Глава 11
Петер Флемминг раздевал жену.
Она безучастно стояла перед зеркалом, теплокровная статуя бледной прекрасной женщины. С запястья он снял часы, с шеи — бусы, потом терпеливо расстегнул все крючки, на которые застегивалось платье. Неловкие мужские пальцы, натренированные долгой практикой, привычно выполняли свою работу. На боку, с неодобрением заметил он, был мазок, словно она коснулась чего-то липкого и вытерла руку о себя. Такая обычно чистюля. Осторожно, чтобы не помять прическу, он через голову стянул с нее платье.
Инге сегодня была такая же хорошенькая, как в тот раз, когда он впервые увидел ее в белье. Но тогда она улыбалась, говорила ласковые слова, на лице у нее было написано желание и, совсем чуть-чуть, страх. Сегодня лицо не выражало ничего.
Он повесил платье в шкаф, потом снял с нее лифчик. Грудь полная и круглая, соски такие бледные, что почти неотличимы от кожи. Он сглотнул и постарался не смотреть на них. Усадил Инге на стул у туалетного столика, снял с нее туфли, отстегнул чулки, скатав, снял их, расстегнул подвязки, которыми они держались. Снова поставил ее на ноги, чтобы снять трусы. Желание разгорелось сильней, когда Петер увидел светлые завитки волос между ногами. Он почувствовал отвращение к себе.
Петер понимал: если бы захотел, он мог бы спать с ней как с женой. Инге лежала бы смирно и воспринимала все с той же пассивностью, с какой относилась ко всему, что с ней делали. Но он не мог себя заставить. Попытался однажды, вскоре после того как привез ее из больницы, говоря себе, что, возможно, это разожжет в ней искру сознания, но сам стал себе противен и почти сразу прекратил. Теперь желание вернулось, и приходилось бороться с ним, хотя он и знал, что если пойти у него на поводу, легче не станет.
Недовольный собой, злобным жестом он бросил вещи Инге в бельевую корзину. Она не сдвинулась с места, когда Петер открыл ящик комода и достал оттуда ночную рубашку из белого хлопка, вышитую цветочками, — подарок свекрови. В своей наготе Инге выглядела так невинно, что желать ее было все равно что испытывать похоть к ребенку. Он вставил ее голову в ворот, продел руки в проймы рукавов, расправил рубашку на спине. Глянул через плечо Инге в зеркало. Рисунок в цветочек ей шел, выглядела она очаровательно. Показалось даже, что на губах у нее мелькнула тень улыбки, но вернее всего именно показалось.
Сводил ее в ванную и уложил в постель. Раздевшись сам, посмотрел в зеркало на себя. Через живот шел длинный шрам, память о давней драке, которую он в бытность свою начинающим полицейским разнимал. Уже не литой атлет, как в юности, но по-прежнему крепок.
«Интересно, долго ли мне ждать, когда моей кожи коснется жадной рукой женщина…»
Петер надел пижаму, но спать не хотелось. Решил вернуться в гостиную и выкурить еще сигарету. Поглядел на Инге. Та лежала с открытыми глазами. Он услышит, если жена пошевелится. Обычно Петер понимал, что ей требуется. Инге тогда просто вставала и ждала, будто в растерянности, и ему приходится угадывать, что ей хочется: попить, в туалет, шаль на плечи или что-то более сложное. Порой она начинала бродить по квартире, очевидно, наугад, но вскоре замирала, то ли перед окном, то ли у закрытой двери, беспомощно на нее глядя, или просто посреди комнаты.
Выйдя из спальни, миновал коридорчик и оказался в гостиной, обе двери оставив открытыми. Нашел пачку сигарет, потом, неожиданно для себя, достал из буфета наполовину пустую бутылку тминной водки, плеснул немного в стакан. Курил и думал о прошедшей неделе.
Началась она хорошо, а закончилась плохо. Сначала он поймал двух шпионов — Ингемара Гаммеля и Поуля Кирке. Это были не обычные клиенты Петера, не профсоюзные активисты, которые распугивают штрейкбрехеров, и не коммунисты, посылающие в Москву шифровки с уверениями, будто Ютландия созрела для революции. Нет, Гаммель и Кирке — крупная рыба, настоящие шпионы, и наброски, которые Тильде нашла в служебном помещении Кирке, представляли собой важные разведывательные данные.
Казалось, звезда Петера воссияла. Кое-кто из сослуживцев стал держаться от него подальше, не одобряя энтузиазма, с каким он сотрудничал с оккупантами, но это значения не имело. Его вызвал генерал Браун и сообщил, что, по его мнению, отдел безопасности следует возглавлять Петеру. Что будет с Фредериком Юэлем, он не сказал, но отчетливо дал понять, что должность достанется Петеру, если справится с этим делом.
Чертовски обидно, что Поуль Кирке погиб. Останься в живых, этот шпион рассказал бы, кто его сообщники, откуда получал приказы, как пересылал информацию в Британию. Гаммель пока жив, его передали гестапо для допроса с пристрастием, но он ничего нового не открыл — вероятно, сказал все, что знает.
Петер занимался расследованием, как всегда, решительно и энергично. Допросил командира Поуля, надменного майора Ренте. Поговорил с родителями Поуля, с его друзьями, даже с его двоюродным братцем Мадсом — и ничего от них не добился. Он приставил «хвост» к подружке Поуля Карен Даквитц, но та пока что производила впечатление исключительно трудолюбивой ученицы балетной школы. Кроме того, Петер установил наблюдение за Арне Олафсеном, другом Поуля. От Арне можно было ожидать многого, и потом, именно он легко мог бы зарисовать военную базу на Санде. Но Арне провел неделю, безукоризненно выполняя свои обязанности. Сегодня, в пятницу, он сел на поезд до Копенгагена, но в этом ничего необычного не было.
Так блестяще начавшись, дело зашло в тупик.
Триумфом меньшего значения, случившимся на этой неделе, было унижение братца Арне, Харальда. К шпионажу тот не причастен, в этом Петер был убежден. Человек, который рискует жизнью, работая на врага, не марает стен глупыми лозунгами.
Петер как раз думал о том, что делать дальше, когда раздался стук в дверь.
Он глянул на часы, стоящие на каминной полке. Половина одиннадцатого. Не так уж и поздно, но все-таки необычное время для визита. Вряд ли посетителя удивит, что он в пижаме.
Петер вышел в коридор, открыл дверь и увидел Тильде Йесперсон в синем беретике на светлых кудрях.
— У нас новость, — сообщила она. — Я подумала, нужно обсудить.
— Конечно. Заходи. Извини за мой вид.
— Слоники! — хмыкнула она, поглядев на рисунок пижамы. — Кто бы мог подумать!
Петер смутился и пожалел, что не надел халат. Впрочем, в халате было бы жарковато. Тильда уселась.
— Где Инге? — спросила она.
— В постели. Водки хочешь?
— Спасибо.
Достав чистый стакан, он налил и ей, и себе.
Она сидела, скрестив ноги. Колени у нее были круглые, икры полные в отличие от стройных ног Инге.
— Арне Олафсен купил билет на завтра на паром до Борнхольма.
Петер застыл, не донеся стакан до губ.
— Борнхольм, — тихо повторил он.
Уж слишком близко этот остров, излюбленное место отдыха датчан, находится от шведского берега. Что, если это долгожданный прорыв?
Тильде достала сигарету, он дал ей прикурить.
— Может, у него увольнительные накопились и он решил отдохнуть… — выдохнув струйку дыма, произнесла она.
— Не исключено. С другой стороны, не исключено, что он хочет удрать в Швецию.
— Вот и я так подумала.
С видимым удовольствием, одним глотком Петер допил стакан.
— Кто с ним сейчас?
— Дреслер. Сменил меня четверть часа назад. Я пошла прямо к тебе.
Петер настроил себя на скепсис. Слишком было бы просто, проводя расследование, выдать желаемое за действительное.
— А с какой стати Олафсену вздумалось бежать из страны?
— Ну, может, он боится судьбы Поуля Кирке.
— Он ведет себя как человек, который ничего не боится. До нынешнего дня делал свою работу и вроде бы всем был доволен.
— А может, он недавно заметил, что за ним следят?
— Да, они всегда замечают — кто раньше, кто позже.
— Или он поехал на Борнхольм собирать информацию. Может, британцы приказали, и он поехал.
— А что у нас на Борнхольме? — с сомнением спросил Петер.
Тильде пожала плечами.
— Может, именно этот вопрос их и интересует. Еще вариант: у него там свидание. Ведь если легко перебраться с Борнхольма в Швецию, то и в обратную сторону дорога труда не составит.
— Толковая мысль!
«У Тильде ясный ум, — подумал он. — Она держит в поле зрения все варианты».
Посмотрел на ее умное лицо, на чистые голубые глаза. Следил за ее ртом, когда она говорила. Этого она, казалось, не замечала.
— Когда Кирке погиб, они лишились обычного канала связи. Возможно, это их запасной план на случай провала.
— Не уверен… Но проверить мы можем только одним способом.
— Продолжим слежку?
— Да. Пусть Дреслер сядет с ним на паром.
— У Олафсена с собой велосипед. Сказать Дреслеру, чтобы взял тоже?
— Да. И еще закажи билеты на самолет, себе и мне, на утренний рейс, на завтра. Мы прибудем туда раньше парома.
— Хорошо. — Тильде потушила сигарету и встала.
Петеру не хотелось, чтобы она уходила. От водки по телу разлилось тепло. Так приятно сидеть и разговаривать с привлекательной женщиной. Но причины задержать ее не находилось.
Они вышли в коридор.
— До завтра. Увидимся в аэропорту, — сказала она.
— Договорились. — Взявшись за дверную ручку, он медлил открыть дверь. — Тильде…
Она смотрела на него с непроницаемым выражением лица.
— Да?
— Спасибо тебе. Отличная работа.
Она коснулась его щеки: «Сладких снов!» — но с места не тронулась. Тень улыбки мелькнула в уголках ее губ. Петер, гадая, насмешничает она или завлекает, склонился к ней и, сам не понимая, как это вышло, поцеловал. На удивление, Тильде страстно ответила на поцелуй. Обхватила за шею, притянула к себе, открыла ему рот языком. Петер, преодолев изумление, ответил в том же духе. Положил ладонь на мягкую грудь, грубо сжал ее. Тильде издала низкий горловой звук и прижалась к нему бедром.
Краем глаза он заметил какое-то движение и, прервав поцелуй, повернул голову.
В дверях спальни, словно призрак в длинной светлой сорочке, стояла Инге. Лицо ее, как обычно, ничего не выражало, но смотрела она прямо на них. Петер услышал, что захлебывается собственным рыданием.
Тильде сделала шаг назад. Он повернулся, чтобы заговорить с ней, но не нашел слов. Она распахнула входную дверь и исчезла, будто и не было.
Дверь захлопнулась с глухим стуком.
Ежедневные рейсы Копенгаген — Борнхольм выполняла датская авиакомпания. Самолет взлетал в девять утра и садился на острове через час. Аэродром находился примерно в полутора километрах от главного городка Борнхольма, Рённе. Петера с Тильде встречал глава местного отделения полиции, предоставивший им служебную машину с такой помпой, словно вверял королевскую сокровищницу, не меньше.
Рённе оказался местечком сонным: легче встретить конную повозку, чем автомобиль. Фахверковые дома были раскрашены в вызывающе-яркие цвета: темно-горчичный, терракотово-розовый, зрелой зелени, ржаво-красный. На главной площади стояли два немецких солдата, курили и болтали с прохожими. От площади мощенная булыжником улица сбегала с холма к гавани. Там стоял на якоре немецкий торпедоносец, и стайка мальчишек с причала жадно его разглядывала. За кирпичной таможней, самым большим зданием в городке, Петер приметил причал парома.
Чтобы освоиться, они покатались по городу, а потом вернулись в порт. Про давешний поцелуй оба не обмолвились ни словом, но Петер остро ощущал физическое присутствие Тильде: неуловимый цветочный аромат, внимательные голубые глаза, рот, который вчера приник к нему с неутоленной страстью. Но Инге в дверях спальни тоже вставала перед глазами. Белое, ничего не выражающее лицо жены выглядело упреком пострашней всяких красноречивых обвинений.
— Надеюсь, мы правы и Арне — шпион, — вздохнула Тильде, когда паром входил в гавань.
— Так ты не потеряла интереса к этой работе?
— Почему ты спрашиваешь? — вскинулась она.
— Из-за нашего спора о евреях.
— А, это, — отмахнулась она. — Ну так ты же оказался прав, разве нет? Ты доказал свою правоту. Мы осмотрели синагогу, и это привело нас к Гаммелю.
— А потом, я подумал, может, то, как погиб Кирке, произвело слишком тяжелое впечатление…
— У меня погиб муж, — четко произнесла Тильде. — Меня не шокирует смерть преступника.
«Да она еще крепче, чем я считал», — с затаенной улыбкой подумал Петер.
— Значит, не уйдешь из полиции?
— Куда ж я уйду? Я себя в другом деле не вижу. А потом, кто знает, может, я стану первой женщиной, которой дадут чин сержанта.
Вот в этом Петер сомневался. Если такое произойдет, мужчинам придется выполнять приказания женщины, а это, по его представлениям, выходило за рамками разума. Но свои сомнения он оставил при себе.
— Браун практически пообещал мне повышение, если мы разоблачим эту шпионскую сеть.
— Какое именно повышение?
— Начальником отдела. На место Юэля.
Если в тридцать возглавить отдел безопасности, есть все основания надеяться, что к пенсии под твоим началом окажется вся копенгагенская полиция. От этой мысли чаще забилось сердце.
«Только представить, какой порядок я наведу при поддержке нацистов!»
Тильде ласково улыбнулась.
— Тогда стоит потрудиться, чтобы поймать их всех!
Паром причалил, началась высадка пассажиров.
— Ты ведь знаешь Арне с самого детства. — Тильде глядела, как люди идут по причалу. — Скажи, годится он в шпионы?
— На мой взгляд, скорее нет, — подумав, ответил Петер. — Уж слишком беспечен.
— Вот как? — нахмурилась Тильде.
— Правду сказать, я бы исключил его из подозреваемых, если бы не его невеста-англичанка.
— Ну, если так, он идеален для этой роли! — Тильде повеселела.
— Не знаю, обручены ли они по-прежнему. Она вернулась в Англию сразу, как только вошли немцы. Но достаточно уже того, что есть вероятность.
Человек сто высадилось с парома, кто-то пешим, единицы — на автомобилях, многие на велосипедах. Длина острова не превышала шестидесяти километров, так что добраться куда угодно легче всего на велосипеде.
— Вон он, — показала Тильде.
Петер тоже увидел Арне Олафсена. В военной форме, тот спускался по сходням, толкая велосипед.
— А где Дреслер?
— На четыре человека позади.
— Да, теперь вижу. — Петер надел темные очки, поглубже натянул на лоб шляпу и нажал на стартер.
Арне меж тем вскочил в седло и по булыжной мостовой покатил к центру. Дреслер поступил так же. Петер и Тильде медленно последовали за ними.
Выехав из города, Арне направился на север. Петер понял, что выглядит подозрительно. Машин раз-два и обчелся, а он вынужден ползти как черепаха из опасения обогнать велосипеды. Чтобы его не заметили, он отстал, потом, через несколько минут, прибавил скорость так, что нагнал Дреслера, потом снова отстал. Мимо проехал мотоцикл с коляской, в которой сидели двое немецких солдат, и Петер подумал, что лучше бы ему тоже взять мотоцикл вместо машины.
В нескольких километрах от города на дороге они остались вчетвером: Арне, за ним Дреслер, и Петер с Тильде в машине.
— Так нельзя, — забеспокоилась Тильде. — Он нас заметит.
Петер кивнул. Конечно, заметит… но на этот счет у него были свои соображения.
— Да. И когда это произойдет, его реакция многое поможет понять.
Он прибавил скорость, не ответив на ее вопросительный взгляд, а за поворотом увидел Дреслера, плашмя лежащего на обочине, и, в ста метрах впереди, Арне — тот сидел на каменной стене и курил сигарету. Петеру ничего не оставалось, как проехать мимо. Он сделал еще с милю, а потом съехал на грунтовую дорогу и стал ждать.
— Как думаешь, он проверял нас или просто сел отдохнуть?
Петер только пожал плечами.
Через несколько минут Арне, крутя педали, миновал их, сопровождаемый Дреслером. Петер выехал на дорогу.
Смеркалось. Километров через пять они оказались у перекрестка. На перекрестке стоял растерянный Дреслер. Арне нигде не было.
Дреслер с покаянным видом подошел к окну машины.
— Виноват, начальник. Он наддал ходу, вырвался вперед, и я потерял его из виду… Понятия не имею, куда он свернул на этом перекрестке!
— Черт, — тряхнула головой Тильде. — Наверное, заранее это продумал. Очевидно, знает дорогу.
— Виноват, — повторил Дреслер.
— Привет твоему повышению. И моему тоже, — тихо проговорила Тильде.
— Ладно, не убивайтесь, — махнул рукой Петер. — На самом деле новость хорошая.
— Как это? — удивилась Тильде.
— Что делает ни в чем не повинный человек, когда думает, что за ним слежка? Он останавливается, разворачивается и говорит: «Какого черта вы вообще за мной тащитесь?!» От преследования намеренно уходит только тот, кто виновен. Понимаете? Это означает, что мы правы: Арне Олафсен — шпион.
— Но мы его потеряли!
— Ничего. Найдем.
Ночь они провели в отеле на морском берегу, где ванная находилась в конце коридора. В полночь Петер, накинув на пижаму халат, постучался в дверь номера Тильды.
— Открыто! — выкликнула она.
Он вошел в комнату. Тильде, в голубой ночной рубашке, полулежа в кровати, читала американский роман «Унесенные ветром».
— Ты даже не спросила, кто это, — заметил Петер.
— Я знала, что ты.
Глазом сыщика он подметил помаду у нее на губах, тщательно причесанные волосы и уловил легкий цветочный аромат, словно она готовилась к свиданию. Петер поцеловал ее в губы. Тильде ласково погладила его по затылку. Потом он оглянулся на дверь, проверить, закрыл ли.
— Ее там нет, — сказала Тильде.
— Кого?
— Инге.
Он поцеловал ее еще раз, но сразу почувствовал, что ничего не происходит. Прервал поцелуй. Уселся на край кровати.
— Со мной та же история, — вздохнула Тильде.
— Какая?
— Поневоле начинаю думать об Оскаре.
— Его больше нет.
— Инге, по сути, тоже.
Он поморщился.
— Извини, — пожала плечами она. — Но это правда. Я думаю о муже, а ты думаешь о жене, а им обоим абсолютно все равно.
— Но вчера, у меня дома, это было совсем не так!
— Тогда у нас не было времени думать.
«Черт знает что», — нахмурился он.
В юности Петер считался опытным соблазнителем, способным уломать почти любую женщину, и многие из них были потом весьма и весьма довольны. Может, он просто немного… выпал из оборота?
Он скинул халат и улегся рядом с Тильде. Она, такая теплая, мягкая и округлая под рукой, потянулась выключить свет. Петер поцеловал ее, но вчерашняя страсть так и не разгорелась.
Они лежали бок о бок в темноте.
— Ничего, — успокаивающе произнесла она. — Конечно, нужно оставить прошлое позади. Тебе это нелегко, я знаю.
Он еще раз поцеловал ее, легонько, встал и вернулся к себе в номер.
