Глава 5
Лорд. Из личного архива Ланса де Креси

– Хорошо сидит, – глядя на дрожащего толстячка Арно, шепнул Ланс. И тут же получил тычок локтем. – Не, Рэй, ну хорошо ж сидит. Прямо образцовый узник. Хоть картинку лепи.

«Рисуй», – жестом поправил Рэй.

– Без разницы, – фыркнул Ланс. – Может, ему того, нравится? Надо его спросить.

«Не издевайся».

Ланс отмахнулся и прогудел в щель.

– А-а-арно-о-о? Тебе-э-э карцер нра-а-а-авится-а-а-а?

Толстяк подскочил, заозирался, обнимая себя за плечи. Никого не обнаружил, забился в угол и тихо всхлипнул.

Рэй укоризненно глянул на Ланса и со вздохом покачал головой.

– Да ладно тебе, – хмыкнул Ланс. И снова загудел: – Арно-о-о? Ну как тебе отсидка-а-а за герцогского лордёныша-а-а?

– Ланс? – ахнул толстячок, снова вскакивая. – Где ты?

– Я зде-э-э-эсь!

«Прекрати издеваться», – со вздохом показал Рэй.

– Всё-всё, – хихикнул Ланс. – Подтолкни меня.

И, протиснувшись в щель, зашагал по потолочной балке. Добрался до стены и осторожно спустился вниз – прямо перед ошеломлённым толстяком.

– Ланс? Что ты тут делаешь? Как ты сюда попал? Это же карцер!

– Поверь мне, – хмыкнул Ланс. – Я знаю это намного лучше тебя. Так как отсидочка? Мне обычно через полчаса уже скучно и хочется кого-нибудь пнуть. Голова герцога вполне подойдёт. А тебе?

Арно только мелко вздрагивал от холода да шире распахнул глаза, когда увидел спустившегося вслед за Лансом Рэя.

– Молчун? Ой, то есть… простите, герцог Рэйан.

– Зашибись, – фыркнул Ланс, получив укоризненный взгляд от друга. – Ладно, хорошо, я понял. Так вот, Арно, мы с герцогом намереваемся прогуляться до города, а именно до Алого клуба. И герцог любезно приглашает тебя присоединиться.

«Кретин», – сообщил герцог пальцами.

Ланс не выдержал, захихикал.

– Бездна, да у него сейчас глаза вывалятся!.. Ладно тебе, Арно, мы просто предлагаем отпраздновать твой первый карцер в дорогом ресторане. Герцог платит. Точнее, это его ресторан. Я ничего не путаю? – покосился он на Рэя.

«Я тебя убью», – показал тот.

– Так что забей на наличку и ползи с нами, если не боишься, – подмигнул Ланс толстяку.

– А как мы туда попадём? – выдохнул Арно и, судя по виду, пришёл в ужас от собственных слов.

– Ну, – присвистнул Ланс. – Есть способы. Будешь держать рот на замке, покажу те, через которые ты пролезешь.

– Но я же наказан, – Арно чуть не плакал – выбор оказался жутко сложной штукой.

– За то, что де Беард свалил на тебя ту шутку с париком? – усмехнулся Ланс. – Ну да. Нет, ты, конечно, как хочешь. Мы с Рэем можем по пути заскочить на кухню и скинуть тебе хотя бы глинтвейн. Но если ты категорично против, изображай мученика дальше. У тебя хорошо получается.

– А нас точно не поймают? – в который раз поинтересовался Арно, отплёвываясь от паутины и старательно держа голову опущенной – туннель был для него слишком узким и слишком низким.

– Я начинаю понимать де Беарда, – вздохнул Ланс. – Ты своей тени не боишься, а, Арно? Ну поймают. Ты же всё равно в карцере щас, типа, сидишь.

– Так я только эту ночь, – простонал Арно. – А если поймают – неделю. Или месяц. Или даже год!

– Да тебя там вообще на фиг замуруют! – не сдержался Ланс, получив от Рэя тычок и возмущённое восклицание пальцами.

– А-а-а! – заголосил Арно, резко подавшись назад. – Не на-а-адо! Я хочу домо-о-ой!

– Да Ворий тебя забери, Арно, заткнись! Мы ползём под директорским кабинетом. Знаешь, что будет, если тебя услышат?

Арно моментально замолчал, отчаянно всхлипывая.

– Всё-всё, я пошутил, – подталкивая его, шепнул Ланс. – Двигайся только. Вперёд, ну, давай!

У него за спиной, точнее, за ногами, тоскливо вздохнул Рэй.

– Ты вот, Ланс, думаешь, все такие смелые, – всхлипнул Арно. – А они не все! То есть…

– Рэй обычно говорит «неразумные», – перебил Ланс. – Но суть я понял. А теперь ползи. А то скоро у нас кончится воздух и…

– А-а-а!

– Заткнись, кому сказал!

«Кретины!!!»

– Мальчики! Вы снова сбежали из школы? – открыв дверцу чёрного входа, улыбнулась светловолосая красавица в откровенном алом платье. – Ну проходите же, проходите. Ой, милый герцог! Вы сегодня привели с собой ещё одного друга? Я проведу вас в верхний зал, Ваши Светлости, как обычно? Или, если хотите…

– Мы хотим, Бэтси, мы очень хотим, – перебил её Ланс, широко улыбаясь. – Только умоляю, не называй меня Светлостью, я с ними случайно.

Девушка, захихикав, поймала его взгляд и растаяла, как масло на огне.

– Как прикажете… господин, – томно выдохнула она, старательно колыхая открытой до неприличия грудью. – Идёмте. Вам, как всегда, ширму у окна?

Рэй кивнул.

– Как всегда? Снова? – дрожащим голосом повторил Арно. – Снова сбежали?

Ланс в ответ только хихикнул.

«Не наливай ему больше».

– Думаешь, у него первый раз? – хмыкнул Ланс. – Рэй, ты Арно недооцениваешь. В конце концов, мы с ним ровесники.

«Ну не все же…»

– Ладно, я понял, – вздохнул Ланс и, оглянувшись, взял гитару. Протянул Рэю. – Держи. Думаю, для первой пьянки Арно не хватает прекрасных обнажённых…

– А я… в-в-вас… с-с-слы-ы-ы-шу! – еле ворочая языком, сообщил толстячок, вылезая из-под стола.

– Вот и чудно, – всучив гитару Рэю, Ланс допил свой бокал, «прочистил» горло. – Арно, так, на всякий случай – тебе же нравятся девушки?

Толстячок тоскливо глянул в другую сторону зала, где вокруг громадного стола и развесёлой компании летала целая стая полуобнажённых дорогих «бабочек».

– О-о-очень.

– Тогда смотри, как их ловить.

И, откинувшись на спинку стула, томно закрыв глаза, затянул модный нынче романс «Вернись ко мне, любимая».

– Великий Воин! – ахнул Арно, даже протрезвев, глядя, как к Лансу, как на свет, летят заслушавшиеся «бабочки» одна за другой.

– Учись, – рассмеялся Ланс, шепнув что-то ластящейся к нему «кошечке» в солнечно-жёлтом. Та глянула на Арно, потянула подругу, и обомлевший толстячок сам не заметил, как оказался в окружении та-а-аких… та-а-а… ких…

– И за один твой взгляд я на всё согласен, – пропел Ланс, смотря в глаза прелестницы в розовом. – За один лишь твой взгляд…

– Это была твоя идея! – надрываясь, тянул Ланс спящего без задних ног (но, к несчастью, с пузом и всеми подбородками) Арно.

«Моя, – торопливо простучал Рэй по стенке туннеля. – А наливал ему ты. И зачем ты подсунул ему именно Ринну?»

– Чтобы у него остались очень приятные воспоминания, – улыбнулся Ланс, подтягивая Арно.

«Вот теперь и тащи его вместе с воспоминаниями».

Ланс вздохнул.

К счастью, трещина в карцер уже показалась впереди.

– Как думаешь, – прислоняя Арно к стене, поинтересовался Ланс, – что скажет учитель Георг, когда найдёт его тут, воняющего перегаром?

Рэй со вздохом вынул из кармана маленький флакончик и вылил его на Арно.

– Фу-у-у! Воняет, как отрава для крыс, – зажал нос Ланс.

«Она и есть, – сообщил граф, взбираясь на балку. – Зато запах отлично отобьёт. Идём. На тригонометрию опоздаешь».

– Да и фиг с ней. Мне бы куда больше хотелось посмотреть на физиономию Георга, который этого, – Ланс кивнул на Арно, – будить станет. Спорю, к его появлению сдохнут тут не только крысы… Ладно, ладно, иду, уже иду. Сдалась тебе моя тригонометрия!

Последующие два года в школе стали лучшими в моей жизни. У меня не было детства, такого, как про него обожают писать поэты, но эти два года его с лихвой заменили.

Учителя наконец-то были мной довольны, даже преподаватель общемировой магианской литературы.

Однокашники ко мне не лезли – на плацу я с изрядной периодичностью одерживал над ними верх, давно заткнув за пояс даже рыжего графа с его другом – герцогом-с-кольцами. А когда начались «военные дисциплины» вроде тактики и стратегии, полюбившиеся мне с первых слов преподавателя – сурового старика, чем-то напоминающего лорда Джереми, – равных мне и вовсе не было. Уж, казалось бы, лордёныши – многие из них сыновья офицеров. Кому, как не им, разбираться в той же стратегии? А они спали на занятиях, прогуливали, подкупали преподавателя и мололи такой бред во время ответа, что впору было умереть со смеху. Я примерно тогда же открыл для себя любовь к чтению – особенно книг по военной истории. Их я понимал куда лучше, чем глупые стишки про несчастных влюблённых или философские рассуждения о смысле бытия. И пусть остальные сколько угодно могли называть меня грубым чурбаном, не способным на высокие чувства, расписать план сражения они не могли даже с подсказками преподавателя. Да, чернь тоже может быть в чём-то хороша. И не только в том, чтобы гнуть спину перед лордом. Мои однокашники так этого и не поняли – ну и бездна с ними. Но уже не донимали, как раньше, – слава Девятке.

Опять же со мной всегда был Рэй. Один в поле не воин, а двое – уже сила. Его и старшекурсники побаивались. Я слышал, что не только они, но даже некоторые учителя – его статус был очень высок. Не простой герцог, которых тут было пруд пруди, а какая-то шишка навроде моего опекуна. Я не уточнял: подобные вопросы между нами никогда не поднимались.

Лорд Джереми всё повышал и повышал моё «жалованье» до баснословных сумм, с которыми я сначала не знал, что делать. Рэй, узнав, посмеялся над моими «проблемами» и в первую очередь посоветовал заняться внешним видом. Я возмутился: что я, девчонка, чтобы физиономией красоваться? Рэй в ответ покатился со смеху и весь вечер потратил на объяснение, перевернув мои представления о мироздании с ног на голову. Сейчас-то никому в голову не придёт, что я низкого происхождения, сейчас мои костюмы задают моду. Непревзойдённый вкус, прекрасные манеры… Не у меня. У Рэя. Сам всегда одетый с иголочки, умудрявшийся даже после сырых и грязных подземных ходов выглядеть как после светского раута, он вдалбливал в меня основные правила высшего света касательно одежды, этикета и прочих совершенно не нужных на первый взгляд вещей.

Он смеялся над моим изумлением, когда дорогой столичный портной, к которому мы поехали за одеждой, глядя, как его подмастерья кружат вокруг меня, заметил, что «с вашей внешностью, господин, вы очень далеко пойдёте. Одежда станет для вас красивым дополнением, как огранка для алмаза. Но алмаз не скроешь даже в грязи». Я ничего не понял, затребовал перевода, и, когда Рэй объяснил, что я, оказывается, смазлив и наверняка был очаровательным ребёнком, просто потерял дар речи. Да, ещё в приюте меня часто брали прислуживать куда-нибудь в дорогие трактиры или в не слишком богатые дома, а там смотрели на внешность больше, чем на манеры. И у принца Валентина я оказался из-за этого же. Но никогда не думал о своей внешности как о чём-то, что может принести мне выгоду.

«Да ты оглянись, – улыбался Рэй. – Посмотри, как на тебя смотрят. Особенно девушки».

О, девушки – это да. Девушки смотрели. И зачастую во время «увольнительных» раз в месяц, которые мы все проводили в столице, на меня смотрели не просто девушки, а леди. И они, между прочим, предпочитали меня равным себе герцогам и графам. По-моему, моё происхождение только добавляло шарму. Правда, я понятия не имел, что с ними делать. Нет, сам-то процесс, следующий за задиранием юбки, я знал, и лучше большинства благородных. Но не задерёшь же юбку леди.

Проведя со мной один из выходных и понаблюдав, как я краснею от повышенного внимания прекрасного пола, как неуклюже веду себя и не знаю, куда деться, Рэй объявил, что пора научить меня важным вещам касательно флирта. Он-то знал, как себя вести: перед ним дамы только что не штабелями укладывались: ах, такой таинственный лорд, такой притягательный… и что они там ещё ему шептали? Рэй совершенно их не стеснялся, а на мои вопросы отвечал, что это естественно и, вообще, у него в крови. Его старший брат, например, был одним из известнейших ловеласов столицы, и его имя до сих пор с тоской и томлением вспоминают многие дамы: Алэ-э-эр…

Рэй научил меня, как говорить комплименты, как танцевать, а выяснив, что у меня звучный глубокий голос, заставил разучить пару модных песен. Всё это мы опробовали на куртизанках в одном из дорогих ресторанов столицы, которым владела семья Рэя. Я был в ударе, и, похоже, девочкам тоже понравилось. Во всяком случае, они не стали брать с меня плату и одна за другой слали потом просьбы посетить их ещё раз.

Девчонки – это оказалось весело. Единственная нормальная вещь у благородных – этот самый их флирт. Глупый, бесполезный, но затягивающий. Пару раз я был даже влюблён, но по-детски, без глубины, без сильных чувств. Только страсть, только похоть. Очень скоро я не разбирал – куртизанка, цветочница или благородная леди. Они все одинаково таяли передо мной и тянулись за поцелуем. Наверное, я действительно был красив, именно это они шептали мне, отдаваясь. Даже юная, романтично настроенная графиня, приехавшая к нам в школу к жениху – графу де Беарду. Я сделал всё, чтобы попасться ей на глаза, и вечером того же дня в саду она забыла про мораль и про графа совершенно. А лордёныш даже не мог вызвать меня на дуэль, чистоплюй!

Рэй хмурился и говорил, что я, наверное, знаю, что делаю. Он сочувствовал рыдающей девчонке-графине, которую я бросил на следующее же утро и которая уехала, опозоренная, к себе в имение. А мне не было её жаль. Уж кому-кому, а мне – нет. Я не купил её в приюте и не тащил на долговой верёвке в свою постель. Так чего ради я должен её жалеть? Соблазнил? Помилуйте!

Де Беард долго потом (и весьма неуклюже) пытался мне мстить – злыми прозвищами, подкупом лакеев и даже директора. Но когда бы на меня это действовало!

Куда хуже оказался порыв Рэя, тогда же решившего познакомить меня с богословием. Он не был набожным, но верил. Таскал меня в главный храм Девяти и битую седмицу рассказывал про каждого бога, заставляя меня понять, заучить, прочувствовать их историю. Самый дотошный учитель, который у меня был, и ему единственному я ни в чём не мог отказать.

Но ни в одном из каменных лиц я не видел глаз девочки с Небес. Только мимолётная улыбка Матери, которую я не признавал, сколько бы Рэй ни бился. Великая Мать… В конце концов, меня бросила собственная мать, почему я должен чтить какую-то Всеобщую? Невинное чудо в серебристом платье стало бы моей богиней – её чистоте я действительно мог поклоняться. Но она наверняка осеняла своим невидимым крылом короля, а не какого-то выскочку-босяка. Социальная лестница, к сожалению, равна как на земле, так и на Небе.

Тем временем годы шли, а точнее, бежали – и слишком быстро. Рэй заканчивал обучение и должен был вернуться домой, принять титул и сопутствующие ему обязанности. Я удивился, когда услышал: у него был старший брат. Рэй, когда я спросил, долго молчал, отвернувшись, но потом всё-таки рассказал: его брат мёртв. И Рэй винил короля. «Ланс, Валентин вызвал его во дворец, а потом Алэр уехал. Спустя же месяц нам пришло сообщение о его смерти, подписанное королём». Я уверял, что это ничего не значит, что король тут ни при чём, – по поводу Его Величества наши с Рэем мнения всегда расходились. Как я понял, родители Рэя когда-то возглавили оппозицию и потому были убиты. После пропал старший брат. А когда в имение Боттеров явились королевские приставы с сообщением о запредельных долгах и угрозами отобрать имущество и титул, маленький Рэй, оставшийся единственным мужчиной по линии наследования, онемел. Его старшая сестра тогда как раз входила в возраст, когда приличная леди должна выйти в свет и обзавестись хотя бы парочкой кандидатов в женихи. Но кому нужна была девица из опального рода, пусть хоть трижды хорошенькая?

Осиротевшую семью неожиданно для всех спас король Валентин, вызвав леди Мадлен во дворец и осыпав её дорогими подарками. Рэй рассказывал об этом, сжимая кулаки, а когда я два раза переспросил, в чём дело, «закричал», что всем стало ясно: Мадлен согрела Его Величеству постель. Великое дело – переспать разок, тем более с королём. Но для Рэя это, очевидно, было сродни бесчестью.

Зато под протекцией Его Величества Мадлен стала популярна, у неё появилось достаточно поклонников, а королевские «награды» избавили от странных, невесть откуда, по мнению Рэя, выплывших долгов.

Сейчас леди Мадлен собиралась замуж за очень влиятельного графа Винсента, и всё у неё вроде бы было хорошо. Рэй говорил об этом нехотя. Видно было, что он всё ещё стыдится «подачек» Его Величества и даже «опозоренной» сестры.

А я думал, что не понимаю этих благородных: им поможешь, и они ещё кочевряжатся.

После выпуска, несмотря на четыре года обучения, Рэй не собирался в армию – немому, считал он, там делать нечего. Зато он мечтал проявить себя на государственной службе. Как именно, я не интересовался. Моё будущее мне самому виделось весьма смутно – кроме желания в конце концов попасть в королевскую гвардию. И вообще-то путь туда был лишь один.

Я рассказал об этом Рэю ночью перед его выпускным, когда мы сбежали на Дозорную башню. Попытался спокойно – не получилось: Рэй всегда воспринимал в штыки всё, что касалось короля.

– Да пойми ты, да, он король, но он о нас думает! О черни, крестьянах – как вы там нас ещё называете? Он снизил налоги, он раздавал зерно в неурожайные годы – из собственных запасов раздавал! Он не даёт южанам уводить нас в рабство, как они привыкли делать при его отце. Ты знаешь, что такое рабство? Прекрати, я знаю, что ты думаешь: будто в нашей же Мальтии оно не легче. С такими, как я, может быть. Но про южан нам снятся кошмары, Рэй. А он хочет прекратить это. Да подожди ты! Рэй, такому королю хочется служить. Правда, ты не знаешь, в конце концов, что такое голод. Не знаешь, что такое молиться о здоровье и благополучии короля, когда твой господин барон тащит тебя на барщину, этим же королём узаконенную. Такого, как я, ещё не достигшего совершеннолетия, тоже тащат, понимаешь? Валентин отменил её, ты знаешь? Барщину. И хочет запретить продавать нас, как скот или рабов, как это на юге все делают. Он видит в нас людей – а ведь он король. Почти бог для нас. Ты всё это не понимаешь, Рэй. Ты никогда… Извини, но я правда им восхищаюсь. Я не хочу слышать все твои доводы в сто пятый раз. В конце концов, разве это не наш долг – служить королю?!

Пальцы требовательно застучали по моему плечу.

«В гвардию берут по протекции и только бывалых воинов. Ты никогда не воевал. На что ты надеешься?»

Я собрался с духом.

– Сбегу на границу. На южную. Там вечно всё кипит. И мне не нужна протекция, я всего добьюсь сам. У меня получится.

Как я и предполагал, это вызвало бурю негодования. Рэй метался от ограды к ограде, размахивал руками, забывая отстукивать пальцами. А когда понял, что это не помогает, полез в драку – это всегда было его последним аргументом со мной.

Мы катались по грязному каменному полу, и не знаю, чем бы это кончилось. Боюсь, ничем хорошим, но просто не успело. Воздух вдруг сгустился, стремительно потемнел – до этого лунная, звёздная ночь была. Летняя, яркая. На расстоянии локтя видно чётко. А тут – пропало всё. И в наступившей совершенной тишине далёкий женский голос что-то говорил на высоком мальтийском, но очень далеко, не разобрать. А потом наступившая тишина взорвалась яростным гулом, темнота неожиданно схлынула, и я наконец-то выдохнул, даже не заметив, как задержал дыхание.

Рэй лежал рядом со мной, свернувшись в клубок, закрыв лицо ладонями. И крупно дрожал. Я позвал его, но он не откликнулся, а когда я потряс его за плечо – отшатнулся, закрывая руками голову. Из крепко зажмуренных глаз текли слёзы.

Я сильно испугался, особенно когда он, немного придя в себя, вдруг задрал голову, уставившись на расчистившееся небо, и беззвучно захохотал, указывая на что-то среди звёзд. Как сумасшедший.

Думаю, это был припадок, но раньше с Рэем такого не бывало.

Я отвёл его в свою каморку. В «казарму» отпускать в таком состоянии было нельзя, он ведь даже шёл с трудом. А на мою кровать повалился и заснул как убитый после принесённого ключницей чая с сонными травами.

«Ты ведь не передумаешь? – сказал он утром в ответ на мои беспокойные расспросы. – Ехать на границу. Ланс, там ужас. Ты, – его пальцы дрожали, когда он показывал, – не понимаешь. У южан чародей».

– Ну и что? – удивился я. Читал я в исторических книгах и про войны с чародеем. Там среди сухих описаний битв эти детские страшилки не казались такими уж ужасными. – Подумаешь, чародей! У нас вон тоже, типа, призраки водятся.

Рэй снова захохотал и, кажется, был близок к новому припадку. Но обошлось.

Он больше не делал попыток меня отговорить. А на прощание вместе с заверениями: «мой дом – твой дом», «только посмей мне не писать» и так далее подарил браслет-амулет Вория, сплетённый из кожаных тонких шнуров. Среди них я заметил тёмные и светло-русые пряди – мои и его. Амулет. Рэй ничего не добавил, но и так было понятно: плёл сам. С этим браслетом я не расстаюсь до сих пор и уверен: он спасал меня не раз. А тогда Рэй надел его мне на руку и шепнул: «Не забудь вернуться». Я отмахнулся, пообещав написать, когда доберусь до границы.

Спустя седмицу после его отъезда я сбежал – даже не сдав последний экзамен. Без труда нашёл обоз, идущий на южную границу, договорился с купцами, что хотя бы до Можетки меня довезут. В копеечку вышло, ну да бездна с ними.

Уже тогда, удобно устроившись в телеге на укрытом рогожкой сене и сонно рассматривая звёздное небо, я вдруг понял, на что показывал Рэй в ту странную, колдовскую ночь.

У Чародея появился второй глаз.

Не хочу описывать ту войну. Первая война, как первый отказ, – нож по сердцу. Да и к чему? Сражения по мгновениям разобрали хронисты, крепости и стратегические пункты сто раз переходили из рук в руки, даже правители уже давно мертвы. И менестрели о той войне не поют – что интересного в южномальтийском дележе границы? Та же Война двух чародеев, хоть и короче раза в четыре, куда более богата на события… Действительно, кому важна судьба тех людей, которых уводили тогда в рабство? И поля сражений давно поросли вереском и ромашкой.

Обоз, в котором я ехал, попал в бойню под Можеткой. Я тогда, к своему ужасу, осознал, что слишком облагородился, раз посмел заиметь какие-то романтические мечты. Война виделась мне по-лордски, примерно как наши турниры или поединки на плацу. Не могу сказать, что я не был готов ко всей той мерзости, которую устроили южане на улицах города, но я отвык от такого, совсем отвык.

Правду говорят: человек, если хочет, всегда найдёт проблемы на своё… свою голову. Выжившие в Можетке прятались в храме Матери, но южан это не остановило. Храм подожгли, успевших выбраться добивали, мостовые на улицах были скользкими от крови. Мне, можно сказать, повезло: я угодил в плен ещё раньше, и моя смазливая мордашка меня вновь спасла. Конечно, такого невинного красавчика вроде меня можно было дорого продать, и я оказался уже в другом обозе, идущем в Аджахаид, бывший тогда крупнейшим рынком Овидстана.

И снова Мать смилостивилась: обоз отбили наши у Шипкиного Вала. До сих пор помню: закат, воздух аж звенит от цепей и криков, на горизонте деревушка живописно так догорает. У меня под ногами первый убитый: южанин с чёрной густой бородой, больше меня раза в два что ввысь, что вширь. Он долго дёргался, пока я его цепью душил, всё умирать не хотел. Я тоже не хотел топиться в ближайшей реке, куда оттаскивали несостоявшийся товар. Судьба тогда оказалась на моей стороне.

К армии я прибился там же, у Вала, и месяц продержался в авангарде. Потом меня вызвали к офицеру полка, в который я записался, принялись выспрашивать имя, да кто таков, да откуда. Я наврал с три короба и тем же днём сбежал в другую часть. Хорошо подгадал – южане снова прорвали фронт, и я удачно затерялся. И так два года бегал. Ещё пару раз бывал в плену, но уже недолго. Каждый раз мне просто неприлично везло.

Я видел южного чародея у Краситников. Он, кстати, востокец, что меня безумно удивило, – воюет-то почему за Южный Овидстан? Он один швырял людей как тростиночки, играя с ветром и давлением. Косил нас, точно спелые колосья, даже не приближаясь, даже не меняя скучающего выражения лица. Многие из наших считали его Ворием, спустившимся с Небес по наши души, – не может же у человека быть такая сила, не должно так быть. Я насмотрелся, как, стоило ему появиться на поле боя, мы бежали, рвали построение, бросали оружие и выли от ужаса, точно звери. Даже больше: стоило слуху пройти, что он приехал, солдаты готовы были сейчас же дезертировать, лишь бы быть от него подальше.

Забавно, но это единственный пример того, что детские истории иногда бывают правдивы. В страшилках всегда присутствуют чародеи, и они всегда всесильны и ужасны. Правда, всегда находится герой, который их побеждает. В сказках, не в жизни.

Наступление южан немного приостановилось, когда наш король сменил генерал-фельдмаршала и стал лично наведываться на фронт. После битвы при Астии, в которой, хвала богам, обошлось без чародея и только потому мы победили, мне посчастливилось угодить на глаза Его Величеству на турнире в честь победы. На трофейной лошади и в трофейных латах я делал вид, что я рыцарь, и был в ударе – вылетел только в последнем туре. И то лишь, когда раскрылось, что у меня нет ни титула, ни звания. Опомниться не успел, как оказался в королевском шатре. Его Величество меня мало того что узнал, но даже вспомнил. Он же сообщил, что лорд Джереми меня ищет и волнуется (а то я не знаю – два года кряду от него бегал), что веду себя как дитя – необдуманно и что такие, как я, должны жить, а не лежать на поле боя с распоротым горлом или стрелой в груди. Я не посмел дерзить королю, хотя ребёнком уже точно не был, а с распоротым горлом на поле мог оказаться любой: Ворий рубит всех без разбора.

Так или иначе, но из королевского шатра меня сдали прямиком в шатёр нового генерал-фельдмаршала лорда Роберта, жутко напомнившего мне лорда Джереми: такие же скупые фразы, такой же спокойно-холодный взгляд, такая же привычка всех строить.

«Воевать хочешь, дурень? – поинтересовался он, глядя на меня снизу вверх (я к тому времени уже вымахал так, что не в каждую дверь без наклона входил). – Ладно, в авангарде ты уже повоевал. Будешь моим адъютантом». Я позволил себе повозмущаться: не хочу с бумажками сидеть, моё место в бою! Генерал быстро меня осадил, припечатав: «Дурень! Ни хрена не понимаешь, так, может, хоть чему-то научишься!» – и приказал явиться завтра. Я явился, только чтобы доказать, что он не прав, что-то я понимаю: два года, мать его, в авангарде!..

Не, не понимал. Мне раньше казалось: сражения – вот настоящая война. «Мечом махать каждый умеет! – рокотал лорд Роберт. – А ты думать попробуй!» Я же думал только, что опекун мне снова боком вышел. А получилось, как со школой. Меня опять швырнули к лордам – видят боги, среди простых солдат было легче. А тут все с чинами, с титулами – опять, чтобы их бездна забрала. Но, кроме подначек от молодых офицеров и таких же, как я, адъютантов, я получал опыт. Теперь на военных советах, хотел я или нет, но всегда присутствовал и скоро начал понимать, что уроки в школе оказались куда более практичны. А ещё, как именно мы дошли до такой жизни с этой войной. И понимание не приносило радости. На войну нужны были деньги, которых в казне традиционно не хватало, а лорды давать взаймы не желали – они не понимали, почему мы до сих пор не ведём с Югом переговоры. Солдаты устали, новобранцев надо было учить или отпускать в поля, потому что набирали их из крестьян и урожай собирать некому. На наёмников денег не было. И даже на провиант для армии и одежду тоже не было. А купцы почему-то не хотели отдавать свои товары за просто так. И со всем этим надо было как-то воевать, потому что южане периодически «просыпались» и наступали и угоняли в рабство наших крестьян – тех, которых мы сами ещё не угнали в армию и не уложили в бою.

Бред, по-моему. Когда рядовым был, жилось легче. Приказ – и выполняю. А тут же да, бездна их всех забери, думать надо.

Я наблюдал, как в ставке решают те же задачи, которыми мы занимались на уроках, только на этот раз от решения зависело слишком много. Первое время это сводило с ума. Но я привык. А потом, когда южане совсем расшалились и под Загребом вломились в наш тыл, фельдмаршала ранило и вокруг царила паника, мне удалось собрать несколько кавалерийских эскадронов и начать ответное наступление. Ворий помог – командиры тех эскадронов хорошо меня знали. У кого-то я служил, с кем-то дрался, кого-то от стрелы закрыл…

В общем, тогда я получил своё первое звание и дальше по службе двигался очень быстро. Связи мне очень помогали: по правде говоря, без них я ничего бы не добился. Будь ты хоть трижды храбрым и умным, разбирайся в тактике и стратегии лучше древних полководцев – ничего у тебя не выйдет, если ты никто.

А у меня ещё и гонор к тому же был. Меня, правда, научили – что у опекуна, что в школе – не грубить в лицо старшим по званию. Но подчиняться – нет, это я умел плохо.

После Загреба генерал-фельдмаршал отправил меня в другую часть – сержантом под начало графа Сиерса. Граф был вылитый лорд в моём представлении – весь в драгоценностях, одет по последней моде, надушен, напомажен. Это на войне-то. Тучный, на лошади сидел кое-как. И всё делал медленно. Думать он, по-моему, не умел, но старательно делал вид. И губами, когда приказ отдавал, шевелил ме-э-э-едленно. Я всё удивлялся, как его ещё в плен не утащили – лакомый же кусочек, мечта ювелира. Графу повезло, правда, что его часть была в тылу.

Но фронт постоянно двигался – южане благодаря их чародею могли запросто послать целую армию в тыл, и ни одна мышь их бы не заметила. Когда это случилось с нами, граф Сиерс смог отдать лишь один вменяемый приказ: «Бегите». Его лакеи суетились, спасая вместе с жизнями имущество графа – десяток громадных сундуков. Граф смотрел на них – на нас – снова на них. И шлёпал ртом. В конечном итоге нам всем было приказано разойтись, а точнее, как уже писалось ранее – бежать.

Я мысленно послал приказ в бездну, отвёл своих стрелков в лес за болото, куда главный козырь южан – кавалерия точно бы не сунулась. А когда овидстанцы стали радостно вырезать наш тыл – точнее, то, что от него осталось, – мы их обстреляли. И ничего они не смогли сделать своими лёгкими, удобными в атаке, но совсем не удобными в дальнем бою луками. Наши стрелы летели дальше, а их конница увязала в болоте, не добравшись до нас. У нас кончались стрелы, мы добивали южных рыцарей, вытаскивали стрелы из трупов и стреляли снова. И снова, пока не подошло подкрепление.

Следующим утром генерал-фельдмаршал вызвал меня в ставку. И, сурово глядя в глаза, поинтересовался:

– Ты хоть понимаешь, что звание офицера не даётся без титула?

Я, вытянувшись перед ним в струнку, только моргнул.

– Всё ты понимаешь, дурень, – вздохнул лорд Роберт. – Вот что мне с тобой делать, скажи? Я тебя сейчас повышу – и знаешь, что начнётся? Вся, вся эта свора кинется тебя догрызать. Ты из дуэлей вылезать не будешь, мальчишка. Пока не помрёшь. Ты это понимаешь?

Я снова моргнул.

– Дурень, – пробормотал милорд. – Ну ладно, ты щенок. Но этот кретин! На хрена он разворошил осиное гнездо, а? Не понимал? Нет, Джереми всё понимал… И вот что с тобой делать?

«Дай мне то, что я заслужил!» – готов был закричать я. Зубами выгрыз, кровью полил я этот титул. Великий Отец, он должен быть мой!

Лорд Роберт и так всё понял.

Приколол мне звезду на грудь, выдал шкатулку со свитками. Буркнул:

– После молитвы вечером посвящу тебя в рыцари. Готовься, сэр Ланс, теперь от тебя не отстанут.

Да плевал я на всех!..

Видимо, это было практически написано у меня на лице – лорд Роберт скривился. И вдруг спросил:

– Что там твои кричали, когда в атаку шли? Вольно, Ланс, что ты тут, как во дворце… Так что?

Я выдохнул.

– Валентин, милорд.

– Королевское имя, значит? – поднял брови генерал. – Любишь короля?

Я изумлённо уставился на него.

– Так точно, сэр!

– Дурень! – выплюнул он мне в лицо. И тише добавил: – Тебе имя Рэйан де Боттер что-нибудь говорит?

– Так точно! – удивлённо откликнулся я. И добавил под его испытующим взглядом: – Мы друзья.

– Друзья, – протянул милорд. – И не боишься друга потерять?

О чём это он?

– Никак нет, сэр!

– Дурень, – в который раз вздохнул сэр Роберт. – Иди. Свободен.

Так я стал рыцарем, кавалером Вория второй степени. И, как милорд предсказывал, действительно долго потом дрался на дуэлях. Вот только я не умер. Меня даже ранили редко – точно хранил кто. А после того, как на трёх дуэлях подряд я выжил, а противники умерли, вызовы прекратились. До этого каждая шавка благородная, даже мелкая, горела желанием «надрать выскочке задницу». Перспектива сыграть в ящик их слегка охладила.

Прошёл ещё год. Я дослужился до лейтенанта, в то же время страсти на фронте немного поутихли. В ставку снова приехал король и задержался. Мы, наконец, вели с южанами переговоры о мире, процесс был долгий, муторный, и пока эта каша тянулась, лорды во главе с королём развлекались. Я снова дрался на дуэлях. Потом на одну из них секундантом вызвался быть Его Величество – точнее, поставил нас перед фактом. И я имел счастье наблюдать, как мой противник просит у меня прощения за то, что назвал меня безродным выскочкой. С тех пор меня почему-то стали считать кем-то вроде фаворита Его Величества и убивать уже боялись.

Тогда же король действительно приблизил меня к себе. Смею думать, что он мне доверял – наверное, моя щенячья преданность слишком рьяно светилась в глазах. А может, ему рассказали, что на каждое сражение я иду не с именем прекрасной леди, как некоторые романтичные идиоты, а с криком: «За короля!» Ему, наверное, это льстило. «Ты как гончая, Ланс, готовая сорваться с поводка, – смеялся Его Величество. – Не завидую твоей жертве». Очевидно, к тому времени слухи о моих дуэльных победах дошли и до него. «Смотри, – прибавлял он. – Не заиграйся только».

Иногда мне кажется, что его восхищало во мне то же, что и Рэя. Наверняка причудливая смесь простолюдина и лорда – вот что я тогда собой представлял. Преданный до мозга костей (как позже оказалось, представления о чести в меня вколотили лучше, чем в некоторых лордов), не способный на интриги, свободное время предпочитающий проводить с солдатами, а не в шатрах знати за карточными играми. И в то же время равных мне на турнирах не было. Безрассудное, молодое лихачество бурлило, и опасность, словно испугавшись, обходила меня стороной, задев разве что краешком. Я не мог не обратить на себя внимание. А очень скоро мне даже посчастливилось спасти Его Величеству жизнь, когда наёмные убийцы проникли в его шатёр. Никто так и не понял, как им это удалось, почему их никто, кроме меня (которого там и быть-то не должно), не заметил. Но я-то заметил вовремя, и утром их головы красовались на пиках, а я получил приглашение в королевскую гвардию и титул графа. И вдобавок отличное жалованье – от земельных владений я отказался. Что бы я с ними делал?

«Сэр Ланс, – улыбался тем вечером Его Величество, угощая меня вином. – Я знал! Никогда не сдавайся. Никогда!»

Я же готов был боготворить его: среди всей этой «своры», как говорил лорд Роберт, именно король виделся мне единственным лучом света. Я мечтал отдать за него жизнь, я убивал за него, я любил его, но не как человека, а как юноша-вассал любит своего сюзерена. Наверное, Рэй перестарался со своими рыцарскими историями из Золотого мальтийского фонда.

После того как война – через месяц – закончилась подписанием мира и южные границы наконец успокоились, я поехал за Его Величеством в столицу – занять место среди королевских гвардейцев.

Мне тогда только-только исполнилось семнадцать.