Глава 19
На допросах Арне Олафсен повел себя на удивление неподатливо.
Петер Флемминг допросил его в день ареста, а потом, на следующий день, еще раз, но тот держался за свою невиновность и не выдавал секретов. Петер был жестоко разочарован. Он-то думал, что весельчак Арне расколется легко, как бокал с шампанским.
Да и с Йенсом Токсвигом оказалось ничуть не легче.
Он бы арестовал и Карен Даквитц, если б не чувствовал, что она в деле сбоку припека. А потом, от нее больше толку, когда она свободно разгуливает по городу, ведь уже привела его к двум шпионам.
Арне проходил главным подозреваемым. В его руках были все связи: он знал Поуля Кирке, на острове Санде ориентировался как дома, и невеста у него была англичанка, он ездил на остров Борнхольм, который расположен так близко от Швеции, и ловко ускользнул от «хвоста».
Арест Арне и Йенса восстановил реноме Петера в глазах генерала Брауна. Однако теперь Браун хотел знать больше: как работала шпионская сеть, кто еще состоял в ней, каким способом осуществлялась связь с англичанами. Всего Петер арестовал шестерых шпионов, но ни один не заговорил. Дело не раскроешь, пока один из них не сломается и не выложит все. Значит, позарез необходимо расколоть Арне.
Третий допрос он тщательным образом спланировал.
В воскресенье в четыре утра Петер ворвался в камеру Арне с двумя полицейскими. Разбудили его криком и светом в глаза фонарем, вытащили из кровати и под конвоем повели в помещение для допросов.
Петер уселся на единственный имеющийся там стул за простым столом и закурил. Арне в тюремной робе выглядел бледным и перепуганным. Его левая нога была забинтована от середины бедра до голени, но стоять прямо он мог — две пули Петера попали в мякоть, а кость не задели.
— Твой друг Поуль Кирке был шпионом, — заявил Петер.
— Я не знал, — ответил Арне.
— Зачем ты отправился на Борнхольм?
— Отдохнуть.
— И с чего это невинный отдыхающий ушел от наблюдения полиции?
— Возможно, ему не по нутру было, что за ним подглядывают надоедливые ищейки. — Несмотря на ранний час и бесцеремонное обращение, у Арне оказалось характера побольше, чем ожидал Петер. — Но, по сути, я просто их не заметил. Если, как ты говоришь, я ушел от наблюдения, то сделал это неумышленно. Вероятно, твои люди просто плохо работают.
— Ерунда. Ты сознательно ушел от «хвоста». Я точно знаю, сам был в этой команде.
— Это, Петер, меня не удивляет. — Арне пожал плечами. — И в детстве ты не блистал. Мы ведь в школе учились вместе, помнишь? Больше того — были лучшими друзьями.
— Пока тебя не послали в Янсборг, где ты научился не уважать закон.
— Нет. Мы были друзьями, пока не рассорились наши семьи.
— Из-за зловредности твоего отца.
— А я думал, это случилось потому, что твой отец химичил с налогами.
Разговор шел совсем не так, как рассчитывал Петер.
— С кем ты встречался на Борнхольме? — сменил он тему.
— Ни с кем.
— Что, гулял там целыми днями и ни с кем даже не заговорил?
— Познакомился с девушкой.
Об этом Арне раньше не упоминал. Петер чувствовал, что это вранье. Может, удастся его подловить.
— Как ее звали?
— Анника.
— Фамилия?
— Не спросил.
— Вернувшись в Копенгаген, ты пустился в бега.
— В бега? Я остановился у друга.
— У Йенса Токсвига — еще одного шпиона.
— Да? Он мне об этом не говорил! — И добавил, не без сарказма: — Эти шпионы такие скрытные!
Петеру стало ясно, что камера Арне вовсе не сломила. Он твердо придерживался своей истории, которая была сомнительна, но не невозможна. Петер начал побаиваться, что Арне так и не заговорит. И сказал себе, что это всего лишь предварительная перестрелка, надо усилить нажим.
— Значит, ты даже не знал, что полиция тебя ищет?
— Да.
— Даже когда полицейский гнался за тобой по саду Тиволи?
— Наверно, он гнался за кем-то еще. За мной полицейские не гнались.
— Так ты что, не видел тысячи плакатов с твоей физиономией, расклеенных по всему городу? — с сарказмом осведомился Петер.
— Видимо, пропустил.
— Тогда зачем ты изменил внешность?
— А я ее изменил?
— Ты сбрил усы!
— Это потому, что кое-кто сказал мне, будто с усами я похож на Гитлера.
— Кто сказал?
— Девушка с Борнхольма, Анне.
— Ты сказал, ее звали Анника.
— Для краткости я звал ее Анне.
С подносом вошла Тильде Йесперсен. От запаха поджаренного хлеба у Петера потекли слюнки. Он был уверен, что и Арне реагирует так же. Тильде налила ему чаю, а потом, улыбнувшись Арне, спросила:
— А вы хотите?
Тот кивнул.
— Нет, — буркнул Петер.
Тильде пожала плечами.
Этот обмен репликами был инсценировкой: Тильде притворялась любезной, чтобы Арне почувствовал к ней симпатию.
Она принесла еще один стул и села пить чай. Не торопясь, Петер съел несколько ломтиков поджаренного хлеба с маслом. Арне, продолжая стоять, наблюдал за чаепитием. Покончив с чаем, Петер продолжил допрос.
— В служебной комнате Поуля Кирке я нашел зарисовку военного оборудования, установленного на острове Санде.
— Я потрясен, — отозвался Арне.
— Если бы его не убили, эти зарисовки он передал бы британской разведке.
— У него могло быть вполне невинное объяснение на этот счет, если б его не пристрелил один рьяный болван.
— Это твои зарисовки?
— Вот уж нет!
— Санде — твоя родина. Твой отец — пастор тамошней церкви.
— Это и твоя родина тоже. У твоего отца там гостиница, где по выходным напиваются нацисты.
Этот выпад Петер оставил без внимания.
— Когда я столкнулся с тобой на улице Святого Павла, ты побежал от меня.
— Ты был с пистолетом. Иначе я просто разбил бы твою уродливую физиономию, как когда-то за почтой, лет двенадцать назад.
— Да я за почтой тогда свалил тебя с ног!
— Но я-то поднялся. — Арне с улыбкой повернулся к Тильде. — Видите ли, наши семьи уже много лет на ножах, это истинная причина данного ареста.
Петер оставил без внимания и это.
— Четыре дня назад на базе объявили тревогу. Кто-то потревожил сторожевых собак. Часовые заметили человека, который бежал по дюнам по направлению к церкви твоего отца. — Говоря это, Петер внимательно следил за лицом Арне. Пока что тот не выразил удивления. — Это ты бежал через дюны?
— Нет.
Нюхом чуя, что Арне говорит правду, Петер продолжил:
— Дом твоих родителей осмотрели. — В глазах Арне мелькнул страх: этого он не знал. — Искали незнакомца, а нашли молодого человека, спящего в своей постели. Пастор сказал, это его сын. Это был ты?
— Нет. Я дома с Троицы не был.
И снова Петер почувствовал: Арне не лжет.
— Два дня назад твой брат Харальд вернулся в Янсборгскую школу.
— Откуда, по твоей низости, его исключили.
— Исключили его потому, что опозорил школу!
— Написав на стене шутку? Ах какой ужас! — И снова Арне обратился к Тильде. — В полиции решили отпустить моего брата, не предъявив обвинения, но Петер поехал в школу и настоял на исключении. Представляете, до чего он ненавидит нашу семью?
— Он разбил окно, влез в лабораторный корпус и воспользовался фотолабораторией, чтобы проявить пленку, — продолжал Петер.
У Арне распахнулись глаза. Очевидно, это для него была новость. Наконец-то он дрогнул.
— По счастью, его заметил другой мальчик. Я узнал об этом от отца этого юного лояльного гражданина, который верит в закон и порядок.
— Нациста, надо полагать.
— Это была твоя пленка, Арне?
— Нет.
— По словам директора школы, на пленке были снимки обнаженных женщин. Он утверждает, что конфисковал пленку и сжег ее. Директор лжет, не так ли?
— Понятия не имею.
— Убежден, что на пленке заснята военная установка на Санде.
— Да ну?
— Это ты заснял ее, верно?
— Нет.
Нюхом чуя, что понемногу подбирается к Арне, что того пробирает страх, Петер усилил напор.
— На следующее утро некий молодой человек позвонил в дверь Йенса Токсвига. Один из наших полицейских открыл дверь — средних лет сержант не слишком большого ума. Парень притворился, что ошибся адресом. Соврал, будто ему нужен врач, и сержант, неотесанный простак, поверил. Этот молодой человек твой брат, так?
— Я абсолютно уверен, что нет, — отозвался Арне, но на лице его отразился испуг.
— Харальд принес тебе проявленную пленку.
— Нет.
— В тот вечер в дом Йенса Токсвига поступил звонок с Борнхольма. Звонила женщина, которая назвала себя Хильде. Как, ты сказал, звали девушку, с которой ты познакомился на Борнхольме? Хильде?
— Нет, Анне.
— А кто такая Хильде?
— Понятия не имею.
— Возможно, это фальшивое имя. Могла это быть твоя невеста, Хермия Маунт?
— Она в Англии.
— Ошибаешься. Я получил сведения от иммиграционных властей Швеции. — Принудить тех к сотрудничеству оказалось делом нелегким, но в итоге Петер добыл то, что требовалось. — Хермия Маунт десять дней назад прилетела в Стокгольм и все еще находится там.
Арне изобразил удивление, не слишком, однако, убедительно.
— Ничего об этом не знаю, — слишком ровным тоном произнес он. — У меня от нее уже год никаких известий.
Если б так, он был бы изумлен, потрясен тем, что Хермия в Швеции, а может быть, даже в Дании. Определенно сейчас Арне лжет.
— В ту же ночь, — продолжил Петер, — это было позавчера, молодой человек по прозвищу Школьник явился в джаз-клуб на набережной, встретился там с мелким преступником по имени Лютер Грегор и попросил того помочь ему сбежать в Швецию. — На лице Арне отобразился ужас. — Это был Харальд, верно?
Арне промолчал.
Петер откинулся на спинку стула. Что ж, невозмутимость Арне утратил, но в целом оборону держал неплохо. У него наготове объяснение практически по всем пунктам, которые предъявил ему Петер. Хуже того, очень умно он оборачивает в свою пользу враждебность, которую они друг к другу питают, клоня к тому, что его арест именно ею и мотивирован. Фредерик Юэль таков, что способен легко этому поверить. Петер чувствовал себя неспокойно.
Тильде налила в кружку чаю и, не спросив Петера, подала ее Арне. Петер промолчал: это входило в сценарий. Трясущейся рукой Арне принял кружку и жадно приник к ней.
— Арне, положение ваше — не позавидуешь, — мягко проговорила Тильде. — И хуже всего, что теперь дело касается не только вас. Вы втянули в это родителей, невесту, младшего брата… У Харальда серьезные неприятности. Если так пойдет дальше, юный Харальд окончит свои дни на виселице, как шпион, и виновны в этом будете вы!
Арне, обхватив ладонями кружку, с подавленным видом молчал.
«Еще немного, и он сдастся», — подумал Петер.
— Но мы можем договориться, — продолжила Тильде. — Расскажите нам все, что знаете, и мы поможем вам с братом избежать смертной казни. Я понимаю, моего слова недостаточно, но через несколько минут здесь появится сам генерал Браун. Он гарантирует вам жизнь. Но сначала вы должны открыть нам, где Харальд. Если вы этого не сделаете, то умрете. И ваш брат умрет.
Страх и сомнение отразились на лице Арне. Наступило молчание. Наконец Арне принял решение. Поставил кружку на поднос. Поглядел сначала на Тильде, потом на Петера.
— Подите вы к черту! — произнес он тихо, но четко.
Петер в ярости вскочил на ноги.
— Кто пойдет в черту, так это ты! — прокричал он и пнул свой стул так, что тот повалился. — Совсем не соображаешь, во что влип?
Тильде, поднявшись с места, неслышно вышла.
— Если не пойдешь нам навстречу, тебя передадут гестапо! А там не станут предлагать чай и распинаться в любезностях. Тебе вырвут ногти, подпалят пальцы на ногах, присоединят электроды к губам, поливая при этом холодной водой, чтобы боль была посильнее. Тебя разденут и будут бить молотками. Разобьют лодыжки и коленные чашечки, так что ты никогда не сможешь ходить, и будут бить, бить и бить, но так, чтобы ты был в сознании и визжал от боли. Ты будешь визжать и молить о смерти, но тебя не убьют — пока не заговоришь. И ты заговоришь. Вбей это себе в голову: ты заговоришь. В конце концов, говорят все.
— Знаю, — побелев, тихо ответил Арне.
Эта его стойкость, несмотря на явные признаки страха, сбивала с толку.
Дверь отворилась, вошел генерал Браун. Ровно в шесть часов, как и договорились с Петером. Браун, как всегда, был подтянут, отглажен, с кобурой на боку, и являл собой воплощение ледяной деловитости. Пораженные легкие вынудили его изъясняться почти шепотом:
— Это тот человек, которого мы отсылаем в Германию?
Арне, несмотря на ранение, оказался быстр и ловок.
Петер смотрел в другую сторону, на Брауна, и лишь смутно заметил, как Арне потянулся к подносу. Тяжелый фаянсовый чайник, пролетев, ударил его в скулу, залив чаем физиономию. Протерев глаза, он увидел, что Арне насел на Брауна. Раненая нога не помешала ему повалить генерала на пол. Петер вскочил, но было поздно: пока Браун барахтался на полу, Арне успел расстегнуть кобуру и выхватить пистолет.
Двумя руками держа оружие, он направил его на Петера.
Тот замер. Это был девятимиллиметровый «люгер», в боевой комплект которого входит восемь патронов, но заряжен ли он? Может, Браун носит его для красоты?
Сидя на полу, Арне отполз так, чтобы спиной опереться на стену.
В дверь, которая осталась открытой, вошла Тильде:
— Что тут?..
— Стоять! — рявкнул Арне.
Петер судорожно соображал, хорошо ли Арне владеет оружием. Конечно, он кадровый военный, но, может, в авиации уделяют стрельбам не так много внимания?
Словно отвечая на вопрос, Арне так, чтобы все видели, уверенным движением снял пистолет с предохранителя.
Позади Тильде виднелись двое полицейских, которые конвоировали Арне из камеры.
Никто из них — ни эти двое, ни Петер с Тильде — не были вооружены. В тюремную камеру с оружием входить строго запрещено именно из тех соображений, что заключенные могут проделать то, что проделал Арне. Однако Браун считал, что его этот запрет не касается, и ни у кого не хватило духу потребовать, чтобы он при входе оружие сдал.
А теперь они все в руках у Арне.
— Тебе не уйти, — пробормотал Петер. — Здесь крупнейшее полицейское соединение в Дании. Нас ты уложишь, но там, дальше, полно людей с оружием. Мимо них не проскочишь.
— Знаю, — все с той же зловещей решимостью сказал Арне.
— Неужели вы решитесь убить так много ни в чем не повинных полицейских-датчан? — жалобно поинтересовалась Тильде.
— Нет, не решусь.
Головоломка начала складываться. Петер вспомнил, что сказал Арне, когда он его подстрелил: «Лучше бы ты меня убил, чертов кретин!» Это сходилось с тем фаталистским отношением, которое Арне проявлял с той самой минуты, как его арестовали. Он боялся, что может предать своих друзей и даже своего брата.
Петер внезапно понял, что должно произойти. Арне решил, что единственный способ полностью оградить себя от опасности, — умереть. Но Петер-то хотел, чтобы его пытали в гестапо и чтобы он выдал свои секреты! Он не мог допустить смерти Арне.
Несмотря на дуло, направленное прямо на него, он кинулся к Арне. И Арне в него не выстрелил. Нет, он повернул пистолет дулом к себе и прижал отверстие к шее под подбородком.
Петер всем телом рухнул на Арне. Раздался выстрел.
Петер выбил пистолет из руки Арне, но было поздно. Кровь и мозг веером брызнули на светлую стену, зацепив и физиономию Петера. Тот, перекатившись на пол, неловко вскочил на ноги.
Удивительным образом лицо Арне совсем не изменилось. Рана была на затылке, и на губах мертвого по-прежнему играла ироническая усмешка, с какой он приставил пистолет к своему горлу. Через мгновение тело сползло на бок, с глухим стуком ударилось о пол. Развороченный затылок прочертил по стене косую красную полосу.
Петер вытер лицо рукавом. Генерал Браун, трудно дыша, поднялся на ноги. Тильде подняла пистолет с полу. Все они смотрели на тело.
— Смельчак, — произнес генерал Браун в полной тишине.
