Глава 14
Впервые в жизни Ричеру было удобно в самолете. Он летал с самого рождения, сначала как сын солдата, потом как солдат. Ричер налетал миллионы миль, но всякий раз ему приходилось делать это в спартанских условиях, в ревущих транспортных самолетах, или устраиваться в креслах пассажирских лайнеров, которые были уже его плеч. Летать первым классом оказалось неожиданно приятно.
Салон производил впечатление. Он был намеренным оскорблением для пассажиров других классов, которые входили через него в самолет, прежде чем попасть в свои стесненные условия. Здесь царили прохлада и пастельные тона. Если в остальных салонах в ряду насчитывалось десять кресел, то здесь — всего четыре. Получалось, что каждое кресло в два с половиной раза шире, но дело было не только в этом. Кресла казались огромными. Они больше походили на диваны, и можно было вертеться в них, сколько душе угодно, не опасаясь ободрать бедра о ручки. Также поражало пространство для ног. Можно было полностью их вытянуть, но все равно не достать до следующего кресла. Если нажать на кнопку, кресло принимало почти горизонтальное положение, не беспокоя человека, сидящего сзади. Ричер поиграл с механизмом кресла, как мальчишка с новой игрушкой, потом устроился в полулежачем положении и открыл новенький иллюстрированный журнал. Он прекрасно знал, какие журналы достаются пассажирам, которые находились тридцатью рядами дальше.
Джоди утонула в своем кресле, подобрав под себя ноги, на ее коленях лежал такой же журнал, а у локтя стоял бокал охлажденного шампанского. В салоне было тихо. Они находились далеко от двигателей, шум которых напоминал здесь шипение кондиционера. И никакой вибрации. Ричер смотрел на искрящееся золотое вино в бокале Джоди, но поверхность жидкости оставалась идеально ровной.
— К этому я мог бы быстро привыкнуть, — заметил он.
Она посмотрела на него и улыбнулась.
— Только не на твои доходы, — ответила Джоди.
Ричер кивнул и вернулся к арифметическим подсчетам. Он прикинул, что день работы на рытье бассейна оплачивает пятьдесят миль полета в первом классе. При данной скорости самолет преодолевает это расстояние за пять минут. Десять часов работы исчезают за пять минут. Иными словами, он будет тратить деньги в сто двадцать раз быстрее, чем их зарабатывать.
— Что ты намерен делать, когда все это закончится? — спросила Джоди.
— Не знаю, — ответил Ричер.
Этот вопрос крутился у него в голове с тех самых пор, как Джоди рассказала ему про дом отца. И сам дом жил в его воображении — иногда это был кроткий образ, иногда угрожающий, словно картинка-загадка, меняющаяся в зависимости от того, под каким углом на нее падает свет. Порой он представал перед мысленным взором Ричера в сиянии солнца, комфортабельный и притягательный, настоящий дом. В другие моменты он превращался в страшное бремя, заставляющее его владельца бежать изо всех сил, чтобы оставаться на нужном уровне.
Ричер знал людей, владеющих домами. Он не раз беседовал с ними с тем отстраненным интересом, с каким разговаривал бы с любителем змей или с участником соревнований по бальным танцам. Дома заставляют тебя придерживаться определенного стиля в жизни. Даже в тех случаях, когда ты получаешь такой дом в подарок — а Леон поступил именно так, — ты вынужден делать ряд обязательных вещей. Нужно платить налог на недвижимость. Кроме того, необходима страховка на случай пожара или стихийных бедствий. Ну, и еще содержание дома.
Его знакомые постоянно что-то делали в доме. Осенью занимались починкой отопления, которое вечно выходило из строя. Или фундамент начинал пропускать воду, что требовало серьезных земляных работ. Крыша — тоже серьезная проблема. Оказывается, крыша имеет ограниченный срок жизни — в свое время Ричера это изрядно удивило. Кровельную дранку требовалось периодически менять. А также обшивку дома. И окна. Он знал людей, которые ставили новые окна в своих домах. Они долго колебались перед тем, как сделать такую серьезную покупку.
— Ты собираешься искать работу? — спросила Джоди.
Он смотрел сквозь овальный иллюминатор на Южную Калифорнию в семи милях под ними, сухую и коричневую. Какого рода работу? Дом будет стоить ему десять тысяч долларов в год — налоги и содержание. Поскольку дом находится за городом, ему придется сохранить машину Раттера. Машина досталась ему бесплатно, как и дом, но и на нее потребуются деньги. Страховка, смена масла, осмотр, ремонт, бензин. Еще около трех тысяч в год. Еда, одежда и всякие мелочи. Если у него будет дом, он захочет купить другие вещи. Например, стереосистему. И пластинку Вайноны Джадд, а также множество других. Он вспомнил о записях старой миссис Хоби. Она подсчитала сумму, которая им необходима на год, и не смогла найти способ еще больше уменьшить расходы. У Ричера получилось около тридцати тысяч в год, значит, зарабатывать следовало пятьдесят с учетом подоходного налога. Плюс расходы на поездки в город на работу, пять дней из семи, где он должен как-то заработать эту сумму.
— Я не знаю, — повторил он.
— Ты можешь многое делать.
— Например?
— У тебя немало талантов. Например, ты прекрасный следователь. Папа всегда говорил, что ты лучший из всех, кого он знал.
— Но это было, когда я служил в армии, — проворчал Ричер. — Теперь с этим покончено.
— Умения можно переносить в другие области жизни, Ричер. А на лучших всегда есть спрос.
Тут она подняла голову, и в ее глазах загорелся огонек.
— Ты можешь продолжить бизнес Костелло. У него остались незаконченные дела. Мы очень часто к нему обращались.
— Замечательная мысль. Сначала его из-за меня убивают, а потом я забираю его дело.
— Это не твоя вина, — возразила Джоди. — Подумай об этом.
И он стал думать, глядя на Калифорнию. Думал о потертом кресле Костелло и его стареющем уютном теле. Ричер представил себе, как он сидит в кабинете пастельных тонов с окнами из толстого стекла, как проводит всю жизнь, разговаривая по телефону. Он думал о стоимости содержания офиса на Гринвич-авеню, о секретарше, которой понадобится новый компьютер и телефон, страховка, зарплата и оплаченный отпуск. Вдобавок к содержанию дома в Гаррисоне. Ему потребуется работать десять месяцев, прежде чем у него появится лишний доллар.
— Я не знаю, — вздохнул он. — Не уверен, что мне хочется об этом думать.
— Но тебе придется, — уперлась Джоди.
— Может быть. Однако это не обязательно делать сейчас.
Она улыбнулась так, словно все понимала, и они погрузились в молчание. Самолет летел дальше, появилась стюардесса, которая толкала перед собой тележку с напитками. Джоди попросила наполнить ее бокал шампанским, а Ричер взял пива. Он пролистал журнал. Там было полно пресных статей о всякой ерунде. И еще реклама — финансовые услуги и маленькие сложные устройства, все как один черные и работающие от батареек. Наконец он добрался до раздела, где цветными линиями были изображены направления, обслуживаемые данной компанией. Ричер нашел их самолет, прочитал о максимально возможном количестве пассажиров на борту, узнал характеристики двигателя и дальность полета. В самом конце журнала был напечатан кроссворд. Он заполнял всю страницу и показался Ричеру довольно сложным. Джоди уже начала его решать.
— Посмотри на одиннадцать по вертикали, — предложила она.
Ричер посмотрел.
— «Они могут немало весить», — прочитал он. — Тринадцать букв.
— Обязательства, — сказала она.
Мэрилин и Честер Стоун сидели рядом на диванчике, находившемся справа от письменного стола, поскольку Хоби перешел в ванную комнату с двумя полицейскими. Коренастый мужчина устроился на другом диванчике, положив дробовик на колени. Рядом развалился Тони, который задрал ноги на кофейный столик. Честер не шевелился, только смотрел куда-то в темноту. Мэрилин замерзла, ей хотелось есть. И еще она была охвачена ужасом. Ее глаза метались по комнате. Из ванной не доносилось ни звука.
— Что он с ними делает? — прошептала она.
Тони пожал плечами.
— Сейчас он с ними беседует.
— О чем?
— Задает им вопросы о том, что они любят, а что нет. С точки зрения физической боли. Он обожает заниматься подобными вещами.
— Господи, почему?
Тони улыбнулся.
— Он считает, что разрешить жертве выбирать свою судьбу — это демократично.
Мэрилин содрогнулась.
— Почему он не может их просто отпустить? Они решили, что Шерил — жертва жестокого обращения мужа, вот и все. Они ничего о нем не знали.
— Ну, довольно скоро они многое о нем узнают, — ответил Тони. — Он заставит их выбрать число. Они никогда не знают, что лучше, ведь им неизвестно, зачем это нужно. Им кажется, что они могут его ублажить, если выберут правильно. Они не понимают, что это им не поможет.
— Неужели он не может их просто отпустить? Возможно, позднее?
Тони отрицательно покачал головой.
— Нет, сейчас он очень напряжен. А это поможет ему расслабиться. Такая терапия.
Мэрилин долго молчала. Но потом не выдержала и задала вопрос:
— А зачем нужно число? — прошептала она.
— Оно определяет, сколько часов они будут умирать, — ответил Тони. — Тот, кто выбирает большое число, приходит в ужас, когда узнает правду.
— Вы ублюдки.
— Один парень выбрал сто, но мы отпустили его через десять.
— Ублюдки.
— Но вас он не станет заставлять выбирать числа. На вас у него другие планы.
Полная тишина в ванной.
— Он безумен, — прошептала Мэрилин.
Тони пожал плечами.
— Может быть, немного. Но мне он нравится. В его жизни было много боли. Мне кажется, именно по этой причине его так интересует боль.
Мэрилин с ужасом посмотрела на него. Затем со стороны дубовой двери, выходящей к лифтам, раздался звонок. В жуткой тишине офиса он прозвучал очень громко. Тони и коренастый мужчина с дробовиком повернулись к двери.
— Проверь, — бросил Тони.
Он сунул руку в карман, вытащил пистолет и навел его на Честера и Мэрилин. Его напарник с дробовиком вскочил с дивана, поспешно вышел в приемную и закрыл за собой дверь. В офисе вновь стало тихо. Тони подошел к двери в ванную, постучал в нее рукоятью пистолета, слегка приоткрыл и засунул голову внутрь.
— Посетители, — прошептал он.
Мэрилин посмотрела по сторонам. Тони находился в двадцати футах от нее, ближе всех остальных. Она вскочила на ноги и набрала в грудь побольше воздуха. Обежала кофейный столик, оказалась возле двери, ведущей в приемную, и распахнула ее. Коренастый напарник Тони стоял у двери в коридор и беседовал с невысоким мужчиной, остановившимся на пороге.
— Помогите нам! — крикнула ему Мэрилин.
Мужчина посмотрел на нее. Он был одет в темно-синие брюки, синюю рубашку и короткую куртку такого же цвета, как брюки. Нечто вроде формы. На левой стороне куртки был какой-то рисунок. В руках он держал коричневый бумажный пакет.
— Помогите нам! — вновь крикнула Мэрилин.
Две вещи произошли одновременно. Коренастый мужчина схватил посетителя за руку, заставил войти в приемную и захлопнул за ним дверь. А Тони обхватил Мэрилин сзади за талию и втащил в офис. Она выгнулась вперед, пытаясь вырваться, но у Тони были сильные руки.
— Ради бога, помогите нам!
Тони поднял ее в воздух. Его рука оказалась под грудью Мэрилин. Короткое платье задралось выше колен. Мэрилин отчаянно отбивалась. Низенький человек в синей форме не сводил с нее глаз. С ног Мэрилин упали туфли. Низенький мужчина заулыбался. Он вошел в офис вслед за ней, аккуратно переступив через упавшие туфли и не выпуская из рук коричневый пакет.
— Послушайте, я тоже хочу в этом участвовать, — сказал он.
— Забудь, — задыхаясь, прошипел Тони из-за спины Мэрилин. — Эта девка не для тебя. Во всяком случае, сейчас.
— Жаль, — сказал коротышка, — не каждый день в руки попадает такая штучка.
Тони подтащил Мэрилин к дивану и швырнул ее рядом с Честером. Коротышка огорченно пожал плечами и высыпал содержимое пакета на стол. Пачки денег со стуком ударялись о дерево. Дверь ванны открылась, и в офис вошел Хоби. Он снял пиджак, а рукава рубашки закатал по локоть. Левая рука оказалась мускулистой и заросшей темными волосами. На правой была надета тяжелая кожаная коричневая чашка, крепившаяся ремешками, которые уходили в рукав рубашки. Чашка сужалась книзу, из нее выходил блестящий металлический стальной крюк длиной в шесть или восемь дюймов, с острым концом.
— Сосчитай деньги, Тони, — сказал Хоби.
Мэрилин выпрямилась и повернулась лицом к коротышке.
— Он держит здесь двух полицейских, — быстро проговорила она. — Он собирается их убить.
Коротышка ухмыльнулся.
— Я не против, — заявил он. — Пусть бы он прикончил их всех.
Она в изумлении уставилась на него. Тони подошел к столу и рассортировал пачки с деньгами. Потом принялся считать вслух, перекладывая с одного края стола на другой.
— Сорок тысяч долларов.
— Где ключи? — осведомился коротышка.
Тони выдвинул ящик стола.
— Вот ключи от «мерседеса».
Он бросил их коротышке, и тот засунул их в карман.
— А вот эти от «тахо», который стоит в гараже внизу.
— Как насчет БМВ? — спросил коротышка.
— Он все еще в Паунд-Ридже, — ответил Хоби.
— А ключи? — спросил коротышка.
— Они остались в доме, я полагаю, — сказал Хоби. — Она не захватила с собой сумочку. И не похоже, чтобы она спрятала ключики на себе, верно?
Коротышка посмотрел на платье Мэрилин и плотоядно улыбнулся, так что стал виден его язык.
— Там точно что-то есть, но вовсе не ключи.
Мэрилин с отвращением посмотрела на него. На его куртке было вышито красным шелком: «Двигатели Мо». Хоби пересек офис и остановился у нее за спиной, потом наклонился вперед и переместил крюк так, что он оказался в поле зрения Мэрилин. Она содрогнулась.
— Где ключи? — спросил Хоби.
— БМВ принадлежит мне, — сказала она.
— Уже нет.
Хоби приблизил крюк к ее лицу. Она ощутила запах металла и кожи.
— Я могу ее обыскать, — предложил коротышка. — Возможно, она их где-то прячет. Я знаю парочку весьма интересных мест.
Мэрилин вновь содрогнулась.
— Ключи, — вкрадчиво сказал Хоби.
— На столике в кухне, — прошептала Мэрилин.
Хоби убрал крюк, обошел Мэрилин и встал перед ней. На его губах появилась улыбка. Коротышка выглядел разочарованным. Он кивнул, подтверждая, что слышал шепот Мэрилин, и направился к двери, позвякивая ключами от «мерседеса» и «тахо».
— С вами приятно иметь дело, — бросил он на ходу. У двери он остановился, обернулся и пристально посмотрел на Мэрилин.
— Ты совершенно уверен, что она не входит в сделку, Хоби? Ведь мы с тобой старые друзья. Сколько мы провернули интересных дел?
Хоби решительно покачал головой.
— Забудь о ней. Она моя.
Коротышка пожал плечами и вышел из офиса, помахивая ключами. Дверь за ним закрылась, а еще через мгновение Мэрилин услышала, как захлопнулась вторая дверь, выходящая в коридор. Загудел лифт, и вскоре в офисе вновь воцарилась тишина. Хоби посмотрел на пачки денег и вернулся в ванную. Мэрилин и Честер остались сидеть на диване, им было холодно, хотелось есть. Свет, который просачивался сквозь щели в жалюзи, стал тускнеть, и наступил вечер. В ванной было тихо часов до восьми. Потом тишину нарушил вопль.
Самолет летел на запад, преследуя солнце, но проиграл гонку и прибыл в Оаху с трехчасовым опозданием, в середине дня. Пассажиры салона первого класса покидали самолет первыми, вот почему Джоди и Ричер оказались в самом начале очереди на такси. Температура и влажность были здесь такими же, как в Техасе, но здесь это определялось близостью Тихого океана. И свет в Оаху был не таким агрессивным. Иззубренные зеленые горы и голубое море окружали остров желтоватым сиянием тропиков. Джоди вновь надела темные очки и с легким любопытством человека, побывавшего на Гавайях множество раз, посмотрела на ограду аэропорта. Она и в самом деле бывала здесь с отцом, впрочем никогда не задерживаясь надолго. То же самое можно было сказать и про Ричера. Он не раз оказывался в этом аэропорту перед тем, как пересесть на самолет, летящий дальше, но служить на Гавайях ему не довелось.
Такси, в которое они сели, было точной копией машины, отвозившей их на базу Форт-Уолтерс. Новый «шевроле каприс» с включенным на полную мощность кондиционером. Кабина водителя оказалась странной смесью религиозного святилища и жилой комнаты. Они разочаровали его, попросив доставить их кратчайшим путем в Оаху — всего лишь полмили до въезда на военно-воздушную базу Хикам. Водитель с тоской посмотрел на другие такси, и Ричер понял: таксист думает о том, что те получат гораздо более выгодных клиентов.
— Обещаю десять долларов чаевых, — сказал Ричер.
Водитель посмотрел на Ричера, как клерк, продававший ему билеты первого класса. Такая короткая поездка и столько чаевых? Ричер обратил внимание на фотографию, прикрепленную к приборной доске. Очевидно, это была семья водителя. Большая семья, смуглые улыбающиеся дети и такая же улыбающаяся женщина в веселеньком ситцевом платье перед скромным домиком с маленьким садом. Ричер подумал о Хоби, одиноко живущих в Брайтоне, о шипении кислородного баллона и скрипучих деревянных полах. И о запущенном жилище Раттера в Бронксе.
— Двадцать долларов, — сказал Ричер, — если мы поедем прямо сейчас, договорились?
— Двадцать долларов? — удивленно переспросил водитель.
— Тридцать. Для ваших детей. Они очень симпатичные.
Водитель улыбнулся, глядя в зеркало, поднес пальцы к губам, а потом прикоснулся к блестящей поверхности фотографии. Затем резко развернул машину, пересек несколько сплошных линий, и очень скоро они подъехали к воротам базы, которые ничем не отличались от ворот Форт-Уолтерса. Джоди распахнула дверь и вышла, а Ричер сунул руку в карман и вытащил пачку оставшихся у него денег. Сверху лежала купюра в пятьдесят долларов, он взял ее и положил на приборную доску.
— Сдачи не надо.
Потом Ричер показал на фотографию.
— Это ваш дом?
Водитель кивнул в знак подтверждения.
— С ним все в порядке, ремонт не требуется?
Водитель покачал головой:
— Он в отличном состоянии.
— Крыша не течет?
— Никаких проблем.
— Просто хотел проверить, — объяснил Ричер.
Он выбрался из машины и подошел к Джоди. Такси развернулось и поехало обратно. Со стороны океана дул легкий бриз. В воздухе чувствовалась соль. Джоди убрала волосы с лица и огляделась по сторонам.
— Куда идем?
— В ЦЛИГ, — ответил Ричер. — Это совсем рядом.
Он произнес название как единое слово, и Джоди непонимающе нахмурилась.
— В цлиг? — повторила она. — Что это такое?
— Центральная лаборатория идентификации, Гавайи. Она является армейским подразделением.
— И чем они занимаются?
— Я тебе покажу, — ответил Ричер и после паузы добавил: — Во всяком случае, надеюсь, что смогу это сделать.
Они вошли в ворота и остановились возле пропускного пункта. За окошечком сидел сержант точно в такой же форме, с такой же стрижкой и с таким же подозрительным выражением лица, как у его коллеги в Уолтерсе. Секунду им пришлось подождать под жаркими лучами солнца, потом он отодвинул стекло, и Ричер сообщил их имена.
— Мы приехали, чтобы встретиться с Нэшем Ньюменом, — сказал он.
Сержант немного удивился и взял стопку бумаг, которая лежала перед ним, провел толстым пальцем по списку и кивнул. Взял трубку и набрал номер. Четыре цифры. Внутренний звонок. Он назвал имена посетителей, выслушал ответ, и на его лице появилось недоуменное выражение. Прикрыв микрофон рукой, он повернулся к Джоди.
— Сколько вам лет, мисс? — спросил он.
— Тридцать, — ответила Джоди, удивившись в свою очередь.
— Тридцать, — повторил в трубку сержант.
Потом он выслушал ответ, повесил трубку и что-то записал на листе бумаги. Повернувшись к Ричеру и Джоди, он сказал:
— Он сейчас придет, так что вы можете войти.
Они протиснулись в узкий проход между стеной и краем шлагбаума и остались стоять в шести футах от того места, где располагалось окошко, но на территории базы. Если судить по выражению лица сержанта, то разница была огромной. Подозрительность исчезла, ей на смену пришло любопытство: как же, легендарный Нэш Ньюмен попросил немедленно пропустить двух гражданских лиц на территорию базы!
Примерно в шестидесяти ярдах от них находилось низкое бетонное здание с одинокой дверью в глухой стене. Вскоре дверь распахнулась, и появился седовласый мужчина. Он повернулся, чтобы закрыть и запереть дверь, а потом быстро зашагал к ним. Он был в брюках и рубашке — тропический вариант военной формы, но поверх набросил белый лабораторный халат. На воротнике рубашки поблескивал металл, из чего следовало, что он офицер в достаточно высоком звании, да и вся его внешность являлась тому подтверждением. Ричер и Джоди двинулись ему навстречу. Седому мужчине было около пятидесяти пяти лет, высокий рост не мешал ему двигаться с грацией атлета, хотя влияние возраста уже начало сказываться. Аристократическое лицо притягивало к себе взгляд.
— Генерал Ньюмен, — сказал Ричер. — Это Джоди Гарбер.
Ньюмен посмотрел на Ричера и с улыбкой протянул руку Джоди.
— Рада с вами познакомиться, генерал, — сказала она.
— Мы уже встречались, — заметил Ньюмен.
— В самом деле? — удивилась Джоди.
— Вы не можете помнить нашу предыдущую встречу. Во всяком случае, меня бы это очень удивило. Тогда вам было три года. Дело было на Филиппинах, на заднем дворе дома вашего отца. Я помню, как вы принесли мне стакан пунша. Большой стакан, большой двор и очень маленькая девочка. Вы держали стакан двумя руками и от усердия даже высунули язык. Я не мог отвести взгляд и ужасно переживал, что вы не удержите стакан.
Она улыбнулась.
— Похоже, вы совершенно правы. Я ничего не помню. Мне было три года? Да, это было очень давно.
Ньюмен кивнул.
— Вот почему я спросил, как вы выглядите. Я не ожидал, что сержант спросит у вас про возраст. Мне хотелось услышать его мнение, не более того. Ведь такие вопросы не следует задавать леди, не так ли? Но я не ожидал, что дочь Леона захочет меня навестить.
Он сжал ее ладонь и отпустил. Потом повернулся к Ричеру и слегка ударил его по плечу.
— Джек Ричер, чертовски рад тебя видеть, — сказал генерал.
Ричер крепко пожал руку Ньюмена.
— Генерал Ньюмен был моим учителем, — сказал он Джоди. — Он преподавал в колледже миллион лет назад. Продвинутый курс судебной медицины. Он научил меня всему, что я знаю.
— Он был отличным учеником, — сказал Ньюмен Джоди. — Во всяком случае, слушал меня внимательно, чего нельзя сказать о многих других.
— Так чем же вы занимаетесь, генерал? — спросила Джоди.
— Судебной антропологией, — ответил Ньюмен.
— Он лучший, — вставил Ричер.
Ньюмен махнул рукой.
— Ну, мне об этом ничего не известно.
— Антропология? — спросила Джоди. — Но ведь антропология изучает древние племена и артефакты, обычаи, ритуалы и верования?
— Нет, вы говорите о гражданской антропологии, — ответил Ньюмен. — Существуют и другие ее разделы. Я занимаюсь судебной антропологией, которая является разделом физической антропологии.
— Эта наука изучает человеческие останки, чтобы выявить улики для суда, — уточнил Ричер.
— Врач по костям, — добавил Ньюмен. — Пожалуй, это все объясняет.
Они шагали по тротуару в сторону двери в глухой стене. Когда они к ней подошли, дверь распахнулась — там стоял молодой человек, за спиной которого начинался коридор. Молодой мужчина имел самую обычную внешность, ему было лет тридцать, поверх лейтенантской формы он набросил белый халат. Ньюмен кивнул в его сторону.
— Это лейтенант Саймон. Он помогает мне руководить лабораторией. Без него я как без рук.
Он представил Ричера и Джоди, и они пожали Саймону руки. Саймон вел себя сдержанно. Ричер решил, что это типичный лабораторный червь, недовольный тем, что его отвлекли от исследований. Ньюмен повел их по коридору к своему кабинету, Саймон молча кивнул и исчез.
— Садитесь, — предложил Ньюмен, — и давайте поговорим.
— Значит, вы патологоанатом? — спросила Джоди.
Ньюмен уселся за свой стол и решительно замахал рукой.
— Патологоанатом должен иметь медицинскую степень, а антропологи ее не получают. Мы лишь изучаем антропологию, и не более того. Физическая структура человеческого тела — вот поле нашей деятельности. Конечно, мы также занимаемся вскрытием, но в целом отличие состоит в том, что патологоанатом имеет дело со свежими трупами, а если остается только скелет, то это уже работа для нас. Так что меня можно назвать врачом по костям.
Джоди кивнула.
— Конечно, я упрощаю, — продолжал Ньюмен. — Кости свежего трупа также могут вызвать вопросы. Представим себе, что произошло расчленение тела. В таком случае патологоанатом обращается за помощью к нам. Мы можем взглянуть на следы пилы на костях и высказать свое мнение. Мы способны установить, насколько силен был преступник, был ли он правшой или левшой и тому подобное. Но в девяноста девяти случаях из ста я работаю со скелетами. Высохшими старыми костями.
Он улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Патологоанатомы не умеют работать с высохшими старыми костями. Тут они совершенно безнадежны. Они не знают даже элементарных вещей. Иногда я не понимаю, чему их учат в медицинских школах.
В кабинете без окон было тихо и прохладно, светильники давали мягкий свет, пол был устлан толстым ковром. Письменный стол розового дерева, удобные кожаные кресла для посетителей. Элегантные часы на полке показывали, что уже половина четвертого. До отлета оставалось всего три с половиной часа.
— Боюсь, что для нашего посещения есть повод, генерал, — сказал Ричер.
— Тогда вам не следует всякий раз вспоминать, что я генерал. Будет лучше, если ты будешь называть меня Нэшем. Расскажите, что вас привело ко мне.
— Нам нужна ваша помощь, Нэш.
— Речь идет о списках ПВБ? — Он повернулся к Джоди, чтобы объяснить: — Именно этим я занимаюсь последние двадцать лет.
— Речь идет о вполне определенном случае, — сказала Джоди. — Нам пришлось заняться расследованием.
Ньюмен задумчиво кивнул, и свет в его глазах потускнел.
— Да, именно этого я и боялся. У нас зафиксировано восемьдесят девять тысяч сто двадцать случаев ПВБ, но я могу спорить, что знаю, каким именно вы интересуетесь.
— Восемьдесят девять тысяч? — поразилась Джоди.
— И сто двадцать. Две тысячи двести исчезли во Вьетнаме, восемь тысяч сто семьдесят в Корее и семьдесят восемь тысяч семьсот пятьдесят после Второй мировой войны. Мы продолжаем работу по каждому случаю, и я обещаю, что мы никогда ее не прекратим.
— Господи, но почему так много?
Ньюмен пожал плечами, и на его лице появилась горькая улыбка.
— Войны. Взрывчатка, перемещение войск, самолеты. Во время войн некоторые солдаты гибнут, некоторые остаются в живых. Какие-то тела удается отыскать, другие — нет. Иногда не остается ничего. Прямое попадание артиллерийского снаряда превращает человеческое тело в молекулы. Человек просто исчезает. Остается лишь кровавый туман в воздухе, а иногда нет даже тумана, поскольку все выгорает. Если снаряд разрывается рядом, то тело может быть разорвано на куски. И еще не надо забывать, что войны ведутся из-за территорий. Вражеские или свои танки могут проехать по трупу, вдавливая останки в землю, а потом ничего не удается отыскать.
Он замолчал. Тишину нарушало лишь негромкое тиканье часов.
— А самолеты и того хуже. Многие войны велись над океанами. Самолет падает в воду, и весь его экипаж исчезает до конца времен, сколько бы усилий ни было потрачено на поиски.
Ньюмен махнул рукой, обводя все окружающее пространство, а потом протянул ладонь к Джоди, словно умоляя ее понять.
— Восемьдесят девять тысяч, — повторила она. — А я думала, что подобные случаи относятся только к Вьетнаму. Две тысячи или около того.
— Восемьдесят девять тысяч сто двадцать, — устало повторил Ньюмен. — Нам удается кое-что вернуть из Кореи, изредка попадаются останки солдат, погибших во время Второй мировой войны, с Японских островов. Но вы правы, чаще всего возникают проблемы с Вьетнамом. Пропало две тысячи двести человек. На самом деле не так уж и много. За одно-единственное утро Первой мировой войны было потеряно больше. За каждое такое утро в течение четырех долгих лет. Мужчин и юношей разрывали на куски и втаптывали в грязь. Но Вьетнам — совсем другое дело. И отчасти из-за таких вещей, как Первая мировая война. Мы больше не участвуем в подобных чудовищных бойнях, и правильно делаем. Мы продвинулись вперед. Люди больше не хотят это терпеть.
Джоди молча кивнула.
— А отчасти это связано с тем, что войну во Вьетнаме мы проиграли — единственная война, в которой мы потерпели поражение. А это еще больше ухудшает положение. Вот мы и стараемся изо всех сил.
Он вновь махнул рукой в сторону невидимого комплекса, находящегося за дверью кабинета, и его лицо немного просветлело.
— Так вот чем вы тут занимаетесь? — сказала Джоди. — Ждете, пока обнаружат новые скелеты, которые привозят сюда для идентификации? И иногда вам удается установить имена?
— Ну, не совсем так. Мы не ждем. В ряде случаев мы ведем поиски. И нам далеко не всегда удается установить имена погибших, хотя мы стараемся изо всех сил.
— Должно быть, это непросто, — сказала Джоди.
Ньюмен кивнул.
— С технической точки зрения задачи бывают очень трудными. Обычно место, где обнаруживают тело, находится в ужасном состоянии. Нам присылают звериные кости, кости местных жителей — все, что угодно. Потом мы начинаем работать. Иногда мы получаем совсем немного материала. Бывают случаи, когда от американского солдата остается лишь горстка обломков костей, которая умещается в коробке для сигар.
— И тогда ничего узнать не удается, — сказала Джоди.
— Да, довольно часто. Сейчас у нас имеется сто скелетов или их частей, которые нуждаются в идентификации. Мы не имеем права на ошибку. От нас требуют точности, а в некоторых случаях мы не в силах ее обеспечить.
— А с чего вы начинаете? — спросила Джоди.
Он пожал плечами.
— Как получится, но обычно с медицинских карт. Предположим, что Ричер пропал без вести в бою. Если он сломал руку в детстве, мы сможем сравнить старый рентгеновский снимок со сросшейся костью, которую удалось обнаружить. А если мы сумеем отыскать его челюсть, то произведем сравнение по карте дантиста.
Ричер увидел, как Джоди смотрит на него, представляя, что он превратился в сухие пожелтевшие кости, много лет пролежавшие в джунглях. И как их потом сравнивают со старым рентгеновским снимком. Снова наступила тишина, которую нарушало лишь тиканье часов.
— Леон прилетал сюда в апреле, — сказал Ричер.
Ньюмен кивнул.
— Да, он меня навестил. Глупый поступок, ведь Леон был уже очень серьезно болен. Но я обрадовался встрече с ним.
Он повернулся к Джоди, сочувственно глядя на нее.
— Он был замечательным человеком, я очень многим ему обязан.
— Он спрашивал вас о Викторе Хоби, — сказал Ричер.
Ньюмен кивнул.
— Да, о Викторе Трумэне Хоби.
— И что вы ему сказали?
— Ничего, — ответил Ньюмен. — И ничего не скажу вам.
Часы продолжали тикать. Без четверти четыре.
— Почему? — спросил Ричер.
— Вы и сами знаете.
— Засекреченная информация?
— Дважды, — ответил Ньюмен.
Ричер нетерпеливо встал, его охватило разочарование.
— Вы — наша последняя надежда, Нэш. Мы уже всюду побывали.
Ньюмен тряхнул головой.
— Ты же знаешь, как делаются такие вещи, Ричер. Черт побери, я офицер армии США. Я не могу разглашать засекреченную информацию.
— Пожалуйста, Нэш, мы проделали очень долгий путь, — взмолился Ричер.
— Я не могу, — вздохнул Ньюмен.
— Таких слов не существует, — сказал Ричер.
Молчание.
— Ну, пожалуй, вы можете задавать вопросы, — наконец заговорил Ньюмен. — Если мой бывший ученик навестил меня, чтобы задать вопросы, появившиеся у него на основании собственных наблюдений и размышлений, то я могу ответить на них исключительно в академическом контексте. Не вижу, чтобы это могло принести какой-то вред.
Казалось, солнце появилось из-за туч. Джоди взглянула на Ричера, а он посмотрел на часы. Без семи минут четыре. У них осталось менее трех часов.
— Ладно, Нэш, спасибо, — начал Ричер. — Вы знакомы с этим случаем?
— Я знаком со всеми случаями. А в особенности с этим, после апреля.
— И он дважды засекречен?
Ньюмен молча кивнул.
— На таком уровне, что даже Леон не смог получить доступ?
— А это очень высокий уровень, ты согласен?
Ричер кивнул и стал напряженно размышлять.
— Чего хотел от вас Леон?
— Он ничего не знал, — ответил Ньюмен. — Ты должен это иметь в виду.
— Ладно, — сказал Ричер. — И о чем он вас попросил?
— Он хотел, чтобы мы нашли место катастрофы.
— В четырех милях к западу от Анкхе.
Ньюмен кивнул.
— Мне было ужасно неудобно перед Леоном. Я считал, что нет никаких оснований лишать его доступа к информации, но ничего поделать не мог. И тогда я решил отыскать место, где разбился тот вертолет, — слишком многим я был обязан Леону.
Джоди наклонилась вперед.
— Но почему его не нашли раньше? Ведь люди видели, где разбился вертолет?
Ньюмен пожал плечами.
— Все это чрезвычайно сложно. Вы даже не представляете. Местность, бюрократические препоны. И не забывайте, мы проиграли войну. Вьетнам диктовал нам условия. Конечно, мы продолжали поиски тел погибших, но под их контролем. Нами постоянно манипулировали, а процесс был ужасно унизительным. Нам не разрешали носить на территории Вьетнама форму, поскольку они заявляли, что один только вид формы солдата Соединенных Штатов травмирует население. Они заставляли нас брать напрокат их вертолеты, чтобы летать во Вьетнаме, миллионы и миллионы долларов в год за использование ржавых, никуда не годных машин. По правде говоря, мы выкупали старые кости, а они сами назначали цену и далеко не всегда давали разрешение. На данный момент ситуация такова: Соединенные Штаты платят более трех миллионов долларов за идентификацию каждого найденного тела. Меня это убивает.
Без четырех минут четыре. Ньюмен вздохнул и погрузился в размышления.
— Но вам удалось найти место катастрофы? — попытался подтолкнуть его Ричер.
— Мы и так собирались наведаться туда в будущем. Мы имели примерное представление о том, где оно находится, и точно знали, что там найдем, поэтому то место имело не самый высокий приоритет. Но я решил, что должен хоть как-то помочь Леону, отправился туда сам и добился изменения расписания. Я хотел, чтобы мы сразу взялись за место падения вертолета Виктора Хоби. Переговоры получились очень сложными. Они поняли, что нам нужно что-то конкретное, и проявили изрядное упрямство. Вы даже представить себе не можете, как они сопротивлялись. Просто уму непостижимо.
— Но вам удалось его найти? — спросила Джоди.
— Очень неудобное географическое расположение, — вздохнул Ньюмен. — Мы беседовали с Девиттом в Уолтерсе, и он помог нам довольно точно определить место падения. Кругом недоступные горы. Могу гарантировать, что туда не ступала нога человека с начала времен. Кошмарное путешествие. Жуткая территория. Именно по этой причине там не оказалось неприятных неожиданностей.
— Вы хотите сказать, что они минировали захоронения? — удивилась Джоди.
Ньюмен покачал головой.
— Нет, конечно. Они производили раскопки всюду, куда могли добраться. Местное население растаскивало все, что удавалось унести. Личные знаки солдат, документы, шлемы, сувениры, но больше всего их интересовал металл. А любые летательные аппараты — из-за золота и платины.
— Но откуда там золото? — спросила Джоди.
— В электрических сетях, — ответил Ньюмен. — «Фантом Ф-4», к примеру, содержит на пять тысяч долларов драгоценных металлов, которые использованы в электрических цепях. Местное население собирает металл и продает. Если вы покупаете дешевые ювелирные украшения в Бангкоке, то почти наверняка они сделаны из металлов, снятых с американских самолетов.
— И что же вы там нашли? — вмешался Ричер.
— Все сохранилось очень неплохо, — сказал Ньюмен. — «Хьюи» разбился и проржавел, но вертолет удалось опознать. Естественно, тела превратились в скелеты. Одежда давно истлела. Но больше ничего не пропало. У всех остались личные знаки. Мы все собрали и на вертолете отвезли в Ханой. Потом с оказанием военных почестей погрузили в «старлифтер». Мы лишь сейчас доставили их сюда. Операция заняла три месяца — меньше, чем обычно. Идентификация будет носить формальный характер, поскольку удалось найти личные знаки. На сей раз работы для доктора по костям не будет. Дело закрыто. Сожалею, что Леон не дожил до сегодняшнего дня. Он бы мог больше не тревожиться.
— Тела находятся здесь? — спросил Ричер.
Ньюмен кивнул.
— За соседней дверью.
— И мы можем на них взглянуть?
— Конечно, лучше бы этого не делать, но вам это нужно.
Ньюмен встал и жестом предложил им выйти из кабинета. Когда они оказались в коридоре, мимо прошел лейтенант Саймон и вежливо поклонился.
— Мы идем в лабораторию, — сказал ему Ньюмен.
— Да, сэр, — ответил Саймон.
Он направился в свой кабинет, а Джоди, Ричер и Ньюмен пошли дальше по коридору и остановились перед дверью. Ньюмен вытащил из кармана ключи и отпер замок. Распахнув дверь, он пригласил Ричера и Джоди войти в лабораторию.
Саймон наблюдал за ними из своего кабинета. Как только дверь в лабораторию закрылась, он поднял трубку и набрал девятку, чтобы выйти на линию, а потом десятизначный номер, начинавшийся с кода Нью-Йорка. Ему пришлось довольно долго ждать, пока кто-то не поднял трубку шестью тысячами миль восточнее.
— Ричер здесь, — прошептал Саймон. — Прямо сейчас, вместе с женщиной. Они в лаборатории. Смотрят.
— Что за женщина? — спокойно спросил Хоби.
— Джоди Гарбер, — ответил Саймон. — Дочь генерала Гарбера.
— То есть миссис Джейкоб.
— Что мне делать?
Хоби довольно долго молчал.
— Пожалуй, тебе стоит отвезти их в аэропорт, — наконец ответил он. — У женщины назначена деловая встреча завтра днем, так что она попытается успеть на семичасовой рейс. Постарайся, чтобы она на него не опоздала.
— Хорошо, — сказал Саймон, и Хоби повесил трубку.
Лаборатория представляла собой большую, пятьдесят на пятьдесят футов, комнату без окон, с низким потолком. Она освещалась мощными лампами дневного света. Слышалось негромкое гудение кондиционера, но здесь чувствовался отчетливый запах дезинфекции и теплые ароматы земли. В дальнем конце находилась ниша со стеллажами. На стеллажах стояли ряды картонных коробок, маркированные черными номерами. Всего их было около сотни.
— Это те, кого не удалось идентифицировать? — спросил Ричер.
— На данный момент, — ответил Ньюмен. — Но мы продолжаем попытки.
Пол в лаборатории был выложен плиткой. Здесь царила идеальная чистота. Центральную часть занимали двадцать деревянных столов, выстроенных ровными рядами. Поверхности столов были покрыты тяжелыми, отполированными до блеска пластинами. Каждый стол был немного короче и уже, чем армейская койка. Они походили на столы, используемые для разрезания обоев. Шесть столов оставались пустыми. На семи лежали крышки алюминиевых гробов. На оставшихся семи столах аккуратной чередой стояли семь алюминиевых гробов, каждый рядом со столом, на котором лежала его крышка. Ричер немного постоял, склонив голову, а потом встал по стойке «смирно» и отдал честь в первый раз за последние два года.
— Ужасно, — прошептала Джоди.
Она стояла, убрав руки за спину и склонив голову, словно присутствовала на торжественной церемонии у открытой могилы. Ричер опустил руку и сжал ладонь Джоди.
— Благодарю вас, — тихо сказал Ньюмен. — Мне нравятся люди, которые оказывают уважение погибшим.
— Но как может быть иначе? — шепотом произнесла Джоди.
Она со слезами на глазах смотрела на гробы.
— Итак, Ричер, что ты видишь? — спросил Ньюмен.
Ричер оглядел ярко освещенную лабораторию. Он стоял на месте, не в силах сделать даже шаг.
— Я вижу семь гробов, — тихо ответил он. — А их должно быть восемь. В том «хьюи» находилось восемь человек. Пять человек команды, и еще троих они взяли на борт. Так написано в рапорте Девитта. Пять плюс три равно восьми.
— А восемь минус семь получится один, — сказал Ньюмен.
— Вы тщательно осмотрели место катастрофы? — спросил Ричер.
Ньюмен покачал головой.
— Нет.
— Почему?
— Ты должен догадаться сам.
Ричер тряхнул головой и сделал шаг вперед.
— Можно?
— Будь моим гостем, — ответил Ньюмен. — Расскажи о том, что видишь. Постарайся сосредоточиться, и мы посмотрим, что ты помнишь, а что забыл.
Ричер подошел к ближайшему гробу так, чтобы иметь возможность полностью видеть его содержимое. Внутри гроба находился грубо сколоченный деревянный ящик, все измерения которого были на восемь дюймов меньше размеров гроба.
— Вьетнамцы вынуждают нас использовать такие ящики, — сказал Ньюмен. — Они продают их нам и не позволяют заменить. Мы положили ящики в наши контейнеры только в ангаре, в аэропорту Ханоя.
Деревянный ящик без крышки больше напоминал большой неглубокий поднос. На нем были насыпаны кости. Кто-то сложил их так, что они напоминали человеческий скелет. Сверху лежал старый пожелтевший череп, который усмехался жуткой усмешкой. Во рту виднелся золотой зуб. Зияли пустые глазницы. Рядом с черепом были аккуратно сложены шейные позвонки.
Ниже шли лопатки, ключицы и ребра, далее таз. Сбоку лежали кости рук и ног. С шейных позвонков свисала тусклая металлическая цепочка, уходящая под левую лопатку.
— Можно? — спросил Ричер.
— Пожалуйста, — ответил Ньюмен.
Ричер долго молча смотрел на скелет, потом осторожно подцепил пальцем цепочку. Кости тихонько застучали, когда Ричер вытащил личный знак. Он протер его большим пальцем, наклонился и прочитал имя.
— Каплан. Второй пилот.
— Как он умер? — спросил Ньюмен.
Ричер аккуратно положил цепочку с личным знаком на место и внимательно осмотрел скелет. Череп не пострадал. Он также не обнаружил повреждений на руках, ногах или груди. Однако таз был раздавлен. Позвонки в нижней части спины сломаны. И ребра с обеих сторон.
— Следствие удара «хьюи» о землю. Большая сила удара пришлась в область нижней части спины. Многочисленные повреждения внутренних органов и кровотечение. Он умер в течение первой минуты.
— Однако он был пристегнут ремнем к сиденью, — возразил Ньюмен. — Вертолет упал носом, как же он мог получить повреждения сзади?
Ричеру пришлось еще раз осмотреть скелет, словно он вновь оказался в классе, когда, смущаясь, отвечал знаменитому Нэшу Ньюмену. Он осторожно прикоснулся ладонями к сухим костям, стараясь что-то почувствовать. Нет, он все правильно сказал. Этот человек получил сокрушительный удар в нижнюю часть спины. Другого объяснения быть не могло.
— «Хьюи» развернуло, — сказал Ричер. — Он летел на небольшой высоте, задел о дерево. Ствол оказался между кабиной и хвостовой частью, и кабина ударилась о землю, двигаясь в обратном направлении.
Ньюмен кивнул.
— Превосходно. Именно в таком положении мы и нашли вертолет. Он ударился о землю задней частью. В результате ремень безопасности не спас второго пилота, а кресло явилось причиной его смерти.
Ричер перешел к следующему гробу. Такой же мелкий деревянный ящик, такие же пожелтевшие кости. Уже знакомая ухмылка черепа. Он сразу увидел, что у этого человека сломана шея. Ричер осторожно извлек личный знак из обломков костей и прочитал:
— Тарделли.
— Стрелок правого борта, — сказал Ньюмен.
Скелет Тарделли пострадал гораздо сильнее. Стрелки обычно стоят в открытом дверном проеме, стреляя из тяжелого пулемета. Когда «хьюи» рухнул на землю, Тарделли выбросило из кабины.
— Сломана шея, — сказал Ричер. — Голову сильно прижало к груди.
Ричер перевернул желтый череп. Он треснул, как скорлупа яйца.
— Кроме того, травма головы. Я бы сказал, он умер мгновенно. Впрочем, не знаю, какая травма явилась причиной смерти.
— И я тоже, — согласился Ньюмен. — Ему было девятнадцать лет.
Он замолчал. В воздухе сладко пахло глиной.
— Взгляни на следующий, — предложил Ньюмен.
Следующий скелет отличался от двух предыдущих. У него было единственное повреждение в груди. Личный знак запутался среди разбитых костей. Ричер не сумел его высвободить. Ему пришлось низко наклониться, чтобы прочитать имя.
— Бамфорд.
— Бортмеханик, — пояснил Ньюмен. — Вероятно, он сидел в кабине лицом к хвосту, напротив троих парней, которых они успели подобрать.
Череп Бамфорда ухмылялся Ричеру. Его скелет совершенно не пострадал, если не считать узкого повреждения в верхней части груди. Казалось, кто-то пробил в ней трехдюймовую траншею. Грудина была продавлена до спины, так что даже сдвинулись позвонки. Вместе с ней были сломаны три ребра.
— И что ты думаешь относительно причины смерти? — поинтересовался Ньюмен.
Ричер ощупал поврежденную часть грудины. Пробитая дыра оказалась узкой и горизонтальной. Три пальца в нее не проходили, а два вошли легко.
— Следствие удара, — сказал Ричер. — Нечто среднее между острым инструментом и тупым инструментом. Очевидно, боковой удар в грудь. Сердце должно было остановиться мгновенно. Лопасть винта?
Ньюмен кивнул.
— Превосходно. Судя по всему, винт ударился о дерево, его развернуло, и он пробил кабину. Удар пришелся прямо в грудь Бамфорда. Как ты и говорил, от такого удара сердце мгновенно остановилось.
В следующем гробу кости выглядели иначе. Некоторые из них сильно пожелтели, но большинство оказались белыми, хрупкими и изъеденными. Личный знак был согнут и заметно почернел. Ричер развернул его к свету и прочитал:
— Соупер.
— Стрелок левого борта, — пояснил Ньюмен.
— Там был пожар, — отметил Ричер.
— Откуда ты знаешь? — спросил Ньюмен с интонацией учителя, каковым он и являлся.
— Личный знак побывал в огне.
— И?
— Кости кальцинировались, — ответил Ричер. — Во всяком случае, большинство из них.
— Кальцинировались? — повторил Ньюмен.
Ричер кивнул, и перед его глазами возникли строки из учебника, который он изучал пятнадцать лет назад.
— Органические компоненты сгорели, остались только неорганические соединения. Огонь уменьшает кости, они становятся белыми и хрупкими.
— Хорошо, — кивнул Ньюмен.
— Девитт видел взрыв, — вмешалась Джоди. — Это был топливный бак.
— Классическое свидетельство, — согласился Ньюмен. — Не медленный огонь, а взрыв топлива. Он распространяется случайным образом и горит быстро, вот почему побелела только часть костей. Похоже, горящее топливо попало на нижнюю часть тела Соупера, а верхняя от огня не пострадала.
Он смолк, и все трое представили себе мгновения кошмара. Рев двигателя, вражеские пули, ударяющие в корпус, затем неожиданная потеря высоты, вспышка пламени, пожар, оглушительный удар, скрежет металла, и хрупкие человеческие тела падают на землю, куда с начала времен не ступала нога человека. Глазницы Соупера были устремлены в потолок, словно призывая их представить эти жуткие картины.
— А теперь посмотри на следующий скелет, — сказал Ньюмен.
На соседнем столе лежал скелет по фамилии Аллен. На нем не было следов огня. Желтый скелет с личным знаком на сломанной шее. Благородный ухмыляющийся череп, высокий, круглый и неповрежденный. Ровные белые зубы. Результат хорошего питания Америки пятидесятых. Вся спина сломана, как панцирь краба.
— Аллен был одним из тех троих, кого они подобрали, — сказал Ньюмен.
Ричер печально кивнул. В шестом гробу лежал обгоревший скелет. Этого человека звали Забрински. Все его кости кальцинировались и заметно уменьшились.
— При жизни он был крупным парнем, — заметил Ньюмен. — От огня кости могут уменьшиться почти в два раза. Так что его не следует считать карликом.
Ричер осторожно провел рукой по костям. Они оказались легкими и хрупкими, словно скорлупа.
— Повреждения? — спросил Ньюмен.
Ричер еще раз осмотрел кости, но ничего не обнаружил.
— Он сгорел заживо, — сказал Ричер.
— Боюсь, что так и было, — отозвался Ньюмен.
— Ужасно, — прошептала Джоди.
В последнем, седьмом гробу лежали останки человека по имени Ганстон. Они произвели на Ричера жуткое впечатление. Сначала ему показалось, что череп отсутствует. Потом Ричер увидел, что череп разбит на сотню кусочков. Большинство из них были размером с ноготь большого пальца.
— Что ты думаешь? — спросил Ньюмен.
Ричер тряхнул головой.
— Я не хочу думать, — прошептал он. — С меня хватит.
Ньюмен сочувственно улыбнулся.
— Винт ударил в голову. Ганстон был одним из тех, кого они взяли на борт. Он сидел напротив Бамфорда.
— Пять и три, — еле слышно проговорила Джоди. — Значит, экипаж состоял из Хоби и Каплана — пилота и второго пилота, бортмеханика Бамфорда, стрелков Соупера и Тарделли. Вертолет сел и взял на борт Аллена, Забрински и Ганстона.
— Именно так записано в отчетах, — подтвердил Ньюмен.
— И где же тогда Хоби? — поинтересовался Ричер.
— Ты кое-что упускаешь, — заметил Ньюмен. — Небрежная работа, Ричер. Прежде ты замечал такие вещи.
Ричер посмотрел на Ньюмена. Девитт сказал нечто похожее: «Плохая работа для человека, который был майором военной полиции». И еще он сказал: «Нужно искать ближе к дому».
— Они были из военной полиции, — неожиданно выпалил Ричер.
— Кто? — улыбнувшись, спросил Ньюмен.
— Двое из них. Двое из троих — Аллен, Забрински и Ганстон. Двое из них арестовали третьего. Спецзадание. За два дня до этого Каплан доставил на передний край двух военных полицейских. Его предпоследний полет, который он произвел самостоятельно и о котором я не стал читать. А теперь Хоби и Каплан полетели за ними, чтобы забрать их на базу — их и парня, которого они арестовали.
— Верно, — не стал возражать Ньюмен.
— И кто же из них кто?
— Пит Забрински и Джо Ганстон были полицейскими. Карл Аллен — преступник.
— Что он сделал? — спросил Ричер.
— Подробности засекречены. Твои предположения?
— Туда и обратно, быстрый арест? Фреггинг, наверное.
— Что такое фреггинг? — поинтересовалась Джоди.
— Убийство командира, — ответил Ричер. — Периодически такие вещи случались. Какой-нибудь горячий молодой лейтенант приказывает наступать на вражеские позиции. Солдаты понимают, что командир хочет получить медаль, и решают, что лучше сохранить собственные задницы. И когда тот кричит: «В атаку!», кто-нибудь стреляет ему в спину или швыряет в него гранату, поскольку так гораздо легче скрыть следы преступления. Отсюда и название — «фреггинг» .
— Так это был фреггинг? — уточнила Джоди.
— Подробности засекречены, — повторил Ньюмен. — Однако в конце своей долгой и опасной карьеры преступник совершил фреггинг. Если верить досье Карла Аллена, он не был человеком месяца.
— Но почему же все это засекречено? — удивилась Джоди. — В любом случае, прошло уже тридцать лет. Да и правосудие свершилось, не так ли?
Ричер вернулся к гробу Аллена и снова принялся рассматривать скелет.
— Осторожность, — объяснил он. — Семье пылкого лейтенанта наверняка сказали, что он умер как герой, сражаясь с врагом. Если они узнают, что все было иначе, разразится скандал. А в армии не любят скандалов.
— Правильно, — согласился Ньюмен.
— Но где же Хоби? — спросил Ричер. — Куда он девался?
— Ты все еще не заметил одну вещь. Давай не будем торопиться, ладно?
— Да о чем вы говорите? Где это искать?
— В костях, — ответил Ньюмен.
Часы в лаборатории показывали половину шестого. У них осталось около часа. Ричер вздохнул и обошел гробы в обратном порядке. Ганстон, Забрински, Аллен, Соупер, Бамфорд, Тарделли, Каплан. Шесть смеющихся черепов, один скелет, лишенный головы. Он сделал еще круг. Часы тикали. Он останавливался у каждого гроба, сжимал холодные алюминиевые края, отчаянно пытаясь понять, в чем же дело. Кости. Он начал осматривать каждый скелет, начиная сверху. Череп, ключицы, ребра, руки, таз, ноги, стопа. Он осторожно трогал кости, пытаясь понять, чего же не хватает. Без четверти шесть. Без десяти шесть. Джоди с тревогой смотрела на него. Он обошел скелеты в третий раз, начиная с полицейского Ганстона. Потом переместился ко второму полицейскому — Забрински. Постоял возле преступника Аллена. Возле стрелка Соупера. Около бортмеханика Бамфорда. И нашел то, что искал, в гробу Бамфорда. Ричер закрыл глаза. Теперь все стало очевидным. Казалось, кто-то раскрасил этот предмет яркими красками и навел на него луч фонарика. Он быстро пробежал мимо оставшихся шести гробов, чтобы проверить свою догадку. Да, он не ошибся. На Гавайях было шесть часов.
— Здесь семь тел, — сказал Ричер. — А рук — пятнадцать.
Шесть часов вечера на Гавайях соответствовали одиннадцати часам вечера в Нью-Йорке. Хоби одиноко сидел на постели в своей квартире на пятнадцатом этаже дома на Пятой авеню. Он собирался ложиться спать. Обычно он засыпал позже. Чаще всего Хоби читал на ночь книгу или смотрел фильм по кабельному телевидению до часа или двух ночи. Но сегодня он устал. День получился утомительным. Ему пришлось потратить немало физических сил да к тому же решать непростые задачи.
Хоби сидел на краю постели. У него была огромная кровать, хотя он всегда спал один. Рядом лежало толстое белое стеганое одеяло. Стены и жалюзи в спальне также были белыми. И дело тут вовсе не в следовании требованиям артистического вкуса — просто белое обходилось дешевле всего. Постельное белье, краска, жалюзи — белое всегда оказывалось самым дешевым товаром. Стены спальни не были украшены произведениями искусства. Никаких фотографий, сувениров или картин. Простой дубовый паркет. Даже ковра не было.
Обе ноги Хоби ровно стояли на полу. Он был обут в черные, идеально начищенные полуботинки. Опустив левую руку, Хоби развязал шнурки. Снял туфли. Аккуратно задвинул их под кровать. Затем по очереди стянул носки, подцепляя их большим пальцем, встряхнул их и бросил на пол. Развязал галстук. Он всегда носил галстук. Хоби ужасно гордился тем, что умеет завязывать узел одной рукой.
Взяв галстук, он встал и подошел к шкафу. Отодвинул дверь в сторону и аккуратно повесил галстук на специальное место. Опустив левое плечо, Хоби подождал, пока пиджак сам соскользнет вниз. Затем левой рукой снял пиджак с правого плеча, засунул руку в шкаф и вытащил плечики, ловко подсунул их под пиджак и повесил в шкаф. Осталось расстегнуть пуговицу брюк и молнию. Брюки упали на пол, он переступил через них, присел на корточки и аккуратно разложил на полу. Выровнял штанины и провел по ним босой ногой, разглаживая. Затем встал, вытащил из шкафа вешалку, наклонился и просунул в нее штанины, поднялся на ноги, встряхнул вешалкой, и брюки заняли идеально ровное положение. Он повесил их рядом с пиджаком.
Изогнув левое запястье, Хоби расстегнул пуговицы рубашки. Сначала правый манжет. Сбросил рубашку с плеч и левой рукой аккуратно стянул ее с крюка. Наклонился набок, и рубашка упала вниз. Он прижал ее к полу ногой и стянул окончательно, при этом рукав вывернулся наизнанку. Хоби не расстегивал пуговицу на левом рукаве — единственное отступление от правил, которое он себе позволял.
Оставив рубашку лежать на полу, он взялся за резинку трусов и стянул их с бедер. Трусы упали на пол, он переступил через них и ухватился за нижний край майки. Это было самой трудной частью процесса раздевания. Хоби оттянул нижний край, наклонил голову и натянул на нее майку. Ухватился за ворот майки на затылке и перетащил ее через голову. Переключился на правую сторону и осторожно высвободил крюк. Осталось встряхнуть левой рукой — и майка полетела на пол. Хоби наклонился, скреб в кучу рубашку, носки, трусы и майку, отнес всю кучу в ванную и бросил в ящик для грязного белья.
Он вернулся в спальню совершенно голый и снова уселся на край постели. Поднял левую руку и расстегнул тяжелые кожаные ремни на правом бицепсе. Три ремня и три пряжки. Он осторожно стянул кожаный корсет. Кожа слегка потрескивала, она была гораздо более толстой и тяжелой, чем та, которую использовали при производстве обуви. Она состояла из нескольких слоев. Снимать жесткую сбрую было больно. Наконец Хоби спустил ремни с локтя, взялся за блестящий крюк левой рукой и снял протез окончательно. Он зажал его вертикально между колен, так что крюк был направлен в пол, а чашка — вверх. Наклонившись к тумбочке, Хоби вытащил из коробки бумажные салфетки, а из ящика достал баночку с тальком. Смял салфетки и засунул их в чашку, чтобы стереть скопившийся там пот. Потом вытряхнул тальк из баночки в чашку. Взял чистые салфетки и принялся полировать кожу и сталь. Закончив, он положил протез на пол рядом с кроватью.
На культе правой руки был надет тонкий носок. Хоби носил его не для того, чтобы защитить кожу руки. Не был этот носок и медицинским приспособлением. Обычный детский носок без пятки — такие матери надевают детям, которые еще не умеют ходить. Хоби покупал их дюжинами в универмагах. Всегда белые. Они были дешевле. Он снял носок и положил рядом с использованными салфетками на тумбочку.
Культя выглядела сморщенной. У него остались мышцы, но из-за того, что ему не приходилось делать никакой работы, они постепенно атрофировались. Кости на конце культи были идеально гладкими, кожа вокруг них плотно зашита. Кожа стала белой, а стежки оставались красными, похожими на китайские иероглифы. На культе росли черные волоски, поскольку кожу взяли с предплечья.
Хоби вновь встал и направился в ванную. Прежний владелец вделал зеркало в стену над раковиной. Хоби посмотрел на свое отражение — он его ненавидел. Рука не тревожила Хоби. Она просто отсутствовала. А вот лицо свое он ненавидел. Ожоги. Рука была ранением, а ожоги на лице — очевидным уродством. Он повернулся боком, чтобы не видеть отвратительную половину своего лица. Хоби почистил зубы и захватил с собой в спальню бутылочку с лосьоном. Выдавил каплю лосьона на культю и принялся растирать ее пальцами левой руки. Потом поставил флакон на тумбочку рядом с детским носком, забрался под одеяло и выключил свет.
— Правую или левую? — спросила Джоди. — Какую руку он потерял?
Ричер стоял возле гроба Бамфорда и сортировал кости.
— Правую, — ответил он. — Лишняя рука — правая. Ньюмен подошел к Ричеру и вытащил две сломанные кости, каждая в пять дюймов длиной.
— Он потерял больше, чем правую кисть, — пояснил Ньюмен. — Вот лучевая и локтевая кости. Руку отсекло ниже локтя, скорее всего, куском винта. Осталось достаточно, чтобы сделать вполне приличную культю.
Ричер взял кости и провел пальцами по зазубренным концам.
— Я не понимаю, Нэш, почему вы не стали обыскивать местность вокруг, — сказал он.
— А зачем? — невозмутимо спросил Ньюмен.
— Почему вы решили, что он выжил? Он наверняка серьезно пострадал. Падение вертолета, отсеченная рука. Возможно, у него были и другие ранения. Потеря крови, наконец. Или он получил ожоги. Повсюду горело топливо. Подумайте, Нэш. Весьма вероятно, что он, истекая кровью, отполз от места падения вертолета, возможно охваченный пламенем, преодолел ярдов двадцать, а потом потерял сознание и умер. Почему вы даже не пытались отыскать его тело?
— Задай себе этот вопрос, — ответил Ньюмен. — Почему мы не стали его искать?
Ричер посмотрел на него. Нэш Ньюмен, один из самых умных людей, с которыми ему довелось общаться. Человек, способный по небольшому фрагменту черепа рассказать, кому он принадлежал, как жил его обладатель и как он умер. Высокий профессионал, неизменно делавший свою работу с чрезвычайной тщательностью, доводивший до конца сложнейшие расследования и всегда достойный похвалы за свои усилия. Как мог Нэш сделать такую элементарную ошибку? Ричер долго смотрел на него, потом вздохнул и прикрыл глаза.
— Господи, Нэш, — медленно заговорил он, — вы знали, что он спасся, да? Вы не стали его искать, потому что вы знали это точно.
— Ты прав, — ответил Ньюмен.
— Но откуда вам это стало известно?
Ньюмен огляделся по сторонам и понизил голос.
— Он объявился вскоре после катастрофы. Через три недели ему удалось добраться до полевого госпиталя, который находился в пятидесяти милях от места падения вертолета. Случай описан во всех наших медицинских досье. Он страдал от лихорадки, недоедания, ужасных ожогов — у него была обожжена половина лица, он лишился правой руки, культя гноилась. Большую часть времени он бредил, но врачам удалось установить его имя по личному знаку. Когда он пришел в себя, то рассказал свою историю: все, кто находились в вертолете, погибли. Вот почему я точно знал, что мы найдем на месте падения вертолета. Именно по этой причине мы не торопились с экспедицией к месту катастрофы до тех пор, пока мне не позвонил Леон. Мы не стремились форсировать расследование.
— Так что же все-таки произошло? — спросила Джоди. — Откуда такая секретность?
— Госпиталь находился на севере, — ответил Ньюмен. — Противник продолжал наступать на юг, нам приходилось отходить. Госпиталь подготовили к эвакуации.
— И? — нетерпеливо спросил Ричер.
— Он исчез на следующую ночь после того, как его переправили в Сайгон.
— Исчез?
Ньюмен кивнул:
— Просто сбежал. Поднялся со своей койки и испарился. С тех пор его никто не видел.
— Дерьмо, — проворчал Ричер.
— И все равно я не понимаю необходимости в секретности, — настаивала Джоди.
— Полагаю, на этот вопрос лучше ответит Ричер. Он в этом разбирается лучше, чем я.
Ричер продолжал держать кости Хоби. Лучевая и локтевая кости правой руки. Нижние концы прекрасно подходили друг к другу, о чем позаботилась природа, а верхние части рассек кусок винта. Хоби наверняка изучал винт и знал, что он способен отсекать ветки деревьев, гораздо более толстые, чем рука человека. Он воспользовался этой идеей, чтобы снова и снова спасать человеческие жизни. А потом этот же самый винт ударил в его кабину и отсек его руку.
— Он стал дезертиром, — проговорил Ричер. — Во всяком случае, в формальном смысле. Он оставался на службе в армии — и сбежал. Тогда приняли решение не начинать поисков. Наверное, все произошло именно так. Да и что армия могла сделать? Неужели они стали бы возбуждать дело против человека с безупречным послужным списком, сделавшего девятьсот девяносто один боевой вылет и сбежавшего после того, как он получил ужасные ранения и стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь? Нет, они не могли так поступить. Война была непопулярной. Нельзя послать изуродованного героя в Левенуэрт как дезертира. Однако армия не хотела, чтобы стало известно о том, что дезертиры могут безнаказанно разгуливать на свободе. Это привело бы к скандалу совсем другого рода. Ведь многих продолжали сажать в тюрьму за дезертирство из армии. В таком случае пошли бы разговоры о нарушении законов. В результате дело Хоби стало закрытым и секретным. И в его досье остался только рапорт о последнем задании. А все остальное хранится в сейфах Пентагона.
— Именно по этой причине его нет на Стене. Они знают, что он жив, — сказала Джоди.
Ричеру не хотелось выпускать из рук кости. Он еще раз провел пальцами по всей их длине. Одна часть оставалась идеально гладкой, эти концы наверняка подошли бы к человеческой кисти.
— А вы изучали его медицинскую карту? — спросил он у Ньюмена. — Просматривали старые рентгеновские снимки, проверяли карточку дантиста и все остальное?
Ньюмен покачал головой:
— Он ведь не относится к категории «пропавший без вести в бою». Он выжил и дезертировал.
Ричер вернулся к гробу Бамфорда и аккуратно положил две желтые кости в угол деревянного ящика.
— Я не могу в это поверить, Нэш. Я многое о нем знаю. Этот человек не мог стать дезертиром. Все его прошлое, его поведение во время войны… Мне многое известно о дезертирах. Я выследил и поймал немало таких парней.
— Он сбежал, — сказал Ньюмен. — Это неоспоримый факт, зафиксированный в документах госпиталя.
— Он выжил после катастрофы, — продолжал рассуждать Ричер. — Тут не может быть никаких сомнений. Он был в госпитале. И с этим трудно спорить. А что, если это не побег? Быть может, он не понимал, где находится, потому что его разум оставался под воздействием сильных лекарств? Быть может, он вышел из больницы и просто потерялся?
Ньюмен вновь покачал головой.
— Он все прекрасно понимал.
— Но откуда вы это знаете? Потеря крови, истощение, лихорадка, морфий…
— Он дезертировал, — упрямо повторил Ньюмен.
— Это не согласовывается с его характером, — возразил Ричер.
— Война меняет людей, — не сдавался Ньюмен.
— Не настолько сильно.
Ньюмен подошел ближе и понизил голос до шепота.
— Он убил санитара. Санитар увидел, как Хоби уходит, и попытался его остановить. Все это есть в досье.
Хоби сказал: «Я не вернусь» — и ударил санитара бутылкой по голове. Проломил ему череп. Они положили парня на кровать Хоби, но он умер. Вот причина секретности, Ричер. Он не просто дезертировал, на нем еще и убийство.
В лаборатории наступила полная тишина. Шипели кондиционеры, сладкий аромат глины заполнял помещение. Ричер положил руку на блестящий край гроба Бамфорда, чтобы удержать равновесие.
— Я не верю, — повторил он.
— Ничего другого не остается, потому что это правда, — сказал Ньюмен.
— Я не могу рассказать его родителям такую правду. Она их убьет.
— Ничего себе секретность, — возмутилась Джоди. — Как они могли оставить его безнаказанным, если он совершил убийство?
— Политика, — ответил Ньюмен. — От политики тех лет омерзительно воняло. Впрочем, и сейчас ничего не изменилось.
— Возможно, он умер позднее, — сказал Ричер. — Может быть, ушел в джунгли и там погиб. Он ведь все еще был серьезно болен.
— Но как это поможет тебе? — спросил Ньюмен.
— Тогда я смогу сказать его родителям, что он мертв, и скрыть некоторые детали.
— Ты хватаешься за соломинку, — сказал Ньюмен.
— Нам нужно уходить, иначе мы не успеем на самолет, — напомнила Джоди.
— Вы посмотрите его медицинскую карту, если мы сумеем получить ее у родителей Хоби? — спросил Ричер.
Ньюмен ответил не сразу.
— Медицинская карта у меня, — наконец сказал он. — Леон привез ее с собой. Родители отдали ему все документы.
— Так вы их посмотрите? — вновь спросил Ричер.
— Ты хватаешься за соломинку, — повторил Ньюмен.
Ричер повернулся и указал на сотню картонных коробок, стоящих на стеллажах в дальнем конце лаборатории.
— Возможно, он в одной из них, Нэш.
— Он в Нью-Йорке, неужели ты не понимаешь? — воскликнула Джоди.
— Нет, я предпочел бы, чтобы он был мертв, — с горечью сказал Ричер. — Я не могу вернуться к его родителям и рассказать им, что их сын дезертир и убийца и что все это время он был жив, но не пожелал с ними связаться. Он должен быть мертвым.
— Но он жив, — жестко сказал Ньюмен.
— Однако мой вариант возможен, верно? — спросил Ричер. — Он мог умереть позднее. Где-то в джунглях или в другом месте, во время побега. Болезнь, истощение, ведь так? Может быть, его скелет уже найден. Вы проверите его? В качестве одолжения для меня?
— Ричер, нам нужно уходить, — сказала Джоди.
— Вы это сделаете? — снова спросил Ричер.
— Я не могу. Господи, это дело помечено грифом секретности, неужели ты не понимаешь? Мне вообще ничего не следовало вам говорить. Кроме того, сейчас я никого не могу добавить к списку пропавших без вести в бою. Мы должны уменьшать их количество, а не увеличивать.
— А вы можете провести расследование неофициально? Частным образом? Вы ведь можете, правда? Вы же здесь главный, Нэш. Ну пожалуйста! Для меня.
Ньюмен покачал головой.
— Ты хватаешься за соломинку.
— Пожалуйста, Нэш.
После долгого молчания Ньюмен вздохнул.
— Ладно, черт возьми, я согласен. Для тебя.
— Когда? — спросил Ричер.
Ньюмен пожал плечами.
— Завтра с утра, наверное.
— И вы сразу же позвоните мне?
— Конечно, но сейчас ты попусту теряешь время. Куда звонить?
— Звоните по моему мобильному, — предложила Джоди и назвала номер.
Ньюмен записал его на рукаве лабораторного халата.
— Благодарю, Нэш, я очень ценю вашу помощь, — сказал Ричер.
— Пустая трата времени, — проворчал Ньюмен.
— Нам нужно идти, — нетерпеливо сказала Джоди.
Ричер кивнул, и все трое направились к выходу из лаборатории. Лейтенант Саймон уже ждал их и предложил подвезти в аэропорт.
