Глава 23
Сначала действие, потом слово. Все правильно, у кого больше прав, тот не утруждает себя объяснениями. Сначала Якиров забрал Нестроева и Гаврилина, а затем опустился до разговора с Одинцовым.
– Поверь, так будет лучше, – сказал он, постукивая пальцами по столу.
Человек на своем месте, так мог сказать о подполковнике Одинцов. Человек, который заслуживает уважения. Максим отдавал ему должное, но все-таки недолюбливал его. Крепкие у него корни, но гниющие…
– Кому лучше?
– Прежде всего тебе, Максим Львович. Гаврилин будет у меня в полной безопасности. И показания свои точно не изменит.
– В безопасности?.. Это вы про Полоскова или Ворсобина? – не удержался от насмешки Одинцов.
– Ну, и на старуху бывает проруха… – недовольно глянув на него, поморщился Якиров. – Кстати, Лукомор уже на свободе.
– Я в курсе.
– И что скажешь?
– А что я должен сказать? – В словах Максима не было вызова, но желание откровенничать с подполковником отсутствовало.
– Мы очень серьезно поговорили с Лукомором, – продолжал Якиров.
Судя по выражению лица, ему не понравилась реакция Максима. А чего он, интересно, ожидал? Забрал человека, от показаний которого зависела его свобода, и хочет доброго к себе отношения. А забрал нагло, нахраписто, так, как будто по своей воле действовал, будто не было приказа областного начальства. А приказ был, иначе бы Одинцов шиш перед его носом размазал, как сделал в случае с подполковником Свибловым, когда тот начал качать перед ним права…
– О чем?
– Не хочу, чтобы он воевал с Никиткиным.
Максим выразительно кивнул, одобряя решение Якирова. Все правильно, большая война в городе никому не нужна.
– И он вас послушался?
– Надеюсь.
– Я думаю, он еще раньше дал отмашку на Никиткина.
– Ты что-то знаешь?
– Я знаю, что Полоскова и Ворсобина больше нет.
– Ну да, ну да… – вздохнул Якиров, почувствовав себя уязвленным.
– Что там у вас по этому делу?
– Ну, подозреваемые есть… Но фактов нет… Чисто сработано…
Так же чисто могли устранить и Нестроева. Одинцов держал его под особым присмотром, но все могло произойти. Он поднял всю его подноготную – где жил в детстве, где учился, с кем водился, где работал… Смог установить и его контакты с Никиткиным. В прошлом году Фраер был у него дома как минимум один раз. Нашлись свидетели, которые могли это подтвердить, но, увы, это ничего не давало. Ну, был Нестроев знаком с Никиткиным, и что?..
Да, Нестроев лгал, отрицая факты из своей недавней биографии, но это минус для него. Такой минус, который на фоне совершенных им преступлений казался невинным пустяком… Он врал, его уличали в этом, а Никиткин оставался на свободе. Так и не получил Максим основания для его ареста…
– Если Лукомор отмашку дал, он должен ее отменить, – резко сказал Якиров и как-то нехорошо посмотрел на Одинцова.
– Вы говорите так, будто это зависит от меня, – недовольно повел бровью Максим.
– Есть у меня информация. Были у тебя в СИЗО контакты с Лукомором. И Сколкова ты к Лукомору протолкнул…
– А о том, что Никиткин подставил и меня, и Лукомора, у вас такая информация есть?
– Есть. Поэтому и претензий нет… Претензий нет, а опасение есть. Ты, Максим Львович, мужик резкий, крутой, ты это дело с Никиткиным так не оставишь.
– А вы себя на мое место поставьте.
– Так я и сделал. И знаешь, это было совсем нетрудно… – усмехнулся Якиров.
– Вы хотите меня предупредить?
– Да, хочу. Все выяснения – исключительно в рамках Уголовно-процессуального кодекса.
– А вы думаете, что эти рамки узкие? – хмыкнул Одинцов. – В случае с Никиткиным они очень даже широкие. Эта мразь… этот гражданин совсем «берега потерял».
– Согласен.
– Вы с ним разговаривали?
Максим пытался вызвать Никиткина на разговор, но не мог достучаться до него. Дома его не было, в офисе тоже, никто не знал, где он. Но за границу Фраер не выезжал, во всяком случае, под своим именем. Где-то здесь он, совсем рядом, Одинцов чутьем улавливал его присутствие.
– Пока нет. Но есть желание.
– Ему ничего не угрожает. Доказательств против него нет. Но пусть он… – Максим хотел сказать, что Никиткину лучше всего держаться от этих мест подальше, но сам же себя и одернул.
– Что такое? – не понял Якиров.
– Я сам ему это скажу при встрече, – добавил Одинцов.
– Уверен, что все будет по закону, – не без сомнения глянул на него подполковник.
Не нравился Максиму этот разговор. Складывалось впечатление, что убоповец покрывал Никиткина. То ли ему действительно не хотелось усугублять и без того сложную ситуацию, то ли он был в сговоре с Фраером – из корыстных соображений. Возможно, и дело Нестроева он забирал, чтобы вывести Никиткина из-под удара…
И еще Якиров усомнился в его невиновности. Он смотрел на него так, словно Максим действительно убил Прошника и Волхова…
А Прошник был натуральным козлом, Одинцов в этом нисколько не сомневался. Сущность у него козлиная, но жизнь – человеческая. И Никиткин у него эту жизнь отнял. И у него, и у Волхова. Жестокое двойное убийство – и все для того, чтобы подставить майора Одинцова. А чтобы подвести под монастырь Лукомора, эта мразь приговорила к смерти массу людей. Туманова и Еремеева застрелили, за ними погибли Веселый и Татарин. Опять же, Кустарева ранили… Разыгрался Фраер, разгулялся, «берега потерял»… Он уже не человек, а нелюдь, и у Одинцова не было никакого желания с ним договариваться…
– Товарищ подполковник, что вам от меня нужно? – жестко спросил он. – Давайте не будем ходить вокруг да около, мы взрослые люди… Хотите, чтобы я отстал от Никиткина?
– Да, я хочу снизить напряженность в городе, – кивнул Якиров. – Лукомор на свободе, Никиткин тоже, и тот упрямый, и другой. Разъезжаться они не хотят, значит, нужно развести их по разным углам… У тебя тоже счеты к Никиткину, и я не хочу, чтобы ты их с ним сводил. По закону – пожалуйста. И то, если есть уверенность в своих силах.
– Я в себе уверен.
– Да, но Никиткин по-прежнему на свободе, – усмехнулся Якиров. – Не раскололся Нестроев… Мал клоп, да крепок…
– И вонюч. Если раздавить, – нехорошо глянул на него Максим.
Не верил он, что убоповец постарается раздавить этого клопа. Не нужна ему вонь, напротив, он хочет уладить конфликт с Никиткиным, свалить всю его вину на Нестроева, а Фраеру дать зеленый свет в светлое будущее. Пусть живет, пусть дальше кормит своих заступников… А с Нестроевым вопрос решится сам собой. Или сердечный приступ с ним случится, или в петле окажется, или со вскрытыми венами найдут…
– А надо его давить? – нахмурился Якиров. – Лукомор в силу вошел, связи у него серьезные в воровском мире. Он и здесь, в Бочарове, «малину» развезет… А Фраер, какой-никакой, все же противовес…
– Этот противовес с катушек съехал… – мрачно усмехнулся Одинцов. – Меня на всю жизнь могли «закрыть»… В этот раз я выкрутился, а в следующий?
– Я с ним поговорю. Он все поймет.
Максим кивнул. Он и сам был сторонником компромиссов, но в этот раз все зашло слишком далеко. Он сомневался в адекватности Фраера, да и договариваться с ним не хотелось. Но с Якировым лучше не спорить. Пусть делает что хочет, а у него своя голова на плечах. И он должен эту голову сохранить…
Какие времена, такие и мысли – тяжелые, мрачные, гнетущие. И еще Саньков деготь на извилины льет.
– Положение очень серьезное. Слишком много трупов. Твое счастье, что Нестроев молчит. Одно его слово, и я лично надену на тебя наручники.
– А он молчит?
– Молчит.
– В Москву его забрали, да?
Нестроев молчит, но менты обложили его со всех сторон, только один Саньков и мог покончить с ним. Но полковник боялся своего же подчиненного, Одинцов мог пресечь его попытку – со всем отсюда вытекающим…
Леонид не верил в надежность Нестроева, но из Москвы не уезжал. Острожно, стараясь не привлекать к себе внимания, тихой сапой кружил вокруг Бочарова – в надежде на благополучный исход. Жена с детьми уже в Лондоне, а он пока здесь. Нельзя ему далеко уезжать, слишком много проектов находится в подвешенном состоянии, они требуют личного контроля. Но если вдруг сигнал тревоги вспыхнет ярким светом, он тут же приделает себе крылья и улетит далеко-далеко…
– Забрали. Для твоей же пользы.
– Не понял.
– Тебе предлагают содействие, – сказал Саньков, отводя глаза в сторону.
– Содействие? Ты хотел сказать, «крышу»?
– Ты сам загнал себя в угол.
– Кто предлагает? Якиров?
– Я же говорю, ты сам загнал себя в угол.
– И теперь меня можно доить? – злобно усмехнулся Никиткин.
– Теперь тебя можно контролировать.
– Ты в доле?
– Это неважно.
– Значит, в доле. Сунул палец, вцепились по локоть… Ну, менты!
– Будешь делать как надо, все будет хорошо.
– Что делать? – сквозь зубы процедил Никиткин.
Одинцову нужна была справедливость, он не думал о личной выгоде, поэтому договориться с ним не удалось. А убоповцы зубами в его кошелек вцепились. И еще Санькова в долю взяли… Раньше Саньков подачками жил, а сейчас будет сосать из его кармана в две щеки. На пару с Якировым…
– Ничего. Живи, работай, зарабатывай деньги. И веди себя ровно.
– Если я буду сидеть ровно, Лукомор меня с дерьмом сожрет.
– Не сожрет. Все под контролем.
– Уверен?
– Я же сказал, все под контролем.
– Значит, гарантий нет?
– Ну, ты же сорвался с катушек… И он может сорваться… Чужая душа – потемки. Без гарантии…
– С Одинцовым что?
– Одинцов – отдельная история. Зря ты с ним связался…
– И что теперь? Тоже без гарантии?
– Нестроева мы из-под него выдернули. Без его показаний он с тобой ничего не сделает.
– Он копает под меня. Раскапывает связи, контакты… Он знает, что Сколков работал на меня. И что Нестроев работал, тоже знает…
– Знает, но без доказательств. А без железных улик он к тебе не подступится, это я тебе обещаю.
– Из игры его выводить надо, – покачал головой Леонид. – Если у меня есть «крыша», пусть она решит вопрос…
– Всему свое время. А пока сиди тихо и не высовывайся.
– Сколько стоит «крыша»?
Саньков нервно достал из кармана ручку, взял салфетку и вывел на ней цифру. Полмиллиона. И не в долларах, а в евро. И в месяц…
– С ума сошли! – всколыхнулся Никиткин.
– Это лучше, чем пожизненный срок… Тебе мама говорила в детстве, что спички не игрушка? Не послушал ты маму. Зачем траву под ногами поджег?
– А вы, значит, пожарные?
– Да. Но пожар пока потушен только сверху, внизу еще тлеет. Поэтому сиди ровно и не маши хвостом…
Не было у Леонида желания внимать менту, но из ресторана он выходил с поджатым хвостом. Было такое ощущение, что с поджатым. А раньше в таких случаях выходил, как расфуфыренный павлин…
Полмиллиона евро – это очень большие деньги, но, как ни крути, свобода дороже, и в принципе Леонид готов был платить столь высокий налог за собственную безопасность. Тем более дела у него идут лучше не бывает. Выгодные проекты в очередь к нему выстраиваются, только успевай ставить их на поток. Он и успевает, несмотря ни на что, поэтому сейчас ему еще легче будет решать вопросы.
Он выкрутится из сложной для себя ситуации, значительно расширит свой бизнес, увеличит обороты. И очень скоро выйдет на тот уровень, с которого полмиллиона в месяц будет казаться жалким плевком…
Все будет хорошо. Все будет очень хорошо.
– Куда едем? – спросил Чернышев.
– Давай в Бочаров, посмотрим, что там да как… Нам обещают спокойную жизнь.
Но чем ближе они подъезжали к Бочарову, тем сильней становилось желание повернуть назад… Засады в доме может и не быть, но что, если туда нагрянет майор Одинцов со своими операми? А еще Лукомор своих головорезов заслать может…
Так все хорошо начиналось – и Лукомора «закрыли», и Одинцова… А закончилось все тем, что менты счет выписали. И Лукомор на свободе, и Одинцов. И тот выкрутился, и другой. И у обоих к нему свои счеты…
Может, не надо пока в Бочаров ехать? Может, лучше выждать время, пока все уляжется?
Но Леонид удержался от соблазна дать обратный ход. Во-первых, у него дела в Бочарове, и он должен рулить ими на месте. А во-вторых, он должен дать понять, что никого и ничего не боится. Прежде всего дать понять самому себе. Надо верить в себя, иначе грош ему цена…
Да, он едет домой…
