Глава 19

Сирена зазвучала в пяти милях от дома Джанет Солтер, но звук донесся до них сквозь тишину ночи вполне отчетливо. Получилось нечто среднее между громким и далеким или между скорбным и настойчивым, между обыденным и совершенно чуждым. Сирена кричала и выла, звук поднимался и опускался, вопил и шептал. Он прокатился по плоской земле и тихим заснеженным улицам, разбивая кристальный воздух на своем пути.

Полицейские в доме отреагировали моментально. Они репетировали такую ситуацию: физически — возможно, мысленно — наверняка. Они заранее приготовились к тяжелому выбору. Женщина в коридоре заглянула в гостиную. На ее лице отражались противоречивые чувства. Послышались шаги, кто-то спускался по лестнице. Это спешила дневная смена. Женщина из библиотеки бросилась к своей парке. Ближайшая патрульная машина на улице разворачивалась. Снег сыпался с крыши и капота. Дневная смена уже сбежала вниз.

— Простите, — сказала женщина из коридора.

А потом выскочила из дома, схватив на ходу свою парку. Двери обеих патрульных машин распахнулись, и Ричер услышал громкие переговоры по радио. Полицейские запрыгнули в машины, которые тут же сорвались с места. Ричер посмотрел им вслед, потом подошел к входной двери и закрыл ее. Его взятая напрокат парка упала на пол, и он повесил ее на крючок, где она осталась в одиночестве.

Сирена продолжала выть. Но в доме наступила абсолютная тишина.

Однако тишина длилась менее минуты. На фоне воя сирены Ричер услышал скрип цепей по снегу и низкий рев мощного двигателя на низкой передаче. Он выглянул в окно гостиной и увидел яркий свет фар «Краун вика» без опознавательных знаков. Черного или темно-синего. В лунном свете было трудно определить цвет. Машина остановилась в конце подъездной дорожки, и из нее выбрался шеф Холланд. Парка, шляпа, сапоги. Ричер засунул пистолет за пояс за спиной и накрыл его свитером, затем вышел в коридор и распахнул входную дверь как раз в тот момент, когда шеф полиции поднялся на крыльцо.

Холланд выглядел удивленным:

— Я не знал, что ты здесь.

— Это разумно, — ответил Ричер. — Тут есть свободная кровать, а Ким Петерсон не нуждается в защите.

— Чья это идея — твоя или Эндрю?

— Моя.

— Как миссис Солтер?

— Она в порядке.

— Я хочу ее видеть.

Ричер отступил в сторону, Холланд вошел и закрыл за собой дверь. Из гостиной появилась Джанет Солтер.

— У вас все хорошо? — спросил Холланд.

Она кивнула:

— Я в полном порядке. И благодарна вам за визит. Я это очень ценю. Но вам следует быть на пути в тюрьму.

Холланд кивнул:

— Так и есть. Но я не хотел, чтобы вы оставались в одиночестве.

— Правила нельзя нарушать.

— И тем не менее…

— Со мной все будет хорошо. Я уверена, что мистер Ричер вполне компетентен.

Холланд посмотрел на Джека, и на его лице отразились противоречивые чувства, совсем как у женщины-полицейского несколько минут назад.

— Что там происходит? — спросил Ричер.

— Черные и белые что-то не поделили, — ответил Холланд. — Обычный тюремный бунт.

— Он первый с тех пор, как построили здесь тюрьму?

— Да.

— Очень подходящее время.

— А можно подробнее?

— Что произойдет, если вы тут останетесь?

— Департамент будет опозорен, меня уволят. А что будет потом, никто знать не может.

— Ну так поезжайте.

— Я не хочу.

Простое заявление. И то, как Холланд произнес эти три слова, то, как он стоял в коридоре, заставило Ричера подумать, что его смущают не только обязательства перед миссис Солтер. Он хотел остаться под крышей, в тепле и комфорте, в безопасности.

Холланду было страшно.

— Вам уже доводилось работать в тюрьме?

— Нет, — ответил Холланд.

— Там все достаточно просто. Ваши люди займут посты у ограды и на башнях. Если кто-то решит сбежать, вы стреляете на поражение. Это всё. Они знают правила. Более того, они даже не будут пытаться. Во всяком случае, вот так, сразу, и в такую погоду. Они останутся внутри и будут драться. Со временем они успокоятся. Так бывает всегда. Вы замерзнете, потом вам станет скучно, но не более того.

— Ты работал в тюрьмах?

— Я работал всюду. В том числе и телохранителем. И, со всем возможным уважением, я справлюсь не хуже, чем вы. Вам следует доверить это дело мне. И тогда все выиграют.

— Я не знаю.

— Я смогу контролировать ситуацию здесь, а вы присмотрите за своими людьми в тюрьме.

— А если это затянется на много часов или даже дней?

— На самом деле бунт может продолжаться неделями. Но если возникнет такое впечатление, вы сможете перегруппироваться.

— Ты думаешь?

Ричер кивнул:

— Нельзя работать круглые сутки без перерыва. Во всяком случае, всем сразу. Никто не станет этого требовать. Как только первая паника пройдет, вы сможете установить гибкий график.

Холланд не ответил. Внезапно сирена смолкла, и наступила абсолютная тишина. Полное отсутствие звука, словно воздух замерз окончательно.

— Это показывает, что все на местах, — сказал Ричер.

Холланд кивнул, сначала неуверенно, потом еще раз и посмотрел на Джанет Солтер:

— Но вы можете поехать со мной в машине. Я должен знать, что вы в безопасности.

— Это запрещено, шеф Холланд. Но не беспокойтесь, мистер Ричер обо мне позаботится.

Несколько мгновений Холланд колебался, потом кивнул в третий раз — уже решительно. Теперь шеф полиции знал, что ему делать. Он повернулся и направился к двери. Двигатель в машине все еще продолжал работать, и небольшое облачко выхлопных газов поднималось над багажником. Он сел за руль, резко развернулся и быстро уехал. Белый пар немного повисел в воздухе и исчез. Стук цепей по снегу вскоре стих.

Ричер закрыл дверь.

В доме снова стало тихо.

С точки зрения тактики лучше всего было запереть Джанет Солтер в подвале. Но она отказалась туда пойти. Пожилая женщина просто стояла в коридоре, положив руку на рукоять торчащего из кармана револьвера. Она огляделась по сторонам, словно стрелка компаса, ищущая север, как будто только сейчас поняла, что четыре стены, которые должны ее защитить, — на самом деле суть четыре способа проникнуть в дом. Повсюду в доме были окна и двери. И через любую дверь или любое окно можно попасть внутрь всего за несколько секунд.

Следующий хороший вариант — отправить Джанет Солтер в ее спальню. Забраться в окно второго этажа значительно сложнее, чем первого. Однако она отказалась пойти наверх, заявив:

— Тогда мне некуда будет бежать.

— Вы не будете бежать, — сказал Ричер. — Вы будете стрелять.

— Нет, пока вы здесь.

— Двенадцать дырок в одном парне лучше, чем шесть.

Она немного помолчала, глядя на него так, словно он оказался инопланетянином.

— А разве не лучше вам патрулировать снаружи?

— Нет.

— Но почему?

— Слишком много времени уйдет на то, чтобы добраться от одного конца дома до другого, если у меня возникнет такая нужда. Кроме того, мой палец в перчатке не сможет нажать на спусковой крючок. А без перчаток слишком холодно.

— Значит, мы будем просто сидеть и ждать?

Ричер кивнул:

— Да, так мы и поступим.

Они остались в гостиной. Ричер решил, что так будет лучше всего. Отсюда он видел переднюю часть дома, а если учесть количество выпавшего снега, такой вариант представлялся ему самым вероятным. Но даже если враг поступит иначе, гостиная все равно была лучшим выбором. Для того чтобы потенциальный снайпер мог сделать выстрел, он должен подойти спереди и по центру. Ричер заметит его за двадцать шагов до того, как тот успеет поднять оружие.

Однако существовали и другие возможные опасности. Первое место в списке занимали обычные и зажигательные бомбы. Но если такое оружие будет применено, то выбор комнаты не имел особого значения.

Стрелка часов миновала девять, отметив их первый час, проведенный вдвоем. Улица снаружи оставалась пустынной. Ричер внимательно оглядел весь периметр. Входная дверь заперта, окна первого этажа закрыты. Двустворчатые двери в библиотеку заперты. Задняя дверь заперта. Все окна второго этажа закрыты. До большинства из них не добраться без лестницы. Опасность могло представлять только окно спальни, выходящей на фасад, куда можно попасть через крышу над крыльцом, которая находилась под подоконником. Но там сейчас полно снега и слишком скользко, значит, там стрелка подстерегает опасность. Нет, с этой стороны атаки быть не должно.

Погода менялась, поднялся легкий ветер, ночное небо светлело. Ярко светила луна, появились звезды. Похоже, температура падала. Когда Ричер проверял окна, возле каждого из них образовался слой воздуха, пульсировавший от холода. Ветер только ухудшал ситуацию. Он находил невидимые щели и создавал сквозняки, высасывающие тепло из дома.

Да и с точки зрения безопасности ветер только мешал. Он являлся источником самых разных звуков. Шорохи замерзшей листвы, потрескивание и пощелкивание ветвей — все это могло заглушить шаги по снегу. Иногда Джанет Солтер начинала что-то говорить, что делало положение сложнее, но Ричер не стал заставлять ее хранить молчание. Она нервничала, что было вполне естественно, а так немного успокаивалась. Когда он вернулся после очередного обхода, она спросила:

— Сколько раз вам приходилось делать похожие вещи?

— Один или два, — ответил Ричер, не сводя глаз с окна.

— Очевидно, вам удалось выжить.

Он кивнул:

— До сих пор.

— И в чем секрет успеха?

— Мне не нравится проигрывать. И для всех сторон будет лучше, если до этого не дойдет.

— Но это очень тяжелый груз — с точки зрения психологии. Такое всепоглощающее желание доминировать.

— А разве есть люди, которым нравится проигрывать?

— Ну, нельзя все делить на черное и белое. Вовсе не обязательно получать от этого удовольствие. Но человек может находиться в мире с тем, что выпадает на его долю. Ну, вы понимаете — иногда ты побеждаешь, иногда проигрываешь.

— Нет, так не получается. Только не при моей работе. Ты выигрываешь, выигрываешь — потом проигрываешь, один раз. И тогда игра закончена.

— Вы все еще служите в армии?

— Нет, уже много лет в отставке.

— В своем сознании.

— На самом деле нет.

— И вы не скучаете по армии?

— На самом деле нет.

— Я слышала, как вы разговаривали по телефону с женщиной из Вирджинии. Ваш голос показался мне ожившим.

— Это связано с ней, а не с армией. У нее замечательный голос.

— Вы одиноки?

— А вы нет?

Она не ответила. Часы продолжали тикать. Никто не приближался к дому.

За полтора часа Ричер успел сделать четыре обхода дома и почувствовал, что хорошо его знает. Его построили для предыдущего поколения, которое в определенных отношениях было жестче, а в других — мягче. На окнах имелись защелки, на дверях — замки, все из массивной латуни, но им было далеко до мощной брони, которую можно купить в современных хозяйственных магазинах. Иными словами, существовало сорок три возможных способа проникновения в дом, пятнадцать из них — вполне практичных, восемь доступных для одинокого и достаточно разумного противника. Из них шесть было легко предотвратить. Оставшиеся два будет непросто отбить, в особенности из-за присутствия перемещающейся по дому Джанет Солтер. Линии огня постоянно получались неочевидными. Ричер снова подумал, не потребовать ли, чтобы женщина заперлась внизу, но она заметила, что он задумался, и снова заговорила, как будто хотела его отвлечь. Он стоял у окна гостиной и скользил взглядом справа налево — и слева направо.

— Скажите, а кто служил в морской пехоте — ваш отец или мать? — спросила она.

— Простите? — переспросил Ричер.

— Вы сказали, что выросли на военно-морских базах. И у меня возник вопрос: кто из ваших родителей имел к ним отношение? Возможно, оба там служили? Это разрешено? Муж и жена вместе?

— Не могу себе такого представить.

— Так кто же из них?

— Мой отец.

— Расскажите о нем.

— Рассказывать особенно нечего. Он был хорошим парнем, но очень занятым.

— Вы были далеки от него?

— Вероятно, он думал, что я далек от него. На каждой базе жила сотня детей. Мы где-то бегали целыми днями и жили в собственном мире.

— Он еще жив?

— Умер много лет назад. Как и моя мать.

— Со мной было так же, — сказала Джанет Солтер. — Я отдалилась от родителей. Все время что-то читала.

Ричер не ответил, и она замолчала. Он смотрел на улицу. Ничего не происходило. Джек перешел в библиотеку и выглянул во двор. Последние тучи унесло ветром, луна стала ярче, и за окном находился синий, холодный и пустой мир.

Вот только пустым он не был.

Однако никто не приходил.

Прятки. Может быть, самая старая игра в мире. В сознании каждого человека остались древние волнения и страхи. Хищник и жертва. Непреодолимая дрожь удовольствия, когда ты, спрятавшись в темноте, слышишь удаляющиеся шаги. И двойная радость, когда распахиваешь дверь кладовой и обнаруживаешь жертву. Мгновенный переход от первобытных страхов к современному веселью.

Но здесь все будет иначе.

На смех рассчитывать не приходится. Несколько коротких секунд отчаянной стрельбы, запах дыма и крови, оглушительная тишина и замерший на миг мир, когда ты проверяешь, есть ли у тебя ранения. И еще одна пауза, когда осматриваешь своих людей. А потом дрожь, хрип и неотвратимая рвота.

Никакого смеха.

И это вовсе не игра в прятки. На самом деле никто не прятался, никто не водил. Тот, кто находился за стенами дома, прекрасно знал, где Джанет Солтер. Наверняка ему сообщили ее точный адрес. Возможно, подробный план с описанием нужных поворотов, координаты глобальной системы навигации и определения положения. Вот она, сидит рядом и ждет его. Никакого искусства. Просто жестокость. Что немного разочаровывало Ричера. Он отлично умел играть в прятки. В реалиях настоящего мира, а не в детской игре. Хорошо прятался, еще лучше искал. К этому его привела профессиональная необходимость. Он был превосходным охотником на людей. Главным образом на дезертиров. Он узнал, что умение сопереживать является ключевым. Понимание мотивов, обстоятельств, целей, страхов и нужд. Думать, как они. Видеть так, как они видят. Быть ими. Он дошел до такого состояния, что мог провести час с документами, второй час в размышлениях, третий — с картами и телефонными книгами, после чего предсказать здание, в котором прячется дезертир.

Он выглянул на снег перед домом.

Никого.

Лишь пустой белый мир, который, казалось, окончательно замерз.

Ричер посмотрел на Джанет Солтер:

— Я хочу, чтобы вы наблюдали за участком перед домом.

— Хорошо.

— Я мгновенно появлюсь в коридоре. Если кто-то окажется в библиотеке или на кухне, я смогу перехватить его в коридоре.

— Хорошо.

— Оставайтесь в тени, но будьте очень внимательны.

— Хорошо.

— Если вы что-нибудь увидите, сразу говорите мне — громко и четко. Число, местоположение и описание.

— Хорошо.

— И делайте это стоя.

— Почему?

— Чтобы я услышал, как вы упали, если заснете на посту.

Она выбрала удобную позицию в глубине комнаты и невидимую снаружи, откуда просматривался подход к фасаду дома. Рука Солтер все еще лежала на рукояти пистолета. Ричер вышел в коридор, пододвинул стул к телефонному столику с другой стороны, чтобы иметь возможность сидеть лицом к задней части дома. Свой револьвер он положил на бедро. Потом снял трубку и набрал номер по памяти.

— Да?

— Аманду, пожалуйста.

Пауза. Щелчок. Знакомый голос.

— Должно быть, ты меня дразнишь. Два часа назад ты дал мне работу на две недели, а теперь звонишь в надежде получить результат?

— Нет, но я не могу дать тебе две недели. Мне нужна хоть какая-то информация к завтрашнему утру — не позднее.

— Ты что, спятил?

— Ты сказала, что лучше меня, а я сумел бы проделать такую работу за день. Поэтому ночь для тебя вполне подходящий срок.

— Что это, психология? Ты посещал лекции по мотивации в Вест-Пойнте?

Рука Ричера продолжала лежать на револьвере, и он не спускал взгляда с кухонной двери.

— Ты еще не поймала своего парня?

— Нет, неужели ты сам еще не понял?

— А где ты его ищешь?

— Аэропорты плюс лодки на северном побережье Мексиканского залива между Корпус-Кристи и Новым Орлеаном.

— Он в мотеле немного севернее Остина. Почти наверняка в Джорджтауне. Думаю, ты найдешь его во втором мотеле к северу от автобусного вокзала.

— Ты хочешь сказать, что у него на лодыжке тайный браслет, о существовании которого я не знаю?

— Нет, ему страшно и одиноко. Он нуждается в помощи. Ему некуда деваться, за исключением заокеанских друзей, которым он продался. Он ждет возможности связаться с ними. Они ему помогут, если он будет чист, и отвернутся, если скомпрометирован. Возможно, они его убьют. Он все понимает. Беглец, скрывающийся от правосудия, — такой вариант их вполне устроит. Но если это будет связано с политикой — в гораздо меньшей степени. Они не захотят, чтобы мы проследили связи до самого конца. Поэтому ему необходимо знать новости. Он должен выяснить, что средства массовой информации говорят об истории в Форт-Худе. Если речь все еще идет об обычном убийстве на почве ревности, он им позвонит. Если нет — покончит с собой.

— Мы ничего не сообщали прессе.

— Тогда он подождет день или два, а потом позвонит им.

— Но он может оказаться в любом месте. В Уэйко, Далласе или даже Абилине.

— Нет, он сделал продуманный выбор. Абилин далеко, и он слишком маленький. Уэйко и Даллас слишком патриотично настроены. Он посчитает, что телевидение и радио могут разыграть шпионскую карту. Где он служил? В Четвертом пехотном полку? Аудитории в Уэйко и Далласе не захотят слушать историю про предателя-капитана из Четвертого пехотного. И он это знает. Но Остин куда либеральнее. И это столица штата, а потому новостные станции ведут себя немного свободнее. Ему необходимы прямые репортажи, и он знает, что именно в Остине можно на них рассчитывать.

— Ты сказал Джорджтаун.

— Он боится большого города. Слишком много полицейских, слишком много всего происходит. Он ведь не сядет за руль? Побоится копов на автострадах. Его машина осталась у дома?

— Да, так и есть.

— Значит, он сел на автобус в Худе, однако не стал уезжать далеко. Джорджтаун рядом, возле Остина, но не слишком близко. Он постоянно смотрел в окно. Один мотель за другим. Он их запоминал. Когда он вышел из автобусного вокзала, то пошел обратно по знакомому маршруту, но не хотел долго оставаться на улице, это опасно. Однако его не устроило место, ближайшее к вокзалу, — очевидный выбор. Поэтому он остановился во втором отеле. Сейчас он находится там, дверь заперта, цепочка наброшена, и он смотрит каналы местного телевидения.

Голос ничего не ответил.

— Подожди немного, — сказал Ричер.

Он аккуратно положил трубку на столик и встал. Проверил кухню и библиотеку. Все спокойно. Потом зашел в гостиную. Джанет Солтер продолжала стоять и вглядываться в темноту.

На улице было пусто.

Никто не приближается к дому.

Ричер вернулся в коридор, сел на стул и взял трубку.

— Что-нибудь еще? — спросил голос.

— Это не имеет значения, но он сидел в передней части автобуса.

— Ты полон дерьма.

— Это маскировка. Он не хотел показывать, что скрывается. Он полагает, что плохие парни обычно сидят сзади. Но речь идет о капитане Четвертого пехотного полка. Вероятно, о человеке с пуританскими взглядами. Он помнит свой школьный автобус. Сзади сидят всякие подонки. А он не такой.

Молчание на другом конце провода.

— Джорджтаун, — сказал Ричер. — Второй мотель к северу от автобусного вокзала. Проверь его.

Молчание.

— Где ближе всего находятся твои люди? — спросил Ричер.

— У меня есть люди в Худе.

— Ну так отправь их туда. Это около пятидесяти миль. Чего это будет тебе стоить?

Ответа не последовало.

— И не забудь, мне нужна информация к завтрашнему дню, — сказал напоследок Ричер и повесил трубку.

Он поставил стул на прежнее место и вернулся в гостиную, чтобы выглянуть в окно.

Никого.

На улице пусто.

Было без пяти десять.

Осталось тридцать часов.