Глава 5
Имя чиновника заставило попа вцепиться короткими жирными пальцами в подлокотники кресла. Феогност забормотал что-то нечленораздельное и уставился на матовый ореховый паркет. Пауза затягивалась. Стас слышал, как в кладовке подвывает Лидия, из спальни не доносилось ни звука. А время не шло – летело, и пришлось ускорить процесс обработки попа.
– Я говорил с его женой, или кто она ему на самом деле, с Цупиковой, шлюха из ее борделя сейчас лежит на твоей кровати. Рискну предположить, что именно Огарков посоветовал тебе агентство Миланы. Она – или все же он – крупный специалист в области извращений. Как и ее благодетель. Уже немало, правда?
Поп кивнул, его редкая тощая борода неприятно дернулась.
– Но это же не все, правда? Я уверен, что господин Огарков прячет в шкафу еще пару «скелетов». Или не пару? Да, скажи мне – он покаялся в убийстве двух женщин или утаил это от свидетеля Отца нашего небесного?
Пальцы сжимали рукоять пистолета, в комнате стало очень тихо. Михаил вытащил складень, щелчком выкинул лезвие, убрал обратно. Отец Феогност поерзал в кресле, устраивая свое тучное тело поудобнее, и пробормотал:
– Он сказал, что та машина протаранила его…
– Хорошо, я понял! – оборвал его Стас, чувствуя, как от ярости у него сводит губы и немеет язык. Сейчас нельзя сдаваться эмоциям, их время еще не пришло. И как скоро оно наступит, зависит от этой похотливой туши.
– Спой, птичка, – пробормотал Роман, изучая снимки в «мыльнице» Леши. Поп вскинулся, задрал голову и прогнусавил:
– Не могу. Тайна исповеди охраняется законом. – Он победоносно взглянул на Стаса.
– Конечно, батюшка, конечно. Как и тайна частной жизни. Статью не помню, врать не буду. Но нарушу ее легко и непринужденно, а сначала прострелю тебе башку, – пообещал Стас и рявкнул, грохнув ножками стула по паркету: – Говори, скотина, извращенец! Или я тебя вместо шлюхи использую! Все используем, по очереди!
Батюшка вжался в кресло и затравленно осмотрелся. Открыл рот, закрыл, вцепился пухлыми ручонками в бороду и заговорил.
Он знает Огаркова давно, с того момента, когда в стране началась эпидемия по реституции церковной собственности. Храм в Сокольниках чем-то приглянулся чиновнику и с тех пор ни в чем не нуждался. Отец Феогност быстро занял пост настоятеля и почти полтора десятка лет еженедельно отпускает Огаркову грехи.
– Вот отсюда поподробнее. – Стас положил «беретту» себе на колени, локтями оперся на спинку стула.
Поп кивнул и пустился в воспоминания. Рассказал о том, как Огарков выбивал для храма госфинансирование на восстановление, как приезжал контролировать ход работ, как лично искал специалистов-иконописцев, как просил на исповеди помолиться за его больного сына.
– Не понял, – прервал Феогноста Стас, – еще раз. Какого сына? У Огаркова есть сын? Я слышал, что у него дочь от первого брака и внук…
– Да-да, дочь у него была, – подтвердил поп, – с ней тоже не все благополучно. Мать ее умерла, девочка повредилась рассудком, ее пришлось сдать в больницу.
– Когда это было?
– Сейчас. – Поп поднял глаза к хрустальной люстре, пошевелил губами и выдал: – Пятнадцать лет назад. Как раз в тот год, когда у Анатолия Сергеевича родился сын.
– Врешь ты, папаша, – заявил Михаил, – нет у него сына. Аллочка бы нам сказала.
– Аллочка, – махнул на него поп, – что она знает, ваша Аллочка! – Он злобно глянул на Стаса, на подпиравшего стенку Лешку и сжал кулачки.
– Еще раз, – потребовал Стас. – У Огаркова была семья. До того, как он переехал в Москву. Так?
Поп кивнул, уставился в пол.
– От первого брака у него есть дочь. Пятнадцать лет назад она родила Огаркову внука. Так? А как тогда? – Стас растерялся, увидев, как Феогност качает головой.
– Ты давай не темни! – Михаил снова вытащил складень.
– Что-то идея заменить тобой шлюху мне нравиться начинает.
Феогност не реагировал, он пялился на свои босые ноги и терзал бороденку. «Вырвет сейчас волосок и улетит, как старик Хоттабыч. Или охрану Огаркова сюда вызовет», – подумал Стас. Надо торопиться. Мычащая Лидия бьется в дверь кладовки, да и шлюха наверняка давно греет уши. Ждать нельзя.
– Давай говори, и расходимся, – подогнал попа Стас. – Скажешь, все как есть, я фотографии у тебя на глазах порву. Или карты памяти тебе подарю, распечатаешь, в альбом вклеишь. И расстанемся друзьями. Или Михе тебя отдам, у него фантазия богатая. Выбирай.
Михаил за спиной Феогноста покрутил пальцем себе у виска и принялся играть в ножички на ореховом паркете.
– Вы не так поняли, – проблеял поп, – да, дочь у него есть. И она родила Огаркову сына. От своего отца. Ей было тринадцать лет. После родов она сошла с ума и попала в лечебницу. Мать девочки наложила на себя руки, я отпевал ее заочно, когда увидел справку, что женщина была не в себе. Это допускается… А мальчик жив, он находится в интернате, у него редкое заболевание, и он не может обслуживать сам себя. С ним постоянно находятся люди – врачи, санитары. Он растет, сердце у него здоровое, он проживет долго. А интернат находится на полном содержании господина Огаркова, он оплачивает все счета и часто навещает ребенка. Знаю, что его зовут Виктор, ему пятнадцать лет.
Молчали все, кроме Михаила. Он отвернулся, вцепился пальцами в рыжие вихры на голове и шептал что-то себе под нос. Потом не выдержал, вскочил с дивана, вышел в коридор, Лешка ринулся следом. Вой Лидии сразу стих, долбежка в дверь кладовки прекратилась.
– О господи, – Роман сел на место Михаила, – убийца, извращенец. И до кучи – инцест. С больным недееспособным потомством в результате. Это не человек, это урод, мутант, как Цупикова, только моральный. Не зря их тянет друг к другу…
– Он духовный, ранимый человек, он глубоко страдает! И жаждет замолить свой грех! – вскочив с кресла, заорал батюшка в лицо Роману. – Набожный, щедрый прихожанин! Он…
– А ну сядь! – Стас говорил сквозь зубы, боролся с тошнотой. Чувство такое, что провалился даже не в грязь – в канализацию и окружающая субстанция вот-вот накроет с головой.
Под дулом «беретты» Феогност рухнул в кресло, свел глаза к переносице.
– Где находится этот интернат? – выдавил из себя Стас. Еще минута, и его вывернет на паркет. Или на цвета топленого молока божественно мягкий ковер.
– Где-то в Подмосковье, – выдал Феогност, – там недалеко церковь есть, Анатолий Сергеевич часто заезжает туда, чтобы оставить пожертвования и заказать молебен о здравии раба божьего Виктора. Он тратит на помощь несчастным и обездоленным очень большие деньги. Его благотворительными делами занимается целый отдел в его новом офисе… Я больше ничего не знаю, ничего! – завизжал поп, услышав щелчок предохранителя.
– Пошли! – От голоса попа рвотные позывы возобновились, Стас кивнул Роману и направился к двери.
Позади что-то зашуршало, хлопнулось на пол, послышались шаги босых ног.
– Проваливайте, пошли прочь! – в спину гостям проорал отец Феогност. – Проклинаю вас! Анафема, анафема! Да будешь ты изгнан за порог святой церкви, предан будешь на вечные муки! Как огонь угашается водой, так да угаснет свет твой во веки веков! Да проклянут тебя небеса, и земля, и все, что на них есть святого!..
Выпущенная на волю толстая Лидия сидела на полу, скулила, прикрывала платочком губы. Услышав слова проклятия, зажала ладонями уши и вжалась затылком в дверцу шкафа. Михаил, привалившись к стенке, сидел напротив тетки и с размаху втыкал острие ножа в плитки паркета.
– Да будешь ты проклят, где бы ни находился – в доме или на поле, на большой дороге или на глухой тропинке, в лесу или в храме! Да будешь ты проклят в жизни или в минуту смерти, за едой и за питьем, голодный, жаждущий, засыпающий, спящий, бодрствующий, ходящий! Да будешь ты проклят! Анафема!..
Стас развернулся, навел пистолет на голову беснующегося попа. Феогност ухватился рукой за косяк, пополз на пол, на губах его появилась пена.
– Не старайся, батюшка, Он тебя не услышит, а если и услышит, то плюнет и отвернется. Ты же не настоящий, ты как вор-«апельсин», что сам себя короновал или толпа таких же… ряженых, декоративных…
Стас подобрал пластиковый чемоданчик, положил в него «беретту», открыл дверь. Из квартиры он вышел последним, бросил на пол деньги. И услышал за спиной цоканье каблучков – монстр из вивария Цупиковой бежал за своим вознаграждением.
Домой ехали в полном молчании, даже друг на друга старались не смотреть. Хуже всех приходилось Лешке: его раздирали эмоции, ему хотелось поговорить, но никто не разделял его порыва. В метро Стас немного отстал от своих, позвонил Вере.
– Приходи, – согласилась она, но голос девушки показался Стасу равнодушным. Придет он или не придет – ей все равно. Душу царапнула не обида – недоумение, обожгло желание немедленно во всем разобраться. Об Огаркове он не думал, заставил себя отключиться, чтобы не сойти с ума. Злость и ярость поднимались мгновенно, едва кто-то упоминал всуе это чудовище. Стас сам себе напоминал палача – у него в работе случился простой, и он, переодевшись в гражданское, идет на прогулку в парк покормить уток в пруду.
– Центральный офис, – отошел первым от шока Михаил, – отдел, отчеты. На кой черт ему это надо? Приехал, отвалил пачку наликом и свободен.
– Нет, Огарков не из тех, кто деньгами просто так разбрасывается. Он налоговую льготу за благотворительность получит. Рубль отдаст, два наварит. Да еще и отчеты для общественности, формирование положительного, социально ориентированного облика компании, – объяснил нелогичные, как казалось Михаилу, поступки чиновника Стас.
– И что дальше? – ожил Роман. – Опять без толку. Ну, порылись еще немного в грязном белье, меня чуть не вырвало. Второй раз уже, – припомнил он поход к Цупиковой.
– Не без толку, – ответил Стас.
Они уже стояли у магазина. Михаил повертел головой и пробормотал:
– Надо поесть купить, в холодильнике пусто. Пошли. – И он двинулся к разъезжавшимся дверям.
– Без меня. – Стас направился к дому. – Я переоденусь и отъеду, на пару часиков.
– К утру-то вернешься? – съязвил Михаил.
– Обязательно.
И вернулся утром в понедельник, к самому началу рабочего дня. Разбудил всех и объяснил быстро, кому куда идти, кому где стоять и что говорить в случае чего. Не дал даже позавтракать, потащил за собой.
– Ну, я даже не знаю… – Лешка смотрел на пожарную лестницу, намертво вмурованную в стену. – Шестой этаж, я бы не пошел. Может, в дверь? Прикинемся курьерами, разносчиками пиццы…
– Корреспонденцию отбирают на входе, пиццу тоже, – зарубил проект Лешки Стас. – Не боись. Я уже так поступал, и не раз. Все будет нормально. Помните, что надо делать?
– Да, – кивнул Роман. – Ты входишь в окно, мы идем к машине, ждем тебя.
– Молодцы. – Стас натянул шапку на глаза, проверил лежащую в сумке через плечо снарягу, подпрыгнул, ухватился за нижнюю ступеньку пожарной лестницы. Подтянулся, оперся коленом на опору и полез вверх по обледеневшим скользким брусьям на крышу «родного» офиса. Ветер снова бесновался здесь, закручивал одежду, путался в ногах, сбивал дыхание, в лицо летела колкая морось. Стас добежал до штыря антенны, закрепил страховку, обвязался прочной веревкой. Съехал по скату к ограде, развернулся и спиной вперед шагнул в бездну. Прошел первый ряд окон, второй, он глянул вниз – еще немного, до окна с блоком кондиционера осталось метров пять. Стас повис над дорогой, отвернулся от ветра и двинулся дальше. Еще шаг, за ним еще, потом резко вниз, и как можно быстрее. Теперь оттолкнуться ногами от стены, поджать колени…
Стекло треснуло под подошвами тяжелых ботинок, вдавилось, пошло трещинами, но устояло. Еще разгон, удар, еще один, и после третьего Стас влетел в кабинет Сани Черезова, приземлился на усыпанном осколками ламинате. Черезова словно парализовало, наверное, так он бы воспринял и нашествие инопланетян, и визит воскресшего птеродактиля. Он смотрел тупо, моргал белесыми ресницами и не двигался.
– Привет, Саня! – Стас уселся спиной к двери, накинул на голову капюшон. – Давно не виделись. Хорошо выглядишь, поправился, возмужал. Я, собственно, что хотел сказать… – Стас хлопнул ладонью по столу, придерживая готовые разлететься от ветра листы смет и чертежи проектов. – Нет, то, что ты мудак и паскуда, это фиг с ним. Я и похлеще тебя уродов видел, можешь мне поверить. Это твое личное дело – кем быть, под кого ложиться. Я не об этом. План-схему нового офиса Огаркова гони. И побыстрее, я тороплюсь.
Черезов сглотнул, перевел взгляд на «беретту» в руке Стаса и потянулся к кнопке селектора.
– Пикнешь – сдохнешь, – предупредил Стас.
Черезов расстегнул пуговицу под галстуком и неживым голосом приказал секретарю:
– Принесите мне документацию по проекту «Архив», – и он отпустил кнопку.
– Почему «Архив»? – просто так, для поддержания беседы, спросил Стас.
Черезов молчал с минуту, потом заговорил:
– Там документы все лежат, у них срок хранения большой. Контора немаленькая, бумаг полно. И отдел какой-то сидит или филиал, я не в курсе.
– Понятно. Заплатили хоть нормально? Почем сегодня души вдовцов? – Стас был готов рассмеяться, глядя на физиономию Черезова.
– Стас, не надо, – проблеял он, – мы не могли по-другому. Тебе компенсацию предлагали, ты не захотел. А что с меня взять… У меня детей двое, ты же знаешь. – Черезов дернул «селедку» за хвост, стараясь избавиться от удавки.
– Знаю, Саня, знаю, – Стас продолжал улыбаться, – я тебе не судья. План давай – и расстанемся. Ты ничего не видел, ничего не слышал, никто к тебе не приходил. А это, – Стас мотнул головой в сторону разбитого окна, – птичка влетела. Так бывает перед тем, как в доме покойнику быть. Есть такая примета, я читал.
Черезов обмяк в кресле, закрыл глаза, зашевелил побелевшими от холода губами. Дверь в кабинет открылась, бумаги вихрем взлетели со стола и полетели, кто куда – в коридор, в приемную, в окно…
– Ой, – пискнула секретарь за спиной Стаса, – что это у вас, Александр Сергеевич? Стекло разбилось. – Она бросилась поднимать бумаги, но Черезов вывалился из-за стола и вырвал документы из рук секретаря, вытолкал ее за дверь. Папка плюхнулась на стол, Стас открыл ее, нашел нужный лист с планом помещения, вырвал его и аккуратно сложил.
– Спасибо, Саня, – Стас убрал схему в нарукавный карман, – считай, что мы в расчете. Можешь позвонить хозяину, если хочешь. Меня теперь никто не остановит, так и передай при случае. Все, будь здоров.
Он посмотрел, как ветер треплет за окном страховку, скинул с головы капюшон и вышел в приемную. Секретарь новая, он ее помнит, она его тоже. Дальше – не легче: знакомых лиц полно, кто столбенеет, кого относит в сторону, кто кричит что-то вслед. Стас побежал по лестнице вниз, столкнул с дороги неповоротливую кошелку – чью-то родственницу или жену, бесполезную обузу из бухгалтерии. Затем еще быстрее помчался вниз, прыжком через две ступеньки. О, какая встреча! Начальник отдела кадров собственной персоной, за полгода ее растащило еще больше, и Светка походила на бронепоезд в лосинах и черной тунике. В последний момент она успела убраться с пути – рот приоткрыт, в глазах испуг. Как она тогда сказала: «Зомби?» Все верно, он и есть зомби, поэтому и двигается, пока дышит, а если надо, то и убить может. Охранник внизу тоже новый, но волна шухера докатилась и до него, заставила выскочить из стеклянной будки.
– С дороги! – проорал ему Стас, прыжком перемахнул через турникет и вылетел из офиса в метель. Бросился направо, где, урча мотором, ждал его неприметный взятый на прокат белый «Ниссан», прыгнул в машину.
– Ну? – сразу набросились на него трое. – Что? Как? Получилось?
– А то! – Стас достал из кармана листок, бережно развернул его, расправил на коленях.
– Ничего не понимаю, – покосился на план оторвавшийся от дороги Михаил, – черт ногу сломит.
– Все просто, – Стас провел пальцем по схеме, – вот он, архив, всего три этажа. Обойти его – как два пальца об асфальт.
– А охрана? – спросил Михаил. – Сигнализация?
– Разберемся. – Стас рассматривал план здания, прикидывал, крутил лист так и этак. – На месте посмотреть надо, – решил он.
– Не вопрос. – Михаил остановился на красный. – Адрес говори. Чего время терять, сразу и прокатимся.
Новый офис, он же архив, уютно устроился среди старой застройки в районе Тверского бульвара. Серое трехэтажное неприметное здание удачно вписалось в общий ряд соседних контор. С одной стороны к нему вплотную примыкала кирпичная девятиэтажка, с другой – расположился крохотный скверик и кафе через дорогу. Вход в здание стерегла парочка видеокамер, из-за стекла двери выглядывал юноша в строгом костюме. Каждый входящий предъявлял охраннику пропуск, проходил процедуру сверки физиономии с фотографией и пропадал в недрах архива. Впрочем, за пятнадцать минут, что «Ниссан» простоял на дороге за сквером, в офис вошли всего двое.
– И что нам это даст? – Михаилу надоело пялиться на подъезд, и он обернулся к Стасу: – Ну, пролезешь ты туда, найдешь адрес богадельни, и толку? Сынок там у него или внучок, уж не знаю, как правильно, урод же конченый. И говорить наверняка не умеет. Зачем он тебе?
– Да и черт с ним, пусть мычит! – Стас, развернув на коленях поэтажный план офиса, стал смотреть то на чертеж, то на окна здания. – Это наш шанс, наша наживка на крючок. А Огарков – рыбка, почует кровь в воде и примчится на запах. Он теперь сам за нами бегать будет как миленький. Забросим удочку, назначим встречу, а в условленном месте я его пристрелю. И все закончится. – Краем глаза Стас заметил, как Роман улыбается. Вот и добрались они до финала, осталось немного, последний рывок.
– Хорошо бы, – пробурчал Михаил, – а то задолбался я так жить. Давай не спи, что у тебя там? – Он с умным видом уставился на схему.
– Вот, – Стас очертил квадрат на плане, – это и есть архив. Рядом, – палец сполз вправо, – сам отдел. Наверное. Потому что остальное – это технические помещения. В них даже окон нет. Сделаем так: я ночью пролезу вот в это окно, пройду в архив и постараюсь найти адрес интерната. Или не только адрес. В общем, попытаюсь найти хоть что-нибудь, что нам поможет.
– Неплохо. – Лешка внимательно следил за передвижениями колпачка авторучки по плану. – А кто тебе окно откроет?
– Сам, конечно, – Стас задумчиво рассматривал серую стену офиса. Третий этаж – ерунда, детский лепет, это вам не отвесная скала над заливом, где из глубины торчат обломки бывших гор. И пройти маршрут надо в одиночку, без страховочной системы. Сегодня все будет проще, вернее, уже завтра.
– Чего катались туда-сюда, все равно возвращаться, – пробормотал Михаил, задрав голову и глядя на темные окна офиса. Два угловых на третьем этаже – и все, здесь стена глухая, гладкая, как обледеневший утес. Зато и камер слежения нет, висит одна на углу, смотрит вниз, на тропинку между домами.
– Все, я пошел. – Стас скинул куртку и вытянул руки над головой. Михаил и Роман подхватили его под колени, подняли к выступу между плитами. Стас уцепился за него пальцами, подтянулся и оказался на стене.
– Мы тебя здесь ждем, – прошептал Михаил, но Стас помотал головой:
– Не надо, идите к подъезду, как договаривались. Если что – отвлекайте их. Пойте, пляшите, дверь тараньте – все, что угодно, на ваш вкус.
Он нашарил над головой следующий паз, повис на руках и полез вверх, упираясь в стену носками ботинок. Хорошо, что здесь стены примыкают вплотную друг к другу и ветер не так силен. И разгуляться ему негде, жилой дом нависает над офисом, прикрывает от ледяных порывов. Но тонкие струйки воздушных потоков пробирались под свитер, холодили кожу, пальцы в обрезанных перчатках сводила судорога. Стас прижался животом к стене, задрал голову. Вот они, заветные окошечки, но до них еще надо добраться. Он посмотрел вниз. Никого, в ущелье пусто, только метет поземка по плиткам дорожки да пробежала, поджав хвост, бездомная псина. И тихо, только ветер подвывает, пытается сбросить самоуверенного нахала со стены. Еще рывок, согнутая в колене нога уперлась в стену и поехала вниз, джинса скрипела, руки дрожали. Но Стас уже ухватился пальцами за край подоконника, подтянулся. Дешевый пластиковый профиль долго не сопротивлялся, Стас сполз на плитки пола. Захлопнул створку и сел, привалившись спиной к теплой батарее, стянув перчатки и дыша на озябшие руки. Потом поднялся, подобрался к двери, приоткрыл ее. Вправо уходил прямой, как взлетно-посадочная полоса, длинный коридор. Под потолком горели лампы вполнакала, в углах лежали сизые тени, и было тихо, так тихо, что слышно, как выл снаружи ветер, стучал проводами о стену здания.
С планом можно и не сверяться, Стас успел выучить его наизусть. Долго колебался, выбирал между отделом с его компьютерами и полной базой данных в них и собственно архивом. В первом случае результат можно получить почти мгновенно, но и риск велик. А во втором придется провозиться, но шансов быть обнаруженным не так много. Выбор пал на хранилище бумажных документов. Простенький замок проблем не создал, и Стас оказался внутри. Он повернул защелку замка, достал фонарик и осмотрелся. Голубоватое пятно поползло по высоченным, уходившим под потолок стеллажам, на каждой полке имелась наклейка. «2008, 2009, 2010»… Стас шел мимо, пока не наткнулся в череде картонных коробок на стеллажах на наклейку на ребре одной – «Реестр выплат». Внутри оказался полный список социальных объектов, получавших подачки от «Мега-Ойл». Стас насчитал сорок три объекта. Детдома, приюты, дома престарелых, школы для умственно отсталых и обычные, два хосписа… Он сдался на двадцать шестом – время поджимало. Стас вырвал распечатку из подшивки, сложил, бросил за пазуху под футболку, закрутил головой. Надо конкретнее, ближе к теме, здесь только общая опись, нужны подробности.
Над головой громоздились ряды черных коробок с устрашающими надписями: «Исходящая переписка», «Входящие», «Реестр контрактов и договоров», «Обслуживание имущества». Может, здесь? «Оказание услуг» – попалась на глаза не замеченная ранее надпись. Стас потянулся к коробке, потащил ее на себя за корешок и едва успел увернуться. Сросшиеся от долгого хранения боками, на него обрушились сразу две черные коробки, потянули за собой третью, и Стас понял, что такое оказаться под камнепадом. Хорошо, что голову успел прикрыть, каждая коробка с подшивками бумаг весила килограммов по пять, если не больше. Сотряс или черепно-мозговая гарантирована, не отскочи он назад. Соседний стеллаж тяжело качнулся, и следом за документацией 2011 года на пол полетел 2010-й и часть 2009 года.
– Твою ж мать! – Стас ринулся к двери, перепрыгивая через завалы, споткнулся, налетел на стену и замер. Потонувшие в грохоте обвала шаги сейчас были уже близко, за дверью стояли люди, и, судя по голосам, их там человека три. В щель под створкой падала полоска света, Стас выключил фонарик и вжался в стену.
– Странно, – пробубнил кто-то, – может, показалось?
Но ему ответили таким же недовольным голосом:
– Надо проверить. Вскрываем.
– Давай! – отозвался третий, в замке повернулся ключ, дверь рванули на себя, свет из коридора осветил разгром. Стас затаил дыхание и неслышно шагнул к двери.
– Ого! – восхитился один из охранников. – Ни фига себе! Что тут было?
– Наверное, полка подломилась, – предположил другой, – и все рухнуло. Пошли отсюда, в журнал запишем, завтра доложим. Не трогай ничего, по должностной инструкции нам документов касаться не положено. Пусть все до утра валяется, кому надо, тот и разгребет.
Охранник стоял очень близко, Стас видел его профиль и ежик волос на макушке, чувствовал запах табака. Двое еще пошарахались среди развалин и двинули к двери, позвякивая ключами. Все, ждать нельзя, да и незачем. Тот, с «ежиком», ничего не успел понять, не заметил ожившей тени. Получил удар в висок, отшатнулся и повалился плечом на стеллаж. На пол рухнула партия коробок, грохот стоял такой, словно по полу топталось стадо слонов. Подшивки документов за три года образовали отличную баррикаду, под ней покоился один охранник, двое других соображали, что сейчас важнее – жизнь коллеги или соблюдение должностной инструкции. Подсказать им было некому – Стас выскочил за дверь и рванул прочь по коридору, не забыв захлопнуть за собой дверь архива. Слетел на первый этаж, промчался через холл, перепрыгнул турникет и выскочил на крыльцо.
«Ниссан» ждал во дворе соседнего дома. Михаил увидел Стаса издалека, уселся за руль, погнал автомобиль по переулкам в сторону Никитской и дальше, к Арбату. Стас вытащил из-за пазухи распечатку, отдал ее Роману.
– Ничего себе, – тот даже присвистнул, – сорок семь богоугодных заведений!
– Сорок три, – поправил Стас.
Роман показал ему еще несколько строк на обороте листа и принялся изучать распечатку.
– В общем, не так много получается, – выдал он, когда подъезжали к дому. – Если отбросить дома престарелых и детские дома, то всего надо проверить…
– Ничего отбрасывать нельзя! – оборвал Стас. – Огарков может держать своего выродка где угодно, даже в хосписе. Надо проверить все.
– Как проверить? По очереди объехать? – предложил Михаил.
– Нет, нам так и года не хватит. По названиям адреса вычислим, посмотрим, где рядом церковь. Держи, – Стас отдал распечатку Лешке, – сегодня же и займешься. Не фиг зря трафик жечь.
Проверка заняла почти сутки. Лешка намертво прилип к ноутбуку, стучал по клавишам и на каждого входящего в кухню смотрел красными глазами. Глотал кофе, умывался ледяной водой и полз обратно. Михаил слонялся рядом, мужественно боролся со сном, хотя помочь брату ничем не мог. Половина объектов отсеялась быстро, они находились либо в Москве, либо в райцентрах, из культовых сооружений поблизости Лешка обнаружил мечеть и кладбище.
– Пять штук осталось, – сообщал Михаил обстановку, – ищет. Идите спать, нечего тут толпой ходить. Лешка и так психует.
Стасу ничего не оставалось, как завалиться на диван. Роман спал уже давно, с кухни доносились щелчки мыши и шепот братьев. В стекло стучал снег, февральская метель накрыла город, бесновалась над крышами домов. Стас закрыл глаза, закутался в одеяло. Вспомнил, что у Веры та же привычка – заворачиваться, как в кокон, прячась от всего – шума, яркого света, страха. Она все еще чего-то боялась, вздрагивала от грохота лифта в подъезде, от шагов за дверью. И даже от прикосновений Стаса, если не видела в этот момент его лица. Но от разговора уходила, молчала упрямо, и каждый раз Стас давал себе зарок сегодня выяснить все и до конца. Но каждый раз находились дела поважнее разговоров.
– Семьдесят километров от Москвы по Ярославскому шоссе, – бубнил кто-то над головой. – За два часа туда-обратно успеть можно. Главное, Королев объехать, там вечно пробки.
Стас сел на диване, уставился на Михаила. Бодрый, свежий, он смотрел в окно на занесенный снегом «Ниссан» и громко планировал предстоящую поездку.
– Почему – семьдесят? – спросонья спросил Роман.
– Потому что этот интернат находится в соседнем районе, и рядом стоит церковь. Все, как заказывали. – Довольный Михаил вышел из комнаты. Стас двинулся следом.
– «Частный интернат для детей с ограниченными возможностями, – Стас сел на табурет, повернул ноутбук к себе. – …располагает всем необходимым для комфорта, развлечений и обучения ваших детей. С ними будут работать опытные и добросовестные няни и воспитатели».
Похоже, они попали в точку. На сайте заведения обнаружилась фотогалерея – корпуса, дорожки, цветники, крытый бассейн и чистые светлые палаты с постояльцами – убогими вырожденцами, чью жизнь поддерживали лишь опытные врачи и дорогие лекарства. На паре снимков Стас разглядел за ажурной оградой интерната стены и купола храма и высокую из красного кирпича колокольню, свечкой уходившую за край кадра.
– Уверен? – спросил Стас Михаила, и тот торопливо заверил его:
– Уверен, уверен, эта лавочка тридцать восьмая в твоем списке, можешь посмотреть.
Да, все верно. «Интернат для детей-инвалидов «Павлин», в соседней графе – нехилая сумма, полученная конторой за прошлый год.
– Их там, наверное, икрой кормят. Черной, – предположил Роман.
– Запросто. – Стас пытался представить себе, что их может ждать в этом «Павлине». Ограниченные возможности – расплывчатая формулировка. Если плод страсти Огаркова не может самостоятельно передвигаться – это одно. А если он кусается? Или вообще буйный? В любом случае надо смотреть на месте. Жаль, сегодня не получится, значит, завтра.
План созрел за два часа, и нравился он всем, кроме отоспавшегося Лешки. Он отбивался, как мог, сопротивлялся до последнего, но не помог даже самый последний аргумент.
– Интернат для детей-инвалидов в возрасте от года до восемнадцати лет. До восемнадцати! – по слогам прочел он требования к потенциальным пациентам «Павлина».
– Ну и что? Подумаешь, – парировал Стас, – мы же тебя туда не на вечное поселение сдавать собрались. Приедете, поговорите с главным врачом или директором, и сразу назад. Ты лучше еще разок симптомы повтори!
Лешка беспомощно посмотрел на брата, но тот безжалостно ткнул пальцем в перегревшийся ноутбук. Лешка покорно плюхнулся на табурет, открыл страницу из энциклопедии.
– Шизофрения, паранойя, эпилепсия, – стал он вполголоса перебирать «свои» диагнозы, – аутизм, синдром Шерешевского-Тернера…
– Попроще чего-нибудь, – предложил Роман, – чтобы симулировать легче было. С пеной у рта эффектно получится.
– Тогда эпилепсия, – поник Лешка, изучив признаки болезни, и теперь утешал сам себя: – Короткие приступы зрительных, слуховых, обонятельных или вкусовых галлюцинаций, приступы немотивированного страха, – это ладно, это ерунда. На пол падать не буду, перебьетесь, – он разговаривал с ноутбуком, – судороги тоже необязательно. Эпилепсия – священная болезнь, между прочим! – сообщил он брату. – Сократ, Александр Македонский, Иван Грозный, Петр I, Достоевский… Неплохая компания!
– И у всех пена изо рта шла? – Роман напомнил Лешке основной признак проявления священной болезни.
– Да, наверное, – скис Лешка, – у меня не получится.
– Получится, – успокоил его брат, – я с собой кусок мыла возьму, погрызешь его, и пены будет завались, проверено.
Выехали затемно, на двух машинах топили по пустой Ярославке навстречу плотному потоку прущего в Москву транспорта. Семьдесят километров пролетели за час, поплутали по улицам старого города, выехали на объездную дорогу. Дальше навигатор не понадобился, верный ориентир – красную колокольню – заметили издалека. Остановились у местного очага культуры – торгового центра, обсудили все детали плана еще раз. Михаил с Лешкой поехали вперед, Стас и Роман выждали четверть часа, покатили следом. Все прошло отлично, «Ниссан» уже стоял на парковке перед воротами, когда к ним подъехала «Хонда». Ворота открываться не торопились, грохнула калитка, и к гостям вышла строгая тетенька-охранница.
– К кому? – подозрительно поинтересовалась она.
– Уполномоченные компании «Мега-Ойл», – лениво выдал Стас. – Директора своего предупредите. Мы тут подождем.
Прошло минут пять, прежде чем металлическая коричневая створка открылась и тетенька в синей форме приветливо замахала «уполномоченным» рукой.
– Все, ты инспектор, а я твой помощник, – торопливо повторял вводную Стас, – ходишь, молчишь и всем недоволен. Помнишь?
– Да-да! – огрызнулся Роман и первым вышел из машины на расчищенные от снега плитки дорожки перед старым двухэтажным домом. Храм делил с интернатом общую когда-то территорию. Направо – храм и колокольня, налево, за оградой, – корпуса интерната. И роскошный парк из старых дубов и лип, ограниченный высокой стеной из красного кирпича в несколько рядов. Поверху – сигнализация и камеры, у ворот носится на цепи здоровенный черный беспородный пес, гавкает на незнакомцев. «На зону похоже, – мелькнула мысль, – отсюда фиг сбежишь». По спине пробежал неприятный холодок, Роман поежился, но уже от ветра.
– Сюда, сюда, проходите скорее! – На крыльцо выбежала полная высокая женщина, розовощекая, с редкой рыжей шевелюрой. Директор «Павлина» старательно улыбалась, щебетала, как она рада и какая приятная неожиданность видеть посланников благодетеля. Она суетилась, пропустила «уполномоченных» в дверь перед собой, засеменила следом. И все пыталась выяснить прямо на ходу – что привело дорогих гостей в ее кабинет.
– Вы, Ирина Николаевна, не переживайте, мы не по финансам. Этими вашими дебетами-кредитами у господина Огаркова специальные люди занимаются, – успокоил ее Роман и умолк, глядя на папки в шкафу за спинкой кресла. Времени оставалось в обрез, у директрисы скоро встреча с новым пациентом, надо спешить. Михаил и Лешка сейчас общаются с врачом, алгоритм расписан по минутам.
– Мы по хозяйственной части, – улыбнулся перепуганной директрисе Стас, – территорию хотим посмотреть, постояльцев ваших. Господин Огарков планирует введение адресной помощи, нам поручено выяснить, кто из ваших пациентов нуждается в первую очередь. Поэтому списочек детей попрошу и желательно лично посмотреть условия и все такое.
Директрисе резко полегчало, список «постояльцев» был выдан незамедлительно. Роман брезгливо покрутил бумагу в пальцах и передал ее Стасу. Тот, косясь в распечатку, стал слушать речь директора:
– По палатам можете пройти, в игровые комнаты зайти, медкабинет посмотреть. В бассейн пустить не могу, извините, там сейчас занятия. Но если вы подождете, заодно и столовую нашу посмотрите…
Она схватила трубку зазвонившего телефона, не переставая улыбаться, выслушала, что ей сказали, и поднялась с места.
– Прошу меня извинить, господа, у меня назначена встреча. Нужна моя консультация, я присоединюсь к вам позже. Вас проводит…
Стас вежливо оборвал ее:
– Мы сами, Ирина Николаевна, сами. Все найдем, все посмотрим. Вы распорядитесь, пожалуйста, чтобы нам не мешали. И ступайте по своим делам, а о нас забудьте. Мы к вам непременно зайдем, – проворковал он, пока директриса «Павлина» не покинула свой кабинет.
– Что там? – Оба сунулись в распечатку, и, пока Роман шепотом читал расположенные по алфавиту фамилии детей, нервы у Стаса сдали.
– Дай! – Он вырвал листок из рук Романа, перевернул, повел пальцем по строчкам. Одна фамилия показалась ему знакомой, она всплывала где-то раньше и пока непостижимым образом была связана с прошлым олигарха.
– Похоже, он. Фамилия другая, но это нормально. – Стас ткнул пальцем в середину списка и посмотрел на Романа.
– Думаешь, нашли? – Лучше бы он не поднимал голову. Испарина, бледность и снова этот нечеловеческий оскал, словно смотрит из человека другое существо. Стас перевел взгляд на список.
– Ермаков Виктор Анатольевич, пятнадцать лет. Диагноз: идиотия, склонность к аутоагресии. Это еще что?
Стас уставился на Романа. Тот уже выглядел почти по-человечески и перестал улыбаться.
– Почем я знаю? Но мне заранее нехорошо. Надеюсь, он не кусается. Пошли, у нас минут двадцать, Лешка больше не продержится.
Им никто не пытался помешать или напроситься в помощники. Персонал «Павлина» расступался перед посланцами благодетеля и по первому требованию открывал все двери. Сосредоточенный Роман и его общительный «подчиненный» в игровых комнатах, спортзале и медкабинете не задержались. Осмотрели наскоро идеально чистые помещения с новой мебелью и игрушками, закрываясь от холодного ветра, перебежали в соседний корпус, остановились в холле. Посмотрели по сторонам и, не сговариваясь, двинулись в разные стороны. Стас зашагал к огромному фикусу в дальнем конце коридора слева, Роман пропал за стеклянной дверью. И все бы ничего, но упали каждому «на хвост» по доброй тетушке в белых халатах. Не устояла директор «Павлина», не смогла допустить, чтобы по ее территории посторонние без сопровождения бродили. И хоть прибыли они по приказу доброго человека, а все ж пригляд хозяйский нужен.
К Стасу приклеилась пухлая веселушка в очках и давно не крашенными волосами. Она суетилась, путалась под ногами, пытаясь угадать каждое его желание.
– Тут у нас детки на пятидневке, их родители на выходные и праздники забирают, – прощебетала она у первой двери. Стас солидно кивнул, заходить внутрь не стал, направился дальше.
– Здесь отказники у нас, их в роддоме бросили. ДЦП, олигофрения, имбецилы, – вздыхала «экскурсовод», пытаясь заглянуть Стасу в глаза. Тот помалкивал, посмотрел через стекло двери на смирно сидящих на кроватях детей, пошел к следующей двери. Тетенька засеменила следом, подрезала его у самого входа в палату, заступила дорогу.
– И здесь у нас сиротки, – пролопотала она, пропуская Стаса в палату.
Две кровати пустые, на трех лежит кто-то. Головы запрокинуты, колени поджаты, словно судорогой сведены, и то ли стонут, то ли плачут еле слышно. Стас пригляделся, подошел поближе – нет, не показалось. Руки девочек, по виду лет десяти-двенадцати, зафиксированы мягкими «наручниками».
– Что… – Экскурсовод поняла Стаса с полуслова.
– Аутоагрессия, – скорбным голосом пояснила тетенька, – травмы себе нанести могут. На лица их посмотрите.
Стас присмотрелся и увидел, что щеки и скулы девчонок покрыты старыми и свежими царапинами, некоторые глубокие, видно, что недавно обработаны. Лица детей бледные, из-под неплотно сомкнутых век видны белки в красных прожилках.
– А почему они… – Тетенька снова поняла Стаса с полуслова:
– Всю свою злость, ненависть, раздражение они не могут выплеснуть вовне и обращают на себя. Это вид психологической защиты, но проявляется он по-разному. А эти, – она со скорбным видом вздохнула, – если их не привязать, могут сотворить с собой все, что угодно, вплоть до самоубийства. Режут вены, рвут волосы, раздирают кожу, могут выцарапать себе глаза. Или друг дружке, или кто под руку подвернется. Как животные, – услышал шепот сопровождающей Стас, – на психотропах держим.
– И много у вас таких? – спросил он уже в коридоре. В его зоне ответственности остались только две палаты в торце здания – угловая и перед ней.
– Еще мальчик есть… – Стас не дослушал, выдернул из кармана звонящий телефон, отвернулся.
– Иди сюда, быстро! – раздался голос Романа. – Он здесь, я его нашел.
– Ты уверен?..
– Абсолютно. Быстрее, предпоследняя дверь справа по коридору.
Стас едва сдержался, чтобы не перейти на бег. «Хвост» едва поспевал следом, Стас рванул на себя стеклянную дверь, зашагал вдоль одинаковых пластиковых со стеклянными окошками дверей. Третья, четвертая, пятая… Вот они. Стас замедлил шаг и, как мог, степенно вошел в палату.
Роману досталась перезревшая блондинка с уложенными «на карандаш» кудрями. Она приподнялась на цыпочки и что-то нежно шептала в ухо господина инспектора. Роман кивал, глянул мельком на Стаса и отошел к окну.
Эта палата была одноместной, больше походила на обычную комнату. На полу цветной яркий ковер, на нем игрушки всех размеров, в основном мягкие – зайцы, медведи, белки. Пара мячей, машинки, мебель не белая, а из светлого дерева, обои с веселым ярким рисунком. Если бы не капельница и подвешенные к раме кровати «наручники», можно подумать, что оказался в обычной детской.
– Витенька, – с придыханием произнесла догнавшая Стаса «надзирательница», – золотко наше. Его господин Огарков уж так любит, так любит. Всегда про него спрашивает, даже сюда иногда заходит.
Роман отвернулся к окну, Стас заглянул через плечо блондинки. Сначала ему показалось, что на кровати сидит старик – почти лысый, с пятнами зеленки и антисептика на розовой с белыми пятнами коже головы. Огромные уши оттопырены, редкие волосенки спадают на лицо, плечи подняты, длинные, как корни, пальцы обхватили колени, обтянутые пижамными штанами. Спина согнута, из-под футболки выпирают острые позвонки, и видно, что хребет существа жутковато изогнут, словно его отжали руками, выкрутив несколько раз. Существо тряхнуло лопоухой башкой и принялось раскачиваться из стороны в сторону, издавая хлюпающие звуки. Они усилились, перешли в мычание, нечто на кровати дернулось и подняло голову, и Стас едва удержался, чтобы не отпрянуть к стене. На кровати сидела точная копия господина вице-президента «Мега-Ойла»: цвет глаз, волос, черты лица, только искаженные безумием и неизлечимой болезнью. Даже неискушенный в вопросах генетики и наследственности человек сразу бы понял, кто перед ним. Выродок задрал голову к потолку, завыл, загоготал и едва не захлебнулся хлынувшей изо рта слюной.
«Боже милостивый!» Стас почувствовал, как по спине бежит холодок, глянул на часы. Черт, прошло уже четверть часа, Лешка с Михаилом продержатся еще минут пять, не больше. Комедию ломать долго не получится, специалисты запросто их расколют. Роман пристально изучал пейзаж за окном, глухо кашлянул и повернулся к замершему на пороге персоналу:
– Что с ним? Какой у него диагноз?
Тетеньки переглянулись, и та, что сопровождала Стаса, собралась с духом и заговорила шепотом:
– Идиотия, самая глубокая степень умственной отсталости. Возможно, произошел генетический сбой при зачатии, мать вовремя не прошла обследование, и вот результат перед вами. У ребенка полностью нарушен процесс мышления, он не отличает горячее от холодного, съедобное от несъедобного, все тянет в рот. – Лектор сделала паузу, вдохнула побольше воздуха и вновь обратилась к ошарашенным слушателям: – У таких, как он, глубоких идиотов, отмечается понижение всех видов чувствительности, в том числе и болевой: дети никак не реагируют на повреждения, могут царапать лицо и тело, рвать волосы, кусаться. Так проявляется аутоагрессия…
– Спасибо, я понял, – остановил женщину Стас, посмотрел на Романа, и тот значительно кивнул, скривив губы. Стас повернулся к тетенькам, улыбнулся и произнес: – Благодарю вас. А сейчас попрошу всех собраться в актовом зале. – Под строгим взором инспектора тетеньки попятились к выходу. – Всех оповестите, пожалуйста. Собрание будет посвящено итогам нашего визита и обсуждению предоставления адресной помощи воспитанникам и персоналу интерната. Мы подойдем минут через пятнадцать.
Тетенек как ветром сдуло, Стас услышал только стук каблуков по ламинату коридора. Где-то хлопнула дверь, идиот на кровати вскинулся, замер с приоткрытым ртом и завел свою волчью песню.
– Быстро! – Роман бросился к окну, повернул ручку, дернул створку на себя и выпрыгнул на снег.
Стас завернул плюющегося монстра в одеяло, поднял на руки и кое-как дотащил до подоконника. Вдвоем они вытащили огарковского выродка из окна, Стас зажал идиоту рот, схватил под мышку, поволок следом за Романом. Тот подогнал машину к торцу корпуса и открыл заднюю дверцу. Счет шел на секунды, снова залаял у ворот пес, на крыльце административного корпуса показались люди. Стас накрыл существо с головой одеялом, заставил согнуться пополам, прижать голову к коленям. Роман неспешно подкатил к воротам, нажал на сигнал. У ограды стал бесноваться пес – он заливался лаем, рвался с привязи. Из кирпичной домушки выкатилась взволнованная охранница, побежала мелкой рысью к воротам.
– Шевелись, зараза! – шепотом попросил ее Роман.
Стасу было некогда, он боролся с мычащим идиотом и с трудом сдерживался, чтобы не успокоить его ударом кулака по затылку. Наконец металлическая створка отошла к стене, и «Хонда» рванула с места, обдав тетеньку на воротах снежной крошкой. Промчалась мимо пустой парковки, едва не влепилась мордой в бетонный забор через дорогу. Роман выровнял машину, посмотрел в зеркало заднего вида.
Урод вырывался, рычал и пытался кусаться сквозь толстую ткань. Стас держал выродка за плечи, уложив его лицом вниз на сиденье, закутав голову одеялом. Тот рвался, как попавший в капкан зверь, его хрип переходил в сдавленный вой. Роман достал из куртки мобильник, крикнул, услышав голос Михаила:
– Где вы? Отлично, мы за вами. Да, все нормально. – Он снова глянул в зеркало на взмокшего Стаса и уточнил: – Почти нормально. Вам вернуться придется, мы с ним не справимся. Заедешь в аптеку, купишь снотворное. – Роман навскидку перечислил названия лекарств. – Их без рецепта продают. По две коробки бери и шприцы не забудь. Мы тебя на выезде из города ждать будем, там проселок после перекрестка. Давай, или он нас живьем сожрет. – Роман кинул мобильник на пустое сиденье, погнал машину дальше.
Первым, кого они увидели, свернув на давно неезженный проселок, был Лешка. Он отбежал вперед по едва заметным колеям, горстями хватал с обочины снег и глотал его. Но тут же выплевывал, тянулся за следующей порцией. Михаил с пакетом в руках подбежал к остановившейся «Хонде», сунулся в салон.
– Ну что у вас? Покажи. – Он потянулся к одеялу на башке урода.
– Погоди. – Роман скинул куртку, заставил Стаса перевернуть идиота на спину. Михаил охнул, увидев перемазанное слюнями и кровью из прокушенной губы лицо чудовища.
– Мама дорогая, – сдавленно бормотал Михаил, – это ж надо. Вот семейка, куда ни плюнь – одни мутанты.
Выродок приоткрыл глаза, Стаса передернуло от этого взгляда. Наверное, так смотрели динозавры или пещерные львы, оценивая, по зубам ли им добыча. Урод решил, что справится, выгнулся на сиденье, замотал башкой, захрипел, брызгая слюной.
– Держи его, что стоишь! – Окрик Романа заставил Михаила шевелиться. Вдвоем со Стасом они держали чудовище, пока Роман ломал ампулу, набирал жидкость в шприц, а затем ловко всадил иглу в вену у локтевого сгиба сыночка олигарха.
– Ждем. – Роман выбросил ампулу и шприц в снег, положил сжатые указательный и средний пальцы на шею Витеньки. Тот дернулся, проскрипел зубами и обмяк на сиденье, закрыл глаза.
– Слава тебе господи, – облегченно пробормотал Михаил, – успокоился, убогий. Куда мы с ним теперь, он же в любой момент обделаться может? Ему нянька нужна и памперсы…
Стас выбрался из салона, обошел «Хонду» и по твердому насту направился к Лешке. Тот обернулся на звуки шагов, схватил еще одну пригоршню снега, закинул в рот и тут же выплюнул. Вокруг витал легкий цветочный запах.
– Мыло, – с перекошенной физиономией пояснил Лешка, – чтобы пена шла. Меня уже час тошнит, но все равно плохо получилось, не поверили. Я даже на пол упал… – пожаловался он и зацепил ладонями снег.
– Потерпи, сейчас домой поедем. Иди, глянь, какую рыбку мы поймали. – Стас отломил корку наста, сжал лед губами, втягивая талую воду.
Лешка подбежал к «Хонде», заглянул в салон, округлил глаза и стал пялиться то на брата, то на побледневшего Романа, то на спящее в салоне огарковское отродье.
– Бегом в машину! – подогнал брата Михаил, а сам принялся помогать Стасу и Роману. Неподъемного, сопящего во сне монстра перенесли в «Ниссан», уложили на заднее сиденье, оставили в обществе растерянного Лешки.
– Дальше что? – спросил Стаса Михаил, прежде чем сесть за руль.
– Дальше все просто, – Стас и сам сейчас в это верил, – легко и просто. Огарков сам прибежит в назначенное место, можешь не сомневаться. Выбирай площадку для стрелки, мне все равно, где он пулю в башку поймает. На твой вкус.
Михаил ухмыльнулся и уселся на водительское кресло, посигналил нетерпеливо, требуя освободить дорогу. Стас вывел «Хонду» к перекрестку, пропустил братьев вперед. И до самой Москвы ехал следом, через две-три машины, поглядывая на затонированные окна «Ниссана».
– На снотворных он долго не продержится, – предупредил Роман. – Придется дежурить с ним по очереди. И колоть, конечно, иначе он до встречи с папашей не дотянет.
Идиот сидел на застеленном одеялом полу кухни и увлеченно грыз пальцы левой руки. Именно пальцы, ногти он успел сожрать почти до основания и, похоже, наслаждался болью. Стас уложил инвалида на спину и держал, стараясь не обращать внимания на крики и плевки, пока Роман делал укол. Минута, две – все, можно выдохнуть. Чудище свернулось в клубок и уснуло, часа три покоя у них есть. Главное – заставить его молчать, чтобы соседи не вызвали полицию. Урод запросто мог переполошить своими воплями весь подъезд, и Стас всерьез подумывал, не заклеить ли наследнику империи Огаркова пасть скотчем. Впрочем, снотворное пока выручало, после укола существо впадало в забытье и не пыталось уродовать себя и окружающих. Три дня после посещения «Павлина» показались адом, с чудищем дежурили все по очереди.
– Давай, делай что-нибудь! – орал после бессонной ночи Михаил. – Или я его сам грохну! Голыми руками!
Неудивительно – на втором десятке жизни монстр так и не научился пользоваться унитазом, как и предупреждать окружающих о своих потребностях.
– Потерпи. – Стас сам был на грани истерики, но кто мог ждать, что холеный ценитель оперы, а также всего прекрасного и необычного способен произвести на свет такое… До решающей встречи оставалось еще два дня, и в превращенной в дурдом квартире времени на подготовку почти не оставалось. Впрочем, ходы давно известны и спланированы, дело оставалось за малым.
«Мы вам поможем. В нашем издательском доме расценки на любой кошелек. Наши сотрудники – настоящие профессионалы: мы подберем вам оптимальное издание, напишем текст, разместим вашу рекламу. Наши клиенты всегда довольны!» – обещал клиентам рекламный отдел желтой газетенки, чей тираж был до неприличия велик. Количество экземпляров превышало пять миллионов, и деньги за размещение материалов требовали соответствующие.
– «Жила-была девочка, у нее было все – папа, мама, дом, собака. Все, что нужно девочкам для счастья. Девочку все очень любили, особенно папа. Да так, что девочка в тринадцать лет родила ему сына». Неплохо, неплохо, – читал, перебирал распечатки, прилизанный пучеглазый коротышка. Расстроился при виде последней фразы: – «Продолжение следует» – и воззрился на Стаса.
– Отлично, это можно и в светские новости поставить. Визгу будет! – Коротышка погладил себя по обтянутому полосатой рубашкой животику. – Но можно в светскую хронику, тоже прокатит. А фамилии где? Адреса, явки, пароли? Фото действующих лиц?
– Подробности будут во второй части. А фото есть. – Стас положил на заваленный бумагами и рекламными буклетами стол флэшку.
Директор коммерческой службы пихнул ее в разъем ноутбука, вперился взглядом в картинки.
– Гадость какая, – поморщился рекламщик, – это что за монстр?
– Это результат любви папы и дочки, жертва инцеста. – Стас внутренне передернулся. Огарковского выродка сняли во всей красе – обвешанного слюнями, соплями, перекошенного. Да еще и рожа расцарапана – от виска по скуле к нижней челюсти тянется глубокая красная царапина. Не доглядели, и урод сам себе разодрал когтями лицо. Все фотографии сделаны за минуту до того, как Роман вколол несчастному дозу снотворного.
– Подробности нужны, подробности, – вкрадчиво заговорил коротышка, – людям это нравится. Их хлебом не корми, дай порыться в чужом грязном белье. Предоставьте читателям эту тухлую кучу, и они будут вам благодарны. Да и мне самому уже интересно, – задушевным шепотом признался Стасу рекламщик, – расскажите, не томите! Если прозвучит хоть одна мало-мальски знакомая публике фамилия, я размещу эту феерию бесплатно. Да еще и вам заплачу хороший гонорар, не сомневайтесь…
– Нет, давайте, как договаривались. – Стас забрал флэшку и распечатки. – Статья с фотографией должна выйти послезавтра. Я хочу видеть ее в утреннем выпуске.
– Ладно, – сдался директор коммерческой службы, – дело ваше. Расценки вам известны.
На стол перед рекламщиком легла пачка евро. Коротышка глянул на Стаса и потянулся к деньгам. Пересчитал, ловко смахнул в ящик, задвинул его коленом в стол и улыбнулся желтыми кривыми зубами:
– Приятно иметь дело с обеспеченным человеком. Ваш чудный пасквиль увидит свет в ближайшем номере. Когда ждать продолжения?
– Через неделю-полторы, – уклончиво ответил Стас и добавил: – Еще просьба. Чисто так, на всякий случай. Вдруг кто интересоваться будет – кто автор, откуда. Номер моего телефона желающему передайте, буду вам за это чертовски признателен.
Коротышка соображал недолго, округлил и без того вечно изумленные глазки и спросил:
– В смысле – телефон? Зачем? Обычно авторы избегают встреч с героями своих репортажей, к тому же столь горячих, я бы сказал. Не советую…
– Делай, что сказано, и с советами не лезь! – отрезал Стас. – Это мое личное дело. Или надо еще сверху заплатить?
Коротышка сник, помотал немытой башкой и схватился за телефонную трубку. Стас вышел из конторы, побрел по улице, не глядя по сторонам. Все, его жизнь вышла на финишную прямую, поворот перед ней пройден только что. Ждать осталось недолго, исход ясен. На крыльце Стас отошел в сторонку и позвонил Роману. Тот сообщил, что все в порядке, чудище спит, памперсы помогли, снотворное тоже.
– Без меня справитесь? – спросил Стас и услышал в трубке короткий смешок.
– Справимся, не переживай, – заглушая ехидные выкрики Михаила, заверил Роман.
Вот и хорошо, вряд ли ему бы удалось выбрать другой день. Поздний вечер, мокрый снег, переходящий в дождь, грязь, слякоть – отличные декорации для расставания.
С подарком он угадал, попал в «яблочко». Вера сначала не поверила своим глазам, потом положила часики в оправе из бриллиантов на ладонь, коснулась стекла и поднесла их к уху, слушая работу безупречного механизма. Ни восторженных криков, ни пустого лепета, только улыбка и сияющие глаза. И благодарность, горячая, бесконечная – такого Стас не помнил с медового месяца. Уже под утро после бессонной ночи они сидели в кухне, на стене горела лампа под шоколадного цвета плафоном, на столе дымился в чашках свежий чай, стояла почти пустая бутылка коньяка.
– Расскажи о себе. – Вера допила свою рюмку, смешно поморщилась и потянулась к коробке с конфетами. Взяла одну, зашуршала оберткой, кинула трюфель в рот. И поднесла к глазам шедевр от «Картье», повела рукой, зажмурилась от россыпи искр.
– Ничего интересного, – отозвался Стас, – обычный менеджер. Был. Сейчас не работаю.
– Это я поняла, – Вера поджала ноги, натянула на коленки полы короткого халата, – можешь не говорить. Захочу – сама все узнаю.
Стас покосился на девушку из-под прикрытых ресниц. «Засиделись мы тут». Мысль появилась как нельзя кстати. Он даже оторвался от стены, сел ровно и коснулся запястья Веры. Та перевернула его левую руку ладонью вверх и уставилась на переплетение линий.
– Что ты там видишь? Дорога дальняя, казенный дом? – Стасу самому стало смешно. Дорога – запросто, файл давно в типографии, возможно, что и тираж газеты уже напечатан. Осталось только развести его по городу – и готово, наследный выродок вице-президента нефтяного концерна смотрит на читателя с первого листа.
– Погоди, – Вера рассматривала его ладонь, – сейчас я тебе все расскажу. Ты впечатлительный, страстный, но уравновешенный, умеешь ждать. Теперь что у тебя было. – Вера говорила так серьезно, что Стас не решился прерывать девушку. – Ты был женат один раз, но вы расстались. Почему – не вижу. – Она вела кончиком пальца по горизонтальной линии от наружной части руки к ладони. Потом заставила его разогнуть пальцы, помолчала и продолжила: – У тебя были деньги, дом, положение, но ты все потерял в один миг. И об этом не жалеешь. – Вера глянула на Стаса, но тот молчал, смотрел на золотистые в свете ночника завитки волос на шее девушки. Она помолчала и взялась за правую руку. – Теперь посмотрим, что будет. – Ее палец двигался полукругом от указательного до безымянного пальца. – Это линия сердца. Она узкая и глубокая, значит, у тебя доброе сердце и счастливая любовь. А вот здесь есть точка. – Палец остановился напротив крохотного штриха. – А вот здесь разрыв. – Стасу почудилось, что в голосе Веры появилась тревога, но девушка продолжала: – Разрыв на линии сердца обычно означает разорванную помолвку или большое разочарование в отношении любимого человека. А точка указывает, что печаль будет глубокой.
– Ерунда. – Стас попытался вырвать ладонь, но Вера держала его обеими руками.
– Стой, это еще не все. Самое главное – линия жизни. – Палец поехал вниз по полукруглой линии от указательного пальца к основанию ладони. – Она у тебя длинная, глубокая, неяркая, уходит вот сюда, за «браслет». – Кончик пальца остановился на запястье.
– И что это означает? – Стасу надоела хиромантия, но он почему-то терпел этот дурацкий разговор.
– Это указывает на продолжительную жизнь без болезней. И с ней пересекается линия ума, вот здесь. – Вера указала на складку кожи под основанием указательного пальца.
– Да, пересекаются. И что? – Стас уже сам изучал собственную ладонь.
– Это знак большой силы, успеха и обещание богатства, – на полном серьезе заявила Вера. – У тебя все будет хорошо. Долгая жизнь, здоровье, деньги… Мне даже завидно!
– Глупости! – Стас потянулся к бутылке, чувствуя, что начинает замерзать. Надо прощаться и уходить, но вместо этого в голову лезет всякая чушь.
– Кто тебя научил этим глупостям? – нарочито небрежно спросил он Веру.
– Сама, – призналась она, – я сама научилась, когда в Москву переехала. Чем я только не занималась: стригла маленьких собак, работала в косметическом салоне – наращивание волос, ресниц, потом работала администратором в клубе знакомств. Была ведьмой.
– Чего? – Стас поперхнулся от неожиданности. – Кем? Повтори!
– Ведьмой, – рассмеялась Вера, – я работала ведьмой. Занималась оказанием магических услуг. Приворот, отворот, порча, сглаз, гадание по руке, гадание на картах. Клиенткам нравилось, они платили за мои услуги неплохие деньги. Потом мне это надоело, и я решила отдохнуть.
Вера снова взяла Стаса за руку, на этот раз он не вырывался, сжал пальцы девушки.
– Вот это да – ведьмой! – не мог он успокоиться после неожиданного признания и понял, что уйти не сможет. Даже под дулом «беретты», если Вера найдет ее в куртке. Но так нельзя, он смертник, не жилец, тираж уже развозят по торговым точкам, Огаркову доложат через несколько часов, позвонить могут в любую минуту.
А Вера что-то говорила, смеялась, смотрела на часы, поворачивала их к свету.
– А как мужики на эту чушь велись – это что-то! Я в жизни таких дураков не видела! – Она потянулась к своей рюмке.
– Налей мне, – попросила девушка, но Стас не торопился.
– Мужики? К тебе на прием и мужики ходили? А тот, в белом свитере, которого я в кафе с тобой видел, тоже бывший клиент? Ну и как? Деньги-то у него есть?
Вера отдернула руку, отвернулась и проговорила негромко:
– Не знаю. Я не спрашивала.
– Не ври, все равно не поверю. Я не ревную, мне просто интересно.
Девушка молчала, Стас поднялся из-за стола, подошел к окну, постоял, глядя в снежную муть. На стекло падали мелкие капли, небо над крышами домов начинало сереть.
– Стас, не спрашивай меня о нем, пожалуйста. – Вера подошла, обняла его за плечи. – Не вспоминай, его больше нет.
Стас вывернулся, обошел девушку, направился в комнату. Сел на кровать, взъерошил волосы и потянулся к джинсам. Вера стояла в дверях, крутила в пальцах поясок халата.
– Хорошо, можешь ничего мне не говорить. – Он оделся, застегнул ремень. – Это твое личное дело. Мне неинтересно, честное слово. Спасибо тебе.
Стас вышел в коридор, достал из шкафа куртку, надел ботинки. Вера не показывалась, в квартире было тихо, и Стасу казалось, что он слышит, как тикают оправленные в бриллианты маленькие наручные часы. Вот и все, теперь точно все. Вера стоит лицом к окну, опустила голову и поглаживает большой пестрый лист развесистого фикуса на подоконнике.
– Кто он? – еще раз спросил Стас. – Расскажи мне.
– Я не могу. – В ее голосе впервые слышались слезные нотки.
Он развернулся и вышел из квартиры, аккуратно прикрыл за собой дверь. Ничего, могло быть и хуже. А тот, лысый, ничего вроде мужик – не сморчок, не хлюпик. Разберутся.
Оказывается, час пик начинается в московском метро ранним утром. Еще не было шести, когда Стас кое-как уместился в вагон, пробрался к дальней двери и привалился к поручню. Закрыл глаза, задремал, окруженный толпой, и не сразу сообразил, что в кармане звонит мобильник. Что-то случилось! Он кое-как вытащил телефон, посмотрел на экран. Номер незнакомый, что бы это значило, интересно?
– Да, – буркнул он в трубку, не стараясь скрыть раздражения, – слушаю, говорите.
Собеседник помолчал, кашлянул и с едва заметным акцентом, чуть растягивая гласные, шепеляво заговорил:
– Господин Огарков желает встретиться с вами. Назовите ваши условия.
– Вот ему и назову, – все еще сонным голосом произнес Стас, – ему лично, а не его шестерке. Пошел вон, пес, хозяина зови!
– Он в Брюсселе. – Голос говорившего дрогнул, Стасу даже показалось, как скрипнули зубы собеседника. Сон как рукой сняло, настроение резко пошло вверх.
– Вот когда приедет, тогда и поговорим. Отвали. – Он уже хотел нажать кнопку «отбой», когда человек с той стороны произнес:
– Я – его доверенное лицо. Говорить с ним – все равно что говорить со мной. Назовите место и время встречи, сумму, и мой хозяин выполнит все ваши условия. Ему дорога жизнь этого ребенка. Надеюсь, вы меня понимаете.
«Еще как!» – едва не заорал на весь переполненный вагон Стас, все вокруг на миг заволокло мутью, надпись «Не прислоняться» превратилась в грязную полосу.
– Я подумаю, – ответил Стас, – и перезвоню. Передай хозяину, что его выродок жив. Пока жив.
Квартира встретила тишиной и покоем, даже урода не слышно, все спят. И пока ничего не знают. Из кухни послышался тихий шорох, Стас шагнул туда, приоткрыл дверь. Идиот лежал на полу, раскинув руки, и скалился во сне. У стены на табуретке сидел Роман. Согнулся так, что волосы касаются колен, ноги поджаты, рук не видно. И вдруг он рывком выпрямился, опустил их, левая выше локтя перетянута ремнем, в правой шприц. И снова эта улыбка, от которой мороз по коже. Стас перешагнул через распростертого на полу урода и вырвал шприц из руки Романа. Поздно, содержимое ушло в исколотую вену, под подошвой ботинка хрустнула ампула.
– Зачем? – еле слышно произнес Стас. – Роман, зачем тебе это? Ведь скоро все закончится, ты вернешься домой с деньгами, начнешь новую жизнь. Не надо, уезжай хоть сейчас, я сам разберусь…
Веки Романа дрогнули, он приоткрыл глаза, улыбка исчезла.
– Не спрашивай меня, – произнес он побледневшими губами, – я не могу. Не могу… – Голова мотнулась к стене, Роман прижался виском к обоям и затих.
Стас, стараясь не шуметь, потащил друга в комнату, уложил на кровать. А сам вернулся в кухню, сел на подоконник и стал ждать, когда проснутся братья. Урода нельзя бросать одного, надо, чтобы с ним был кто-нибудь. А время не ждет, Стасу надо идти, бежать, мчаться – остался последний штрих, последний пазл к картине, которая почти сложилась этой ночью.
До клуба Стас добрался к полудню, вошел в знакомый зал, осмотрелся. Ничего не изменилось, даже Игорь все такой же злой и недоверчивый.
– Связист? – удивленно, даже разочарованно протянул тот вместо приветствия. – Надо же, живой! Каким ветром в наши края? Как сам? – И двинулся в обход бывшего ученика.
– Нормально, – Стас смотрел в одну точку перед собой, – помощь твоя нужна. Оптику хочу купить, плачу́ любые деньги, если за три дня управишься. Называй любую сумму, аванс готов выдать немедленно.
– Оптику? – удивился Игорь. – В смысле, очки? Видишь, что ли, плохо? Так тебе к врачу надо, к окулисту, – дурковал он по привычке.
– «СВД» достать можешь? – оборвал инструктора Стас и добавил: – Сумму сам назови. Или тебе деньги не нужны?
– Деньги всегда нужны. – Игорь врезал по боксерскому мешку левой рукой, отскочил, добавил еще раз и остановил снаряд. – Но три дня мало. Я не успею.
– Постарайся. – На лавку легла пачка евро, сверху ее накрыла рублевая «котлета». Игорь глянул на Стаса, в огромное, во всю стену, зеркало на себя, сдернул с шеи полотенце и швырнул его на лавку поверх денег.
– Номер тот же?
Стас кивнул в ответ и направился к выходу.
– Я позвоню, – проговорил Игорь в спину.
Три дня показались вечностью, он старался поменьше бывать дома, уходил утром, возвращался уже в темноте. И таскался с утра до вечера по окраинам города, облазил все пустыри, заброшенные стройки, старые парки и стадионы. А решилось все в один день, когда Михаил привез Стаса на берег Москвы-реки. Здесь – он сразу понял, где умрет Огарков. Да и самому тут навсегда остаться не грех, место красивое – высокий берег реки, березы окружают заброшенное футбольное поле. За голыми ветками деревьев на той стороне реки высятся трубы ТЭЦ, под ними – покрытые граффити заборы, склады, терминалы. И над всем – небесно-голубые купола белоснежной церкви.
– Спасибо. – Михаил не ответил, завел двигатель и повел машину по разбитой бетонке к Каширскому шоссе. Стас смотрел в окно на плывший навстречу поток машин, на подсветку витрин, на заполонившие тротуары черно-серые толпы людей.
– Долго еще? – в который раз спросил Михаил. Он изнывал от безделья, озверел, как и все остальные, от вынужденного соседства с идиотом. Стас снова пожал плечами – сейчас от него ничего не зависело, он мог только ждать. И был готов отдать первому встречному все свои деньги, чтобы Игорь позвонил немедленно.
Тот дал о себе знать к вечеру третьего дня, поинтересовался здоровьем Стаса, его платежеспособностью и пригласил на рандеву в район Таганки.
– Да хоть сейчас, – предложил он в ответ на вопрос о времени встречи, и Стас согласился.
– Вместе поедем, – Михаил произнес это таким тоном, что перечить Стас не решился.
Романа и Лешку оставили на хозяйстве, сами потащились по забитому пробками городу на другой конец Москвы. Михаил остался в машине у торгового центра, Стас вошел в фойе. Игорь ждал его, привалившись к стене рядом с парфюмерным бутиком, и с упоением ел шоколадное мороженое в вафельном стаканчике. Увидел покупателя, бросил мороженое в мусорку, вытер губы и пальцы платком.
– Пошли, – бросил он и зашагал через толпу.
Стас двинулся следом. На улицу вышли через боковой выход, нырнули во дворы. Попетляли по нечищенным дорожкам мимо замерзших под сугробами машин и детских площадок, вошли в подъезд нежилого дома. В нем не светилось ни одно окно, многие стекла были выбиты, рамы и двери висели на одной петле.
– К сносу готовили, – пояснил Игорь, – да передумали. Давай за мной.
Его «Фольксваген» стоял у торцевой стены дома, Игорь открыл машину, показал Стасу на заднее сиденье. Сам сел на водительское место и вытащил откуда-то снизу небольшой чемоданчик, по виду похожий на сумку для ноутбука. Стас посмотрел на нее, потом глянул на Игоря. Тот прикинул вес чемоданчика в руках, ухмыльнулся и потянул за язычок «молнии».
– Я что подумал, – обстоятельно излагал он суть дела, – «свирель», конечно, хорошая вещь, но здоровая больно, неудобная. Весло веслом, игрушка не для города. А вот это то, что тебе надо. Сюда смотри.
Из чемоданчика появились ствол со ствольной коробкой, приклад, оптический прицел. Игорь ловко собрал их, и за полминуты детали стали единым целым – небольшой, не более метра в длину, снайперской винтовкой.
– «Винторез», он же бесшумный снайперский комплекс. Идеальная вещь для городских условий. Глушитель является частью ствола, за счет чего снижены масса и габариты оружия. Держи.
«Винторез» лег Стасу на руки. Он вскинул винтовку, прицелился, повернулся в салоне, держа оружие на изготовке.
– В магазине пули со свинцовым сердечником, начальная скорость полета – почти триста метров в секунду, – перечислял Игорь ТТХ винтовки, – с четырехсот метров комплекс поражает цели в бронежилетах второго-третьего классов. Ты не смотри, что она легкая, спецы ее так и прозвали – «игрушка». Я ее в горах первый раз попробовал и влюбился на всю оставшуюся жизнь. С трехсот метров и каску армейскую пробивает, и сосновую доску в двадцать миллиметров. Ну как? Пробовать будешь?
Игорь вытащил из чемоданного кармашка десяток патронов и снарядил пластиковый магазин.
– Буду, – ответил Стас и выбрался вслед за Игорем из машины, не выпуская «игрушку» из рук. Оружие словно сделали по его мерке – приклад, оптика, тугой послушный спусковой крючок. Все пули легли почти в центр прибитой к стене подвала мишени, до которой пришлось добираться минут пять через груды мусора и провалы в полу. Стас обернулся в темноте, посветил фонариком.
– Стометровка, – пробубнил Игорь и зашипел от боли, подвернув в темноте ногу. – Ну как тебе? Берешь?
– Да, – не задумываясь, согласился Стас.
Они вернулись в машину, Игорь дважды на глазах ученика собрал и разобрал винтовку, показал, как чистить и что делать в случае, если заклинит патрон. Стас слушал инструктора вполуха – к чему подробности, если «винторез» стоимостью в половину московской квартиры куплен ради одного выстрела? Он расплатился с Игорем, забрал чемоданчик и направился к торговому центру.
Злой и уставший Михаил уставился на небольшую сумку и обалдел настолько, что забыл задать главный вопрос.
– Поехали. – Стас положил «конструктор» себе на колени. – Все нормально. Это его смерть, я только что купил ее.
– А серебряных пуль в комплекте нет? – поинтересовался Михаил, выезжая на оживленную Таганскую площадь. – Может, этого гада свинец не берет?
– Возьмет. – Стас помнил, как ведет себя винтовка в руке, как еле слышно срабатывает спуск, как прекрасен мир, если смотришь на него через оптический прицел. И неважно, что именно перед тобой – подвальная стена полуразрушенного дома или лицо врага. Стас улыбнулся, глядя на свое отражение в лобовом стекле, потянулся за телефоном. Вот он, заветный номерок, пришло время вызвать абонента.
Тот ответил после первого же гудка, вежливо прогнусавил «слушаю» и умолк.
– Завтра в два часа дня на старом стадионе, у Москвы-реки напротив промзоны в Марьино. Не приедете – я вам вашего выродка по частям верну. По маленьким мокрым частям. И газеты читать не забывайте.
Ждать ответа он не стал, выключил телефон. Михаил крякнул, прибавил скорость и вылетел в левый ряд.
– Не спеши, – Стас смотрел в окно, – мне еще до завтра дожить надо.
– Всем надо, – ворчливо отозвался Михаил, – думаешь, тебе одному охота тварь эту грохнуть? Я бы по жребию исполнителя определил, чтобы все по чеснаку было.
– Можешь забрать мои деньги, – отозвался Стас, – я выкуплю у тебя это право. А ты себе купишь новую машину, лучше прежней.
Михаил буркнул что-то вроде «нам чужого не надо» и остановил «Ниссан» у подъезда.
– Завтра в двенадцать часов выезжаем, – не предложил – распорядился он не терпящим возражения тоном, – и ждем. Близко не подходим, заранее не светимся.
– Как скажешь. – Стас в обнимку с чемоданчиком выбрался из машины и вошел в подъезд.
