Глава 5
Эта бессовестная гора шерсти прекрасно понимала, что можно и чего нельзя. А ведь Огра никогда и никто в этом доме не ругал: ни Антон, ни Мария Ивановна. Как-то сразу повелось, что в дом нельзя, а можно только в сени. И этот паразит ведь и не пытался войти, даже намека на такую потребность не показывал. А сегодня, когда Антон остался в доме вечером один, потому что хозяйка ушла к соседке на день рождения, он услышал постукивание собачьих когтей по деревянному полу, и в комнату заявился Огр.
Антон как раз разговаривал с Быковым по скайпу, и ему пришлось ограничиться тем, чтобы показать псу кулак. Огр отреагировал в своей обычной манере: зевнул во всю страшенную пасть, издав гулкий протяжный звук. Потом с шумом эту пасть захлопнул.
– Кто это там у тебя? – насторожился Быков.
– Это собака, Алексей Алексеевич, – поспешно ответил Антон.
– Собака? А звук как от человека.
– Она просто умная такая, вот и звуки издает соответственные, – проворчал Антон.
– Она? – задал Быков вопрос, которого Антон хотел избежать, но сам нечаянно спровоцировал. – Кто она? Женщина?
– Что ж вы все меня подозреваете-то, – усмехнулся Антон. – Нет у меня женщин, монах я, аскет, исповедую стоицизм и воздержание.
– Стоицизм? – удивленно поинтересовался Быков. – Тебе там заняться нечем, в философию ударился? И при чем здесь стоицизм? Он к половому воздержанию отношения не имеет, насколько я помню.
– Ну, это я попытался пошутить, – стал оправдываться Антон под презрительным взглядом Огра. – Вы фото моего ночного собеседника проанализировали?
Вчера вечером, когда его на дороге остановили полицейские и где он разговаривал с неизвестным, который пытался на него давить, Антон все же умудрился поснимать с помощью своих хитрых наручных часов. Двух инспекторов ДПС удалось зафиксировать хорошо, потому что они сидели в освещенной кабине. А вот незнакомца, которого они ждали, он едва успел снять, когда тот садился в свою «Хонду» и пока там горел фонарь освещения салона.
– Сам понимаешь, что ракурсы и освещение были не самые лучшие, – кивнул Быков с экрана ноутбука, – но предположение есть. Мы смогли сверить с помощью компьютерной программы отцифрованные фотографии из управления кадров. Начали по твоему городку и не ошиблись. Это Рублев Павел Михайлович. Служил там у вас в Харитоновском отделе. Капитан полиции, последняя должность – старший участковый. Уволился два года назад.
– Есть на него что-то?
– Нет. Плохого нет.
– А хорошего? – удивился Антон.
– Скорее – стандартное. Резюме начальства, когда присваивали очередное звание, да пара юбилейных медалей. Кстати, я проверил вообще сведения о местной полиции в Харитонове. Получается, что это чуть ли не единственный отдел, откуда негативной информации не поступало. Вот тебе и намек на связь с верхами. Других давно бы замордовали подозрениями. Не бывает такого в природе, чтобы никаких нарушений, никакого негатива, никаких ЧП среди личного состава. А там все как в образцовом подразделении. По отчетам, по раскрываемости, кстати, они не на первом месте.
– Ладно, понял, – не очень весело отозвался Антон. – Мой план утверждаете?
– Валяй, только не очень рискуй. Нашего брата, как и конкурентов, никто не любит в криминальных кругах. Легенда конкурента и дельца тебя там тоже не гарантирует от неприятностей. Учти это…
– Учту.
Антон отключил ноутбук, спрятал его под перину кровати и только потом открыл окна. Дышать в комнате было нечем. Однако поругать Огра за то, что он вошел в дом, Антону не удалось. Собака тут же издала какой-то неопределенный призывный звук и зацокала когтями по полу в сторону сеней. Антон подозрительно посмотрел вслед.
Когда он вышел на улицу, Огр чуть не сбил его с ног, ринувшись к забору с неистовым хриплым лаем. Он с такой силой ударил грудью в шаткий заборчик, что задрожали столбы, поддерживающие ворота. За забором в темноте кто-то с шумом упал в траву, а потом вскочил и, пригнувшись, ринулся по переулку в сторону центра поселка.
Довольный Огр подбежал с очень многозначительной миной на морде за похвалой и иными выражениями симпатии.
– И давно ты его унюхал? – поинтересовался Антон, потрепав пса по загривку. – Это ты поэтому приперся в комнату? Молодец, что не стал сразу его пугать, а показал мне. Но тогда получается, что за нами следят? Сработало, а?
Огр ответил тем, что с готовностью поднялся на все четыре лапы и посмотрел в сторону переулка. Он явно предлагал пойти по следу. Антон отрицательно покачал пальцем перед мордой собаки…
– Нет, дружок, у нас так не делается. Пусть следит. Это нормально. А у нас с тобой не снята задача поиска свидетелей. Хочешь не хочешь, а надо снова идти на берег. Надо пытаться встретиться с теми, кто пострадал от местной мафии. Так что веди себя прилично, мы идем в гости, пока не стемнело.
Николай Иванович смахнул с лица пот и, шлепнув Катьку по голому заду, стал натягивать брюки. Секретарша быстро привела себя в порядок, промокнула носик и лобик, выскочила как ни в чем не бывало. «Вот девка, – подумал Лысенко, – все равно ей, что люди догадаются, чем я тут с ней занимался».
Он застегнул брюки и плюхнулся в большое рабочее кресло. Теперь отдышаться, покурить. Вон, все подмышки мокрые! Надо из дома пару рубашек сюда привезти. Через час совещание, а я буду…
Телефонный звонок прервал приятные размышления. Звонил прямой телефон. Это был номер специально для связи с райцентром и областной администрацией. Редко звонки оттуда доставляли радость. Только в тех случаях, когда отвечали на просьбы, сообщали, что решение принято, что все получилось. Но чаще эти звонки доставляли массу неудобств, потому что нагружали ответственностью, дополнительными проблемами. Сейчас Лысенко никаких ответов на заданные вопросы или отправленные просьбы не ждал. Значит, очередной геморрой!
– Да, – поперхнулся он в трубку. – Слушаю, Лысенко.
Говорили с ним тихим голосом, но очень веско. Звучало все как просьба, но фактически это был приказ.
– Ты там смотри сам, Николай Иванович, тебе видней на месте. Придет к тебе некто Роберт Арутюнов. Там все чисто. Мы с ними давно контакты поддерживаем, так что не волнуйся. Если будут сложности, звони. Только сложностей быть не должно. Люди эти к нам пришли сверху, нам их спустили для простоты работы, чтобы решать не через десять рук. Меньше людей знают, нам с тобой спокойнее спать. Понял?
Лысенко, конечно же, понял. Времена другие. Пришли в администрацию и областное правительство молодые, настырные, уверенные и хваткие люди. Дела делают с размахом, все у них схвачено, все организовано, все повязано. Кто не с ними, тот лихо попадается на взятках, на воровстве: все в соответствии с модной темой борьбы с коррупцией. Даже перед президентом отчитаться можно! Неугодных сдают десятками, а те, кто с ними, те работают.
Лысенко машинально посмотрел на календарь, висевший на стене. Красивый, подарочный. И, судя по календарю, до пенсии Лысенко оставалось всего четыре года. Как бы их дожить, доработать. Что-то становится все тоскливее и тоскливее. Опасность исходит от этих молодых и настырных. Как будто иноземцы пришли во власть, как иго татаро-монгольское. Непонятные все, новые. Вроде и говорят на русском языке, а слова не те, интонации не те. Одеваются в тесные костюмчики, ботинки остроносые, галстучки тонкие.
Тихо зажужжал селектор, но Лысенко все равно вздрогнул от неожиданности.
– Да, – буркнул он, нажав кнопку.
– Николай Иванович, – проворковала Катька из приемной, – к вам Арутюнов. Он говорит, что согласовано с вами.
– Зайди-ка сама, – велел Лысенко.
Через три секунды Катька вплыла, прикрыв за собой дверь. Лысенко посмотрел на нее, поморщился тому, что по секретарше совсем и не видно, что всего несколько минут назад он валял ее по столу.
– Иди сюда, что ты там замерла! – Секретарша с готовностью подошла. – Что за человек, один он там?
– Один, – пожала пухлыми сдобными плечами Катька. – А так… армянин вроде… Молодой, лет тридцать. В костюме, с папкой.
– Костюм тесный?
– Что? – Катька красиво вскинула брови и оттопырила пухлые губки, но сейчас это на Лысенко не подействовало.
– Ладно, ничего. Судят по нему, что за положение у человека…
– Что это вы? – опешила от таких вопросов секретарша и уставилась на шефа. – Вы его не знаете, что ли? Может, полицию вызвать?
Лысенко посмотрел на Катьку, но сдержался. Дура она, и комментировать тут нечего. И чего ей объяснять!
– Так, – неопределенно покрутил Лысенко в воздухе кистью руки, – ты давай… Короче, зови этого Арутюнова. И еще, Рыхлина найди. Пусть в кабинете побудет пока. Давай, иди!
Посетитель моложав, нос у него приметный. Костюм явно дорогой, а ботинки чуть ли не дороже самого костюма.
– Здравствуйте, – с порога поздоровался гость. – Меня зовут Арутюнов Роберт. Мне сказали, что обращаться по моему вопросу нужно непосредственно к вам. Только вы решаете.
– По какому вопросу? – привычно спросил Лысенко, забыв предложить визитеру присесть.
– Завизировать земельный отвод под строительство, – охотно ответил Арутюнов, раскрывая папку и протягивая Лысенко листок бумаги.
– Вы должны оставить все это секретарю, – брюзгливо напомнил Лысенко, даже не протянув руки навстречу поданному документу. – Специалисты посмотрят, подготовят решение, а потом уж мне на подпись. Так вопросы решаются.
– Так он уже решен, – пожал Арутюнов плечами под пиджаком дорогого костюма. – Я потому прямо к вам и пришел, чтобы ваши помощники и рядовые исполнители не имели к этому отношения. Вам же должны были позвонить…
Арутюнов поднял палец и указал на потолок. При этом он так шутливо закатил глаза, что можно было бы рассмеяться, если бы не ситуация и не тема визита. А они как раз отбивали у Лысенко всякую охоту шутить. Этот человек пришел к нему вообще уже в нарушение всех сложившихся правил. Он сейчас ставил главу Харитоновского муниципального района в положение бессловесного барана. Это было не только неприятно и обидно. Это не только злило, но заставляло насторожиться. Если там наверху перестали считаться с Лысенко, то каков будет следующий шаг? И не надо обольщаться, что он сидит на выборной должности, что ни районная администрация, ни областная его на этот пост не назначала.
Казалось бы, областная власть, административный район, муниципальный район, муниципальное поселение. Чем ниже, тем свободнее поводок, потому что очень мало остается вопросов, которые самостоятельно решают местные руководители. Но Лысенко попал в полосу, когда его подпись крайне необходима, хотя и формально. Отказать нельзя, подписывать опасно, потому что завтра могут прийти и из прокуратуры. И большие дяди сделают не менее большие глаза. Кто велел подписывать, кто звонил? А денежки ты, милок, брал, взятки получал. А у нас вот заявление есть… И пошло-поехало…
– Да вы голову не ломайте, – улыбнулся Арутюнов. – Все ведь решили, постановление соответствующее есть. Вам только завизировать, потому что вы тут самое большое начальство. Вы же фактически просто соглашаетесь, что ознакомились с решением вышестоящей инстанции.
– Так пусть они мне распоряжение и спустят сверху в обычном порядке, – разозлился Лысенко.
– Ну-у! – сложил Арутюнов губы дудочкой. – Вы что-то уж совсем палку перегибаете. Кто же такие вещи в приказном порядке спускает? Тут все завуалировано. Да вы не переживайте, прикроют вас. Ничего вам не грозит. – Гость вдруг ловко и очень привычно запустил руку во внутренний карман пиджака и выудил оттуда плотный конверт. Обычный почтовый, только набит он был чем-то по формату меньше, чем сложенные листы бумаги. Письма так не выглядят. – Это вам, – улыбнулся гость, – чтобы обиды не было. Я же понимаю. Там решают, там имеют, а вы тут, кто на этих землях сидит, как бы в стороне остаетесь от процессов. Это неправильно. Вот мы и поправим, да?
– Слушайте, вы! – повысил Лысенко голос и закашлялся, потому что во рту у него мгновенно пересохло от волнения. – Я вам все объяснил. А если вы мне тут конвертики совать будете, то я…
– Все, – примирительно выставил перед собой ладони гость, – все понял, вопросов нет, удаляюсь. Извините за беспокойство.
Арутюнов все это произносил, вставая со стула и пятясь к выходу, таким тоном, будто говорил о недоразумении, которое вот прямо сейчас за дверью разрешится положительно и он снова войдет, но теперь уже все будет как надо. Лысенко знал, что не сейчас этот тип войдет. Войдет он, скорее всего, завтра. А может, и ему самому к нему придется идти в гостиницу или в офис. Так прикажут по телефону «сверху». Еще и вздрючат за сегодняшний отказ. Ведь звонили, предупреждали, а он…
Рублев приехал в ресторан «Красная скала» около восьми вечера. Свадьба была в самом разгаре. Молодежь плясала в центре зала. Народ постарше потянулся покурить на свежем воздухе. Курили прямо за столами важные гости. Те, кто пришел сюда не столько за молодых порадоваться, сколько по статусу их самих, по статусу родителей молодых. И за столами они больше говорили не о свадьбе, а о делах иных, о которых разговаривать в служебных кабинетах нельзя.
Начальник местного отдела полиции полковник Портной сидел в центре стола. Невысокий, сухощавый, он выглядел среди сытых лиц местной элиты мелким и невзрачным. Но шутить на эту тему никто не решался. Полковник Портной очень страдал от своего роста и телосложения, от своих комплексов, страдал физически, а не фигурально. Злило его это, очень злило. Оттого и характер у Портного был желчный, едкий.
Увидев вошедшего Рублева, полковник склонил голову вправо и сказал соседу всего пару слов. Сосед по столу быстро встал, подошел к Рублеву и, доставая сигарету, показал на свое освободившееся место.
– Слушаю, Владимир Максимович. – Рублев уселся на освободившийся стул рядом с полковником и установил локти на край стола, аккуратно отодвинув перед этим тарелку и бокал.
– Значит, так, – наклонился вперед Портной, наливая себе в бокал сока, – даю тебе возможность отличиться.
– Конкретно. Что нужно? – холодно спросил Рублев, фактически перебив полковника.
– Так слушай, – сквозь зубы бросил полковник, глянув на Рублева чуть ли не с ненавистью. – Торопишься куда? Как форму снял, так что-то ты себя вольно вести стал!
– Вольно? – пробормотал Рублев. – Ну, да… есть немного. Просто на моих руках столько всего, что хочется немного уважения к себе. Не шестерка…
– Ты… это! Уважения ему нет! Ты такие бабки получаешь, что заткнулся бы об уважении.
– Так я и делаю за эти бабки такое, что они меня и не спасут в случае чего.
– Что? – насторожился Портной и внимательно посмотрел на собеседника. – Что за намеки? Ты мне в последнее время не нравишься, Павел. Интонации твои, настроение. Устал?
– Нормально все. Просто объясняю положение вещей. Вы приказываете, я выполняю. Все с этого имеют деньги. Отношения у нас партнерские, а вы все считаете себя моим начальником. Давайте вернемся к деловым отношениям. Вы заказываете, я выполняю, вы платите. Этого будет достаточно. А если я что-то не так выполняю, значит, вы плохо задачу ставите. Есть претензии, отдавайте приказы письменно.
– Ладно, не дури, Павел, – заметно сбавил начальственный тон полковник. – Обиделся, что ли? Кончай давай эти сопли, ты же офицер!
Рублев коротко бросил взгляд на полковника и отвернулся. В его взгляде не было ничего лестного для Портного. Скорее презрение к человеку, которого приходилось терпеть до поры до времени.
– Я слушаю задание, – спокойно сказал Рублев.
– Значит, так, – полковник перешел к сути. – Выселки нужно освобождать. Время уходит, люди бабки теряют. Займись там, придумай, как надавить на это замшелое болото.
– Конкретно давайте! А то опять будете кричать, что я палку перегибаю, за всех решаю сам, что мне права никто не давал.
– А что непонятного? – сорвался полковник. – Ты первый раз замужем? Активно надави, напугай, сделай так, чтобы остальные бегом убегали.
– Владимир Максимович, – тоном бесконечно терпеливого человека сказал Рублев и повернулся к полковнику всем телом. – Грехов на вас лично не меньше, чем на мне. Не надо иносказаний, они вас не обелят. И меня тоже. Ставьте задачу как положено. Убить? Кого, сколько человек? Каким способом? Вы мне пока лишь о цели сказали.
– Дур-рак ты, – процедил сквозь зубы Портной. Он скрипнул зубами, глядя не совсем трезвыми глазами в зал на танцующих. – Какой тебе еще конкретики? Дождись подходящего ветра, подожги пару домов, чтобы огонь понесло на остальные. Вот и все твое задание. Пожар, сами виноваты. Ясно тебе?
– Теперь ясно, – кивнул Рублев. – Все?
– Свободен, – с каким-то даже облегчением ответил Портной и откинулся на спинку стула.
Рублев спокойно прошел через зал, закуривая на ходу, а полковник провожал его взглядом, полным ненависти и злости, взглядом человека, который убил бы, да не может, не имеет права. Который знает, что без этого человека он как без рук. Найти замену можно, но только из уголовников. А с этой братией разговаривать Портному не хотелось. Видеть рядом преступника, считать его своим помощником? И это ему, полковнику полиции. Как-то не совсем правильно.
Антон хотел еще раз пройти через выселки, посмотреть снаружи на место гибели Сергунова. Может, что-то уже делают с этим зданием. Может, старики на выселках что-то новое слышали или видели. Просто пообщаться с ними, поговорить, кстати и про Ковригина. Антон как-то упустил в самом начале своих визитов сюда, что предприниматель Ковригин мог иметь близкие отношения с кем-то из выселок. А это возможность подобраться к нему, получить его доверие.
Огр бежал сосредоточенно и даже не смотрел по сторонам. Такое за ним замечалось редко. Антон поглядывал на собаку и невольно начинал беспокоиться сам. Солнце уже скатывалось за скалы на западе, русло Чусовой погружалось в сумерки. В лесу сразу стало холоднее, в воздухе появилось больше мошкары и комаров. Антон все чаще махал перед лицом рукой, потому что эта живность его раздражала. Репеллент, которым он намазал руки и лицо, не давал насекомым садиться, но виться раздраженно перед его лицом не мешал.
Сырость забиралась под куртку, под рубашку… Антон засунул руки глубоко в карманы куртки и припустился рысью, чтобы немного согреться. Огр удивленно посмотрел на него и тут же активно завилял хвостом и помчался рядом, пытаясь поймать зубами полу куртки. Для него это была игра. Для него вся эта поездка на машине и жизнь на берегу реки – большая веселая игра, масса развлечений. А Антон для него приятель, хороший парень. Зато он кормит как положено. Антон нахмурился, потому что снова поймал себя на том, что пытается приписать человеческие мысли собаке. И главное – мысли о себе. Почему-то все время кажется, что Огр о нем не очень высокого мнения.
Выстрел ударил хлестко, эхо подхватило звук и несколько раз ударило по близким скалам. Антон вздрогнул и тут же рванул с места и перешел на спринтерский бег. Он слышал, как где-то в стороне выселок завизжала и заскулила собака. Потом ударил еще один выстрел. Собачий голос смолк, а с деревьев сорвалась ночная птица и пошла низко над кустами.
Огр обогнал Антона и мчался, развевая на ветру свои меха. Бежал он при своем весе легко и практически бесшумно. И все время старался держаться между Антоном и лесом. Антон успел заметить эту особенность и изменил курс. Теперь он бежал по краю дороги за спиной собаки. Огр мгновенно оглянулся, как Антону показалось, с неудовольствием, и сразу взял правее, чтобы опять быть между лесом и человеком.
Огр явно прикрывал человека от опасности, которая могла исходить из темной чащи. Почему? Значит, пес считал себя обязанным, думал (думал!), что бестолковый человек не в состоянии разобраться и понять обстановку. Что за ним нужно приглядывать, как за маленьким, нянчиться с ним и оберегать. Мысль показалась Антону забавной, хотя и не лишенной смысла. Он бы рассмеялся, если бы не тревожные звуки, на которые они сейчас бежали.
Берег… Огр спрыгнул с верхней террасы и помчался вниз по тропинке. Совсем недавно Антон тут нес велосипед почтальонши. Вон и дома, среди покосившихся заборов головы стариков в кепках и старух в темных платках. Антон сбавил шаг и пошел, восстанавливая дыхание. Огр тоже сбавил скорость и оглянулся на человека, как на ущербного, который не в состоянии и нескольких километров пробежать.
– Что у вас тут за стрельба? Здравствуйте! – выкрикнул с ходу Антон.
На него оглянулись. Одна из старушек, скорбно прикладывая уголок платка к глазам, стояла над вытянувшимся в переулке собачьим телом. Кто, зачем стрелял тут, собаку убил? Грабители? Так невооруженным взглядом видно, что тут нечего красть.
– Трезорчик… эк, бедолага… как теперь Матвевна без собачки-то… хороший был пес, веселый… хозяин был у нас, заводила…
Огр повел себя странно. Он как-то нахмурился, что ли, или у него загривок сполз на лоб. Он низко наклонил голову и мелкими шажками стал подходить к убитой собаке. Как животные вообще относятся к смерти? То, что они ее чувствуют, Антон знал прекрасно.
И тут голова Огра резко поднялась, маленькие купированные уши рывками стали поворачиваться то в одну сторону, то в другую. Он весь напружинился, потом повернул голову вправо… Потом зарычал, недобро блеснув глазами. И тут же кто-то из стариков загалдел, показывая в сторону небольшой балки, спускавшейся от леса к берегу. Там мелькнули две фигуры в темном. Огр, поднимая за собой столбом пыль, бросился к лесу с жутким рычанием.
Антон не успел сделать и шага, как совершенно четко ощутил запах гари. Ветерок тянул как раз с реки, как раз с той стороны, где были неизвестные. Они поджигали там, в надежде, что усиливающийся ветерок раздует пламя и перекинет его на дома.
– Где-то горит! – крикнул Антон и ринулся на запах. – Воду тащите!
Он слышал, что невдалеке завелся мотор автомобиля, как неистово лаял Огр вслед уезжающей машине. Но он думал о том, где источник огня. Наверное, вон там, за тем стареньким сараем, что стоит, прижавшись к последнему дому. А во дворе дома еще и большая скирда сухого сена. Кажется, там держат корову или коз. Он прибавил шагу, ощущая, как с хрипом дышат сзади спешащие старики и старухи, представляя, как они боятся пожара, как они вообще боятся тут жить. Как они вообще тут живут?
Дым уже поднимался в небо, и его было хорошо видно из-за крыши сарая. Антон перегнулся через забор и дотянулся до лопаты, которая стояла в последнем дворе, воткнутая в землю. Еще несколько шагов, и он увидел сложенный прямо у стены сараюшки костер. Это они мудро поступили, что не стали использовать керосин или иные горючие вещества, которые легко определяются экспертизой. Тут все тоньше и более зловеще. Намек на то, что сами старики виноваты, что у них загорелось.
Антон видел, что стена уже занялась огнем, что чернеют доски. Он принялся лопатой отбрасывать сухие горящие палки от стены. Несколько брошенных лопат земли на горящую стену эффекта не дали. Тогда Антон стал рубить кустарник. Несколько длинных веток сложились в пышный веник, которым он стал сбивать пламя со стены. Огня поубавилось, но зато прибавилось дыма, от которого неимоверно слезились глаза, першило в горле.
Рядом кто-то плеснул из ведра водой, и стена сразу зашипела. Теперь дым повалил сизо-белым столбом. Кто-то оттащил Антона за рукав в сторону. Две бабки прямо через забор подавали ведра с водой, а старики принимали их и старательно плескали на стену. Кто-то уже возился внутри сарая, убирая в сторону сухую солому…
– Уж и не знаем, как тебя, сыночек, благодарить, – в который раз начинался один и тот же разговор. – Если бы не ты, так погорели бы все вместе. Ох, беда-беда…
Антон сидел на лавке и пил холодное молоко, прямо с ледника. Периодически он прикладывал к лицу мокрую тряпку. Глаза слезились, но резь почти прошла. Полицию они вызвали почти сразу, воспользовавшись телефоном Антона, потому что ни у кого в этом маленьком поселке телефона не было.
Огр вернулся и теперь с недовольным видом лежал на земле возле ног Антона. Он все не мог успокоиться и то и дело вскидывался и смотрел в ту сторону, куда уехала машина. Кажется, пес впервые проявил серьезные и настоящие эмоции в присутствии Антона. Интересно, он был потрясен убийством собаки или вообще ощущал опасность для всех. Но не спросишь…
– Здравствуйте, соседи, – послышался незнакомый голос. – Что у вас тут за шум-гам. Горело, что ли, чего?
Антон присмотрелся и узнал в подходившем с пустыря человеке Ковригина. Предприниматель внимательно смотрел на Антона и его собаку, а старики наперебой рассказывали о случившемся и геройстве этого молодого человека, который всех их спас, а сам чуть не угорел. Расписывали хорошо, красочно. Ковригина тут все хорошо знали.
– Вы… – Ковригин помялся немного, усаживаясь рядом на лавку, потом достал сигарету и прикурил. – Вы на меня за тот разговор зла не держите.
Антон промолчал. Человеку неудобно, он хочет что-то высказать, объяснить. Так зачем ему мешать? Ковригин протянул Антону пачку сигарет. Пришлось отрицательно покачать головой. А заодно и глянуть на Огра. Здоровенный пес лежал, положив морду на лапы, и никаких эмоций не проявлял. К Ковригину он относился индифферентно. То есть игнорировал его.
– Вы думаете, это был поджог? – спросил предприниматель.
– Не думаю, уверен.
– Значит, они перешли к фазе активных действий, – зло проговорил Ковригин. – Понятно. Не жить нам тут.
– Да, – хмыкнул Антон. – Они очень неплохо развернулись выше по реке. Развернутся и здесь. Вас не будет, а будут тут одни туристы, может, иностранцы даже. И потечет к ним денежный ручей. А вы для них естественная плотина, вот они вас и сносят.
– Это они вам рассказали?
– Я это вижу, – грустно ответил Антон. – Разве все не так?
– Так, – вынужден был согласиться предприниматель. – Я с этим «так» уже давно живу. Пытался бороться, защиты искал у властей. А потом понял, что тут все повязаны, что… – он махнул рукой. – А вы, собственно, кто, зачем сюда?
– А давайте поговорим об этом не сейчас и не здесь. У меня к вам масса вопросов, затем я тогда и приходил. Но лучше никому не знать, что я вам эти вопросы задавал, а вы мне отвечали. Вы здесь больше не живете?
– Нет, так, остатки хозяйства пытаюсь перевезти. Теща у меня на том конце города живет. Квартира у нее, сарай… большой…
– Ну вот, в сарае и предлагаю поговорить. Завтра сможете?
– Смогу. Если только после обеда.
По кронам деревьев, по сплошной черной стене леса запрыгал свет автомобильных фар. Послышалось характерное урчание мотора «уазика», подпрыгивающего на кочках. Ковригин кивнул головой и отправился в сторону своего дома, а Антон остался сидеть один на лавке. Старики и старухи отправились встречать полицейскую машину да показывать застреленную собаку.
Шуму около машины было много. Все друг друга перебивали, спорили, что-то доказывали. Потом по темному переулку толпа двинулась к месту пожара. Впереди шел человек с большим фонарем, который ярко освещал заборы и стены покосившихся домов. Все свернули к лавке, и луч света выхватил из темноты фигуру Антона и здоровенную тушу кавказской овчарки у его ног. Огр сразу поднялся. Была ли у него потребность в позевоте, или он сделал это исключительно в целях продемонстрировать свои достоинства, Антон не знал, но склонялся к последнему. Огр очень любил внимание к себе, иногда даже требовал его.
– Этот, что ли? – спросил недовольный молодой голос полицейского.
– Он, товарищ участковый, он, – заворковали вокруг старухи. – Если бы не он, то не знаем уж, и чего было…
– Документы у вас есть? – устало спросил участковый, садясь рядом с Антоном на лавку и ставя свой фонарь отражателем вверх.
Антон разглядел погоны старшего лейтенанта, молодое заспанное лицо и плотно прижатые к голове уши. Уши у участкового были редкостные: небольшие, чуть заостренные кверху. Когда-то в институте Антон с интересом читал по этой теме немного доступной ему литературы. Это было как раз после лекций, в которых обращались к теме физиогномики. Антон тогда долго развлекался, сравнивая внешние признаки человеческих лиц с характерами, особенностями поведения.
Он помнил, что слишком маленькие уши говорят о том, что их обладатель – человек ограниченный, как правило, тугодум. А вот людей с ушами заостренной формы в народе испокон веков сравнивают с нечистой силой. Такая форма характерна для людей упрямых, агрессивных.
Антон помнил также, что, по китайской физиогномике, ухо человека относится к важнейшим чертам лица. Оно, согласно их философии, говорит еще и о судьбе человека и даже о его характере в юные годы. Считается, что по левому уху можно определить судьбу в детские годы – от 1 до 7 лет, и оно показывает влияние отца. А по правому уху можно определить судьбу ребенка в возрасте от 8 до 14 лет, и оно отражает влияние матери.
Но сейчас было не до таких тонкостей, которые к тому же практической пользы не имели. Достаточно общепринятых выводов, касающихся остроконечных ушей. Участковый рассматривал паспорт Антона, Антон – уши участкового и его профиль.
– Я гулял с собакой, на берег хотели сходить, посмотреть, как рыба плещется, – начал рассказывать Антон. – А тут выстрел, потом еще один. Я знал, что здесь одни старики живут, подумал, что могла беда какая-то случиться, вот и прибежал. Ну а дальше вам рассказали. Двое удрали на машине, вон оттуда выскочили. А вот здесь горело, вон разбросаны палки от костра, который тут сложили.
– Складно, – согласился участковый.
– Надеюсь, вы не подозреваете меня в поджоге? Подпалил, застрелил собаку, сбегал на берег, выбросил в воду ружье.
– Ружье? – спросил участковый, посмотрев на Антона с неприязнью. – А было ружье?
– Ну, из чего-то стреляли же? – резонно заметил Антон, уверенный, что стреляли из пистолета.
– Ладно, – вяло согласился участковый. – Какой нанесен ущерб, стоимость определить можете?
– Как же ее определишь, – загалдели старухи. – Сарай же не сгорел, слава богу. А собачка… так что же она стоит-то. Жалко, и все…
– Ну, это еще… – Участковый покрутил в воздухе пальцами и встал с лавки с явным намерением уехать. – Значит, ущерба нет?
– Послушайте, как вас? Товарищ старший лейтенант. – Антон поднялся следом. – А факт поджога вас не волнует? А жертвы, которые тут могли быть?
– Тетка Агафья могла в погреб упасть, – глубокомысленно ответил участковый. – Я не занимаюсь предсказаниями и вам не советую. Неблагодарное это дело. Вы из города, кажется? Могу подбросить, чтобы вам пешком не идти по темноте.
Антону пришлось согласиться. Во-первых, он хотел все-таки поговорить с этим старшим лейтенантом, а во-вторых, отказываться было глупо и даже подозрительно.
Он трясся на переднем сиденье и слушал, как за спиной возится Огр. Пес никак не мог улечься и все время стукался о сиденье, когда машина подскакивала на кочках. Участковый сонными глазами смотрел на дорогу и, казалось, думал только о том, как приедет домой, выпьет чаю и завалится спать.
– Вы в самом деле не верите, что имел место поджог? – решил возобновить разговор Антон.
– Слушайте, – поморщился участковый, – если мы будем по каждому чиху разбирательства устраивать и каждое матерное оскорбительное слово оформлять и до суда доводить как мелкое хулиганство, то преступников ловить будет некогда. Вы соизмеряйте немного реалии.
– Что соизмерять? – опешил Антон от такого заумного оборота.
– Реалии. Все в этом мире имеет свою ценность, а она соизмеряется. Вы же не выбросите пиджак, если у вас только пуговица оторвалась. Вы ее пришьете. И в химчистку отдавать не станете, если на вас ведро гудрона вылили. Вы его выбросите. Так и здесь. Если их послушать, там, на выселках, то у них каждый день что-то происходит страшное. Я скоро начну инопланетян там ловить.
– А если правда?
– Инопланетяне?
– Если у них в самом деле постоянно страшное происходит. Собака грибами отравилась? Два выстрела, и ранения пулевые на трупе собаки. А двое, которые убегали и на машине уехали? А костер, сложенный у сарайчика, который я сам разбрасывал и тушил? Это вам не факты?
Антона буквально подмывало заявить еще и о причинах всего на выселках происходящего, о том, что эти дома и люди, в них живущие, очень мешают коммерсантам. Но заявлять такое означало выдать свою истинную миссию.
– Два урода шли, на них собака напала, они ее застрелили. Окурок кто-то бросил…
– Я все ждал, когда вы про окурок скажете, – не удержался и ляпнул Антон.
– Значит, так, – вдруг посуровел участковый. – Вы тут кто? Приезжий? Мой вам совет: не надо устраивать в чужом городе охоту на ведьм, не лезьте в чужой монастырь со своим уставом.
– А то что?
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.
– Это угроза? – удивился Антон такой откровенности.
– Это поговорка. Народный фольклор.
– Начитанный! – похвалил Антон.
– Работа такая…
