Глава 23

Согласно закону, виновные в распространении наркотиков также подвергаются конфискации имущества, поэтому управление по борьбе с наркотиками Нью-Йорка располагает таким большим количеством машин, какое ему никогда не понадобится, и охотно одалживает излишки другим правоохранительным учреждениям, в том числе, ФБР. Бюро использует эти машины, когда возникает необходимость в транспортных средствах, по виду которых нельзя было бы сразу же определить, что они принадлежат правительственному ведомству. Или когда бывает надо отстраниться от какой-либо не совсем законной деятельности. Поэтому Джеймс Козо отобрал седан Бюро вместе с водителем и швырнул Харпер ключи от новенького «Ниссана-Максимы», стоявшего в заднем ряду на подземной автостоянке.

– Желаю вам приятно поразвлечься, – бросил он на прощание.

За руль села Харпер. Ей впервые пришлось вести машину по улицам Нью-Йорка, и она очень волновалась по поводу этого. Попетляв по административным кварталам, Харпер выехала на Пятую авеню и медленно направилась на юг, уступая дорогу стремительно несущимся такси.

– Итак, что теперь? – спросила она.

«А теперь мы потеряем напрасно немного времени,» – подумал Ричер.

– Боб появится в баре не раньше восьми, – сказал он вслух. – Нам надо убить время до вечера.

– Мне бы хотелось заняться чем-нибудь полезным.

– Никакой спешки нет, – ответил Ричер. – У нас впереди еще три недели.

– И все же, что будем делать?

– Первым делом надо поесть. Лично я сегодня не завтракал.

Харпер поставила «Максиму» на платную стоянку на Девятой западной улице, сразу же после того, как Ричер предупредил ее, что равномерная сетка улиц вот-вот закончится, и дальше начнется неразбериха. Пройдя пешком за юго-восток, они нашли бистро с видом на Вашингтон-парк. Официантка, записывая заказ, подложила под него философский журнал. Студентка университета, подрабатывает, чтобы свести концы с концами. Было прохладно, но на голубом небе появилось солнце.

– Мне здесь нравится, – сказала Харпер. – Прекрасный город.

– Я сказал Джоди, что собираюсь продать дом.

Она внимательно посмотрела на него.

– И как она к этому отнеслась?

Ричер пожал плечами.

– Почему-то это ее тревожит. Раз продажа дома сделает меня более счастливым, почему это ее тревожит?

– Потому что ты станешь ничем не связанным.

– Это ничего не изменит.

– Тогда зачем это делать?

– То же самое сказала Джоди.

Харпер кивнула.

– Естественно. Люди совершают поступки, руководствуясь какими-то побуждениями, так? Вот Джоди и ломает голову, чем руководствуешься ты.

– Тем, что я не хочу владеть домом.

– Но каждая причина имеет несколько слоев. Это лишь самый верхний. Джоди задает себе вопрос: "Ну хорошо, апочемуон не хочет владеть домом?"

– Потому что мне не нужна связанная с этим суета. И Джоди это знает. Я ей все объяснил.

– Бюрократическая суета?

Ричер кивнул.

– Меня это выводит из себя.

– Понимаю. Хлопот очень много. Но Джоди наверняка опасается, что неприязнь к бюрократической суете является лишь чем-то вроде символа чего-то другого.

– Например?

– Например, желания стать ничем не связанным.

– Ты ходишь кругами.

– Я просто пытаюсь тебе объяснить, что думает Джоди.

Студентка философского факультета принесла кофе и печенье. Оставила счет, выписанный аккуратным академическим почерком. Счет взяла Харпер.

– Я позабочусь об этом.

– Хорошо, – согласился Ричер.

– Ты должен переубедить Джоди. Понимаешь, заставить ее поверить, что ты никуда не денешься даже после того, как продашь дом.

– Я сказал ей, что собираюсь продать и машину.

Харпер кивнула.

– Так уже лучше. Что-то вроде дополнительной гарантии оседлости.

Ричер помолчал.

– Я предупредил Джоди, что, возможно, буду время от времени путешествовать.

Она удивленно посмотрела на него.

– Господи, Ричер, а это уже звучит не слишком обнадеживающе, ты не находишь?

– Джоди же приходится разъезжать. В этом году она уже дважды летала в Лондон. И я не поднимал по этому поводу никакого шума.

– И как часто ты собираешься путешествовать?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Думаю, не так уж и много. Я люблю переезжать с места на место. Очень люблю. Впрочем, я уже говорил тебе это.

Харпер ответила не сразу.

– Знаешь что? Прежде чем убеждатьДжодив том, что ты никуда не денешься, быть может, тебе сначала следует убедить самого себя.

– А меня не надо убеждать.

– Вот как? А может быть, ты считаешь, что будешь приезжать и уезжать, как и прежде?

– Ну, наверное, буду и уезжать, и приезжать.

– Вы расстанетесь.

– То же самое сказала Джоди.

– Знаешь, я нисколько не удивлена.

Ричер ничего не сказал. Молча допил кофе и доел печенье.

– Тебе пора принимать окончательное решение, – сказала Харпер. – Жизнь может быть или оседлой, или кочевой, но не той и другой одновременно.

Значит, на оправление естественных потребностей рассчитывать нельзя. Следующая возможность представится во время перерыва на обед. Этот тип ни за что на свете не просидит двенадцать часов без того, чтобы не поесть. Фараоны постоянно что-нибудь жуют. Так говорит твой опыт. Булочки, печенье, кофе, бутерброды, вареные яйца. Они постоянно работают челюстями.

Харпер захотела осмотреть город. Она вела себя как турист. Ричер провел ее пешком на юг через Вашингтон-парк до Западного Бродвея, упирающегося в башни-близнецы Всемирного торгового центра. Всего около мили и трех четвертей. Они шли не спеша и потратили на прогулку пятьдесят минут. Небо было ясным и холодным, город кипел жизнью. Харпер была в восторге.

– Можно подняться наверх в ресторан, – предложил Ричер. – Бюро должно оплатить мой обед.

– Я только что оплатила твой обед, – заметила Харпер.

– Нет, это был поздний завтрак.

– Ты постоянно ешь.

– Я мужчина крупный. Мне нужно хорошо питаться.

Сдав плащи в гардероб внизу, они поднялись на лифте на самый верх. Постояли в очереди, чтобы попасть в ресторан. Харпер прижималась лицом к стеклянным стенам, наслаждаясь открывающимся видом. Она показала свой значок, и им отвели столик на двоих, прямо у окна, выходящего на Западный Бродвей и Пятую авеню, оставшиеся внизу в четверти мили.

– Впечатляюще, – заметила Харпер.

Действительно, это было впечатляюще. Воздух был чистый и прозрачный, и с такой высоты открывался вид на целую сотню миль вокруг. Далеко внизу простирался бескрайний город. Сложный, запутанный, бесконечно занятой. Зелеными и серыми лентами его пересекали реки. Пригороды плавно переходили в Уэстчестер, Коннектикут и Лонг-Айленд. В другой стороне на изгибающемся противоположном берегу громоздился Нью-Джерси.

– Где-то там наш Боб, – сказала Харпер.

– Где-то там, – согласился Ричер.

– Кто такой этот Боб?

– Полный осел.

– С точки зрения криминалистики – не слишком точное описание, – улыбнулась Харпер.

– Он кладовщик, – сказал Ричер. – Работает с девяти до пяти, раз каждый вечер торчит в баре.

– Он не тот, кто нам нужен, так?

«Он никому не нужен,» – подумал Ричер.

– Боб мелкая сошка, – сказал он вслух. – Продает оружие мелкими партиями, ведет дела на стоянке, привозит все в багажнике своей машины. Никакого честолюбия. Ставки не настолько высоки, чтобы кого-нибудь убивать.

– В таком случае, как он сможет нам помочь?

– Назовет фамилии. У него есть поставщики, он знает других игроков. Один из этих игроков, в свою очередь, также назовет фамилии, и так далее и так далее.

– Они все знают друг друга?

Ричер кивнул.

– Как и в любом бизнесе, они поделили между собой территории и классы товара.

– Вероятно, нам потребуется много времени.

– Мне нравится здесь географический аспект.

– Географический аспект? Что ты хочешь сказать?

– Это очень важно. Представь себе, ты служишь в армии и хочешь красть оружие. Где ты его будешь красть? Разумеется, ты не станешь ночами ползать на четвереньках по казармам и обчищать чужие тумбочки. Потому что в этом случае у тебя будет всего восемь часов спокойствия, после чего ребята проснутся и завопят: «Эй, куда пропала моя „беретта“, черт побери?»

– А откуда стал бы красть ты?

– Оттуда, где оружия долго никто не хватится. То есть, со склада. Нашел бы такой склад, где оно заготовлено к следующей войне.

– И где такие склады?

– Взгляни на карту федеральных автомагистралей.

– Зачем?

– Как ты думаешь, зачем были построены федеральные автомагистрали? Вовсе не для того, чтобы семейство Харперов могло в отпуск ездить из Аспена в Йеллоустоунский парк. А для того, чтобы армия могла быстро и легко перебрасывать войска и вооружение.

– Правда?

– Разумеется, – кивнул Ричер. – Эйзенхауэр построил их в пятидесятые годы, в самый разгар холодной войны, а Эйзенхауэр был в первую очередь генерал.

– И?

– А ты ищи место, где встречаются все федеральные автомагистрали. И где-то неподалеку будет находиться склад, чтобы то, что в нем хранится, можно было не мешкая направить в любую сторону. В основном, вдоль побережий, потому что старина Айк не слишком опасался парашютного десанта где-нибудь в Канзасе. Он думал о кораблях, которые могли прийти со стороны моря.

– И Нью-Джерси как раз подходит для этого?

– Замечательное стратегическое положение. Следовательно, огромное количество складов, следовательно, масса возможностей для хищения.

– То есть, наш Боб может что-то знать?

– Он направит нас в новую сторону. Только на это мы и можем рассчитывать. Обеденный перерыв тоже не принес ничего хорошего. Абсолютно ничего. Ты прижимаешь бинокль к глазам и внимательно следишь за происходящим. Из-за угла выворачивает вторая черно-белая полицейская машина и медленно взбирается на гору. Она останавливается рядом с первой, с работающим двигателем. Две полицейские машины, черт побери, бок о бок. Вероятно, у тебя перед глазами весь автомобильный парк местного полицейского управления.

Полицейский закрывает пакет и убирает его. Скорее всего, бросает на сиденье рядом с собой. Снова поворачивает голову. Полицейские разговаривают друг с другом. Тот, что наблюдает за домом, еще совсем молодой парень. Лицо не дряблое. Он преисполнен сознания собственной значимости. Ему поручено ответственное задание. Ты долго следишь за ним. Видишь его счастливое лицо. Гадаешь, какое на нем появится выражение, когда полицейский захочет справить нужду, постучит в дверь и не дождется ответа. Потому что ты как раз в этот момент принимаешь два важных решения. Во-первых, ты войдешь в дом и сделаешь свое дело. И ты не станешь предварительно убивать полицейского, только ради того, чтобы увидеть, как изменится его лицо.

Одно время «Ниссан Максима» считался излюбленной машиной наркоторговцев, поэтому Ричер ничего не имел против того, чтобы приехать на нем в бар в Нью-Джерси. На стоянке «Ниссан» не привлечет ничьего внимания. Он будет выглядеть настоящим. В отличие от любой машины Бюро. Нормальный человек, потратив двадцать тысяч на машину, идет дальше и покупает литые диски и кожаный салон. Но правительственные учреждения никогда так не поступают, поэтому их машины выглядят неестественно убогими, как будто на них висят большие таблички: «Эта машина принадлежит правоохранительным органам». И если Боб увидит на стоянке такую машину, он изменит своей привычке и проведет один вечер где-нибудь в другом месте.

За руль сел Ричер. Харпер не захотела вести машину в вечерних сумерках, да еще в час пик. А поток транспорта на улицах был очень плотным. Машины медленно ползли по хребту Манхэттена и толпились у въезда в тоннель. Покрутив радио, Ричер нашел станцию, на которой женщина объяснила, сколько времени придется стоять в пробке. Минут сорок – сорок пять. То есть, дорога займет вдвое больше времени, чем если бы они пошли пешком, – а Ричеру сейчас как раз очень хотелось прогуляться.

Машина дюйм за дюймом пробиралась вперед, глубоко под дном Гудзона. До дома Ричера в Гаррисоне было шестьдесят миль вверх по течению. Хороший дом, хороший двор. Определенно, земля плодородная. Не успеешь отвернуться, как трава уже вымахивает по пояс. Много деревьев. Клены, очень красивые ранней осенью. Кедры, которые, судя по всему, Леон посадил сам, потому что растут они живописными группами. С кленов облетает листва; на кедрах висят маленькие пурпурные шишки. Когда листья полностью опадут, откроется панорама противоположного берега реки. Там находится академия Уэст-Пойнт, а эта академия сыграла очень большую роль в жизни Ричера.

Но он был не из тех, кто подвержен ностальгии. Это одна из сторон постоянных скитаний: смотреть приходится вперед, а не назад. Все внимание сосредоточиваешь на том, что ждет впереди. И Ричер в глубине души чувствовал, что он ищетновизны.Хочет посетить места, где еще никогда не бывал, посмотреть то, что еще не видел. По злой иронии судьбы он, хотя и побывал в самых разных уголках земного шара, на самом деле почти ничего не видел. Жизнь, проведенная на военной службе, подобна стремительному бегу по узкому коридору, когда взор устремлен прямо перед собой. Вокруг так много интересного, мимо чего человек пробегает, не замечая. И вот теперь Ричеру хотелось сворачивать в сторону. Хотелось выписывать сумасшедшие зигзаги, направляясь туда, куда вздумается, тогда, когда он пожелает.

И тут никак нельзя возвращаться каждый вечер в одно и то же место. Значит, он принял правильное решение. Ричер сказал себе: «Дом надо продать. Он выставлен на продажу. Дом продается. Дом продан.» Он мысленно произнес эти слова, и у него словно гора свалилась с плеч. И дело было не только вреальномбремени ответственности, хотя это тоже было очень важно. Больше не придется забивать голову протечкам отопительных труб, пришедшими по почте счетами, своевременным заказом мазута и выплатой страховых взносов. Это станетосвобождением.Он словно вернется в прежний мир, не обремененный ничем. Станет свободным, вольным идти куда заблагорассудится. Как будто распахнет дверь, впуская хлынувший солнечный свет. Ричер поймал себя на том, что широко улыбается.

– Тебе это действительно нравится? – удивилась Харпер.

Они медленно тащились по темному, спертому тоннелю.

– Это лучшая миля пути в моей жизни.

Выехав из тоннеля, Ричер и Харпер вместе с потоком машин повернули на запад. За турникетом оплаты проезда шоссе номер 3 чуть отклонилось к северу. В Нью-Джерси уже наступила влажная ночь; повсюду мокрый асфальт и фонари, окруженные нимбами, подобными ожерельям. Справа и слева яркие неоновые вывески. Самые разные заведения, а перед ними асфальтовые стоянки.

Бар, который они искали, находился за развилкой трех дорог. На вывеске эмблема известной пивной компании и фамилия «Макстефан», что, если Ричер правильно понимал ирландский, соответствовало «Стивенсону». Приземистое здание с плоской крышей. Стены обшиты темными досками, в каждом окне зеленый неоновый трилистник, символ Ирландии. Тускло освещенная стоянка была на три четверти пуста. Ричер небрежно поставил «Максиму» наискосок на третьей площадке от схода. Вышел и огляделся вокруг. На улице было холодно. Ричер описал в полумраке полный круг, разглядывая стоянку в свете уличных фонарей.

– Старого «Кадиллака Де-вилль» нет, – сказал он. – Наш Боб еще не приехал.

Харпер осторожно посмотрела на входную дверь.

– Наверное, мы приехали слишком рано. Придется подождать.

– Если хочешь, можешь ждать здесь.

Она покачала головой.

– Мне приходилось бывать и в худших местах.

Ричер не смог с ходу предположить, где и когда. За входной дверью был тесный вестибюль с автоматом, торгующим сигаретами. Затем еще одна дверь, ведущая в темный зал с низко нависшим потолком, наполненный табачным дымом и запахом прогорклого пива. Вентиляция, если и имелась, не работала. Зеленые трилистники в окнах, светившие и внутрь, заливали зал бледным призрачным сиянием. Стены были обшиты досками, потемневшими и покрывшимися копотью от пятидесяти лет сигарет. Стойка представляла из себя длинное деревянное сооружение, установленное на бутафорские деревянные бочки. Перед ней стояли высокие табуреты с красными пластиковыми сиденьями, а в зале – их уменьшенные копии, перед столиками в виде покрытых лаком бочонков с прибитыми сверху фанерными кругами. Фанера была засалена тысячами рук и локтей.

За стойкой стоял бармен, в зале сидело восемь посетителей. Перед всеми на фанерных столах стояли стаканы с пивом. Все посетители были мужчинами. Все повернулись к новоприбывшим. Ни один из посетителей не был военным. Не мог быть военным. Одни были слишком старые, другие слишком рыхлые, у кого-то были длинные сальные волосы. Обычные работяги. Или безработные. Но все смотрели на вошедших враждебно. Разговоры смолкли, оборвавшись на полуслове. Завсегдатаи смотрели на новичков, словно пытаясь устрашить их своим видом.

Ричер обвел их взглядом, задерживаясь на каждом лице, – достаточно долго, чтобы показать, что его никто не запугал, но в то же время достаточно коротко, чтобы каждый понял, что он его не интересует. Затем Ричер подошел к стойке и пододвинул табурет Харпер.

– Чем угостите? – спросил он бармена.

Тот был в давно не стиранной мятой рубашке. Через плечо перекинуто полотенце. Лет пятьдесят, лицо сырое, одутловатое. Он ничего не ответил.

– Что у вас есть? – повторил Ричер.

Молчание.

– Эй, вы что, оглохли? – спросила Харпер.

Она присела на краешек табурета, поставив одну ногу на подножку, другую вытянув на пол. Пиджак был расстегнут. Распущенные волосы ниспадали на спину.

– Предлагаю сделку: вы даете нам пиво, мы платим вам деньги. Начнем с этого. Быть может, вам удастся превратить это дело в бизнес, открыть бар.

Бармен повернулся к ней.

– Я вас здесь раньше не видел.

Харпер обворожительно улыбнулась.

– Да, мы новые клиенты. В бизнесе ведь это самое главное – расширять базу клиентов, да? Будете работать в том же направлении, и в самом ближайшем времени станете королем баров «Штата садов».

– Что вам нужно? – спросил бармен.

– Два пива, – ответил Ричер.

– А помимо пива?

– Ну, мы уже наслаждаемся гостеприимным и радушным приемом.

– Такие люди как вы приходят в такое заведение как мое только по делу.

– Мы ждем Боба, – сказала Харпер.

– Какого Боба?

– Очень короткая стрижка, ездит на старом «Кадиллаке Де-вилль», – уточнил Ричер. – Служит в армии, приходит сюда каждый день в восемь часов вечера.

– Вы его ждете?

– Да, мы его ждем, – сказала Харпер.

Бармен усмехнулся. Гнилые желтые зубы, нескольких не хватает.

– Что ж, в таком случае, вам придется ждать его долго.

– Почему?

– Купите что-нибудь, и я скажу.

– Мы вот уже пять минут добиваемся от вас именно этого, – заметил Ричер.

– Что вам дать?

– Два пива, – сказал Ричер. – Какое у вас есть.

– Есть «Будвайзер» и «Будвайзер легкое».

– По одному каждого.

Бармен взял с полки два стакана и наполнил их. В зале по-прежнему царила полная тишина. Ричер чувствовал спиной взгляды восьми пар глаз. Бармен поставил пиво на стойку. В каждом стакане сверху был слой мыльной пены толщиной в дюйм. Взяв из стопки две салфетки, бармен сдал их словно карты. Достав из кармана бумажник, Харпер положила между стаканами десятку.

– Сдачу оставьте себе. Итак, почему нам придется ждать Боба долго?

Усмехнувшись, бармен пододвинул десятку к себе. Сгреб ее рукой и сунул руку в карман.

– Потому что, насколько мне известно, Боб в тюряге.

– За что?

– Что-то связанное с армией. Точно я не знаю ине хочузнать. Вот как делается бизнес в этой части «Штата садов», мисс. Прошу прощения, но ваши красивые мысли у нас не приживутся.

– И что все-таки случилось? – спросил Ричер.

– Потребовалось шесть человек, чтобы его скрутить. Они сломали стол. Я только что получил чек от министерства обороны. Из самого Вашингтона. Из Пентагона. Пришел по почте.

– Когда это случилось? – спросил Ричер.

– Когда пришел чек? Да всего пару дней назад.

– Нет, когда арестовали Боба?

– Точно сказать не могу. Помню только, что тогда еще играли в бейсбол. Шел регулярный чемпионат. Так что, наверное, это было месяца два назад.