Глава 10
– Слезай с фургона, здоровяк! Отдашь нам фургон, лошадь, попользуемся твоей бабой – и валите отсюда! Сегодня я не хочу убивать, мы просто возьмем что нам нужно. Ну что ты вытаращился на меня, болван?
Мужчина в старой застиранной одежде, стоящий перед лошадью, был вежлив и даже скучен. И ничего не боялся.
Кто перед ним? Здоровяк, да. Но один. Если не считать миленькой ухоженной женщины, испуганно выглядывающей из фургона.
Даже закрытое платье не может скрыть прекрасной фигуры бабенки, полной груди, круглых, упругих бедер! Эхард уже три недели был без бабы – как-то не везло с добычей. На прошлой неделе нарвались на охраняемый фургон, еле ноги унесли. Дюжина недосчиталась пяти бойцов, теперь на хороший караван не напасть, теперь их добыча – вот такие одиночные фургоны.
Но их все меньше и меньше – дураков нет ездить в одиночку! За целую неделю первый! Если не считать придурка на телеге, заполненной плодами мангана. Взять у торгаша было нечего, и вот уже неделю манган без соли стоял в глотке, заливаемой болотной водой. У этих двух явно можно поживиться – одеты хорошо, добротно, фургон новый, даже ткань почти не успела выгореть на солнце. Лошадь сильная, справная – если на нее бросить одеяло, можно прекрасно ездить верхом! Даже без седла.
Ну а баба… Баба – это все! Конечно, Эхард не собирался ее отпускать – глупо было бы, заполучив такую штучку, не использовать ее по полной! Их семеро, бабы хватит надолго, если не попортить. А портить ее он не собирался. Если приспичит – можно продать! Содержатели борделей для золотоискателей дадут за нее хорошие деньги. Черненькие – они выносливые, долго живут, хотя и мелкие. И страстные ко всему прочему – небось стосковалась по настоящему мужику! И всего-то надо перерезать глотку здоровенному парню, сидящему с вожжами в руках! Долго ли? И денежки у них, видно, водятся, и еды вдоволь, и… в общем – все просто замечательно!
– Ну, что молчишь? Нас больше, ты не заметил?
– Ты какой веры, парень? – неожиданно переспросил здоровяк. – Молишься старым богам или южным? Почитаешь ли Создателя, или ты манипеец, верящий в возрождение на колесе времени?
– Тебе-то какое дело? – опешил грабитель, почесав густую бороду, в которой запутались иголки хвои. – Слезай с фургона, теперь он не твой!
– Я почему тебя спросил, – равнодушно продолжил путешественник, – негоже отправляться на тот свет, не помолившись своим богам. Я человек добрый и всегда стараюсь помочь людям. Даже такому подонку и придурку, как ты. Молись, поганец!
Грабитель молчал, его лицо налилось кровью от ярости, и через несколько секунд мертвого молчания он приказал:
– Ребята, валите его! Бабу не повредите – она денег стоит!
Семеро его бойцов, стоявшие перед фургоном с обнаженными мечами, двинулись вперед, охватив фургон с двух сторон, как клещами. Один парень взялся за уздцы лошади, опасаясь, что она понесет, остальные вместе с Эхардом начали осторожно подбираться к вознице, бестрепетно наблюдавшему за маневрами грабителей.
Потом произошло то, чего Эхард не ожидал: мужчина вскочил со своего места и в его руках засверкал меч. Это был самый большой меч, какой видел в своей жизни седовласый грабитель. Длиной с небольшого человека, шириной не меньше ладони, сверкающая полоса металла в руках умелого бойца могла нанести страшный урон. И нанесла.
Здоровяк вращал мечом так, что казалось, будто меч ничего не весит. Длинная рукоять утопала в руках-гирях, а на красном от солнца лице незнакомца сияла торжествующая улыбка – мол, попались!
Первым пал племянник Эхарда, худой парнишка, который ушел в шайку следом за дядей, после того как умерла его мать, сестра Эхарда. Парнишка уже отличился в грабежах, он был умелым бойцом и не боялся крови – перерезать горло раненому купцу для него было так же просто, как помочиться.
Кстати сказать, он любил это делать – и убивать, и мочиться. И мочился прямо на трупы, за что ему доставалось от дяди и соратников. Не успели обшарить тела, а он уже журчит струей, заливая глотку мертвеца вонючей жидкостью. Зачем он это делал – парень и сам не мог пояснить, но Эхард знал, что племянник немного не в себе после того, как сестра уронила его из люльки на пол. Мальчишка сильно ушибся, казалось, что умрет, но вот как-то спасли его боги, оставили на белом свете.
Нужно отдать должное, парнишка был шустрым, распорядительным и бесстрашным, не прятался от схваток и весьма ловко владел своим дорогим мечом, выкованным мастером Людгой. Конечно, клинок был выкован не для безумного владельца, меч отобрали у купца, везшего на продажу разную всячину – от иголок до боевых кинжалов. После того, очень удачного грабежа и продажи награбленного, шайка долго не выходила на тракт – зачем, если у тебя вся хижина забита едой и питьем? Но все когда-то кончается, особенно если ты любишь выпить и поиграть в кости.
Игра в кости была больным местом Эхарда. Он спускал в игре все, что получал грабежом, в последний раз так проигрался, что пришлось, чтобы расплатиться, выгрести все запасы и даже отдать новую одежду. Эту, что сейчас на нем, он купил по дешевке у старьевщика – стыдно, да, но куда деваться, если проклятые боги ни разу не дали выиграть за целую неделю игры!
Конечно, можно было бы и не расплачиваться за игровой долг и… пожить еще сутки, пока его не нашли бы ребята Крала Мелкого. Можно сбежать куда подальше, чтобы сберечь свою жизнь, – все можно. Однако Эхард привык к этим местам – от столицы далеко, вольностей больше, а где-нибудь на юге его уже вели бы к плахе, там с этим строго.
Огромный меч путешественника не перерубил великолепное изделие мастера Людги – ударил по мечу, прикрывавшему голову парня, будто молот, расколов череп, как переспелый плод.
Брызнули мозги, кровь, залепив глаза Эхарду, а когда разбойник проморгался, увидел, что в живых остались только он да Гирман, который попытался влезть в фургон с тылу, прорезав толстую ткань засапожным ножом.
Эхард прожил не намного дольше своих людей. Прежде чем он что-то успел сказать или просто крикнуть, сверкающая полоса металла разрубила его до самого сердца, наискосок, с таким хрустом, будто умелый лесоруб обрубил тонкие сухие ветки со ствола дерева.
Не повезло и последнему оставшемуся в живых негодяю – как только он прорезал ткань, накрывавшую фургон, и сунулся внутрь, перевалив половину туловища через деревянный борт, почувствовал резкий укол в затылок, будто ужалило огромное насекомое. Парализованный Гирман оставался в живых еще минуту, пока Шаус, обежавший телегу и зашедший с тылу, не разрубил его пополам, как трухлявый пенек.
– Ну ты и завизжала! – Шаус вытер забрызганный красным лоб тыльной стороной руки и с неудовольствием воззрился на испачканное запястье. Он был очень чистоплотным человеком, как и положено пекарю, а потому не терпел никакой грязи.
– Я думал, тебя схватили! Ловко ты его подколола, все-таки не врала, когда говорила, что умеешь обращаться со своим игрушечным кинжальчиком!
– Никакой не игрушечный! – обиженно шмыгнула носиком Лора и, аккуратно вытерев небольшой, острый и тонкий, как шило, клинок, убрала его куда-то в складки платья. – Этот клинок мне дала мама и сказала, что, возможно, он спасет не только мою честь, но и саму жизнь! Убери отсюда эту гадость! Он на меня смотрит! Брр… Что касается визга – это оружие женщины! Я выиграла пару секунд, чтобы достать кинжал и ударить.
– М-да… даже я вздрогнул! Милая, ты год от года открываешься мне с новой стороны! Вот если бы ты еще не была такой упрямой…
– Ну давай, секи меня, секи! – поджала губы Лора. – Согласна, не нужно было ехать на север, ошибка… и что теперь – вечно меня пинать? Мужлан! Вот говорила мне мама – не выходи за него замуж! А я… люблю тебя, грубый, неотесанный мужлан! Зверь!
Женщина рассмеялась и, притянув к груди голову мужа, опершегося на борт фургона, крепко обняла:
– Какой ты все-таки у меня молодец! Ты лучший мужчина на свете! Ты… ты…
– Говори, говори! – рассмеялся Шаус. – Люблю тебя слушать! Особенно ЭТО.
– Все, ни слова больше! А то зазнаешься! – хихикнула Лора и, посерьезнев, замолчала. Настроение у нее резко испортилось, и уже убитым голосом женщина спросила: – Ну и что нам делать? Мы сколько уже проехали – ни одного намека на то, что он был здесь! Никто не видел, никто не знает – так ведь не бывает, правда?
– Всякое бывает, – тоже нахмурился Шаус, легко, как охапку дров, поднимая тяжеленный труп разбойника и сбрасывая его со склона горы, в которой, собственно, и был выбит тракт. – Но, если он жив… что я говорю?! Жив, конечно, нашего мальчика не так просто убить, он шустрый малый, я знаю! Так вот, если бы он шел тут, кто-нибудь его бы запомнил, это ты верно сказала. А раз никто не видел – значит, он тут не шел. Но ведь куда-то Илар пошел? Говорил я тебе… а ты – «Мой мальчик никогда мне не врал! Раз сказал – на север, значит – на север!»
– Он и правда никогда не врал, – грустно сказала Лора, и предательская слеза выкатилась из ее левого глаза. Примеру левого последовал и правый, и скоро женщина горько плакала, роняя слезы на колени, обтянутые зеленой тканью.
– Он вырос, милая, – кивнул Шаус, собирая клинки разбойников. «Ну не бросать же их. Они денег стоят. И немалых!» – Когда-то наступает момент, и дети уходят от родителей. Я бы на его месте поступил так же. И зря ты меня не послушалась, сейчас бы уже были в столице. А теперь… дальняя дорога. Он там, уверен. Едем туда!
– Едем… – бесстрастно повторила Лора. – Только мне туда не хочется. Я порвала со столичной жизнью, заставила себя не думать о ней, вычеркнула из памяти всю родню… и все теперь заново! Беспутные, злые братья… отцовский дом, где я не была счастлива. Одна мама меня любила, но я убила ее… убила!
– Перестань! – досадливо поморщился Шаус. – Сколько раз мы с тобой говорили на эту тему, и ты опять начинаешь! Никого ты не убивала! Не нужно говорить ерунды и разбрасываться такими словами! Убила она… вот сегодня мы и вправду убили кое-кого, да. Теперь ты знаешь, как это выглядит. А несчастная старушка, которая померла восемнадцать лет назад, скорее всего умерла своей смертью! И все тут!
– Я даже не похоронила ее. – Лора снова заплакала, тихо, без шумных рыданий и стонов. – Уехала, оставив маму на этого подонка! Может, он вообще бросил ее крысам! С него станется! Измучил меня этими сокровищами! Откуда я знаю, где они? Кстати, мама не была старушкой! Женщина в самом расцвете сил!
– Во-первых, прости, но твоей маме уже все равно, что сделают с ее телом. Мертвецы, как ни странно, не очень волнуются, даже если из них сварить похлебку. Что так, что эдак – тело кто-нибудь сожрет, черви, крысы, кто угодно. Даже если его хорошенько забальзамировать. Во-вторых… хватит и первого. Ты ее не убивала, а если она разволновалась и померла, значит, так боги судили. Дороги богов неисповедимы.
– Ффу… милый, ты так и не избавился от своих уснарских шуточек! Меня даже затошнило!
– А я и не шучу. Когда я помру, столкни мой труп ногой в канаву – мне будет уже все равно. Ладно, ладно, не делай такое лицо! Поставишь мне памятник – только не с этой железякой, а с пирогом в руке! Я считаю, самое лучшее в мире дело – кормить людей. Чем больше сытых людей, тем меньше в мире зла. Вот!
– Иди сюда, мой философ! И ведь никто не знает, что за твоей камнедробильной внешностью скрывается такой… добряк. Илар весь в тебя! Такой же добрый мальчик.
– Хорошо, что он только добротой в меня, а внешностью в тебя!
– Глупый… для меня ты самый красивый на свете!
Шаус улыбнулся и поцеловал жену. Затем сложил оружие в фургон, накрыл его мешковиной, сел на облучок и, взяв в руки вожжи, хлопнул ими, одновременно поворачивая лошадь назад, обратно.
– Все. Хватит. В столицу! Будем сидеть там и ждать, пока Илар появится. Денег у нас хватает, куплю или построю пекарню, будем зарабатывать деньги, жить и… в общем, все будет хорошо. Не плачь, появится Илар, уверен.
– Хорошо, что уверен, – вздохнула Лора. – Мне бы твою уверенность… у ручья остановимся, вымоешься, хорошо? А то ты весь в крови…
– Кстати, как ты научилась так ловко пырять своим шилом? И где ты его взяла? Никогда не видел у тебя этого кинжальчика.
– Мама дала. Когда у меня начались крови. Сказала, что я должна уметь защитить себя, как всякая порядочная девушка. Мало ли на свете грубых мужчин, желающих добраться до моего тела! Мама была молодец, жалко ее. Очень жалко. Папу я не знала, он умер еще до моего рождения, а мама для меня была всем. Братья ведь мне сводные. Папа женился на маме, когда у него уже были дети. Противные, надо сказать. Вечно издевались надо мной… то кольнут, то ущипнут, то стукнут… потом мама им задала, когда увидела синяки.
– Ты уже рассказывала. И не один раз. Давай не будем о плохом, хорошо?
– А я не только о плохом… я маму вспомнила. А она была хорошая. Ну ладно. Давай о хорошем. Помнишь, как мы с тобой познакомились?
– Еще бы не помнить! – Шаус радостно хохотнул и подмигнул Лоре. – Здорово тебе тогда досталось, да?
– Еще бы! Я перепугалась… едва не… хмм… в общем, чуть не описалась, как маленькая девочка! Нет, ну ты только представь, что я чувствовала в тот момент, – я иду себе, беседую с воспитательницей о возвышенных вещах, о духовном, о богах, о душе человека, обретающей покой соответственно его деяниям, о птичках и рыбках, обо всем, что важно для воспитанной девушки, интересующейся миром. И вдруг – на меня падает бездыханное тело с разбитым носом! Вот как должна отреагировать на это порядочная девушка?! А еще – из окна на меня смотрит веснушчатая физиономия и ревет: «Сучья рожа! Как ты посмел поднять руку на уснара?! Да я тебе… вырву!»
– Как должна отреагировать? Завизжать, конечно, – хохотнул Шаус. – Ты так визжала, что, во-первых, я оглох, во-вторых, решил, что изувечил важную госпожу, потому что только важные, родовитые госпожи могут так страшно визжать. Обычная горожанка просто обложила бы меня матом, и все! Надо отдать тебе должное – ты быстро затихла и спокойно спросила: «Не могли бы вы убрать с меня это?! Он пачкает мне панталончики! А этот урод и правда уткнулся тебе между ног и все перепачкал! Кстати, – помню твои ножки – у-у какие славные! Тогда я в тебя, похоже, и влюбился!
– И я в тебя… глянула на тебя – такой огромный, сильный, настоящий мужчина! Как мой папа! Мне его так не хватало – мама говорила, что он был могучий и все время в походах. Военный есть военный. Вот сыновья у него и отбились от рук… Нет, не буду о них! Да, я посмотрела на тебя, и у меня мороз по коже – вот он, мой мужчина! Воспитательница бегает вокруг, чего-то бормочет, народ собрался, а я ничего не слышу, смотрю на тебя…
– А я на тебя смотрел… и думал – кому-то достанется такой цветок, а мне только доступные шлюхи… кхе-кхе… прости… да какая-нибудь простушка, тупая, толстожо… хмм… с толстыми лодыжками. Я не поверил своим ушам, когда ты предложила мне сходить на представление комедиантов на городской площади на празднике солнцестояния. Просто не поверил! Я, такой мужлан, сын лесоруба, придавленного деревом, и поварихи из трактира, напивавшейся каждый седьмой день, – и такой вот цветок, такая красота! За что мне такое счастье? Я и сам до сих пор не понимаю. Когда поцеловал тебя первый раз, был пьян, как будто выпил три кувшина вина! В ушах шумит, мир качается, а перед глазами только ты, только твои глаза, твой пряный запах. От тебя почему-то всегда пахнет лесной травой…
– Глупенький! Я ведь кладу траву в постельное белье! – Лора радостно рассмеялась, будто зазвенел колокольчик, ей вторил Шаус, погрозив пальцем:
– Вот так и развеивают сказку! Сказала бы лучше, что это колдовство!
– Колдовство… – погрустнела Лора. – Наш мальчик мечтал стать колдуном. Может, надо было ему позволить? Ведь посмотри, что получается, – мы с тобой презрели все запреты! Ты бросил свою работу, я отреклась от родни, запрещавшей мне видеться с тобой, даже с мамой разругалась! Мы пошли против всего мира! И запретили мальчику быть самим собой… Я не прощу себе, если с ним что-то случится! Один раз я уже…
– Да ничего ты «уже» не сделала! – рассердился Шаус. – Чтобы я больше не слышал этого! Ты не виновата в смерти матери, все, забыли!
Фургон попылил дальше, унося их в неизвестность. Сорванные с места ветром перемен, эти двое людей уже не жалели о том, что покинули свой тихий, сонный городок.
Лора предвкушала встречу со столицей – шумной, безалаберной, но такой живой, интересной, а Шаусу было все равно, где жить, лишь бы рядом была та, ради которой он сдвинул бы с места великие горы. Будущего Шаус не боялся, ведь человек с руками и головой нигде не пропадет. Лишь бы Илар был жив… Хотя Шаус и сказал Лоре, что не верит в гибель сына, а внутри все равно пробегал холодок – а вдруг? Ведь Шаус, бывший уснар городской стражи, хорошо знал, как коварна бывает судьба…
* * *
– Это еще что такое? – Илар с тревогой посмотрел на разбитую калитку, на темные пятна на улице у забора и бросился вперед, опередив Дарана и Биргаза, мгновенно выдернувшего из ножен длинный меч, отблескивающий в свете вечернего солнца матовым серебром.
Стоявшие возле ворот люди – соседи и просто любопытные – прыснули в стороны, завидев несущихся на них стражника и колдуна. Колдун, по слухам, сегодня уже разнес полгорода, а потом отправился убивать императора – да только остановили на полдороге целым полком тяжелой пехоты и камнеметными машинами!
И вот он здесь, хотя должен был сидеть в самой глубокой темнице, в самой тесной камере!
Илар попытался открыть калитку пинком, но она с обратной стороны была чем-то подперта, пришлось подтянуться на руках, перебросить тело через забор. Он больно ударился пятками в утоптанную землю… И оказался перед мордой однорога, угрожающе выставившего окровавленный рог.
– Быстрик, что тут случилось? – Илар задохнулся от предчувствия беды, осмотрелся по сторонам и заметил несколько трупов, лежащих вдоль забора, как бревна. – Где Легана? Ана где?
– Братец… – фыркнул однорог. – Легана в доме.
Быстрик послал образ – чернокожая шаманка обматывает Устаму полосками ткани. Еще картинка – Анара спит в своей комнате. Еще широкоформатная картина – толпа людей с мечами и кинжалами лезет через забор и в калитку.
– Все живы? Что с Устамой? – У Илара отлегло с души, будто свалился гигантский камень, норовивший раздавить тяжестью беды.
– Плохие люди покусали железным зубом! Но Легана их забодала! – в своей манере ответил Быстрик, вдруг сорвался с места и бросился к калитке, которая как раз слетела с петель под могучим натиском Биргаза. Илар не успел и крикнуть – вот только что однорог стоял тут, и мгновенно, отбросив крепкими когтями комочки сухой земли, подскочил к калитке!
Биргаз не ожидал атаки, но все-таки сумел парировать удар острейшего рога, схожего по прочности и ударной мощи с армейским копьем. Зазвенел меч, отбивая рог в сторону, и только тогда Илар завопил так, что сам едва не оглох от своего крика, – ужас от осознания неминуемой беды прибавил сил:
– Стоять! Не двигаться! Свои!
Быстрик мгновенно отпрянул назад, отправив Илару волну удивления, Биргаз же застыл на месте, хлопая глазами, будто не верил увиденному:
– Ну ты, парень, даешь! Однорог на охране дома! Слышал я истории, но то, что случается с тобой, – это выше моего разумения! Никогда бы не поверил!
– А зря! – назидательно произнес Даран, опасливо заглянувший в калитку. – Мой брат великий колдун! Он войдет в историю, а я его помощник, значит, тоже войду в историю! И зря не веришь, что император дал мне золотые! Я никогда не вру! Ну… почти никогда… ну не в этом случае, вот! Пойдем к нам в гости, я тебя познакомлю с тетей Леганой, с Устамой – она глупенькая, но очень хорошая, а сильная какая! Она тебя на ладонь положит и другой прихлопнет! И только кольчуга сбрякнет! Вот! А нашу Ану ты не видел! Знаешь, какая у Илара жена-красавица? Ты увидишь – у тебя челюсть отвалится! Вот! Ну, пошли, чего ты застыл как пень? Пошли, что ли?
– Боюсь, – ухмыльнулся Биргаз. – Вдруг меня ваша Устама прихлопнет!
И тут же посерьезнел:
– А схватка тут была непростая. Смотри-ка, сколько народу набили! Это что, ваша Устама?
– Наверное! – ответил Даран, с любопытством разглядывая трупы, часть которых имела следы огромного топора, стоявшего рядом, у забора. – Это Устамы топор, она им машет, как ты мечом!
– Солидная женщина! – уважительно кивнул Биргаз. – Не хотел бы я получить таким топором по башке! Впрочем, и по другим частям тела. Ну что, Илар, приглашаешь меня в гости?
– Давай, заходи! – заторопился Илар. – Только калитку приделай на место! Какого демона ты ее снес с петель?!
– Тебя долго не было, да еще и Даранчик кричал: «Его там убивают! Скорее!» – ну я и поднажал. Тут ремонтировать нужно, она уже не будет работать, как прежде. Измочалили. Кто это был, интересно?
– Да ясно кто… люди Хесселя, – рассеянно заметил Илар и зашагал к дому. – Даран, веди Биргаза в дом, я посмотрю, что с другой стороны. Быстрик говорит – там столько же валяется. Он их забодал.
– Быстрик говорит? – недоуменно покачал головой охранник. – Это что, он разговаривает с однорогом? Как такое может быть?!
– Говорю тебе – у нас все может быть! Пойдем скорее – мне на горшок надо, а потом еще поесть. Императорские печеньки уже на волю просятся, надо подкрепиться снова. Живот подвело от голода! – Даран помчался к дому так, что закованный в сталь охранник едва за ним успевал, и через считаные секунды мальчишка исчез из виду, забежав за угол.
Биргаз не решился войти в двери без кого-либо из хозяев, прислонился плечом к стене и стал с любопытством осматривать двор – как живут колдуны?
Большой двор был чисто выметен и убран, если не считать кучки трупов у забора. Красивые клумбы с какими-то цветами, распространяющими тонкий, нежный аромат.
Биргаз таких цветов никогда не видел, потому присел на корточки, снял шлем и с наслаждением вдохнул пряный аромат, напомнивший ему о той, из-за которой он некогда покинул службу. Где-то у него был сын… а может, дочь? Впрочем, и то и другое хорошо. Дети – всегда хорошо. Биргаз давно уже вышел из юношеского возраста, ему хотелось иметь семью, детей, красивую умненькую жену, которая ведет хозяйство и встречает его после службы. А может, и службу тогда бросить?
Охранник замечтался и не заметил тени, появившейся позади него…
Удар! Вспышка! И Биргаз погрузился во тьму, не успев домечтать свою красивую мечту.
* * *
– Ну откуда я знала?! Это ваша вина! Бросили парня одного, считайте – на поле боя! Он с мечом, в кольчуге, я и подумала, что это враг! – Легана устало присела на стул и закрыла глаза. – Старая стала. Лет пятьсот назад, когда я была молодой и шустрой, он бы уже лишился головы. А так… аккуратнее, аккуратнее промывай! Вот так, так… Даранчик, у тебя есть задатки лекаря. Придется голову ему побрить.
– Вот он очнется и… обалдеет! Сходил в гости к друзьям! – с нервным смешком заметил Илар. – Плохо, что я лечить не умею…
– Я умела… магией умела лечить – и что? Помогла мне магия лечения? Спасла от врагов? Лучше бы я черной колдуньей была… Устамочка, давай сюда кастрюльку, достаточно кипятить. Вина сюда! Нет, это не пойдет – давай того, тройной перегонки, мне же не пить, мне рану протереть и нитки. Иначе лихорадка пойдет, загноится рана. Ага, это. Смотри, Даран, как надо! Вначале бреем это место… потом всю голову побреет, если захочет. Вот так, так – чистенько. Смотри, чтобы волосы в рану не попали. Потом протираем чистой тряпочкой, намоченной в вине… та-ак… что тут у нас? Трещины в кости вроде нет, только кожа лопнула…
– Чем ты его, тетя Легана? Неужто рукой?
– Булыжником… когда-то и рукой так могла, теперь силы не те. Не отвлекайся! Иглу заправил? Руки, руки протри вином, бестолочь! Возьми себе за правило протирать руки, инструменты! С грязью в рану проникают демоны и вызывают лихорадку! Особенно в джунглях – там сыро, тепло, чуть царапина – и можно уйти в грязь.
– Какую грязь? Что за грязь?!
– Это у нас так говорят – «уйти в грязь». Это значит умереть, превратиться в прах. Итак, протыкаем тут… ну как одежду шьешь! Шил когда-нибудь? Вот так и шей. Стягиваем… снова стежок… будет шрам, как у настоящего воина! Шрамы воинов украшают!
– Правда? – Даран на секунду задумался, потом просиял: – А мне бы пошел шрам вот тут, да? И тут! – И, получив шлепок, обиженно спросил: – За что?
– Дурак! Нельзя показывать на себе и тем приманивать беду! У нас, когда праздник бывал, ну… например по поводу того, что мы удачно отрезали головы у кучи работорговцев, так вот, кто-то должен был изображать убитых. Все отказывались. Изобразишь мертвого – сам умрешь! Приходилось делать чучела из прутьев, они изображали покойников. Один раз Рудумель – был такой юный болван, бесстрашный, красивый… нежный, – глаза Леганы затуманились, – изобразил убитого им врага. И что ты думаешь? Через год его убили! Говорила я ему – не занимайся глупостями, не призывай беду! А он только смеялся и говорил, что не верит в наши шаманские штучки. Вот и досмеялся.
– А может, случайность? Ведь через год! – Даран недоверчиво покрутил головой.
– Не веришь? Молодые никогда не верят старшим, и все глупости, от которых отговаривают мудрые, обремененные жизненным опытом, совершают исключительно сами, и потом ругают себя – зачем я это сделал?! Ведь мама меня предупреждала!
– А ты делала глупости, о которых тебя предупреждали, тетя Легана?
– Само собой… делала, – улыбнулась шаманка и ловко отрезала кончик нитки небольшим острым ножиком, который она обычно использовала для вскрытия нарывов у больных, приходящих в лавку. – Тот, кто не делает ошибок, – не человек, а бог. Да и боги, похоже, не безупречны. Впрочем, не нам судить об их замыслах. Ну все, готово. Что-то он долго не приходит в себя… крепко я его долбанула. Мозги все стряслись.
– Тетя Легана, может, его холодной водичкой полить? – участливо спросила Устама, держа в правой руке здоровенную кадку с колодезной водой. – Водичка страсть какая кусачая! Враз отойдет! Мой папаша, когда напивался пьяным, мамаша польет его водой из колодца, так он сразу вскакивал и с кулаками на нее. Колодезная водичка – она пользительная!
– Может, его вообще положить в корыто и налить туда ледяной воды? Ну, чтобы лихорадки не было? – предложил Даран, с интересом вглядываясь в лицо Биргаза. Ему показалось, что у охранника дрогнули ресницы.
– Я тебя сейчас сам в корыто положу… – Биргаз простонал и попытался встать с лавки. – Это кто меня так шандарахнул? Сходил в гости, называется…
Стражник с трудом сел, пошатнулся, потом все-таки поймал равновесие и, беспомощно моргая глазами, уставился на шаманку. Встряхнул головой, будто не веря своим глазам, сморщился от боли, потрогав рукой зашитую рану на макушке:
– Охх… мне мерещится, что ли… что это вообще было? Кто меня приложил? Зачем?
– А зачем ты расслабился, снял шлем, не поинтересовавшись вначале, что в доме происходит? А если бы вместо меня был враг, да не с булыжником, а с мечом? Как ты мог быть таким беспечным? Это тебе урок! Видел ведь трупы у забора? Знаешь ведь, что тут не все в порядке? И что?
– Цветы. Цветы меня смутили, – усмехнулся Биргаз, – такие мирные, такие красивые… и тут – бам! Готов!
– Если бы ты знал, сколько людей сгинуло от своей невнимательности, залюбовавшись цветочками, небом… прелестями своей женщины, ты был бы удивлен.
– Знаю, – расстроенно сказал охранник, – я ведь не зеленый мальчишка. Но вот… попался. Когда с караванами ходил, со мной такого не было. А сейчас – служба закончилась, чего бояться? Вот и влип. Ну ладно, я Биргаз, а ты кто?
– Я Легана. Шаманка.
– И убийца! – поморщился Биргаз.
– И лекарка, – невозмутимо добавила Легана, посматривая на мужчину смеющимися глазами. – И вообще, ты мне должен!
– За что это? – поморщился Биргаз.
– За лечение! – усмехнулась Легана. – Ладно, ладно, шучу я! Жалко, Ана спит, она бы тебя немного подлечила.
– Это жена Илара? – кивнул Биргаз. – Он сейчас с ней?
– С ней, – нахмурилась Легана, – приболела она у нас.
– А вот и нет! – послышался звонкий, веселый голос. – Я с вами! Все, отдохнула, набралась сил, так что не переживайте!
– Аночка! – громко завопил Даран и бросился к девушке. – Отошла наконец-то!
– Отошла, – кивнула Анара, потрепала шевелюру Дарана, слегка пошатнулась и, пройдя к скамье у стола, села, переводя дыхание. – Немного устала. Но ничего, порядок. Что вы там про лечение говорили? А! Вижу. Ну что же, подсядь ко мне поближе, я попробую что-нибудь сделать.
– Ана, не надо бы тебе пока! – забеспокоилась Легана. – Ты и так перетрудилась, а что, если снова в обморок упадешь!
– Да ничего, – отмахнулась девушка, – это же магия низшего уровня, сил мало забирает. А их у меня прибавилось. Как папа говорит – что нас не убивает, делает сильнее. Так и я – раз выжила после магии высшего уровня, значит, стала сильнее. Вот самой хочется попробовать. Раньше я почти не умела лечить… так, могла слегка поддержать силы. А теперь? Тебя как звать, воин? Биргаз? Илар мне про тебя рассказывал, хорошо говорил. Ты хороший человек.
– Правда? – смутился охранник, несмело, исподлобья глядя на белоснежную красавицу. – А где он сам, Илар?
– Моется. От него гарью пахнет за десять шагов, потный весь и грязный. Вымоется – придет. Ты чего так на меня смотришь?
– Ты такая красивая… завидую Илару, – выдохнул оцепеневший Биргаз. – Даран мне говорил, что ты красавица, но чтобы ТАКАЯ! Я и представить не мог, что существует такая красота! Ты ведь из древней расы, да? Я читал, что у вас все молодые и красивые, но даже и представить не мог, что вот ТАКИЕ.
– Ну… хватит похвал, совсем девушку в краску вогнал, – отрезала Легана, пряча усмешку в уголках губ. – И вообще, хватит на нее пялиться, это жена Илара! Свою заведешь – тогда и пялься.
– Я бы завел, – уныло кивнул Биргаз. – Да где бы ее, такую, взять? Скажи, где водятся такие красавицы? Я побегу туда бегом, босиком, даже домой не зайду!
– Древняя раса не смешивается с обычными людьми, – улыбнулась Легана. – Впрочем, все бывает! Илар же нашел себе такую жену. Или она его нашла… Может, и у тебя будет когда-нибудь шанс. Жди, надейся. За свою долгую жизнь я убедилась, что в мире нет ничего невозможного. И вот – пример. Все, хватит болтать, пододвигайся к Анаре, лечить будет. Девочка, осторожнее. Не переоценивай свои силы, ты еще слаба.
– Хорошо, тетя Легана, – серьезно кивнула девушка. Пододвинувшись к Биргазу, она подняла руки, потерла их друг о друга и, растопырив пальцы, возложила ладони на голову охранника.
Несколько секунд ничего не происходило, потом Биргаз вдруг ойкнул, шумно вдохнул и замер, вытаращив глаза.
Даран, сидящий рядом, заерзал, попытался рассмотреть, что происходит, вскочил и, подбежав к Анаре, застыл за ее спиной, высунув красный язык и скорчив гримасу. Потом подвинулся поближе к Анаре и едва не упал прямо ей на спину, запнувшись ногой о маленькую табуретку, засунутую под скамью.
Удержался он только благодаря сильной руке Леганы. Шаманка вовремя подобралась к негоднику, поймала мальчишку, потом зажала рот левой рукой, а правой схватила за ухо и энергично потрепала. Ухо стало красным, как и щеки Дарана, молча извивающегося в железных объятиях шаманки.
Отпустив ухо, Легана приложила к губам ладонь и вопросительно посмотрела на мальчишку, недовольно кивнувшего в ответ. Тогда она его отпустила, предварительно усадив на скамью в двух шагах от сосредоточенной Анары, закрывшей глаза в лечебном трансе. Даран же, напротив, пошире раскрыл глаза и стал наблюдать за тем, что происходит. А посмотреть было на что.
Руки Анары засветились голубоватым светом, будто под ними собрались тысячи светлячков, слетевшихся в этот дом по зову волшебницы. От рук свечение пошло по рукам к плечам, потом засветилась вся Анара – она сейчас напоминала призрак, состоящий из голубого сияния.
Даран всмотрелся в рану на голове Биргаза и заметил, что разорванная ударом кожа быстро рубцуется, выталкивая из себя нитки, а сквозь молодую кожу пробиваются волосы, взамен сбритых Леганой. Через минуту проплешина на голове охранника заросла почти до прежнего уровня, и тогда Анара убрала руки от раненого.
– Все! – весело сказала она. – Дальше уже сам! Голова не болит? Не тошнит?
– Не тошнит! – удивленно сказал Биргаз, ощупывая себя так, будто пытался понять, не потерялось ли что-то из его тела во время лечения. Даран, заметив это, захихикал и ехидно заметил:
– Интересно, а у тебя все подросло так же, как волосы? Может, проверим?
– Кыш! – Легана легонько хлопнула мальчишке по губам и сварливо заметила: – Чтобы ты знал на будущее – никогда нельзя лезть под руку лекарям во время лечения! А если она напортит больному? Сорвется лечение, и вообще – больной может умереть! Ты понимаешь, глупенький, что лекарь вмешивается в работу организма, он влезает в него, будто руками. А если что-то подправит не так? Ррраз! И на лбу у парня вырос бы… нос! Или еще чего-нибудь! Или уши бы отвалились! Или ноги перестали бы ходить! Это дело нешуточное, а ты скачешь тут как сумасшедший!
– Да ладно! – слегка растерял свою удаль Даран. – Я че? Я ниче! Ну не помешал же… И вообще – я герой! Ты знаешь, что я спас Илара?! И что мне император дал сорок золотых? Вот, возьми – это мой вклад в семью! – Даран гордо брякнул на стол тяжелый мешочек. – Теперь я свой хлеб ем! Заработал! И вообще – меня на службу во дворец звали! Сам император! А я отказался!
– Кем звал-то? – ухмыльнулась Легана.
– Советником своим звал! – солидно кивнул Даран и расправил плечи. – Он увидел, что я мудрец, каких мало, и решил переманить меня от Илара! Но я не сдался! Он даже женить меня хотел! На богатой невесте из дворянского рода!
– Врешь, поди, – хихикнула Легана, – вот вруша!
– Не врет! – рассмеялся Илар, входя в комнату. – Точно, звал. И женить обещал. И денег дал.
– За что же? – недоверчиво покачала головой шаманка.
– Ты не поверишь. Долго рассказывать. Чуть позже. Устама, у нас есть что-нибудь съедобное? Я проголодался. Императорское угощение какое-то несытное против нашей-то вкусной еды, что ты готовишь! Хочется чего-нибудь вкусненького… так здорово пахнет! Пирожки, да?
– Пирожки! – радостно подтвердила Устама, неловко придерживая большую кастрюлю, накрытую крышкой. Из-под этой крышки и шел невообразимо вкусный запах, обещавший море удовольствия. Если каким талантом Устама и обладала, то это был поварской талант…
– Ана, потом полечишь Устаму, хорошо? – попросила Легана, наблюдая за тем, как Устама неловко ставит кастрюлю на стол.
– Полечишь? Она ранена? – переспросил Илар, всмотрелся в кухарку, и вдруг ему показалось, что вокруг фигуры Устамы возникло неясное свечение. Серебристое, похожее на свечение вокруг солнца в морозный день, оно оставляло ощущение здоровья, кроме… одного места – сбоку, где сияло красное, с чернотой, облачко.
– Сбоку, да? – озабоченно кивнул Илар. – В красный цвет отдает, и… черные прожилки.
– Ты начал видеть ауры?! – обрадовалась Легана и тут же нахмурилась. – Черные прожилки? Плохо. Очень плохо. Похоже, что рана загрязнилась. Аночка, займись срочно – может быть беда.
– Конечно, тетя Легана! Идем, Устамочка, пойдем в твою комнату, там приляжешь!
– Хозяин кушать хочет! – попробовала протестовать кухарка, и на ее некрасивом лице появилась улыбка, как-то сразу превратившая ее из уродки в милую молодую женщину… крупноватую, но вполне женственную. – Я покормлю его, а потом полечусь! Да, хозяин?
– Нет. Иди лечись, тетя Легана за нами поухаживает… или мы сами все возьмем. Лучше сами – вы и так все устали. Иди. Сиди, Легана, не вставай. Я все найду, что нужно. И послушаю о ваших приключениях. Похоже, у вас тут было весело.
– Еще как весело! – хмыкнула шаманка. – Если бы не Быстрик… Скорее всего ты сейчас со мной бы не разговаривал. Как, впрочем, и со своей любимой женой.
– Слушаю вас, и на душе крысы скребут, – грустно улыбнулся Биргаз. – У вас такая интересная жизнь! А я в караул – из караула. Поспал, попил, поел… ну и так далее. Завтра снова караул… и так всю жизнь. Ничего интересного.
– А когда караваны водил, было интереснее? – Илар с наслаждением впился зубами в теплый пирожок и стал жевать вкусную, пряную начинку.
Ему было хорошо… все живы, немного нездоровы – так вылечатся! Вот и Биргаз нашелся – хороший человек. И появилась мысль: «Ведь не зря вокруг меня столько хороших людей? Может, и я совсем даже неплохой? Приятно чувствовать себя неплохим, точно!»
От этой мысли Илар пришел в еще более хорошее расположение духа, запил пирог травяным отваром из глиняной кружки, взял новый пирожок – после колдовства аппетит просыпается просто зверский!
