Глава 7

Через два дня, рано утром, когда Кирилл уже отправил домой ночевавшую с ним в эту ночь женщину, примчался Мид Джейран с известием, что Хенрик просит аудиенции главного в Клане.

– Как он? – спросил Кирилл, наматывая на голову белую куфию.

– Отлично. Окреп, хорошо ест. Улыбается все время.

– Понятно. Ну, веди его тогда.

Кирилл намеренно не общался с Хенриком все дни, пока Марина, занимавшая в поселении должность главного фельдшера, выхаживала истощенного путешественника. Он не хотел торопить события, не хотел вытягивать слова клещами. В таких делах спешка только вредит.

За тонкими бойницами окон мало что было видно – дул хамсин. Облака песка и пыли вихрились в потоках ветра, огибающего западную гряду скал. Жара и духота стояли невыносимые, но ко всему можно привыкнуть за тридцать лет.

Впрочем, два дня ожидания тоже не прошли впустую. Кирилл подробно изучил вещи, найденные на месте крушения воздушного шара. В кожаном планшете нашлись карты, на которых, судя по всему, был трассирован путь движения воздушного шара. Если линия, нанесенная красным карандашом, действительно отображала траекторию полета, то Хенрик вылетел с острова Готланд, пересек с севера на юг большую часть Европы, а потом и Средиземное море. Сам остров Готланд имел сто километров в длину и сорок в ширину. Кирилл про себя отметил, что это именно остров, а не участок материка, что могло иметь весомое значение.

Вообще ни в планшете, ни в рюкзаке не было ни одной кустарно изготовленной вещи. В планшете лежали карты и канцелярские принадлежности, линейка, транспортир, карандаши. Все словно вчера с завода. В рюкзаке пять кусков туалетного мыла, мыльница, фонарик со встроенным ручным генератором, девятимиллиметровый пистолет системы «Беретта» с пятью запасными магазинами, охотничий нож, мультитул американского производства, три газовые зажигалки, все полные, одно туристическое огниво, пять коробков спичек в герметичном пластиковом контейнере, топорик, три бритвенных станка и пара десятков упаковок лезвий к ним, ножницы, кожаные перчатки с обрезанными пальцами, стальной кастет промышленного изготовления, альпинистские веревки и карабины, пять банок тушенки, столько же мясного паштета и три банки рыбных консервов. В общем, довольно странный набор, явно с прицелом не только самому пользоваться этими вещами, но и обменять на что-то при случае. Всё было в состоянии идеальной сохранности.

Но более всего вызвали удивление фотографии. С десяток снимков, сделанных цифровым фотоаппаратом и распечатанных на высококачественном цветном струйном принтере. Причем, судя по истертой на краях бумаге, сделаны они были довольно давно, может, десять лет назад, может, и больше. На нескольких снимках были изображены люди, стоящие в очереди к совершенно непонятному устройству, намертво вмурованному в стену. На нескольких крупных планах было видно, как кто-то стоит, приложив руку к небольшому лючку в стальной стене. На другом снимке другая рука, а на оставшихся надпись на непонятном Кириллу языке и несколько изображений, снятых через микроскоп, которые ничего ровным счетом Кириллу не говорили.

Два дня изучения этих предметов нисколько не прибавили ясности. Кирилл понимал лишь одно – он столкнулся с чем-то совершенно непонятным, выходящим за рамки известной ему фактологии нового мира. Согласно этой фактологии и его личному опыту в новом мире существовали мутанты и зараженные, которые в любой момент могли стать мутантами. Когда-то существовали и люди, избежавшие заражения в бункере. Может быть, таких бункеров было несколько, но об одном Кирилл точно знал, так как сам некогда сбежал из него с друзьями, из которых выжить удалось ему одному. Впрочем, выжила еще девушка, на целых три года ставшая его спутницей, пока не мутировала. Но Кирилл, если честно, не часто о ней вспоминал, так как родить она от него не успела, а характер у нее был не лучший. Женщины Клана нравились ему намного больше, чем дочь каких-то богатеньких родителей, довольно взбалмошная, склонная к быстрой перемене не только решений, но и нравственных принципов.

Кроме мутантов, зараженных и чистых, существовал еще сам Кирилл, но, по всей видимости, в единственном экземпляре. По крайней мере, он ни разу не встречал человека зараженного, но не мутировавшего тридцать лет. Кирилл представления не имел, почему он сам не мутировал. Возможно, речь шла о каком-то уникальном иммунитете и вирус почему-то не прижился в его организме, а может, сам организм по каким-то причинам, хотя и был заражен, но не развивался по тем же законам, что остальные.

Хенрик не мог быть чистым от вируса, потому что вирус, как говорил опыт Кирилла, был везде и любой человек без защитного снаряжения заражался. Но Хенрик не мог быть и обычным зараженным, так как был чуть младше Кирилла, а значит, не мутировал больше десяти лет, чего на памяти Кирилла никогда не случалось. Ну и, конечно, он не был мутантом. То есть Хенрик был либо кем-то совершенно выходящим за рамки представлений Кирилла о новом мире, или же он был таким же, как сам Кирилл.

Впрочем, последнее предположение тоже было сомнительным, так как, хотя он и мог бы теоретически выжить так же, как и Кирилл, но тогда он не смог бы предпринять столь дальнего путешествия, да еще и по воздуху. То есть там, откуда прибыл поляк, таких, как он, было много. Иначе знания старого мира невозможно было бы сохранить в таком объеме. Кирилл, даже будучи главой большого и хорошо организованного Клана, не мог эти знания применять в полном объеме и пользовался огромным количеством новых, кустарно изготовленных предметов. У Хенрика же в рюкзаке были исключительно вещи нового мира, что говорило о многом, но в то же время заводило в тупик все попытки объяснить их наличие в рамках реалий нового мира. И Кирилл понимал, что объяснения воздухоплавателя могут вывести за эти рамки. Он очень на это надеялся.

Вскоре Джейран привел Хенрика.

– Можешь быть свободным! – Кирилл отправил порученца. – А вы садитесь.

Кирилл предложил гостю стул, стоящий с другой стороны стола.

– Вы? – Хенрик глянул на Кирилла с непониманием. – Так официально?

– Ну… – Кирилл смутился. – Это привычка. Уважительное обращение к малознакомым людям.

– Мне проще на «ты», – признался поляк. – Иначе я чувствую себя неловко.

– Хорошо. – Кирилл улыбнулся. – Как вы… Ой, прости! Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше. Спасибо большое.

– Я рылся в твоих вещах, – сразу сообщил Кирилл.

– Конечно, я понимаю. Это не страшно. Все равно я бы тебе все показал. Так уйдет меньше времени.

– На что?

– На объяснения. Я понимаю, что у тебя есть любопытство к тому, откуда я, зачем и куда летел воздушным шаром. Но у меня тоже есть любопытство. Ты ведь не был на острове?

– На каком?

– Остров Готланд. Если ты смотрел карты, то видел его.

– Нет, на острове Готланд я никогда не был, – заявил Кирилл.

– Конечно, не был, иначе я бы знал тебя. Ты там не был, но тебе примерно пятьдесят лет. Так?

– Да.

– Это меня… Как сказать… Очень сильно удивляет. Обескураживает. Да. Где ты нашел антивирус, если никогда не был на острове Готланд?

Кирилл опешил. Что угодно он ожидал услышать, но только не слово «антивирус».

– Что? Не понимаю! – возбужденно произнес Кирилл, ощущая, как мысли спутались у него в голове. – Все же существует антивирус?

– Ты меня удивляешь еще больше, – признался Хенрик. – Я шокирован.

– Чем?!

– Многим! Ты получил дозу антивируса за пределами острова Готланд, что все считают невозможным. И в то же время не знаешь о существовании антивируса. Процедуру его получения невозможно забыть. Хотя… Может, ты его получил другим способом, чем я, и действительно не знаешь об этом… Но как? Профессор Иванов уверен, что антивирус существует только на Готланде! Мы много лет жили в этой, как сказать, системе координат. А ты из нее выпадаешь. Вот что меня шокирует!

– Знаешь ли… – чуть успокоившись, ответил Кирилл. – Вот честно скажу, что я шокирован не меньше. Очень давно, чисто теоретически, я предполагал… Точнее, моя мама предположила, что вирус выведен искусственно, а раз так, может существовать антивирус…

– На основании чего она сделала такое предположение? – заинтересовался Хенрик.

– На основании логических выводов. У нее не было никаких данных, кроме того, что мы увидели в день заражения.

– Она очень умная.

– Была… – хмуро уточнил Кирилл.

– Она права по всем пунктам. Вирус действительно создан искусственно, и антивирус действительно существует.

Кирилл откинулся на спинку стула.

– Вы уверены?

– Вы?

– Простите, привычка… Ты уверен?

– Абсолютно. И первому, и второму есть доказательства. И все они на острове Готланд, откуда я прибыл. Доказательством искусственного происхождения вируса является лаборатория доктора Вильмана. Он и создал эту гадость. И антивирус создал тоже он. Ты видел фотографии в рюкзаке?

– Да…

– Давай их сюда, многое станет тебе понятнее. А может, и мне.

Кирилл хмыкнул и достал фотографии из рюкзака, стоящего за кроватью. Хенрик разложил их на столе.

– Люди у стены стоят в очереди за вакциной, – пояснил он. – А стена в лаборатории доктора Вильмана. Он ее и соорудил, причем задолго до заражения. Готовился. Я сам получил анитивирус таким образом. И мы все. Все, кто живет на острове.

– И много вас там?

– Довольно много.

– И никто не мутирует?

– Конечно. Мы все получили вакцину.

– Так, хорошо… – Кирилл задумался. – У меня нет ни малейших причин не доверять тебе. Поэтому принимаю твою версию как данное.

– Но где ты сам взял антивирус? – спросил Хенрик. – По теории доктора Иванова он есть только на острове и нигде больше. Но ты не был на острове… Хотя… Может, ты был в Исландии?

– Нет, в Исландии я тоже не был никогда, – с усмешкой ответил Кирилл. – При чем тут вообще Исландия? И что за теория доктора Иванова? Он русский, судя по фамилии.

– Да, русский. Мы с ним друзья. Ты не мутировал за тридцать лет. Значит, штамм Вильмана в твоем организме замещен…

– Замещен? Как это?

– Пожалуйста, не спеши! – взмолился поляк. – Чтобы все понять, тебе надо узнать, как оно происходило с самого начала, тридцать лет назад.

– Хорошо. Извини. Я слушаю, – кивнув, ответил Кирилл.

И Хенрик начал свой долгий рассказ. Сначала он рассказал собственную историю, как, заразившись, пережил весь ужас первых дней, как у него на глазах мутировала его жена и как сам он пытался покончить с собой, а потом, отчаявшись, примкнул к банде гданьских разбойников. Как во время одного из рейдов, догоняя очередную жертву на автомобиле, он с подельниками перевернулся, не вписавшись в поворот, и едва выжил после опрокидывания. Как его спас тот, за кем они гнались, вытащил из горящей машины, наложил шину на сломанную руку.

– Это был польский врач, – пояснил Хенрик. – Один из тех, кто, изучая документы, статьи из открытых источников, заподозрил доктора Вильмана в терроризме глобального масштаба.

Впрочем, как выяснилось, доктор Вильман и не особо скрывался. Наоборот, он устроил нечто вроде безумной игры, где по одну сторону воображаемого стола сидел он сам, по другую все человечество. Он оставлял знаки и подсказки, по его мнению, они должны были мотивировать людей на совершение различных действий, которые сам он считал то ли правильными, то ли забавными. Ему мало было уничтожить цивилизацию при помощи созданного им штамма, он радостно плясал на останках этой цивилизации.

– Врач мутировал через три дня после нашего знакомства, – со вздохом сообщил Хенрик. – Не оставив ни документов, ни каких-то иных доказательств. Только название острова. И все. Но я решил рискнуть. Взял старый моторный баркас и на нем, преодолев больше двухсот километров, добрался до Готланда. К счастью, старания не пропали даром. Врач во всем оказался прав. И не он один. Там, на острове, я познакомился с доктором Ивановым, который активировал «стену Вильмана».

Он придвинул фотографию, где люди стояли в очереди, чтобы приложить руку к лючку.

– К сожалению, антивирус можно получить только у этой стены, – закончил свой рассказ Хенрик.

– Как так? – удивился Кирилл. – Лекарство же где-то хранится!

– Многие так думали. Но пройти созданную Вильманом защиту не удалось никому. Возможно, саркофаг с антивирусом выдержит и ядерный удар. Система работает полностью автоматически. Приложил руку, прочел надпись, получил укол, и все. Живи и здравствуй до старости.

– Какую надпись? – насторожился Кирилл.

– Вот эту. – Хенрик показал пару фотографий небольшого светового табло.

– Я не понимаю.

– Да… Не понимаешь. Но дело в том, что я пустился в путь на воздушном шаре именно из-за этой надписи. Очень давно, почти тридцать лет назад, смысл ее мне показался абсурдным, не важным, ничего для меня не значащим. На моих глазах мутировало много людей, и когда я оказался возле «стены Вильмана», мне хотелось только одного – быстрее получить укол. Ничего больше. До надписи ли мне было? Но с годами многое изменилось. Эта надпись не выходила у меня из головы, преследовала меня во сне, и, в конце концов, я не выдержал.

– В каком плане?

– В плане? Ах, да, понимаю. В молодости о другом думаешь, но когда прожито почти пятьдесят лет, начинаешь понимать, что человеческая жизнь меряется не только прожитым временем.

– При чем тут надпись? – Кирилл вернул Хенрика к теме.

– Там написано, что человечество наказано за грехи. Доктор Вильман возомнил себя карающим богом. Выпустил в атмосферу свое кошмарное творение и создал единственное место, где люди могут избавиться от опасности неизбежной мутации. И люди убивали друг друга за возможность первыми приложить руку к стене, потом восстановился порядок, люди поняли, что антивируса хватит на всех. Но надпись гласила и то, что есть спасение для всего человечества. Не только для этих… – Хенрик постучал пальцем по изображению каждого стоящего в очереди человека. – А для всех. И не так, как для этих, а по-настоящему.

– Не понимаю.

– Со всех этих людей, и с меня, и с доктора Иванова, Вильман взял очень высокую плату за дозу антивируса. Но никто из нас не думал, насколько она высока, когда прикладывал руку к стене. Понимаешь, этот антивирус не является лекарством. Он не убивает штамм Вильмана, а замещает его другой структурой. Эта новая структура не вызывает мутации, да, она спасает от нее. Но она делает человека бесплодным. Ты как бы покупаешь себе жизнь, отбирая ее у следующих поколений.

– Ого! – Кирилл нахмурился, оценив масштаб безумного гения Вильмана. – Но ко мне это тогда точно не имеет никакого отношения.

– О чем ты?

– Я не бесплодный, – ответил Кирилл. – Я не мутировал, но зачал много детей.

Хенрик вытаращился на собеседника, словно увидел инопланетянина, ремонтирующего летающую тарелку разводным ключом из набора сантехника.

– Это действительно так! – уверил его Кирилл.

– Кто же ты тогда?

– Сам не знаю. Я такой от природы.

– Неужели имунный? Поразительно! Есть легенда, что доктор Вильман создал штамм таким образом, что его самого он не поражал. Преградой для заражения служил, дескать, какой-то участок генетического кода. Возможно, это участок есть не только у самого Вильмана, но и еще у кого-то.

– Хочешь сказать, что у меня геном маньяка-убийцы? – Кирилл нахмурился.

– Нет… Дело ведь не в склонности к мании, может быть, в чем-то еще. Но это просто легенда. Досужее предположение. Скорее всего, Вильман для себя сделал особый антидот. С другой стороны, ты ведь существуешь… Загадка. Но эта загадка может быть частью главной тайны. Я уже говорил что часть надписи сообщала, что есть спасение для всего человечества. И ключ к нему находится где-то в Исландии. Доктор Иванов отправлял туда экспедиции, но безуспешно. Ничего не нашли. Впрочем, такой неудаче есть, опять же легендарное, объяснение. В надписи четко сказано, что найти ключ может лишь тот, кто не воспользовался «стеной Вильмана».

– Ого! – заинтересовался Кирилл. – Вечер перестает быть томным.

– Сейчас утро. – Хенрик с непониманием глянул на узкое окно.

– Это цитата из литературного произведения. Не обращай внимания. То есть, чтобы спасти человечество, кто-то должен рискнуть собой? Отказаться обезопасить себя от мутации у «стены Вильмана» и переться в Исландию с неизвестным конечным результатом? Сильный ход. Достойный настоящего маньяка, сказать нечего. Понимаю, таких людей найти непросто.

– Да. Когда представляется шанс спасти собственную жизнь, никто не думает о спасении других и о будущих поколениях.

– Лишь бы самому подольше покоптить небо.

– Я думал так же. Очень давно, стоя у стены, – признался Хенрик. – Но лет десять назад понял, что ошибся. Ты верно сказал. Коптить небо. Очень точно. В этом нет никакого смысла, если не можешь передать частицу себя дальше, в новые поколения. Ты сказал, что у тебя много детей. И я тебе очень завидую. Потому что, отжив положенный срок, я не оставлю после себя ничего. А ты уже оставил. И вот тогда я подумал, что все же могу что-то сделать. Мы с Франтишеком, он тоже поляк, задумали покинуть остров и искать людей, способных сделать то, чего мы сами не сделали. В надписи Вильмана сказано, что отыскать ключ в Исландии может только тот, кто не получил вакцину у стены. Значит, нам нужны были зараженные. Но те, что живут на берегах Балтики, совсем одичали, опустились до уровня каменного века. Им такие абстрактные понятия, как спасение человечества, просто не объяснить. И тогда Франтишек предположил, что надо искать людей в Африке, где сухо, где жизнь зараженных не представляет собой непрерывную борьбу с мутантами. Мы, с разрешения правительства Готланда, взяли один из двух хранящихся в аэропорту Готланда воздушных шаров, нам помогли наполнить его гелием, мы дождались северного ветра и полетели на юг. Но уже при приближении к Средиземному морю шар начал терять подъемную силу. Мы сбросили балласт, даже что-то из вещей, и дотянули до суши. Но падающий шар заметили мутанты, живущие в озере. На нас напали, Франтишика убили, а я спрятался в подвале, заперев стальную дверь. Остальное вы знаете. Я услышал ваши взрывы, потом жажда оказалась выше страха, и я полез в диспетчерскую башню.

– Понятно. Но получается, ты нашел, что искал.

– Как?

– Ты же искал зараженных, не живущих в каменном веке. Вот, ты нашел их. Почти тысяча человек.

– И ты мне позволишь выступить перед ними? – удивился Хенрик.

– Почему нет?

– Ты ведь над ними царь! Если они узнают, что можно избежать мутации, просто добравшись до Готланда, они попытаются добраться туда. И твоему царству конец.

– Я не царь, – хмыкнув, ответил Кирилл. – Я просто самый старший среди этих людей. Не по должности, а по возрасту. И не мне принимать за них решения, касающиеся их будущего. Конечно, все, что ты сказал, я доведу до всеобщего сведения.

– Ты удивительный человек! – сощурившись, произнес Хенрик. – Я таких еще не встречал.

– Не преувеличивай, – отмахнулся Кирилл. – Ты меня не знаешь совсем. Сам ты что собираешься делать?

– Не знаю. Не думал. Я себя чувствую, как лосось, который оставил потомство и стал не нужен природе. Ведь моей целью было лишь донести информацию для тех, кто может ею воспользоваться. Но я не из их числа. Штамм Вильмана в моем организме заменен антивирусом Вильмана, а это значит, что в Исландии от меня не будет пользы. Вильман четко указал, что ключ к спасению человечества может найти только тот, кто рискнет не воспользоваться вакциной.

– А что я буду делать, тебе интересно? – Кирилл пристально глянул на Хенрика.

– С тобой все понятно, – улыбнувшись, ответил поляк. – Остров Готланд тебя не интересует, ты и так не мутируешь. Но и здесь ты вряд ли решишь остаться, имея полученную информацию.

– Почему? – Кирилл вздернул брови. – Доживу спокойно свой век.

– Я тоже так думал. – Хенрик вздохнул. – Но не вышло. Я бы с радостью рванул в Исландию. Но я сам закрыл себе путь туда. Ты же, в отличие от меня, свой шанс не поменял на возможность коптить небо. К тому же возраст. Ты каждый день будешь думать о том, что не становишься сильнее и выносливее. Не сможешь усидеть на месте, как я не смог. Говорю же, с тобой все ясно. Меня больше волнует, какое решение примут твои люди. Для них страх мутировать, как и для меня когда-то, является самой мощной мотивацией. Я более чем уверен, что большинство захочет совершить бросок в сторону Готланда, где все четко и ясно, а не в Исландию, где неизвестно, что и как.

– Возможно. А кто-то, скорее всего, вообще не захочет ничего менять и останется здесь. Особенно женщины, особенно те, что с детьми.

– Если ты захочешь двигаться в Исландию, тебе понадобится отряд. Хотя бы небольшой. В одиночку не совершить бросок через всю Европу.

– А ты говоришь, что со мной все понятно, – усмехнулся Кирилл. – Ничего со мной не понятно. Один я до Исландии не доберусь. Значит, рвану я туда или нет, будет зависеть от того, захочет ли кто-то рвануть со мной. Заставлять я точно никого не буду. И даже уговаривать. Так что ничего не понятно. Одно могу сказать точно. На Готланд я никого не поведу. Или здесь останусь, женщинам помогать суп варить, или в Исландию.

Проводив Хенрика, Кирилл включил рацию, вызвал штаб и попросил прибыть Макса. Конечно, с учетом всех обстоятельств, надо было двигать в штаб самому, собирать высший офицерский совет и принимать взвешенное решение. И это, безусловно, сделать придется в любом случае, но сначала Кирилл хотел разобраться в эмоциональной стороне вопроса. Офицерский совет тут не помощник, тут нужен друг. И хотя друзей у Кирилла давно уже не было, но Макс был сыном одного из них. За последние несколько дней Кирилл убедился, что преемственность поколений совсем не пустой звук и ее все же стоит учитывать.

Когда Макс прибыл, Кирилл показал ему фотографии и обрисовал суть ситуации.

– Обалдеть… – Макс озадаченно почесал переносицу. – Вот это новости.

– Хорошие или плохие? – Кирилл сразу решил увести разговор в эмоциональное русло, так как логикой оперировать он собирался позже.

– Для трусов хорошие, для меня плохие.

– Это почему так?

– Потому что Клану конец, если эта информация дойдет до всех. А зная вас, я уверен, что вы ее до всех донесете.

– Донесу, – кивнул Кирилл.

– Ну и, ясное дело, большинство, кто о мутации каждый день думает, захотят рвануть на Готланд. Кто-то, может, даже дойдет туда. Хотя мало кто из них представляет, каким трудным будет этот путь.

– Ты назвал их трусами?

– А разве нет? Страх мутации – это такой же бестолковый страх, как страх смерти. Иррациональный. Знаете, что я вычитал в одной из книг, найденных в городе? Оказывается, в средние века продолжительность жизни арабов составляла около тридцати лет. Не многим больше того, что мы имеем сейчас. И ничего! Жили, совершали подвиги, создавали произведения искусства, рождали науки. Почему? Потому что никто не знал, что можно жить больше. А мы распустились. Рыдаем по утерянной жизни до восьмидесяти лет. Скулим, взываем к богу, клянем судьбу, пославшую нам страшные испытания. И все это вместо того, чтобы наполнить отведенные нам дни чем-то ярким, полезным не только нам, но и другим. Я вот на Готланд не пойду. Здесь останусь, помогать решившим продолжить дело Клана, или с вами пойду в Исландию, если возьмете.

– Ты серьезно?

– Неужели похоже, что шучу? – спросил Макс и поджал губы.

– Не горячись, – осадил его Кирилл. – Ты волен выбирать, что считаешь правильным. Как и любой другой. Но осуждать других за их выбор тоже нельзя.

– Нельзя? Вы так думаете? А я вот уверен, что можно. Потому что поход на Готланд – это не просто глупость, это преступная глупость. Бесцельное разабазаривание собранных Кланом ресурсов. Вы хотите сказать, что любой выбор нужно уважать? И выбор убийцы, и выбор вора? В моих глазах те, кто захочет уйти, – воры. Они всю жизнь пользовались благами цивилизации, посмеивались над дикими за то, что те утратили крупицы знания, но как только им самим представился случай отдать долг человечеству, они бросаются поскорее подставить собственную драгоценную жопу под иголку в «стене Вильмана».

– Говорю же, не горячись! – улыбнулся Кирилл. – Еще никто никаких решений не принял, а ты уже навешиваешь ярлыки.

– Сомневаетесь, что большинство захочет предпринять бросок к Готланду? Ну, поглядим.

– Ладно, посмотрим… – Кирилл задумался. – А ты, значит, готов пойти со мной, если возьму?

– Конечно. А что мне терять? Мне до мутации все равно не больше двух лет, сами понимаете. Какой у меня выбор? Остаться здесь и стать царем обреченных? Совершить бросок на Готланд, чтобы пропердеть потом еще лет сорок, если повезет дойти? Или совершить бросок в Исландию, дав шанс всем людям, всем, кроме этих трусов, жить как раньше, растить детей, оставлять знания новым поколениям, строить на века… Как думаете, на что я потрачу остаток отведенных мне дней?

– Хорошо. Значит, я уже не один, – кивнул Кирилл. – Как думаешь, еще кто-то с нами пойдет?

– Трудно сказать. Может, Борис. Мы с ним очень сдружились в последние дни. Других надо спрашивать уже после того, как вы доведете до всех информацию. Может, и сам Хенрик пойдет?

– Нет. Надпись Вильмана гласит, что найти ключ может лишь тот, кто не заместил штамм вакциной. То есть от Хенрика там толку не будет. И он это понимает прекрасно. Свой долг человечеству он уже отдал, пустившись в опасное путешествие и донеся до нас нужную информацию.

– Пожалуй, вы правы. Тогда не знаю, кто еще. А много нужно народу?

– Думаю, человек пять всего. Слишком большим отрядом такой длинный бросок сделать сложно. А слишком маленьким не выжить. Думаю, от пяти до десяти человек.

– Столько можно набрать, – уверенно заявил Макс.

– Возьмешься? Я не случайно хотел поговорить с тобой раньше, чем озвучил информацию на высшем офицерском совете. Найдешь единомышленников, буду очень тебе благодарен.

– Хорошо. Я попробую.

Уже на следующий день после беседы с Максом Кирилл собрал в штабе высший офицерский совет и, для начала в закрытом режиме, донес до военного руководства Клана принесенную Хенриком информацию. Как и ожидалось, она вызвала шок. Никто уже не ждал никаких перемен, никто давно не питал никаких надежд. А тут такое…

Кирилла поразило, что никто из совета не предложил рассмотреть возможные варианты дальнейших действий, а все сразу же принялись обсуждать возможные планы похода на Готланд. Кирилл молча слушал, вспоминая вчерашний разговор с Максом. В душе словно бы начал расти пузырь, наполненый черной, оглушающей пустотой. Никто, никто ровным счетом, не воспринял информацию Хенрика как возможность выбора. Они услышали лишь то, что им позволял услышать неизбывный страх перед мутацией: на Готланде можно спастись. Каждому, кто туда дойдет. И эта мысль на какое-то время затмила все другие их мысли. А Кирилл, выпавший из зоны всеобщего внимания, наблюдал за происходящим со стороны.

«Неужели для этого мы хранили искру цивилизации ценой таких трудов, лишений и сотен жизней? – думал он, ощущая, как внутри нарастает волна отчаяния. – Неужели я вел этих людей вперед лишь для того, чтобы они получили возможность вколоть себе вакцину и реализовать великую заповедь всех трусов и негодяев – «после нас хоть потоп». Неужели тридцать лет моих стараний превратить их из дикого стада в часть человечества закончится превращением их в дикое стадо, ломящееся, подобно баранам, к спасению собственной задницы?»

Кирилл вдруг понял, что в его долгой и непростой жизни было два дня настоящего отчаяния. Первый – когда в бункере погибла мама. Погибла, пытаясь сделать людей лучше, насытить их жизнь хоть какой-то целью. За это они убили ее. Второй – сегодня. Когда люди, которых он считал единомышленниками и соратниками, предали все идеалы, которыми он, как некогда мама, пытался внести смысл в их жизнь.

Кольнуло сердце. Кирилл не придал этому значения, но боль усилилась, опустилась вниз, к желудку, и начала наполнять тело ледяным холодом. Он не сразу понял, что теряет сознание, сообразил лишь, когда твердый пол ударил его в плечо.

– Киру плохо! – закричал кто-то за столом. – Срочно вызовите Марину!

Наконец тьма полностью отрезала Кирилла от реальности. Он лежал на полу, вокруг него бегали люди, что-то кричали, но он не видел их и не слышал. При этом мозг продолжал работать, отрезанный от органов восприятия, рождая бредовые образы. Он словно летел в космосе, от одной звезды к другой, но понимал, что звезды – это вовсе не звезды, а мама, Вадим Семенович, Алёша Дроздов, женщины, которых любил он и которые любили его. Затем забытье стало полным. Звезды угасли, и мир погрузился в полную, непроницаемую темноту.

Она закончилась неожиданно, внезапно, словно новый Большой Взрыв опять родил Вселенную из сингулярности. Кирилл понял, что лежит у себя в доме, на кровати, сколоченной из старых деревянных ящиков, на подстилке из козьих шкур. За окнами бушевал хамсин, было жарко. Где-то в углу басовито жужжала муха. За столом, клюя носом, сидела Марина.

– Воды можно? – прошептал Кирилл.

Марина вынырнула из дремоты и радостно улыбнулась.

– Пришли в себя! – защебетала она. – А то мы так волновались, так волновались!

Она налила воды в кружку из старого металлического чайника, и подала Кириллу. Тот отпил несколько крупных глотков и спросил:

– Что со мной?

– Ну, что я вам могу сказать? Сердце. Точнее я не знаю. Два дня пролежали в полузабытьи, то приходили в себя, то снова бредили. Потом уснули просто.

– Ясно.

Кирилл понимал, что ни о каком вменяемом диагнозе можно было и не спрашивать, так как клан не располагал даже кардиографом, не говоря уже о чем-то более серьезном.

«Не крякнуть бы раньше времени», – подумал он без особых эмоций.

– Это вы от переживаний, конечно, – сделала вывод Марина. – Конечно, такая новость…

– Какая новость? – напрягся Кирилл.

– Ну как же! Вы же сами на военном совете сообщили, и потом Хенрик подтвердил, показал фотографии.

– Это только ты знаешь или все?

– Все. Уже и сборы начали. Все теперь только и думают, как бы не мутировать раньше времени. Я и сама почти ни о чем думать больше не могу.

Кириллу чуть снова не стало дурно, по ногам пробежала волна неприятного холода. Выходит, офицерский совет самостоятельно принял решение довести информацию до всеобщего сведения. Не посоветовавшись. За спиной. Впрочем, чему удивляться? Кирилл всегда постулировал себя как старшего товарища, а не главу клана. Ладно. Это неважно. Если бы у Кирилла спросили, он бы все равно ответил «да». Но осадок в душе все же остался.

– Марина, а можно ко мне Макса позвать? Хочу узнать все в подробностях, кто собирается и куда.

– Нельзя вам сейчас ни с кем общаться. И вообще, не волнуйтесь. Начнете сейчас с Максом строить грандиозные планы похода, разнервничаетесь. Отдохните, пожалуйста, вы нам очень нужны.

– Ладно. Тогда давай ты рассказывай. Прямо вот все собираются уходить из Африки?

– Если честно, я не знаю. Ну, наверное, все. Нет же дураков, кто хочет мутировать.

– Так, погоди. Что именно донес до жителей высший военный совет? Какими словами?

– Ой, ну я точно не помню. Все запомнили главное, что на острове Готланд есть антивирус и что получить его можно только там, так что отправлять небольшую экспедицию бессмысленно, придется сниматься всем кланом.

– И все?

– А что еще? – удивилась Марина.

– Ну, рассказали, где именно находится остров Готланд, что до него больше четырех тысяч километров посуху, если через Турцию? Рассказали, что буеры в большинстве мест не пройдут, потому что там горы и леса? А без буеров Клан будет добираться туда около двух лет?

– Ой… – Марина испуганно приложила ладони к щекам. – Правда? Так это сколько людей мутирует по пути туда! Я думала, это где-то тут, в море. Пара дней пути.

– Понятно. – Кирилл нахмурился. – Значит, на этом ваше внимание заострять не стали. Как и на том, что Европа до заражения была густо населена, а значит, там полно мутантов. И, в отличие от пустыни, там, кроме мутантов, полно воды, а потому твари себя там чувствуют превосходно и плодятся в огромных количествах.

– Мамочка! – испуганно прошептала Марина.

– Зови Макса! – жестче приказал Кирилл. – Только так, чтобы ты знала и он. Все. Вперед.

Девушка обмотала лицо куфией, чтобы пыль и песок не летели в нос, и поспешила выполнять задание. Минут через тридцать она вернулась с Максом.

– Свободна! – сказал ей Кирилл.

– Не уйду я никуда! – возмутилась Марина. – Вам вставать нельзя, волноваться нельзя!

– Ладно… – со вздохом ответил Кирилл. – Только переберись в другую комнату. У нас с Максом будет серьезный мужской разговор.

– Ладно…

Когда девушка скрылась за дверью, Кирилл попросил Макса помочь ему подняться.

– Это фиг вам, Кир. – Макс покачал головой. – Лежите.

Он взял табурет и сел рядом с кроватью.

– Я так понял, что военный совет ни фига до людей не донес, кроме факта наличия антивируса хрен знает где? – сразу решил уточнить Кирилл.

– Ага. – Макс кивнул. – В поселении такая жопа творится, что вы и не представляете. Никто не знает и даже не интересуется, где остров, как далеко, можно ли туда добраться. Все уже мысленно там, у «стены Вильмана».

– Что за хрень? Зачем офицерский совет это устроил?

– Ой, да какое «зачем»? У них у самих крышу сорвало. Ну о чем вы говорите, Кир. Для любого из нас Готланд находится в двух ладонях по карте. Кто в Клане знает, что такое четыре тысячи километров? Кто знает, что такое лес, озера, горы, реки, через которые не перебраться с ходу? Все ведь думают, что погрузят барахло на буеры и поедут, как обычно, да самого Готланда. За недельку надеются добраться.

– Кхе… Это я допускаю. А у тебя откуда такие глубокие познания о Европе?

– Отсюда. – Макс достал из под халата толстую иллюстрированную брошюру «Путеводитель по Европе» на арабском.

– Были в городе?

– Ну да. Сообразили компанией. Прошвырнулись по книжным магазинам, из тех, что не сгорели, еще музейные хранилища решили потрусить.

– Компанией?

– Ну да. Места ведь разведанные, чего там. И хамсин дует, мутанты под землей сидят, носа не кажут.

– С кем ездили?

– А… Ну… Я, Борис, Хенрик, Джамиль, тот, что снайпер, Ахмед прибился, в качестве стаксельного. Ну, не гнать же пацана.

– Пацана… – Кирилл фыркнул. – Ты на себя в зеркало смотрел?

– Ой, да ладно. Не надо нас, живущих коротко, своей долгоживущей меркой мерить, Кир. По нашим меркам я старик, Ахмед пацан. Без всяких соплей.

– Ладно, извини.

– Забыли, – отмахнулся Макс. – Еще с нами катались ребята из группы Бориса, с которыми он в отель ходил. Ну, те, что выжили, Стас и Марат. Хорошие ребята. В общем, двумя буерами управились. Неудобно, конечно, хамсин то в жопу дует, то в морду, так что галсами шли, долго и нудно. А в городе галсами не походишь, там толкали.

– Что за хрень? – Кирилл нахмурился. – Вы предприняли такую трудоемкую экспедицию ради нескольких книжек?

– Не… – Макс хитро прищурился. – Не только.

– Слушай, дорогой, я не собираюсь из тебя каждое слово клещами вытягивать. И вообще, мне нервничать нельзя, слышал?

– Слышал, слышал. Скажите, что такое «клин»?

– Что? – Кирилл удивленно вздернул брови.

– Ну, в поговорках это слово встречается.

– Блин, ну ты жжешь… – Кирилл не выдержал и рассмеялся.

Пришлось рассказать в подробностях, что такое клин и зачем он был нужен. Макс довольно хмыкнул.

– Борис удавится от зависти, – довольно сообщил он. – Ладно, не буду вас мучить. Короче, мы, конечно, не за книжками туда мотались. Во-первых, мы привезли взрывчатку диким.

– Что?! – Кирилл привстал на кровати.

– Ну вот! Я поэтому и не говорил! Знал, что вы разнервничаетесь. Лягте, пожалуйста. А то позову Марину, она вам плешь проест.

– Взрывчатку? Диким? Зачем? – Кирилл снова лег спиной на набитую козьей шерстью подушку.

– Мы им обещали вернуть воду в озеро. Но в тот день, как вы слегли, стало ясно, что никто это обещание исполнять не будет. Вы в кровати, а офицерскому совету дикие по барабану. Стали бы они специальную экспедицию снаряжать, ага. Но обещал им я. Раз больше некому, мне и выполнять.

Кирилл подумал, что все же не зря вложил свою жизнь в Клан. И пусть большинство людей Клана, как и любое большинство, является сборищем трусов и самовлюбленных ублюдков, думающих только о собственной заднице. Этого не получится избежать ни в каком социуме. Но социум определяется не большинством. Большинство – это лишь аморфная масса, планктон, живущий ради того, чтобы жрать, размножаться и идти в пищу китам. Социум определяется лучшими выходцами из него, гениями, героями, пророками, способными, как это ни странно, бросить свою жизнь к ногам именно этого планктона. И с каждой подобной сакральной жертвой планктон приобретает мизерную, едва заметную человеческую черточку. Хотя бы на какое-то время. А это уже много. Ради этого стоит жить. Один такой человек, как Макс, стоил тридцати лет жизни, потраченных на спасение Клана от вырождения. Кирилл это понял с особой отчетливостью, и ему стоило немалых усилий не показать охвативших его чувств.

– Надеюсь, вы им не оставили взрывчатку? – нарочито строгим тоном спросил он.

– Нет. Мы просто рванули пару ящичков и открыли северный канал, по которому поступала вода в озеро. Мутантов там нет, они облюбовали более полноводный южный канал. А его трогать не обязательно.

– Молодцы. Это действительно стоило экспедиции. Как бы мы ни относились к диким, нельзя обрекать целый народ на голодную смерть ни по прихоти, ни по нужде.

– Ну… – Макс отвел взгляд. – Это было не главной целью вылазки.

– Ничего себе… – Кирилл не выдержал и позволил себе улыбнуться. – Ты меня удивляешь. Что еще?

– Общение с дикими привело меня к выводу, что отряд, совершающий бросок в Исландию, должен быть вооружен не только огнестрельным, но и холодным оружием.

– Ого, ты уже планы строишь?

– Ну… Мы переволновались, если честно. У вас был приступ, и никто не знал, насколько серьезный.

– Э, стоп! Погоди! – Кирилл снова привстал, опираясь на локоть. – Ты хочешь сказать, что вы планировали экспедицию в Исландию на случай моей смерти? Вы готовы были совершить этот безумный бросок даже без меня?

– А как иначе? Вы же всю жизнь в это вложили. Ну, умерли бы, это же не значит, что все должно пойти прахом. Вы нас для чего тащили на собственном горбу? Чтобы мы бросили все, когда вас не станет? Нет.

У Кирилла в носу защипало от неожиданно подступивших слез. Пришлось отвернуться, делая вид, что нужно поправить подушку, иначе бы глаза предательски блеснули. Моргнув пару раз незаметно для Макса, Кирилл лег на подушку.

– Черт… – произнес он. – Честно говоря, ты меня растрогал. Все драпают на Готланд, а ты…

– Да ладно вам! – Макс беспечно махнул рукой. – Все сейчас драпают, потому что вы слегли, а офицерский совет выдал не всю правду. Как люди узнают правду, половина останется. Тоже из трусости, конечно, не захотят рисковать, топая через всю Европу. Решат, что лучше дожить свои дни, как жили, в сытости и комфорте здесь, чем мутировать по пути на Готланд, или, того хуже, погибнуть от рук мутантов, да еще натерпевшись неудобств и лишений. Вам надо рассказать им всю правду и честно описать возможные трудности. Тогда Клан не развалится полностью и, возможно, дождется, когда мы найдем все ключи от загадок Вильмана.

– Может быть, – согласился Кирилл. – Так что ты говорил про холодное оружие?

– А, ну да. Мы когда делали с дикими вылазку к шлюзу, Саид не разрешил мне брать никакого огнестрельного оружия и даже гранат. Он уверен, что мутанты нас слышат ушами, мол, шумные мы очень. И боялся, что, начнись какая заваруха, я начну палить или взрывать, чем привлеку мутантов.

– Интересно. Во многом он прав. Слух у мутов действительно острый.

– И в том, что мы шумные, он тоже прав. Нам никогда не удавалось, не потревожив мутантов, подойти к воде так близко, как подошли мы с дикими. То есть мы шумные сами по себе, а не потому, что стреляем или взрываем.

– Интересно. Вот об этом я никогда не задумывался, – признался Кирилл. – И чем же мы шумим?

– Буеры очень шумные. Мы просто привыкли, не замечаем, но подвеска грохочет, гики скрипят, колеса шуршат по песку. И еще, хотя мы тоже не замечаем, очень сильно стучат на стыках панцири у собак.

– Да, пожалуй.

– Этот шум, а для мутов это именно шум, который они слышат издалека, привлекает тварей. Поэтому, стоит нам оказаться на некотором расстоянии от них, они прут на нас сразу всей толпой.

– Очень полезное наблюдение. – Кирилл кивнул. – Учтем.

– Учитывая этот фактор, дикие с мутантами почти не сражаются. Они от них прячутся. Двигаются тихо, почти бесшумно, проходят у них под самым носом, а те даже не дергаются. А если отряд диких натыкается на бродячих мутантов, выбравшихся поискать еду, они зарубают их саблями, да и все дела. Мы же собак, по сути, используем для того же. Я в тот день сам зарубил двух мутантов. Это непросто, для этого нужна сноровка, но даже если просто пару дней потренироваться, зная, как делать правильно, можно научиться вполне сносно рубить. Мне саблю подарил Саид. Точнее, просто не забрал, не до того было. Но я подумал, что всем, кто пойдет в Исландию, нужно научиться обращаться с холодным оружием.

– Молодец! Это очень важный момент, который может резко повысить наши шансы.

– Ну вот, я подумал, что можно выменять на что-то сабли у диких. Но они меняться не захотели. Верите или нет, но им ничего от нас не нужно, кроме оружия старого времени. Но без вашего разрешения на такую сделку я пойти не мог. Но мы прикинули, что холодное оружие может быть в запасниках музеев. В день заражения всем ведь не до этого было, все драпали, в основном. А потом дикие одичали, их поиск артефактов старого мира не интересовал. А мы в запасниках нашли пару десятков хороших сабель, три алебарды, ну и всяких кинжалов по мелочи. Каждый себе выберет по руке, пока будет тренироваться.

– Да, продуктивный получился рейд. – Кирилл улыбнулся. – А я поначалу подумал, вы за книжками туда ездили.

– Не, дураков нет. Но мы только думали, что главной целью у нас был поиск оружия, книг и восстановление русла канала. На самом деле мы ошибались. Пока рылись в книжном магазине, на глаза нам попались несколько брошюр… Они заставили нас задуматься, как вообще добраться в Европу. Особенно если вы не подниметесь после приступа.

– Интересно… – Кирилл заинтересованно сощурился.

– Европа от нас отделена водой.

– Не везде. В Турции есть мост…

– Я знаю. Но вы представляете, что значит пилить через Турцию? Там горы, буера не пройдут, придется пешком. А это годы уйдут, чтобы добраться до цели. И вот на обложке одной из книг мы увидели большой парусный корабль. Двухмачтовый. Стали читать, оказывается, это называется парусная яхта, абхарабяхт по-арабски. Грубо говоря, буер без колес.

– Знаю. Но вряд ли они сохранились за тридцать лет. Ветер, песок…

– Сохранились! Те, что стояли у пирсов в порту, те все утонули, одни мачты торчат. Но их очень много на берегу, на таких особых подставках.

– На стапелях, – подсказал Кирилл.

– Да, наверное. Некоторые накрыты огромными чехлами. Конечно, их надо проверять на плавучесть, может, они и потекли, но это не беда. Можно ведь заклеить стеклотканью с эпоксидной смолой, мы ведь так и делаем буеры.

– Очень здраво. И большие там яхты?

– Разные. На берегу их восемнадцать штук, есть из чего выбрать. Есть полностью из стеклопластика, как наши буера, есть деревянные. Не знаю, какие лучше.

– Лучше из пластика. Дерево наверняка рассохлось, потом начнет впитывать воду, и неизвестно, что получится.

– Ну, тогда семь штук. Семь пластиковых, одна двухмачтовая. Места там внутри до фига. Если пуститься в путь на такой штуке, можно пройти по Средиземному морю, потом выйти в Атлантический океан и осторожно, на расстоянии видимости от берега, двигаться на север, пока не попадем в Исландию. Ни вам мутантов, ни вам диких. Курорт будет, а не путешествие. Надо еще пару девчонок взять. Или даже троих. Ну, чтобы было чем заняться.

– Я с такой точки зрения на путешествие вообще не смотрел, – признался Кирилл. – Но ведь ты прав. Тогда не придется тащить на себе снаряжение и провизию, можно много чего взять. В пути ловить рыбу, чтобы не опустошать запасы. И тогда получится обойтись без собак. Вообще их не брать, зачем они в море? Гениально. Вы молодцы! Даю добро на этот план. Мне еще пару дней отлежаться надо, но пока хамсин, мы все равно никуда не пойдем.

– Это верно. Свободное время надо потратить на тренировки с холодным оружием. И как-то проверить яхту, есть в ней течи или нет.

– Пластиковая не должна течь. Если нет видимых отверстий ниже ватерлинии.

– Ниже чего?

– Линия на корпусе, по которую тот погружается в воду. Часто судно ниже нее красят в более темный цвет или даже наносят саму линию краской.

– Ясно. Будем проверять.

– Офицерский совет знает о вашей вылазке?

– Нет, – спокойно ответил Макс.

– Ясно. Это неважно. Если вдруг кто попытается вам воспрепятствовать хоть в чем-то, сразу направляй его ко мне. И вообще. Подай мне папку с бумагами и карандаш. Они в ящике на стене.

Макс открыл дверцу ящика, вынул папку с карандашом и передал Кириллу. Тот достал из папки чистый лист, сложил его вдвое и, усмехнувшись, написал по-русски: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага Клана». Потом, подумав, продублировал надпись по-арабски. Это была почти дословная цитата из «Трех мушкетеров» Александра Дюма, но Кирилл подумал, что сам не придумал бы более подходящего текста для подобного документа.

– Держи. – Кирилл отдал документ Максу. – И папку положи на место. Все. Мне надо отдохнуть. Ты, смотрю, не хуже меня сможешь организовать экспедицию.

– Но вы тоже поправляйтесь скорее. – Макс вернул папку в шкаф. – Вы для нас знамя.

– Еще свадебным генералом меня назови, – с усмешкой ответил Кирилл. – Все, дуй отсюда.

После ухода Макса Кирилл закрыл глаза и несколько минут лежал неподвижно. Разговор отнял больше сил, чем Кирилл рассчитывал. Это плохо. Хамсин дует пятьдесят дней, и за это время надо вернуться в форму. Обязательно. Еще с саблей надо научиться управляться.

В спальню вернулась Марина и тихонько села за стол. Кирилл открыл глаза.

– Не спите? – осторожно спросила она.

– Можно подумать, ты не слышала наш разговор… – Кирилл скривился. – Ненавижу, когда люди корчат из себя святую невинность.

– Я же не специально подслушивала.

– Я тебя ни в чем и не обвиняю. Просто дурочкой не надо прикидываться.

– Хорошо. Я с вами хочу.

– Что, прости?

– Не хочу здесь оставаться, а на этот остров Готланд тем более не хочу.

– Отчего же? – удивился Кирилл.

– Оттого. Раз вы туда не едете, значит, это дурное.

– Женская логика, – со вздохом констатировал Кирилл.

– Ну и ладно, пусть женская. Все равно. Возьмите меня с собой.

– С какой стати? Это разведывательная миссия. Не для девочек. Выкинь из головы. Не хочешь на Готланд, оставайся здесь. Ты фельдшер, сможешь помогать людям.

– Я хочу помочь всем людям! – Марина сделала акцент на слове «всем». – Понимаете? Ну и что, что я женщина? А если кого-то ранят? Я лучше всех могу делать перевязки, много раз лечила переломы. И вообще, я слышала, как Макс говорил, что путешествие по морю не будет сложным, и предлагал взять девушек.

– Он шутил.

– Вовсе нет. Он прав, это я вам как фельдшер говорю. Путешествие займет много времени, а мужчины намного лучше себя чувствуют, если у них есть возможность сбрасывать сексуальное напряжение с женщиной. Я вас всех смогу в этом плане обслуживать, мне не трудно! Только не оставляйте меня тут.

– Это ты брось! Знаешь, как в старом времени мы называли женщин, готовых обслуживать кого угодно?

– Сейчас не старое время, а новое, – уверенно заявила Марина. – Ну пожалуйста!

– Вот же пристала, как банный лист до одного места. Ладно. Действительно, это ваше время и ваша жизнь. Извини, что я со своим уставом и своими мерками… Поговори с Максом.

– Спасибо! – радостно воскликнула Марина. – Макса я точно уговорю!

«Даже знаю примерно, как именно», – подумал Кирилл, но говорить ничего не стал.

Действительно, моральные нормы старого времени на новое не налезали никак. В Клане давно уже не было таких понятий, как семья, а над всем властвовала утилитарная необходимость. Конечно, никто никого не неволил, возникали и отношения, и устойчивые пары. Но о каких долгих отношениях может идти речь, когда любящих разлучает не смерть, а мутация? Вот и получалось, что все половые аспекты жизни Клана так или иначе сводились к обеспечению наивысшей рождаемости, а значит, мужчины имели столько партнерш, сколько женщин сами хотели от них зачать. Вот и вся арифметика. И глупо за это обвинять двадцатилетних ребят в отсутствии нравственности. Нравственность тут как раз ни при чем. Так что правы и Макс, и Марина. Нечего со старыми мерками лезть в их новую жизнь.

Кирилл снова закрыл глаза. Но каков же Макс молодец! Вот уж кому действительно можно доверять. Благодаря Максу зыбкая идея броска в Исландию начала приобретать практические черты. От этого на душе стало значительно легче, и Кирилл спокойно уснул.

Проснувшись, он почувствовал себя намного лучше. Руки и ноги слушались, как прежде, поэтому Кирилл решительно выпроводил Марину, несмотря на ее возражения, а сам хотел было связаться со штабом, но не стал спешить. Не было ясности, почему до людей была донесена не вся информация. Нарочно? Случайно, по недосмотру? Не придали значения? Сами не поняли? Прежде чем поднимать бучу, следовало это понять. Потому как разные причины подразумевали и разные ответные действия.

С одной стороны, можно было связаться с Хасаном или Рамазаном и просто спросить у них, что да как. Но этот вариант годился лишь в том случае, если все произошло по недосмотру и недомыслию. А если нарочно? Чем тогда могло грозить выяснение подробностей? Конфронтацией оно могло грозить, вот чем. И, при всей кажущейся незыблемости положения Кирилла, незыблемым оно было несколько дней назад, а какое оно сейчас, как раз надо было выяснить. Причем аккуратно. Да еще подстраховаться на всякий случай.

Как писал Киплинг, промахнувшийся на охоте старый вожак становится мертвым волком. Даже если еще жив. Всегда найдутся желающие перегрызть ему глотку и занять его место. А люди к этому намного более склонны, чем волки. Это не плохо, не хорошо, просто это надо учитывать.