Селена вглядывалась в деревья, мысленно бормоча ругательства. Куда же подевалась эта тварь? Опять зашелестел дождь, но зловоние не исчезало. Значит, бледнолицый где-то рядом. Нарушив приказ Рована, Селена взмахнула кинжалом. Ей требовалось убедиться, что фэец жив. Иного она себе не представляла и не желала представлять. Лезвие было настолько чистым, что в нем отражалось ее лицо, деревья, небо и…

Там отражался и бледнолицый, стоявший теперь позади нее.

Селена повернулась и не раздумывая ударила его кинжалами. Один был направлен ему в ребра, второй – к горлу. Этот прием она оттачивала многие годы и могла выполнять даже спросонок.

Но молниеносной атаки не получилось. Селена наткнулась на его черные бездонные глаза и застыла. Телом, разумом, душой. Ее магия, лишившаяся узды, вырвалась наружу.

Она едва слышала глухой стук упавших кинжалов. Едва чувствовала дождь, хлещущий по лицу.

Вокруг их обоих ширилась и разрасталась тьма, такая манящая и зовущая. Даже успокаивающая. Бледнолицый откинул капюшон.

У него было лицо юноши, неописуемо красивое и совершенное. На шее поблескивало каменное ожерелье, покрытое каплями дождя.

«Камень Вэрда», – подсказало Селене слабеющее сознание. Это был воплотившийся бог смерти. Ни люди, ни фэйцы не могли бы так улыбаться и говорить таким голосом.

– Здравствуй, – произнес бледнолицый.

Ей было не отвести глаз. Из темноты доносились крики. Страшные крики, которые она столько давила и заталкивала на самое дно своих воспоминаний. Но сейчас они вдруг показались ей не страшными, а манящими.

Он улыбнулся шире, обнажив неестественно белые зубы. Его рука потянулась к горлу Селены.

С какой удивительной нежностью ледяные пальцы бледнолицего погладили ее щеку, а потом приподняли подбородок, чтобы пристальнее всмотреться в глаза.

– Твои мучения были как вино редчайшего букета, – пробормотал он, вглядываясь ей в душу.

Потом ей в лицо ударил ветер. Ветер хлестал по рукам и животу, яростно выкрикивая ее имя. Но в глазах бледнолицего было спокойствие вечности. Они обещали столь сладостную тьму, что Селена не могла отвернуться. Каким блаженным избавлением от всего виделась ей эта тьма. Нужно лишь отдаться власти тьмы, о чем просил бледнолицый.

«Возьми, – пыталась сказать ему Селена. – Возьми все».

Серебристая вспышка, звон стали, треск разрываемого занавеса тьмы. Внутрь ворвалось другое чудовище. У него были острые зубы. Его ярости подчинялся ветер. И это чудовище, вцепившись в Селену, потащило ее прочь. Она пыталась его укусить, но зубы ощутили лед. Это был… Рован.

Выкрикивая ее имя, Рован тащил Селену прочь. Но ей было не вырваться. Незримая сила тянула ее к бледнолицему.

Потом ее обожгло болью. Зубы Рована вонзились ей в плечо возле самой шеи. Дергаясь, Селена ухватилась за боль, как за веревку, способную вытянуть ее из губительного оцепенения. Выше, еще выше…

Одной рукой Рован крепко прижимал ее к себе. Другая держала меч. Он оборонялся от бледнолицего, невозмутимо стоящего у дерева. Боль! Вот чем труп вчерашнего полуфэйца отличался от прежних. У него было иное выражение лица. Полуфэец инстинктивно, через боль пытался вырваться из-под власти этих тварей. Через боль он пытался показать своему телу разницу между реальным и призрачным.

Бледнолицый опять засмеялся. Боги, его смех действовал на нее как чары. Легко и быстро. Ей было не выстоять против него, и все атаки Рована кончились бы ничем, потому что…

Потому что даже Рован с его многовековым опытом не справился бы с бледнолицым, умеющим убивать без оружия. Мокрый ночной лес – не лучшее место для сражения. Настоящий воин знает, когда принимать бой, а когда… уносить ноги. Невелика смелость – погибнуть, переоценив свои силы.

– Нужно убегать отсюда, – шепнул Рован.

Бледнолицый наградил их новым всплеском смеха. Он шагнул к ним. Рован попятился, увлекая за собою Селену.

– Что ж, попробуйте, – произнес он своим завораживающе мелодичным голосом.

Эти слова подхлестнули Селену. Кинжалы против него были бесполезны. Но у нее оставалась магия.

Они бросились бежать, отгородившись огненной стеной. В этот щит Селена вложила всю свою волю, весь свой ужас и стыд. О последствиях она не думала. Бледнолицый зашипел. От огня и света? Или от досады?

Селену это не волновало. Огненная стена подарила им целую минуту. Целую минуту лихорадочного бега вверх по склону между деревьями. Потом сзади донесся треск. Огонь погас, и опять паутина темноты стала стремительно наползать на лес, догоняя беглецов. Зловонной темноты.

Рован знал лес и умел запутывать следы. Этим они выиграли еще сколько-то времени и расстояния. Оторваться совсем не удавалось. Бледнолицый упрямо двигался за ними. Не помогал и магический ветер Рована, относивший их запах в другую сторону.

Они бежали милю за милей, пока вдохи Селены не превратились в осколки стекла, ранящие легкие. Даже Рован подустал. Их путь лежал не в крепость. Ни в коем случае! Страж Тумана остался далеко в стороне. Они бежали к Камбрианским горам. Воздух становился холоднее, склоны – круче. И все равно бледнолицый не отставал.

– Он не отвяжется, – хватая ртом воздух, сказала Селена.

На узкую площадку оба взбирались чуть ли не на четвереньках. Подступала тошнота. Ну уж нет. Не то место, чтобы выворачивать кишки наизнанку.

– Понимаешь, он как гончая, взявшая след.

Ее след. Бледнолицый достиг подножия и начал подниматься.

Рован оскалил зубы. Его лицо блестело от дождя.

– Тогда я измотаю его, пока не свалится замертво.

Вспышка молнии осветила оленью тропу, уходящую вверх.

– Рован, я кое-что придумала.

Может, это была последняя затея в ее жизни. А может, богу смерти очень хотелось поиграть с нею подольше.

Вверх по склону уходила не только оленья тропа. Была и другая. Она вела к деревьям с ободранной корой. Там Селена зажгла веселый костер. Он пылал рядом с заброшенной дорогой, и его свет был виден далеко вокруг.

Это была ее часть игры. Другую она поручила Ровану: водить бледнолицего кругами. Приманкой служил ее камзол.

«Жжик, жжик», – пел оселок, которым Селена водила по кинжалу, расположившись на вершине высокой скалы. Ей было не унять дрожь, но она продолжала точить кинжал, напевая себе под нос. Мелодия из далекого прошлого. Когда-то она каждый год ходила в Королевский театр Рафтхола, чтобы послушать этот концерт. Так продолжалось, пока не погиб Саэм и ее не схватили. Селена старалась не сбивать дыхание. Она считала минуты. Сколько ей придется просидеть здесь? И что она станет делать, если затея не удастся? «Жжик, жжик».

В ноздри ударил запах гнили. Лес, и без того тихий, замер.

«Жжик». Ей ответили! Где-то тоже точили меч или кинжал.

Селена облегченно вздохнула и, прежде чем встать, еще несколько раз провела оселком по лезвию кинжала. От длительного бега у нее ломило колени. Селена не позволила себе вздрогнуть, увидев пятерых оборотней. Они стояли возле деревьев с ободранной корой: высокие, тощие, увешанные своим гнусным оружием.

«Беги!» – требовало ее тело, но Селена не поддавалась. Запрокинув голову, она улыбнулась в темноту.

– Рада, что вы получили мое приглашение.

В ответ – ни звука. Оборотни замерли.

– А то в прошлый раз четверо ваших друзей явились к моему костру без приглашения, и это для них плохо кончилось. Да вы и без меня про них знаете.

Один принялся лихорадочно точить зазубренный кинжал.

– Фэйская сука. Но ничего, мы позабавимся с тобой и за себя, и за них.

Селена отвесила им поклон, хотя ее снова чуть не вывернуло от запаха мертвечины. Взяв самодельный факел, она несколько раз махнула, подавая сигнал Ровану.

– Надеюсь, сегодня вы хорошо позабавитесь.

Не дав оборотням ее окружить, Селена со всех ног бросилась вниз.

Игра была очень опасной. Оборотни неслись за нею по пятам. Трещали кусты. Селену накрывали волны зловония. Сжимая в одной руке факел, второй она удерживала равновесие, мчась вниз по крутой дороге. Просто чудо, что ей удавалось огибать крупные камни, не вызывать лавину мелких и не ранить ноги о колючие кусты.

До места, где Рован водил кругами бледнолицего, была миля. Миля сумасшедшего бега сквозь темноту. Теперь не только колени, а все мышцы ног сопротивлялись бегу. Но Селена бежала, перепрыгивая одни преграды и пригибаясь под другими. Оборотни не отставали. Они гнались за нею, как волчья стая за оленем.

Главное – не поддаться панике. Паника затуманит разум, и тогда верная смерть. Воздух прорезал ястребиный крик. Рован находился в условленном месте. Бледнолицый тоже был где-то рядом. Возле ручья, в котором она загасила факел. В том месте древняя дорога огибала громадный валун.

Дорога вела в одном направлении. Селена двинулась в другом. Магический ветер Рована дул в сторону дороги, унося ее запах. Селена спряталась за деревом, прикрыв рот рукой, чтобы не выдать себя дыханием. А ветер продолжал относить ее запах к дороге.

Еще через мгновение рядом с деревом остановилась знакомая глыба. Рован. Селене сразу стало легче. Пять пар босых ног продолжали двигаться по дороге, сбитые с толку ее запахом. По той же дороге, им навстречу, бежал бледнолицый.

Селена уткнулась Ровану в грудь. Его руки были крепкими, как стены, а обилие кинжалов и ножей вселяло дополнительную уверенность.

Рован дернул ее за рукав, кивком указав на дерево. Селена проворно забралась почти на самую верхушку, где была широкая крепкая ветка. Вскоре туда же залез Рован. Он прижал Селену к себе, загораживая ее запах от оборотней и бледнолицего.

Ее уловка сработала. Вскоре послышались душераздирающие крики. Пятеро чудовищ наткнулись на бледнолицего. Трудно сказать, сумели ли они оценить необыкновенную красоту его лица. Зато они безошибочно поняли, что это лицо смерти.

Бой продолжался около получаса. В темноте, под дождем. Затем отчаянные крики сменились победными, а громогласный рев прекратился.

Всю ночь Селена и Рован просидели на дереве, тесно прижавшись друг к другу и не смыкая глаз.