Книга: Пояс Ипполиты
Назад: Глава 8. МЫШЕЛОВКА
Дальше: Глава 10. ПОД ЗВОН МЕЧЕЙ И ПЕНЬЕ СТРЕЛ

Глава 9. ПУТЬ ВЕЛИКОЙ НАЕЗДНИЦЫ

Город бурлил. Неизвестно, кто постарался, но только не Лота, разнести всюду слух - пояс похищен Чокеей и где-то спрятан. Лота побоялась посадить Чокею в городскую тюрьму - она была ветхая и разнести ее амазонкам ничего не стоило. Чокею поместили во дворце храма под надежную охрану.
В Фермоскире царило безвластие, и это угнетало всех ее жительниц. К Лоте дважды приходили сотенные, которые раньше требовали военных походов. Они думали, что Лота с радостью примет предложение снова занять трон Фермоскиры, и ставили жесткие условия. Первое - взять власть в городе во всей полноте и карать нарушителей порядков беспощадно. Второе - пытать Чокею и непременно найти пояс Ипполиты. Сейчас воровка отсиживалась во дворце, взаперти, и пытать ее было некому - власти в городе нет. Третье - найдя пояс, царица одевает его и ведет воительниц в поход. И все встанет на свои места, жизнь войдет в старое русло.
Лота выслушала их, сказала:
- Вы говорите о полноте власти, а сами ставите жесткие условия. Я представляю, как вы взнуздаете меня и будете гонять по кругу под ударами бича, как молодую кобыленку на тренаже. Я уже стара и не гожусь для этого. Я не думаю, что Чокея украла пояс. Скорее всего, его снова отняла у нас Великая наездница.
- Что говорит сама Чокея?
- Она сутки была без сознания, теперь лишилась языка. Она ничего не может сказать. Но даже если вы найдете пояс, я не одену его. Метеки, которых в колонхах впятеро больше нас, не позволят нам грабить селения - ведь в каждом живут их родственники. Мы должны благодарить их, что они кормят нас.
- Мы утопим их в крови! - воскликнула одна из сотенных.
- Вам будет не до этого. Вы будете делить власть. Вы сначала перебьете друг друга...
- Стало быть, Фермоскира погибнет!
- Я так не думаю. Вот приедет Мелета - она станет царицей.
Но не дремали и метеки. По всем колонхам прокатилась весть - царем Фермоскиры надо ставить Ликопа. На берег Фермодонта, ще он рыбачил, с артелью ежедневно приходили делегации то из одного, то из другого колонха. Но Ликоп отказывался.
Лота, конечно же, знала про Аргоса. Но он для нее был пока судовладелец, нанятый Годейрой и Митродором, который согласился переждать в тихой бухточке до конца событий.
Когда в Фермоскире началось безвластие и некому было шпионить за ней, Лота решила поехать на хутор. Втайне надеялась, что Ликоп там - ее сердце истосковалось по мужу. Да и пришла пора что-то предпринимать. Город без власти надолго оставлять нельзя.
Ее предчувствия оправдались - Ликоп был на хуторе. Митродор уехал в бухту, хранить пояс решено на «Арго». Она сразу приказала оседлать коня, чтоб ехать к ним, ведь там ее ожидала мать... В пути рассказала Ликопу о событиях в городе, муж полностью поддержал ее замысел - увести всех воительниц из Фермоскиры в Синдику, а город оставить метекам, рабыням и другим труженикам колонхов.
Лагерь среди густых кустов галечной косы они увидели с высокого скалистого берега. Скрытые в кустах веточные шалаши были почти не заметны. На очаге над затухшим ковром висел закопченный большой котел, людей нище не было видно. У скалы, покачиваясь на тихой волне, стояло судно, на корме, свесив ноги через борт, сидел бородатый загорелый до черноты гигант в набедренной повязке. Он удил рыбу. Тихо спешившись и взяв коней под уздцы, они спустились на косу, отпустили лошадей на траву. Лота догадалась, что рыбак на корме - это хозяин судна. Она подняла с земли камень и бросила прямо под поплавок на воде. Рыбак не испугался, он вскочил на палубу и крикнул:
- Хо-хо! Вставайте, люди,- у нас гости!
Затем он прыгнул в воду и поплыл к берегу. Из шалаша выскочила Мелета, за ней - Митродор, Бакид, все они устремились к приезжим. Но первым достиг берега рыбак, он подбежал к Лоте. Заключил ее в объятия, поцеловал в щеку, потом влажной ладонью стер с ее лица пыль и сдавленным голосом сказал:
- Хайре, дочка!
Лота не поняла возгласа и пыталась оттолкнуть от себя незнакомого мужчину, а Ликоп, подойдя сзади, положил на плечо Аргоса руку.
- Не надо, мама! - воскликнула подбежавшая Мелета.- Это твой отец!
- Да, да, Лота, это муж Фериды. Обними его покрепче. Он столько лет ждал этого мига!
Лота, поняв все, прижала отца к груди, поцеловала его в мокрую бороду, она не могла произнести ни слова от волнения. Увидела на обветренном лице слезы. Крупные слезинки навертывались на глазах Аргоса, сползали по морщинкам на щеках и терялись в усах и бороде.
- Ты плачешь, отец?! - воскликнула Лота, и это смутило Аргоса. Он вытер широкой ладонью слезы и, как бы извиняясь, забормотал:
- Стар стал, много слез накопил... Давно не плакал. Иди, обними мать. Давно не виделись. Иди.
Потом был большой разговор - что делать дальше?
Больше других говорил Аргос. Ему почти никто и не мешал, а только помогали. Все признали его мудрость. Митродор сразу сказал:
- Мы руки, ноги, тело нашего дела, а ты, славный Аргос, голова.
- Что я могу сказать? Мышеловка сработала - пояс у нас. Однако невинный человек сидит взаперти и ждет смерти. И я знаю, что это такое - ждать своего конца. Было это давно, но я помню подвал в Милете, где я сидел, приговоренный к смерти. Прекрасная была неделя. Поэтому завтра мы повезем Священную Мелету в Фермоскиру. Ты, внучка, захватила те одежды, про которые мне рассказывал Митро?
- Они в кубрике, в сундучке.
- Одень их. А из моего сундука я выну кучу побрякушек и обвешаю тебя с ног до головы. Пусть твои амазонки задохнутся от зависти. Они хоть и вояки, но женщины. Блеск золота, алмазов, сапфиров сводит их с ума. Ты выручишь, как ее...
- Чокею.
- Да, Чокею. Оправдаешь, выручишь и...
- Ее надо убить! - крикнула Мелета.- Оправдать, потом убить.
- Полегче, внучка. Будь ты в наосе - она бы тебя не пощадила. Но миловать своих врагов - это истинная святость. А тебя, насколько я знаю, назвали Священной. Помни это всегда. Но ты, я вижу, не хочешь быть Верховной жрицей?
- Я хочу освобождать Синдику.
- Потерпи. Синдика, я думаю, никуда от тебя не денется. Как тебя зовут, зятек? Царем Фермоскиры хочешь быть?
- Его зовут Ликоп,- ответила вместо мужа Лота.- Но его признают царем только метеки и рабыни. Воительницы не признают.
- И не надо. Амазонок мы всех уведем на Синдику. Они спят и видят, как бы сесть верхом и помахать мечом. Ведь мы ради этого прибыли сюда.
- Чего ты задумал, дед? - спросила Мелета.
- Ты, наверное, думала - вот дурной, старый дед, который круглосуточно сидит с удочкой, кормит нас рыбой, вместо того, чтобы думать о добыче пояса. А твой пояс для меня, тьфу, пустое дело. Я сидел с удочкой и размышлял о своей, твоей судьбе, а о судьбе амазонок - больше всего. До каких же пор они будут жить разбоем? Люди стали жить бедно, у них и отнимать-то нечего, а в Фермоскире все бренчат мечами и копьями. А почему? Ты думаешь, каждой нестерпимо хочется быть убитой или приехать домой с ножом в бедре? А на самом-то деле потому, что амазонка ничему иному кроме войны не научена.
- Ковырять землю плугом - тоже нет ничего хорошего,-сказала Лота.- Ни одну лучницу не заставишь умирать над плугом от истощения. Лучше умереть в бою.
- Ты, дочь моя, не права. Мелета, наверно, рассказывала вам - в царстве Годейры была агапевесса...
- Камышовая агапевесса,- уточнила Ферида.
- Ну и что же? Зато чуть не половину ваших телок увели скифы к себе, в степи...
- Я говорила Годейре - они мыть скифские котлы не будут,- сказала Мелета.
- Еще как моют. Ни одна не возвратилась от мужа.
- Может быть, скифы привязывают их к колесам кибиток? - заметил Митро.
- Не говори глупости, царевич. Ты слышал что-нибудь ш» любовь?
- Я и сам люблю.
- И я люблю. Всей жизни мне не жаль, которую я отдал на поиски моей Феридоньки. Так почему же мы думаем, что амазонок эта любовь не касается. Женщина создана, чтобы любить, а не воевать. И девы камышовой агапевессы поняли это.
- К чему ты говоришь такие слова? - сказала Ферида.
- А вот к чему. Мы останемся здесь, чтобы уговорить амазонок пойти войной к берегам Боспора. Правда, это далеко, но...
- Ради войны они пойдут на край света,- сказала Лота.
- Там они помогут Митродору завоевать трон отца, и мы на радостях закатим такую агапевессу... Скифы их растащат по своим очагам скорее, чем за три года. Мы научим их выращивать зерно, виноград и тыкву.
- Почему тыкву? - Ликоп засмеялся. Он впервые подал свой голос.
- Потому что грек может прожить без воды, без воздуха, но без тыквы он не жилец. И амазонки забудут свою каменную Фермоскиру, и не будет на свете мужененавистниц. Заодно мы поможем бедному люду Синдики...
- Что тебе, дед, до бедного люда. Уж не хочешь ли и ты выращивать тыкву?
- Тут дело не в тыкве, внученька, и во мне. Посмотри - напротив сидит будущий царь Боспора. Рядом со мной дочь - царица Фермоскиры, ты почти что богиня, зятек мой - муж царицы. А если взять Меотиду, там плюнуть некуда - попадешь в царя или царицу. А кто я? Морской бродяга, и больше ничего.
- Ты хочешь быть царем? Где? - спросил Митро.
- Ты, Митро, посадишь меня в Фанагории вместо Гекатея.
- Это шкура неубитого барса,- заметил Ликоп.
- Верно. И потому не будем ее делить. Надо думать, что делать сегодня.
- Говори, дед. Мы готовы тебя слушать.
- Вечером, когда спадет жара, Лота, Ликоп и Бакид поедут через хутор в Фермоскиру. И возвестят о появлении Мелеты. Послезавтра утром мой «Арго» войдет в Фермодонт - пусть город встречает Священную. А дальше будет видно.
Вечером, когда Ферида и Мелета заползли в шалаш, чтоб поспать, Ферида спросила:
- Значит, ты решила убить Чокею?
- Я ее брошу в Фермодонт, на корм рыбам.
- Гнев ослепил тебя, внучка. А вспомни, кто тебя водил в селение Тай, кто охранял и помогал тебе? Чокея. Вспомни, кто управлял колесницей царицы Лоты - твоей матери? Тоже Чокея. Она не раз спасала ей жизнь. А как мудро и хорошо управляла она городом, пока тут тебя не было. Она еще поможет тебе, если ее ты оставишь в храме.
- Ни в коем разе!
- Не спеши, родная. Город останется без амазонок, здесь будут одни метеки и рабы, а Чокея сама метека...
- Но дед говорил о Ликопе и Митро.
- Дед обычный мужик, он не знает женщин. Лота поведет амазонок в Синдику и, ты думаешь, она согласится оставить любимого мужа здесь одного? Ты ведь тоже морем поедешь на Боспор - разве ты оставишь тут Митро!
- Упаси меня бог!
- Кому, кроме Чокеи, мы доверим храм и Фермоскиру?
- Я подумаю, родная. Ты, конечно же, права.
* * *
Город узнал о возвращении Священной с огромной радостью. Мелету в Фермоскире любили все. Она еще не успела завести неприятельниц. Даже храмовые амазонки, приверженцы Чокеи, даже Кинфия ждали Мелету и вышли на берег Фермодонта с раннего утра. Все верили, что Главной жрице храма непременно явится в сновидение Ипполита и скажет, где воры скрыли пояс. И одновременно все верили, что в городе будет порядок, что скоро Мелета соберет большой поход на земли фарнаков. К полудню эту веру укрепили радостью боги. На землю пролил хоть и небольшой, но благодатный дождь. Он прибил пыль на улицах, обмыл дома, деревья, освежил воздух. А ровно в полдень, когда солнце встало в зенит, на реке показалось долгожданное судно. На носу «Арго» стояла Мелета в белоснежном священном пеплосе, с алмазной короной на голове. За нею Лота и Ферида, Аргос и Митро. У всех в руках копья, на поясе мечи. Амазонки, особенно в торжественных случаях, не мыслили себя без оружия.
Весь берег Фермодонта, некуда упасть яблоку, заполнен по всему откосу людьми: воительницы, метеки, рабы и рабыни из колонхов.
Когда Мелета вступила на землю Фермоскиры, по берегу прокатилось тысячеустое «Хайре!». К трапу были поданы две квадриги: на одну встала Мелета с матерью и бабушкой, на другую встали Митро и Аргос. Искали Ликопа, он скрылся среди метеков. Народ кричал:
- Хайре, Священная! Хайре, полемарха! Хайре, Сладкозвучная Ферида!
Квадриги тронулись к храму, за ними, выстраиваясь в колонны, двинулись амазонки, метеки и простая многочисленная толпа.
Лота ликовала - на нее снова повеяло ветром прошлой жизни, Фермоскира показалась ей старой и неизменной. Радовалась и Ферида.
На правах автора мне следует сказать, что храмы в те далекие времена не предназначались для церковных служб, как теперь. Прежде всего, в храмах ставили статуи богов и богинь для всеобщего поклонения. Потому их и называли кумирами. Здесь же хранились предметы, принадлежащие в свое время богам, оружие и золото храма. Сюда собирали народ, чтобы объявить указы царей, чтобы поговорить о делах насущных. В Фермоскире в одно время в храме жили жрицы, теперь амазонки рожали детей. Храм, конечно же, не мог вместить всех горожан, и поэтому людей собирали перед храмом, прямо на мостовой агоры. У портика храма, кроме алтарей для жертвоприношений, стояло возвышение, с которого жрицы говорили с народом.
Мелету привезли именно туда, и она смело поднялась на возвышение. На ступеньку ниже встала Лота. Двери храма были распахнуты настежь, в них входили и выходили люди. С утра в храме побывали чуть ли не все амазонки, чтобы убедиться в утрате пояса.
Агора не могла поместить всех желающих увидеть жрицу храма, метеки и рабы стояли на широкой улице, примыкавшей к площади. Мелета подняла руку - толпа затихла.
- Приветствую вас, дочери Фермоскиры, и радуюсь, что снова вижу славных дочерей города,- сказала она отчетливо и громко. (Толпа ответила гулом и криками «Хайре!»).- Все вы знаете, я была в вынужденной отлучке, возложив святые дела храма на кодомарху Чокею. Где она?
- Она в тюрьме,- ответила Лота.
- Как в тюрьме?!
Митро и Аргос переглянулись и кисло улыбнулись - они-то знали, что Мелете все известно о кодомархе.
- Привести ее,- приказала Священная.
Кинфия бросилась во дворец, благо, он был рядом. Толпа угрожающе зашумела, всем было известно, что Чокею застали в наосе и она причастна к исчезновению волшебного пояса.
Взмахом руки Мелета успокоила амазонок и спросила Лоту:
- В чем вина кодомархи?
- Она через тайный ход проникла в наос и вынесла оттуда пояс богини. И если она не скажет, где наша святыня, сейчас...
«Смерть презренной! Проклятие воровке! Дайте нам -мы растерзаем ее!» - выкрикивали в толпе, когда стража повела Чокею к храму, пробиваясь через скопище женщин. Ее чуть не растерзали. Только присутствие Мелеты сдерживало людей от расправы. Чокея упала на колени перед возвышением, потом распласталась на плитах агоры. Рев толпы не прекращался и, перекрывая этот шум, Мелета крикнула:
- Встань, кодомарха! Я знаю - ты не виновата!
Рев мгновенно стих, только прозвучал запоздалый голос: «Убей ее, святая Мелета!»
Чокея поднялась на колени, протянула руки к Мелете и крикнула:
- Прости меня, Священная, но я сама не знаю, где пояс богини!
- Говорю тебе - встань! Я знаю, где пояс!
На площади стало еще тише. И поплыл над головами людей голос Мелеты:
- На корабле ко мне в сновидении снова пришла Ипполита. Явственно, как будто она была живая, сказала мне: «Поспеши, Священная, под своды моего храма - там свершается жестокая несправедливость. Кодомарху Чокею обвиняют в краже пояса. Но она не знает, где ваша святыня. Я снова перенесла пояс туда, ще он нужнее». «Куда?» - спросила я в тревоге. «Я отдала его амазонкам Годейры, ибо они собираются помогать войне скифов с боспорским царем». «А как же мы - дочери Фермоскиры?» - спросила я. «Дочери Фермоскиры уже давно не чтут меня, не поклоняются моему кумиру. Скоро год, как они не открывали двери моего храма». «Прости нас, Великая наездница,- сказала я.- Мы исправимся. Научи нас, что делать». «Встаньте на мой путь - путь Ипполиты. Идите на Синдику!» «О, боги! - воскликнула я.- Это так далеко, и нам не одолеть этот горный путь». «Разве не оттуда я привела ваших предков - ареянок в давние времена. И ты поведешь дочерей Фермоскиры и повторишь мой путь». «Мне неизвестен этот путь!» - воскликнула я. Но богиня исчезла, словно растворилась в тумане моря.
Толпа снова зашумела. Про Чокею амазонки забыли, теперь они сгрудились около возвышения и все вместе требовали от Мелеты подробностей. Видно было, что встать на путь Ипполиты желают многие.
Кинфия, отпустив стражу, увела Чокею во дворец, затем возвратилась к храму, чтобы поговорить с Мелетой. Но она уже вошла в наос и, окруженная сотенными, о чем-то оживленно рассказывала. Около нее была Лота, и поразительное дело - стояли Аргос, Митродор, Бакид.
Мужчины в наосе! Кинфия подошла к Фериде, стоявшей поодаль от Мелеты, и сказала тихо:
- Что же теперь будет, Сладкозвучная?
- Будет большой и трудный путь Великой наездницы. Как Чокея?
- Она оправилась.
- Вечером ждите гостей. Будет важный Совет.
Когда ночь опустила свои темные крылья на город, на землю пришла желанная прохлада. Амазонки поверили, что засуха пошла на убыль. В храмовом дворце собрались Мелета, Лота, Ферида, Митро, Аргос, Бакид, Чокея, Кинфия и несколько сотеннных. Чуть позднее пришел Ликоп - муж Лоты.
- Ну, теперь все в сборе,- сказала Мелета.- Пора начинать Совет. Скажи, Лидонта, все ли сотенные согласны встать на путь Иппполиты?
- Не все, но многие,- ответила молодая сотенная.- Но в сотнях идет разброд - одни не хотят бросать родной город, другие рвутся в поход.
- Надо сделать так. Пусть каждая наездница, согласная на отъезд, принесет свое боевое копье в храм, и мы узнаем число наездниц. Силой брать амазонок в поход не будем.
- Кто знает путь на Синдику? - спросила Лидонта.- Кто нас поведет? Мелета, я думаю, останется здесь. Мы не можем оставить храм без хозяйки.
- Во главе похода встанет царица Фермоскиры,- ответила Мелета - С нею пойдет ее муж Ликоп. Он знает первую половину пути. Вторую знает скиф Бакид. А у нашего храма есть хозяйка. Это Чокея. Она и останется управлять городом.
- Но я же...
- Не будем об этом говорить, Чокея. Вспомни, ты помогла найти мне мать.
Настырная Лидонта не знала взаимоотношений Мелеты и Чокеи, а потому и не обратила внимания на прощение. Ее интересовала кормежка в походе и длина пути. На это ей ответила Лота:
- О долготе похода не знает никто. Будем, как и наши кони, на подножном корму. Горные селения будут платить дань.
- А если откажутся?
- Придется припугнуть. Как вы думаете, кто помогал нам приходить из походов с победой?
- Пояс богини, я полагаю,- ответила Лидонта.
- Всегда только страх. И теперь он - наш главный союзник.
- Когда начало похода? - не унималась Лидонта.
- Ближе к осени. Когда в горах созреет урожай.
Встреча закончилась заполночь. Желающие вступить на тропу богини амазонки утром на другой день в храм стали приносить конья. Всем нашлось дело. Чокея и Кинфия по-прежнему занимались храмовыми делами, Лота готовила снаряжение для похода. Аргос запасал продукты и воду на обратный путь. Через неделю он выходит на своем судне в Горгип, с ним должны поехать Ферида, Мелета и Митродор. Ликоп ушел в колонхи к метекам и рабам. Скиф Бакид уехал поразведать места, через которые должен пролечь путь Великой наездницы. По количеству копий, принесенных в храм, было видно, что Фермоскира останется совсем без амазонок и будет столицей метеков, рабов и рабынь. Наездницы думали, что это временно, а Чокея и метеки понимали - навсегда.
* * *
А в Синдике и Боспоре в эти дни готовились к войне. Я думаю, никогда эта земля не видела прежде столько лжи и обмана. Атосса встретилась с Левконом и уговорила боспорского царевича разрешить ей строительство храма в Горгипе. Она поклялась, что храмовые амазонки сделают все, чтобы привлечь в гавань степных амазонок - жить там в камышовых хижинах они долго не смогут, все переберутся к храму в Горгип и будут надежным щитом Боспорскому царству не только от степных скифов, но и от горцев юго-востока.
Она, конечно, обманывала Левкона, в тайных замыслах Атоссы было создание на берегу моря второй могущественной Фермоскиры, где Агнесса станет царицей, а сама Атосса - настоятельницей храма.
У Тиргатао с освоением Горгипа было связано множество планов. Она обещала Атоссе помощь в строительстве храма рабочей силой. Пригнать в Горгип несколько тысяч рабов из Синдики Тире ничего не стоило. Но она тоже обманывала Атоссу, а через нее и Левкона. Строить храм она и не собиралась, а рабы ей нужны были для одного дела - чтобы бросить их через пролив на город Акру, Арифей и Тиритаку. А через них грозить столице Боспора - Пантикапею.
Царица Годейра вроде бы примирилась с Атоссой и даже обещала ей послать степных амазонок строить храм. Но отдавать власть Агнессе она не думала. Храм был нужен для пояса Ипполиты, который вот-вот привезет Мелета. И тогда трон Фермоскиры можно будет перенести в Горгип, а Атоссу и Агнессу вышвырнуть оттуда. Ну, о планах Перисада мы знаем.
Таким образом, в Горгип пригнали около пяти тысяч рабов: дандариев, синдов, меотов. Годейра привела три тысячи амазонок. Кормить эту ораву строителей должны были соседние горные племена торетов и керкетов. Им сказали, что боспорский прихвостень царь Гекатей строит новую столицу Синдики и приказал кормить рабов.
Строительство храма пошло на удивление быстро. Заготовленные камни и плиты для возведения храма в Гермонассе на плотах и лодках перевезли в Горгип и основание храма заложили за неделю. Ломали камень в окрестностях Горгипа, и дом богини рос не по дням, а по часам. Здесь побывали поочередно и Годейра, и Атосса, и Тиргатао. Они тоже поочередно обманывали рабов и амазонок. Тира сказала, что храм строится во имя Деметры - богини плодородия, Годейра утверждала, что храм будет посвящен Ипполите, Атосса же хотела видеть хозяином Храма морского бога Посейдона.
А нам, однако, следует вернуться в старую Фермоскиру. Чокея выздоровела и начала действовать. Первую неделю она не выходила из храмового дворца, лежала в постели. Но на седьмой день после Совета к ней снова пришла настырная Лидонта:
- Богопоставленная Чокея, я к тебе с просьбой...
- Иди к Лоте. Я больна, немощна. А она царица.
- Лота уехала на хутор, Мелету не оторвешь от боспорского царя, а время не терпит.
- Ну, говори.
- В храме сказано было - мы покидаем наш родной город временно.
- Только богам известно, на сколько мы уходим из дома,-раздраженно ответила Чокея.
Она раньше как-то не думала о том, что наездницы будут возвращаться назад. Даже амазонки Годейры, увезенные в такую даль, не осмеливались помышлять об обратном пути.
- Всякая наездница, уходя в поход, думает о доме. А мы уходим, может быть, на год, а то и больше.
- Так что же?
- Здесь останутся одни голодранцы. Они заполонят город, займут наши дома, разворуют богатство, нажитое амазонками в честных боях. Их ты не сможешь удержать. Они бездельники и воры. Они - метеки!
- Я и не буду их удерживать. Я ведь тоже метека.
- Мы знаем это.
- Кто это - мы?
- Сотенные из богатых домов.
- И что же хотят богатые сотенные?
- А вот что. Дворец Лоты будет пустовать. А это целых три этажа. Мы хотим снести все ценное, что у нас есть, во дворец Лоты и закрыть.
- Я не распоряжаюсь дворцом царицы...
- Это я к тому, что и твой дворец можно закрыть. Не весь, хотя бы подвалы и первых два этажа. И если мы не вернемся, наше богатство останется храму и царскому дому, а не этой грязной черни.
- Ну, что же... Возите, носите свое имущество в подвалы храмового дворца, пока нет царицы. Она скоро вернется с хутора, и тогда посмотрим на ее дом.
Этот разговор как бы встряхнул Чокею. Недомогания как не бывало. Она встала с постели, накинула на плечи пеплос и начала ходить по комнате. Потрясения последних дней помутили ее разум. Ей казалось, что уйдут сотни на Меотиду и будет она полновластной хозяйкой Фермоскиры отныне и присно и во веки веков. А они, как напомнила ей Лидонта, возвратятся. И не только Лидонта и Лота, но и Годейра, Атосса и ее дочь. Потому, что здесь их дом, родина и храм, где они преклоняли колени перед Кумиром Девы. Кумир! Вот средоточие всех желаний амазонок. К нему они будут стремиться всегда. Чокея, конечно же, не верила сновидению Мелеты, когда появился пояс, не верила она и сейчас. Пояс не могла переносить богиня, его кто-то из людей то приносил в храм, то уносил. И в эти дни пояс украден людьми. Но кем? И где он?
Ее размышления прервала Кинфия. Она вошла возбужденная.
- Есть новость, госпожа!
- Говори.
- Мелета приехала сюда не попутным судном. Ее привез Аргос! И судно спрятано в бухте по пути в город.
- Откуда узнали?
- Мало того - Аргос - отец Лоты и муж Фериды. Наши храмовые наездницы пасли лошадей и...
- Хватит! Беги в дом Лоты, найди Аргоса и позови его ко мне. Скажи, важное дело.
- Вот откуда дует ветер,- сказала сама себе Чокея,- Я сразу поняла, что Аргос мудр, как змей. Это он заманил меня в мою же мышеловку. Теперь я знаю, что делать. Только бы Лота не утащила его на.хутор, только бы Аргос был дома.
Вскоре Аргос появился в комнате Чокеи. Было видно, что он навеселе.
- Выпьешь? - спросила Чокея.
- Спасибо. Я уже принял дома. Женщины покинули меня одного, укатили на хутор, ну я и подогрелся. Не успел опорожнить кувшин, а тут приглашение на свидание. С глазу на глаз. Хо-хо!
- Но я ведь тоже одна,- Чокея приняла шутливый тон гостя.- Все меня обманывают, заманивают в мышеловки. Нет, чтоб пожалеть, приголубить.
- Я бы не прочь... но ты слишком святая, а я слишком стар. Говори, для чего звала?
- Ты веришь своим гребцам?
- Как самому себе! Хо-хо!
- Значит, если есть гребцы, то есть и лодка? Где она?
- С тобой надо держать ухо востро,- Аргос почесал в затылке.
- Они ведь, как и ты, разбойники?
- Это не разговор! Я оскорблять себя не позволю! Разрази меня гром!
- Ну-ну! Я хочу тебе добра. Они знают, что пояс богини на корабле?
- Какой пояс?! - Аргос уже был насторожен и не попался на очередную удочку Чокеи.
- Пояс, который ты похитил из храма. Садись! Я все знаю.
- Что ты знаешь? - Аргос сразу протрезвел.
- Что ты муж Фериды, что твоя дочь Лота вынесла пояс Ипполиты из наоса, что он на корабле, а корабль в бухте у меловой косы. Если, конечно, твои разбойники не подняли паруса и не оставили всех нас с носом.
- Нет, моя Феридонька была права.
- В чем?
- Она сказала вчера: «Эта змея Чокея совсем не больна. Вот увидите, она уже обскакала все побережье». Ну, допустим, что пояс у нас. Что дальше?
- В таких делах на полпути останавливаться нельзя. Ты знаешь, что этот пояс не одевал никто из людей. Он всегда был на бедрах Кумира Девы.
- Дальше?
- И тому, кто украл пояс, следует украсть и кумир.
- Хо-хо! Он утопит мой корабль, как скорлупу. Он же весь из золота?
- Не весь. Голова богини и впрямь золотая, но тело из камня.
- Откуда знаешь?
- Мы с Диомедом осмотрели статую. Если бы не появление Мелеты...
- Хо-хо! У вас с Диомедом губа не дура. Ну и что?
- А то, что там на Синдике амазонки построят храм...
- Откуда знаешь?
- Я знаю Атоссу и Годейру. Если они поручили вам похитить пояс, то храм будет. Неужели ты думаешь, что пояс будет в храме болтаться, как уздечка на конюшне?
- Ближе к делу, Чокея.
- Надо украсть статую! Снять золотые пластины, облегающие камень, потом голову, и все это сложить в сундуки. И погрузить на твою посудину под видом имущества Лоты и Мелеты.
- Тебе от этого какая корысть?
- Пусть амазонки осядут там навечно! А здесь будет столица метеков.
- Вот теперь я понимаю тебя и верю. Ты пустишь меня в храм?
- Один ты ничего не сможешь...
- Я приведу гребцов!
- Глупее ничего не придумал? Увидев золото, они утопят всех вас на первом же перегоне.
- А если храмовые слуги?
- Они не посмеют притронуться к кумиру. Об этом узнает вся Фермоскира. А надо, чтобы знали только мы с тобой, и некто третий. Например, Ликоп. Он приведет рыбаков. А те не поклоняются нашим кумирам.
- Когда?
- Перед тем, как будешь отчаливать.
- Ты, надеюсь, не поставишь мне капкан за ту мышеловку?
- Стоило бы. Уж очень я хочу, чтобы Фермоскира была без богини.
Все приготовления были закончены. Спустя две недели, амазонки вступили на путь Ипполиты. Про богиню мало кто вспомнил - воительницы шли к привычной и желанной тропе войны. И снова запрудилась до краев площадь перед храмом - амазонки разбирали принесенные сюда копья. Их было много - более двадцати тысяч. Более трех тысяч амазонок осталось в городе, среди них было много храмовых и гоплиток. Почти все они были или больные, или старухи, которых просто не взяли в сотни. Преклонив колени перед Кумиром Девы, копейщицы, лучницы и мечницы выходили из храма, садились на коней и собирались в свои сотни. У всех было тяжело на душе, но слез не было. Амазонка не плачет - так издревле гласит один из заветов Великой наездницы.
Впереди ехала Лота. За нею - Ликоп и Бакид, а за ними -сотни по четыре всадницы в ряду. В суровом безмолвии прошли конные сотни мимо храма, где на возвышении стояли Мелета, Чокея и Ферида. Над агорой вихрился густой и звонкий цокот копыт по мостовой, он Дробился, улетая в небо Фермоскиры. И каждая всадница думала, увидит ли она когда-нибудь храм, город и святую реку Фермодонт. Провожающих, кроме Мелеты, не было. Метеки и рабыни все на колонхах, на работе, оставленные в городе амазонки знали -провожать наездниц в поход - плохая примета.
* * *
Мне пришла в голову хорошая мысль - на правах автора навестить Аргоса и рассказать читателю о дальнейших событиях, происшедших в наосе храма после похищения пояса Ипполиты. Ссылаясь на исторические факты, я условно перенес себя в то далекое прошлое и представил эту встречу так, будто все это случилось со мной наяву. Аргос несказанно обрадовался моему приходу, потому что скучал. Кибернет стоял на балконе дворца.
- Хо-хо! - воскликнул он.- Я знал, что ты придешь. Давно пора.
- Здравствуй, скиталец морей! - сказал я. - Принимай гостя. А раньше прийти я не мог - ты все время был занят.
- Почему ты не встал на тропу войны?
- Да, так... Разные причины.
- Скажи проще - тебя не взяли амазонки. Как ты думаешь, почему?
- Наверно, боялись, что я напишу, как они будут грабить бедняков.
- Сколько тебе лет? Как и мне, семьдесят?
- С хвостиком.
- Ну, вот. Они боялись, что ты рассыплешься в дороге. А я тебя довезу до Горгипа, как какого-нибудь архонта.
- Я не сомневаюсь в этом. Но кто тогда напишет про то, как прошел поход?
- От Фермодонта до Синдики три дня и две ночи плавания, если попутный ветер. Это тридцать три тысячи стадий, я плавал по этому пути не раз. Ну, если шторм или еще что-нибудь, десять дней и мы на месте. А на коне по горам только до Фасиса тридцать суток пути, до двадцати пяти суток до Горгипа. Ты в Горгипе дождешься амазонок...
- Если они пройдут этот путь.
- Будь уверен - пройдут. И расскажут тебе все прелести похода.
- Ликоп сказал мне - иди к Аргосу, может ему потребуется твоя помощь. Тебе нужна моя помощь?
Аргос сверкнул глазами, выскочив с балкона в комнату, походил там немного, возвратился ко мне:
- Значит, этот тухлый судак обманул меня! Что он еще говорил?
- Он сказал, рыбакам нельзя показывать золото.
- Все ясно. Пошли - выпьем. А завтра в полдень приходи к Чокее. Сам знаешь, зачем.
Конечно, знал, и как только исчезли тени, был во дворце Чокеи.
Я не зря довольно подробно описал подземный ход в наос храма - мне именно в этот раз пришлось проходить по нему. Втроем - Чокея, Аргос и я - проникли через люк в наос. Через узкие, как бойницы, окна свету в наос проникало мало, но статую Ипполиты было видно хорошо. Золотая голова богини тускло блестела на высоком торсе. Здесь я впервые хорошо смог разглядеть Кумир Девы. Чеканка по золоту и серебру была сделана очень искусно. Пластины посажены на клей прочно, их края пригнаны точно и почти незаметно. Только вблизи можно разглядеть набранность деталей. Хитон богини весь из серебра, пеплос из золота. В правой руке копье, оно чуть выше головы, на левую руку надет щит, который сделан, как я понял, из слоновой кости. Меч, огромный и, видимо, тяжелый, лежал на краю постамента.
Аргос взял лестницу, приставленную у светильника, и с удивительной для его грузного тела легкостью взобрался на постамент. Вынув из-за пояса нож, он поддел одну из пластин и надавил. Она отскочила от камня и со звоном упала на каменный пол. Поддевая одну за другой, он сбрасывал пластины вниз, а мы с Чокеей относили их в одно место. Прошло не более получаса, как Аргос «раздел» Ипполиту. Разглядывая чеканку, я удивился:
- Неужели амазонки умели работать так искусно?
- Где им,- ответила Чокея.- Эти кобылы умели только стрелять из лука и махать мечом. Чеканку делали трутни. Среди пленных было много добрых мастеров. Бедные мужики! После агапевессы их топили в озере.
Еще полчаса - и снята голова Ипполиты. В притворах храма были найдены два сундука, в которых хранилась выходная одежда жриц, туда сложили золотые пластины и голову и спрятали около входа.
На следующий вечер в дом Чокеи пришли пятеро рыбаков.
- Ликоп нас просил помочь тебе в какой-то работе. Мы готовы.
Чокея открыла храм и попросила разрушить каменное основание кумира, а камни велела сбросить в люк старого подземного хода. Рыбаки сбросили, потом перенесли сундуки в дом Чокеи. Так наос храма лишился своего кумира.
В день, назначенный для отплытия «Арго», пошел долгожданный для людей дождь. Мелета и Аргос сочли это доброй приметой. «Арго» вывели из бухты, корабль вступил в устье Фермодонта, а затем пристал к городской пристани. Только одна Чокея пришла провожать Мелету. Аргос осторожно провел Фериду через трап в кубрик судна, гребцы внесли в трюм три сундука - это было имущество и одежда Мелеты. Чокея доставила из своего дома еще два сундука и сказала на прощание:
- За твое доброе сердце, Мелета, я тебе хочу сделать подарок. Дай мне слово, что ты не откроешь их сама, пусть это сделает твой дед. Так хотят боги. И очень советую — оберегайся Атоссы, если хочешь стать главной жрицей храма там, в Синдике. Эта старая змея убивает ядом.
Мелета молча ткнула кулаком в плечо Чокеи (это у амазонок считалось жестом высочайшей нежности) и взошла на трап «Арго».
Аргос, стоя у кормила, подал знак, гребцы взмахнули веслами, и фелюга плавно отошла от каменной стенки пристани. Мелета, опираясь на плечо Митродора, грустно окинула взглядом город, махнула рукой, шепнула: «До новой встречи, Фермоскира». Только Аргос и Чокея знали, что новой встречи не будет.
* * *
Прошел месяц. В Фермоскире было по-летнему жарко, а здесь в Синдике чувствовалось дыхание осени. Шли хотя и теплые, но обложные дожди, сырость, правда, держалась недолго - земля высыхала быстро. Скифы эту пору начала осени любили - в степи поднималась сочная трава, скот хорошо нагуливался и тучнел. В конских косяках поднимался молодняк - табуны снова становились несчетными.
Левкон по-прежнему часто навещал Годейру, она тоже радовалась его приездам, но настоящей близости у них не получалось. Тешились, наслаждались, а сердца не соединялись. Левкон ждал приезда Мелеты, а Годейра все время в мыслях стремилась к Перисаду. Агнесса же обратила свой взор на Агаэта. «Если мне не суждено стать царицей Боспора,- думала она,- то царицей степей я все равно стану». И еще в запасе у нее был Перисад. И вот судьба распорядилась так, что все влюбленные собрались в одном месте - в Горгипе.
Годейра здесь уже жила недели две - ей амазонки построили каменный дом, небольшой, но роскошный. Снаружи он был неприметным, все удобства и красоты были внутри. Царица подгоняла строителей храма, она со дня на день ждала приезда Аргоса с поясом. Храм строили по подобию фермоскирского, но только раза в три-четыре меньше. В наосе храма сооружали постамент, на котором должны были лежать пояс и меч Ипполиты. Приехала в Горгип и Атосса. Так она и жила на своей триере, которая стояла в бухте, но почти ежедневно приезжала на строительство храма. С нею вместе жила я Агнесса, но к храму она была равнодушна, все свое время проводила либо на триере, либо в таверне, где Атосса сняла ей небольшую комнатку. Перисад тоже проживал в таверне, занимая сразу три комнаты. В одной из них останавливался Левкон, когда приезжал в Горгип. Тиргатао жила около бухты Джемете. Здесь жили все рыбаки-дандарии, согнанные для строительства храма. Тира была себе на уме. Рыбаков легче прокормить. Днем они ходят на стройку, вечером, возвращаясь в бухту, ловят рыбу. Планы Тиргатао были большие - она надеялась создать в Горгипе столицу Синдики и быть в ней полноправной царицей, подчинив себе и всех амазонок.
* * *
Море сегодня было тихое. Ночью выпал сильный дождь, и облака ушли на юг, увели за собой ветер. Левкон сидел в кубрике царской фелюги, слушал мерные взмахи весел, был задумчив. Раньше, когда он выезжал за пределы Пантикапея, его мысли были заняты любовными делами. Теперь он как будто забыл о том, что в Горгипе он увидит царицу Годейру, она непременно сидит около стройки. Его совсем не занимала Агнесса, хотя он знал, что бывшая невеста изнывает от скуки на триере матери. В голове чуть шевельнулась мысль - а вдруг в Горгип возвратилась Мелета. Но эта мысль сразу погасла под грузом тяжелых дум о предстоящей войне. Он ехал сюда не для любви — ему нужно было посмотреть на этот тугой узел, который завязывался в главной гавани Боспорского царства. Он уже слышал, что гавань наводнена амазонками, а на берегу Джемете Тира одна с тысячами рыбаков, которые тут же ломают камень для храма. Левкона очень беспокоил младший брат. Для чего он уехал в Фермоскиру? Правда, Годейра в прошлую встречу успокоила Левкона. Она сказала, что Митро по уши влюблен в Мелету, и если бы она поехала на край света, он бы поскакал за нею. Беспокоил Левкона и Перисад. Не зря он поместил рядом в таверне Агнессу - в ее руках целый флот кораблей, и кто помешает ему посадить на триеры амазонок или мятежных рыбаков и бросить их на Боспорского царя. Боялся Левкон и Атоссы. Хитрющие бабы - она и Тира - могут придумать такое, что не по силам разгадать никому. А у царя Боспора Со-тира флот ветхий, отец и не думает его чинить. Он умеет только пить, гулять, стучать себе кулаком в грудь. А раз Горгипский узел завязан, он в любой день может развязаться, и начнется война.
Причалив к пирсу, Левкои вызвал к себе в кубрик астинома. Он был хозяином гавани, полицейским чиновником Горгипа и отвечал перед царем Боспора за безопасность города. Явился не сразу, его долго искали по городу и нашли в таверне, куда пришел опохмелиться. Красные глаза, всклокоченные волосы на голове, дрожащие руки, нетвердая походка -все говорило о том, что астином не успел опохмелиться. Лев-кон достал из ящика стола киаф, зачерпнул из скифоса вино, подал ему. Хозяин города дрожащими руками принял киаф и начал пить. Края глиняной кружки дробно стучали о зубы, вино лилось изо рта и стекало по бороде на шею и грудь полицейского.
- Теперь можешь говорить?
- Могу, великий царь.
- Где твои люди? Что делается в гавани?
- Люди! Разве это люди. Кучка негодяев, которые все ночи якшаются с бабами царицы Годейры. Меня никто не слушается.
- Повесил бы одного-двух, сразу бы...
- Повесил! Легко сказать. Амазонок тут тысячи, а у меня дюжина солдат... Если еще двух повесить - останется десяток.
- Тоща я повешу тебя! - крикнул Левкон.
- А что от того изменится? В городе столько хозяек. Годейра, Тира, Атосса - никто никого не слушает. Не надо было позволять строить храм. Всех не повесить, великий царь.
- Где Перисад?
- Этот вонючий козел только то и делает, что ходит по гостям. То к царице Годейре, то к Тире, а то к этой Агнессе. Сейчас он в таверне. Спит. Всю ночь был у шлюхи.
- Веди меня к нему!
- Пойдем. Только возьми охрану.
Вооружив гребцов мечами, Левкон пошел в таверну. Здесь его встретил хозяин таверны. Он был весел - дела шли хорошо. Питейный зал полон, за столом сидели пары - амазонки времени зря не теряли. Левкон поднялся на второй этаж, хозяин сразу упредил его:
- Если ты, уважаемый, к Перисаду - берегись. Он не любит...
- Я сам узнаю, что он любит и не любит!
Перисад спал, раскинувшись на кровати. Одеяло спустилось краем на пол, обнажив его белые ягодицы. Рядом на табурете лежала аккуратно свернутая одежда. Заглянув в смежную комнату, Левкон увидел Агнессу. Она тоже спала обнаженной. Ревность подкатила к горлу царевича, сжала его, перекрыв дыхание. Он кинулся к постели Перисада, схватил ремень, лежавший на табурете, и стал неистово хлестать им по ягодицам кибернета. Перисад хотел было броситься на обидчика, но, увидев царевича, только крикнул:
- Прекрати! Больно же!
Минуты две они оба молчали, потом Перисад, натянув одеяло, сказал:
- Обидно до крайности.
- Чему обижаешься, развратник?!
- Царь Боспора дурак, я надеялся, что сын умнее, но ошибся. Очень жаль.
- Как ты смеешь, плебей!
- Меня не раз бивали и твой дед, и отец, но тогда я был их подданный, а теперь, когда у меня под рукой флот и моя невеста царица Фермоскиры, поднимать на меня руку может или глупец, или преступник.
- Ты же обещал быть другом! - крикнул Левкон.
- Не ори, придурок. Разбудишь Агнессу, а ей стоит только крикнуть, и тебя амазонки поднимут на копья. Ах, как она зла на тебя, если б ты знал. А сейчас она во хмелю...
- Давай спокойно поговорим,- Левкон сел на табурет.
- Закрой дверь.
- Я тебе не слуга!
- И снова глупец. Я же голый, а ты сел на мои штаны.
Левкон встал, закрыл дверь в комнату Агнессы на ключ:
- Скажи мне честно, война скоро? Я здесь ради этого.
- Давно бы так. А то схватил ремень... Войны пока не будет, хотя о ней говорят на всех перекрестках. Я имею в виду войну с Боспором.
- Почему, если говорят?
- Горгип - это клетка, где ходят на мягких лапах четыре тигрицы и лев...
- Лев - это ты?
- Допустим. Тигрицы, как кошки, ласково мурлычат, но на самом деле готовы вцепиться в горло друг другу. Они свысока поглядывают на льва, чтобы втроем, при случае, наброситься на него.
- Не рассказывай мне сказки, говори прямо!
- Прямо, так прямо. Все трое - Атосса, Тира и Годейра - хотят быть царицами Синдики, Фермоскиры и Танаиса. А может быть и Боспора. Но до твоего царства у них когти коротки. Даже если они объединят Синдику.
~ Не скажи. Что помешает Тире посадить амазонок на корабли и бросить их к Киммерийскому валу.
- Сами амазонки столько страдали на веслах, что спуститься в трюмы триер их может заставить только чудо.
- Тира может посадить на весла рыбаков.
- Для чего? Чтобы ловить на побережье Боспора рыбу? Они же не держали в руках не только меча, но и палки. Их придется только кормить, а они прожорливы, как морские бычки. Да и не в этом дело.
- А в чем?
- Я напрасно обидел тебя, назвав глупым. Ты схватился за ремень потому, что ревнив. А эти бабы во сто крат ревнивее тебя. Ты спал с Годейрой?
- Мало ли с кем я спал.
- И обещал ее сделать царицей Боспора.
- Откуда узнал?
- Она сама мне говорила. Я ведь тоже...
- Говори о деле.
- Она, я знаю, мечтает сначала соединить Синдику с Танаисом, а потом отдать их тебе, когда ты станешь царем Боспора и посадишь ее рядом на трон. На этот же трон метит и Тиргатао.
- А Богорожденная не метит?
- Тут иной разговор. Ее мама спит и видит сделать Агнессу Верховной жрицей храма...
- А сама хочет стать царицей?
- Да, но не Фермоскиры, а тоже Боспора.
- Но она же старуха!
- Не такая уж... Твой отец тоже не молод и, к тому же, вдовец. Не зря они все торопятся с возвращением храма. И будь уверен - скоро они будут рвать друг другу горло.
- И кто выиграет от этого? Ты и Агнесса?
- Агнесса не хочет быть жрицей храма. Она из-за этого в ссоре с Атоссой. Ее не прельщает безбрачие. Она надеется помириться с тобой.
- И потому не вылезает из-под мужиков. Бери ее себе!
- Мы снова поссоримся, Левкон!
- А почему ты не говоришь про Мелету?
- Наконец-то я слышу мудрый вопрос. Мелеты нет в Горгипе. И это беспокоит всех нас. Особенно Атоссу и Агнессу. И тебя, царевич. Почему ты не спрашиваешь про Митродора? Я бы на твоем месте спросил в первую очередь.
- Нет нужды. Митро не вернется сюда, я уверен. Он останется в старой Фермоскире. Там царицей Лота, а главная жрица храма - Мелета. Они его не отпустят. Я спокоен за Митро. Впрочем, кто его знает.
- Я так не думаю. Годейра послала Мелету за поясом Ипполиты и очень ждет ее, Атосса потому и позволила жить своей дочери в гавани, чтобы проследить возвращение Аргоса.
- Причем тут Аргос?
- Ты, может, не знаешь - он дед Мелеты, отец Лоты и муж Фериды. Он очень опасен потому, что умен, коварен и отважен. Как он поколотил тебя тоща, помнишь?
- Это к делу не относится.
- Как сказать. Ты, наверное, не знаешь, что его фелюгу видели на пути сюда неделю тому назад. Но здесь он не появлялся. Я могу биться об заклад, что он готовит нам какую-нибудь каверзу.
- Что он может сделать с тремя бабами? Митро не в счет. Он еще сопляк.
В дверь постучали, и тут же она открылась. Вошла Агнесса и воскликнула:
- О, женишок мой здесь?! Хайре, Левкон!
- Хайре!
- Почему ты здесь? — спросила Агнесса, оправляя хитон.— Приехал ко мне?
- У меня только одна забота.- искать шлюх. Я приехал к Годейре.
- Чего же торчишь здесь? Годейра должна быть в храме. Она святая.
- И к Мелете. Она моя невеста..
- Ее здесь нет и не будет. Старая Фермоскира не выпустит ее. Годейра любезно принимает Перисада, он чуть не каждую ночь бегает к ней. Она думает, что у него флот. А у него, как у таракана, одни длинные усы.
- А ты почему здесь? - спросил Левкон.
- А где мне быть? В трюме триеры? Как-никак - я царица Олинфа. А скоро стану царицей Боспора.
- Я тебя не пущу на порог...
- Да никуда ты от меня не денешься, царевич! Не зря Тира сказала, что я невеста с большим приданым. И красивая, к тому же.
- Ты шлюха Перисада, к тому же...
- Плюнем на Перисада, пойдем в мою комнату.
- Это не твоя комната! - крикнул Перисад.- Это моя комната.
- Прекрасно! Где твоя фелюга, царевич? Пойдем в кубрик, наполним паруса ветром, пройдемся вдоль берега. Может, увидим судно Аргоса. Я слышала, как этот таракан пугал тебя дедом Мелеты. Я тоже боюсь их, да и тебе...
- Разве ради Аргоса,- Левкон на минуту задумался, потом решительно сказал: «Пойдем!»
Агнесса юркнула в комнату, набросила поверх хитона пеплос, вышла, подхватила царевича под руку.
- Попомнишь ты меня,- злобно произнес Перисад.
- Он сам боится, а все-таки пугает,- уже за дверью сказала Агнесса.
* * *
Годейра узнала о приезде Левкона сразу же, как он позвал к себе астинома. Ее люди следили за побережьем. Она тоже не меньше других ждала Мелету, а вернее, пояс богини. Ей очень хотелось увидеть Левкона, но он зашел к Перисаду. Царица искренне любила флотоводца, а увидеть обоих ее обожателей вместе было опасно. Храм уже достраивался, и ей до предела нужны были пояс, Мелета и Аргос. Она лишилась сна. Прошло более двух недель, как «Арго» должен был причалить к берегам, а судно все не показывалось. Еще день, и храм будет достроен. Почти все амазонки из Камышовой переброшены в Горгип, что с ними делать, если Мелета не вернется, царица не знала. Тира тоже ждала пояс - куда девать несколько тысяч рыбаков-скифов, если не начинать войну. Скифы почти не знали богини войны Ипполиты, им было сказано, что храм возводится во имя Деметры, которую рыбаки почитали издавна как богиню плодородия. Как они воспримут новую богиню?
Да и царь Боспора разрешил возведение храма ради Деметры, которой поклонялся здешний эллинский мир. Только пояс Ипполиты мог бы примирить эту толпу.
Атосса не принимала Деметру, так как Агнессу можно было ставить Верховной жрицей храма, посвященного только Ипполите.
* * *
Агнесса и Левкон, придя в кубрик царской фелюги, прежде всего решили выпить за примирение. Захмелев от вина и счастья Агнесса скинула пеплос, а потом и хитон. Обнаженная, юная и соблазнительная, она примостилась на коленях царевича, обвила руками его шею и принялась за поцелуи. Левкон взял ее на руки и унес за занавеску, где была его лежанка. Утомившись от ласки, они уснули и проспали до утра. Утром опохмелились, снова принялись за ласки. И снова уснули.
Разбудила их Атосса. Она была сурова, но не бранилась.
- Одевайся, Богорожденная, и ты, царь Боспора - вас ждут у храма.
- Кто ждет? - спросил Левкон.
- Царица Годейра и Тиргатао, амазонки и рыбаки. Сегодня великий день освящения храма, вы должны быть там.
- Я не пойду, - хмуро ответила Агнесса,- не мне служить этому храму. Я царица Олинфа и Боспора. Скажи ей, Левкон.
- Встань, бесстыдница, оденься и посмотри на пирс.
Агнесса набросила на себя хитон, вышла на палубу.
Там Агнесса увидела пару носилок, а за ними выстроенных в полном вооружении более трехсот амазонок. Увидев Агнессу, они откинули в сторону руки с копьями, встали, каждая на одно колено, и дружно воскликнули:
- Хайре, Богорожденная!
Атосса подала знак, и десяток мечниц взбежали по трапу на палубу и, подхватив Агнессу на руки, вынесли ее и усадили в носилки.
Левкон понял, что сопротивляться бессмысленно, и вышел на берег за Атоссой. Ему подвели коня и усадили на него. Кортеж тронулся. Новый храм, сложенный из белого камня, был аккуратен, красив и величественен. Дом царицы и жилища богачей Горгипа образовали довольно большую площадь, которая была тесно заполнена людьми: амазонками, рыбаками, каменотесами. Носилки с Агнессой встретила Годейра. Рядом с нею стоял Перисад. Размахивая перед собой копьями, они расширяли проход для кортежа. Около храма, как и в Фермоскире, было устроено возвышение, на котором стояли Атосса, Гелона и Тиргатао. Атосса тревожно глядела на Годейру. Ее смущало спокойное, даже веселое лицо царицы. Годейра не спешила занять место на возвышении, она передала копье Перисаду и встала рядом с ним в сторонке. Атосса не утерпела, как-то резко вздернула руку над плечом и крикнула:
- Хайре, Священная!
Амазонки тихо поприветствовали Агнессу - было видно, что они удивлены выкриком Атоссы и действиями царицы. Ставить над собой и над храмом Агнессу никто не собирался.
- Почему не открыты двери храма? - крикнула Атосса в сторону царицы.
- Их откроет Священная.
Агнесса уже встала рядом с матерью, она была растеряна и стыдилась своего простенького хитончика, который никак не вязался с богатыми одеждами Тиры, Гелоны и Атоссы. Атосса кусала губы - все утро она искала дочь и не успела зайти в храм и позаботиться об одеяниях Священной. Ткнув локтем дочь, она приказала:
- Открой двери.
Агнесса неуверенно спустилась на одну ступеньку, но тут раздался голос Годейры:
- Она еще не Священная! И храм тоже не освящен.
- Кто же его откроет?
- Придет время - откроют.
И тут двери храма распахнулись, и в них показалась Меле-та, в лучах яркого солнца она была похожа на богиню. На ней был голубой хитон до земли. На плечах он скреплен золотыми пряжками, усыпанными драгоценными камнями. За спиной из тяжелого шелка темно-вишневый пеплос с золотой цепью вокруг шеи, на голове алмазная корона Верховной жрицы. Оголенные руки Мелеты в сверкающих браслетах, пальцы рук в перстнях и кольцах. В руке жезл священной хозяйки храма.
Площадь притихла, словно все онемели. Атосса вбрала голову в плечи и стала намного ниже. Агнесса сжалась в комок, она бы упала, если б мать не поддержала ее. Даже Тира смотрела на Мелету широко открыв рот.
Только Годейра не растерялась. Она выхватила из-за пояса меч и крикнула:
- Радуйся, Священная Мелета! Хайре!
И вся площадь в едином порыве трижды крикнула:
- Хайре! Хайре! Хайре!
Мелета твердыми шагами подошла к возвышению, поднялась по ступеням и, оттолкнув плечом Агнессу, встала на ее место.
Агнесса, закрыв лицо руками, бросилась вниз и побежала по проходу, по которому ее только что пронесли так торжественно. Атосса бросилась за ней. На место Атоссы взошла царица Годейра.
- Я приветствую вас, дочери Фермоскиры! - сильным и чистым голосом произнесла Мелета, и ее услышали далеко за краями площади. Амазонки все, как одна, склонили свои копья к земле и снова трижды крикнули «Хайре!».
- Дорогие мои! - Мелета подняла над головой руку.— Только вчера я лежала на пыльном полу наоса в старой Фермоскире. Только вчера ночью я в стенаниях и слезах молилась опустевшему месту, где стоял Кумир Девы. Горе мое было беспредельно.
Амазонки слушали затаив дыхание.
- Омочив слезами прах богини, я уснула, и ко мне снова явилась всеблагая Ипполита и сказала: «Отныне, Священная Мелета, я буду жить в новом доме у вод Синдики и ты по-прежнему будешь служить мне». «Прости меня, всемогущая Ипполита,— сказала я,— могу ли я оставить родной город, мою мать Лоту, моего отца Ликопа и многих моих сестер в городе, терзаемом засухой, бедностью».- «О них не беспокойся, дочь моя, все они пойдут за тобой в Синдику, чтобы помочь бедному люду на берегах Меотиды и Боспора сбросить гнет недостойных царей».- «Синдика далеко, я была там, и мне не понять, как...» - «Тебе не надо понимать деяний богов и богинь, иди домой, одень священные одежды». Далее разум мой помутился и я, наверное, уснула. Очнулась здесь, передо мной в блеске золота и алмазов сверкал Кумир Девы, а на ее бедрах возлежал волшебный пояс, у ее ног лежал меч Ипполиты. И вот я стою перед вами, покорная Великой наезднице...
В этот момент где-то справа за площадью зазвучали боевые трубы, раздался глухой цокот конских копыт и в проходе появилась Лота верхом на вороном коне. За нею ехали Аргос, Ликоп и Бакид. А далее, в конном строю, пошли сотни - одна за другой. Узнав Лоту и своих бывших подруг, амазонки, стоящие на площади, очнулись, бросились к наездницам с возгласами «Хайре, Лота!», «Хайре, Кинея!», «Хайре, Лебея!». Люди на площади смешались, а сотни справа и слева все шли и шли. Все в какой-то момент забыли про Мелету, про богиню. И, наверное, потому Левкону удалось без помех выбраться из толпы, перебежать к пристани и вскочить по трапу на палубу. Гребцы были наготове, фелюга рванулась в морские просторы.
Левкои, раньше не веривший в проделки своих жрецов, здесь всему поверил. И в то, что Мелета волшебной силой перенесена за многие стадии через горы и море в Горгип, и в то, что многотысячное войско по мановению Ипполиты очутилось на площади. Он не видел Кумира Девы, но был уверен, что она там, в храме, несмотря на многовесомость. И все это испугало его. Ведь война Боспору, в сущности, уже объявлена словами Мелеты. Опомнись вовремя царица Тиргатао, его, как тирана, могли бы схватить у храма, и он верно сделал, что ринулся к берегу. Только сейчас он подумал, хорошо бы было захватить с собой Агнессу - несмотря на ее греховодность и неверность, Левкон любил ее. Иначе зачем бы было ее ревновать. Потом пришла мысль - Агнесса законная хозяйка флота и, будь она сейчас с ним, может быть, можно было бы привести триеры в Пантикапей или хотя бы в приграничный порт Киммерик. Но он, перетрусив, забыл и про Агнессу, и про ее мать. Теперь их судьба будет печальной. Подумав о флоте, он вспомнил про брата. Но почему среди прибывших не было Митродора? Вот об этом надо было узнать в первую очередь. Но что не сделано, то не сделано. И еще пришло на ум - Перисад был не прав, он не учел амазонок, пришедших с Лотой. Они не знают ужасов качки и морской болезни - они сядут на триеры, чтобы плыть в тылы его царства.
А площадь все еще гудела встречей амазонок, выкриками каменщиков - они тоже радовались неожиданной помощи. Им все одно, кому посвящен храм - Деметре ли, Ипполите ли.
Напрасно Мелета взмывала руки к небу, ее не слушали, толпа бурлила. И тут вступил в дело Аргос. Он поднялся на возвышенность и во всю мощь своего громового голоса протрубил:
— Подданные Ипполиты! Войдите в храм, преклоните колени перед кумиром Девы!
И его услышали. Толпа густо двинулась к воротам храма и понеслась бурной рекой во внутрь, обтекая, как остров, возвышенность, на которой уже стояли и Лота, и Перисад, и Годейра, и Аргос с Мелетой. Сначала возникла в воротах храма давка, возбужденные видением золотого кумира амазонки спешили выйти на площадь, чтобы рассказать подругам о великом чуде, но потом образовались потоки - справа люди входили в храм, слева выходили. Проходя мимо возвышения, все они целовали край пеплоса Мелеты, выкрикивали какие-то слова. А Мелета стояла задумчивая, казалось, она не видит торжествующей толпы, не слышит ее гула, не чувствовала себя властительницей этого множества людей. Да и в самом деле она думала совсем о другом, о более важном. Мелета давно знала, что храмовые, и особенно Священная Атосса, лгут и часто обманывают людей. И когда волей случая она сама стала храмовой - без тени сомнения пошла на обман, придумав сновидение с богиней. Точно так же здесь она вторично врала не только про сон, но и про чудесное перенесение своей особы из старого храма в новый. И наказания за эти два кощунственных обмана она не ждала, так как точно знала - Ипполиту богиней сделали люди и она не имеет божеской силы. Но увидев в наосе многотонный Кумир Девы, она вдруг поняла, что Великая наездница в самом деле богиня, потому что перенесение кумира дело нечеловеческое. На фелюге Аргоса она ехала сама и точно знала, что кумира на ней не было. Перенести на такое огромное расстояние не могли его и конные сотни. Если бы и могли, она бы об этом знала. Но вчера днем Мелета тайно заходила в храм - постамент для пояса был пустой, только волшебной силой можно за одну ночь перенести эту колоссальную тяжесть за многие тысячи стадий из храма в храм. Но почему, если Ипполита так могущественна, она не поразила ее молнией ни в тот раз и не в этот? Может быть, возмездие впереди? И Мелету сковал страх.
А толпа на площади гудела: амазонки радовались возвращению Кумира, встрече с подругами, с которыми они были разлучены столь долгое время; смешались в кучу кони, люди, женщины и мужчины, на возвышение, где стояла Мелета, никто не обращал внимания. И тут Мелета увидела в толпе Агаэта. Он стоял около дворца Годейры и безотрывно смотрел на Мелету. Сердце ее сжалось от радости, любовь к этому красавцу, похожему на Арама, взметнулась в сердце и заполнила всю грудь. До этого радость жила в ней как-то незаметно, притаившись, а тут разрослась так, что трудно стало дышать. Мелета еще раз посмотрела на Агаэта, улыбнулась, и скиф эту улыбку заметил. Он ответил ей помахиванием руки, обнажив белые в улыбке зубы. «Он найдет меня,- радостно подумала Мелета.- Он найдет!»
- По-моему, на нас никто не смотрит.- Эти слова вывели Мелету из радостных дум. Дед Аргос взял ее под руку. На возвышении они были одни.
- А где все наши?
- Годейра ушла наводить порядок в храме. Там страшная толчея, твою мать увлекли бывшие подруги. Она веселится в толпе. Пойдем и мы. Дадим людям порадоваться.
Они сошли по ступенькам, пробираясь сквозь толпу, вошли в храм, а оттуда через боковой притвор вышли к дому Годейры. Там готовились к пиру. За столом сидели Тира, Лота, Гелона, из дверей вышла Годейра:
- А я за вами только что послала.
- Хо-хо! А мы проголодались и пришли сами. Священная не из золота, она устала и хочет есть. А я уж и подавно! Ты, царица, верна себе - за столом одни женщины. Признайся, ты послала только за Мелетой? А я хоть подыхай с голоду. Вижу
- нелегко мне будет тут...
- Не обижайся, премудрый Аргос. Сейчас придут Перисад, Бакид и Митродор. Ищут Агаэта, говорят, он где-то здесь.
- Вот это по мне! Не мешало бы позвать Атоссу с дочерью. Не дай бог, они уедут к Левкону.
- Я все предусмотрела,- сказала Годейра.- Я думаю, что здесь будет не только обед, но и Совет. Надо решать, когда объявлять войну Боспору?
- Я думаю, не надо войны с боспорскими царями,- заявила Лота.- Богиня Ипполита послала нас сюда помочь рабам Синдики, и только.
- Не только! - громко сказала Тира.- Надо укрепить трон Синдики, сделать Синдику могучей и независимой. Боспор-ские цари на это не согласятся никогда, сами начнут воевать против нас.
- А мы им упрем копья в спину,- сказал Аргос.- Пошлем в тыл Пантикапею амазонок. Флот у нас есть. А дальше будет видно.
Вошли Перисад, Бакид, Ликоп, чуть позднее вошел заспанный Митродор. Их рассадили за стол, и служанки начали вносить яства и вино.
* * *
Агнесса заметила Левкона еще на возвышении. Она поняла, что он удирает. Уже хотела кинуться вслед за ним, но мать удержала ее за локоть. Но когда Мелета грубо оттолкнула ее,
Агнесса ринулась в толпу и стала пробираться к побережью. Она заскочила в таверну. Левкона там не было. Тоща она побежала на пирс, а там нашла только пенный след царского судна. Она начала размахивать руками и кричать, но фелюга не остановилась. По тому, как туго выгибались весла, Агнесса поняла, что жалкий трус Левкон удирает. Агнессе хотелось не то чтоб заплакать, а зареветь белугой, но она вовремя вспомнила заветы богини и сдержалась. Куда идти? К Перисаду не хотелось. Лучше всего спрятаться на храмовой триере, которая стояла отдельно от флота в бухточке, в Нижней Джемете. Там ее Мелета не найдет. А если что, защитят храмовые амазонки и мать.
Поэтому, когда Атоссу нашла посыльная Годейры и пригласила к царице, искать свою дочь Атосса пошла прямо на триеру. Агнесса лежала в закутке трюма. Зная строптивый характер дочери, мать не стала на нее кричать, сказала ласково:
- Поднимись, богорожденная, царица Годейра зовет нас в свой дом.
- Для чего мы нужны царице? Чтобы легче было нас удавить?
- А что мы сделали плохого, чтобы нас удавить? Я вместе со всеми строила храм богини, ты подруга Мелеты...
- Подруга? Посмотри на синяк на моем бедре. Это она толкнула...
- Твои обиды и страхи напрасны. Мелета знает, что ты не хочешь быть жрицей храма. Сегодня-завтра начнется война, а ты хозяйка флота. Без твоего слова триеры не тронутся с места. А у Годейры сейчас, я думаю, будет Военный Совет.
- Почему Мелета напялила одежду Священной? Она тоже не может быть Верховной жрицей храма. Она жена Митродора, она любит его. Мы с тобой помеха им всем. И Годейре, и Тире, и Мелете. Наше место у Левкона.
- А он простил тебя?
- Простит. Я говорила с ним.
- С чем мы побежим к Левкону? Ему завтра предстоит воевать, а у тебя, кроме голых бедер, нет ничего. А если мы побудем на Совете...
Агнесса долго не отвечала матери, потом поднялась и сказала:
- Ты, как всегда, права. Бежать к Левкону еще рано.
- Давно бы так. Переоденься, я буду ждать тебя в лодке у кормы.
Усадив дочь на самый нос лодки, Атосса села против нее на скамью. Двое амазонок взмахнули веслами.
- У царицы не думай о Левконе,- сказала тихо Атосса.-Там будут мужчины, нужнее его.
- Перисад говорил Левкону в таверне, что мы, как тигрицы в клетке - можем броситься друг на друга. Я думаю, что это правда.
- Перисад глух. Он сам в этой же клетке...
- Не на Бакида же мне глядеть. Разве только Митро?
- О, боги! Она всех мужиков примеряет на свою плоть. Там есть еще и Аргос! Сейчас он главная фигура. Прислушивайся к его голосу.
- Я совсем не знаю его. Но он же стар!
- Если наши дела в войне пойдут удачно - он будет царем Синдики.
- А может и Боспора?
- Дуреха! Боспор нам не одолеть. За него встанет весь эллинский мир. Помни это.
К Годейре они пришли поздно* но их, видимо, ждали, и только когда Атосса и Агнесса уселись за стол, гости начали есть и пить.
Обед, как и следует, начался чинно. Все до этого переволновались, все проголодались и поэтому молча стучали вилками и гремели кружками, запивая вином еду. Аргос понимал - ему тут не дадут взять верх. Обуздать этих баб можно было только прямотой, мудростью и откровенностью. И когда он увидел, что гости насытились, встал и, расхаживая по залу, начал говорить:
- Вам, может быть, такие застолья привычны, но мне, старому морскому крабу, хочется говорить здесь, благоговея. Потому я и встал, как на молитву. Посудите сами, здесь собрались четыре царицы, два царя, такого, по-моему, не бывало не только в Синдике, но и в Элладе. Вот перед нами сидит Солнцеликая Тиргатао - мудрая, красивая, смелая и добрая. Она сумела сплотить под носом у боспорских царей много тысяч скифов, рыбаков и горцев. Все они ломали камень в окрестностях Корокондамы, а теперь готовы ринуться на царя Синдики Гекатея, чтобы свергнуть его и отдать трон Тиргатао женщине, близкой им по крови и по духу вольности. Но она весь этот час, пока мы ждали хозяйку флота Агнессу, смотрела на меня косо, с неприязнью. Молчи, царица, пока я не выскажусь. Вот не менее славная царица Годейра, но и она гадает, что выкинет этот морской разбойник, когда мы покорим Синдику. Рядом с нею сидит Лота. Она, хотя и моя дочь, тоже не верит мне. Вот Мелета. Она моя внучка, но ее смущает то, что Кумир Девы появился в храме неожиданно, за одну ночь, хотя я не мог привезти его на своем судне. А вдовая царица Олинфа Агнесса и ее мать думают, что я отниму у них триеры и использую им во вред. Я хотел бы сказать, что все это неправда. Я, может быть, не все это знают, когда-то был архистратегом, я им и остался. А архистратег - это советчик царей в войне, и я им и хочу остаться. Потому, что у всех у вас своя сила, свое войско, но разные цели. А это на войне -гибель. Я уверен, вы не будете на меня в обиде, если скажу, что никто из вас не подумал, как вести войну и не знает, что творится не только за пределами Боспора, но и в самой Синдике. Не уверяйте меня в обратном - это так. Я же по привычке стратега многое узнал, многое выведал и продумал все, что касается нашего дела. И если хотите - выскажу все, что вам нужно.
- Говори, мудрый Аргос,- решительно сказала Тира.- Ты прав - у нас нет единства.
- У вас единство в одном - все вы думаете, что перед вами слабый противник и вы легко с ним справитесь. Ты, Тира, думаешь, что Гекатей, царь Синдики, глуп, к тому же, трус и пьяница. Большинство жен думают о мужьях так, но это не значит, что они правы. А между тем, Гекатей уже успел поднять верных ему синдов и они заняли Гермонассу, Фанагорию, Патрей и Кепы. А твои меоты, царица, ломают в Коркондаме камень, а дандарии все еще ловят рыбу в камышах. Все вы вместе думаете, что Сотир, царь Боспора, тешится в гареме со своими корами, а он потянул в Тиритаку, Маурат и Нифей свои войска и вполне может ударить по безоружной Коркондаме, а то и по нашему Горгипу. Мои друзья, скитальцы морей, передали мне, что видели, как старый Спарток сверкает лысиной у Геллоспонта - значит, скоро жди помощи Боспору от Херсонеса и от Эллады. Почему я высунул первым голову на этом Совете? (Многие недовольны, а Перисад скоро оторвет свой ус, так он его крутит). Да потому, что вы бы здесь еще неделю спорили, кому быть царицей Синдики, а воительницы Годейры и амазонки Лоты сожрали бы не только весь хлеб Горгипа, но и траву на тысячу стадий вокруг. Нам нужно действовать, действовать и действовать. И сегодня же!
- Говори, архистратег, мы тебя слушаем! - воскликнула Годейра.- Что нам следует делать?
- Царице Олинфа Агнессе следует поднять паруса на всех триерах и вывести армаду к пирсу Горгипа. Согласна ли ты, Агнесса?
- Надо спросить Перисада,- неуверенно ответила Агнесса.-Он кибернет...
- Царица Годейра говорила мне, что на прошлом Совете ты рвалась командовать флотом. Так что же теперь?
- Она согласна,- сказала Атосса.- Что делать армаде?
- Теперь мы спросим Перисада - какой груз поднимает триера?
- Девяносто гребцов в трюме и столько же воинов на палубе.
- А точнее? Не забывай, что я морской архистратег.
- Ну... сто внизу и сто вверху.
- Кибернет плохо умеет считать. Триера, построенная в Олинфе, берет сто семьдесят четыре гребца и столько же воинов на палубу. Таким образом, мы сможем посадить на весла полторы сотни воительниц, а на палубу поставить сотню лошадей. У нас девятнадцать триер... Короче - всех амазонок царицы Годейры с лошадьми мы перебросим на Киммерийский вал и они упрутся копьями в спины боспорских царей. И тогда Сотир и Левкон не смогут переправить в Синдику ни одного воина.
- Мудро, архистратег! - воскликнула Тира,- Я тоже так думала.
- Я боюсь, что ни одна камышовская амазонка не сядет за весла,- сказала Агнесса.— Они в этом аду уже побывали.
- А ты скажи им, что они не будут стоять на валу. Будут налетать на Киммерик, Китей, Тиритаку. Это очень богатые полисы, добыча будет неисчислимой.
- Они сядут на весла. Это я говорю - царица Фермоскиры.
- Что мне делать там? - спросила Агнесса.
- Управлять флотом. С воительницами пойдет царица Годейра.
- Ты посмотри, Агнесса, какой великодушный этот Аргос,-заметил Перисад.— Он нам предоставил удел паромщиков.
- А ты желаешь морских боев?
- Так ты же сам сказал - армада.
- Будут тебе и бои. Скоро сюда подойдут флоты Херсонеса и Эллады.
Вы с Агнессой не пускайте их к Горгипу и Синдике.
- Амазонок Годейры мы отвезем на вал. С кем же мы будем отражать воинов Херсонеса? - спросил Перисад.
- По моим расчетам, они появятся тут через три дня. К тому времени мы посадим на триеры храмовых амазонок...
- Но их же мало! Даже на весла не хватит.
- Но у тебя, храбрый Перисад, есть паруса, есть и эпотиды.
- Верно, Аргос! - воскликнула Атосса.- Мы будем таранить брусьями.
- Браво, Атосса! Трех триер вам будет достаточно. На одной будешь ты, на другой Агнесса, на третьей Гелона. А ты, Перисад на остальных триерах войдешь в пролив и будешь грозить Гермонассе и Фанагории. Вместе с Лотой и частью ее храбрых воительниц. Основная же тяжесть войны ляжет на твои плечи, царица Тиргатао. Мы с тобой будем ходить на моем «Арго» из Корокондамы во все города пролива и Синдики. В Корокондаме будет главный штаб войны, и ты, Солнцеликая, будешь повелевать всеми нашими силами. Священная храма Мелета завтра оденет на твои бедра пояс Ипполиты, а Лота передаст тебе пять тысяч воительниц старой Фермоскиры. Под твоей рукой будут аксамиты и кон Агат, меоты и коной Агаэт, рыбаки и Борак...
- А я куда?! - воскликнул Бакид.
- Ты остаешься в Горгипе. Отвечать будешь за безопасность города и храма. Астином, я думаю, давно удрал в Пантикапей, ты и занимай его астиномию.
Перисад встал из-за стола и незаметно удалился из зала.
- А мне куда? - спросила Мелета.
- А ты, внучка,- Священная. Твой удел - храм. Я все сказал. Если вы согласны - пойдем в храм. Ты, Мелета, благословишь Тиргатао.
- Я бы не советовала вам спешить,- беспокойно произнесла Атосса.
- Отчего так? - недовольно спросила Тира. Ей не терпелось одеть пояс.
- Спешка нужна при ловле блох. Благословение похода -великое дело. Надо собрать народ. Воительницы должны знать, кто их поведет в бой. Они должны увидеть ту, чьи бедра будут опоясаны знаком богини. Я думаю так: пусть Священная Мелета войдет в наос, Гелона ей поможет подготовиться, царица Лота оповестит город о том, что завтра утром состоится молебен о даровании победы.
- На это уйдет весь день,- недовольно буркнул Аргос.- А время не ждет.
- Твое дело, Аргос, стратегия. Но кому-то надо думать и о тактике. Ты изложил нам свои мудрейшие замыслы, а теперь царица Тира, царица Годейра и я, если позволите, должны подумать, как эти замыслы претворить в дело. В наосе есть придел - соберемся сейчас в нем.
Никто не возразил, все пошли в храм.
Шагая впереди всех, Аргос думал об Атоссе. Он понимал -ее нисколько не волновала тактика войны - она рвалась к поясу. Аргос был уверен, в приделе наоса она попросит принести пояс. Так оно и случилось.
- Это еще зачем? - недовольно спросила Мелета.
- Чтоб не было сраму.
- Еще чего?
- А того. Сейчас пояс на бедрах богини. Кумир Девы в два раза больше Тиры. И если завтра прилюдно мы оденем пояс
на царицу, он упадет на каменные плиты. Надо укорачивать пряжки. И другое - на поясе укреплены драгоценные камни. Укреплены слабо - ведь пояс не принято одевать в походах. Он все время хранился в наосе. Алмазы просто растеряют.
- И откуда ты все это знаешь, подруга? - спросила Тиргатао.
- Еще бы мне не знать, если я сама изготовила этот пояс и сама усыпала его драгоценностями. Из своей казны, между прочим.
- Принеси пояс, внучка,- приказал Аргос.- Она права.
Мелета пожала плечами и вышла. Вскоре она вернулась,
держа пояс на обеих руках. Он сделан был из широкой воловьей кожи в полторы четверти шириной. На краях четыре серебряные пряжки.
Атосса дрожащими руками раскинула пояс на столе, склонилась над ним и впилась в камни глазами. Она тяжело дышала, шевелила беззвучно губами, потом воскликнула:
- Это не те камни! Это красивые стекляшки!
- Конечно, не те,- спокойно сказал Аргос.- Я заменил их.
- Почему?!
- Чтобы не утерялись.
- Где настоящие драгоценности?!
- Разумеется, камни в храмовой казне.
- Отдай мне их. Они мои!
- Но ты сама говорила недавно: храм без казны, что царство без войска.
- Но камни мои!
- Кто поверит? Богиня Ипполита не стала бы хранить и переносить свой пояс с чужими камнями. Может, и золото кумира твое?
- Мое! Мое! - в запальчивости крикнула Атосса.
- Не кощунствуй, Атосса,- строго произнесла Мелета.- Великая наездница сурово покарает тебя за это.
Слова Мелеты отрезвили Атоссу. Она отошла от стола, села на лежанку.
- Где мои бриллианты, где рубины, где аметисты? Ты прикарманил их, Аргос!
- Это неправда! - выкрикнула Мелета.- Они в храме.
- Их снова украдут! Уже в который раз. Кто их хранит?
- Я их храню.
- Что ты можешь, девчонка! У храма должен быть казначей с охраной.
- Казначей есть. И есть охрана,- Мелета в упор глядела на Атоссу.
- Кто?!
- Архистратег Аргос! И не будем больше говорить об этом.
- Верно, не будем,- подтвердила слова Мелеты царица Синдики.- Пора примерять пояс. Завтра я одену его и уеду в Корокондаму.
- Гелона!
- Я тут, Священная.
- Принеси иглу и жилы. Надо перешить пряжки.
Гелона поклонилась и вышла. Мелета вынула нож, отсекла ремни от пояса. Годейра и Аргос начали примерять пояс к бедрам Тиры.
Атосса упала на лежанку вниз лицом и зарыдала. К ней подошла Агнесса:
- Амазонки не плачут, мама.
- Я не плачу - я рычу от обиды.
Вошла Лота и, обращаясь к Тире, сказала:
- Дочери Фермоскиры оповещены. Завтра все будут в храме.
- Где Перисад? - спросил Аргос.
- Он ушел перегонять триеры к пирсу.
- Ты, Агнесса, и ты, Атосса, идите туда же. Вечером Годейра выведет своих воительниц, вы погрузитесь на корабли и после полуночи уйдете к берегам Боспора.
- Где нам высаживаться? - спросила Агнесса.- Я думаю, в Киммерике. Это ближе к валу.
- Точно так же думает и Левкон. И он, я полагаю, выслал в Киммерию воинов. Вам следует высаживать амазонок в Акре. Там вас пока не ждут. Агнесса подняла мать и повела ее к выходу.
Храм опустел, Мелета осталась одна. Теперь ей надо было все обдумать. Последнее время она жила, как во сне. Совсем за короткое время она встретила и потеряла своего любимого, она нежданно вознеслась на самую вершину своей судьбы -теперь она Священная Мелета, а это значит, что она хозяйка обоих храмов, она, и только она, будет выбирать и ставить царицу, повелевать амазонками, и даже всемогущая Атосса и всесильная Годейра в ее власти. С этим она справится. Но как быть с жестоким обетом безбрачия? Священная не имеет права любить мужчину. Но как жить без любви? Она уже познала большую любовь. Она пережила прелесть материнства. Лишиться всего этого! Нет, ни за что на свете. Но ведь придется. А если в тайне нарушать обет? Страшно. Она помнит, как за это чуть не расплатилась жизнью Атосса. Правда, амазонки не ценят жизнь высоко, но она ведь не амазонской крови женщина. Как бы то ни было, но назад пути нет - ее уже облекли саном Священной и ей придется носить его до конца своих дней. Пока ничего не устоялось, может быть, проститься с прежней жизнью? Но у нее все еще живет в сердце образ Арама и ей не нужен иной мужчина. А сейчас хотя бы взять коня, выехать в степь и насладиться бешеной скачкой, вдохнуть полной грудью воздуха степей, чтобы потом войти в душную атмосферу храмов.
Мелета решительно покинула храм и вошла в конюшню Годейры. Вот и конь царицы. Он могуч и свиреп. Косит глазами на незнакомую наездницу, скребет копытом. Смело накинув уздечку, она выводит коня, в конюшне нет охраны. В несколько скачков жеребец вынес ее за ворота, коню, видимо, надоело стойло. Но за воротами он вдруг встал на дыбы, пытаясь сбросить всадницу. Мелета сильно огрела его плетью, рванула поводья. Конь крутился на одном месте, взлягивая задними копытами, но сбросить амазонку со спины не так-то просто. Мелета ударила жеребца плетью между ушей, и он выскочил на улицу и понес наездницу в степь. Мелета поняла, что он не знал другой всадницы, кроме Годейры - он то поднимался на дыбы, то внезапно останавливался на ходу. Мелета рвала поводья, непрестанно била жеребца по крупу плеткой, ударяла пятками в бока. В открытой степи конь поскакал вразнос. В ушах Мелеты свистел ветер, она натягивала поводья, но жеребец не слушался ее, продолжая все ускорять бег. «Устанет - перестанет»,- подумала Мелета, но конь несся все быстрее и быстрее, шарахался в сторону, перескакивал через кусты, и скоро город остался далеко позади. Мелета знала - впереди много оврагов и конь сломает себе шею и изуродует ее. Но страха у нее не было, пока за ними не показался другой всадник. Он быстро приближался, конь его был так же могуч, как и жеребец Мелеты. Вот он скачет почти рядом - и Мелета испугалась. Она знала, что Годейра всегда скакала впереди и если всадник начнет ее обгонять, жеребец не позволит обгона, и тогда...
И вдруг впереди путь перегородила гряда густого можжевельника, а за ним - глубокий овраг. Сейчас жеребец сделает прыжок, и смерть... Но за миг перед этим всадник поравнялся с Мелетой и сдернул ее с коня. Резкий поворот, удар - и Мелета лишилась сознания. Древние шутейно спрашивали - в чем разница между мужчиной и женщиной? И отвечали: мужчина, приходя в сознание, открывает глаза сразу, а женщина не открывает глаза, пока не выслушает все, что происходит вокруг нее. Так же сделала и Мелета. Она почувствовала, что лежит около кустов, на сухой траве, что мужчина, спасший ее, сидит рядом и вытирает кровь с ее лба. Тело ее ныло, но Мелета поняла, что переломов нет, а есть царапины и ушибы. И что ее спаситель хороший человек, с нее не сняты кольца и другие украшения, не взято оружие. Нож как висел на поясе, так и висит. Потом Мелета чуть-чуть приподняла ресницы, глянула... Лицо у парня приятное, у него темная курчавая бородка, усов нет. Такие бороды носят скифы, а отсутствие усов означает, что парень не женат. Глаза мягкие, чуть раскосые, это, конечно, скиф.
- Кто ты?
- Меня зовут Агаэт. Я из Корокондамы.
- Зачем погнался за мной?
- Я понял, что ты села на чужого коня.
- Где мой конь?
- В овраге. У него переломаны ноги.
- Ты знаешь, кто я?
- Знаю. Ты Священная Мелета. Я видел тебя перед храмом. Я все время слежу за тобой.
- Зачем?
- Не знаю. Я не мог покинуть город, не поговорив с тобой. О такой женщине я мечтал всю жизнь. Ты моя судьба.
- Ты скиф?
- Да. Я сын кона Агата.
- Потому ты и не знаешь, что жрицы храма не суждены никому.
- Я слышал об этом.
- Зачем же погнался за мной?
- Я уже сказал - ты судьба. А она знает, куда и кого посылать.
- Я повторяю - я амазонка, и к тому же, храмовая. Ойропата, как зовут нас скифы. Мы убиваем мужчин.
- Да, знаю. У меня жена была ойропата. Ее звали Лебея.
- Дочь полемархи Беаты?
- Ну да.
- Расскажи, - Мелета привстала, оперлась на локоть.
- Она стала женой по принуждению. Она не любила меня.
- Да, скифы всегда берут женщину силой.
- Много ты знаешь о скифах... Скифы никогда не насилуют женщин. У нас так заведено: если скиф встречает одинокую женщину, допустим, в степи, та сразу падает на спину, показывая, чтоб мужчина овладел ею. А если не сделает этого, скиф проедет мимо.
- А как же Лебея? Она тоже - на спину...
- Лебея воровала лошадей моего отца. И должна была умереть. Я назвал ее женой и спас ей жизнь. Долго рассказывать.
- Где она сейчас?
- Исчезла. Где ее найдешь...
- А ты искал? Нет, не искал. Ты сразу срезал свои усы и стал холостым?
- Я повторяю - скиф никогда не берет женщину силой. Ты вот сейчас вся в моей власти, но я же...
- Но я тоже лежу на спине.
- Тебя уронил конь.
- Как же нам быть? Ты говоришь - судьба, а сам... Значит, я не нравлюсь тебе?
- Пустые дела. Ты все равно храмовая.
Они замолчали. Мелета поймала себя на чувстве — ей хотелось, чтобы этот красавец скиф овладел ею. Она, может быть, и выехала в степь, втайне надеясь на такой случай. Она не девочка, у нее был муж, был ребенок. Она хотела откровенно все это высказать скифу, но он упредил ее.
- Мы много говорим, Мелета. А тебя уже ищут, слышу топот коней.
- Как быть с судьбой?
- Судьба всесильна,- Агаэт встал, бросил поводья на шею своего коня.- Я верю - когда-нибудь ты уйдешь из храма и найдешь меня. Я не буду отращивать усы, я буду ждать тебя.
- Поцелуй меня на прощание.
- Скифы не целуют женщин! — Агаэт вскочил на коня.
* * *
- Куда мы теперь? - спросила Агнесса, спускаясь по ступеням храма. Она ждала вялого ответа, но Атосса убрала руку с плеча дочери, на которое опиралась, выпрямилась:
- На триеру далеко, да там и делать нам нечего.. Пойдем в таверну, в твою комнату. Там дождемся Перисада.
Пока Атосса поднималась на второй этаж, Агнесса спустилась в подвал, купила кувшин вина. Поставила на стол.
- Что-нибудь пожевать бы,- сказала мать.- Я у Годейры почти ничего не ела.
- У этого усатого таракана полно еды. Я принесу.
Расставив перед матерью тарелки с едой, спросила:
- Почему не ела у царицы?
- Я все глядела на тебя и на Аргоса. Я не верю, что он любит Фериду. Если бы ты обуздала его. От храма ты все равно отказалась.
- Фи! Он старый, этот морской краб.
- Но с Перисадом ты...
- Неужели ты смирилась, мама. Не о том говоришь. Нам надо подумать.
- Думать нам поздно. Я сейчас никто, а ты ничто...
- Я хозяйка армады!
- Полно! Этот морской разбойник отберет твою армаду в любой час, а нас посадит за весла. Мелета будет только рада.
- Если ты надеешься на меня, то должна меня слушаться. Нам надо бежать в Пантикапей и, как ты говоришь, обуздать Левкона.
- Пустое. Левкон никогда не сделает тебя царицей. Ты привыкла греть чужие постели. К тому же, мы там будем чужими. Ты — амазонка. Ты - стрела, твое место в амазонском горите. Выпадем мы из колчана - нас сразу сломают. Если бы ты, глупышка, не послала вместо себя Мелету, царевич Митродор был бы твой. Если мы победим Бос-пор...
- Мы не победим Боспор, мы не будем владеть Синдикой. Потому, что мы - бабы. Ты не заметила, как твой амазонский горит рассыпался. Почему Ипполита завещала нам убивать мужиков?
- Она боялась соперничества сильных.
- Чепуха на оливковом масле. Она боялась, что амазонки узнают любовь. Баба, познавшая сердцем любовь, делается слабой, как раскрученная тетива. И ее уделом становится не война, а проводы мужиков в походы. Баба, познавшая любовь, уже не может без нее жить. Сколько у Годейры было воительниц? Около трех тысяч. А сейчас она не наберет для заброски на вал и тысячу. Остальные моют котлы у скифов. А эта война раскидает нас на все стороны света.
- Вот это уж поистине чепуха.
- Чепуха. Знаешь ли ты, что и царицы Годейры сейчас нет. Она влюблена в усатого красавца, она не будет воевать, а будет думать, как бы утопить меня в море, потому что я спала с Перисадом. Мелета тоже конченый человек. Разве у Священной должен быть муж?
- По-моему, она уже не любит этого сопляка Митродора.
- Ты верно заметила. Она не сводила взгляда с Перисада, да и он весь обед пялил на нее глаза. И будь уверена - они столкуются, если Тира не угробит ее вовремя. Она сама спит и видит, как бы стать царицей Боспора, когда война вдруг да удастся. А ты говоришь, амазонский горит...
- Война все расставит по своим местам...
- Если она не затянется, знаешь, что произойдет через год? Все дочери Фермоскиры забрюхатеют, воевать будет некому.
- Когда ты все это придумала?
- Вот здесь, в бессонные ночи, когда Перисад убегал спать к Годейре.
- Не будем об этом. Раз уж ты считаешь любовь всесильной...
- А ты не считаешь?
- Храмовые амазонки не ходили на агапевессу и не умерли без любви. Я тоже проводила ночи в одиночестве...
- И молила Ипполиту, чтоб она родила тебе меня.
- Не кощунствуй и не перебивай меня. Если любовь всесильна - бери ее в союзницы. Давай будем думать об Аргосе...
* * *
Жизнь в пантикапейском дворце Спартокидов изменилась резко. Перестал думать о заговоре против сына старый Спарток. Сам царь Боспора Сотир перестал пить - все свое время он отдавал ремонту флота. Кораблей было не так уж много, но все они были стары, трухлявы, латать приходилось чуть ли не каждую доску. Пировать стало не с кем — собутыльника Гекатея - царя Синдики - Левкон прогнал в Фанагорию, во дворец. Гекатей хотел было осесть в Гермонассе, но не успел, город заняла Тиргатао. Сам Левкон догадывался, что амазонки могут через Киммерик пробраться на вал, послал туда две тысячи воинов. Были посланы гонцы в Херсонес Скалистый, а дед Спартак ушел на царской фелюге в Элладу за помощью. Из Синдики Гекатей слал вести неутешительные - Тира подняла рыбаков-дандариев и изгнала немногочисленные гарнизоны царя из Ахиллия, Тирамбо, Патрея и Кеп. У Гекатея оставался только Зенонов Херсонес, Фанагория и Антикит. Он слезно умолял прислать войска и молодую жену Арсиною, но она была дочерью Сотира, и Левкон боялся потерять сестру. Поэтому он снял корабли из гавани Акры, загрузил на них две тысячи воинов, все что находилось в Акре, и послал через пролив в Фанагорию. С этим опытным войском Гекатей мог разогнать рыбаков и виноградарей, освободить Гермонассу и подавить Корокондаму. Но еле успели суда выйти в море, из Акры прискакал гонец и сказал, что в гавани высадились вооруженные конные женщины в огромном числе и ушли к Киммерийскому валу беспрепятственно. Пришлось вдогонку судам посылать легкий парусник, чтобы возвратить помощь Гекатею обратно. Не успели возвратиться воины в Акру, как из Китея появился другой гонец. Туда тоже высадились амазонки, разграбили город дочиста и тоже ушли на вал.
Эта весть сильно испугала Левкона. «Сколько же амазонок заброшено за наши спины? Они же беспрестанно будут делать набеги на наши города, они измотают царство. Надо посоветоваться с отцом»,- решил Левкон и пошел во дворец. Теперь он к царю относился уважительно. Сотир перестал пить и бездействовать, дела решал твердо.
- Как это ты Китей отдал бабам? - спросил царь хмуро.
- Ты уже знаешь, отец?
- Еще бы не знать! Пока в царстве спокойно - все лезут к трону, чтобы управлять, но стоит прийти беде, царю некому подать не только советы, но и воды. Этот старый пень, твой дедушка, вторую неделю болтается в понте - ни пены от него, ни пузыря. Мой старший сын только о девках и думает, а ще мой любимый Митро? Где Митро?
- Говорят, в Горгипе.
- Война уже началась, эта толстомясая стерва уже в Корокондаме, а Митро неизвестно где.
- Я боюсь, отец, что нашему дурачку пообещают твой престол, и он...
- Помолчи! Почему ты не привез его в прошлый раз?
- Я уже сказывал...
- А моя дочь ходит ко мне по три раза в день и хнычет -просит вернуть ее мужа в Пантикапей. А ее удел поддерживать мужа...
- В самом деле, отец, Гекатей вот-вот попадет в плен к Тиргатао. И мы ничем не сможем ему помочь.
- Тиргатао, Тиргатао! Если ей отдать Фанагору, то вся Синдика будет у нее. С Тирой надо что-то делать.
- Ее надо убить. Подослать наемных...
- Это годится! Подошли. Сколько воинов ты послал к валу, на амазонок?
- Пока ни одного. Без твоего совета я...
- Зачем тебе мои советы? Весь этот берег до Киммерика я отдал под твою руку. И буду спрашивать с тебя!
- Хорошо. Позволь взять твою фелюгу.
- Я сам иду на ней в Фанагору. Зачем тебе фелюга?
- Я пойду в Горгип и выкраду Митродора.
- На обратном пути за ним зайдет старик. Эта хитрая лиса...
- Но мне еще надо убить Тиру.
- Пошли других. Мало ли у нас наемных убийц, не хватало, чтобы я лишился и другого сына.
А Митродора не надо было выкрадывать. В последние дни он сам подумывал о побеге в Пантикапей. На пути из Фермоскиры Мелета к нему была благосклонна, но близко к себе не допускала. Если честно сказать, то для этого не было и условий. В трюме гребцы, в кубрике и на палубе Аргос, Ферида, Лота — уединиться было негде. Потом, когда они тайно пристали в бухточке около Горгипа и начали готовить каменную бабу для Кумира Девы, он был день и ночь занят и не видел Мелету. Кумир готовили втайне от женщин в пещере на берегу - Аргос, Митродор, гребцы.
В ночь перед открытием храма он был настолько измучен, что с вечера свалился в постель и проспал до утра. Когда он, не смея выйти на улицу, смотрел из окна на молебен около храма, когда он увидел Мелету в великолепии одежд Священной, в голове его мелькнула мысль: «Храмовые всегда держат обет безбрачия, и Мелета покинет меня ради веры». Но мысль эта сразу угасла, будто свеча на ветру. Без Мелеты он не мыслил свою жизнь, да и она, как ему казалось, не сможет жить без него. Вечером он долго ждал ее во дворце Годейры. Царица пришла домой поздно и сказала, что Священная будет жить в храме, в приделе наоса, а туда, как и в старом храме, мужчинам входа не будет.
- А как же я?! - воскликнул Митродор.
- Тебе велено передать - ее сердце отдано храму. Иди на «Арго» - там теперь твое место.
Митро бросился к храму, но там стояли две амазонки, они сурово и молча скрестили копья. До полуночи он бродил по городу, потом решил идти на «Арго». Ночь окинула теменью весь городок, по улицам ходили редкие сторожевые дозоры, амазонки знали Митродора и не трогали его. У пирса стояла фелюга, на нее были перекинуты сходни, никто их не охранял. Это было не похоже на Аргоса, он без охраны вход на корабль не оставлял никогда. Поднявшись на палубу, Митро заметил, что в занавешенном кубрике мерцала свеча. Он откинул занавеску и увидел, что в кубрике все разбросано, поломано, стол залит вином.
- О, боги! - воскликнул Митро.- А где же Аргос?
И вдруг куча тряпья в углу кубрика зашевелилась и из нее высунулась голова старика. Митро сразу узнал его:
- Дед Спарток! Зачем ты здесь?
- За тобой, мой мальчик! - почти шепотом ответил Спарток.
И только тут Митро догадался, что это не «Арго», на этой фелюге он ходил с Аркадосом в первый поход, здесь ему было все знакомо так же, как на корабле Аргоса.
- Ты с ума сошел, дед! Тебя сочтут шпионом и повесят.
- Не посмеют. Я царь Боспора!
- Где гребцы?
- Все повязаны, на нас набросились такие буйволы...
- Это Аргос! - воскликнул Митро.- Где он?
- Кто зовет Аргоса? - раздалось где-то вверху, и сходни заскрипели под тяжелыми шагами. В кубрике показался архистратег.
- Митро? Почему ты пришел сюда? А это что за чучело?
Спарток вылез из тряпок, встал, пошевелил плечами и проскрипел:
- Я не чучело! Я царь Боспора!
- А не врешь? Царей не возят в тряпье.
- Он говорит правду, Аргос. Это мой дед Спарток. Он приехал за мной.
- Хо-хо! Царь Боспора врет, однако. Его судно шло с юга, а не из пролива. И гребцы говорят, что они были на Геллоспон-те. Он ходил туда за военной помощью.
- И она придет, будь уверен, буйвол! Где мой кибернет Аркадос?
- В море, уважаемый Спарток. Он сам спрыгнул туда. Садись, поговорим. И ты садись, Митро.
- Я сказал правду,- спокойно сказал Спарток, когда сел. Он понял, что его не собираются вешать - За внуком я зашел попутно. Ему давно пора домой. Мальчик загулялся.
- Он мой зятек, между прочим,- сказал Аргос.
- А ты кто?
- Да, никто. Я дед верховной жрицы храма, отец царицы амазонок Лоты, муж Фериды - вот кто я. И я отпущу тебя с богом домой до рассвета. Но пойдет ли с тобой Митродор, вот вопрос?
- Пойду,- решительно сказал Митро.
- А Мелета?!
- Она отказалась от меня. Мне тут больше нечего делать.
- Как это - отказалась?! Я эту телку выпорю!
- Она сказала, что отдала свое сердце богине и храму. Она закрылась в наосе.
- Проклятье! Я совсем забыл, что храмовые держат обет безбрачия. Тут, малыш, нам ничего не поделать. Если бы она сменила тебя на какого-то скифа, либо грека, мы бы набили ему морду, окунули раза три в море и дело с концом. Но храм и богиня... Нет, наше дело безнадежное. Поезжай с дедом и...
- Но я ее люблю, подлую! Я умру без нее! - Митро в отчаянии стукнул кулаком по столу.
- А она, думаешь, не любит. Вот ты гремишь кулаком, а она сейчас не спит в храме, и я уверен, воет, как белуга. И утром пошлет тебя искать. А то и побежит сама.
- Пойдем со мною к ней. Тебе она откроет...
- Не торопись, малыш, будь мужчиной. Поезжай в Пантикапею и надейся... Пусть она перемучается, перестрадает, пусть она пресытится храмовой славой и властью - вот тогда ты придешь ко мне и мы, эту Священную телку, возьмем за рога. Идет? Давай я обниму тебя.
Когда Аргос был уже на сходнях, Спарток спросил:
- А почему ты не спросил меня про помощь Херсонеса и Эллады?
- Но ты уже сказал, что помощь идет.
- Но какая?
- Это не важно. Мы перетопим их, как котят. До встречи старый Спарток!
Через пять минут возвратились гребцы и царская фелюга двинулась к проливу.
Назад: Глава 8. МЫШЕЛОВКА
Дальше: Глава 10. ПОД ЗВОН МЕЧЕЙ И ПЕНЬЕ СТРЕЛ