Книга: Паруса смерти
Назад: Глава третья
Дальше: Глава пятая

Глава четвертая

Получив приказание отправить в Сан-Педро безрукого преступника Лупо, Воклен потерял сон. Ему бы по логике вещей надо было радоваться, что синеглазый безумец затевает предприятие, которое неизбежно приведет его к гибели. Он мог бы представить его смерть как следствие своих усилий и получить от мадам Женевьевы причитающиеся ему за это двадцать тысяч реалов. Плюс к этому он из всей этой истории должен был выйти и с другими прибылями: деньги и ценности, добытые в Пуэрто, хранились на его корабле. В случае исчезновения капитана Олоннэ он становился их верховным распорядителем.
Дальнейшая судьба рисовалась ему только в радужном свете. Он мог, на выбор, сделаться королем «берегового братства», после смерти Олоннэ у него не осталось бы соперников (ле Пикар был хоть и излишне татуирован, но не слишком умен), или, добыв себе рекомендации с подписью господина де Левассера, спокойно убыть в Европу и поселиться в тихом французском городке (вроде Ревьера), где были бы только рады появлению еще одного богатея.
Но, несмотря на все эти великолепные перспективы, сердце старого сборщика податей и галерного надсмотрщика было неспокойно. Его мучило то, что он не мог найти ответа на вопрос, зачем Олоннэ направляется в Гватемалу.
Он допросил пленников, и они ему кое-что порассказали об этом городе. Великолепная крепость, четырехтысячный гарнизон. Что в этой ситуации можно сделать с тремя сотнями корсаров, измученных трехнедельным путешествием?
Ничего!
Может быть, это какой-то особенный способ самоубийства?
Нет.
Такие люди, как Олоннэ, самоубийством не кончают.
Сборщик податей метафизически принюхался и почуял запах старой, странной, как бы слегка подгнившей тайны.
Что это могло бы быть?
Богатейший золотоносный рудник? Эльдорадо всегда искали южнее, в бассейне реки Ориноко, и не находили, потому что на самом деле эта легендарная страна располагалась где-то поблизости от того места, где испанцы построили город под названием Гватемала.
Воклен, как и всякий житель Нового Света, наслушался за свою жизнь индейских историй о золотых долинах и алмазных пещерах и относился к ним (к историям) со справедливым отвращением. Но, с другой стороны, дыма без огня не бывает. Просто когда слишком много вокруг дыма, трудно сообразить, где именно находится источник огня. Олоннэ открыл способ ориентироваться почти в абсолютном дыму?
А может быть, не рудник?
Может быть, сокровищница индейских царей? В тех местах жили в свое время богатые индейские племена. При приближении испанцев они могли собрать все свое золото и спрятать в недоступной горной местности.
Нет! Надо выбросить из головы эти бесполезные мысли.
Воклен постучал себя кулаком по лбу. Тот, у кого в руках кошелек с золотом, не лезет в зубы к дьяволу, чтобы добыть мешок. Мечта — враг счастья. И возраст уже не тот. Никакого индейского клада не существует. Олоннэ обыкновенный безумец.
Именно безумец!
Достаточно вспомнить его поведение на протяжении прошедших лет.
Воклен вспомнил и понял, что абсолютно прав. Достаточно рассмотреть его взаимоотношения с женским полом. Почему умирали все женщины, с которыми он делил ложе? Для бывшего надсмотрщика эта тема давно перестала быть животрепещущей, редкие позывы плоти он укрощал с помощью какой-нибудь случайной шлюхи, поэтому баснословные любовные подвиги синеглазого изувера были ему особенно удивительны и представлялись пределом ненормальности.
Прежде чем отправить Лупо к его хозяину, он велел привести урода к себе. Безрукий жил вместе с матросами на коечной палубе, во избежание каких-то его выходок (каких именно, никто не знал) он был прикован к вертикальному столбу железной цепочкой. Впрочем, достаточно длинной для того, чтобы он мог самостоятельно посещать гальюн.
Меры предосторожности против этого искалеченного человека были столь велики, что это невольно вызывало к нему определенное уважение. Он молча, без единой жалобы переносил тяготы путешествия, хотя ему приходилось много тяжелее, чем остальным. В те времена на кораблях царила страшная теснота. Канониры часто спали прямо возле орудий, если судно несло на себе отряд для десантирования, что в корсарских походах бывало почти всегда. На каждого члена экипажа приходилось места вряд ли более квадратного ярда. Стоило подняться небольшому волнению, как задраивались орудийные порты, и нижние палубы превращались в настоящий ад. За глотком чистого воздуха приходилось подниматься на верхнюю палубу, скользя каблуками по лестницам, обильно политым извержениями человеческого желудка. Морская болезнь не щадит даже бывалых мореходов. Длина цепочки, приковывавшей Лупо к столбу, не позволяла ему подняться наверх. Он сидел в дальнем углу каземата, обхватив голову обрубками рук, и целыми днями молчал.
Когда урода ввели к Воклену, последний, не удержавшись, поморщился — столь густой вонью обдал его вошедший. Капитан «Венеры» велел дать ему вина.
— Да, видать, недаром корабль, где ты находился, называется «Месть».
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Олоннэ так измывается над тобой, будто за что-то мстит, я угадал?
— Нет, я не сделал капитану ничего плохого.
— Но можешь сделать?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Что тут понимать, он отрубил тебе руки, посадил на цепь, наверное, потому что думал, что ты хочешь его убить. Я даже не буду спрашивать, угадал ли я, ибо уверен, что дело обстоит именно так.
Лупо ухмыльнулся, и жуткие шрамы на его лице затанцевали:
— Как бы ты сам поступил с человеком, который хочет тебя убить?
Воклен тоже ухмыльнулся:
— Да, ты прав, урод, такого человека я бы убил, и так бы поступил всякий. А ты жив.
— Жив, — нехотя согласился Лупо; было видно, что он не вполне в этом уверен.
— Значит, — бодро продолжил допрос командир «Венеры», — ты ему нужен, настолько нужен, что он пошел даже на то, чтобы оставить тебя в живых. Для чего ты ему нужен, урод?
Улыбка снова нарушила мозаику на лице Лупо:
— Даже если бы я знал, то побоялся бы сказать.
Воклен налил вина в высокий бокал и собственноручно поднес его ко рту безрукого:
— Пей.
— У тебя какое-то предложение ко мне, лысый капитан, и ты желаешь меня для начала задобрить?
— Пусть так, пей.
Лупо медленно, с удовольствием выпил.
Воклен улыбнулся и налил еще.
Урод выпил и сказал, облизав усы длинным подвижным языком (язык, кстати, тоже нес на себе следы каких-то пыток):
— Спрашивай.
— Он вызывает тебя к себе. Он начинает поход в Гватемалу. Уж не знаю, как ему удалось убедить своих людей, что это необходимо. Чтобы бросить их на штурм Сан-Педро, ему пришлось спалить целую набережную товара и город Пуэрто-Морено в придачу. Интересно, что он сжег на этот раз?!
— Я не слышу вопроса.
— Услышишь.
Воклен налил себе вина в другой бокал, не в тот, из которого пил Лупо.
— Почему Олоннэ тебя изувечил, я понимаю, но для чего ты ему нужен — нет. Что он хочет найти в Гватемале? В чем ты ему должен помочь?
Урод опустил голову на грудь, задумался. Собеседник молча наблюдал за ним, вращая в пальцах ножку бокала.
Так продолжалось довольно долго.
Наконец голова поднялась. На губах играла характерная улыбка, на которую невозможно было смотреть без омерзения.
— Не знаю.
Воклен медленно, но густо покраснел.
— Ты издеваешься надо мной. Несмотря на то что я не Олоннэ, я найду способ сделать так, чтобы ты очень пожалел о том…
— Я и не думал издеваться. А смеялся над собой, над своей судьбой.
— Мне плевать на твою судьбу! Говори, что Олоннэ нужно в Гватемале? Говори, иначе по дороге в Сан-Педро… Короче говоря, ты не доберешься до Сан-Педро.
— Можешь верить мне, можешь не верить, но интересует его только одно — индейский поселок по дороге в Гватемалу. Город ему взять не под силу.
— Это я знаю.
— Этот поход он придумал с одной целью, чтобы не выглядеть безумцем в глазах своих людей. Так мне кажется. Никто не станет рисковать жизнью ради какой-то нищей индейской деревни. Олоннэ это понимает.
— Но может быть, деревня не нищая?
— Я хорошо знаю эти места. Здесь не только нет золота, но даже слухов о нем. Вдоль реки Святого Иоанна живут только дикари, которые даже не понимают, что такое деньги. Обо всем этом я рассказал Олоннэ еще в Маракаибо. Он чуть с ума не сошел от волнения. Как будто я поведал ему, как проникнуть в подвалы Лондонского королевского казначейства. Олоннэ несколько раз заводил со мной разговоры на эту тему. Он был уверен, что я подослан убить его, но оставил в живых, чтобы использовать в качестве проводника.
Воклен хлопнул себя пухлыми ладонями по ляжкам:
— Куда?! Куда ты его должен отвести?!
Лупо развел руками:
— Больше мне сказать нечего.
Толстяк прошелся из угла в угол каюты.
— Хочешь еще вина?
— Я хочу дать тебе совет.
— Мне? Совет? Не слишком ли ты много на себя берешь?! Впрочем, говори.
Воклен уселся в кресло и попробовал положить ногу на ногу. Это ему удалось, но не с первого раза.
— Выслушай мою историю, капитан. Я не тот, кем меня считают здесь. Я обманул Олоннэ там, в Маракаибо.
— Судя по тому, как он с тобой обошелся, не очень-то он поверил тебе.
— Это правда. Олоннэ подозрителен, как сам дьявол. Клянусь душой своей дочери, клянусь спасением души своей, я еще не встречал человека более страшного.
Капитан «Венеры» сделал нетерпеливое движение рукой. Он не любил, когда при нем восхваляли удачливого Олоннэ.
— Тогда слушай.
Лупо рассказал заинтригованному французу историю испанского разбойника по имени Горацио де Молина. История получилась довольно длинной и, само собой разумеется, впечатляющей. Он привел такие подробности, которые придумать было невозможно, как бывалый человек Воклен это понимал. В его рассказе не было противоречий и различимого поверхностным взглядом вранья.
— Как, ты говоришь, тебя зовут?
— Горацио де Молина.
— Я что-то слышал о тебе.
Воклен не добавил, что слышанное не находится в противоречии с только что изложенным.
— Это неудивительно, обо мне наслышаны и по ту сторону океана, и по эту.
— Замечательно, осталось только узнать, для чего ты мне рассказал все это?
— Ты производишь впечатление умного человека. По крайней мере, практичного. Ты, наверное, уже мысленно взвесил, сколько золота прошло через мои руки.
— Продолжай.
— Согласись, одному человеку трудно потратить столько.
— Если постараться, можно потратить любые деньги.
— Остроумно, но неумно.
Воклен поморщился:
— Ты все время дерзишь мне. Я не столь вспыльчив, как Олоннэ…
Лупо-Горацио махнул на него правым обрубком:
— Большую часть денег я спрятал.
— Клад? — насмешливо спросил толстяк.
— Клад, — серьезно ответил урод.
— И где же он?
— Это я тебе скажу в свое время.
— Знаешь, почему я тебе не верю? Потому что человек, у которого имеется столько денег, сколько, по твоим рассказам, было у тебя, старается не рисковать более своей шкурой, он ищет способ вернуться к нормальной жизни, купить себе место под солнцем закона.
Де Молина насмешливо вздохнул:
— Это зависит от характера. Ты рассказывал о том, как бы ты поступил; ты — толстый, хитрый, основательный. Я совсем другой человек. Я разбойник по натуре.
— Но разбойник — любой, даже такой, как ты, — по натуре не обязан быть дураком. Зачем тебе со всеми деньгами, уже тобой добытыми, нужно было пускаться в столь рискованное дело, в которое ты пустился? Неужели ты рассчитывал обмануть Олоннэ? Ты только что сам говорил, что это невозможно.
— Почему невозможно! Тебе-то вот удается.
Воклен вспотел от нахлынувшего ужаса:
— О чем ты?
— Так, к слову пришлось. Призываю Матерь Божью в свидетели. А что касается моего вояжа в Маракаибо… Я это делал по приказу дона Антонио, губернатора Эспаньолы.
— Дона Антонио, — со странной интонацией произнес капитан «Венеры».
— Да. В руки этого человека попала моя дочь.
— При чем здесь дочь? Впрочем, что я спрашиваю, очень даже при чем.
— Теперь, можно сказать, я рассказал все.
— И?..
— На мой взгляд, все очевидно. Зачем тебе связывать свою жизнь с безумцем, который ради своих непонятных прихотей готов сотни людей загнать в джунгли? Ему все равно, что там с ними случится.
— Что же делать? — Судя по тону, Воклен спрашивал скорее себя, чем собеседника, но тот счел возможным ответить.
— Насколько я мог рассмотреть, команда твоего корабля относится к тебе с уважением. Собери сходку, объясни им, чего от них хочет Олоннэ, и спроси, желают ли они участвовать в самоубийственном походе на Гватемалу. Что они ответят, предугадать нетрудно. Ведь от штурма Сан-Педро они отказались, значит, они уже на полпути к тому, чтобы окончательно порвать с сумасшедшим дьяволом Олоннэ.
— Одно дело — уклониться от участия в малопонятной операции, другое — полностью дезертировать. Само собой разумеется, если мы сейчас оставим его, то станем его врагами. А как он обходится со своими врагами, особенно с теми, кто перешел в этот разряд из разряда друзей, слишком хорошо известно. Вспомни Баддока и Шарпа.
— Мстить будет некому. Олоннэ не вернется из похода на Гватемалу.
— Откуда ты можешь это знать?
— Я это чувствую.
Воклен презрительно усмехнулся:
— Сильный аргумент.
— Других нет, но и его достаточно.
— Тебе легко говорить, ты же просто хочешь спасти свою шкуру.
— Как будто ты хочешь чего-то другого! Кроме того, заметь, у тебя есть возможность неплохо заработать при этом.
— Ты думаешь, я поверил в твою сказку о кладе?
— Думаю, да. Кроме того, чтобы сильнее тебя заинтересовать, я пообещаю тебе в разговоре с другими корсарами молчать об истинной цели нашего плавания.
Воклен насупился. Он взвешивал все «за» и «против». Против был только один аргумент — страх перед Олоннэ. Но зато сильный страх.
— Решайся, Воклен. Если судьба будет к нам хотя бы отчасти милостива, ты уедешь в Европу задолго до того, как синеглазый безумец выберется из малярийных болот Гватемалы. Если ему суждено выбраться. А ему не суждено этого сделать.
Назад: Глава третья
Дальше: Глава пятая