Глава 31
Карен дернула рычаг влево, стукнув Харальда по колену. Набирая высоту, «шершень» вышел в вираж, но Харальд видел: поворачивать надо еще круче, или столкновения не избежать.
— Давай вправо! — взвизгнула Карен.
Он вспомнил, что тоже может рулить, с силой надавил на педаль и немедля почувствовал, что самолет пошел выше, но все-таки не сомневался, что правое крыло вот-вот чиркнет по кирпичной стене.
Все происходило невыносимо медлительно. Харальд приготовился к столкновению.
Крыло прошло в считанных сантиметрах от колокольни.
— Ух ты… — перевел дыхание Харальд.
Порывистый ветер бросал самолетик из стороны в сторону. Казалось, в любую минуту может швырнуть на землю. Однако Карен продолжала набирать высоту. Харальд стиснул зубы. Угол наклона составлял сто восемьдесят градусов. Наконец, уже высоко над замком, машина пошла ровней. Вспомнились слова Поуля Кирке насчет того, что у земли турбулентность выше.
Он посмотрел вниз. Цистерна еще горела, и в языках пламени было видно, как в одном исподнем выбегают из монастыря солдаты. Капитан Кляйс, размахивая руками, раздавал указания. Фру Йесперсен лежала недвижно — видимо, без сознания. Хермии Маунт он нигде не заметил. У входа в замок стояли слуги и, задрав голову, следили за самолетом.
Карен ткнула пальцем в циферблат на панели управления.
— Приглядывай вот за этим. Это указатель поворота-скольжения. Работай педалями, чтобы стрелка держалась прямо, как на двенадцать часов.
Яркий лунный свет проникал сквозь прозрачную крышу кабины, но для чтения показаний приборов его не хватало и Харальд светил фонариком на табло.
Они забирались все выше, замок внизу становился все меньше. Карен то и дело поглядывала по сторонам, хотя смотреть, кроме как на освещенный луной датский ландшафт, было не на что.
— Пристегнись, — сказала она. Он заметил, что сама она это уже сделала. — Не то пробьешь головой крышу, когда начнется болтанка.
Харальд пристегнул ремень. У него затеплилось чувство, что они, кажется, спаслись, и он позволил себе порадоваться.
— Я думал, уже конец! — признался он.
— И я, причем не один раз.
— Твои родители сойдут с ума от волнения.
— Я оставила им записку.
— А я своим — нет…
— Давай останемся живы, и они будут счастливы.
— Как ты себя чувствуешь? — Он коснулся ее щеки.
— Лихорадит немножко.
— У тебя температура. Надо побольше пить.
— Нет уж, спасибо. Лететь еще шесть часов, а удобств нет. Не хочу я писать в газету у тебя на глазах. Это погубит нашу прекрасную дружбу.
— Я закрою глаза.
— И поведешь самолет не глядя? Забудь об этом. Все будет в порядке.
Карен шутила, но он беспокоился за нее. Харальд и сам от пережитого чувствовал себя так, словно его поколотили, а ведь Карен проделала то же, что и он, с покалеченными конечностями. Хоть бы она выдержала!
— Взгляни на компас, — попросила Карен. — Как там наш курс?
Читать компас он научился, когда в церкви готовился к полету.
— Двести тридцать.
Карен заложила вираж вправо.
— Думаю, надо держать на двести пятьдесят. Скажешь, когда встанем на курс.
Харальд светил фонариком на компас, пока тот не показал нужный курс:
— Готово.
— Время?
— Двенадцать сорок.
— Следовало бы записать, но мы не взяли карандаш.
— Вряд ли я такое забуду.
— Хочу подняться над этим рваным облаком, — сказала Карен. — На какой мы высоте?
Харальд посветил на высотомер.
— Тысяча шестьсот метров.
— Значит, облако на тысяче семистах.
Минуты спустя самолет плотно окутало чем-то похожим на дым — они вошли в облако.
— Свети на указатель скорости ветра, — попросила Карен. — Скажешь, если наша скорость изменится.
— Зачем?
— Когда летишь вслепую, трудно держать самолет на нужной высоте. Можно задрать нос и этого не заметить. Но если такое случится, мы узнаем: наша скорость увеличится или упадет.
Лететь вслепую оказалось неприятно.
«Видимо, так и случаются катастрофы», — думал Харальд.
В тумане самолет легко может врезаться, например, в гору. К счастью, в Дании гор нет. Но если в то же облако случится попасть другому самолету, оба пилота узнают об этом, только когда будет уже поздно.
Через несколько минут лунный свет пронизал облако, и стало видно, как оно клубится, завихряется за окном. И тут, к облегчению Харальда, облако осталось внизу, неся на себе тень летящего над ним «шершня».
Карен подала рычаг управления вперед, чтобы выровняться.
— Видишь указатель оборотов двигателя?
— Две тысячи двести, — посветив себе, ответил Харальд.
— Без рывков установи дроссель так, чтобы дошло до тысячи девятисот.
Харальд послушался.
— Используем мощность для регуляции высоты, — объяснила Карен. — Дроссель вперед — поднимаемся, дроссель назад — идем вниз.
— А как мы контролируем скорость?
— Положением самолета. Нос вниз — ускоряемся, нос вверх — идем тише.
— Понял.
— Но Боже избави задрать нос слишком сильно — мотор заглохнет, потеряешь тягу и рухнешь.
— И как тогда надо поступить?
— Надо опустить нос и увеличить число оборотов. Звучит просто… вот если б еще инстинкт самосохранения не требовал задрать нос!
— Я это запомню.
— А теперь ненадолго возьми управление на себя, — попросила Карен. — Смотри за тем, чтобы лететь прямо и ровно. Все, давай, управление на тебе.
Харальд с силой сжал рычаг правой рукой.
— В таких случаях полагается отвечать: «Управление на мне». Таким образом, первый и второй пилоты не попадут в положение, когда один думает, что самолет ведет другой.
— Управление на мне, — без особой уверенности повторил Харальд.
Казалось, самолет существовал сам по себе. Сворачивал и нырял, повинуясь движению воздушных масс. Пришлось предельно сосредоточиться, чтобы крылья не перекашивало, а нос не заваливался.
— Ты чувствуешь, что приходится придерживать рычаг управления, а он все норовит и норовит вырваться? — спросила Карен.
— Чувствую.
— Это потому, что мы уже израсходовали часть горючего и центр тяжести самолета сместился. Видишь вон тот рычажок в переднем верхнем углу твоей двери?
— Вижу, — глянул он мельком.
— Это регулятор подстройки. Я поставила его в положение до упора, когда мы взлетали. Тогда бак был полный, хвост тяжелый, а теперь самолету нужна перебалансировка.
— И как это делается?
— Просто. Ослабь свою хватку, не дави на рычаг. Чувствуешь, как он рвется вперед сам по себе?
— Да.
— Отодвинь регулятор подстройки. Теперь удерживать рычаг будет легче.
Харальд кивнул. Действительно, Карен права.
— Найди положение регулятора, чтобы держать рычаг, не прилагая усилий.
Харальд осторожно продвинул рычажок. Рычаг управления снова вжался ему в ладонь.
— Перебор, — пробормотал он и дал маленькую поправку. — Вот теперь хорошо.
— Подстраивать можно также руль управления, передвигая вот эту круглую ручку в зубчатой рейке, здесь, внизу панели управления. Когда настроен как следует, самолет летит прямо и ровно, и рукоятки не оказывают сопротивления.
Харальд, проверки ради, отпустил руку. «Шершень» летел как ни в чем не бывало. Он вернул руку на место.
Облако под ними было не сплошным, а с прорехами, в которых порой виднелась освещенная луной земля. Миновав Зеланд, они летели над морем.
— Проверь-ка высотометр, — попросила Карен.
Оторвать взгляд, чтобы посмотреть на панель управления, удалось с трудом: не верилось, что можно одновременно вести самолет и следить за приборами. Оказалось, они поднялись на две тысячи триста метров.
— Как это произошло? — удивился он.
— Ты слишком высоко задираешь нос. Это естественно. Подсознательно боишься врезаться в землю, поэтому набираешь высоту.
Он взял рычаг на себя. Нос опустился, и Харальд увидел еще один самолет, с большими крестами на крыльях. От страха перехватило дыхание.
Карен самолет тоже заметила и испугалась не меньше.
— Вот черт! Люфтваффе!
— Вижу, — ответил Харальд.
Самолет находился левее их и ниже, но быстро набирал высоту.
Карен, перехватив рычаг, рывком опустила нос.
— Управление на мне, — сказала она.
— Управление на тебе.
«Шершень» вошел в пике. Харальд разглядел, что нагоняет их «Мессершмит-110», двухмоторный ночной истребитель, легкоотличимый по двум лопастям на хвостовом стабилизаторе и похожей на теплицу длинной крыше кабины. Вспомнилось, как Арне под впечатлением рассказывал про вооружение таких «мессершмитов»: на носу установлены пушки и пулеметы, и пулемет заднего боя торчит из кабины. Именно такие сбивают союзнические бомбардировщики после того, как их засекает радиостанция на Санде.
«Шершень» был полностью беззащитен.
— Что будем делать? — спросил Харальд.
— Попытаемся спрятаться в облаке. Черт, нельзя было допускать, чтобы ты так высоко забрался.
«Хорнет мот» стремительно шел вниз. Харальд взглянул на указатель скорости: они делали сто тридцать узлов. Словно катишься вниз на «американских горках». Он заметил вдруг, что вцепился в край своего сиденья.
— Это не опасно? — спросил он.
— Опасней будет, если подстрелят.
Немецкий самолет приближался неумолимо. Он был намного мощнее «шершня». Вспышка, треск пулемета. Харальд хоть и предполагал, что немец будет стрелять, все-таки не смог сдержать изумленного, испуганного вопля.
Карен свернула влево, чтобы уйти от пуль. «Мессершмит» внизу проскочил мимо, огонь прекратился, мотор «шершня» гудел ровно. В них не попали. Да, и Арне как-то говорил, что быстрому самолету в медленный попасть сложно. Может, это их и спасло.
Выглянув в окно, он увидел, что истребитель исчезает вдали.
— Похоже, мы вне досягаемости, — сказал он.
— Ненадолго, — ответила Карен.
И точно, немец вернулся. Время тянулось, «шершень» снижался под защиту облака, а быстроходный «мессершмит» делал широкий разворот. Харальд отметил, что их скорость достигла ста шестидесяти узлов. Облако, маняще близкое, никак не начиналось.
Снова сверкнули огни, застрекотал пулемет. На этот раз «мессер» был ближе и угол атаки лучше. К ужасу Харальда, в обшивке нижнего левого крыла появилась рваная дырка. Карен дернула рычаг управления, и «шершень» ушел в вираж.
И тут они оказались в облаке. Пулемет умолк.
— Слава Богу, — пробормотал Харальд. Было холодно, но его прошиб пот.
Потянув рычаг на себя, Карен вывела самолет из пике. Харальд, светя фонариком на высотомер, следил, как стрелка замедляет свой бег и успокаивается на отметке в тысячу семьсот метров. Скорость также понемногу вернулась к нормальному показателю полета в восемьдесят узлов.
Карен снова заложила вираж, изменив направление, чтобы истребителю не удалось их найти, просто выйдя на их прошлый курс.
— Сбавь обороты до тысячи шестисот, — велела она. — Мы проскочим вон под тем облаком.
— Может, останемся в нем?
— Нельзя. Если долго лететь в облаке, теряешь ориентацию, не понимаешь, где верх, где низ. Приборы подсказывают, что происходит, но ты им не веришь. Именно так случаются катастрофы.
Нащупав в темноте рычаг, Харальд потянул его на себя.
— Как думаешь, истребитель случайно здесь оказался? — спросила Карен. — Или нас обнаружили эти их радиолучи?
Харальд сосредоточенно нахмурился, довольный тем, что есть над чем подумать и можно отвлечься от неприятного ощущения опасности.
— Вряд ли, — наконец отозвался он. — Металл препятствует прохождению радиоволн, а вот дерево и ткани, по-моему, нет. Большой бомбардировщик из алюминия отразит волны, отправит их назад к той антенне, которая их испускает, а у нас это может сделать только мотор, и его, пожалуй, маловато, чтобы детекторы засекли.
— Надеюсь, ты прав. Иначе нам крышка.
Они вышли из облака. Харальд увеличил число оборотов до девятисот, и Карен подала рычаг назад.
— Поглядывай по сторонам, — сказала она. — Если он снова появится, придется быстро набирать высоту.
Видимость, однако, была никудышная. Где-то впереди между облаками мерцала луна, и Харальд смутно видел неправильные геометрические фигуры полей и леса.
«Наверное, мы летим над островом Фюн», — решил он.
Чуть ближе заметно перемещался по темной земле яркий огонек — видимо, поезд или полицейский автомобиль.
Карен задала вираж вправо.
— Посмотри влево, — велела она.
Харальд посмотрел и ничего не увидел. Повернув самолет в другую сторону, Карен сама выглянула в окно и пояснила:
— Надо все держать под контролем. — Голос ее сел от постоянных усилий перекричать шум мотора.
И тут появился «мессершмит», слабо освещенный луной, — выскочил из облака метрах в четырехстах впереди.
— Давай! — крикнула Карен.
Харальд тут же прибавил обороты мотора, и она отодвинула рычаг, чтобы поднять нос.
— Может, он нас и не заметил, — с надеждой пробормотал Харальд, но «мессершмит» уже шел на боевой разворот.
«Шершень», немного помедлив, прежде чем отреагировать на команды, начал набирать высоту. Истребитель облетел их по кругу, тоже задрал нос и, едва поднявшись вровень, открыл огонь.
И тут «шершень» оказался в облаке.
Карен сразу сменила направление. Харальд радостно завопил, хотя страх, не отпускавший его, подбавил ликованию нотку сомнения.
Когда клубы тумана, окружающие их, засеребрил лунный свет, Харальд понял, что облако скоро кончится.
— Убавь тягу, — велела Карен. — Надо подольше остаться в облаке. И следи за указателем скорости. Чтобы мы шли ровно.
— Ладно. — Харальд заодно проверил и высотометр. Тысяча шестьсот метров.
Тогда-то «мессершмит» и возник совсем рядом, метрах в двадцати. Чуть ниже и правей, он шел им наперерез. На долю секунды перед Харальдом мелькнуло насмерть перепуганное, с открытым в вопле ужаса ртом, лицо немецкого летчика.
Они были в сантиметре от смерти. Крыло истребителя прошло под «шершнем», чуть-чуть не задев шасси.
Харальд вжал в пол левую педаль, Карен потянула рычаг на себя, но истребитель уже скрылся из виду.
— Вот это да! — выдохнула Карен.
Харальд всматривался в клубящееся облако, ожидая нового появления «мессершмита». Прошла минута. Другая.
— Он струхнул не меньше нашего! — выдохнула Карен.
— Что он, по-твоему, сделает?
— Полетает немного над облаком и под ним в надежде, что мы появимся. Если повезет, наши курсы разойдутся и мы его потеряем.
Харальд проверил компас:
— Идем на север.
— Это из-за того, что пришлось маневрировать.
Карен сделала левый поворот, а Харальд помог ей педалью. Когда компас установился на двухстах пятидесяти, он сказал «хватит», и она выровнялась.
Они вышли из облака. Огляделись. Истребитель исчез.
— Я так вымоталась!
— Еще бы! Давай поведу я. А ты отдохни.
Харальд сосредоточился на том, чтобы лететь ровно и прямо. Мало-помалу вырабатывалось что-то вроде автоматизма: бесконечные мелкие поправки он стал делать, почти не думая.
— Следи за приборами, — предупредила Карен. — За показателем скорости, высотометром, компасом, давлением и расходом горючего. Когда летишь, проверять надо постоянно.
— Обязательно. — Заставляя себя переводить взгляд на приборную доску раз в минуту, он всякий раз удивлялся, что самолет при этом не падает.
— Наверное, мы сейчас над Ютландией, — сказала Карен. — Хотела бы я знать, как далеко мы отклонились на север.
— А можно узнать?
— Когда полетим над берегом, надо будет снизиться. Увидим что-то знакомое и установим наше положение на карте.
Луна висела низко над горизонтом. Взглянув на наручные часы, Харальд с удивлением понял, что летят они уже почти два часа. А казалось, всего несколько минут.
— Давай-ка взглянем, — чуть погодя произнесла Карен. — Убери обороты до тысячи четырехсот и опусти нос. — Достала атлас и, посветив фонариком, сверилась с картой. — Надо опуститься еще ниже. Землю совсем не разглядеть.
Харальд снизился до девятисот метров, потом до шестисот. Света луны хватало, но внизу ничего отличительного, одни поля. А потом Карен сказала:
— Посмотри-ка, там не город ли впереди?
Харальд вгляделся. Что тут скажешь? Огней нет из-за затемнения, которое ввели как раз для того, чтобы города было трудней заметить с воздуха. Но и в лунном свете понятно, город внизу или поля с лесами.
Внезапно воздух прочертили мелкие огоньки.
— Что это? — закричала Карен.
Неужели кто-то пускает в них фейерверки? Которые с момента вторжения запрещены?
— Никогда не видела трассирующих очередей, но…
— Черт, значит, это они! — Не дожидаясь команды, Харальд до упора открыл дроссель и поднял нос, чтобы набрать высоту.
В этот момент небо прочертили прожектора.
Неподалеку раздался хлопок и что-то разорвалось.
— Что это? — крикнула Карен.
— Наверно, снаряд.
— В нас стреляют?
Внезапно Харальд сообразил, где они.
— Это же Морлунде! Мы прямо над портом!
— Развернись!
Он так и сделал.
— Не так круто! Мотор захлебнется!
Другой снаряд разорвался у них над головой. Темноту ночи исполосовали лучи прожекторов. Харальду казалось, он поднимает самолет силой своей воли.
«Шершень» развернулся на сто восемьдесят градусов. Харальд сделал поправку и продолжил подъем. Еще один снаряд взорвался позади них. Харальд приободрился: «Может, еще уйдем».
Пальба прекратилась. Харальд вернулся на первоначальный курс, не прекращая подъема.
Минуту спустя Морлунде остался позади.
— Летим над морем, — сказал он.
Карен не ответила. Повернув к ней голову, Харальд увидел, что у нее закрыты глаза.
Он еще раз взглянул на исчезающий позади, залитый луной берег.
— Любопытно, увидим ли мы Данию снова, — вздохнул он.
