Глава 19

«Наш корабль вошел в гавань». Древняя фраза, пришедшая к нам из тех времен, когда корабли бороздили моря. Фраза, полная надежд и благоговения. Человек мог потратить все, что у него есть, построить и оснастить корабль, нанять команду или даже взять деньги в долг. Он отправлялся в многолетнее путешествие, преодолевал невероятные расстояния, подвергаясь неисчислимым опасностям. С ним не было связи. Ни радио, ни телефона, ни телеграфа, ни почты. Никаких новостей. А потом, может быть — кто знает? — он возвращался, побитый непогодой, и все видели его паруса, а корпус глубоко сидел в воде, нагруженный пряностями из Индии, или шелками из Китая, или чаем, кофе, ромом и сахаром. Вполне достаточно, чтобы расплатиться с долгами, да еще и останется, чтобы безбедно существовать десять лет. Следующие экспедиции принесут дополнительный доход, который сделает человека невероятно богатым. Наш корабль вошел в гавань.

Джейкоб Дункан произнес эту фразу в одиннадцать тридцать утра. Он сидел вместе с братьями в маленькой темной комнате, в задней части своего дома. Его сын Сет ушел домой. Остались только трое братьев, стоические, терпеливые и задумчивые.

— Мне позвонили из Ванкувера, — сказал Джейкоб. — Наш человек в порту. Корабль вошел в гавань. Задержка произошла из-за непогоды в проливе Лусон.

— А где это? — спросил Джаспер.

— Там, где Южно-Китайское море встречается с Тихим океаном. Но товар прибыл. Они на месте. Наш грузовик может отправиться в путь сегодня вечером. Или, самое позднее, завтра утром.

— Это хорошо, — сказал Джаспер.

— В самом деле?

— А почему нет?

— Раньше ты беспокоился, что незнакомца поймают до того, как решится проблема с задержкой. Ты говорил, что в таком случае мы будем выглядеть лжецами.

— Верно. Но теперь проблема исчезла.

— Разве? Мне представляется, что она вывернулась наизнанку. Предположим, грузовик прибудет сюда до того, как незнакомца поймают. Тогда опять получится, что мы солгали.

— Мы можем придержать грузовик.

— Не можем. Мы перевозчики, а не компания, которая занимается хранением. У нас нет для этого места.

— Так что же делать?

— Будем думать, что еще нам остается? Где этот тип?

— Мы не знаем.

— Мы знаем, что он не спал и не ел со вчерашнего дня. Мы знаем, что наши парни все утро мотались по дорогам, но ничего не нашли. Так где же он?

— Либо спрятался в каком-нибудь курятнике, либо идет через поля, — ответил Джонас.

— Точно, — сказал Джейкоб. — Полагаю, пора снимать наших парней с удобных дорог. Пришло время погулять по земле, делать большие круги, заглядывать под каждый камень.

— У нас осталось только семеро.

— Но у всех есть сотовые телефоны. Как только они увидят этого типа, пусть сразу свяжутся с парнями с юга и передают дело в руки профессионалов. Если возникнет необходимость. Или они могут скоординировать собственные действия. Пора спустить их с привязи.

В этот момент Ричер ускорил шаг. Он находился на четыреста ярдов западнее трех домов Дунканов и ближе подходить не собирался. Он шел параллельно дороге и едва различал на далеком горизонте деревянные постройки, которые напоминали крошечные булавочные головки коричневого цвета. Между ними и Ричером ничего не было. Плоская земля. Он высматривал грузовики, прекрасно понимая, что они должны вот-вот появиться. Охотники уже наверняка прочесали все дороги и ничего не нашли. Скоро они направят машины в поля, если уже не направили. Предсказуемые действия. Быстрые мобильные патрули, связь при помощи сотовых телефонов или даже раций, полный набор. Паршивое дело.

Он продолжал идти еще пять минут, десять, двадцать. Три дома Дунканов остались далеко позади. Деревянные строения упорно маячили на горизонте, но постепенно становились больше. В четырехстах ярдах впереди виднелись высокие, почти по грудь, заросли ежевики, остальная растительность была не выше дюйма в высоту. Ричер понимал, что открыт со всех сторон и его положение становится все более опасным.

В Лас-Вегасе ливанец по имени Сафир достал телефон и набрал номер. На звонок ответил итальянец по имени Росси, находившийся в шести кварталах от него. Они не стали тратить время на обмен любезностями.

— Ты меня рассердил, — начал разговор Сафир.

Росси ничего не ответил. Он не мог позволить себе такой роскоши. Таков был протокол. Росси находился на самой верхушке своего дерева, большого, высокого, раскидистого и красивого, чьи корни и ветви тянулись во все стороны, но в лесу имелись деревья покрупнее — и Сафир был одним из них.

— Я выбрал тебя для своего бизнеса, — продолжал Сафир.

— И я благодарен, — ответил Росси.

— Но ты поставил меня в сложное положение, — сказал Сафир.

«Ему не следовало произносить эти слова», — подумал Росси. Сафир признал собственную слабость, а значит, каким бы большим ни казался, он тревожился из-за чего-то более крупного. Обычная цепочка. Внизу находились Дунканы, далее шел Росси, потом Сафир, а на самом верху находился кто-то еще. Факт существования такой персоны ставил Сафира и Росси на один уровень. Они в одной лодке. Несмотря на богатство, власть и славу, оба — всего лишь посредники. Оба зарабатывают себе на жизнь. У них общие цели.

— Вы же знаете, что товар такого качества трудно найти, — ответил Росси.

— И все же я считаю, что люди должны выполнять свои обязательства, — сказал Сафир.

— Я тоже. В данном случае мы оба стали жертвами. Разница между нами состоит в том, что я пытаюсь разобраться с проблемой. Я отправил своих людей в Небраску.

— И в чем состоит проблема?

— Они утверждают, что там появился парень, который сует нос куда не следует.

— Полицейский?

— Нет, — ответил Росси. — Не полицейский. Цепочка крепка, как и прежде. Просто случайный приезжий, и не более того. Чужак.

— Кто?

— Никто. Назойливый тип.

— И как назойливый чужак мог задержать поставку?

— Я не думаю, что дело в нем. Полагаю, они лгут. Ищут себе оправдание. Задержка произошла у них, причина именно в этом.

— Никуда не годится.

— Я согласен. Но здесь рынок определяет продавец.

— Кто у тебя там?

— Двое моих парней.

— Я отправлю туда парочку своих.

— В этом нет необходимости, — возразил Росси. — Я уже обо всем позаботился.

— Не в Небраску, идиот, — сказал Сафир. — Я собираюсь послать своих парней, чтобы они присмотрели за тобой. Ты должен понимать, чтопоставлено на карту. Я хочу, чтобы ты узнал, чтослучается с людьми, которые вызвали мое неудовольствие.

…Порт Ванкувера, объединенный с портами реки Фрейзер и ее северного рукава в единое целое, получил название Порт Метро Ванкувер. Это был крупнейший порт в Канаде, крупнейший на северо-западе Тихого океана и четвертый по величине на западном побережье Северной Америки. Он протянулся на 375 миль береговой линии, имел двадцать пять отдельных терминалов и принимал три тысячи судов в год, общий грузооборот которых составлял сто миллионов тонн — иными словами, значительно больше четверти миллиона тонн в день.

Почти все они находились в контейнерах для смешанных перевозок. Их, как и многое другое, производили по чертежам Министерства обороны США, сделанным в 50-е годы XX века. В те времена оно являлось одним из немногих учреждений в мире, обладавших волей и энергией, благодаря которым и создавались подобные чертежи, а также властью, вынуждавшей других ими пользоваться.

Контейнеры для смешанных перевозок представляли собой ящики из гофрированного металла, которые можно легко перемещать с одного вида транспорта на другой, с кораблей на железнодорожные платформы или грузовики. Отсюда и смешанные перевозки. Все они были немногим больше восьми футов в высоту и восьми футов в ширину. Самые короткие и редкие составляли двадцать футов в длину. Большинство достигали сорока футов или даже сорока пяти, сорока восьми или пятидесяти трех. Но движение контейнеров определялось минимальной длиной; таким образом, речь шла о двадцатифутовом эквиваленте, или ДЭК — двадцатифутовый эквивалент контейнера. Получалось, что двадцатифутовый контейнер считался за один, а сорокафутовый — за два и так далее. Порт Метро Ванкувер работал с двумя миллионами ДЭК в год.

Груз Дунканов прибыл в двадцатифутовом контейнере. Самом маленьком из всех возможных. Один ДЭК. Общий вес 6110 фунтов, чистый — 4850 фунтов с упаковкой, из чего следовало, что внутри находилось 1260 фунтов — в пространстве, предназначенном для шестидесяти тысяч. Иными словами, контейнер был пуст на девяносто восемь процентов. Однако такие перевозки совсем не являлись убыточными, как могло показаться на первый взгляд. Каждый фунт груза в контейнере стоил дороже золота.

Контейнер сняли с южнокорейского корабля при помощи портального крана и осторожно поставили на канадскую землю, после чего его поднял другой кран и переместил на место проведения инспекции, где камера прочитала код МБК, Международного бюро контейнеров, штаб-квартира которого находилась в Париже. Код представлял собой комбинацию из четырех букв латинского алфавита и семи цифр. Он помогал компьютерам Порта Метро Ванкувер определить имя владельца контейнера, откуда он прибыл, что в нем находится, а также что его содержимое предварительно согласовано с канадской таможней. В данном случае эта информация являлась фальшивкой. Код также сообщал компьютерам, куда и когда контейнер направляется, что до некоторой степени соответствовало действительности.

Контейнер следовал в Канаду; его требовалось отгрузить сразу, без задержек, на большегрузный автомобиль с полуприцепом, который его уже ждал. Так что контейнер тут же отправили в анализатор, определявший, нет ли в нем радиоактивных материалов. Этот тест он прошел с легкостью, после чего оказался на сортировочной станции. Компьютеры порта отправили автоматическое текстовое сообщение ожидающему водителю, который тут же переместил свой грузовик в нужное место. Контейнер опустили и закрепили в кузове. Через минуту грузовик стартовал, и еще через десять контейнер миновал ворота порта и направился на восток, в гордом одиночестве занимая малую часть кузова; дизельный двигатель даже не почувствовал дополнительной нагрузки.

Ричер прошел по полю еще сотню ярдов, потом остановился и осмотрелся. Впереди все было спокойно. На западе и востоке — тоже. Только плоские пустые поля. Но у него за спиной, далеко на юге, ехала машина. До нее оставалось около мили или немного больше. Она мчалась через поля, подпрыгивая на неровной земле, и солнечный свет поблескивал на тусклом хромированном бампере.