Приложения и комментарии

В том виде, как он есть, за исключением отдельных наиболее личных наблюдений и впечатлений, которые не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты, рассказ Флэшмена о его службе в Индии во время Великого мятежа в общем представляется достаточно точным и правдоподобным. Его описания событий в Мируте, до и после восстания, Канпуре, Лакноу, Джханси и Гвалиоре совпадают с описаниями очевидцев; более того, он отличается от остальных свидетельств не более, чем те друг от друга. Что же касается отдельных случаев и отношений между людьми, он, похоже, дает живую картину того, что говорили и думали в те дни в Индии.

Некоторые аспекты мятежа все еще трудно обсуждать без связанных с ними эмоций; это было исключительно кровавое дело, и нелегко в должной степени оценить силу чувств с обеих сторон. Как, с одной стороны, объяснить поступки Нана-сагиба в Канпуре, а с другой — поведение христиан и персонально — доброжелательного Джона Николсона, который хотел в законодательном порядке закрепить возможность сдирать с бунтовщиков кожу, сажать их на кол и сжигать живьем? Наблюдения Флэшмена небезынтересны, однако комментировать их представляется явно излишним; для цивилизованных людей не представляет интереса предъявление счетов за давние зверства или попытки перенести большую часть «вины» за случившееся на ту или другую сторону. Как и отмечает Флэшмен, мода на эти вещи меняется, так что стоит избегать оценки прошлого с позиций современности. Достаточно сказать, что страх, шок, невежество, расовая и религиозная нетерпимость, проявленная обеими сторонами, совместно породили ненависть, близкую к безумию, как среди отдельных личностей, так и в некоторых группах — британцев, индусов и мусульман — но ни в коем случае, не во всем обществе.

В то же самое время стоит напомнить, что эта борьба, сопровождавшаяся столь сильной жестокостью и позором, была также отмечена бесчисленными примерами самопожертвования и человеколюбия, находящимися почти за пределами нашего понимания; этот героизм и самоотверженность надолго остались в памяти как британцев, так и индийцев — ведь дух горсти последних безымянных защитников Гвалиора был столь же крепок, как и у тех, кто удерживал валы укрепления Уилера в Канпуре.