Глава 4

«Газель», в кузове которой рядами стояли пластиковые окна, неторопливо двигалась в сторону Харитонова. Было видно, что машина перегружена, но экономный поставщик не хотел тратиться на вторую машину. После поворота с Пермской трассы на дороге стало пустынно. Две легковушки обогнали «Газель» и исчезли за поворотом дороги. Потом в зеркале заднего вида появилась еще одна машина. Водитель «Газели» поглядывал в зеркало и ждал, когда легковушка его обгонит. Дорога в этом месте была узкая, и ехать приходилось впритирку к обочине. А у него в кузове стеклопакеты.

Водитель не видел, как из пристроившейся сзади легковушки через боковую правую дверь высунулся человек с короткой винтовкой с толстым набалдашником глушителя и оптическим прицелом. Он приложил оружие к плечу, и через несколько секунд раздались еле слышные хлопки. Одно из двойных задних колес осело, потом лопнуло второе, и машина скособочилась на одну сторону. Еще два хлопка, и дисками по асфальту заскребли левые задние колеса.

Водитель «Газели», матерясь, сбросил газ и попытался справиться с машиной, которую бросило сначала в одну сторону, а потом в другую. Легковушка выскочила и ушла вперед, исчезая за поворотом. Но водитель «Газели» даже не посмотрел на ее номера, занятый своим несчастьем. Что за чертовщина! Неужели резина не выдержала перегруза? Не в первый же раз, да и ничего особенного…

И только когда он остановился и вышел из кабины, новый взрыв негодования и непонимания огласил кроны окружающего леса. Лопнули сразу четыре задних колеса, такого не просто никогда с ним не было, он о таком даже не слышал. Чертовщина какая-то! И самое обидное, что на этом участке шоссе не берет мобильный телефон.

Пока водитель «Газели» матерился и пинал ногами невесть почему лопнувшие покрышки, та же легковая машина свернула к Харитонову. Проскочив по окраине городка, она уверенно свернула на проселок и стала спускаться к реке. Миновав строительную площадку на берегу Чусовой, машина проехала чуть дальше и остановилась возле большого нового дома, который стоял на возвышенности и смотрел чистыми стеклами окон на реку и на такое же новенькое желтое строение на берегу.

Это был дом Валерия Холмогорова, предпринимателя из Екатеринбурга, который давно уже получил все разрешения и строил здесь спортивную базу для туристов. Он намеревался сплавлять желающих туристов вниз по реке на катерах, а в восьмидесяти километрах ниже принимать на отдых. Вел Холмогоров себя в Харитонове независимо и смотрел на всех несколько свысока. Поговаривали, что у него свои люди всюду и что не он один собственник этого бизнеса, что такие сплавные спортивные базы по всему Уралу строят его всемогущие компаньоны.

Из машины вылез человек с короткой стрижкой светлых волос на большой голове. Широкоплечий, с тяжелым взглядом, обутый в армейские берцы, он был нетороплив в движениях, но создавал впечатление скрытой угрозы и потенциальной агрессии. Есть такие люди, которых начинаешь опасаться, стоит только увидеть. Человек нагнулся, сорвал травинку и сунул в рот. Он не крутил головой, но его глаза ни на секунду не задерживались на одном предмете. Они метались по кустам, кронам деревьев, по опушке леса и береговым камням. Было видно, что он привык одним взглядом оценивать обстановку, сразу схватывать то, что важно.

Перегоняя травинку из одного угла рта в другой, он двинулся к дому, заглянув по пути в салон нового темно-зеленого джипа. Похлопал по перилам веранды, как бы одобряя качество изделия, потом легко взбежал по ступеням и взялся за дверную ручку. Он не успел открыть дверь, как навстречу ему из дома буквально выпорхнула девушка лет шестнадцати, в шортиках и коротком топике, приподнятом полной грудью.

– Ой, – недоуменно остановилась девушка. – А вы… к кому?

– К папе твоему, к папе, – расплылся в улыбке гость, делая шаг вперед и вынуждая тем самым девушку вернуться в дом. – Пойдем, позовешь друга моего Валеру. Скажи, Паша приехал!

Сдерживая раздражение, девушка вернулась в дом, ощущая спиной, что гость, мужчина лет сорока с лишним, откровенно разглядывает ее фигуру.

– Папа! – громко крикнула девушка наверх, в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. – Пап, к тебе пришли!

Посчитав, что она свой долг хозяйки дома выполнила, девушка попыталась обойти гостя, но он решительно преградил ей дорогу к двери рукой.

– Не спеши, дочка, дело серьезное, – сказал он все с той же улыбкой, – как раз о тебе речь и пойдет.

– Обо мне? – нахмурилась девушка.

– О тебе, конечно, – заверил гость. – О твоем светлом будущем, о твоей судьбе.

– Кто там, – застегивая ремешок наручных часов на запястье, деловито стал сбегать по лестнице высокий статный человек в летней льняной паре и с седоватыми волосами. – Да, что вы хотели?

Вопрос был задан деловито, с той долей превосходства, которая предполагала мгновенный и убедительный ответ гостя. В противном случае хозяин просто пройдет мимо и отправится по своим более важным делам. Возможно, и не удостоив гостя взглядом.

– Базар есть, Валера! – Гость вдруг резко сменил доброжелательный тон на блатной. – Ты типа притормози бег своих коней, а то впереди канава. Можно и ноги переломать, можно и шею.

– Что-что? – замер на месте Холмогоров и уставился в лицо гостя. – Это… ты, опять ты? Слушай, дорогой…

– Это ты слушай! – вдруг рявкнул гость.

И тут же, как по команде, в распахнувшуюся за его спиной дверь ворвались трое крепких парней, которые даже не пытались скрыть свои лица под масками или иными приспособлениями. Один из них толкнул девушку, и главарь тут же поймал ее рукой за шею, сдавив горло цепкими сильными пальцами. Ворвавшиеся парни обступили Холмогорова, схватив его за локти. Третий зашел сзади и сильным ударом под ноги заставил хозяина дома опуститься на колени. Его схватили за волосы и задрали лицо вверх, чтобы он смотрел на главаря.

– Так вот, – уже тише заговорил тот, кто назвался Пашей. – Не шевелись, а то я твоей пташке горло сломаю. И слушай.

– Тебе же не жить, вурдалак, – прохрипел Холмогоров. – Ты покойник уже. Ты не понял, кто за мной стоит? Ни тебе не жить, ни твоему хозяину здешнему.

– Не понимаешь, – с сожалением ответил главарь и повернул к себе лицом отчаянно вырывающуюся девушку. – Жаль, что не понимаешь. Я уж не знаю, в какие ты там игры играешь у себя в областном центре, Валера, но тут у нас глушь и тайга. Тут другой мир, другие правила игры. Да и нет ведь за тобой никого.

– А ты проверь! – посинел лицом Холмогоров и бешено вытаращил глаза. – Проверь!

– А ты думаешь, почему мы две недели резину тянули? – улыбнулся гость. – Уж не решил ли ты, что по слабости нашей? Нет, Валера, мы проверяли твои байки. И проверили. Один ты, как перст. А та парочка корешей, которые раньше бы тебя хоть как-то поддержали в областном ГУВД, сдали тебя с потрохами. Если дословно, то оба сказали, что хрен с ним, с этим Валерой Холмогоровым. Достал он нас своими просьбами и посулами. Была бы хоть польза от него, а то ведь нет.

– Врешь! – просипел Холмогоров, дергаясь в крепких руках бандитов. – Дочь отпусти. Не трогай дочь!

– Это ты правильно напомнил, – криво усмехнулся главарь и кивнул одному из помощников.

Тут же звонко щелкнул пружиной нож с выкидным лезвием. Блестящая сталь прижалась к горлу предпринимателя, а его руки сильно завели назад, почти соединив их локтями. Девушка тихо вскрикнула, но тут же удар по голове заставил ее не только замолчать, но и повиснуть в руках бандита безвольной куклой.

Холмогоров забился в руках парней. Лезвие ножа впилось в его пунцовую шею, появилась ярко-красная полоска, потом к воротнику светлой рубашки сбежала струйка крови. Но предприниматель, казалось, не чувствовал боли, не понимал, что лезвие может легко распороть ему глотку вместе с сонной артерией. Он хрипел и дергался с заломленной назад головой и таращился на тело своей дочери, которое держал Пашка.

– Любишь свою дочь? – не то спросил, не то заметил с утверждением главарь. – И мне она нравится. Только в ином качестве.

Он подтащил расслабленное тело к столу. Его помощники развернули предпринимателя так, чтобы ему было все видно. Холмогоров смотрел бешеными глазами, которые наполнились слезами беспомощной злобы, отчаяния. Он видел, как его дочь бросили животом на стол, как Пашка похлопал ее по выпуклому заду ладонью.

– Смотри, Валера, смотри, – ухмыляясь, говорил Пашка. – Все от тебя зависит. Хочешь, я ее прямо на столе на твоих глазах оприходую. Ишь тело какое! Молодое да пышное.

Главарь протянул руки, подсунул под живот девушки, расстегнул спереди пуговицу и замок шортов, а потом стянул их вниз, до самых щиколоток. Парни с вожделением смотрели на голубенькую ниточку стрингов и белую нежную кожу девичьей обнаженной попки. Холмогоров захрипел и стал валиться на пол. Пашка вдруг подошел к нему и схватил рукой за воротник рубашки, рванув тело предпринимателя на себя.

– Ты, сучий потрох! Слушай сюда, козлятина! Я с тобой разговаривать больше не буду, я ее отдам пацанам своим, чтобы на твоих глазах измочалили как следует, потом яйца тебе отрежу. Это уже лично! А потом спалю твое гнездо, а тебя подставлю под 228-ю, да с отягчением. Ты же не выйдешь оттуда, сука. Девка твоя на панель пойдет, а ты по нарам… И сгинешь там, это я тебе обещаю! И нет за тобой никого, и не будет. Один ты, Валера, как засохший стручок под диваном!

– Отпусти, – прохрипел Холмогоров.

По лицу предпринимателя было видно, что ужас положения стал до него доходить, что он поверил уже в то, что никто ему не поможет, что эти люди абсолютно безнаказанно могут сделать все, что угодно, и с его дочерью, и с ним самим. В том числе и подбросить ему наркотики и найти свидетелей того, что он сбывал их детям.

Но Пашке этого было мало. Он не столько любил ломать людей, не столько находил в этом садистское удовольствие, сколько действовал из хладнокровного расчета. Слова могут и забыться, смысл может потеряться, а память, особенно та, которая должна сопутствовать человеку всю его оставшуюся жизнь, должна быть физической, должна быть связана с физической болью, с осязаемым ущербом.

– Отпущу, – злобно оскалился Пашка, – но сначала я тебе оставлю живое напоминание. Я тебе память оставлю о сегодняшнем разговоре. А то ты ведь завтра проснешься и с похмелюги подумаешь, что тебе все это приснилось.

Главарь выпрямился и махнул рукой одному из парней, указывая на девушку, которая стала подавать признаки жизни.

– Валет, займись. Ты это дело любишь, только не торопись, дай насладиться и зрителям, и любящему отцу.

Холмогоров снова забился, но его повалили на пол, двое бандитов сели на него верхом, прижимая к полу. Его лицо повернули так, чтобы он видел сцену насилия. Третий из бандитов, грязно ухмыляясь, отряхивал руки и подходил к девушке. Он вцепился в ее пышные ягодицы ногтями, зарычал пронзительно и рывком задрал топик до самой шеи. Девушка затрясла головой, стала приподниматься на руках, еще не понимая, что происходит.

У главаря завибрировал мобильный телефон, и он, вытащив его из кармана, отошел в сторону. За его спиной слышалась возня, крики девушки и звонкие шлепки.

– Рубль, ты что творишь! – послышался в трубке недовольный голос.

– Да, а что такое? – усмехнулся без улыбки Пашка.

– Тебе кто «добро» давал с альпинистом? Совсем зарвался? Твою в душу мать! Значит, так! Дело спустим на тормозах, пока мы у власти и все в наших силах…

– Я и не сомневался, – снова усмехнулся Пашка.

– Да лучше бы ты сомневался! – заорал на него голос. – Делать надо то, что тебе велят, а не инициативу проявлять.

– Результат не вдохновил? Мы что, чего-то не добились этим?

– Помолчи, – голос на время затих. – Значит, запоминай. Пока ничего громкого и радикального. Затихни пока. Принюхайся, нос по ветру подержи. Появились в городе нежелательные. Журналистка эта… кстати, ты выяснил, кто ее у твоих пацанов отбил? Выясни, проверь на предмет причастности. Короче, не мне тебя учить: сам погоны носил, сам понимаешь, что такое оперативная работа.

Пашка опустил руку с телефоном и посмотрел на Валета, который уже стаскивал трусики с бьющейся в истерике на полу девушки. Он молча подошел и пнул ногой Валета в копчик.

– Хватит! Оставь ее!

Валет не отреагировал, пытаясь раздвинуть девушке ноги. Он сопел, дважды ударил свою жертву по лицу, но новый чувствительный пинок босса вывел его из состояния крайнего возбуждения.

– Че, че ты? – облизывая губы, обернулся он к Пашке. – Я щас…

– Слезь с нее! – заорал главарь. – Я сказал! Все!

Холмогоров перестал биться на полу и обессиленно уронил голову. Бандиты, повинуясь кивку своего главаря, поднялись, отпуская его. Они еще поглядывали на полуобнаженную девушку, которая отползала с всхлипываниями в угол и пыталась натянуть на себя остатки одежды, но похоти в их глазах было уже меньше.

Пашка подошел и сильно толкнул предпринимателя ногой в плечо. Холмогоров свалился на спину, ударившись затылком о пол.

– Ладно, Валера, считай, что я тебя пожалел. В последний раз. Если ты не совсем дурак, то раскинь мозгами на досуге. Уезжай и забудь об этих местах. Вернешься – все будет, как я сказал. И панель, и зона, и нары! Уясни себе, что тут своя власть и ты бессилен. Не понял, что мы даже лиц своих не прячем? Некого нам тут бояться. И нечего.

Пашка постоял над распростертым перед ним телом предпринимателя, потом смачно плюнул, попав своей жертве плевком прямо в лоб. Выходя следом за главарем, каждый из бандитов плевал на Холмогорова, попадая в лицо. И только когда стихли шаги на ступенях дома, когда исчез за лесом звук автомобильного мотора, предприниматель зашевелился, стер с лица плевки рубашкой и, не глядя на дочь, ушел в ванную комнату. Ушел походкой человека, которому на плечи взвалили непосильный груз, которого согнула судьба, походкой больного человека, человека с переломанными костями.

– Папа! – с плачем позвала дочь, но отец не обернулся.

…Прежде чем наведаться на строительную площадку на берегу, Антон минут пять пытался втолковать Огру, как тот должен себя вести. И все эти пять минут он не мог избавиться от ощущения, что у собаки взгляд ироничный, даже глумливый. Огр слушал, наклоняя голову набок, он понимающе зевал и тряс головой. Потом ему надоели нотации, он поднялся, покусал свою спину и, совсем отвернувшись, начал искаться у себя под мышкой.

– Ну ты и гад, – заключил Антон. – До чего же ты мне надоел. Я всегда думал, что собаки – это умнейшие животные, настоящие друзья человека. А ты… ты меня используешь, жрешь, спишь, развлекаешься. А когда мне от тебя что-то нужно, ты…

Огр перестал чесаться, оглянулся на человека, потом нехотя подошел. Антон презрительно наблюдал за ним, не произнося больше ни слова. Огр ткнулся в его руку мокрым носом, толкнул ее несколько раз мордой, как бы предлагая погладить его по голове. Не дождавшись ласки, он лизнул большой палец руки Антона, а потом смиренно занял положение «рядом» у левого бедра.

– Ну… – Антон захлебнулся от возмущения, – ну ты и сволочь! Наглая, здоровая, сытая, самодовольная сволочь!

Огр постоял немного у ноги человека, потом равнодушно зевнул и сел. Он ждал, когда человеку надоест издавать бессмысленные звуки и они наконец пойдут хоть куда-то.

– Ладно, пошли, – проворчал Антон. – Не будешь слушаться, я тебя оставлю тут навсегда.

Вопреки его ожиданиям проявлений признаков раскаяния не последовало. Антон мстительно пристегнул поводок к ошейнику собаки и дернул его. Огр поднялся и двинулся рядом со скучающим видом.

Заниматься воспитанием чужой собаки Антону было некогда. Сейчас ему нужно было настраиваться на то, чтобы как можно правдоподобнее сыграть свою роль. Он делец из Екатеринбурга, у него есть возможность вложить деньги (свои и своих партнеров) в недвижимость, в какие-то выгодные проекты. Что за деньги, что за бизнес? Догадывайтесь сами, кому интересно, но подразумевается, что деньги отмытые, добытые изначально не совсем законным путем. Пусть любопытных посещают мысли о торговле наркотиками, оружием и чем-то еще таким же высокодоходным.

Антон и вести себя должен соответственно. Да, приехал он сюда на занюханной машине, живет в доме за городом, а не в люксовом номере в гостинице по одной всем понятной причине – не привлекать к себе лишнего внимания. С кем надо, он и так откровенно поговорит, а рисоваться, бросаться деньгами на людях пока не стоит. Для этого есть мировые курорты…

– Эй, тебе чего? – примерно через пять минут нахождения на территории строительной площадки спросил Антона рабочий.

Антон посторонился, пропуская маленький погрузчик, который вез куда-то рулоны гидроизоляционного материала. Рабочий спросил его явно для порядка, а не из интереса. Можно считать, что вопрос риторический.

Дернув неопределенно плечом, Антон двинулся дальше, рассматривая возведенные фундаменты, аккуратные стопки облицовочного кирпича, складированные доски и брус. Здесь строилось примерно три здания, судя по фундаментам, этажа в три. Возможно, отель, развлекательный комплекс. Он прикинул, что тут можно устроить, чтобы зарабатывать деньги. Кроме сплава по реке, наверное, прогулочные конные маршруты, может, тир со всеми видами оружия, которые разрешены для использования в развлекательных целях. Может, еще какие-то экзотические развлечения. Ну и инфраструктура, которая должна при всем при этом иметься, – рестораны, игровые помещения, спальные помещения и так далее и тому подобное. Нужно все побережье. И хозяйство Ковригина мешает, и дома выселок тоже. А вон левее еще один новый большой дом. Есть ощущение, что он к строительству отношения не имеет. Интересно, хозяина уже выжили отсюда или он еще ерепенится? Надо будет узнать.

– Эй, – быстрым шагом подошел к Антону человек в чистеньком строительном жилете и с папкой в руке. – Вы чего здесь делаете? Вам кого?

Антон оглянулся на человека, догадавшись, что это прораб. Чуть поодаль стоял и ждал развития событий тот самый рабочий, который уже пытался остановить Антона.

– Да никого, – развязно ответил Антон. – Так, хожу, смотрю. Широко размахнулись! Чего строите-то?

– Извините, это частная территория. Я прошу вас уйти за пределы строительства.

– Я что, мешаю кому-то? – полез Антон на конфликт. – По-моему, я никому не мешаю. Что, даже смотреть нельзя? А вдруг я покупатель, вдруг я это все куплю скоро? А может, я один из инвесторов, а ты меня гонишь?

Прораб насторожился и замолчал в некотором замешательстве. Антон довольно усмехнулся и дернул Огра, который спокойно и равнодушно таскался за ним по площадке и периодически чихал от пыли.

– Так что строим, а? – снова спросил Антон, с наслаждением наблюдая, как прораб ищет мысленно решение.

Понимая, что никто ему ничего не скажет, Антон неторопливо двинулся в сторону леса. И так понятно, что строительство развернуто нешуточное, что создается целый развлекательный комплекс, возможно, рассчитанный и на зарубежных туристов. Ничего предосудительного в этом нет. Возможно, существуют нарушения, а может, и серьезные, природоохранного законодательства. Но вот что точно есть, так это криминальные посягательства в отношении жителей. Возможно, угрозы, убийства или доведение до самоубийства.

Антон оглянулся и увидел, что прораб хмуро смотрит ему вслед и держит возле уха мобильный телефон. Не надо быть ясновидящим, чтобы понять, о чем он кому-то сообщает, докладывает о визите неизвестного наглого и с собакой на поводке. Дело сделано! К Ковригину наведался человек с собакой, на выселки к старикам тоже. Журналистку от хулиганов отбил человек с собакой, на стройку пришел тоже человек с собакой. А это не Москва и даже не Екатеринбург. Совпадений не бывает. Тут каждая породистая собака на счету…

– Что, не понравилось там? – отстегивая поводок, спросил Антон. – Воняет? Ничего, скоро будет весело. Скоро мной займутся любопытные и обеспокоенные.

…Алексей Агапов стоял посреди своего небольшого деревообрабатывающего цеха. Засунув руки глубоко в карманы, он смотрел на станки, которые так и не включились сегодня. На ряды бревен, которые должны были превратиться в доски и брус, на готовые пиломатериалы, которых было мало, очень мало, а заказчик ждать не будет. Чисто выметенные с вечера полы, опилки и стружка, собранные в большие корзины, и тишина. Это было самое отвратительное из всех ощущений, которые наваливались на Алексея в последние недели. Ощущение гробовой тишины в цехе, где все должно шуметь, громыхать. Нет звуков жизни, поэтому тишина ощущается как гробовая. Алексей пересилил себя и шагнул вперед. Звук шагов гулко отдавался под потолком цеха. Бум, бум, бум. Как звуки от ударов забиваемых гвоздей в крышку гроба. Гроба его бизнеса, гроба его дела, которое он знал, любил, которым он хотел заниматься. И сейчас любимые запахи напоминали не о новенькой веранде, дачной беседке, новом столике или оконной раме, а почему-то о гробе.

Вот и все… Сегодня утром последний рабочий заявил, что уходит. Он вывалил целую кучу причин объективного характера, он даже просил не беспокоиться о зарплате за этот месяц. Тьфу, четыре дня каких-то! Так уходил почти каждый из них. Попытка нанять новых работников результата не дала. Вообще никакого! А один он объема изделий не даст. Вот и все… Стук железной двери в конце цеха почему-то не принес ощущения надежды. Теперь Агапов уже не ждал улучшения. Все будет только хуже и хуже. Хотя хуже уже некуда. Он даже не сразу обернулся на шаги, которые приближались к нему.

– Добрый день! – прозвучал молодой голос. – Я из пожарного надзора. Кто тут у вас старший?

Алексей обернулся и увидел худощавого молодого человека в форме и с погонами старшего лейтенанта. И в руке он держал большую черную папку самого многозначительного вида. Если бы явился здоровенный тип, широкий в плечах, как шкаф, с челюстью, как ковш у экскаватора. Если бы заявилась парочка разнузданных типов, которые с порога начали бы «наезжать» и угрожать, Агапов воспринял бы это как само собой разумеющееся, как норму, характерную данной ситуации. Но пожарный инспектор?

И теперь все сразу стало на свои места. Агапов понял, что ему не хватало именно вот этой последней капли, которая совершенно откровенно и недвусмысленно говорила, что надеяться больше не на что. Проверку он проходил в прошлом году, следующая плановая проверка должна была быть по закону не раньше следующего года. Никаких нарушений в свое время выявлено не было. Значит, этот визит все то же давление на него, только в иной форме, на ином уровне. Это неприкрытый намек, что все в наших руках, что здесь все наше и все наши.

– Я старший, – тихо, как на эшафоте произнес Агапов. – Я владелец цеха.

– Вот постановление о плановой проверке, – выхватил инспектор из папки лист бумаги. – Распишитесь в получении.

– Что? – меланхолично переспросил Агапов. – Какая еще проверка. И какая же она плановая, когда…

– У нас накопилось много претензий и жалоб на несоблюдение правил пожарной безопасности на территории, вот руководство и приняло решение. Не рекомендую препятствовать. Вы же понимаете, что нарушения найти можно всегда. Вот у вас корзины с опилками стоят прямо под электрической розеткой и ближе полуметра от станков. Там я вон вижу электрическую проводку, выполненную не по ГОСТу…

Агапов стоял и слушал то, что перечислял инспектор. Ну, может быть, с корзинами инспектор прав. А их, кстати, вчера туда поставил последний уволившийся рабочий. Вот так, значит, его готовили к проверке.

Через час Агапов вышел вместе с инспектором из цеха, запер дверь. Он стоял и с равнодушием смотрел, как инспектор опечатывает дверь. Все, цех запрещено использовать до устранения недостатков. Взяв протянутые ему экземпляры протокола и постановления, Агапов долго смотрел вслед машине инспектора. Потом он побрел домой. Точнее, пошел домой походкой человека, которому больше некуда спешить, нечего делать, не о чем думать.

Но ум сдаваться не хотел. Он все время пытался найти лазейку, выход. Даже зайдя домой, Агапов первым делом сел за компьютер и полез в Интернет. Но сколько он ни искал, никаких новых требований пожарного надзора не нашел. Большая часть его нарушений были надуманными, но есть ли смысл бороться. Это ведь не наказание, это предупреждение? Это как бы сказанное ему, что мы можем все, мы тебя кирпичом в чистом поле по голове ударим и составим протокол, что это был несчастный случай на производстве. И ничего ты не сможешь возразить и ничего не сможешь противопоставить. Беспредел? Ну, беспредел, дальше что?

Хлопнула дверь, внизу затопали ноги, потом кто-то громко зашептался. С каким-то испугом даже Алексей сразу узнал по многим признакам, что это с улицы вошла жена. И наверное, со своим братцем. Знает, что я его недолюбливаю, вот и шушукается. По лестнице легонько затопали ноги, и на пороге кабинета появилась жена.

– Ой, Леш, ты дома уже. Что так рано? Все бумаги, да? Работать некогда?

Татьяна подошла и обняла мужа за плечи, прижимаясь полной грудью к его плечу.

– Заездили моего дорогого, замучили совсем, – промурлыкала она с дурацкими слащавыми интонациями.

Алексей рывком вскочил на ноги, грубо отпихнул руки жены и выскочил из кабинета. Он сбежал вниз, чуть не сбил с ног Вовчика, который по обыкновению глупо и нахально лыбился, и выскочил на улицу. Алексей шел вдоль домов, скрипя зубами, шипя ругательствами. Ему хотелось уйти подальше, чтобы никого не видеть и не слышать. Куда-нибудь на берег Чусовой. Не видеть ни дуры-женушки, ни ее идиота-брательника, вообще никого.

Он думал о том, с кем можно посоветоваться, к кому обратиться за помощью, какими суммами он в состоянии откупиться. Он думал о чем угодно, только не о том, что сейчас происходило в его доме. А если бы он увидел, то не поверил бы своим глазам. Пока Татьяна недоуменно смотрела ему вслед, пока она с интересом смотрела на экран монитора и читала, что там искал в Интернете муж, в кабинет поднялся Вовчик.

Он подошел к Татьяне сзади и ловко схватил ее за бедра, задирая домашнее платье… Татьяна засмеялась и шлепнула Вовчика по руке.

– Ну, хватит тебе на сегодня. Какой ненасытный!

– Не могу я тобой насытиться, – обхватив ее рукой, громко зашептал Вовчик. – Я тебя все время хочу. Меня так возбуждает тайна, опасность быть разоблаченным. Если бы ты знала, как мне надоело разыгрывать из себя твоего брата. Как хочется завалить тебя на постель по праву, без ограничений…

– Ну потерпи, – запрокинув голову затылком ему на плечо и начиная тяжело дышать, ответила Татьяна. – Скоро все изменится, все встанет на свои места. И я буду только твоя… мой ненасытный…

Антон был разочарован тем, что за остаток дня ему так и не удалось поговорить с кем-то из пострадавших от криминала. Он не нашел Ковригина, других людей, кто, по его мнению, потенциально подпадал под насильственное выселение с ценных участков земли. Со стариками говорить было больше не о чем, потому что они уже рассказали все, что знали. Глава администрации Лысенко приезжал, уговаривал, бывший полицейский Пашка (личность бессовестная) угрожал, а не помогал. Даже говорить с ними о смерти Дениса Сергунова было уже бесполезно.

Антону так и не удалось найти хоть кого-то из альпинистов, кого-то из спортивных деятелей городка, с кем можно было бы поговорить о Сергунове и его смерти. Несколько вопросов прохожим, несколько фраз, брошенных в баре, так и не дали информации. А вывесок общественных организаций спортивного плана Антон на домах не видел. Результатом сегодняшнего дня было то, что нашел все же останки единственного спортивного сооружения в городке. Маленький стадион с покосившимися и почти полностью сгнившими сарайчиками раздевалок. Рассыпавшиеся в рыжую труху конструкции металлического каркаса невысоких трибун и заросшее бурьяном поле, где паслись четыре козы и одна корова.

Оставалось только побеседовать с учителями физкультуры двух местных школ да с заместителем главы местной администрации по социальным вопросам. Это вызовет интерес к Антону тех, кто правит тут криминальными делами, но это не так уж и плохо. Антон понимал, что легенда дельца, который хочет войти в долю в выгодном проекте, – это одно. А расспросы официальных лиц о скандальной смерти – это совсем другое. Тут надо иметь другой образ, иную роль, а совместить две разные роли было сложно. Нужно еще придумать, как это сделать. В любом случае спешить не стоило.

Огр бежал в темноте по краю грунтовой дороги и разделял мнение Антона. Он шуршал кустами, что-то вынюхивал, дважды пытался поймать то ли мышей, то ли змею. Собака жила своей жизнью, наслаждалась новыми впечатлениями после многих лет жизни в большом городе. Скучала ли она о своем хозяине, что лежал сейчас в больнице? Трудно сказать, потому что эмоции собаки – это совсем иное, нежели эмоции человеческие. Наверное, Огр очень обрадуется, когда встретится с хозяином снова, если только… А если он умрет в больнице, уже умер? Преданная собака должна была бы почувствовать. Да-а, кто их разберет, этих животных, как и что они чувствуют, кого и как любят…

Свет фар лизнул сзади дорогу, и Антон услышал из-за шума ветвей деревьев звук автомобильного мотора. Это могла быть случайная машина, которая ехала со стороны Харитонова в поселок. Время вечернее, позднее, люди возвращаются домой в разное время. Но люди в этой машине могли искать именно Антона.

– Огр, ко мне!

Собака как будто почувствовала тревогу в голосе человека и сразу подбежала. Антона такое послушание удивило и как-то немного обрадовало.

– Слушай меня, псина! – заговорил Антон властным голосом. – Будь рядом, слушай голос. Без команды не нападать.

Было понятно, что он несет полную чушь, что собакам таких команд не отдают и так с ними не разговаривают. Но Антон не знал, как разговаривают с собаками, как им отдают команды и вообще дрессируют. По его мнению, Огр не был собакой в обычном смысле этого слова. Антон имел возможность убедиться, что этот своенравный, ироничный, полный скепсиса и самомнения пес вообще-то очень умен и многое понимает. Если не все…

И опять Огр удивил. Он посмотрел на человека, блеснув в темноте угольками глаз, и стал степенным псом. Бежал справа от Антона по обочине и больше не шастал по кустам. Иногда он поглядывал по сторонам, потягивал носом воздух, но больше ничем своего интереса к окружающему миру не проявлял. Антон ждал приближения машины и внутренне настраивался на схватку. Неизвестно, насколько тут не любят любопытных.

Оглянувшись несколько раз, понял, что едет за ним полицейская машина. Он разглядел в темноте на крыше выключенные проблесковые маячки. А еще по звуку мотора он узнал «уазик». То, что к нему приближалась полицейская машина, ничего в ситуации не меняло. Она по-прежнему оставалась опасной для него.

Наконец наступил момент, когда Антон повернулся на свет фар и отступил с дороги в сторону, пропуская машину. Но «уазик», скрипнув тормозами, остановился прямо возле него, и передняя дверка распахнулась. На Антона глянуло широкое лицо старшего лейтенанта…

– Здравствуйте, – с прищуром сказал полицейский, смерив Антона взглядом. – Гуляем?

– Я не курю, – ответил Антон спокойным голосом, показывая тем самым, что он не понимает причин этой остановки и этих вопросов.

– И я не курю, – усмехнулся старший лейтенант. – Оба помрем здоровенькими. Документы есть?

Антон демонстративно заглянул за спину полицейского, где должны были находиться буквы ДПС, потом удивленно посмотрел ему в глаза.

– Анекдот хотите? – спросил Антон. – Про одного мужика, который жалуется своему приятелю? «Представляешь, – говорит, – гаишники совсем с ума посходили. Вчера останавливает меня один и спрашивает: «Почему без машины?» Смешно?

– Обхохочешься, – кивнул старший лейтенант. – А тебе не говорили, умник, что работники ДПС такие же работники полиции, как и все остальные. Что они имеют право проверять документы у всех граждан, задерживать для выяснения личности.

– О причинах задержания можно подробнее?

– Документы! – набычился полицейский и сделал вид, что готов вылезти из машины и применить силу.

Антон пожал плечами и вытащил из внутреннего кармана куртки паспорт, который частенько ему выдавали в техническом отделе для таких вот командировок. Он почувствовал ногой, что Огр сидит рядом и старательно делает равнодушный вид. Антону показалось, что он нутром чувствует, как собаке хочется броситься с лаем на этих чужих людей, продемонстрировать свои зубищи и то, как он может высоко встопорщить свою мощную холку. Его просто подмывало напугать, устрашить, но он держит себя в руках… в лапах… Ну, в смысле, контролирует себя.

Старший лейтенант вдруг стал очень ленивым. Он рассматривал паспорт Антона, листая его очень медленно, вчитываясь чуть ли не в каждую букву. Антону показалось, что он сейчас понюхает документ, а может, еще и откусит уголочек страницы и попробует ее на вкус.

– Цель приезда в наш город? – недовольно проворчал старший лейтенант.

– Приезда кого? – продолжал Антон придуриваться. – Вашего приезда? Н-ну, не знаю. Может, тут жизнь дешевле или карьеру сделать легче, чем…

– Слышь, ты! – не выдержал второй, сидевший за рулем. Он грозно посмотрел на Антона.

Напарник Антону не понравился еще больше. Был он какой-то весь заостренный, внутренне злобный, возможно, что и с садистскими наклонностями. И штрафы он наверняка выписывал безжалостно.

– Да? – Антон с готовностью вскинул брови.

– Дакает он еще! – процедил лейтенант сквозь зубы и снова выпрямился за рулем. – Договоришься у нас…

– Я не знал, что это у вас запрещенное слово, – с сожалением покачал головой Антон. – А цель приезда у меня простая. И даже очень. Посмотреть, отдохнуть. Места у вас тут красивые.

Дальше последовали ничего не значащие вопросы, на которые Антон отвечал очень пространно. Он понимал, что эти двое просто «тянут резину». Интересно, что они его не задержали для выяснения личности, а разговаривают прямо на дороге посреди леса. Чего ждут? Яснее ясного, что ждут они ни «чего», а «кого». Антон очень остро почувствовал себя безоружным. Очень часто не пистолет решает исход схватки. А еще у него вон приятель сидит рядом, с клыками, как у тигра, и весом человека. И с характером склочным и противным.

Со стороны города появились огни фар. Через несколько минут подъехала темная «Хонда» и пристроилась за полицейским «уазиком». Водитель выключил ближний свет фар и вышел из машины. Антон стал смотреть на него, Огр продолжал пялиться на полицейских в «уазике».

– Здравствуйте, – негромко сказал мужчина и без лишних предисловий взял из руки старшего лейтенанта паспорт Антона.

Лет за сорок… Большая голова с редкими и коротко остриженными волосами. Коренастый, с широкой костью. А еще была в нем властность, привычка повелевать, подавлять.

– Идем-ка ко мне в машину, – кивнул человек своей большой головой и пошел к «Хонде». – Идем-идем, не бойся. Это же полиция, а не бандиты.

Антон пошел, покосившись на Огра, который переместился на два метра влево. Как раз чтобы находиться между двумя машинами. И опять он больше смотрел на людей в форме.

Незнакомец открыл дверцу машины, и внутри загорелся фонарь. Сразу стало видно, что внутри никого больше нет. Это немного меняло ситуацию, и Антон сел в «Хонду», правда, не закрывая дверцы. Незнакомец усмехнулся и, протянув руку под потолок, еще раз посмотрел в паспорт и выключил свет.

– Так тебя зовут Антон? – спросил он. В паспорте в самом деле значилось это имя. Фамилия и другие данные отличались.

– Да, а что, есть сомнения?

– Нет, почему? – Человек улыбнулся нехорошей улыбкой. – Да и неважно это. Ты лучше скажи, чего тебе в Харитонове надо? Только без этой фигни про красоты природы и тому подобное. Скажешь правду – будешь жить хорошо. Соврешь – будешь жить плохо. Ну?

– Вы так спрашиваете, – решил сдаться Антон, – что невольно возникает ощущение, что у вас есть такое право. Хотя вы и не представились.

– А на хрена мне представляться тебе? – с каменным лицом ответил человек. – Ты никто, я сейчас для тебя – все. Понимаешь смысл этого слова?

– Улавливаю, – кивнул Антон. – Тогда так: я приехал по делам бизнеса. В таких местах, как у вас тут, иногда реализуются интересные проекты. А такие люди, как я, любят вкладывать деньги в интересные проекты. Не так, чтобы открывать акционерные общества, чтобы шампанское лилось рекой на презентациях, чтобы ленточки разрезать и тому подобное вытворять на потеху журналистам. А втихаря, для дела.

– Да ты что? – сделал вид, что искренне удивился человек. – Стало быть, ты деловой человек, бизнесмен? Вот счастье-то для нашей глубинки! А то я просто и не знаю, как мы все это время жили без тебя. Прозябали, можно сказать!

– Что-то не так? – теперь пришло время Антону сменить тон. – У вас имеются ограничения по передвижению людей? В чем дело, командир? Я понимаю, что боссы в такое время суток в такие места не ездят. И по ночным дорогам пешком они тоже не бродят. Давай остановимся с тобой на факте, что ты тут не решаешь, я там, откуда приехал, не решаю. Мы с тобой исполнители, поэтому губы не гни. Есть серьезные вопросы – решать будут наши боссы. Нет претензий – давай разойдемся как в море корабли.

Готовый к любому повороту в их беседе, Антон протянул руку и взял свой паспорт из руки незнакомца. Он выпустил документ без сопротивления, глядя на Антона с легкой улыбкой, полной затаенной опасности. Это чувствовалось, это ощущалось почти физически. Этот человек таких выходок в свой адрес не прощает. Он слишком самоуверен и самовлюблен, он явно полон комплексов неудовлетворенности. Он недооценен, он хочет быть хозяином, он мечтает об этом, он глотки рвать будет ради достижения этой цели. И других своих целей.

Портрет этого человека нарисовался в голове Антона за минуту с небольшим, пока они разговаривали. Но он рискнул и понял, что не ошибся. Такой человек уважать может только силу, оценить может только силу, а все остальное для него мелочь, пыль, прах.

Антон вытянул свой паспорт и неторопливо выбрался из машины. Огр мгновенно насторожился. Антон подошел, пару раз проведя по большой собачьей голове ладонью, и молча пошел в сторону поселка. Он готов был ко всему. К тому, что может прозвучать выстрел, может взреветь мотор и капот машины надвинется на него, чтобы припечатать к ближайшей сосне. Но ничего не произошло. Фары мазнули по стволам деревьев, а потом звук моторов двух машин затих вдали.

– Ну, – спросил Антон, – как тебе знакомство с местной нечистой силой?

Пес не ответил, он был занят изучением чего-то, что лежало возле дороги. Кажется, старый кирзовый рваный сапог. Интересно, подумал Антон невольно, а ему в самом деле важнее сейчас сапог обнюхивать или это он мне демонстрирует свое равнодушие к опасности?