Прошли еще два дня, я никак не мог решиться переехать к Зое — не получалось у меня вот так с ходу бросить свою квартиру, где прожил всю свою жизнь, близкие и дорогие сердцу вещи, ну и соседей, в конце концов. Соседи иной раз бывают ближе родственников, как говорила моя мама. Если беда какая, не дай бог, пока родственники приедут, пока сообразят, что нужно сделать, а соседи тут рядом, за стенкой, стоит только стукнуть по батарее, и они тут как тут — придут на помощь. Само собой, смотря какие соседи, но у меня хорошие. В общем, тяжело рвать с корнем то, к чему привык. Да и Зоя все равно почти не бывала в особняке, она целый день моталась по городу, оформляя какие-то документы. Так что торчать одному в пустом незнакомом доме, да еще там, где произошло убийство, совсем не хотелось.

Зоя, признаться, меня удивляла. Когда мы познакомились с ней, она казалась мне изнеженной, избалованной, этакой ласковой кошечкой, дорогой игрушкой, живущей за широкой спиной папика. Но молодая женщина вдруг стала целеустремленной, деловой, деятельной и, чего греха таить, пронырливой особой, способной решить любые вопросы. Так что еще неизвестно было, кто и за чьей спиной находился во время ее брака с Владимиром Шумилиным. Вот и сегодня она позвонила мне по телефону и сообщила, что уже съездила в Толочановское и забрала наши паспорта и теперь нам необходимо отправиться к адвокату, чтобы подписать подготовленный им брачный договор. И когда только все успевает? Я все еще находился в отпуске, свободного времени у меня было много, потому с ходу сказал:

— Я готов.

Час спустя Зоя подрулила на своем автомобиле к троллейбусной остановке, и мы с нею отправились по уже известному нам обоим адресу к адвокату. Владислав Олегович, как всегда безукоризненный в манерах и в одежде, встретил нас, как и в прошлый раз, учтиво и в то же время радушно. Сегодня пришлось принять предложение выпить кофе, потому что, едва мы вошли в кабинет Маринова и сели с Зоей точно так же, как и в прошлый раз, друг напротив друга, секретарь принесла поднос с тремя чашками кофе, сахаром и печеньем. Более того, пришлось выпить — адвокат достал из бара бутылку дорогого коньяку, рюмки и поставил их на стол. Управлявшая автомобилем Зоя, разумеется, употреблять горячительный напиток отказалась, а мне и себе адвокат налил по рюмке. Пить я не торопился, потому что пока было не за что, ждал, что скажет Владислав Олегович. Тот тянуть резину не стал, взял со стола бланк брачного договора и протянул нам.

Я быстро пробежал глазами текст договора, сводившегося к тому, что все движимое и недвижимое имущество Гладышевой Зои Павловны в случае нашего развода или моей смерти остается за Зоей. Мне же в случае развода остается только моя квартира и машина. Никто из моих родственников, как дальних, так и ближних, никаких имущественных и материальных претензий к госпоже Гладышевой иметь не будет.

— Вы согласны с такой формулировкой? — поинтересовался адвокат после того, как мы с Зоей закончили чтение документа. Он ждал ответа со спокойным учтивым выражением лица, положив сцепленные в замок руки на стол.

Почему бы мне быть несогласным? Все правильно, к наследству Зои я не имею никакого отношения, поэтому будет справедливо, если в случае развода все останется ей.

— Согласен, — кивнул я и посмотрел на свою супругу, которая отчего-то нервничала и, чтобы скрыть это, взяла со стола чашку и стала пить кофе. «Да не волнуйся ты так, Зайка! — подумал с усмешкой. — Дядя Игорь честный человек и ни за что не отнимет у тебя твои деньги».

— Тогда подпишите! — предложил адвокат, пододвинул к нам стаканчик с ручками. — Под текстом внизу.

Взял одну из ручек, подписал, Зоя последовала моему примеру. Я потянулся за рюмкой, поднял и, глядя поверх нее на адвоката, подмигнул:

— За удачно проведенную сделку!

Зоя нервно хихикнула, а адвокат натянуто улыбнулся, однако тоже взял рюмку и, приподняв ее и чуть выставив в мою сторону, давая таким образом мне понять, что принимает мой тост, выпил коньяк. Я сделал то же самое. Особой радости никто не испытывал, все как-то было принужденно. У меня же вообще на душе лежал тяжелый камень. Мне почему-то почудилось, что, подписав брачный договор, я подписал свой смертный приговор.

Несколько минут спустя мы стали прощаться. Маринов вернул нам наши документы, в том числе и брачное свидетельство, которые забирал в начале нашего визита для заполнения брачного договора, проводил нас до двери и, когда Зоя вышла, придержал меня в кабинете.

— Игорь Степанович, — прикрыв на минутку дверь, заговорил он, словно оправдываясь. — Вы должны понимать, что я составил брачный договор в интересах моей клиентки, а потому должны воспринимать его адекватно существующему положению вещей.

Меня что-то начал напрягать этот адвокатишка с его безупречными манерами. Я усмехнулся одной половиной лица и фамильярно, тоном освободившегося из зоны урки произнес:

— Все тип-топ, дядя! Не переживай ты так.

Маринов глянул на меня удивленно, однако продолжил гнуть свою линию:

— Понимаете, Игорь Степанович, за наследством Зои Павловны сейчас охотится очень много людей, поэтому берегите ее, всякое может случиться.

«Добренький дяденька выискался, заботу о клиентах проявляет», — почему-то со злостью подумал я, видимо, чувствуя, что все же выгляжу в глазах адвоката если не альфонсом, то не очень порядочным человеком, раз он меня поучать и предупреждать вздумал. Ладно, пусть еще считает и наглецом. Я осклабился так, будто страдал болезнью Дауна, и с вызовом сказал:

— Спасибо за заботу о моей супруге, Владислав Олегович… Я приму ваши пожелания к сведению.

С этими словами я толкнул дверь и вышел в приемную, где меня поджидала Зоя.

Вечером мы отмечали случившееся в нашей жизни важное событие в ресторане «Царская охота» в Сокольниках. Вдвоем… Ресторан выбрали по Интернету, столик зарезервировали заранее. Мы рассчитывали сегодня немного выпить, потанцевать, повеселиться, поэтому приехали на такси, на такси же и собирались уехать, потому что на своей машине добираться пьяным домой ГИБДД не разрешает. В начале девятого мы вошли в ресторан. Особо рассказывать о ресторане нечего. Каждый, кто в нем бывал, знает, что любое предприятие общественного питания подобного рода состоит из места, где ресторанная публика сидит, места, где ресторанная публика танцует, и места, где для ресторанной публики играют музыканты. И «Царская охота» не являлась исключением из правил. В центре большого квадратного помещения находился танцпол, вокруг него стояли колонны, за ними — столики, у дальней стены располагалась сцена. Но убранство было поистине царское. На стенах и потолке лепнина, крашенная под золото, громадная витая люстра из хрусталя и фальшивого золота, тяжелые, шитые опять-таки золотой нитью портьеры… впрочем, здесь все было под золото: и колонны, и с золочеными ножками стулья с повязанными на их спинках широкими лентами из парчи, и позолоченные ножи, вилки, ложки и тарелки, и даже официанты были в нарядах, шитых золотом.

Зоя в своем вечернем с открытым лифом платье из молочно-кофейного цвета шелка, с рассыпанными по нему коричневыми листьями, золотистыми волосами и кукольным с вечерним макияжем личиком была здесь как раз кстати. Пускай на королеву она не тянула — слишком молода, но на принцессу точно смахивала. Несомненно, Зоя сегодня будет украшением этого заведения, и это подтверждали восхищенные взгляды мужчин, которыми они провожали мою очаровательную супругу, пока мы шли через весь танцпол к расположенному в углу нашему столику. Провожал нас метрдотель в темной рубашке, черных брюках и почему-то цилиндре, отороченном галунами, разумеется, шитыми золотыми нитками. Пожалуй, я в своих коричневых брючках, коричневых же плетеных туфельках и фирменной рубашке в красно-синюю мелкую полоску выглядел на его фоне бледно.

Мы сели за круглый, застеленный туго накрахмаленной скатертью стол и принялись изучать меню. Ресторан, как я уже говорил, был шикарным, меню не из дешевых, но и событие не из рядовых, поэтому мы с Зоей не скупились, заказали пару салатов с оригинальными названиями «Гнездо альпийской птички» и «Ледяную гору», жюльены из дичи, крем-суп из белых грибов, стейк из семги, каре ягненка, на десерт миндальное пирожное, всевозможные напитки и коньяк «Хеннесси».

Пришли мы как раз вовремя: музыканты только-только стали раскладывать и настраивать инструменты. Вскоре полилась заводная музыка, и упитанная молодая женщина с голосом, похожим на голос Любови Успенской, запела: «А я сяду в кабриолет…»

Настроение было превосходным, нам с Зоей уже принесли кое-что из закуски и напитков, можно было начинать праздновать. Обслуживал нас парнишка лет двадцати трех с внешностью Иванушки-дурачка, каким его изображают в мультиках — соломенные удлиненные волосы, толстые губы, синие глаза, нос картошкой, и по всему лицу рассыпаны веснушки. Работал он, видать, недавно, действовал неумело. Коньяк разливал по-особому, заложив одну руку за спину, а в другой держа бутылку в щепоти — на четырех пальцах, а большим упираясь в донышко. Здесь этим приемом разливания напитков пользовались все официанты, но если они действовали уверенно, то наш Иванушка, приноравливаясь, как лучше сунуть горлышко в рюмку и не пролить ни капли на скатерть, нервничал, суетился, а потому волновался еще больше и дело с обслуживанием клиентов у него совсем не ладилось.

Я отобрал у него бутылку, сам налил нам с Зоей коньячку в рюмки, но перед тем, как предложить тост, попросил новобрачную:

— Ну, давай, покажи наше свидетельство о браке, а то я так и не разглядел его толком в конторе адвоката, за него и выпьем.

Молодая женщина, улыбаясь, полезла в сумочку, достала из нее свидетельство о браке и протянула мне.

— И паспорта наши заодно, — попросил я, видя, что Зоя пытается закрыть сумочку. — Хочу посмотреть на твой паспорт с новой фамилией и на печать в своем.

— А-а, пожалуйста, — уголки рта молодой женщины от улыбки вновь поплыли к ушам.

Она достала из сумочки наши паспорта и тоже протянула мне. Я их взял, первым открыл паспорт Зои. Он был уже новый с фамилией Гладышева и с печатью регистрации брака с Игорем Гладышевым. Такая же точно печать стояла и в моем паспорте, только она гласила, что брак зарегистрирован с Шумилиной Зоей Павловной. Свидетельство о браке обычное, у меня такое уже было после регистрации моего первого брака. Обычное-то обычное, но… мое внимание привлекла строчка с указанием места регистрации брака. А там значилось, что зарегистрировали нас в Новоивановском — это район Москвы на самой ее окраине.

— Зоя! — проговорил я, вытаращив глаза. — А это что такое?

— Где? Что? — спросила молодая женщина и с более, чем следовало бы, преувеличенным вниманием стала заглядывать в свидетельство о браке.

— Но вот же, Зайка! — Я ткнул пальцем в строчку «место регистрации брака». — Регистрировались мы с тобой и писали заявление в Толочановском, а здесь стоит место регистрации Новоивановское. Эти два населенных пункта находятся друг от друга на расстоянии примерно семидесяти километров.

Зоя сделала недоуменное лицо и отмахнулась:

— Ой, да подумаешь! Какая тебе разница, где нас зарегистрировали — в Новоивановском, в Толочановском или у черта на куличках! Главное, что мы теперь с тобой муж и жена. — Она обняла меня, привлекла к себе и поцеловала в щеку.

— Как-то странно, — отчего-то чувствуя себя не в своей тарелке, проговорил я.

— Ой, ну что за глупости, Иго-орь! — протянула Зоя в своей обычной манере иной раз растягивать гласные, как это делают капризные дети. — Я договаривалась с этой Раисой Николаевной, заплатила ей деньги, а уж где она регистрировала и как, это не мои проблемы. Регистраторы между собой связаны, возможно, что в загсе Новоивановское ей было проще зарегистрировать наш брак в срочном порядке, чтобы нам не пришлось ждать целый месяц.

Зоя положила наши документы в сумочку и уставилась на меня невинными глазами. В общем-то, объяснение было вполне разумным, и я успокоился.

— Ладно, давай выпьем за рождение новой семьи, — провозгласил я, беря рюмку, — которая будет, я надеюсь, очень дружной и крепкой!

— Давай! — как-то бесшабашно сказала Зоя, взяла свою рюмку, мы с нею чокнулись, выпили коньяку и стали закусывать.

Салат «Гнездо альпийской птички» мне, в общем-то, понравился. Запеченная свинина, огурцы, перепелиные яйца, маслины, картофель, заправленные зернистой горчицей и майонезом. Салат «Ледяная гора» тоже был вкусным: в нем я распробовал вареный язык, ветчину, листовой салат, ананас… Надо бы мне дома научиться готовить такой же. Хотя чего это я буду готовить? Вон у меня жена есть, закажу — приготовит. Я посмотрел на Зою, она сидела с безмятежным выражением лица и казалась мне абсолютно счастливым человеком. Что же, дай бог, чтобы это состояние счастья не покидало Зою в течение всей нашей дальнейшей жизни.

Мы чудесно провели время в ресторане. Я немножко выпил и отплясывал с супругой так, что у меня рубашка была вся мокрая от пота. Зоя действительно была в ресторане в центре внимания. Некоторые из подвыпивших мужчин смотрели на меня с откровенной неприязнью, на мою же супругу не только заинтересованно, а порой откровенно похотливо, а кое-кто даже пытался пригласить ее на танец. А один был так настойчив, что я чуть было не разбил ему физиономию. Навязчивое внимание со стороны сильной половины человечества я воспринимал как должное — находясь рядом с потрясающе красивой женщиной, нужно быть готовым к подобным эскападам мужчин. Но Зоя, надо признать, вела себя достойно, всем ангажировавшим ее корректно отказывала, ни с кем не кокетничала, не провоцировала на какие-то действия и все внимание уделяла мне и только мне. Я тоже смотрел лишь на нее, восхищался ею и фотографировал, фотографировал, фотографировал ее во всевозможных ракурсах и точках зала ресторана.

Хотя веселье в «Царской охоте» еще продолжалось, мы в одиннадцать тридцать стали собираться домой. Веселье весельем, а честь тоже пора знать. Я расплатился с Иванушкой-официантом, дал ему, хотя он и не заслужил, чаевые, Зоя подхватила свою сумочку, и мы покинули зал, а потом и сам ресторан.

Аттракционы в парке в этот час уже не работали, но публика еще гуляла. На аллеях мертвенным светом горели фонари, а в небе — звезды. Было по-летнему тепло и сухо, чуть заметный ветерок ласкал кожу, тело наливалось истомой от выпитого, съеденного, от осознания, что я теперь богат, относительно молод, здоров, женат на восхитительной женщине и впереди меня ждет интересная красивая жизнь, счастье, удача и, возможно, радость отцовства, потому что я был не прочь иметь ребенка.

Мы с Зоей обнялись и, тесно прижавшись друг к другу, пошли по аллее к воротам. За ними на пятачке были припаркованы несколько автомобилей частников, поджидавших клиентов из числа ресторанной публики. К нам сразу же подошли трое и стали наперебой предлагать услуги по перевозке наших тел в любую точку Москвы и Московской области.

— Куда надо, брат, а? Давай отвезу!

— До Балашихи, поселок Октябрьский! — заявил я. — За полцены есть желающие отвезти?

— Ха! — развеселился длинный худощавый мужик, одетый так, будто он был не рядовым бомбилой, а личным водителем президента. — Только за двойную цену! Обратно в такой час вряд ли найдешь клиентов. Придется порожняком гнать.

— Это не мое дело, мужики. — Я поднял руки так, будто ограждаясь от проблем водителей.

— Сколко?! — лаконично спросил невысокий коренастый мужчина явно кавказской национальности.

— Пятьсот рэ, — заявил я с пафосом. — И ни цента меньше!

— У-у, — протянул длинный и стоявший с ним рядом высокий кучерявый мужик лет пятидесяти.

Кавказец же с ходу заявил:

— Хорошо, поехали, да! — Он сделал приглашающий жест в сторону своей машины с таким видом, будто это были не разбитые старенькие «Жигули», а «Роллс-Ройс».

Парочка оказавшихся не у дел бомбил отошла, а мы с Зоей влезли на заднее продавленное сиденье синего цвета автомобиля, обнялись и крепко прижались друг к другу, словно два сизаря на нашесте в голубятне.

— Трогай, извозчик! — потребовал я, когда таксист уселся на свое место.

— Хорошо, да! — не оборачиваясь, проговорил кавказец, пристегивая ремень безопасности. — Давезу за шесть сэкунд! — Он завел мотор и тронулся с места.

Москва поздний город, здесь только глубокой ночью дороги бывают пустынными, а одиннадцать-двенадцать часов считается детским временем, в эти часы полно публики и дороги еще забиты транспортом.

Почему-то мне вспомнилась книжка Альфонса Доде «Фромон младший и Рислер старший», тот момент, когда Рислер возвращался с новобрачной со свадьбы в карете, устав повторять «Я счастлив, я счастлив», он ощущал это всем своим существом и все пытался завладеть маленькой белой ручкой, опиравшейся на опущенное стекло. И мне от избытка чувств хотелось гладить жену по руке и говорить те же самые слова, но я воздержался: неестественно и как-то глуповато будет проявлять такие нежности в моем-то далеко не нежном возрасте и в присутствии постороннего человека. У нас еще сегодня впереди дивная ночь, вот тогда я дам волю языку, скажу все, что чувствую к Зое.

Мы ехали по знакомым мне улицам, я пялился в окно, испытывая удовлетворение, покой, нежность ко всем на свете людям — вот что делает с нами любовь… или коньяк «Хеннесси».

Когда выехали за МКАД, водитель вместо того, чтобы поехать прямо по Носовихинскому шоссе, вдруг свернул направо.

— Эй, эй, куда ты?! — удивился и даже подался вперед. — Нам в Октябрьский, я же сказал тебе!

— Э-э, дорогой, там сейчас, затор, да-а, — проговорил водитель, тщетно силясь скрыть волнение, которое неожиданно его охватило. — Я знаю более близкую дорогу, бистро доедем!

Ну, прямо как в «Бриллиантовой руке», таксист повез Никулина не по той дороге, а потом его напугали. Я посмотрел по сторонам. В этих местах я еще никогда не бывал. Глянул назад — за нами с шоссе свернула машина и ехала след в след, повторяя все наши зигзаги и повороты. В душу мне закралось беспокойство, но я виду перед Зоей не подавал, с напускным безразличием спросил у водителя:

— Куда ты нас завез, кавказский Сусанин?

Водитель вдруг заволновался сильнее, встревоженно посмотрел в зеркало заднего вида, однако постарался нас успокоить:

— Все хорошо, парень, ты не бойся, да-а, мы сейчас выедэм отсюда.

Впереди показались коттеджные дома, водитель свернул налево, потом через пару улиц направо на длинную и узкую улицу, в середине которой стоял автомобиль. Машина сзади все так же неотступно следовала за нами. Наш водитель сбросил скорость, зачем-то мигнул несколько раз фарами, и тут все стало понятным. Автомобиль, как я заметил в свете фонарей, «Хендай» светлого цвета, вдруг ожил, медленно тронулся с места и перегородил нам дорогу. Ехавшая сзади машина увеличила скорость, а затем резко притормозила и повторила маневр «Хендая» — только перегородила нам путь назад. Классическая «коробочка», как сказали бы на нашем месте полицейские.

— Что же ты, козел, делаешь! — закричал я, хватая таксиста за шиворот. — Куда ты нас завез?!

— Эй, брат! — попытался вырваться из моих цепких рук кавказец. — Откуда я знаю, кто они такие, да-а!

Зоя сидела ни жива ни мертва. Похоже, мы с нею крупно влипли.

А из «Хендая» уже выскочили двое молодых людей и бежали к нашей машине. Первым мчался крупный, но узкоплечий для своей комплекции брюнет лет под тридцать, с бородкой, одетый в черного цвета спортивный костюм. Следом за ним поспевал кривоногий, лупоглазый, светловолосый качок лет двадцати пяти в синих джинсах и бежевой рубашке. Я глянул назад: из остановившегося, как я уже сейчас разглядел, «Форда Фокус» выскочили тоже двое молодых людей и, не мешкая, рванули в нашу сторону. Эти двое бежали рядом, будто парочка престарелых спортсменов, выбежавшая из дому, чтобы сделать по району кружок-другой для поддержания в тонусе своих дряхлеющих тел. Слева в «группе здоровья» бежал толстяк с лицом имбецила. О том, что он страдает средней степенью умственной отсталости, говорили не только открытый рот, развесистые губы и маленькие тупые глаза, а еще и манера одеваться: на этом кабане были белая майка и бежевые шортики, если применима уменьшительно-ласкательная форма слова для шорт шестидесятого размера. Рядом с ним трусил тщедушный патлатый паренек в рваных модных джинсах и светлой футболке.

Водитель, неожиданно проявив недюжинную силу, вырвал ворот рубашки из моих рук, распахнул дверь, замок которой он, как оказалось, уже успел открыть, и выскочил наружу. Я удерживать его не стал, сейчас было не до него — приближались личности, интересовавшие меня намного больше, чем водитель колымаги, завезшей нас неизвестно куда.

Первым финишировал рослый бородач. Дверца со стороны водителя была открыта, поэтому тратить время на то, чтобы распахивать ее, парню не требовалось. Он влетел в салон, встал одной ногой на пол, а коленом другой на кресло водителя и с ходу попытался врезать мне кулаком в лицо. Поскольку в салоне пространство было ограниченным, замах у него не получился, удар вышел замедленным и слабым, я успел отклониться в сторону и двинуть ему локтем в лицо. Бородатый взвыл, на секунду схватился ладонями за физиономию, но тут же отнял их и вцепился мне в шею. В этот момент финишировал кривоногий качок. Он обежал капот автомобиля, открыл заднюю правую дверцу и тоже набросился на меня. Но поскольку моя шея была занята руками бородатого, он схватил меня за плечи и стал тянуть из автомобиля в свою сторону. Открылась задняя дверца напротив, там, где сидела Зоя, и в салоне возникла физиономия имбецила. Он вцепился обеими руками в мою супругу и, не обращая никакого внимания на ее крики, выдернул молодую женщину из автомобиля, будто фокусник кролика из цилиндра. Зоя начала было размахивать руками и ногами, пытаясь вырваться из объятий гоблина, но тот, ничуть не смущаясь, что перед ним прекрасная дама, со всего размаху сверху вниз ударил Зою кулаком по голове и, когда она, сразу же потеряв желание сопротивляться, обмякла, обхватил молодую женщину, прижал ее к себе покрепче и поволок в «Форд Фокус», будто медведь потащил свою жертву в берлогу. Видать, обязанности в банде были распределены, потому что каждый занимался своим делом: толстяк Зоей, а троица — мною. Что этим людям было нужно от нас, непонятно.

— Мужики, чего хотите-то?! — прохрипел я, пытаясь вырваться из лап тащивших меня в разные стороны бородатого и качка. — Порвете же к чертовой матери!

Ни тот, ни другой на мой вопрос не ответили, продолжали молча, сопя, тянуть каждый к себе. В этот момент в бой вступил еще один артист разыгравшегося на темной улице спектакля. В дверь, в которую только что вытащили Зою, сунулся тщедушный патлатый паренек. Трое на одного? Где это видано среди порядочных людей! Тут я уж разъярился. Подняв руки, я, в свою очередь, схватил качка за голову, развернул ноги в сторону патлатого и со всей силы выбросил их вперед. Угодившие одна моя нога в голову, а вторая в ключицу тщедушного паренька заставили его вылететь из автомобиля, будто пробка из детского духового ружья. Я в это время, освободив одну руку, ударил ею в шею бородатого, избавляясь от его захвата, затем, не мешкая, направил всю свою злость на качка. Несколькими ударами в голову я заставил его ослабить хватку, а потом и вовсе отпустить мои плечи. Выскользнув от цепких лап противников, я довольно ловко и эффектно выпрыгнул из автомобиля и помчался за толстяком, который уже пытался запихнуть в автомобиль мою дорогую и любимую супругу. Я бы непременно догнал его и освободил Зою, если бы не таксист. Этот гад, стоявший в стороне и наблюдавший за происходящим, очевидно, поняв, что я не такая уж легкая добыча (да и все уже это поняли), и опасаясь, что победа в схватке может оказаться за мной и ему тогда не поздоровится, от отчаяния вдруг бросился мне под ноги. Споткнувшись о кавказца, я сделал в воздухе кульбит, но к моменту падения успел сгруппироваться, приземлился на левое плечо и несколько раз перевернулся на асфальте. Было больно, но кости тем не менее остались целыми. Учитывая мое состояние после падения, стал подниматься не так быстро, как мне хотелось бы, а потому потерял время, которое в этот момент мои противники не теряли.

Толстяк ввалился вместе с Зоей в автомобиль и захлопнул дверцу. Дислокация троицы, нападавшей на меня, поменялась: бородач, вылезший из машины, мчался ко мне. Что есть духу припустил в мою сторону и кривоногий качок. А вот тщедушный паренек, которого я выбил из «Жигулей» ногами, уже успел очухаться и подняться с асфальта и теперь оказался подле меня. Он был вертким и прыгучим. Патлатый, подскочив, ударил меня ногой в голову. Я предплечьем отбил его ногу и сунул кулак ему под дых. Паренька будто подняли на штык вверх, а потом резко выдернули винтовку. Зависнув на мгновение, он рухнул на землю и распластался будто лягушка. Кажется, готов. Для надежности я пнул его по физиономии, челюсть у патлатого клацнула, голова дернулась и застыла. Вот теперь готов точно.

А ко мне уже подлетел узкоплечий, крупный парень и кривоногий. Я встретил их градом ударов, и они ответили мне тем же. Толстяк, сидевший в машине с Зоей, видя, что его приятелям не удается завалить меня, оставил молодую женщину в машине, выбрался наружу и с грацией бегемота, бегущего по джунглям, понесся на меня. Ну, Игорек, держись! Драться с ним, проводить какие-либо приемы было бесполезно — мы в разных весовых категориях, такую тушу мне не одолеть, — потому я принял единственное, на мой взгляд, правильное решение — вырвался из окружения бородатого и лупоглазого и понесся навстречу ему. Носорог, мчащийся по улице поселка, — зрелище не для слабонервных. Еще мгновение, последует столкновение, и кому-то из нас не поздоровится. Я даже могу предсказать, кому именно потребуются носилки и парочка санитаров. Но не стал доставлять удовольствие публике, жаждущей хлеба и зрелищ, ежели таковая имелась и наблюдала за нами из окон расположенных поблизости домов, видеть, как мое бренное тело размажет по асфальту несущийся мне навстречу гигант. В последний момент я уклонился от встречи с толстяком и сбоку пробил по его ногам своей ногой, будто по футбольному мячу. Толстяк вытянул руки вперед, словно для нырка, пролетел немного и, шлепнувшись на асфальт, качнулся на нем на своем брюхе, словно пресс-папье.

Черт возьми, я совсем забыл о патлатом худосочном пареньке. Еще мое внимание отвлекла Зоя. Она выскочила из автомобиля, рванула к нам с криком:

— Что же вы, сволочи, делаете-то?!!

Я очень надеялся, что обращение «сволочи» относилось только к банде и ко мне лично не имело никакого отношения. Но это к слову. Так вот, моментом, когда мое внимание было отвлечено на супругу, и воспользовался очухавшийся патлатый. Он что есть силы ударил мне в скулу, я на секунду потерял ориентацию в пространстве, и тут последовал еще один хук, уже слева от подскочившего ко мне качка. Хорошо, подлец, пробил. Меня повело как-то в сторону, я сначала зачастил, перебирая ногами, потом, наоборот, шаг стал замедленным, наконец нога зависла в воздухе, и я рухнул на асфальт.

Вот тут-то и началось самое интересное… Разъяренный толстяк поднялся с асфальта — я это увидел боковым зрением, — прихрамывая, подлетел ко мне и взгромоздился на меня верхом. Он решил сполна рассчитаться со мной за нанесенную ему обиду. Месть носорога была страшной. Он работал двумя руками, будто кувалдами молотя по моей голове как по наковальне. Поддавали жару и подручные «кузнеца», пинали, куда только могли попасть. К счастью, толстяк закрыл своей тушей бóльшую часть моего тела, и им оставалось для обработки ногами не такое уж большое поле деятельности — ноги и плечи, головой, как я уже говорил, занимался лично толстяк. Раздавались мат, сопение, кряхтение, крики Зои, мечущейся между бандитами, и звуки ударов по моему бедному телу. Меня явно хотели если не убить, то вырубить это точно. Я не сопротивлялся, лишь прикрывал предплечьями лицо, силясь минимизировать последствия побоев.

…Спас сигнал полицейского свистка, неожиданной трелью нарушивший тишину улицы, и крики: «Всем оставаться на местах! Полиция!» Вообще-то я уже сто лет не слышал трели свистка полицейского и сомневаюсь, есть ли у них нынче подобные звуковые спецсредства. А свистел и кричал, как я понял позже, кто-то из сердобольных соседей, наблюдавших за неравным боем тренера ДЮСШ с четверкой отморозков. Спасибо ему большое, его действия помогли сработать рефлексам, сохранившимся у российских граждан еще с незапамятных времен — делать ноги, когда раздается трель свистка.

— Сматываемся! — крикнул качок, и на один удар по моему корпусу пришлось меньше, кривоногий, видать, рванул к машине.

Двое — бородатый и худосочный, — еще раз наспех пнув меня, тоже разбежались. Последним тронулся в путь носорог. Он оперся на мою грудную клетку обеими руками, вскочил и потрусил к «Хендаю».

Я с трудом поднялся с асфальта и сел. Не стоит, наверное, говорить о том, как ныло и болело мое обработанное толстяком тело — в этот момент было не до него, — я беспокоился за Зою. И не напрасно: подлая четверка все же не оставила мою супругу в покое — бородатый и качок, не церемонясь, грубо заталкивали молодую женщину в автомобиль «Хендай». Толстяк, приехавший на «Форде», решил уехать уже на «Хендае». Он запрыгнул на место водителя, бородатый и качок в это время все же затолкали сопротивлявшуюся Зою на заднее сиденье, сели сами, и автомобиль, развернувшись, помчался прочь от меня в одну сторону, а худосочный, занявший место за рулем «Форда», — в другую. Ну а таксист, как я теперь заметил, давно уже смотался с места драки.

Я встал на колени, потом во весь рост. Меня шатало, к горлу подступала тошнота. Здорово обработали, как свиную отбивную, можно сказать. О том, чтобы догонять отморозков, увезших Зою, не могло быть и речи, мне бы самому дожить до утра.

В этот момент открылась калитка в воротах стоявшего напротив дома и из нее на бледный свет фонаря вышел одетый по-домашнему лысоватый мужик лет под шестьдесят.

— Эй, парень, как ты? — спросил он с сочувствием.

— Нормально, — буркнул я. — Костылей нет?

Мужик, откинув назад голову, как-то странно посмотрел на меня, будто на самом кончике носа у него висели очки и он взглянул через них.

— Нет, — сказал он глухо. — Сейчас полиция приедет, потерпи, стражи порядка «Скорую» тебе быстренько вызовут.

Ну, вот, мужик от смерти спас меня, дунув в свисток и разогнав таким образом бандитов, и тут же утопить желает, сдав ментам. Кому-кому, а вот полицейским мне ни в коем случае попадаться на глаза нельзя. Начнутся разборки, допросы, ненароком докопаются до истины, до того, что я был в доме Шумилиных в день смерти супруга Зои, а там сопоставят кое-какие факты и сделают выводы, что это я убил Володю, с тем чтобы жениться на Зое и завладеть богатством ее мужа. Или решат, что мы с Зоей, будучи любовниками, грохнули ее супруга, чтобы пожениться и пользоваться наследством Шумилина, или… впрочем, вариаций на тему, за что и с какой целью убили супруга Зои, может быть много, и все не в мою пользу. Так что, если попаду в полицию, мало того что сам спалюсь, еще и молодую супругу за собой потяну, и тогда не жить нам вместе под одной крышей в шикарном доме, а сидеть в разных колониях: мне в мужской, а Зое в женской. Ну а подонков этих я и сам отыщу и спасу Зою. Не зря же я частным сыском занимаюсь!

— Ладно, дядя, спасибо за помощь! Полицейских там, на углу, подожду, — проговорил я, повернулся и, насколько мог спешно, направился по дороге прочь из поселка.

Когда вышел на финишную прямую, ведшую к Носовихинскому шоссе, увидел, как с него свернула машина. Я сбежал с обочины в темноту деревьев, и не напрасно: мимо проехала машина ППС. Едва она скрылась в поселке, я снова вышел на дорогу и зашагал к шоссе.