Глава 12
– Ты-то зачем с нами поперся? Какое тебе дело до кухарки? Сидел бы сейчас в казарме, пил дешевое вино, потом бы отправился к шлюхам!
– Почему это дешевое? Я люблю дорогое, мансурское. Лучше красное – оно полезнее для воина, и даже для злой шаманки из племени убийц. И почему в казарме? Я бы сейчас лежал в постели одной высокопоставленной дамы, ел засахаренные фрукты, любуясь прелестями прекрасной женщины… хмм… ну… не совсем прекрасной и не такими уж прелестями, но… вот так.
Легана покосилась на невозмутимого стражника и тихо фыркнула:
– Издеваешься?
– Есть немного, – подмигнул Биргаз. – Может, хватит дуться? Что было, то прошло. У тебя ведь нет ненависти к тому же Илару за то, что он потомок твоих обидчиков? А может, его отец тоже был в джунглях? Почему именно я удостоился твоей неприязни?
Молчание. Долгое… и только копыта лошадей глухо стучат по тропе да насекомые наполняют гулом лесной воздух. Их много: радужные, зеленые, красные, синие – каких только нет! Летят по своим делам, и наплевать им на дела людей, главное, успеть добраться до заветной сладко пахнущей чашечки цветка и погрузить туда хоботок.
Впрочем, разве они отличаются в этом от людей? – подумалось Илару. Кого волнует чужое горе? Главное для насекомых и для людей – есть, пить и размножаться.
– Илар, говоришь? – глухо сказала шаманка, откинув капюшон с головы. – Илар другой. Он… правильный. Мальчишка еще, но правильный. А в тебе есть гнильца, я чую! Есть, есть – не отрицай!
– Есть, – грустно кивнул Биргаз. – Когда-то и я был такой же, как Илар, – весь правильный, чистый… и что сталось? Покрытый шрамами старый зверь. Ну, не совсем старый, но… куда испарились юношеские мечты? Куда делся мой детский задор и самопожертвование? Говоришь, зачем я пошел с вами? А может, я хотел снова стать тем, кем когда-то был, стать Иларом. Может, это моя прихоть. А может, мне небезразличны Илар, Даранчик и даже ты, старая злобная кукунза, готовая запустить свои ядовитые зубы мне в шею, как только я поворачиваюсь к тебе спиной! Мне стало интересно жить, я хочу увидеть древнюю расу – может, больше никогда в жизни не представится такой случай!
– Дурак, – беззлобно бросила Легана, – мы не пойдем в город древних, сказано же! Проводим Анару и останемся в дневном переходе от них. Не вздумай идти за ней следом!
– Я дисциплинированный солдат и понимаю, что такое приказ. – Биргаз пожал могучими, одетыми в сталь плечами. – Но вдруг удастся увидеть… Кстати, все время думаю: а зачем мы вышли через северные ворота, когда нам нужно было идти на юг? Сделали большой круг, как я понимаю…
– Не совсем на юг. Вначале в сторону, потом на юг. Анара знает дорогу. Она ощущает направления, – кивнул Илар, покачиваясь в седле лошаденки, второпях купленной на рынке.
Помогал покупать Биргаз – оказалось, он прекрасно разбирался в лошадях. Он посоветовал брать вот этих, привычных к лесу небольших выносливых лошадок. Они были покрыты густой, плотной шерстью, уберегающей их от царапающих веток и от кровососов, падающих прямо с деревьев и норовивших прокусить толстую лошадиную кожу. Это им не удавалось, так как лошади кроме толстой шерсти имели защиту в виде вонючего жирного пота, в котором тонули наглые насекомые.
Ну да, неприятен запах лошадиного пота, но зато не нужно идти пешком, как Ана, категорически отказавшаяся сесть на лошадь. Она сказала, что всем видам транспорта предпочитает свои ноги, а этот проклятый пот так въедается в кожу, что на привале ей кажется, что она спит не с мужем, а с жеребцом, – и не надо хихикать, это не означает, что ее любимый так… хмм… активен, как настоящий жеребец. Просто этот запах настолько отвратителен, что не спасает и купание в ручье. Впрочем, все это не мешало ей сладко сопеть на плече Илара, когда караван останавливался на ночевку…
Они шли уже две недели, проходя в день не менее тридцати-сорока ирров. В еде и питье недостатка не испытывали, хотя взяли с собой не так уж и много продуктов. В сыром, теплом воздухе южного леса продукты все равно бы испортились, так что запасать большое количество не имело никакого смысла. Все, что нужно, давал лес – прозрачная вода ручьев и маленьких ручейков, плоды, иногда кислые, утоляющие жажду, иногда сладкие, наполняющие тело ощущением сытости и довольства.
Лес мог дать все – и Анара была здесь как рыба в воде. Каким-то магическим чутьем она находила тропинки, которые Илар никогда в жизни бы не заметил, и лес раздвигался перед путниками, пропуская караван, бессильно цепляясь за него лапами деревьев.
Становилось все жарче и жарче. Илар не был так далеко на юге, хотя знал из книг, что здесь всегда жаркое лето. И ведь не так далеко от столицы, всего около пятисот-шестисот ирров, по его прикидкам, но отличие от северного леса было таким разительным, что, как ни старался Илар ничему не удивляться, время от времени его глаза широко раскрывались, взирая на очередное чудо, показанное щедрым югом.
То удивлял огромный цветок, вытянувший свой стебель выше пояса человека. Он пах тухлой рыбой, и на нем собирались тучи мух, желавших полакомиться разлагающейся плотью, – цветок время от времени схлопывался, хороня в своих недрах особо жадных тварей, набившихся в его зев. То радовал громадный мотылек, прекрасные крылья которого распахивались на ширину плеч взрослого мужчины. Эти мотыльки появлялись словно из ниоткуда и порхали, как невесомые цветные платки.
Деревья становились все выше и выше, закрывая небо, образуя плотную крышу из ярко-зеленых маслянистых листьев, под сенью которых даже при ярком солнце было темно, как вечерней порой.
Ночь в джунглях опускалась сразу, мгновенно, будто солнце ныряло в глубокую нору, из которой выползало утром, разгоняя сонмы светлячков и других ночных жителей, поющих, стрекочущих так истошно, будто это была последняя ночь в их жизни.
Несколько раз к их лагерю подходили какие-то крупные хищные звери – похоже, что их привлек запах лошадей, но Анара колдовством прогоняла тварей в лес.
Илар воспринимал мысли хищников – впрочем, эти мыслеобразы нельзя назвать мыслями. Голод, желание убивать и страх, страх, страх. Тут боялись все – от мотыльков до лесных демонов-зверей, – на каждого находился свой зверь, готовый прыгнуть жертве на спину и перекусить хребет или запустить ядовитые зубы в сладкую, горячую кровь. Шла обычная жизнь джунглей.
Биргаз с Дараном охотились – дичи предостаточно, почему и не полакомиться свежим мясом? Легана ловко разделывала добычу, в считаные минуты снимая шкуру, потроша зверей и птиц.
Анара не ела мясо. Илару рядом с ней было немного не по себе, когда он, давясь и захлебываясь соком, глотал горячий кусок, жаренный на огне. Впрочем, Анара никогда не показывала, что ей неприятно пристрастие Илара к мясу.
Каждый день Илар слушал долгие разговоры Леганы и Биргаза, с интересом узнавая из их перепалок все новые и новые подробности жизни империи, те подробности, о которых не пишут в книгах и которые стараются забыть как дурной сон.
Юг всегда отличался тем, что здесь постоянно лилась кровь. Племена южан, короко, здесь самые сильные и организованные, нападали на поселенцев, деревни которых росли как грибы после дождя, – люди бежали из центра империи, ускользая из-под жесткого надзора власти, не желая платить налоги и терпеть произвол чиновников. Здесь же была только одна неприятность – дикие племена, не желающие, чтобы их леса вырубали, их земли заселяли. Государственные чиновники, стремящиеся отобрать потом и кровью заработанные деньги, не решались сунуть нос в джунгли. Да, кое-где поселенцы жили в мире с местными племенами, даже смешивались в браках, но это скорее исключение, чем правило, особенно в последнее время, когда империя расширялась в сторону неосвоенного юга активно и неуклонно – требовались все новые источники золота, серебра, драгоценных камней и драгоценного дерева, растущего тут в изобилии. Все новые и новые экспедиционные корпуса отправлялись для замирения аборигенов, что приводило к нескончаемому кровопролитию с обеих сторон. Север покорен, сделать это было проще – северяне жили в стационарных селениях, и чтобы привести их к повиновению, достаточно разрушить дома и сжечь поля. Но что делать с южанами, для которых домом является каждый куст и которые ничего не сеют, питаясь плодами бескрайних джунглей, тянущихся на тысячи ирров до самого океана, омывающего огромный материк? Только убить. Если получится. Но получалось с трудом. И никто не задумывался: а может, нужно сменить политику в отношении аборигенов? И, заключив с ними мир, следует принять народ джунглей как своих, как людей, достойных стоять на одной ступени с остальными жителями империи? Но нет – империя на протяжении веков лишь пыталась вытоптать своим ржавым сапогом «муравьев», живущих в джунглях. Однако аборигены не спешили оставить свою землю тем, кому она «нужнее».
Устама спала, и с каждым днем ей становилось все хуже и хуже, – Илар видел это по ауре кухарки, в которой пульсировали черные сполохи, похожие на огромных ядовитых пауков. Анара как могла поддерживала ее силы колдовством, посвящая этому не менее часа в день, но, как она ни старалась, силы кухарки таяли, и потому караван ускорил движение, стараясь как можно быстрее приблизиться к городу древней расы.
Наконец на семнадцатый день путешествия, когда караван остановился на берегу небольшой речки, Анара объявила:
– Все. Вы остаетесь здесь. Дальше я пойду сама. Если меня не будет три дня – уходите… Быстрик выведет вас назад – он помнит дорогу. Заночуем, и утром я ухожу. Прошу вас, не надо за мной ходить. Здесь граница, за ней земля, которую наш народ считает своей, и за пересечение этой границы можно поплатиться жизнью. Меня не убьют, не думайте. Я вернусь.
– Только какой ты вернешься? Вот в чем вопрос, – пробурчала Легана, снимая с коня узду. – Стоит того?
– Стоит, – кивнула Анара. – Давайте-ка располагаться, отдыхать, купаться – там есть водопад. Вода холодноватая, но чистая, замечательная. Я всегда любила купаться в этом месте. Здесь не очень глубоко и рыбки красивые… Ну что, искупаемся? Илар! Даранчик! Да что вы хмуритесь?! Все будет замечательно!
* * *
– Не ходи за ней. Слышишь? Не ходи! Если она лишится магии, то ты – всей жизни. Не ходи!
– С чего ты взяла, что я за ней собрался идти?
– Илар, прекрати, – я прожила настолько дольше тебя, что обмануть меня трудно. Молчи! Чего таращишься? Вексель вспомнил? Так я не специалист в банковских бумагах, а вот в людях я разбираюсь. Если попрешься за ней, то сгинешь!
– А тебе-то что? Ну уйдешь в свои леса, тем более что ваши земли рядом. Будешь жить в лесу, как раньше.
– А Даран? О нем подумал? Даран куда пойдет?!
– Даран пойдет с Биргазом. Биргаз очень хороший человек, он не бросит Дарана. Ведь они дружат…
– Биргаз тот еще тип… сегодня дружит, завтра нет! А Даран окажется на улице!
– Даранчик найдет моих родителей, все расскажет и… эй, ты какого демона подслушиваешь? Вот маленький гаденыш! Вижу ауру за кустом – ну-ка вылезай! Быстро! Совесть у тебя есть?
– Есть. А у тебя? Бросить меня хочешь? Предатель! – Даран яростно шмыгнул, потом ловко высморкался, применяя для этого большой палец правой руки. Вытер руку о штаны и запустил пятерню в лохматые после купания волосы:
– Я слышал все! Ты собрался за Аной! Меня хочешь бросить! А я тоже пойду за ней! Потому что, если ты меня бросишь, я так и так сгину, попаду в плохую компанию, меня убьют. Или съедят меня дикие звери! Вот! Потому ты негодяй! И я пойду с тобой!
– Так… – хмыкнул Илар. – Я негодяй, ты пойдешь со мной, потом попадешь в плохую компанию, и тебя сожрут дикие звери. Я ничего не упустил? Все перечислил?
– Да! – Даран с вызовом поднял курносый нос и заложил большие пальцы рук за пояс. – И еще – нехорошо обманывать и сговариваться за спиной! Правильно, тетя Легана?
– Когда как, – туманно ответила шаманка и пристально всмотрелась в лицо Дарана, светящееся решимостью. – Вы хоть поясните, ну вот пойдете вы за ней – и что будет? Илар, ты поясни: идешь ты за Анарой – и? Ну дальше, дальше что? Как ты повлияешь на решение их племени? Ты когда-нибудь встречался с кем-то из древних, кроме Анары? Ты знаешь, как себя с ними вести? Какие у них законы? Как они их придерживаются? Ты вообще знаешь, что за нами уже наблюдают?
– Знаю, – нахмурился Илар, – есть такое ощущение, да… как будто спину взглядом сверлят. Я думал, мне показалось, но…
– Нет, не показалось. Я все-таки лесная жительница, хоть и большую часть своей жизни прожила среди имперцев. И я точно знаю – за нами наблюдают. Даже сейчас, когда мы разговариваем.
– По губам могут прочитать? – нахмурился Илар. – Я слышал, есть такие умельцы.
– Вряд ли. Тут или короко, или же передовые посты древних. Скорее всего – древние. Наши не любят заходить в этот район, знают, что здесь опасно. Древние предупредили, что, если кто-то пересечет границу, будут неприятности. Мы сюда не ходим.
– Чем же они живут-то, древние? – поморщился Илар. – Как кормят себя?
– Растениями питаются, конечно! – удивленно вскинула брови Легана. – Если ты можешь сделать так, чтобы твое поле заколосилось и поспело за одну ночь, о чем тебе беспокоиться? Есть рабы, которые его уберут, обмолотят, испекут тебе лепешку. Чем не жизнь? А ты только совершенствуйся духовно и физически. Размышляй, так сказать.
– Ты не любишь их, как я погляжу, – усмехнулся Илар.
– А за что их любить? Самодовольные, напыщенные, никаких компромиссов, прямые, как древко копья! И самое главное – считают себя умнее всех, навязывают всем свою волю! Тут я соглашусь с предками имперцев, загнавшими древних в джунгли. Древние считают людей рабами, тупоумными скотами – а кому это понравится? Удивлена, что у них выросла такая жемчужина, как Анара! И как она стала-то такой среди бесчувственных болванов?.. Не понимаю. Впрочем, всегда есть отклонения в ту или иную сторону. Но мы отошли от темы. Итак, ты пошел за Анарой, что будешь делать?
– Ну-у… – начал Илар неуверенно и тут же перевел разговор на Дарана: – А ты со мной не пойдешь! Не хватало еще тебя выручать! Ну, что набычился?! Не пойдешь, и все тут!
– Дети… – Легана укоризненно покачала головой и, скрипнув суставами, встала со ствола дерева. – Идите-ка спать. Утром все обсудим…
Илар с Анарой устроились чуть дальше от всех, в сторонке, под понимающими и ехидными взглядами соратников. Не так часто им с Анарой удавалось уединиться… Лес дикий, опасный, отойти и пропасть здесь – плевое дело. Потому за все время путешествия Илару удалось заниматься любовью только два раза, на ночевке, когда он с женой уходил далеко в сторону, попросив Быстрика покараулить.
Быстрик воспринимал все с лету, для него такие дела были чем-то естественным, как есть, пить… ну и все остальное. И он не понимал, почему Илар и его «самка» не могут сделать «это» при всех, – ведь все знают, чего стесняться?
Илару пришлось долго втолковывать, что у людей так не принято, однорог удивлялся, переспрашивал, но так и не взял в толк, почему именно этого делать нельзя.
Как ни странно, сам Илар после долгих бесед с Быстриком уже не был уверен, что все так однозначно. И правда – ну почему, кто решил, что обнаженное человеческое тело чем-то постыдно? Что размножение есть процесс, который нужно скрывать, и что даже говорить об этом нехорошо?
В книгах физические отношения между мужчиной и женщиной описывались намеками, и только одна книжка, невесть как попавшая в библиотеку матери, отличалась от всех – там все было описано предельно откровенно, мало того, с картинками и пояснениями. Илар тогда потихоньку вынес ее из дома и вместе с дворовыми мальчишками долго изучал это руководство для женщин по ублажению мужчин, к восторгу своих приятелей. Надо сказать, книжка ему пригодилась…
Весь долгий путь Илар общался с Быстриком – мысленно, конечно. Однорог обладал живым, острым умом, но его понимание жизни резко отличалось от человеческого – он не понимал многих вещей из тех, что Илар впитал в себя с детства. Например, те же отношения между мужчиной и женщиной. Или же понятие собственности – у однорога на этот счет свои соображения, его племя не владело ничем, кроме земли. Земли, покрытой лесом.
Но даже при этом однороги не убивали соплеменников, зашедших на чужую территорию. Драки бывают, да. За самку. И, как ни странно, за самца, – самки однорогов имеют такое же право сражаться за понравившегося им самца, как и самцы за самок. Драки обычно заканчивались тем, что проигравший уходил прочь, оставляя поле битвы сопернику. Так и драки у них были не как у людей – однороги дрались мысленно.
Илар долго не мог понять, как это происходит, пока однажды Быстрик не продемонстрировал ему «битву мозгов», после чего Илар едва не свалился с лошади, – он словно получил удар в мозг огромным мягким молотом. Помутилось сознание, юношу затошнило, и, если бы однорог не прекратил атаку, Илар точно упал бы без чувств. Почему однорог никогда не пользовался своим даром? – первое, что спросил Илар, когда пришел в себя. Однорог ответил, что пользовался, но врагов было слишком много, да и сил у Быстрика еще мало. Ведь он еще совсем молод…
Спрашивал Илар и про жизнь однорогов, но ничего интересного не услышал – бегают по лесу, спят, едят, вот и все. Был разочарован: магические существа – и такое животное существование?
Впрочем, после долгого размышления решил – а чем люди отличаются от однорогов? Они-то что делают? Едят, спят, размножаются. Не все люди делают только это? Тогда пусть покажут тех, кто этого не делает! Создают инструменты, одежду, обувь, пишут научные труды? А зачем? Чтобы есть, спать, размножаться было удобнее. И тогда как можно упрекать однорогов, что они занимаются тем же самым, только не создавая орудий труда? Чем они хуже или глупее людей?
Илар уснул уже под утро, как и Анара, разгоряченная «прощанием». Никогда еще их любовные ласки не были такими нежными и… приятными. Видимо, понимание того, что этих ласк может не быть вовсе, придало им особый вкус, вкус расставания, вкус ожидания утраты.
Впрочем, Илар, при своей юношеской самонадеянности, не верил, что все может закончиться трагически. Это было бы глупо, решил он. Но потом задумался: «А глупо ли?»
Для умудренных опытом, рассудительных людей – глупо. А для молодых, горячих, тех, кто готов броситься за друга в огонь и воду? Увы, после достижения определенного возраста многие люди начинают понимать, что дружба и любовь преходящи, а главным в мире являются деньги, власть, а еще – ты сам, любимый, главный на свете. Любить себя – что может быть правильнее? И только немного жаль себя потерянного, того, что хотел изменить мир и верил, что друг – навсегда друг…
Их взяли ранним утром, когда солнце еще не поднялось над горизонтом и в лесу было темно, как ночью.
Первым поднял тревогу Быстрик – он трубно заревел, опуская к земле острый, как пика, рог, взрыл землю мощными когтистыми лапами и встал перед Иларом и Анарой, защищая их грудью, не позволяя приблизиться на расстояние десяти шагов. Он бросался на всех, кто пытался подойти ближе, мелькая, как серебристая молния, уворачиваясь от копий, и только когда в него вонзились две стрелы, пронзив загривок и лапу, да после приказа Илара, однорог перескочил через нападавших, сделав немыслимый прыжок, и умчался в джунгли, оставив за спиной четырех покалеченных бойцов в порванных доспехах и стольких же, оглушенных ментальным ударом.
Биргаз продержался меньшее время – он отбивался своим огромным мечом, свалил двух и ранил трех, в конце концов получил удар копьем в бедро, упал на колено, и на него набросили сеть. Через пять минут он был связан так, что не мог и шевельнуться.
Даран успел запустить снаряд из пращи, свалил одного нападавшего, прежде чем его оглушили кулаком и, связав руки, забросили на лошадь.
Легана не сопротивлялась, она спокойно дала себя связать и во время сражения тихо стояла, мрачно глядя, как вяжут Илара.
Анару не тронули, к ней подошел молодой представитель древней расы, и, после того как они перебросились несколькими словами, Анара пошла следом за ним в середине процессии, состоявшей из Илара, Биргаза, Леганы и пяти десятков бойцов разного возраста и пола. В империи хоть и не возражали против того, чтобы женщина становилась воином, но это и не приветствовалось. На государственную службу, например в стражники, женщин не брали. Нанимали их частным образом в качестве шпионок и агентов.
Устаму погрузили на лошадь, и, как все эти дни, она ехала безмолвным мешком, тихая, будто мертвая, исхудавшая за время путешествия. Ее с самого начала везли закутанной в сеть, прикрывая от солнца легкой тканью, – к телу должен проходить воздух…
Илар тоже не сопротивлялся. Ему связали руки и повели со всеми пленниками, впереди Биргаза и позади Леганы. Весь путь до места Илар смотрел в спину шаманке, и ему казалось, что даже спина Леганы выражает неодобрение его действиям. Завел всех в западню…
Как чувствовал себя Илар в качестве пленника? Ну как может чувствовать себя человек, у которого связаны руки, а с боков идут люди с копьями и мечами? Неприятно ему было. И больно. Негодники связали руки слишком крепко, и у Илара болели запястья. Оставалось только надеяться, что идти до поселения не очень далеко и за это время руки не распухнут. А если распухнут – их вылечат. Анара вылечит.
Больно, плохо, страшно… а в голове ликующий голос – не нужно теперь красться за Анарой! Не нужно ее обманывать! Он идет с ней! И все будет хорошо! Потому что по-другому быть не может! Он же хороший, а с хорошими не может случиться ничего плохого… наверное.
Быстрика жалко. Как он теперь? Раненый, с торчащими стрелами… хорошо, что послушался и удрал. Могучий, быстрый…
Все бойцы, напавшие на них, – обычные люди. Сильные, упитанные, хорошо вооруженные. Исполнительные – до смешного. Стоит представителю древней расы только кивнуть – боец бежит, будто его шилом в зад кольнули, чуть не падает от усердия, словно мальчишка, польщенный просьбой очень уважаемого человека.
Лица спокойные, безмятежные… счастливые. Нет никаких попыток отомстить за ранение и гибель товарищей. Да и товарищей ли? Между собой не разговаривают, следят, чтобы пленники не убежали. Зорко следят: стоило забыться и сделать шаг с тропы, тут же толчок древком копья – не больно, но чувствительно. Все чем-то похожи друг на друга, хотя среди них и темнокожие, и светловолосые. Они… одинаковые. Пустые. И даже аура у них какая-то необычная – желтоватая, как гной.
Город, если так можно назвать поселение древних, открылся сразу, после того как караван прошел через узкое ущелье, похожее на разрез в толстом пироге.
Илар заметил, что наверху, на площадках, выдолбленных в стенах ущелья, стоят наблюдатели – вероятно лучники. Прикинул – при желании небольшой отряд лучников мог закупорить каменную щель, забив ее трупами. А ведь кроме стрел были еще и камни, уложенные на краю площадок, – каждый из них мог убить два-три человека за раз, прокатившись через строй, – укрыться негде. И везде стоят только люди. Среди бойцов нет ни одного существа древней расы. Не дело великих стоять на страже с луком в руках…
Илар вначале не понял, что это город, хотя городом в привычном понимании слова назвать это поселение было трудно, – оно походило на рощу, в которой деревья являлись домами.
Здесь росли в основном огромные деревья. Их соединили между собой дорогами, сплетающими зеленые гиганты в единое целое. Впрочем, были и обычные хижины – у подножия деревьев, но их было немного, домов семьдесят, не больше. Кто в них жил, догадаться несложно – обитатели хижин сновали туда-сюда, что-то перевозили на тележках. Что именно перевозили, издалека рассмотреть было трудно, а когда подошли поближе, стало не до тележек. Все мысли заняли дома-деревья, уходящие вверх так высоко, что верхушки Илар рассмотреть не мог, как ни старался.
Их не повели наверх, караван продолжил движение среди неохватных стволов, и через некоторое время пленники вышли на большую площадку – на что-то вроде луга, покрытого изумрудной травой. По краям площадки благоухали цветы, самые красивые из всех цветов, что видел в своей жизни Илар. Алые, белые, желтые, разноцветные – от них рябило в глазах, а запах был таков, что на секунду показалось, будто попал в лавку, торгующую дорогими притираниями и благовониями для богатых дам столицы. Запах пьянил, ударял в голову, как хорошее старое вино, и колдуну пришлось собрать все свои силы, чтобы противиться дурманящему аромату. Илар даже подумал о том, что цветы здесь именно для того, чтобы успокоить пришедших, воздействовать на их сознание, с тем чтобы обитателям лесного города было легче поработить волю пришельцев.
У самого края луга, или поляны, протянулся пруд, в котором тоже росли цветы, – водяные. Вероятно, и они пахли, но пруд находился слишком далеко, чтобы ощутить запах. Вид этих цветов поражал – в огромных венчиках мог уместиться ребенок чуть поменьше Дарана, листья водных растений, такие же громадные, вольготно лежали на прозрачной воде, в которой мелькали разноцветные рыбы. Рыбы высовывали жадные толстогубые рты в воздух и чмокали, будто жаждали поцелуя от тех, кто стоял и сидел на берегу.
Но сидящие на берегу в резных креслах, так же как и стоящие у воды, не обращали внимания ни на красоту вокруг, ни на рыб, всплескивающих радужными хвостами. Их внимание было приковано к каравану, появившемуся на краю поляны.
Конвоиры остановили пленников, и к тем, кто находился у пруда, направились представитель древней расы и Анара.
Девушка поджала губы, нахмурилась, как перед смертельным боем, но, сделав несколько шагов по изумрудной траве, остановилась, оглянулась и улыбнулась Илару – грустной улыбкой, лишь уголками губ. Потом подмигнула, отвернулась и пошла дальше, туда, где ее ждали суд и расправа, – вряд ли древние собрались здесь для того, чтобы выдать ей награду.
– Я боюсь! – тихо сказал Даран, придвинулся к Илару, и колдун почувствовал, как мальчишку бьет дрожь. – Я не хочу в рабы! Сделай что-нибудь, а? Ты ведь все можешь! Ты великий!
– Не бойся, – так же тихо ответил Илар, ободряюще толкнув его плечом. – Пробьемся! Ты вспомни, сколько мы с тобой прошли, сколько раз нас пытались угробить, и что? Где они теперь?
– И где мы… – прошептал Даран и закусил губу.
– Пока живы – есть надежда! – Биргаз был бледен и едва стоял на раненой ноге. – Некогда я выполз из джунглей весь израненный, но выжил! Главное – верить и не давать себе расслабиться! Мы хотели сюда попасть – попали. Теперь будем думать, как выпутаться. Все, как обычно в жизни…
– Все как обычно, – усмехнулась Легана. – Вы, молодые, вечно лезете туда, куда не надо, а потом думаете, как вылезти из того дерьма, в котором увязли по самые уши. Ну, мне-то терять нечего, кроме жизни, а я уже пожила, и осталось мне не так много, но вы-то? Вы-то какого демона влезли в эту помойку? Иэ-эхх… – шаманка покачала головой, помолчала и добавила, глядя на Илара: – Придумывай… великий! Теперь от тебя все зависит! Есть что-то в запасе?
– Есть… – усмехнулся Илар. – Они думают так просто нас взять? Да хрен им! Держись, Даранчик! Мы еще разберемся с этими красавцами!
– И красавицами, ага. Я и отсюда вижу, у меня глаз, как у горного бирга! – улыбнулся Даран. – Как Анара, красивые… Гады… Давай украдем какую-нибудь девчонку, заберем ее себе! Я вырасту – женюсь на ней! И для Биргаза украдем!
– А про меня забыл? – серьезно спросила Легана.
– И тебе украдем какого-нибудь старичка, тетя Легана! Ну… не совсем старенького – крепенького!
– Ох-хо-хо-хо! Старичка! Крепенького! – Легана не удержалась и рассмеялась во весь голос, за ней захохотал Биргаз, потом Илар, Даран присоединился последним, не поняв в чем дело, но, раз все смеются, он не будет отставать от своих. Через минуту хохотали все пленники, всхлипывая от смеха.
Конвоиры, застывшие на месте как статуи, не обращали внимания на хохочущих людей. Похоже, у них не было никаких инструкций на тот случай, если пленники смеются.
А те все смеялись, смеялись, смеялись… Что это было? Истерика? Сброс напряжения? Возможно, и то и другое. А может, вызов судьбе, в очередной раз поставившей их на край пропасти. Они давно были помечены смертью, некогда та приходила к каждому из этих людей, но ушла ни с чем…
Отсмеявшись, пленники застыли на месте и щурились, сгоняя с глаз влагу. Руки, связанные за спиной, не давали возможности утереться – если только плечом.
С минуту было тихо, потом Даран негромко спросил:
– А чего это было-то? Над чем мы смеялись? – чем вызвал следующий приступ истерического смеха, в котором уже не принял участия, недоуменно тараща глаза на друзей.
Стоять пришлось минут двадцать. Видно было, как Анара что-то говорит, стоя перед своими соплеменниками, – до них было шагов сто, не меньше, говорили негромко, потому сюда не доносилось ни слова.
Поговорив, Анара резко повернулась и пошла назад, к лошадям, которых конвоиры держали под уздцы. Подойдя, остановилась перед Иларом и тихо бросила, перехватывая узду лошади, на которой лежала Устама:
– Они согласились вылечить Устаму… если еще не поздно, конечно. С нами будут разбираться после того, как вылечат.
– Почему они согласились? – недоверчиво покрутил головой Биргаз.
– А почему они должны отказываться? – вместо Анары ответила Легана. – Здоровая, сильная рабыня всем нужна. Тем более после того, как мы проредили их воинство. Будет рожать, растить рабов.
– Верно, – мрачно кивнула Анара. – Сейчас вылечат, потом… Промывка мозгов занимает время, и сразу они ее делать не будут, тем более что знают – Устама еще слаба после ранения. Подкормят, подготовят и… в общем, пошла я назад – они уже недовольны. Не нужно их злить больше, чем можно.
– Про тебя что сказали? – быстро спросил Илар. – С тобой что? И пусть развяжут путы – скажи им! У меня руки онемели, отвалятся к демонам! И Биргаза нужно полечить, он того и гляди истечет кровью, смотри, штанина пропиталась.
– Да, я сейчас им еще раз скажу, – кивнула Анара, – потерпите, немножко потерпите! Скоро все закончится… так или иначе.
Девушка быстро зашагала назад, ведя лошадь в поводу, а Биргаз громким шепотом прокомментировал ее слова:
– Слыхали? Так или иначе! Мне очень хотелось бы знать, что такое «так» и что такое «иначе»!
– Хватит ныть! Ты сам напросился! А теперь начинаешь… – пробурчала Легана.
– Ничего я не начинаю, – поморщился Биргаз, – сам, да. Но могу я хоть приблизительно знать, что нас ожидает? Очень бы хотелось знать, я вам скажу… О! Анарочка к нам вроде как идет!
– Не Анарочка – Анара! Для тебя! – мстительно поправила Легана. – И не забывай об этом! – Потом прищурилась и добавила, с сомнением глядя на стройную фигурку девушки: – Что-то нерадостная, мне кажется. Вот сейчас и узнаем, что нас ожидает…
Илар почувствовал, как холодок пробежал по сердцу, сжал его, вырвался наружу и, похоже, снова перекинулся на Дарана, задрожавшего, как лист под дождевыми каплями.
– Ну-ну, все будет хорошо, малыш! – неожиданно для себя сказал Илар и улыбнулся, глядя на бледного Дарана. – Ты же со мной, правда? Ну вот! А я всегда вылезаю их всех передряг целым и невредимым. И в этот раз вылезу. И всех вытащу! Верь мне! Веришь?
– Верю, – несмело улыбнулся мальчишка, – только страшно очень. Как-то все неожиданно получилось…
– Как обычно, – хмыкнул Илар и, подмигнув, добавил: – А здорово ты этого каменюкой шмякнул! Он так и полетел на землю!
– Ты видел, да? – приободрился Даран. – Я ловкий, сильный! Видел, какой сильный? А как попал? Прямо ему по шлемаку! Вот! Умеешь так?
– Нет, – улыбнулся Илар, следя за подходящей Анарой. – Я пробовал научиться метать камни из пращи, да так врезал себе по лбу, что навсегда зарекся брать ее в руки!
– Я тебя научу! – торжественно кивнул успокоившийся Даран. – У тебя есть способности, не хуже, чем у меня! Обязательно научу! Как это – мужчина и не умеет метать камни из пращи?! Так нельзя! Правда, Биргаз?
– Правда, – серьезно кивнул воин. – И мечом надо владеть. Даранчик, хочешь, научу?
– Точно? – восхитился мальчишка, забыв, что он в плену, забыв, что, возможно, он станет рабом, ходячим растением, а не человеком.
– Куда точнее! Вот твой названый брат разберется с этими придурками, придем домой – и научу! Только не пищи потом, что бегать заставляю и тренироваться, понял?
– Понял. Не буду, – ухмыльнулся Даран и, облегченно вздохнув, сказал: – Ну какие вы у меня хорошие! Как мне повезло… И вам повезло – я у вас вообще славный! Правда же?
– Правда, – кивнула Легана и вздохнула. – Чистая правда.
Анара шла медленно, тихо, так, что казалось, она ступает по воздуху. Впрочем, как и всегда. Илар не переставал удивляться ее способности подойти настолько незаметно, что он обнаруживал жену только тогда, когда теплое дыхание уже коснулось его шеи. Илар даже ругал ее за то, что она так подкрадывается, на что девушка отвечала счастливым смехом… и все повторялось снова. Только в этот раз она не смеялась – мрачная как туча.
Анара протянула руку и повелительно сказала что-то на незнакомом языке. Стоявший ближе всех боец с пустыми, как у дохлой коровы, глазами тут же вышел вперед и в несколько движений рассек веревки, стягивающие руки пленников. Подтолкнул вперед Биргаза, упершись ему древком копья в спину, и тут же отпрянул, отброшенный резким выкриком Анары. Она что-то еще сказала, боец замер как столб и уставился в пустоту над головами людей.
– Ну что, как у нас дела? – не выдержал Илар. – О чем говорили? Что с Устамой?
– Устаму лечат, – спокойно, бесцветно сказала Анара. – Всех отпустят… Всех, кроме меня и… тебя. Меня не выжгут. Тебя хотят казнить. Сейчас я вылечу ногу Биргаза, и вы поедете обратно. Тетя Легана, я на тебя рассчитываю. Остановитесь там же, возле озера. Если нас не будет три дня – уходите. Значит, у нас ничего не вышло.
– А что не вышло-то? Ты объяснишь? – холодно спросила Легана, растирая руки. – И с какой стати они захватили нас за границей своей территории? Я же знаю, что возле озера не их земля!
– Они говорят – теперь их. То, что мы об этом не знали, извиняет ваше проникновение на территорию древней расы. Вы можете находиться на ней неделю, потом должны уйти. Не уйдете – вас убьют.
– Почему они тебя не выжгут? – подозрительно прищурясь, спросила шаманка. – Объяснишь?
– Как-нибудь потом, – потупилась Анара, – сейчас не об этом надо думать. Устаму они тоже отпустят – это я ее, бесчувственную, завезла на землю древних. Впрочем, как и вас. То есть вина падает на меня.
– А почему Илара не отпускают?! – набычился Даран. – Он же тоже не сам пришел!
– Они знают, что Илар – черный колдун. С помощью черных колдунов древнюю расу предки имперцев загнали в джунгли, в эту долину. И мой народ ненавидит черных колдунов. Прости, любимый, вовлекла я тебя в неприятности… – Анара была бледной как простыня и едва не плакала. – Мы слишком близко подошли. Мне нужно было два дня назад оставить вас, идти самой. Они изменили границы, расширили их. Почему – не знаю. Видимо, посчитали, что стали сильнее? Могут защитить больше территории? Наверное, так. Биргаз, сядь, я тебя полечу. Будет немного больно, но ты потерпи – скоро будешь здоров.
Анара встала на колени, протянула руки к стражнику, и через несколько секунд от ее ладоней к больной ноге Биргаза протянулась голубая сияющая река, затем засветилась вся девушка, да так, что в глазах у Илара поплыли радужные круги.
Он посмотрел на Легану, Дарана, – те стояли спокойно, не щурились, не прикрывали глаз, и это было удивительно.
Легана с интересом взглянула на Илара и удовлетворенно кивнула:
– Да, когда ты видишь ауры, трудно смотреть на волшебницу, работающую с магией. Слепит? Это нормально. Ты видишь магическую ауру, считай – чистый поток магии, который проходит через волшебницу, как через увеличительное стекло. Как это получается – никто не знает. И я не знаю. Мне вот так объясняли. Я объясняю тебе.
– Тетя Легана, ты никак не можешь без того, чтобы учить, да? Даже здесь, – вздохнул Даран.
– Учиться никогда не поздно, – пожала плечами Легана. – Я оставлю твою лошадь, Илар. Мы будем ждать столько, сколько нужно. Ты уж постарайся выжить, хорошо? А то я как-то к тебе привыкла уже…
Легана усмехнулась, подмигнула Илару и вскочила на лошадь, взяв в руки поводья:
– До встречи. Уверена, что ты выкрутишься. Удача с тобой! Как и хитрая голова. Держись. Ана, удачи.
– Все, готово! – устало выпрямилась Анара. – Садитесь на коней и уезжайте. Мы останемся здесь… пока. – Анара помолчала и добавила: – Дождитесь Устамы, сейчас она придет. Моя мать очень сильна в магии. Увы, я не в нее пошла, иначе бы нам не пришлось сюда лезть. Биргаз, как ты?
– В порядке! – Стражник ощупал ногу и посмотрел по сторонам: – Они мне вернут меч?
Анара бросила в толпу охранников короткий приказ, и через минуту Биргаз вставлял меч в ножны, предварительно его осмотрев и удовлетворенно кивнув:
– Хорошая сталь. Может срубать головы конвоирам? Тупые болваны…
– Нет! Они не виноваты! – резко сказала Анара. – Сейчас вы уйдете, без боя. И не пытайтесь пересечь границы нашего народа. Я все понятно сказала?
– Понятнее некуда, – пожал плечами стражник. – О! Вот и Устама! Ничего так, бодренько идет! А с ней какой-то парнишка…
– Этот парнишка – мой отец, – усмехнулась Анара. – Пусть вас не обманывает юный вид моих соплеменников. Отцу, к примеру, несколько сотен лет, как нашей Легане. Вот так… я тоже останусь такой молодой… до смерти. И еще – не обольщайтесь их мирными, юными и прекрасными личиками, они… они… равнодушны. Хотела сказать – жестоки. Нет, равнодушны. Все для дела, никаких эмоций, жалости, волнения… иногда мне кажется, что наш народ специально выжег у себя все чувства! Потому я и сбежала! Видеть не могу эти прекрасные… морды!
