Глава 20
Уставший после непривычно долгой езды верхом и волнений, вызванных свиданием с такой высокопоставленной особой, как князь-воевода, Власко, не обладающий запасом сил взрослых воинов, подсунул под голову собственный не слишком мягкий локоть и уснул на лавке в углу сразу же после легкой еды, принесенной ему дворовой девкой Лушей. Когда она вернулась в каморку под лестницей, то услышала уже только сладкое посапывание отрока. Посмотрев на него с минуту и решив, что больше здесь не понадобится – отрок проспит до утра, она поспешила по своим делам, не забыв из осторожности унести с собой лучину, закрепленную в щель около двери. Все дворовые люди были осторожны с огнем, потому что знали, сколько бедствий может принести пожар в городе, большинство строений которого срублены из дерева. Власко приход Луши не слышал, как не услышал и ее ухода. Она старалась не шуметь.
Но молодому организму, чтобы силы вернулись, хватило короткого времени. Власко всегда отличался чутким сном, не зря он воспитывался среди разведчиков Ставра. И проснулся вскоре, когда услышал над головой топот множества ног по лестнице. Это приехало датское посольство. Отрок снова засыпал и снова просыпался, когда кто-то очень громко ступал над его головой, но в целом не очень соображал, где он находится и что здесь делает. Детскую душу бередили беспокойные сны, что тоже не делало сон удовольствием, и это еще несколько раз заставляло просыпаться в холодном поту. Не способствовала полноценному отдыху и гроза, бушующая над городом. Отдаленные раскаты грома то и дело достигали каморки под лестницей и играли в ней странным вибрирующим отголоском.
Окончательно Власко проснулся, когда снова услышал над головой топот множества ног. Только сейчас вместе с топотом слышался, покрываемый долгим раскатистым громом, и говор многих людей. Отрок понял – это уходят те многочисленные гости, что разбудили его в первый раз. Он попытался уснуть снова, но это не получилось, тем более что топот стих, но человеческий говор продолжался, словно говорившие стояли рядом с дверью каморки под лестницей. Тогда Власко решил, что уже подошло время ему просыпаться. Ведь Ставр так и учил отрока – ничего случайного в мире не бывает. Если с тобой что-то происходит, то это должно произойти, и ты обязан постараться извлечь из этого урок.
Власко прислушался. Говорили по-датски. Выросший на самой границе с Данией, к тому же в деревеньке, где жило несколько семей настоящих данов, и много раз играя с их детьми, Власко научился понимать датскую речь. Да и Ставр не однажды брал мальчика с собой в длительные поездки по ту сторону границы. Тогда уже приходилось пользоваться знанием чужого языка с пользой для дела. Сейчас понять смысл разговора было трудно. Улавливались только отдельные слова. Но скоро отрок понял, что даны недовольны приемом, устроенным им бодричским князем Годославом.
Вдруг без скрипа приоткрылась дверь, и в дверном проеме, тускло освещенные снаружи, показались силуэты мужчины и женщины. Власко лежал на скамье позади стола, и они не увидели его, тогда как он, только чуть свесив со скамьи голову, видеть их мог прямо из-под стола.
Мужчина явно силком заталкивал женщину в темную комнату.
– Что ты делаешь, отец? – спросила женщина обеспокоенным шепотом.
– Тише ты… И слушай меня внимательно… Ты не забыла наш последний разговор перед расставанием? Там, дома…
– К сожалению, я слишком хорошо его помню.
– Значит, ты помнишь, что здесь ты не княгиня бодричей, а представительница датского королевского дома?
Женщина промолчала.
– Я тебя спрашиваю, – прохрипел злобный старческий голос, – ты помнишь, что ты представительница датского королевского дома?
– Я помню это, отец. Но я так же и жена Годослава, и княгиня бодричей, – женщина явно боролась с собой и пыталась отвечать твердо, но это плохо у нее получалось. Власко сразу понял, что она боится своего отца.
– Княгиней ты и останешься. Никто не заберет у тебя этот титул. Ни у тебя, ни у твоего сына, которому суждено стать князем бодричей. Я хочу, чтобы он носил имя Гуннар.
– Имя ребенку будет давать отец. Годослав захочет дать первенцу славянское имя.
– Меня не интересуют желания Годослава. Они никого уже не интересуют. Запомни, ты захочешь дать мальчику имя Гуннар. Запомнила?
Женщина промолчала.
– Запомнила? – злобно настаивал отец.
– Запомнила, – тихо ответила дочь. – Но… – хотела добавить она несмело, однако не решилась.
– Я не хочу слышать от тебя никаких «но», – жестко сказал отец. – Когда я отправлял тебя сюда, ты была более понятлива. Постарайся стать понятливой снова и слушай меня внимательно. Слушай и запоминай. Слушаешь?
Она опять промолчала.
– Слушаешь? – чуть не крикнул старик.
– Слушаю, отец.
– На днях к тебе придет человек. Придет от моего имени или по какой-то другой причине, я еще не знаю. Он спросит тебя: «Какое имя ты желаешь дать своему сыну?» Запомнила?
– Запомнила.
– Ты скажешь: «Гуннар». Тогда он даст тебе склянку с каплями. Запомни, склянку с каплями… И ты будешь каждый день добавлять в питье князю по пять капель. Пять дней по пять капель. Запомнила.
– Запомнила, отец…
– Твой сын, еще не родившись, станет князем бодричей…
– Отец, бодричи не дети… Они не захотят…
– Через десять дней в Рароге будет стоять датский гарнизон.
– …Носилки поданы! – донесся громкий голос из-за двери. – Где герцог Гуннар?
– Помни. И выбрось из головы все свои супротивные мысли! Помни! Или я, клянусь откушенной рукой Тюра, уничтожу тебя вместе с твоим мужем… И вместе с еще не родившимся Гуннаром… Ты знаешь меня…
Дверь снова приоткрылась, и старик сначала вытолкнул женщину, потом оглядел темную комнату, но задержавшего дыхание Власко не заметил. И вышел тоже.
Дверь закрылась.
Отрок долго еще не мог дышать нормально и лежал, не поднимаясь со скамьи. Казалось, что злобный старик сейчас вернется и осмотрит комнату более тщательно, и тогда найдет Власко и убьет. Слышавшего такой разговор нельзя оставлять живым!
Время шло. Стихли голоса за дверью. Все успокоилось в доме. Про Власко, похоже, совсем забыли. А он и радовался этому. Но что делать с разговором, который он нечаянно подслушал? Слова, прозвучав, стали осязаемой вещью, которая давила своей тяжестью на грудь и на голову. Кому рассказать, чтобы это давление прекратилось? Был бы здесь Ставр…
Князь-воевода Дражко?..
Но Дражко не с распростертыми объятиями встретил Власко. Даже не поверил сразу, что мальчика послал Ставр. И вообще, князь-воевода слишком строгий, недоступный для мальчика-смерда. А что, если Дражко тоже имеет ко всему этому отношение? Ставр всегда учит все проверить, прежде чем начать делать. А как здесь проверишь. И герцога Гуннара к Годославу привез именно князь-воевода. Может быть, специально привез?
Кому же следует сказать? Может быть, самому князю Годославу?
Власко так и не успел принять решение, когда на лестнице послышались чьи-то тяжелые шаги. Еще не зная, кто и куда идет, он сразу почувствовал, что это пришли за ним. Дверь открылась, и показался стражник со светильником в руке.
– Отрок, проснись! – сказал стражник, не переступая порог.
– Я не сплю, – обрадовался Власко появлению стражи, как спасению от недавних опасений.
– Тебя к князю Годославу требуют. Пойдем…
Отроку собраться – только носом шмыгнуть и штаны повыше подтянуть. И он уже готов идти вслед за стражником. Деревянная лестница между каменными стенами скрипела под тяжелыми шагами оружного воя. Тонко, с шелестением позвякивала кольцами при движении темная кольчуга. Власко следовал позади, отставая на два шага, и только успевал смотреть по сторонам. Он никогда еще не бывал в зданиях, превышающих один этаж, и чувствовал даже некоторый страх перед широкими лестницами во Дворце Сокола.
На третьем этаже стражник свернул по коридору направо, потом еще раз направо, и сквозь приоткрытую дверь Власко увидел небольшую комнату, где за столом сидел сам князь Годослав, высокий, широкоплечий и красивый, с большой гривой слегка вьющихся светлых волос, отброшенных за плечи.
– Мы прыгнули через пропасть, – говорил Годослав кому-то в комнате. – Прыгнули… Шагнуть назад у нас возможности нет. Остается только одно – удачно приземлиться на противоположном краю. Но мне чем-то нравится и само ощущение полета. Оно щекочет нервы и заставляет держать себя в руках. И новые горизонты открывает.
– Главное, долететь до противоположного края… – добавил голос Дражко. – Но это мы постараемся суметь, как бы Готфрид ни пытался нам помешать. Только вот что делать с франкским королем Карлом? Может быть, в ущерб себе, прав Сигурд, и мне стоит съездить на турнир? Хотя бы посмотреть обстановку, разведать силы франков и настроение Каролинга…
– Я подумаю. Но не стоит говорить об этом Сигурду. Пусть считает, что ты здесь и готовишься к войне со всем усердием.
– Да, Сигурд пока ничего знать не должен.
Дверь распахнулась шире, и стало видно князя-воеводу Дражко, сидевшего на скамье у темного окна, и княгиню Рогнельду, стоявшую чуть поодаль от мужа. Отрок сразу узнал княгиню, хотя и раньше, уже внизу, понял по разговору, кто был в его комнате с ужасным злым стариком.
Как поведет себя княгиня в дальнейшем, он знать не мог и потому посмотрел на высокую, слегка надменную и настороженную женщину с опаской. Дражко тоже был несколько напряжен и возбужден, даже слегка зол.
– Заходи, наш юный разведчик, – тем не менее, сказал князь-воевода вполне приветливо и шевельнул усами, показывая, что улыбается мальчику.
Власко вошел и обеими ладонями подправил свои длинные волосы.
– Это и есть наш знаменитый Видящий? – спросил Годослав.
– Он и есть, княже. Мне Ставр и раньше про него несколько раз говорил.
– Мне тоже сказывал. Ну, что же, я хотел бы послушать его. Что-то он предречет нам в такой трудный момент… Проходи ближе, отрок. Как тебя зовут?
– Власко, княже.
Годослав сердито посмотрел за спину Власко, где стоял, любопытно поглядывая, стражник, и тот поспешил выйти, оставив дверь не прикрытой, как и раньше.
– Дверь закрой, – прикрикнул Дражко.
Вой торопливо выполнил приказ.
– Как ты предсказываешь, Власко? – спросил князь. – Тебе надо задавать вопросы?
– Мне надо смотреть в воду, – объяснил Власко. – Вода во всем мире едина, и все знает про все. И в каждом человеке воды много. И вода в человеке рассказывает, что знает, другой воде. Во всем мире… Только вода не любит праздные вопросы. Она ответит только тогда, когда вопрос волнует.
– Такой кувшин тебя устроит? – княгиня Рогнельда принесла из закутка за льняной занавеской стеклянный кувшин с широким горлышком.
– Лучше глиняную миску, но если миски нет, подойдет и кувшин.
– Миски нет. Можно послать за ней. – Казалось, Рогнельда ищет себе заботу, чтобы отвлечься от каких-то чуждых, тяготящих ее дум.
– Не надо. Не надо, чтобы много людей знало. Их мысли к воде примешиваются и мешают… Давай кувшин, княгиня…
Голос отрока вдруг стал совершенно взрослым, требовательным, словно он не сам говорил, а поколения живших до него людей, имеющих общий дух, но разную плоть, через него общались с нынешним поколением людей.
Власко взял кувшин двумя руками и поставил перед собой на подоконник.
– Подождите чуток, я посмотрю в воду, чтобы она ко мне привыкла…
И он наклонил голову, казалось бы, совсем спокойно, расслабившись, разглядывая безмятежную поверхность. Потом долго водил над водой руками, что-то нашептывая. Слов разобрать было невозможно, единственно, отчетливо слышалось частое повторение имени Свентовита. Наконец, предложил:
– Спрашивай, княже!
Князь кашлянул в кулак, прочищая горло. Отчего-то вдруг у него запершило во рту, и мысли никак не хотели выстроиться в простейшую фразу. И он произнес единственное, что сообразил, хотя до этого, только вот минуту назад спросить собирался о многом:
– Что будет со мной через год?
– Дай, княже, руку.
Годослав протянул свою большую и сильную ладонь, взял в нее осторожно, чуть не бережно кисть отрока.
– Думай, княже… Думай о том, что сейчас заботит тебя. О том, что заставило тебя спросить… Ничего нет в мире, кроме твоей заботы… Думай…
Годослав собрал морщины на переносице и даже покраснел от натуги или от возбуждения мыслями. Глаза его сияли упорством, гневом и отвагой, желанием бороться и победить. Он напряженно, сосредоточенно думал…
Отрок мягко высвободил свою руку из руки князя и опять стал водить ладонями над поверхностью воды. Потом остановился и долго смотрел в горловину кувшина.
– Именем Живаны, Навь и Правь приди в Явь… Именем Живаны, Навь и Правь, приди в Явь… Сложись песчинки в камень… Именем Живаны… Сложись слова в разум… Именем Живаны… Сложись капли в море… Именем Живаны… Сложись мгновенья в целое… Птицы перелетные летят, роняют в тучи перышки… Все птицы видят, все птицы знают… Перышки птичьи каплями становятся, дождем в землю ложатся, пыль прибивают… Осядь пыль, именем Живаны… Яви Мир чистый… Именем Живаны… Яви Мир без кривды… Именем Живаны… – Он помолчал еще мгновение, потом снова заговорил: – Через год, княже, ты будешь жив и здоров. Я вижу тебя рядом с женой. Вы смотрите на небо. Там и другая женщина. Она ведет за руку маленькую девочку. Еще одна женщина держит на руках второго младенца. Чуть вдалеке воины. Пешие и конные. Они приветствуют тебя и твою жену, и твоих детей. Все будет хорошо, княже… Но… Но…
– Что? – севшим голосом спросил Годослав.
– Паутина забот на челе твоем… Черная паутина… Она прилипла…Она тяжелая и вязкая… Мешает тебе жить…
– Княжеской жизни без забот не бывает, – больше себя и жену успокаивая, сказал князь, и коротко посмотрел на Рогнельду.
– Да, княже… Черная паутина… Прилипла… Ты ищешь, как из нее выбраться… Сожалеешь о сделанном… Черная паутина… Именем Живаны… Яви мир без Кривды… Именем Живаны…
Власко выпрямился и тяжело вздохнул, словно он выполнял нелегкую работу. По лбу его катился струями пот, хотя раньше никто не видел ни малейшего напряжения в его склоненном над водой теле.
– Нет. Я видел дерево забот твоих, паутиной опутанное, но не видел корни… Почва черна и непроглядна, княже… Мне не дано это знать…
– И то хорошо, что открыл ты. Я благодарен тебе, отрок, за добрый сказ. Если все сбудется, как ты говоришь, я обещаю – ты будешь всегда рядом с нами и ни в чем не будешь знать нужды.
– Нет. – Власко отрицательно покачал головой. – Ты долго не захочешь видеть меня рядом.
– Почему? – удивился князь.
Власко чуть испуганно стрельнул глазами по сторонам, словно ожидая неприятия сказанного им присутствующими.
– Я видел на твоей груди крест христианина…
– Вот, еще одна напасть. – Годослав улыбнулся и тут же посерьезнел лицом. – Но, может быть, ты говоришь и правду… Может быть, ты подсказываешь мне… как поступить… И что… Впрочем, это все следует хорошенько обдумать… Твоя очередь, лебедушка… – резко сказал князь жене, не договорив мысль, которая пришла ему в голову.
– Мне обязательно надо что-то спрашивать? – спросила Рогнельда.
Власко посомневался только пару секунд.
– Нет. Ты можешь просто думать, княгиня. Вода уже привыкла ко мне. Она и так скажет.
Рогнельда решилась, шагнула вперед и протянула Власко руку. Он взял ее пальцы в маленькую ладонь и почувствовал, как они дрожат. Княгиня думала нервно, испуганно…
Власко опустил руку и сделал над водой несколько пассов.
– Именем Живаны… Яви Мир без кривды… Именем Живаны… Навь и Правь, приди в Явь… Да, я вижу… Я вижу человека, высокого, в коротковатой кольчуге… Он подходит к тебе в каком-то длинном коридоре… Наверное, это здесь же, во Дворце… Человек долго ждал за углом… Таился… Он подходит к тебе и спрашивает на языке данов… Спрашивает… Но это не его родной язык… Этот человек не знатного рода…
– Что спрашивает? – произнося вопрос, Рогнельда сделала шаг назад.
– Как ты назовешь своего сына? – по-датски сказал мальчик, и голос его интонациями стал похож на голос герцога Гуннара.
Глухой стон заставил Власко обернуться. Княгиня без сознания оседала на пол. Годослав и Дражко бросились к ней, поддержали, посадили на скамью, стали обмахивать лицо. Рогнельда открыла глаза и испуганно посмотрела на мальчика.
– И что же? – спросила она, обеими руками отстраняя от себя заботливых мужчин. – Что посоветуешь мне ты, Власко? Как я должна назвать сына?
– Свентовит советует тебе не называть сына именем Гуннар… – сказал Власко.
– При чем здесь Гуннар? – спросил князь, не понимая.
– Я не назову его так. Имя сыну даст отец… – сказала Рогнельда, обращаясь к отроку. Потом повернулась к мужу. – Отведи меня наверх, я плохо себя чувствую…
Годослав бережно, чуть не сам поднимая, помог княгине встать, бросил по комнате рассеянный взгляд и повел Рогнельду к двери.
– Не жди меня… – сказал он князю-воеводе. – Утром поговорим…
* * *
Едва дверь закрылась, Дражко повернулся к отроку.
– Ты не все, я вижу, сказал княгине, – сказал он сурово.
– Я, князь, вообще сказал не о том, что видел… Видел я совсем другое… – совсем не испугавшись тона собеседника, ответил Власко.
Дражко насторожился. Он понял, что воспитанник Ставра достоин учителя.
– Ну-ну… Вещай… Почему ты так сказал?
И Власко, хотя недавно еще сомневался в князе-воеводе, выложил ему все, что услышал в каморке под лестницей.
– Ай да Власко, ай да молодец! – Дражко затопал по маленькой комнате, шевеля усами, как руками размахивая. – Вот чего я ждал и боялся! Вот чего Ставр ждал и боялся! Вот чего Рогнельда ждала и боялась! Ладно, пока отдыхай в своей каморке… Я делами займусь.
Власко задержался, еще сомневаясь.
– А ты не хочешь спросить, как я видел Рогнельду на самом деле? – тихо, но твердо, даже мрачно сказал он.
– Ах, да… Как же ты ее видел?
– Я видел ее на виселице в окружении датских солдат…
– Что за ерунда! Князей и княгинь не вешают, мой мальчик, ты ошибся… Им отрубают головы…
– Я видел это… Она стояла прямо под петлей, которую держал растянутой старый толстый дан. А рядом стоял мальчик… Княжич…
– Какой мальчик?
– Княжич.
– Тот, который вскоре родится?
– Нет… Младше меня… А княгиня уже не молода… И город горел… Много дыма кругом, и плача… Беда кругом…
– А где Годослав?
– Я не смотрел Годослава. Его я не видел…
Дражко молчал, придавленный этим сообщением, наверное, больше минуты. Наконец, положил мальчику руки на плечи, повернул Власко к себе и посмотрел ему в глаза долгим, тоскливым взглядом бездомной собаки.
– Твои предсказания всегда сбываются?
– Не всегда. Ставр называет это одним из многих путей и говорит, что все зависит от самого человека, от пути, которым человек пойдет.
– А человек может выбрать другой путь?
– Человек волен выбирать один путь из множества. Только я вижу результат самого похожего, как говорит Ставр. Все люди имеют склонность идти там, где, им кажется, нельзя споткнуться. И часто ошибаются… Это оказывается неправильным путем…
Дражко опять задумался.
– Ты говоришь совсем не как смерд…
– Я смерд только по рождению. Уже пять лет я учусь у Ставра. И стану волхвом, когда вырасту. Ставр говорит, что из меня получится добрый волхв.
– Добрый волхв должен уметь не только видеть то, что будет впереди. Он должен еще и видеть пути, как избежать нежелательного.
– Я буду учиться этому.
– Тогда попробуй поучиться не только у Ставра, но и у князя-воеводы. Послушай внимательно мой урок, Власко!
– Я слушаю, княже…
– У каждого человека бывает цель, к которой он стремится всю жизнь. Для одного это – накопление богатства, для другого – победы в войне, для третьего – собирание знаний. Кто-то всю жизнь служит одному человеку… Посвяти свою жизнь тому, чтобы научить людей отворачивать плохое из своей судьбы…
Власко молчал, понимая торжественность момента из голоса, которым говорил Дражко.
– Понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю, княже. Это красная цель, которая не каждому волхву по плечу. Я постараюсь…
