Глава 22
Тюремные стены придают воровскому сходу особый шик. Да и сила решений у схода, проведенного в условиях неволи, имеет особое свойство. И воровская корона, обретенная в таких условиях, обладает полноценным статусом.
Муртаза короновали на воле. Собрались воры, посидели за чаркой вина, поговорили за пацана и решили, что его можно возвести в сан. Прямо на месте оформили это решение, придали ему статус закона… Так иногда бывает. А еще случается, что недозрелый вор набирается ума и опыта уже после коронации, становится настоящим бродягой. С Муртазом этого не произошло. Ему оказали высокое доверие, поставили следить за СИЗО, а он «косяка» дал. Нет, чтобы пробить ситуацию по Лукомору, он пошел напролом, непростительно оскорбил вора и попытался дожать его силой. А Лукомор проявил такт, вынес разбор и решение на воровской суд. Мало того, организовал и сам сход. Там Муртаз и получил по ушам. Корону он получал на воле, зато расставался с ней – в тюрьме…
Нельзя обращаться за помощью к ментам, но иногда без этого никак. Мало организовать сход, нужно еще и обеспечить его безопасность. В тюрьме свой спецназ, а этот зверь страшнее кошки. Если сход накроют, с Лукомора спросят жестоко, и тот, понимая это, решил подстраховаться. «Кум» чуть со стула не упал, когда он сделал ему предложение, от которого можно было запросто отказаться. Но «кум» не отказался. Во-первых, Лукомор отвалил ему солидный куш, а во-вторых, он пригрозил ему «разморозить» тюрьму – подбить заключенных на смуту, организовать беспорядки…
«Кум» сделал все как надо. Воры уже на больничке, в нормальных условиях, все идет своим чередом. Главный вопрос уже обсудили, Муртазу предъявили за беспредел, дали по ушам. «Мочить» его не стали, но за скобки вывели.
Лукомор обратился по адресу, его заступники отправили на тюрьму «прогон», в котором постановили считать его вором до решения схода.
Сход состоялся, и Лукомор попал «на правилку». Воры предъявили ему за ту обособленную жизнь, которую он вел в последнее время, но особых «косяков» за ним не нашли. К тому же Лукомор серьезно отстегнул на «общак», и чаша весов склонилась в его пользу. Пока все нормально, но в любой момент могут нагрянуть менты…
Непростая сейчас ситуация в воровском мире. Слава Япончик погиб, Шакро Молодого закрыли в Испании, два других гранда воровского мира – Дед Хасан и Таро – схлестнулись меж собой в смертельной схватке, у их сторонников чубы трещат. По тюрьмам ходят постановы, воры одного клана запрещают короновать ставленников другого. Чуть что не так – сразу на нож. А еще враждующие воры сдают друг друга. Редкий сход проходит без омоновцев…
Лукомору не давала покоя мысль об убоповцах. Подполковник Якиров запросто мог пробить ситуацию и обломать ему всю обедню. А причины для этого были. На днях в своей камере от сердечного приступа скончался Штрих, а вчера загнулся Демон – во сне собственной блевотиной захлебнулся. Якиров не дурак, он все понимает, и он мог взяться за топор, чтобы отрубить руку, которая сщелкнула гнилые пешки с шахматной доски. Прямо сейчас мог начать…
Но, похоже, переживал Лукомор зря. Сход закончился. Братва расходилась по-тихому. Конвоиры выводили их из изолятора по два-три человека, и больничка в конце концов опустела.
Он вернулся в камеру. Какое-то время постоял возле шконки, прислушиваясь. Потом лег и закрыл глаза. Вымотался он, зато настроение хорошее. Давнее решение Чапеля конкретно признали полным фуфлом. Сход состоялся, братва разъехалась, и это уже само по себе – подтверждение воровских полномочий. Никто теперь не посмеет поставить под сомнение статус Лукомора…
И тюрьму он под себя поставил, и сход организовал. Все хорошо. Только денег на это дело ушло немерено. Именно поэтому возникал вопрос: а стоила игра свеч?
Если раньше Лукомор сомневался, то сейчас он мог сказать четко – да, стоила. Тот же Ипатий, будто почувствовав его силу, ускорил движение, и, как итог, Демон и Штрих сошли с дистанции.
И с Фраера он спросит по полной. Если он раньше старался держаться в стороне, был сам себе «смотрящим» по Бочарову, то сейчас он получил, считай, официальные полномочия. И есть люди, к которым можно в случае чего обратиться за содействием… Он сделает так, чтобы у Фраера земля под ногами горела – и везде, и в Бочарове в особенности. Эта падла должна ответить по всей строгости воровского закона…
Лукомор уже засыпал, когда дверь в камеру открылась:
– Елецкий, на выход! С вещами!
Он удивленно повел бровью. Штриха и Демона больше нет, сам он от своих показаний отказался, поэтому обвинения с него должны были снять. Миша уже в этом направлении работает. Но пока Якиров держит руку на пульсе, дело с мертвой точки так просто не сдвинется…
А если вдруг его все-таки выпускают, то почему сейчас? Поздно уже, восьмой час вечера. Следователи в такое время не работают…
Конвоир доставил его в кабинет к начальнику оперативной части.
– Все нормально, Дмитрий Андреевич? – спросил Гладышев.
На столе у него было чисто, но Лукомор уловил запах коньяка. Да и глазки у «кума» тепленькие.
– В лучшем виде.
– Доставил ты мне хлопот, Дмитрий Андреевич.
– Кто не рискует, тот не пьет «Хеннесси».
– «Хеннесси», ты угадал… – улыбнулся Гладышев. – Выпьешь на посошок?
– Посошок – это палка в дорогу, – подозрительно глянул на него Лукомор.
– В дорогу. Но не палка. Прощальный привет… Отпускают тебя, Дмитрий Андреевич, завтра в следственный отдел в своем Бочарове явишься, документы подпишешь… Закрывают твое дело, повезло тебе… Или дело не в везении? – как-то странно посмотрел на него «кум».
– Скажи, что случилось, начальник! – занервничал Лукомор. Не нравилось ему, что его выпускают так внезапно, причем на ночь глядя.
– Как что? На свободу выходишь.
– А пацаны мои?
– Нет, Зацеп и Жадный пока здесь побудут…
– Ты же знаешь, я человек уважаемый, без свиты не могу. Мне позвонить надо, пусть за мной подъедут.
– Времени нет. – Гладышев взглянул на часы: – Через пятнадцать минут пропускной пункт закроется, и все, только завтра.
Он старался не смотреть в глаза Лукомору. Что-то не то с ним…
– Завтра так завтра.
– Сегодня, Дмитрий Андреевич, сегодня. Или сегодня, или… Может, ты чего-то боишься? Так ты скажи… Только осторожно говори, а то у стен уши есть. Еще скажут, что Лукомор совсем старый стал, на пустом месте боится, – усмехнулся Гладышев.
– На пустом месте?
– На пустом… Не бойся, ничего с тобой не случится. Остановка в двух шагах, там «бомбилы» стоят… Деньги у тебя есть, расплатишься… Ну так что, на посошок?
– Я с ментами не пью, – покачал головой Лукомор.
Гладышев очень ему помог, но друзьями они не стали. И никогда не станут. К тому же он знал, как погиб Штрих, и его самого могли отравить точно так же. Выпьет сегодня коньячка, а завтра утром его найдут в постели. Из тюрьмы освободился, переволновался на радостях, оттого и тромб оторвался…
Он не стал артачиться. Получил по описи личные вещи, Гладышев лично отвел его на контрольно-пропускной пункт, вместе с ним вышел на освещенный пятачок перед главным входом.
– Надеюсь больше не встретиться, Дмитрий Андреевич, – сказал «кум». И, сухо пожелав ему счастливого пути, скрылся за дверью.
Лампа под козырьком светила в плафоне, прочно закрепленном на стене, но Лукомору казалось, что ее качает ветром – такой колышущийся свет она давала. Или это все нервы.
Лукомор воровато оглянулся по сторонам, поднял воротник и направился к остановке.
Он вышел на дорогу, которая тянулась от ворот к улице, когда вдруг включились фары у машины, припаркованной неподалеку. «Десятка» тут же тронулась с места и, быстро набирая ход, устремилась на него. Но Лукомор уже приметил тропинку, по которой можно было сойти с дороги. Она вела через кусты и деревья – куда, он не знал.
Он сошел с дороги и утонул в темноте. Тропинка действительно вела его через кусты… Вела в ловушку. Лукомор это понял, когда в спину уперся пистолет. Он даже не заметил человека, который вышел из-за кустов.
– Спокойно, мужик!
Дмитрий Андреевич хотел сказать, что не мужик он, а вор, но слова застряли в горле. Все-таки не зря он подозревал Гладышева в смертном грехе. Все-таки не зря опасался киллерской пули.
– Он не мужик. Он вор.
Из-за кустов вышел еще один человек. Лукомор не видел его лица, но узнал по голосу.
Подполковник Якиров неторопливо подошел к нему, сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. Только тогда Лукомор смог разглядеть его.
– Нервишки шалят, Дмитрий Андреевич? – с издевкой спросил мент. – По кустам шарахаешься.
Лукомор стиснул зубы. Просчитали менты его шаги, потому и взяли в переплет, один – сзади, другой – спереди. Место темное, безлюдное, и пистолет мог быть с глушителем. Пристрелят, подгонят машину, загрузят тело… Кто-кто, а Лукомор знал, как это делается.
– Да ходят тут всякие, – процедил он.
– Ходят, уму-разуму учат, – усмехнулся Якиров.
– Чего надо?
– Да вот поговорить с тобой хотел, Дмитрий Андреевич… Решил ты свою проблему, развалил дело. Нечем тебя прижать, приходится отпускать. Но ты должен понимать, что жизнь штука тонкая, не так за нее дернешь – и все, оборвался волосок… А дернуть кто угодно может. Тот же Никиткин, например… Да и меня ты разозлил, честно говоря…
– А короче можно? – скривился Лукомор.
– Нужно, – кивнул Якиров и выпустил струю дыма ему в лицо. – Я знаю, как все было. Знаю, как ты Сколкова раскрутил. И знаю, кого ты в своих бедах подозреваешь. На Никиткина грешишь?
Лукомор красноречиво промолчал.
– На него… Полоскова уже убрали, Ворсобина тоже. Остался Никиткин.
– Не знаю, о чем ты, начальник. Знаю только, что фраер вору не товарищ.
– Так ваша дружба нам без надобности. Главное, чтобы войны между вами не было. Кровь никому не нужна.
– А ты ему это скажи, начальник. Он двух моих парней положил, и ты это знаешь. И своих «зачищал»… Сколько крови пролилось, начальник? И где он, твой Фраер? Я нары полировал, а он ананасы в шампанском жрал. Где справедливость, начальник?
– А где ты в этой жизни справедливость видел? В общем, я тебя предупредил: одно неосторожное движение в сторону Никиткина – и снова запускаю маховик. И на этот раз тебя дожму… Причем по беспределу… Найду «косяк», «закрою» на пару месяцев, а там с тебя и корону снимут, – с непроницаемо-серьезным лицом сказал Якиров. – Мне, Елецкий, все равно, понял ты или нет, – жестко добавил убоповец. – Я тебя предупредил, а ты думай. Если с Никиткиным что-то случится, размотаю тебя на всю катушку. Потом не жалуйся.
– А если со мной что-то случится? – выдавил из себя Лукомор.
– Никиткин за это ответит. По всей строгости закона.
– А мне от этого легче будет?
– А мне на тебя наплевать, Дмитрий Андреевич. Мне в Бочарове тишь да гладь нужна… Что там у тебя осталось, то под себя и возьмешь. А то, что потерял, силой и кровью брать не разрешаю. Если миром с Никиткиным договоришься, пожалуйста. Если прольется кровь, пеняй на себя… Я тебя предупредил.
– Считай, что я тебя услышал.
– Тогда сделай так, чтобы я о тебе больше ничего не слышал. Потеряйся… Лучше всего за границу свали, воздух чище станет.
– Воздух фраера портят, пусть они сваливают.
– От воров смердит не меньше… Все, я тебя не держу. – Якиров махнул рукой в сторону остановки.
Лукомор неторопливо повернулся и удивленно повел бровью. Он-то думал, что за его спиной кто-то стоит, но не было никого.
Он сделал несколько шагов и остановился. Тяжелый у него сегодня был день, сход все силы высосал, может, от нервного и морального перенапряжения ум за разум зашел? Может, и не было никакого Якирова?