгновенно растворилось в воздухе.
– В этих письмах Виктория Литуновская просит мужа терпеть и не совершать необдуманных поступков. Леня Каргуш, пишет она, уже второй год каждый месяц летает в Москву, в Генеральную прокуратуру, и, кажется, пишет она, дело сдвинулось с мертвой точки. В Москву, пишет Виктория Литуновскому, ездят и его коллеги, дают показания и требуют пересмотра приговора. Пишет, что Генпрокуратурой уже допрошено более двадцати человек из Старосибирска, передопрошены свидетели, и проверка подходит к концу. Виктория пишет, что сын растет, постоянно вспоминает отца и держит у себя на тумбочке его фотографию.
Мужчина вынул руку из кармана брюк, вернулся к столу и достал из папки тонкую стопку документов.
– Полковник, я приехал, чтобы сообщить вам о начале пересмотра дела Литуновского в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Я приехал за Литуновским. Вот все необходимые бумаги. Сейчас вы понимаете, почему я интересуюсь здоровьем отставного подполковника милиции?
– У меня в голове не укладывается… – пробормотал Хозяин.
– Уложится, – пообещал Сам. – Я лично уложу.
– Но… – прошептал полковник, усаживаясь за стол, – как же он жил с уголовниками больше года? Он, простите, авторитетен среди них…
Казалось, его не волновала собственная судьба. Потрясение начальника колонии было столь велико, что он лишь разводил руками, повторяя, что ничего не понимает.
– Как мент… такой авторитет… Да он почти на положении…
– Хороша у вас служба, – саркастически бросил Самому прокурорский и кивнул на Хозяина. – Жуть, как хороша. Смотрящие, положенцы… Полковник, насколько я изучил Литуновского, не видя его ни разу, авторитетом он пользовался всегда и везде. Даже тогда, когда он встал перед выбором между женой и работой, и выбрал первое, уважать его не перестали. Скорее наоборот.
– Как можно выбирать между женой и работой? – Было очевидно, что Хозяин очумел окончательно. Шок пронзил его мозг, завел в лабиринт сознания, а расставить указатели не счел нужным. У полковника на глазах разваливалась собственная карьера, и единственное, что приходило ему в голову, это имя человека, который ее разрушил. Словно сомнамбула, полковник повторял окончания всех фраз, которые сейчас слышал, и мучился над неразрешимой проблемой: как он мог не догадаться раньше, с кем имеет дело уже больше года. Карцер в девяносто суток, побои, голод… Лесоповал, туберкулез…
– Я ему лекарства отдал. Заказал и выкупил.
Его никто не слушал. Он не узнал бы ничего, веди себя спокойно. Но вид его, потрясенный и отрешенный, заставил человека из Генпрокуратуры принять решение. Что он хотел сделать – добить несчастного полковника или, наоборот, вывести из оцепенения, останется загадкой до конца. Но прокурорский сел и выложил перед собой пачку сигарет.
– Вышка, Восьмому!.. – зашипела, разродившись на связную речь, радиостанция в углу.
Полковник ее не слышал. Он сидел, разгибая пальцами скрепку из канцелярского набора, и был очень далеко от этого кабинета.
Вместо него встал Сам. Прошел в угол и привычно гаркнул:
– Слушаю, Восьмой!..
– Мы взяли его, взяли. Оказал активное сопротивление. Возвращаемся! Через полчаса будем. Как понял?
Прокурорский незаметно потянулся к пачке, а Сам, заметно волнуясь, велел задержанного охранять в соответствии с правилами обращения с заключенным. Было бы глупо услышать от него сейчас что-то иное. Хорошо еще, не сослался на первый конгресс ООН от пятьдесят пятого года.
И еще сказал, чтобы торопились. Волновался генерал, волновался… Ну, как на вертолете можно торопиться или не торопиться? На вертолете просто летят, соблюдая правила полетов.
– Вы расскажете мне о Литуновском? – Всем показалось, что от ответа на этот вопрос зависело будущее полковника.
– А зачем вам эта информация? – Уголки губ генпрокурорского дрогнули. – Пожалуй, это все, что вам нужно знать.
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9