ГЛАВА 43

Герцогиня де Водан вернулась с очередного променажа с сияющим от счастья лицом и влетела в комнату заболевшей Агнессы. Увидев мать, дочь неприязненно подумала: «Опять с какой-то новостью». За последнее время между матерью и дочерью сложились весьма неприятные отношения. Закладывались они давно, еще в ранней юности Агнессы. Дочь тянулась к матери всем своим существом, а та приезжала из столицы весьма редко и на очень короткий срок. Поцелует дочку в головку, погладит ее, спросит у деда с бабкой, как она. И вскоре собиралась в обратную дорогу. А как же! У графа Сен Поля помолвка его дочери или свадьба сына герцога Бургундского, или… Этих «или» было столько, сколько зданий в Париже. Старики не успевали расспросить свою дочь, как она живет. Долго, бывало, бежала Агнесса за коляской, плача и протягивая к ней ручонки:

– Мама, мамочка!

Нет, чтобы вернуться. Что вы! А что скажет графиня Аннгеран де Куси или…

Но особенно испортились их отношения после последнего ее приезда в Водан. Агнесса узнала, кто ее настоящий отец! А мать ничего не сделала, чтобы спасти Раймунда, человека, столько пережившего и такого прекрасного. Даже обвинила его в преступлениях, которых он не мог совершить. В этом она уверена. Его искренность, чистота, открытость сами за себя говорили. И в какой раз его предают! И кто: ее маман. Этого она не могла простить.

– Какие новости, какие новости, – защебетала влетевшая маман, даже не спросив, как чувствует себя дочь, которую она не видела несколько дней.

Агнесса поправила подушку, поудобнее легла и, натянув одеяло до подбородка, принялась слушать.

– Ты знаешь, – мать присела на краешек кровати, – этот граф… ну… этот преступник… Раймунд погиб.

– Как погиб? – вскричала дочь, сбрасывая одеяло и поднимаясь.

– Что ты так разволновалась, – вскочила мать, – этот твой скромняга не успел приехать в Париж, как устремился в самые злачные места.

– Это неправда, – заплакала дочь.

– Ты успокойся, милая. Тебе нельзя волноваться, – сказала мать, подсаживаясь поближе.

– А почему ты говоришь неправду!

– Я говорю неправду? – мать всплеснула руками. – Хочешь знать, его видели в кабачке с… с… ну ты поняла… на коленях. Разве порядочный человек может себе это позволить! Возьми графа Шампаньского. Молодой, красивый, богатый. А как он себя ведет! Сегодня увидел меня, так раскланялся, так раскланялся. Вот тебе пара. Вот о ком надо печалиться. А то подумаешь, граф Тулузский. Был граф, да сплыл. Дурачок твой граф. Вот кто. Повез сестру домой. Видите ли, она невеста брата Людовика. Ну и что! Он остался нищим. Понимаешь, нищим. Графство идет в качестве ее приданого. А он жизнь отдал, ее защищая. Связался с какими-то разбойниками.

– Видишь, он какой, мама! Жизнь за сестру отдал! Вот он какой. Но я не верю. Он жив! Он жив…

Агнессе стало плохо.

– Лекаря, скорее лекаря, – завопила мать, выскочив в коридор.

Он был рядом, и это спасло Агнессу. Лекарь напоил ее какой-то микстурой, и она сразу заснула. Он поправил одеяло и залюбовался ее красотой.

– Какая прекрасная у вас дочь, сударыня. Болезни не украшают людей. Но к ней это не относится. Ее бледность сделала лицо более нежным, более одухотворенным, таким неземным, я бы сказал, ангельским.

Говоря это, он продолжал любоваться Агнессой и не увидел направленного на него взгляда разъяренной матери.

Когда Агнесса пришла в себя, она вспомнила разговор с матерью. То, что сказала мать о Раймунде с девицей на руках, ее сильно затронуло.

– Неужели он такой? Это можно выяснить. Но он жив, жив! Он не такой! – твердила она.

Эта весть пришла и в дом епископа. Вернулся Рауль с людьми, которые доставили Констанцию до места. К ним присоединились еще двое, израненных, из отряда Раймунда. Они-то и рассказали, как был убит Раймунд. Его и тела других убитых бандиты забрали с собой и куда-то уехали, не оказав им никакой помощи.

Епископ сильно расстроился. Два дня он не мог подняться с постели. Не очень обрадовала весть, что с племянницей все в порядке.

– Уплывает графство, уплывает, – эта мысль не способствовала укреплению здоровья.

Между тем далеко на юге Франции двое рыбаков готовились ставить сети.

– Стой, – тихо сказал один из них, испуганно глядя на берег.

Его напарник, готовившийся бросить конец сети в воду, приостановился.

– Ты че? – спросил он.

– Смотри, – и рукой указал на берег.

Оглянувшись, рыбак увидел лежавшего там человека.

– Кто это? – спросил он.

Напарник только пожал плечами.

– Жив?

Тот опять пожал плечами.

– Поплывем, – и он бросил сеть на дно лодки.

Они не подходили, а подкрадывались, точно ожидая, что тот вскочит и бросится на них. Но он мирно лежал, и это придавало им смелости.

– Жив! – прошептал один из них, услышав его дыхание.

– Вернемся?

– Не. Не по-Божьи. Вдруг ему надо помочь, – сказал тот, кто бросил сеть, и велел подплывать.

Он на цыпочках подошел к нему, осмотрел, потом осторожно дотронулся до плеча.

– Эй, – позвал он.

Раймунд зашевелился и поднял голову.

– Кто вы?

– Рыбаки.

– Ааа, – опять боль в затылке напомнила о себе.

Он сел, потрогал его руками.

– Где я?

– Тут недалеко деревня Кортон, – сказал один из них.

Но это ничего не говорило Раймунду. Такой деревни он не знал.

– А Тулуза далеко отсюда? – спросил он.

– Она там, – махнул рыбак в сторону. – Далеко.

– А Париж?

– Париж там, – взмах на север, – еще дальше.

– А тебе куда надо?

– Да, наверное, в Париж.

Рыбаки переглянулись. Такая неопределенность смутила их. Что это за человек, который не знает, куда ему нужно?

– Кто ты будешь? – набравшись смелости, спросили они.

Вместо ответа он сам задал вопрос.

– А что это за место? – и он показал на горы, откуда текла река.

– Лучше его не знать. Страшное место. Оттуда река приносит человеческие кости. Мы туда не ходим, – пояснили они.

– Ясно. А не будет ли у вас, – он засмущался, – …чего-нибудь перекусить?

– Это есть, – один из них вскочил и побежал к лодке.

Вернулся с мешком, достал приличный ломоть хлеба, бутылку легкого вина, жареную рыбу, кусочек мяса и виноградную кисть.

– Ешь.

– Это… мне? – спросил он.

– Ешь, – повторили они.

Содержимое мешка исчезло в один миг. По тому, с какой жадностью он поглощал пищу, они поняли, что он не ел долгое время.

Насытившись до отрыжки, Раймунд уже иными глазами посмотрел на рыбаков. Теперь была жизнь, уверенность в себе.

– Вы спросили, кто я?

Те закивали головами.

– Я вам скажу. И вы мне поверьте, хотя пока это я ничем подтвердить не могу. Я – граф Тулузский. А там, – он кивнул на горы, – я был в плену. Но мне удалось бежать. Они меня пока не ищут, думают, что я погиб. Но если узнают, беды не оберешься. Так что я опасный человек. Мне отсюда надо побыстрее убраться. И если вы мне поможете добраться до Парижа, получите по тысяче ливров.

– По тысяче, – невольно вырвалось у них.

В их представлении – это гора денег. Человек становится богачом. Многие не видели в глаза даже ливра. А тут тысяча! Но… не обманщик ли он?

– Я понял, о чем вы подумали, – сказал Раймунд, – но я же говорил, пока ничем подтвердить это не могу. Могу призвать в свидетели только Господа.

Они переглянулись.

– Подожди.

Они отошли в сторонку. Было трудно разобрать их голоса, хотя понятно, что они стараются в чем-то убедить друг друга. Не без волнения Раймунд ждал их возвращения. Могут и отказать. А то и сообщить… Наконец они подошли.

– Мы…

Сердце у Раймунда застучало сильнее: сейчас скажут, что не могут.

– Согласны!

У Раймунда как гора с плеч свалилась.

– Хочу, друзья мои, вас предупредить: они, – юноша опять кивнул на горы, – сильны и коварны. Если узнают, что вы мне помогли, у вас могут быть большие неприятности. Вы же отлучитесь не на один день.

Те зачесали головы.

– Да, конечно!

– Придумайте что-нибудь. Например, что поехали за сетями.

– Да они у нас новые.

– Может, есть родственники, далеко живущие. Вы захотели их проведать.

– Да нет, все в Кортоне живем.

– Сами охотники?

– Иногда балуемся.

– Ну вот, мол, заблудились.

– Смеяться будут.

– Удивительная у вас деревня. Ничего не надо.

– Надо, материал на портки.

– Вот и нашли предлог.

– Что нашли?

– Предлог.

Те пожали плечами: не понимаем, мол.

– Ну, оправдание, повод.

– Ааа! Пойдет!

– Когда двинемся?

– Считай, повозку собрать, за конями сходить. Туды, сюды, и день прошел. Только послезавтра.

– Хорошо! Я жду вас здесь.

Те кивнули.

– Только одежонку бы мне. Ночи-то холодные. И еды.

– Будет!

Выезд состоялся, как и говорили.

После той сцены, когда для Агнессы срочно потребовался лекарь, ее выздоровление, вопреки врачебному прогнозу, пошло быстро. Через несколько дней она уже выходила во двор, а затем и дальше, до торговых рядов Пале-Рояля. Но не за покупками она туда ходила – ей очень хотелось узнать, где находится дом графов Тулузских.

Тяжело для девушки появляться в таких местах. Каждый норовит что-то сказать, дать намек, просить о встрече. Нахалы могут и облапить. Несмотря на все эти преграды, решительность ее не пропала, а настойчивость помогла. Адрес она узнала.

И однажды, поближе к полудню, у ворот этого дома остановилась коляска, в которой некоторые предприимчивые горожане подвозят за несколько су разных клиентов. Они даже согласны подождать. На этот раз из нее вышла молоденькая, стройная девушка. На вопрос дворового, кто она такая, назвала себя.

– Я – Агнесса, дочь герцогини де Водан.

Услышав такой титул, слуга опрометью бросился к епископу.

– Мой сеньор, мой сеньор, к вам герцогиня де Водан.

Де Буа написал письмо Ферри Патэ, где тонко сетовал на то, что король до сих пор не может его принять. А у него накопилось столько жалоб. Главное – отыскать виновников гибели его любимого племянника. Он ждал ответа на письмо. Услышав это имя, он удивленно взглянул на слугу. В высшем свете не принято, тем более дамам, являться без предварительного договора. Он мимоходом видел ее тогда в замке Водан. И что…

– Проси! – откладывая перо, сказал он и поправил сутану.

Но когда она вошла, епископу показалось, что в комнате стало светлее. Он с ловкостью юноши вскочил со своего места, когда увидел ее.

– Простите, – тихо сказала она, – что я к вам вот так, но я… я не верю в его смерть!

Де Буа сам пододвинул ей кресло и усадил девушку рядом.

– О дочь моя! Как бы я был рад сообщить это вам. Но… увы! – он приложил платок к глазам, – у меня есть свидетель.

– Я бы… я бы хотела его увидеть.

Епископ взял колокольчик. На звонок открылась дверь.

– Рауля, быстро!

– Слушаюсь, святой отец.

Пока епископ любовался гостьей, в дверь постучали.

– Входи, – повернувшись к двери, крикнул де Буа.

Вошел Рауль.

– Присядь, – епископ показал на кресло.

Рауль присел, задержал взгляд на девушке, потом посмотрел на хозяина.

– Наша прекрасная гостья, – он взглянул на нее.

– Агнесса, – поняв, что ему надо, подсказала она.

– Агнесса желает знать все подробности…

Он не назвал имя племянника, но тому и без этого все было ясно. И Рауль в который раз поведал о случившемся, дополняя рассказ новыми подробностями.

– Вы сказали, что его увезли вместе с телами других разбойников.

– Да.

– Тогда… он жив! Жив! Зачем им мертвого куда-то увозить. Сами подумайте. Своих, понятно, надо схоронить, а его зачем? Нет! Он жив. Жив! Это чувствует мое сердце. Он найдется. Найдется.

Как она была прекрасна! Ее голубые бездонные глаза светились радостью и надеждой. Лицо покрылось легким румянцем, а бахрома черных густых ресниц вкупе с изящно изогнутыми бровями придавали ему такую выразительность, притягательность, что от него трудно было отвести взгляд.

– Агнесса, милая! Ты вдохнула в меня жизнь. Дай Бог тебе счастья! – такими словами провожал епископ гостью.

Уходя из этого дома, она уносила с собой часть его тепла, а появившаяся надежда окрыляла ее. До коляски ее провожал де Буа. Поцеловав на прощание руку, он еще долго махал ей вслед. Встретившись во дворе с Раулем, он только и сказал ему:

– Вот так, друг мой!

Что он этим хотел сказать, Раулю было непонятно. «Скорее всего, – подумал он, – старик поверил ее словам. Ну что ж, время покажет, что я был, к несчастью, прав».

После такого смелого визита Агнессу нельзя было узнать. Она часто улыбалась, можно было даже услышать забытый всеми ее звонкий заразительный смех. Герцогиня не понимала, что случилось с дочерью. Но это ее тревожило. А когда она узнала, что дочь куда-то ездила, у нее появился даже страх. А вдруг… тогда она спутает ей все расчеты.

– Нет, надо действовать!

«Преступник» забыт, а граф Шампаньский вышел на первое место. Это имя упоминалось в любом разговоре.

– Ах! Как они идут этому молодому графу. Они делают черты его лица нежными, мягкими.

– Какой, кстати, у него роскошный плащ. Он в нем похож на сказочного Роланда.

– Как он раскрывает истинность чувств в своей поэме!

– Вчера у Петра де Фонтени было новоселье. Тибо-младший подарил этому юристу позолоченную чернильницу с золотым пером.

Однажды, посмотрев на выздоровевшую дочь, маман решила, что ей пора познакомиться с этим Тибо. Такую возможность представило появление второй дочери у графа де Аршабоде.

Когда они подъехали к роскошному зданию, вся площадь перед ним была заставлена дорогими экипажами. Но богаче всех смотрелся экипаж Шампаньского. Он сиял позолотой, выделялся тщательностью отделки. Одни шторы с позолоченными кистями на окнах чего стоили! А в какие ливреи были одеты его слуги! Его мажордом, увидев герцогиню, выскочил из экипажа, приветствовал их низким поклоном и величественным жестом, разрешавшим поставить их коляску рядом. Такая услужливость вызвала звонкий смех у Агнессы. Мать зашипела на нее.

– Не выставляй себя деревенской дурой!

И вот они вошли в залу. Огромного роста церемониймейстер громовым голосом оповещает:

– Герцогиня де Водан с дочерью.

Она впервые вывела дочь в свет. И все взоры были обращены на нее. Герцогиня видела, что ее дочь хороша. Но она не вполне оценила ее. Небывалое дело! Почти все мужчины позабыли о своих дамах, глядя на это сказочное явление природы. Болезнь побелила ее загорелое деревенское лицо, и оно придавало ей ту нежность, которую многие пытаются достичь различными мазями, настоями, моря себя голодом, убегая от солнца. А ее фигурка! А какое колебание рук! Они заставляли вспомнить тех, кто бывал на Востоке, знойных танцовщиц. Одним словом, в далекой глуши деревенского замка вырос и распустился такой цветок, который природа-матушка, чтобы изредка напоминать человечеству об истинной красоте, дарит весьма редко.

Граф Тибо Шампаньский младший, разодетый с королевской пышностью, подлетел было для представления с победным выражением лица человека, близость к которому должна осчастливить, но вдруг встретил холодный взгляд ее прекрасных глаз. Таких прекрасных, что даже ее холодность не могла остудить пылкость молодого повесы. Элегантно протянутая ручка для поцелуя лишила ловеласа самоуверенности. Нежная шелковистая кожа, к которой прикоснулись его губы, доконала графа. И перед ней стоял лишенный воли человек с огромным желанием понравиться. Он впервые почувствовал, что без нее его жизнь теряет смысл. И как ему хотелось не разлучаться с ней! Но молодежь, желавшая лицезреть красавицу, напирала, и как граф ни пытался удержаться на месте, все же был оттеснен. Небывалое зрелище! В очередь, чтобы представиться, выстроились все потенциально завидные женихи, позабыв о своих обязанностях. Невесты от расстройства покусывали губы, а матери с такой ненавистью смотрели на это явление, что, казалось, все его участники вот-вот превратятся в каменные изваяния. Но зря они хотели этого. Тогда бы их будущие зятья застыли у этой статуи. Агнесса продолжала знакомиться. Граф де Ла Марш младший. Легкое приседание Агнессы, подача руки, обворожительная, но ничего не обещающая улыбка. Граф…

После этого представления теперь любой прием в знатном доме во многом зависел от того, будет или нет на приеме Агнесса де Водан. Отвечала она на приглашение, значит, сборы будут полные. Если нет, напрасны все старания хозяев.

Ей, воспитанной на воле, все это быстро наскучило. И если бы не мать, ее давно бы не было в Париже. А из-за нее разгорелись дуэли. Молодому Тибо показалось, что молодой Дампьер стал более преуспевать в ухаживании. Повод для дуэли нашелся. И они дрались. Победил Тибо, а Дампьер две недели провалялся в постели. Чтобы как-то поуменьшить страсти, кто-то посоветовал герцогине пожить некоторое время у себя на юге. О своих намерениях она поведала Тибо, и тот был на седьмом небе от счастья. Ибо ему представлялась возможность в первозданной глуши, в отсутствие других соперников, раскрыть свои чувства и покорить эту гордую, неприступную красу. Он все сделает для этого, не пожалеет никаких денег, тогда никто не сможет с ним состязаться. Он! Только он будет победителем!