Глава 3

Борис переполз в тень недостроенного дома и только там позволил себе отдышаться. Следом за ним к стене метнулась собака в панцире и улеглась у ног наблюдателя. Через перфорированные пластины шлема было видно, как она недовольно морщит нос. Вроде бы плодородная зона, озеро рядом, а пылища такая, что самому пришлось закрыть лицо отворотом куфии, как это делали некогда бедуины в пустыне. Без такой защиты нос начинал чесаться, даже слезы на глаза наворачивались, а так и чихнуть недолго, что недопустимо для разведчика в логове врага. Впрочем, откуда столько пыли, Борис быстро сообразил, когда полностью оценил характер местности. К югу от озера Мариут располагалось очень много недостроенных зданий, и, соответственно, грязи – цемента, строительного песка и едкой известковой трухи. Такая особенность местности доставляла некоторые неудобства, но Борис, как опытный наблюдатель, прекрасно понимал, что сам-то он пыль с жарой перенесет, а вот мутантам она точно не по нраву. Это уменьшало число проблем, хотя и не могло сделать вылазку полностью безопасной.

Вообще за тридцать лет, со времени создания последней карты, тут многое изменилось. В основном из-за наступления пустыни. Раньше всю плодородную зону, примерно через каждый километр, пронизывали оросительные каналы, образующие нечто вроде водоносной сетки. Но их почти полностью засыпал песок и пыль, так что убежища для мутантов остались только севернее.

Прошла всего неделя со злополучной экспедиции на заправку, и вот новое задание. Да еще какое! Борис боялся, что тогдашняя неудача подорвет к нему доверие Кира, но вышло как раз наоборот. То ли Макс немного приукрасил события, то ли Борис сам себя недооценивал, но, так или иначе, Кир проникся ко всем членам группы еще большим уважением. И не собирался этого скрывать. На утренней перекличке торжественно объявил благодарность, да еще лично, а не через Рамазана, как обычно. И хотя вся неделя прошла в тренировках, максимально приближенных к боевым условиям, все равно ее можно было назвать одной из лучших в недолгой жизни Бориса. Всеобщее уважение, увеличенный паек, а от девушек, желающих стать матерью ребенка героя, так и вовсе отбоя не было. Ради такой жизни стоило рисковать. К тому же, что там ее уже осталось, той жизни? Двадцать первый год пошел, а больше двадцати шести никто не протягивал. Так что еще года четыре максимум, на большее надеяться было глупо, да и на такой максимальный исход тоже не стоило. А раз так, уж лучше геройски погибнуть, оставив после себя много детей и добрую память, чем получить в башку заряд картечи от напарника, когда начнется мутация.

Отдышавшись после перебежек и передвижений ползком, Борис достал из мешка бинокль и, оставаясь в тени, осмотрел южные подступы к озеру. Сколько карт пересмотрел, а воочию это увидеть – дело совсем другое. Терра инкогнита, земля неизведанная, значки на карте – вот чем были для Клана раскинувшиеся впереди пространства. Никто, даже Кир, тут не бывал. Из людей только дикие тут промышляли, охотились на одичавших коз, что-то даже выращивали на плодородных землях, если верить записям первых разведчиков. Впрочем, к самому озеру даже самые отчаянные головы не приближались, а потому все записи тридцатилетней давности относились к областям, расположенным восточнее, между озерами Мариут и Идку. Здесь же, судя по всему, не бродили даже дикие. Слишком опасно и довольно бессмысленно с их точки зрения. Тут жили только мутанты, козы и стаи птиц. Но, в основном, именно мутанты.

Когда произошло всеобщее заражение, примерно треть людей выжила и одичала, треть погибла страшной смертью, а треть превратилась в мутантов. В городе народу на тот момент жило немало, так что и мутантов хватило с избытком. И все они, как водится, сосредоточились в воде. А им чем вода более пресная, тем лучше. Пересыхающие водоемы, расположенные ближе к морю, были солонее самого моря, а вот озеро Мариут мутантам подошло во всех отношениях, так как его природная соленость сильно уменьшилась от притока нильской воды по каналам. Вот они тут и обосновались и плодятся уже тридцать лет. Страшное, в общем, место.

Из-за жары почти все мутанты сидели в воде, и лишь единицы, особо измученные постоянным голодом, выбирались поймать козу или крысу. Нюх у мутантов был сильнее человеческого, но значительно слабее собачьего, так что, несмотря на пыль, собаки способны были заранее предупредить о приближении тварей.

Несмотря на расстояние почти в три километра, бинокль позволял неплохо разглядеть гребень дамбы, образующей южный берег озера. Его полумесяцем окружали здания отелей, некогда горевшие и теперь частично разрушенные, похожие на гнилые зубы, торчащие из челюсти мертвеца. Природа брала свое, поэтому вблизи воды пространство полностью заросло тростником и кустарником, скрывая расположенную дальше водную гладь. Но это и неважно, так как сейчас Бориса волновали не те мутанты, что жили непосредственно в озере, а куда более близкие, которые должны были прятаться от жары в водах канала, всего в полукилометре к северу от укрытия. Но пока неясно было, сохранился этот канал или его занесло песком.

Борис поймал себя на мысли, что впервые в жизни боится, что воды, а значит, обитающих в ней мутантов, не окажется там, где она должна быть. В данном случае, если канала нет, это означало крах всего плана. И никто ничего не начнет, пока Борис во всем не убедится.

Дело в том, что чуть западнее этого места должен был располагаться, если так можно выразиться, «перекресток каналов». От водной артерии, несущей воды Нила с востока на запад, на карте ответвлялся поток, ведущий на север. Он проходил в пятистах метрах к востоку от озера Мариут и соединялся с каналом, питающим само озеро. Тот лежал к северу, между озером и морем. Поэтому, если южный канал подорвать именно в этой точке, оба потока окажутся прерванными. Казалось бы, зачем мучиться и рисковать, работая в непосредственной близости от озера, если взрыв можно устроить намного восточнее? Но в этом и состоял план – заблокировать приток к озеру, но оставить воду в непосредственной близости, чтобы мутанты могли быстро переместиться из осушенного Мариута в канал. Поскольку аэропорт находился к западу от озера, а единственная вода поблизости окажется к востоку, то мутанты просто вынуждены будут держаться на расстоянии в полных шесть километров от топливных складов Нузхи, пока люди будут заполнять баки буеров.

Но это красиво звучало в теории, а на практике требовало немалых усилий и риска. И основной риск, на взгляд Бориса, заключался в том, что канала могло не оказаться, его могло замести песком. И тогда мутантам некуда будет драпать из озера, они останутся там в любом случае и не дадут людям пробраться в аэропорт, устроенный на самом берегу.

Вот и выходило, что самую большую ответственность возложили на группу Макса, в которой Борис, как и прежде, выполнял функции наблюдателя. Именно им предстояло не только разведать местность, но и, если канал окажется там, где обозначен, взорвать его. С учетом того, что сам он кишит мутантами, да и пролегает в непосредственной близости от озера, кишащего мутантами. В кошмарном сне не приснится. Но такие эмоции Борис давно научился в себе подавлять еще лет в шестнадцать.

Донимала не только пыль, но и жара. Но это и понятно, скоро начнет дуть хамсин, а во время него что на улицу голову из дома высунуть, что дверцу печи открыть – примерно одно и то же. Собака у ног часто дышала, высунув язык, и роняя с него капли слюны. Для собак язык – что-то вроде кондиционера. И этому кондиционеру вскоре может понадобиться заправка – вода. Но сейчас не до этого, собак надо будет поить, когда Макс даст команду. Пока потерпят. Все терпят, потерпят и они. К тому же шкуру собак от прямых лучей солнца защищал светлый панцирь, да еще перфорированный местами для отвода тепла. Люди, для тех же целей, использовали белые халаты от шеи до пят. Казалось бы, в них должно быть жарко, но так думают лишь те, кто под жарой понимает градусов тридцать. Нормальная температура тела у человека меньше тридцати семи градусов, и когда на улице воздух нагревается почти до пятидесяти, а под халатом все те же тридцать семь, это воспринимается как великое благо. Да еще и солнце не жарит кожу.

Убедившись, что в непосредственной близости мутантов нет, Борис подал знак стрелкам. Они прошмыгнули по улице на фоне недостроенных стен и укрылись в тенях вместе с собаками. Борис достал рацию.

– Борис Максу, – произнес он в эфир. – Ответь.

– На связи. Как вы там?

– До канала, если он там вообще есть, метров пятьсот. Но он, зараза, за дорогой, я не могу видеть воду и не могу сказать, сколько там мутантов. Зато могу сказать другое. Тут пылища такая, что в носу щиплет, а муты такие условия не любят, сам знаешь. Так что вряд ли кто-то из них до вечера выберется из воды.

– Если вас учуют, выберутся.

– Не учуют. Ветер с севера, с их стороны. И далеко еще. Так что выдвигайтесь к нам. Тут местность выгодная. Много плоских участков, видно далеко. Здания все недостроенные, одни стены, редко выше метра.

– Это хорошо. Тогда ждите.

Использовать буер для предстоящей миссии, как это обычно делалось в топливных экспедициях, было не очень умно. Преимущество буера только в скорости, когда ветер дует, а в остальном его конструкция для города плохо подходила. И мачта торчит, и передние колеса слишком широко расставлены, для устойчивости, и места на нем мало из-за компоновки, ориентированной на работу с парусами. Поэтому за неделю для группы Макса создали особое транспортное средство, максимально приспособленное к выполнению поставленной цели. Это была ровная как стол платформа, поставленная на четыре автомобильных колеса. До места использования она буксировалась большим пустынным буером, вообще неспособным передвигаться в городе ввиду габаритов, а дальше люди Макса должны были ее банально толкать. Собак для тяги Кир запретил использовать категорически, чтобы не отнимать у них силы на жаре и чтобы держать их не на привязи, а в постоянной и полной боевой готовности. Тележка была оснащена двумя шрапнельными пушками, бьющими прямой наводкой, и крупнокалиберной мортирной установкой для ведения навесного огня. И если пушки установили, что называется, на всякий случай, то на мортирную установку возлагалась одна из двух основных оперативных задач.

Вскоре из-за котлована, заросшего тростником, показалась орудийная платформа, которую толкали пять стрелков и двое канониров. Макс не толкал, но и забраться на тележку, когда ее толкают другие, у него совести не хватило. Десять собак трусили по обе стороны от платформы, пощелкивая стыками панцирей. Борис сделал шаг, чтобы выйти из тени и обозначить свое присутствие.

– О, да, место отличное! – кивнул Макс, оглядевшись.

Тележку докатили до края улицы, упиравшейся в голый пустырь, не поросший даже травой, и Макс не без удовольствия присел на ее край.

– Одно плохо, канала отсюда не видать, – сообщил Борис, открыв лицо и откинув за спину конец куфии. – Как и говорил Хасан, тут все примерно на одном уровне. Я знаешь чего больше всего боюсь? Что канала там вовсе нет. А значит, некуда будет гнать мутантов.

– Не было бы каналов, не было бы и самого озера! – успокоил друга Макс. – А то, что более мелкие песком занесло, так нам от этого только лучше. Представь, что было бы, если бы через каждый километр на пути попадалась канава с водой. Учись смотреть на жизнь позитивно.

– Ага. Самая та жизнь, чтобы позитивно на нее смотреть. Ладно, не до философии сейчас. Видишь позади две высотки? Бывшие отели, наверное. Я в них не полез сразу, думал, тут что-нибудь подвернется в качестве наблюдательного пункта, но сейчас жалею.

– Ясно. Возьми двух бойцов, двигай туда. Буду ждать доклада.

– Хорошо. Я мигом, что мне двести метров по разведанной территории!

В качестве бойцов сопровождения Борис взял двоих не очень опытных, но молодых и задиристых ребят. Опыта хватало и своего, а вот быстрая реакция и бездумные рефлексы могут оказаться полезными. Подумав, собак решили оставить, чтобы не гонять их по жаре. Макс приказал устроить для них водопой.

Ближайшее высокое здание когда-то было красным и имело шесть этажей. Скорее всего, это был один из отелей, владелец которого уже готовился извлекать выгоду из постройки, когда грянула эпидемия. Ступени, ведущие в вестибюль, до половины замело песком.

– Осторожно, ноги не поломайте, – предупредил Борис, кода сам наступил мимо присыпанной песком ступеньки и ударился голенью о ее край.

Ни одного целого стекла в здании не было, как, впрочем, и во всем городе. От стеклянных раздвижных дверей тоже почти ничего не осталось – лишь силовые стойки из алюминия и оборванные тросы приводных механизмов. Борис представил, как тридцать лет назад, в момент заражения, из отеля, пытаясь спастись от мутантов, толпой валили перепуганные, ничего не понимающие люди, давя друг друга, сметая все на своем пути. Кто-то наверняка спасся… Ну, может, не из этого конкретно отеля, но вообще в городе. Иначе бы не было диких.

В полумраке вестибюля жара, которая властвовала снаружи, уже не была столь яростной. Скорее воздух внутри можно было назвать прохладным. Сказывалось отсутствие прямых солнечных лучей, большой объем помещения и хорошая вентиляция, не дающая возникнуть ощущению духоты. Песка внутри тоже было немного, потому что вход в отель был обращен на восток, а восточные ветра в здешних местах не частые гости. По краям вестибюля были разбросаны перевернутые круглые столики, кресла и диваны с кожаной обивкой, у боковой стены ютились разоренные автоматы для продажи кофе и выпечки.

Это насторожило. Очевидно, что люди, в панике спасавшиеся бегством, не будут тратить время, чтобы разбить обзорное стекло автомата и забрать лежащий на полочках товар. Это означало, что круассаны, крекеры и сладкие рулеты стали чьей-то добычей уже много позже страшных событий. Вот только чьей? Такой вопрос для Бориса не был попыткой удовлетворения праздного любопытства, ответ на него являлся жизненно важным. Если тут кто-то бывал, то следовало знать, кто именно – дикие или мутанты. Хотя скорее дикие. Мутанты проявляли гастрономический интерес только к мясу, вряд ли бы они стали крушить автомат ради булочек в вакуумных упаковках.

Борис поднял руку, останавливая стрелков за спиной. Те тут же насторожились и рассредоточились по вестибюлю, заняв тактические позиции за перевернутой мебелью. Борис присел у разоренного автомата и осмотрел его. Да, безусловно, дикие. Если даже предположить, что мутанты позарились на несвойственную им еду, они бы разнесли автомат, мало что от него оставив. А тут виден разумный подход – выбито только стекло, и ничего больше.

– Скорее всего, дикие! – Борис поделился предположением со стрелками. – Стас, давай вперед, на лестницу, остальные прикрывают с тыла.

Один из парней, обогнув стойку ресепшена, проскользнул в короткий коридор, ведущий к лифтам и лестнице. Остальные, держась за Борисом и стараясь не шуметь, двинулись следом.

Здания в городе всегда таят опасность. Заходя в одни, больше рискуешь, в другие меньше. Но полностью безопасных сооружений не бывает в принципе.

В высотках на окраине любили обосновываться дикие. Им это было удобно по целому ряду причин. Во-первых, множество отдельных комнат позволяло ночевать поодиночке, чтобы не стать жертвой кого-то из сородичей, если тот ночью мутирует и нападет на других. Во-вторых, узкие коридоры и лестницы было удобно оборонять от мутантов, так как твари, при всем желании, не могли в них поместиться большой толпой.

Поблизости от воды здания представляли опасность из-за мутантов. Те нередко пережидали в подвалах жару, заставшую их во время охоты. Иногда они отходили ночью так далеко от водоемов, что не успевали вернуться с рассветом и вынуждены были искать если не сырое, то хотя бы затененное укрытие от прямых солнечных лучей, к которым их кожа была очень чувствительна.

Иногда же, и не так редко, как кажется, здания становились домом для опасных диких животных – шакалов, змей, а иногда и зверей покрупнее, тех, что стали потомками некогда сбежавших из зоопарков.

В любом случае Борис пожалел, что не взял с собой ни одной собаки. Даже без учета превосходных боевых качеств псы обладали необходимым для подобных ситуаций чутьем. Это качество было незаменимым, и многим из людей Клана оно за последние двадцать лет спасло жизнь. Собака бы учуяла и зверей, и мутантов, и диких, вовремя предупредив стрелков своим поведением. Теперь же оставалось проявлять максимум осторожности.

Казалось бы, что может быть проще, чем добраться до здания и осмотреть местность в бинокль с верхнего этажа. Но в новом мире легко не давалось ничего. Абсолютно. Все было сопряжено с той или иной мерой риска, да и усилий на все требовалось значительно больше, чем раньше. С одной стороны, это закаляло людей, с другой, настолько выбивало у них почву из-под ног, что некоторые не выдерживали и ломались. Кто-то сдавал позиции в одном, кто-то в другом. В душе одних поселялся страх и начинал съедать изнутри. Другие, напротив, понимали краткость и стратегическую бессмысленность собственной жизни, отчего становились излишне бесшабашными, теряли осторожность, чем ставили под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь других.

И еще эта жара, от которой мозги плавятся… Она подавляет волю, велит просто забраться в тень, попить воды, расслабиться и ничего не делать. Но нет такой возможности, поэтому действовать приходится через силу, со всеми вытекающими из этого отрицательными последствиями. В общем, ясно было, что Макс погорячился, не дав группе собак, а Борис ошибся, не настояв на этом. Оба недооценили возможные риски. Ну да… Что может быть проще, чем добраться до здания и осмотреть местность в бинокль с верхнего этажа? Вот и результат.

Деревянные двери лифтов давно выгорели почти без остатка. Наверное, когда люди уже не могли принимать участие в работе механизмов, начались перебои, неполадки, перегрузки и связанные с ними возгорания. А может, это дикие, прячась от мутантов в самом начале, не слишком осторожно обращались с огнем. Или же использовали огонь как оружие против тварей. Пламя, действительно, помогало. Мутанты никогда не лезли напролом через стену огня, и, при достаточном запасе горючих жидкостей, это можно было временами обращать в свою пользу.

Борис осторожно заглянул в лифтовую шахту. От самой кабины ничего не осталось, кроме валяющихся на дне обломков дерева и торчащих металлических деталей, а вверху, убегая к невидимым во тьме лебедкам, тянулись промасленные и густо покрытые слоем пыли тросы. Где-то звучно падали капли воды. Судя по звуку – в лужу. От этого мурашки пробежали по спине. Но много воды тут быть не должно – взяться неоткуда. Просто в шахте, на прохладных стенах, образуется конденсат. Он стекает, капает… Но такой способ самоуспокоения Борису не помог.

– Тут вода, – сообщил он стрелкам. – Всем сохранять бдительность! Продвигаться боевым порядком. Считайте, что здание занято противником.

Выход на лестницу оказался в конце коридора. Она, пролет за пролетом, уходила вверх по бетонному коробу, лишенному окон, и явно носила вспомогательный характер на случай пожарной эвакуации.

– Стас, вперед, Дэн замыкает, Марат у меня за спиной, – распределил стрелков Борис. – Двигаемся, не спим! На следующем этаже меняетесь. Стас контролирует дверь, все проходят, он замыкает. Выше Дэн контролирует дверь. Марат, ты их обоих прикрываешь.

– Есть! – ответил самый молодой из стрелков.

Добравшись до второго этажа, Стас взял выход на лестницу под ружейный прицел и, пропустив остальных выше, двинулся за ними, по-прежнему не сводя с двери четырех ружейных стволов.

Наконец добрались до шестого, самого верхнего, этажа. Но окна комнат выходили либо на восток, либо на запад, что было крайне неудобно для наблюдения, так как канал лежал к северу. Пришлось осмотреть этаж на предмет еще одной лестницы, ведущей на крышу. Она нашлась в небольшом тамбуре в конце коридора.

– Стас, осмотри крышу и давай обратно, – велел Борис.

Парень вскарабкался по нескольким гулким металлическим супеням, и высунул голову через люк.

– Чисто! – сообщил он.

– Все, я тогда туда, а вы держите коридор, – приказал Борис. – На всякий случай.

– Может, комнаты пока осмотреть? – предложил Дэн.

– Дикие бы себя уже выдали, а мутантов так высоко быть не может. Что им тут делать? Но если хочешь, осмотри. Может, найдешь чего полезного.

– Хорошо.

Борис выбрался на крышу, сощурившись от немилосердно яркого солнца. К счастью, свежий морской ветер чуть освежал, хлопая болтающимся за спиной концом куфии. И пыли не было. Благодать. Крыша была плоской, с невысоким бетонным парапетом по краю, вдоль которого бурями намело целые барханы песка за несколько лет.

Добравшись до северного края крыши, Борис опустился коленями в горячий песок и поднял к глазам бинокль. Вид сверху открывался превосходный – разрушенная временем Александрия раскинулась как на ладони, до самого моря. На берегу торчали в небо уцелевшие башни мечетей, а за многоэтажными фешенебельными отелями можно было разглядеть зеленое пятно идеально круглой лагуны. Остальное море было таким нежно-голубым, что невольно вызывало ассоциации с раем. Но Борису было не до красот, хотя такого шикарного пейзажа они никогда еще не видел. Просто не доводилось подниматься на такие высокие точки. Вздохнув, он перевел взгляд на то место, где, судя по карте, должен был пролегать канал.

Канал был на месте, он оказался шириной метров шесть, густо порос по краям тростником, но в прорехах растительности можно было заметить характерный отблеск солнца в воде. Время от времени по отблеску пробегала рябь, похожая на сверкающую рыбью чешую, – это, где было поглубже, плескались мутанты, смачивая подсыхающую на жаре кожу. У Бориса отлегло от сердца, и он вызвал Макса по рации.

– На связи! – ответил тот.

– Вода в канале есть! – сообщил Борис. – Мутантов тоже полно. Все в порядке.

– Кто бы мне раньше сказал, что наличие мутантов в полукилометре способно меня обрадовать, повертел бы у виска пальцем. Но факт.

– Тогда я возвращаюсь?

– Нет, погоди. Отсюда же не видать ничего толком. Неудобно мортиры наводить. Так что ты нас откорректируй.

– А, ну да… – охотно согласился Борис. – Мы с тобой почти на одной линии, так что я могу азимут дать по компасу.

– Незачем. У меня же карта есть, азимут по компасу на нужную точку я сам возьму. А ты откорректируй по расстоянию, а то я не увижу даже, с недолетом бью или с перелетом.

– Хорошо.

Макс приказал канонирам снаряжать мортиры. В отличие от пушек, стреляли они не шрапнелью, а специально разработанными для сегодняшней операции осколочно-шумовыми бомбами, предназначенными для кратковременного вывода из строя мутантов. На готовые осколочные элементы особой надежды не было, они скорее были нужны для утяжеления снарядов, чтобы меньше теряли скорость от сопротивления воздуха. А вот грохот мутантов глушил надежно, секунд на десять – двадцать, и этого было вполне достаточно.

Когда двадцать мортир было снаряжено, Макс приказал сделать пробный выстрел, но не залпом, а из одного ствола, чтобы дать Борису возможность откорректировать возвышение траектории. Канонир замкнул цепь электровоспламенителя, и воздух содрогнулся от гулкого хлопка, скорее похожего на пуск фейерверка, чем на пушечный выстрел. Ветер унес на юг белое облако дыма.

– Есть пуск! – сообщил Макс.

– Видел вспышку и дым! – подтвердил Борис.

Бомба, вылетев из ствола, потратила полных пять секунд на полет по навесной параболической траектории, после чего шлепнулась довольно далеко к северу от канала. Еще через две секунды догорел замедлитель, и бомба разорвалась с резким, мощным, даже на расстоянии оглушительным грохотом.

– Перелет метров двести, – сообщил Борис. – Но шарахнуло что надо.

– Состав тот же, что и в наших гранатах, – произнес Макс. – Но количество, видимо, имеет значение.

Он дал команду откорректировать возвышение на несколько градусов, после чего канониры произвели еще один выстрел.

– Недолет метров сто!

– Принял!

Макс произвел последнюю коррекцию установки и приказал дозарядить бомбы взамен отстрелянных. Пришло время «главного блюда» порученной Максу миссии. И этим блюдом была взрывчатка. Не порох, не быстрогорящие топливно-окислительные смеси, которыми пиротехники набивали гранаты, а самая настоящая взрывчатка, оставшаяся со старого времени, добытая на военных складах. Три заряда по два килограмма весом.

Когда Хасан подготовил план операции, он сам не догадался, каким образом доставить взрывчатку к месту подрыва канала. Закинуть мортирами невозможно – слишком большой вес, а точность попадания низкая. Послать группу подрывников – тоже немыслимо. Мутанты не подпустят их к берегу. В военной части в пригороде Каира много лет назад разведчики обнаружили настоящие ракетные установки. Но никто не знал, как ими управлять, документации тоже обнаружить не удалось. Да и как их доставить оттуда, если не работают моторы машин?

Задача казалась неразрешимой, пока не осенило самого Кира. Он понял, что взрывчатку на нужное место смогут запросто донести собаки, если на некоторое время акустическим ударом вывести мутантов из строя. Собаки намного быстрее людей, и они управятся за отпущенные двадцать секунд. К тому же, даже если мутанты кинутся за ними в погоню, они не смогут голыми руками причинить вред псам, одетым в панцири с лезвиями. А ничего, кроме голых рук и зубов, в распоряжении тварей, к счастью, не имелось.

Макс отделил от стаи шесть самых крепких собак, которые прошли курс недельной подготовки по переносу тяжестей, и те сели парами, ожидая дальнейших команд. Стрелки сняли с платформы фугасные заряды и положили их на песок перед собаками. Каждый заряд представлял собой легкий ящичек со взрывчаткой, по бокам которого торчали две деревянные ручки для переноски. В нужный момент собаки подхватят ящики зубами за эти ручки и понесут к цели. Включив на фугасах приемники для дистанционного подрыва, Макс убедился, что все готово, после чего подвесил каждой собаке на ошейник портативную рацию. Такие устройства были редкостью, потому что имели, как правило, невысокий срок службы, не подлежали ремонту и работали только от встроенных аккумуляторов, давно уже ставших непригодными. К счастью, у каждой собаки был свой, интегрированный в панцирь, свинцово-кислотный аккумулятор, необходимый для электрического воспламенения замедлителей гранат. Ребята из инженерной службы Белого за отпущенную неделю нашли способ запитать эти, в общем-то бесполезные для людей, устройства от аккумуляторов собачьих панцирей. И теперь они могли сослужить хорошую службу – с их помощью стало возможным подавать собакам команды на значительном расстоянии. Портативные рации работали в ультракоротковолновом диапазоне, несовместимом с автомобильными рациями, поэтому от аккумулятора орудийной платформы было запитано еще одно устройство – для Макса. Он проверил связь и передал в эфир на собачьем канале:

– Груз!

Собаки подняли ящички со взрывчаткой.

– Вперед!

Псы согласованно рванули на север, унося взрывчатку в сторону канала.

– Вижу собак! – передал Борис.

– Помоги их откорректировать, – попросил Макс. – Мне трудно на плоскости оценить расстояние.

– Где ты их хочешь остановить?

– Я их не буду останавливать, иначе муты почуют псов и рванут к ним. Ты дай мне команду на залп, когда собаки половину пути пройдут.

– Уже можно! – поспешил передать Борис.

– Мортирам огонь! – выкрикнул Макс.

Воспламенители всех двадцати стволов сработали одновременно, выплюнув двадцать шумовых бомб. В голубом небе за ними остались белые спиральные дымные следы от горящих замедлителей.

– Стоять! – передал Макс на собачьем канале. – Лежать!

Собаки залегли, преодолев две трети расстояния до канала.

– Сигнальную бомбу! – приказал Макс канонирам.

Сигнальная бомба представляла собой банальную дымовую шашку и предназначалась для собак, чтобы они видели, где оставить взрывчатку.

– Вижу всплески от шумовух! – выдал в эфир Борис. – Точное попадание! Легли в круг метров двадцать, по обе стороны от канала, а три прямо в него!

– Принял! – довольно ответил Макс. – Сигнальной бомбой огонь!

Мутанты всполошились от упавших вокруг них двадцати шумовых бомб и начали стекаться к местам падения со всех сторон, чтобы проверить, нельзя ли ими поживиться. Но они не любили огонь, поэтому горящие и дымящие замедлители восторга у них не вызвали. Большинство хрипунов попятились, недовольно скаля зубы, и лишь один попытался схватить сферический снаряд, но его отвлек шлепок упавшей на берег сигнальной бомбы. И в этот момент, один за другим, догорели замедлители шумовух.

Воздух содрогнулся от серии взрывов, словно сам бог грома решил не просто ударить в барабан, а, раззадорившись, выбил дробь. Со всех сторон из зарослей тростника в небо взметнулись сотни, если не тысячи самых разных птиц – ибисы, пеликаны, огромные цапли. С десяток мутантов, тех, что оказались ближе всего к бомбам, рухнули, получив в уязвимые места удары картечью. Но и остальным на ногах устоять не удалось – спрессованный взрывом воздух так шарахнул им по барабанным перепонкам, что твари взвыли, повалились в грязь и принялись кататься в ней, громко хрипя и зажимая уши руками. Из сигнальной бомбы пошел ярко-оранжевый дым.

– Груз! Вперед! – приказал Макс собакам.

Те подхватили ящики и на полной скорости рванули к яркому дыму. За десять секунд достигнув кромки канала, они бросили ношу возле сигнальной бомбы, и, перепрыгивая через беспомощно бьющихся на земле мутантов, со всех ног понеслись обратно к орудийной платформе. Еще секунд через десять оглушенные твари начали приходить в себя, садились, мотали головами, вставали на ноги.

– Бор, где собаки? – спросил Макс, нажав тангенту рации.

– Половину расстояния прошли. Двести пятьдесят метров. Триста. Муты зашевелились, но бегать пока не готовы. Триста пятьдесят метров.

– Подрыв! – скомандовал Макс.

Столб дыма и пламени взмыл метров на тридцать ввысь. В бинокль было видно, как уплотненный до стальной твердости воздух ударной волны, словно косой, срезал тростник в радиусе метров пятидесяти от взрыва. Ближайших к эпицентру мутантов разнесло в кровавые клочья, а тех, кто находился на дистанции до ста метров, повалило, как кегли. Остальные же, по всей видимой длине канала, забились в судорогах от контузии, вспенивая воду и поднимая искрящиеся на солнце фонтаны брызг.

Собаки примчались и завиляли хвостами, зная, что после трудной пробежки им положена дополнительная порция воды. Стрелки тут же принялись их поить из пластиковых канистр.

Когда на месте взрыва закончили падать комья земли и тростниковая труха, а пыль и песок снесло ветром, Борису удалось оценить масштаб последствий. На месте взрыва образовалась небольшая воронка, но грунт по ее краям скомкало и сморщило, как бумагу, образовав две дамбы, накрепко остановившие воду. К тому же на полсотни метров в каждую сторону обрушились земляные берега самого канала, образовав и вовсе непроходимую запруду.

– Готово дело! – сообщил в эфир Борис.

– Погоди, я тогда на общий канал перейду, сообщу им, – передал в эфир Макс.

– Так, а чего нам тут сидеть? Ты сворачивай лавочку, а мы возвращаемся.

– Ну, да. Тогда давай. Конец связи.

Макс переключился на четвертый канал и произнес:

– Всем группам, всем группам, здесь Макс! Мы отработали по южному каналу. Кормушка захлопнулась, потерь среди наших нет. Можете перекрывать северный кран.

– Род принял! Молодцы, черти! Отходите, и можете грузиться на транспорт.

– Есть, принял! Возвращаюсь на свой канал. Конец связи.

Тем временем Борис, бросив последний взгляд с высоты на город, поднялся на ноги и направился к люку. Он уже нагнулся, чтобы встать ногой на верхнюю ступеньку металлической лестницы, когда ему по ушам ударил гулкий звук ружейного выстрела.

Выхватив из-под халата револьвер, Борис едва ли не кубарем скатился вниз. Он тут же выскочил в коридор, но там никого не было. Четыре ближайшие двери в номера оказались выбиты, а из пятой сквозняком выносило пороховой дым. Борис представления не имел, что случилось, а потому и решения принять не мог. Но тут из пятого номера донесся сначала скрип перекошенной металлической дверцы, словно старую печку открыли, а затем сочное ругательство Дэна, причем по-арабски.

– Дэн? – громко произнес Борис. – Что там?

– А, извини, командир, сейф вскрывали.

– Вот черти… – Борис сунул револьвер обратно под полу халата. – Вы меня так заикой когда-нибудь сделаете.

Он добрался до номера и шагнул через порог. Солнце из окна почти осязаемым потоком пробивалось сквозь пелену порохового дыма. Слева в стене зиял открытый сейф, у которого, с любопытством вытянув шеи, собрались трое стрелков. Дэн копался внутри.

– Ни хрена тут нет, кроме денег и документов. – Он равнодушно швырнул на засыпанный песком пол внушительную пачку купюр по сто евро. – Нет, вот представить сложно, что раньше люди за эти бумажки убивали, вели войны, раздвигали ноги и становились в позу пьющего верблюда. Как это возможно?

– Ну, они не за них как бы все это делали, а за те блага, которые за них можно было купить, – пояснил Борис.

– А как же мы обходимся без этого говна? – Дэн с непониманием пожал плечами. – Обходимся ведь, нет?

– У нас нет развитой экономики, а потому нет необходимости в товарно-денежных отношениях.

– А… – с иронией протянул Дэн. – Это многое объясняет.

– Ладно, хорош тут мародерничать, – пробурчал Борис. – Из ценного здесь только телевизоры в номерах, из них радиодеталей можно надергать. Но мы это сами все равно не попрем, надо отдельную группу будет прислать. Все, идем, идем! Макс ждет.

Они выбрались в коридор и направились к лестнице, соединяющей этажи. Вниз двигались тем же боевым порядком, что поднимались, – один боец впереди, за ним Борис, позади еще двое, хотя в этом не было особой необходимости. Если бы на верхних этажах прятался враг, он бы уже себя проявил.

Наконец, Дэн первым выбрался в коридор первого этажа.

– Чисто! – произнес он, бегло осмотрев пространство до самого вестибюля.

Группа двинулась следом за ним, но тут произошло худшее из того, что вообще могло бы произойти. Из проема сгоревшей лифтовой двери в коридор, черной тенью на фоне яркого света, пробивающегося из вестибюля, метнулась быстрая, неестественно сгорбленная фигура. Сразу ясно – мутант-прыгун.

Тут же, без всякой задержки, грохнул ружейный выстрел. Реакция и рефлексы, о которых думал Борис, выбирая бойцов в команду, сработали в полной мере. С близкого расстояния мутанту снесло полголовы картечью, и он, не успев завершить начатый было прыжок, завертелся волчком и впечатался в стену. Борис не стал ждать, когда тварь окажется на полу, а сорвал с лямки мешка гранату, одновременно дернув за нить терочного воспламенителя, и швырнул ее в проем шахты лифта. Пока догорал замедлитель, Дэн еще успел шарахнуть в темноту проема из второго ствола, и только после этого мутант с отстреленной головой окончательно сполз по стене на пол, продолжая иногда конвульсивно подергиваться.

Подобные ситуации настолько четко отрабатывались на тренировках, что Борису не приходилось даже отдавать команды. Бойцы действовали совершенно рефлекторно, отрабатывая тактические комбинации на одной лишь мышечной памяти, и даже если бы Борису пришло в голову вмешаться в процесс, он бы просто не успевал это делать, настолько быстро все происходило.

Разрядив второй ствол, Дэн сорвал с лямки гранату и метнул ее в пустой, казалось бы, вестибюль. Через секунду он устремился том же направлении, не опасаясь осколков, так как гранаты были исключительно шумовые, их корпуса были свернуты из проклеенной упаковочной бумаги в два десятка слоев, не имели осколочных элементов и не представляли опасность для человека на расстоянии уже метров трех. А вот мутантов глушили исправно.

Борис, уже успев выхватить револьвер, бросился по коридору следом за Дэном, спеша как можно быстрее увести группу от опасного места. Было ясно, что какое-то количество мутантов, не успев к утру добраться до канала, укрылось в сыром подвале, залитом конденсатом, который стекал с бетонных стен лифтовой шахты. К сожалению, это не означало, что твари могут выскочить только оттуда. Почуяв и услышав людей, мутанты могли запросто выбраться и начать рыскать по первому этажу, выискивая добычу. У них на это было предостаточно времени, пока Борис вел наблюдение и корректировал огонь. Сколько их могло укрыться в подвале, предположить было сложно, но, судя по наличию хотя бы одного прыгуна, можно было рассчитывать на десяток, а то и больше, поскольку прыгуны всегда составляли некий небольшой процент от общего числа хрипунов.

Впрочем, была надежда, что твари еще не успели выбраться из лифтовой шахты, тогда, при определенной доле везения, группа Бориса могла обойтись без потерь, просто не давая мутантам вырваться из шахты на оперативный простор. Борис уже почти проскочил мимо шахты, когда из нее ловко выбрался один из хрипунов и нагнулся для броска. Но командир группы был готов к такому развитию ситуации и почти в упор всадил в голову твари револьверную пулю. Хрипун привстал, как любопытный медведь, старающийся что-то рассмотреть за густым подлеском, но Борис выстрелил второй раз, и пуля, попавшая мутанту в шею, окончательно сразила его. В это момент догорел шестисекундный замедлитель первой гранаты, и она мощно разорвалась внизу, заставив зазвенеть бетонные стены. Теперь целых двадцать секунд из шахты не высунется никто, что давало возможность арьергарду группы пройти самую опасную часть коридора, мимо лифтовых дверей. Из шахты повалил белый пороховой дым, и тут же рванула в вестибюле вторая граната, брошенная Дэном на всякий случай. Несмотря на довольно большой объем помещения, шарахнуло взрывом так, что у всех зазвенело в ушах. А уж если людям пришлось несладко, то чувствительным к громким звукам мутантам и вовсе не позавидуешь.

Стас, замыкающий группу, проскакивая мимо шахты, бросил в нее особую гранату, обозначенную красным ободком по корпусу. Ее замедлитель был рассчитан не на шесть секунд горения после активации воспламенителя, а на пятнадцать. Это означало, что она рванет как раз когда мутанты внизу очухаются от первого взрыва, и выведет их из строя еще на двадцать секунд. И тут же бабахнула граната, брошенная Дэном в вестибюль.

Сразу после взрыва стало понятно, что совсем уж легко отделаться не получится. Еще звон в ушах не прошел, а уже можно было различить очень характерный хрип, донесшийся из вестибюля. Так могли хрипеть только оглушенные взрывом мутанты, да и некому там было хрипеть, кроме них. Выходило, что наугад брошенная Дэном граната сослужила немалую службу, выявив опасность, поджидавшую всех. Впрочем, ни о каком «наугад» речь не шла, разумеется. Речь скорее шла о наработанных в тренировках умениях применять заранее разученные и вбитые в рефлексы тактические приемы, освобождающие от необходимости обдумывать в бою каждое действие. Некогда в бою думать, вот в чем беда, да и, если к вопросу всерьез подходить, ум и логика далеко не всегда оказываются лучшими инструментами принятия быстрых решений.

В принципе, само по себе наличие в вестибюле мутантов уже не представляло очень большой угрозы для группы, так как, оглушенные взрывом, они не смогут наброситься на людей раньше, чем секунд через двадцать. За это время бойцы без труда успеют миновать вестибюль и даже выдвинуться на некоторое расстояние от отеля. А если тварям еще и подарочек оставить в виде гранаты с пятнадцатисекундным замедлителем, тогда и вовсе можно если не избежать преследования, то значительно его отсрочить, что даст возможность уйти под прикрытие артиллерийской платформы Макса.

Проблема была в другом. Поскольку мутанты успели выбраться из подвала и занять вестибюль, они могли добраться и еще куда-то, например на второй этаж. Если это действительно произошло, то проблем не оберешься, причем серьезных. По большому счету, дальнейшее развитие ситуации почти целиком теперь зависело от случайности, от того, куда попрут твари, убедившись, что на втором этаже поживиться нечем. Они могли двинуться как вверх по лестнице, так и вниз. К сожалению, второй вариант был намного более вероятен, ввиду особенностей физиологии мутантов, побуждавшей их не уходить далеко от воды и сырости, а также избегать огня, жары, сухих пространств и прямых лучей жаркого африканского солнца. На верхних этажах было сухо, и там не было никакой еды, то есть ровным счетом никаких побудительных стимулов для мутантов. Не обнаружив на втором этаже ничего ценного для себя, твари с большей вероятностью поспешат вернуться в сырой подвал, нежели будут попусту бродить по сухому безжизненному зданию. Если же они еще и добычу внизу почуют, тут и вовсе думать нечего – точно рванут обратно.

В бою можно, и даже нужно порой, надеяться на лучшее, но готовиться всегда необходимо к худшему, чтобы оно не застало врасплох. Поэтому Борис, как опытный наблюдатель и командир, незамедлительно крикнул:

– Стас, держать тыл! Муты могут быть на втором этаже!

Стас моментально развернулся спиной по ходу движения и направил стволы ружья на проем двери лестничной площадки. Время было дорого, но Кир научил всех в Клане думать не только и не столько о себе, сколько о других. Поэтому Борис, пользуясь образовавшейся передышкой в десять секунд, решил использовать это время, чтобы предупредить Макса. Казалось бы, надо бежать и спасаться, но это лишь на первый взгляд было лучшим решением. Стоило всего на миг представить себя на месте Макса, и сразу стало понятно, как поступить. Ведь если выбраться не удастся, если все бойцы, включая Бориса, погибнут, то как Макс узнает о постигшей их участи? Никак. Значит, он будет ждать возвращения группы, и не только по велению учрежденного Киром устава. Макс просто не уйдет, пока не убедится в гибели товарищей, вот и все. Такой уж он человек. Сам по себе, без всяких уставов. Если же ему сообщить о нападении мутантов, то Макс сможет принимать решения не под давлением неведения и предположений, а исходя из развивающейся ситуации. Удастся кому-то из группы выбраться живым, он выйдет на связь или просто доберется до Макса, благо расстояние всего метров двести. Если же никто не вернется, это избавит Макса от необходимости затяжного ожидания, или, еще хуже, от отправки людей к отелю ради прояснения ситуации. Ситуация и так будет ясна до предела.

Не раздумывая, Борис достал из мешка переговорный модуль рации, но не успел он нажать тангенту, чтобы выйти в эфир, как Стас увидел выскочившего с лестницы мутанта и пальнул в него из ружья. Сквозь облако порохового дыма Борис сумел разглядеть, что точный выстрел Стаса сразил лишь одного хрипуна, тогда как за ним прорвались в коридор еще трое, и за их спинами тоже мелькали подвижные тени. Борис нажал тангенту и выкрикнул в эфир:

– Атакован мутантами!

– Уходите, прикрою! – выкрикнул Стас, разряжая подряд оставшиеся три ствола.

Несмотря на четыре точных выстрела, оставивших на полу коридора четыре дергающихся в конвульсиях тела, у группы не могло хватить огневой мощи для отражения атаки и удерживания мутантов в прямом столкновении. После опустошения всех четырех стволов оружие нуждалось в перезарядке, а чтобы ее осуществить, необходимо было открыть казенник путем «перелома» ствольного модуля, затем вставить в стволы четыре патрона взамен картонных гильз, выброшенных пружинным экстрактором, и замкнуть казенник. На эту операцию опытному стрелку требовалось три секунды, не меньше, даже на показательных выступлениях, а в реальном бою, когда все выскальзывает из рук, цепляется за одежду и заедает от песка, так все пять. За эти пять секунд мутант на открытой местности способен преодолеть расстояние в полных пятьдесят метров. Десять же метров, даже при старте с места, хрипун мог проскочить всего за пару секунд, а прыгун еще быстрее. Такое преимущество в скорости, когда речь шла о столкновениях в замкнутых пространствах зданий, сводило на нет усилия стрелков и шансы группы на выживание.

Поэтому Стас, призывая товарищей к отступлению, ни в коей мере не позерствовал, строя из себя героя. Погибать раньше времени ему хотелось не больше, чем другим, но трезвый тактический расчет требовал именно такого решения. Борис это и сам прекрасно понимал, и сам бы отдал такую команду, но Стас облегчил ему принятие столь непростого решения, самостоятельно обозначив собственную позицию.

– Отходим наружу! – выкрикнул Борис, бросив рацию и вскинув руку с револьвером.

Стас холодно, расчетливо отомкнул казенник ружья, чуть наклонив его так, чтобы экстрактор выкинул стреляные гильзы не в лицо, а вбок, затем сунул в стволы бумажную кассету из четырех готовых патронов. Когда подсумок был набит такими кассетами, аккуратно склеенными самим стрелком на досуге, а не просто патронами россыпью, это в значительной мере ускоряло процесс заряжания. Поэтому когда Стас замкнул казенник и привел ружье в боевую готовность, лишь трое хрипунов успели вырваться в коридор.

Один, конечно же, бросился на ближайшую цель, на самого Стаса, но тот ловко увернулся и с разворота разнес мутанту затылок ударом тяжелого приклада. Тварь сделала пару неловких шагов и на полном ходу шарахнулась лбом о стену, после чего рухнула замертво. Оставшиеся двое мутантов обогнули Стаса с обеих сторон, выбрав добычей Марата и Бориса. Ружье молодого стрелка было полностью заряженным, поэтому он почти в упор снес нападавшему на него хрипуну голову, а вот Борис оплошал. Он попал из револьвера в голову бросившемуся к нему хрипуну, но не в лоб, а в скулу. Такая рана не смертельна для твари, хотя мягкая револьверная пуля способна переломать лицевые кости и выдрать на выходе кусок мяса из затылка. Мутантам необходимо повреждать мозг или полностью отделять голову от тела, никак не иначе. Любые другие повреждения почти никак не ухудшают степень их боеспособности. В результате хрипун на полной скорости сбил с ног Бориса и впечатал его спиной в стену. В мешке звонко хрустнуло, словно разбился глиняный горшок. Впрочем, это действительно раскололась керамика, точнее, керамический корпус кустарно изготовленного свинцово-кислотного аккумулятора, от которого питалась рация.

В следующий миг Борис заученным движением, как на тренировке, присел как можно ниже, давая возможность кому-то из стрелков снести твари голову, не боясь задеть командира картечью. Марат был ближе и среагировал первым, пока Стас ружейным огнем держал выход с лестницы. Когда хрипун с размозженной головой рухнул на пол, Борис первым делом сбросил с себя мешок, представлявший теперь большую опасность. Концентрированная серная кислота, используемая в аккумуляторах в качестве электролита, за считаные секунды могла прожечь и мешок, и халат, и тело до самых костей.

Но, выскользнув из лямок мешка, Борис не забыл о другом важном сосуде, так же входившем в состав снаряжения. Это была бутыль со смесью бензина и отработанного машинного масла, которая применялась лишь в самых экстренных случаях, когда другие способы остановить поток мутантов уже исчерпали себя. Уцелела она или тоже разбилась при ударе о стену, уже не имело значения, все равно пришлось кидать весь мешок к выходу с лестницы. Стас моментально сообразил, чего хочет командир, и пальнул в пролетающий мимо мешок из ружья. Картечь разнесла бутыль вдребезги, а пламенный факел и догорающие частицы пороха тут же воспламенили разлившееся топливо. Полыхнуло знатно, и дальше мешок уже летел, похожий на астероид, ворвавшийся в атмосферу Земли, – он полыхал, оставляя за собой клубы черного дыма. Марат, молодец, швырнул туда же, под лестницу, две гранаты, одну обычную, другую с красной каймой.

– Живо отходим! Все! – приказал Борис и первым рванул в вестибюль.

Тут же в лифтовой шахте догорел пятнадцатисекундный замедлитель второй гранаты, и она бабахнула так, что штукатурка с потолка посыпалась. И это было прекрасно, так как теперь снизу мутантов точно можно было не ждать.

Над головой Бориса пролетела и упала на пол вестибюля очередная граната, брошенная кем-то из-за спины. На всякий случай пришлось ее обогнуть на пути к выходу. Среди мебели у стен все еще корчились оглушенные первым взрывом мутанты, но видно было, что через несколько секунд они уже готовы будут броситься на ускользающую добычу.

Стас и Марат на бегу перезарядили ружья, у Бориса в барабане револьвера оставалось еще четыре патрона. Горящий мешок, разливая из себя пылающую и чадящую зажигательную смесь, временно преградил мутантам выход с лестницы. Такой исход можно было считать почти чудом, так как при прямом столкновении с тварями, да еще в здании, удалось не только отбиться, но и потерь избежать. Оставалось лишь провести группу через вестибюль раньше, чем оглушенные хрипуны вскочат на ноги. На это было секунд пять, не больше, но их с головой должно было хватить.

И хватило бы наверняка, если бы твари, остановленные огнем на выходе с лестницы, не принялись бы спешно искать другой выход. На втором этаже им и так было до крайности некомфортно, сухо, да еще огонь впереди. А внизу их ждала уютная сырая шахта и даже добыча в виде свежей человечины. Поэтому инстинкт погнал их через весь второй этаж к окнам и балконам.

Прыгунам любая высота не страшна. В одной из дальних экспедиций Борис лично наблюдал, как они прыгали на буера с тридцатиметровой эстакады дорожной развязки и тут же вступали в бой. Хрипуны не настолько прыгучи, но и для них ничего не стоило сигануть с пятиэтажного дома, сохранив полную боеспособность при этом. А уж прыжок со второго этажа для них не более сложная задача, чем для большинства в носу поковыряться.

Когда Дэн выскочил из вестибюля, перепрыгнув через все присыпанные песком ступени крыльца, а Борис, мчащийся следом, оказался на пороге, с десяток мутантов грузно шлепнулись в песок и тут же поднялись на ноги. Они еще не успели броситься в бой, когда разорвалась оставленная в вестибюле граната, заполнив помещение облаком белого дыма и скрыв Марата со Стасом от глаз командира. К счастью, из-за отсутствующих, давно выбитых стеклянных дверей грохот взрыва уложил на пол не только мутантов в вестибюле, но и уже спрыгнувших, тех, что находились в непосредственной близости от ступеней. Это дало возможность Борису все же прорваться к Дэну, перепрыгивая через корчащихся тварей, иначе мутанты разделили бы их и поставили в крайне невыгодную позицию, когда, защищаясь, обоим пришлось бы стрелять в сторону друг друга, рискуя задеть напарника картечью.

Но силы все равно были неравными – пять сохранивших боеспособность мутантов против двоих людей. Твари бросились почти одновременно со всех сторон. Борис тут же прострелил лоб ближайшему хрипуну, а Дэн успел срезать одного картечью, но уже в следующий миг стрелок сам отлетел в сторону от мощнейшего удара. Массивное ружье грохнулось под ноги Борису, но толку от него не было никакого, потому что провод электрического воспламенителя, ведущий к рюкзаку за спиной Дэна, вырвало из аккумулятора. Борису не оставалось ничего другого, как броситься на землю и, уйдя из эпицентра схватки перекатом через плечо, прострелить голову еще одному мутанту. Двое оставшихся одновременно бросились слева и справа. И хотя в барабане револьвера оставалось как раз два патрона, но Борис физически не успевал произвести два выстрела за отпущенный ему миг.

Время для него словно замедлилось. Можно было не делать уже ничего, так как в любом случае смерть неминуема, но глубокое отвращение к тварям не позволило смиренно ждать смерти от их зубов. С бедра, уже не имея времени прицелиться, Борис выстрелил в одного из мутантов и скорее случайно, чем намеренно, попал ему в нижнюю челюсть. Мягкая свинцовая пуля, пущенная снизу вверх, пролетела через ротовую полость, оставляя за собой шлейф из крови и обломков костей, прошила свод верхней челюсти, а затем, уже кувыркаясь, закручивая за собой вихрь чудовищных турбулентностей в жировой ткани, промчалась через мозг и выбила теменную кость. Высоко вверх взметнулся фонтан склизкой красно-черной жижи. Веки невольно зажмурились, чтобы исключить попадание этой гадости в глаза, но в этот миг намного более мощный поток крови, мозгов и обрывков мяса ударил Бориса в лицо, опрокинув его на спину. И лишь после этого сверху упали жирные капли, выбитые револьверной пулей.

Прошла секунда, две. Борис лежал на спине, не в силах подняться, но его никто не атаковал, никто не рвал зубами и пальцами. От нервных и физических усилий он пребывал в легком шоке, не совсем понимая, что произошло. И тут его подхватили под мышки и поволокли прочь от отеля.

– Бросьте, я сам! – выкрикнул он, отплевываясь от попавшей на лицо жижи.

Стащив с головы куфию и утершись ей, он увидел, что тащат его живые и невредимые Марат со Стасом.

– Бросьте, говорю! – настойчивее повторил он.

Бориса отпустили, и он, поднявшись на ноги, бросился бежать на север, к стоянке Макса. На лестнице и в вестибюле приходили в себя мутанты.

– С Дэном что? – на бегу спросил Борис.

– Отмучился Дэн, – хмуро ответил Стас. – Тварь ему одним ударом шею сломала.

– Все, стоп! – приказал Борис. – Какой смысл бежать? Они нас в два счета догонят, когда очухаются. А мы уже вымотаемся на тот момент. Занять оборону.

– Тоже смысла мало, – со вздохом произнес Марат, занимая позицию для стрельбы с колена.

– Это смотря сколько их, – ответил Борис. – Восьмерых из восьми стволов можно снять метров за тридцать.

– Там их больше, – уверенно заявил Стас. – В одном вестибюле с десяток. Еще пять на ступенях. А сколько в подвале, вообще неизвестно. Скоро они и оттуда попрут.

– Когда попрут, тогда и сосчитаем, – невесело усмехнулся Борис.

Долго ждать не пришлось. Первыми пришли в себя хрипуны на ступенях у входа, потом полезли изнутри. В первой волне их было ровно пятнадцать. Борис вытащил из мешка Стаса патроны в кассетах и взял в обе руки, чтобы подавать стрелкам для ускорения перезарядки.

– Стрелять по очереди! – приказал он. – По ближним целям.

Стас вжал тяжелый приклад в плечо, и, один за другим, сделал четыре выстрела, переводя мушку с одной головы на другую. Он тут же отомкнул казенник и сунул в него кассету с патронами. В это момент открыл огонь Марат. Восемь выстрелов, восемь точных попаданий, восемь обезглавленных тварей, кувырком покатившихся по песку. Но за спинами оставшихся начали выбегать новые. Еще и еще.

– Капец… – спокойно произнес Марат, открывая казенник.

– Пока патроны есть, не капец, – урезонил его Стас и четырьмя гулкими выстрелами срезал еще четырех мутантов.

Борис едва успевал подавать кассеты с патронами, так быстро работали стрелки. Но, несмотря на все их старания, мутанты отвоевывали метр за метром, с каждым разом падая все ближе и ближе. Группе явно не хватало скорострельности. Но это было бы еще ничего, если бы на одном из выстрелов у Стаса не раздуло один из стволов ружья. Беда состояла в том, что черный порох, в отличие от бездымного, который использовался в оружии старого времени, оставляет в стволе довольно много нагара. Поначалу он не особо влияет на прохождение заряда, но по мере накопления твердых фракций способен затормозить движение пыжа, что вызывает резкое повышение давления в канале ствола, способное раздуть или даже разорвать уставший от перегрева металл. Поэтому в свое время Кир принял твердое решение делать не одноствольные ружья, а именно четырехствольные, чтобы снизить огневую нагрузку на каждый отдельный ствол. Это повлекло ряд других технических проблем, например кардинальное усложнение ударно-спускового механизма, от которого потом вообще пришлось отказаться в пользу электрического воспламенения. Но даже с четырьмя стволами долго вести огонь из одного ружья не получалось. Каждый из стволов выдерживал по десять, максимум по пятнадцать выстрелов без прочистки. А это около полусотни выстрелов на ружье, если у него четыре ствола. К сожалению, порой даже эта скромная арифметика давала сбой и какой-то из стволов раздувало раньше.

– Вот теперь пипец… – отбросив ружье, согласился с Маратом Стас.

Но только он это произнес, как с обеих сторон от группы промчались в сторону отеля стремительные фигуры собак в панцирях с отточенными лезвиями. Не сбавляя темпа, они перепрыгнули через тела расстрелянных тварей и врубились в напирающую толпу. В небо взмыли фонтаны темной крови и брызги мозгов из раскроенных черепов.

– Отходим! – радостно закричал Борис, бросившись по песку на север.

Там уже видно было орудийную платформу и Макса на ней, который махал рукой, требуя бежать в сторону, а не прямо на него. Борис сообразил, что их группа мешает огню артиллерии, и начал забирать влево.

Расправившись с первыми рядами мутантов, собаки рванули обратно и, с двух сторон обойдя платформу, полукругом уселись за ней. Тут же заговорили пушки, четырьмя выстрелами разметав наступающую орду в мясо.

Борис со стрелками, совершенно обессиленными, добрались, наконец, до платформы и рухнули в песок у колес.

– На платформу их! – приказал Макс.

Борис, тяжело дыша, заливаясь потом, ощутил, как сильные руки его подняли и уложили в задней части платформы, подальше от пушек. Рядом, также с трудом восстанавливая дыхание, лежали Марат и Стас.

– А ты говорил, пипец… – Стас рассмеялся. – Говорю же, главное, лапки не складывать. Бог не выдаст, мутант не съест.

– У нас тут тоже некоторые проблемы, – сообщил Макс. – Канал к западу начал пересыхать после взрыва. Муты из него ломанулись на восток, в уцелевшую часть. Какие-то из них разглядели нас и решили поживиться. Не на одних же лягушках… В общем, тоже уносим ноги.

К счастью, чем суше местность, тем меньше возможностей у мутантов. Они и бегают медленнее, и силу теряют, и живучесть. В трех километрах от воды, на жарком солнышке, их можно иногда даже пулей в сердце уложить, а не только в голову. Но даже в двух километрах от водоема их скорость быстро снижалась до человеческой, и от них можно было уйти бегом, что и пытался сделать Макс. Его стрелки изо всех сил толкали платформу, собаки бежали рядом. На лезвиях панцирей, под солнечными лучами, быстро запекалась кровь тварей. Через пару минут спасенные тоже пришли в себя, соскочили с платформы и взялись толкать.

– Бор, вызови буксировочный буер, пусть подкатят поближе. А то у меня уже язык на плече.

Борис снова вспрыгнул на платформу и, взяв рацию, связался с командой буксировочного буера, ожидавшего в пустыне, в двух километрах к югу. Буер этот был транспортным, в нем все было приспособлено только для перевозки грузов, собак, людей, а также для буксировки, а потому орудия на нем не ставили, из-за чего от мутантов старались держаться подальше. Но в данном случае это не имело смысла, так как, в случае чего, встретить тварей могла артиллерия платформы. А так только попусту толкать лишний километр, что на жаре и по песку – немало.

– Они подкатят через пару минут, – сообщил Борис.

– Тогда стоп! – приказал Макс. – Нечего попусту жилы рвать. Орудия к бою. Мортиры зарядить!

Он вытер пот со лба и устроился на краю платформы. Стрелки опустились прямо в песок, а канониры занялись своим делом.

– Мортиры снаряжены! – доложил один из них меньше чем через минуту.

– Помнишь, под каким углом установка была выставлена первый раз? – спросил Макс.

– Конечно! Все засечки сделали.

– Ну и отлично. Ставь на эту отметку. У нас тогда было двести пятьдесят метров до канала и еще на сто перелет, значит, бомбы полетят на триста пятьдесят метров. Замедление у них после падения секунд на пять. Вот и считай. Как муты приблизятся на четыреста метров, так и пали.

– Есть! – широко улыбнувшись, ответил канонир.

Долго ждать не пришлось. Залпом ухнули мортиры, отправив двадцать бомб к цели. Те полетели, вертясь в воздухе и оставляя закрученные хвостики белых дымков от замедлителей. Умчавшись по крутой параболе на триста с лишним метров, они подобно мячикам шлепнулись на песок и замерли, прокатившись несколько метров. Мутанты на такие вещи внимания не обращают. Не еда ведь. А потому они, как ни в чем не бывало, продолжили преследование ускользающих людей. Но как сто тысяч лет назад, так и в наступившие тяжелые времена люди выживали благодаря уму, а не благодаря физической силе, выносливости и живучести, которой с избытком хватало у мутантов. Раньше за счет ума людям удавалось с копьями и рогатинами выживать в мире, населенном пещерными медведями и саблезубыми тиграми. Теперь им приходилось выживать в мире, населенном мутантами. Выручал все тот же ум и умение работать руками. Эти руки ковали стволы мортир, смешивали пиротехнические смеси, а ум придумывал, как это все применить. Мутантам же ума не хватало. Поэтому, когда вокруг начали разрываться шумовые бомбы, ни одна тварь не смогла устоять на ногах. Все они с хрипом, воем и шипением рухнули на песок и начали извиваться, зажав уши руками.

Когда через полминуты они начали приходить в себя и подниматься на ноги, желание преследовать людей у них иссякло. Первый инстинктивный порыв сбило контузией, а дальнейшее поведение начала им диктовать жара и сухость. Мутанты развернулись, и, недовольно похрипывая, поспешили обратно к воде.