– Назови мне свое самое большое желание, – прошептал Дорин, утыкаясь лицом в волосы Сорши.

Их пальцы были переплетены. Принц наслаждался мягкостью ее смуглой кожи. Его пальцы были бледными и мозолистыми. Какие у нее красивые руки. Словно две горлицы.

Голова Сорши лежала у него на груди.

– У меня нет самого большого желания.

– Ах ты, обманщица. – Он поцеловал ей волосы. – Никто не умеет так скверно обманывать, как ты.

Сорша повернулась к окну спальни Дорина. Сумеречный утренний свет красиво оттенял ее темные волосы. С того вечера, когда Сорша дала волю чувствам и поцеловала его, прошло уже две недели. Каждую ночь, едва замок засыпал, целительница пробиралась сюда. Они делили ложе принца, но все происходило не так, как ему хотелось бы. Больше всего Дорина злила необходимость встречаться тайком и прятать свои чувства.

Но узнай кто об их сближении, Соршу выгнали бы из замка. А учитывая то, кто такой Дорин, одно знакомство между ними могло навлечь на нее серьезные беды. Его мать, дойди до нее слухи, быстро нашла бы способ тихо спровадить девушку подальше от Рафтхола.

– И все-таки скажи мне. – Дорин наклонился к ней, намереваясь получить новый поцелуй. – Скажи, и я исполню твое самое большое желание.

Принц всегда был щедр к своим возлюбленным. Он делал им подарки, но не от чистого сердца, а чтобы не жаловались потом, когда он потеряет к ним интерес. Однако с Соршей все было по-другому. Дорин искренне хотел ее одарить. Он начал с нарядов и украшений. Сорша вежливо, но твердо отказывалась. Тогда он стал дарить ей редкие лекарственные травы, книги и инструменты, полезные для ее ремесла. Сорша пыталась не брать и эти подарки, но… не смогла. Все ее возражения принц гасил поцелуями.

– А если бы я попросила луну с неба?

– Тогда я бы стал молиться Денне.

Сорша улыбнулась, но улыбка самого Дорина померкла. Денна, богиня охоты. Это сразу всколыхнуло в нем мысли, которые он всячески старался загнать поглубже. Мысли о Селене… или Аэлине… кем бы она ни была. Принц старался не думать о Шаоле и вранье капитана. Об Эдионе, чьи действия тянули на государственную измену. Чем бы они там ни занимались, что бы ни затевали, – Дорин не хотел об этом знать. Особенно сейчас, когда рядом была Сорша. А ведь не так давно он был готов пообещать Селене, что бросит к ее ногам весь мир. Что за глупец! С таким же успехом он мог бы влюбиться в лесной пожар. Получалось, он просто убеждал себя, что любит Селену.

– Дорин, вы о чем-то задумались?

Сорша смотрела на него так же, как однажды Селена смотрела на Шаола.

Он снова поцеловал свою тайную любовь, такую нежную и зовущую. Ее тело растворилось в нем. Дорин водил пальцами по ее руке, наслаждаясь ощущением шелковистой кожи.

Осторожно, но настойчиво Сорша высвободилась из его объятий.

– Мне надо идти, иначе опоздаю.

Дорин застонал от досады. Совсем скоро завтрак. Если Сорша сейчас не уйдет, ее хватятся. Выпорхнув из постели, она торопливо оделась. Дорин помог ей зашнуровать корсет. Неужели он обречен всегда и во всем таиться? Тайком любить женщин. Таить свои магические способности, свои истинные мысли…

Сорша поцеловала его и взялась за ручку двери.

– Мое самое большое желание, – она улыбнулась одними губами, – не убегать от вас по утрам с первыми лучами рассвета.

Дорин не успел ответить. Сорши в спальне уже не было.

Но что бы он ей ответил? Как исполнил был ее желание? Каждый из них имел свои обязательства.

Сбежать вместе? Выступить против отца? Объявить о своих магических способностях? Кончится тем, что он вообще не увидит Сорши. Честно признаться в своем нежелании быть королем? Дорин содрогнулся, представив, каким королем стал бы его младший брат Холлин. А если отец передаст Холлину свою страшную силу… что будет с их миром? Увы, Дорин был лишен права выбирать, поскольку выбора как такового не существовало. Когда-нибудь ему придется надеть корону и носить ее до самой смерти.

В дверь постучали. Дорин улыбнулся: неужели Сорша вернулась? Но улыбка тут же погасла, едва он увидел вошедшего.

– Нам надо поговорить, – с порога объявил Шаол.

Они не встречались несколько недель. Капитан заметно осунулся. Даже постарел.

– Обойдемся без придворных любезностей? – попробовал пошутить принц, усаживаясь на диван.

– Вы все равно смотрите в корень. К чему тратить время на болтовню?

Шаол плотно закрыл дверь и привалился к ней.

– Не порти мне с утра настроение.

– Простите, Дорин, но правда чаще всего портит настроение, – тихо сказал Шаол.

– А ложь могла бы нам дорого стоить. Тебе. Мне. Ей, наверное, тоже. Надеюсь, ты не сожалеешь, что вас не поймали?

Шаол стиснул зубы. Может, Дорин перестал быть с ним честным? Сейчас капитана это не слишком волновало.

– Дорин, я о многом сожалею, – признался Шаол. – И, насколько это в моих силах, пытаюсь исправить положение.

– А как насчет Селены? Неужели твое… сближение с Эдионом всерьез поможет мне или ей?

– Это поможет вам обоим.

– Ты ее по-прежнему любишь?

Дорин не знал, зачем спрашивает и почему ему так важно это знать.

– В глубине души я всегда буду ее любить. – Шаол на мгновение прикрыл глаза. – Но я был обязан удалить ее из замка. Это становилось опасным, а она… то, в кого она превращалась…

– Не заблуждайся, друг мой. Какой она всегда была, такой и осталась. Просто ты наконец это увидел. А когда ты увидел ее другую сторону…

Дорин и сам только недавно, сблизившись с Соршей, начал это понимать.

– Ты не можешь выбирать, какие стороны ее личности любить.

Принцу стало жаль своего друга. Он представлял, сколько всего пережил Шаол за последние месяцы.

– И точно так же ты не можешь выбирать, какие стороны моей личности принять и какие отвергнуть.

– Я не…

– Шаол, ты пытался это делать. Но что свершилось, то свершилось. Время вспять ты не повернешь, как бы ни пыжился. Как раньше, уже не будет. Мы ушли от прошлого, оказались в другой точке. Мы изменились, и ты, сам того не желая, подтолкнул нас к этому. Ты привел Селену на этот путь, раскрыл ей, кто и что она на самом деле. Теперь она сама решает, как ей поступить.

– Думаете, я этого хотел? Хотел, чтобы все так вышло? – в отчаянии всплеснул руками Шаол. – Если бы я мог, я бы действительно повернул время вспять. Я бы все вернул в прежнее состояние. Если бы я смог, она бы не стала королевой, а в вас не пробудились бы магические способности.

– Я так и думал. Ты до сих пор считаешь, что все дело в магии. Тебе очень хочется, чтобы Селена была кем угодно, но только не тем, кем она есть. Ведь ты боишься не самих явлений, не самой правды. Ты боишься того, что они знаменуют. Перемен. Но вот что я тебе скажу…

Дорин вдохнул. Магическая сила отозвалась в нем вспышкой боли.

– Перемены уже наступили. И не в последнюю очередь из-за тебя. У меня есть магические способности. Я не могу ни запихнуть их поглубже, ни избавиться от них. Что же касается Селены…

Вынужденный подавлять пробудившуюся магическую силу, принц только сейчас по-настоящему понял, как тяжело это давалось Селене.

– Что же касается Селены, ты не вправе желать, чтобы она перестала быть той, кто она есть. У тебя остается лишь одно право – решать, друг ты ей или враг.

Дорин не знал всей ее истории, не знал, где там правда и где ложь. Он не знал, каково оказаться в Эндовьере, где полным-полно твоих соотечественников-рабов и где ты сама рабыня. Дорин не знал, каких сил ей стоило склоняться перед человеком, погубившим ее семью. Но как бы она ни именовалась, какое бы звание ни носила, – он видел проблески ее истинной сути.

В глубине души принц знал: Селену не испугала его магическая сила. Она поняла и тяжесть свалившейся на него ноши, и его страх. Она не отстранилась и не сказала, что хочет видеть его прежним. «Я вернусь ради вас».

Поэтому сейчас Дорин только и мог, что смотреть на Шаола, хотя у его друга внутри все бурлило, а привычный мир капитана распадался с пугающей быстротой.

– Сам я уже принял решение относительно Селены, – сказал Дорин. – Надеюсь, когда настанет время, ты тоже примешь, и оно совпадет с моим. А здесь ты будешь или в Аньеле, значения не имеет.

Эдион нехотя признавал (мысленно, конечно) потрясающее самообладание капитана. Они собрались в трущобном жилище Аэлины и ждали Муртага. Рену не сиделось на месте. Он то и дело вскакивал и начинал расхаживать по гостиной. Его рана еще не зажила окончательно, но и это не могло сдержать мятежника. Зато Шаол неподвижно сидел в кресле у камина. Говорил мало, однако слышал каждое слово и подмечал каждый жест собравшихся.

В капитане что-то изменилось. Эдиону показалось, что Шаол стал более настороженным, но и более собранным. За время их встреч генерал тщательно изучил все движения и жесты Шаола, вплоть до особенностей дыхания и моргания. Сегодня капитан вел себя по-иному. Может, что-то узнал? В таком случае его новости явно не из приятных и, скорее всего, связаны с еще более неприятными событиями.

Муртага не было в Рафтхоле несколько недель. Старик отправился в Бухту Черепов. Сегодня ожидалось его возвращение. Рен порывался составить деду компанию, но Муртаг отказался брать внука, резонно возражая, что тому надо окрепнуть и набраться сил. Одиночество скверно действовало на Ручейника-младшего. Он не мог и, скорее всего, не желал чем-либо себя занять. Постоянное беспокойство сопровождалось выплесками скопившейся злобы. Это было заметно даже сейчас, вопреки всей его маскировке. Просто чудо, что Рен здесь ничего не разбил и не искромсал. Случись такое в военном лагере, Эдион отвел бы его на плац для учебных поединков и быстро выпустил бы пар. Или придумал бы ему занятие. Порою таких молодцов отлично приводила в норму обыкновенная колка дров. Помахал бы несколько часов топором и, глядишь, перестал бы злиться на весь мир.

– Чувствую, наше ожидание растянется на всю ночь, – буркнул Рен.

Он замер возле обеденного стола, глядя на Эдиона и Шаола.

Капитан лишь слегка кивнул. Эдион, по обыкновению, скрестил руки на груди и лениво улыбнулся.

– А ты можешь предложить что-то поинтереснее? Может, наведаемся в какой-нибудь притончик, где курят дурман?

Это был удар ниже пояса, но у Эдиона давно закрались подозрения насчет пагубных пристрастий Рена. Если они подтвердятся, генерал поклялся себе, что и на сотню миль не подпустит его к Аэлине.

Рен лишь покачал головой:

– Мы теперь только и делаем, что ждем, когда Аэлина даст о себе знать. Боюсь, напрасно. Могу побиться об заклад: дед тоже вернется ни с чем. Удивительно, что мы еще живы и люди в черных мундирах с вышитым драконом не выследили меня.

Рен вглядывался в пламя камина. Отсветы огня делали его шрам еще глубже.

– У меня есть люди… – Рен выразительно посмотрел на Шаола. – Они могут разузнать про короля больше.

– Я ни на грош не доверяю твоим людям, – заявил Шаол.

Одного из них схватили и пытали. Не выдержав пыток, тот выдал местонахождение Рена. И хотя эти сведения были в буквальном смысле вырваны клещами, Эдион тоже усомнился в надежности осведомителей Рена, о чем сказал вслух. Рен сжался и открыл рот, явно намереваясь глупо, по-мальчишески огрызнуться, но в это время послышался условный свист.

Капитан ответил другим свистом. Рен бросился к двери. На пороге стоял его дед. Даже со спины было заметно, какое облегчение испытал Ручейник-младший, увидев того живым и невредимым. Они обнялись. Недели напряженного ожидания тут же забылись. Муртаг откинул капюшон. Лицо у него было бледным и мрачным.

«Не о такой старости ты мечтал, Муртаг», – подумал Эдион.

– В буфете есть выпивка покрепче, – сказал Шаол. – Вам с дороги не помешает.

«А капитану в проницательности не откажешь, – усмехнулся про себя Эдион. – И в предусмотрительности тоже».

Старик пробормотал слова благодарности. Не снимая плаща, он налил себе целый бокал и залпом выпил.

– Дед, что ты узнал? – спросил нетерпеливый Рен.

Не отвечая внуку, Муртаг повернулся к Эдиону:

– Скажи мне, паренек, только честно: ты знаешь, кто такой генерал Наррок?

Эдион пружинисто встал. Рен шагнул к нему. Муртаг не двинулся с места. Эдион прошел к буфету и с нарочитой медлительность тоже налил себе бокал. Потом с убийственным спокойствием произнес, глядя Муртагу в глаза:

– Еще раз назовешь меня пареньком, снова будешь мыкаться по вонючим дырам и спать возле сточных канав.

Старик примирительно поднял руки:

– Эдион, я уже в таком возрасте, когда…

– Когда мы все кажемся тебе пареньками и мальчишками, – договорил за него Эдион.

Генерал вернулся на свое место.

– Обойдемся без болтовни. Наррок сейчас где-то на юге. Последнее, что я слышал… его армада отправилась к Мертвым островам.

«Мертвые острова? – насторожился Шаол. – Но это же пиратские владения».

– Но это было несколько месяцев назад, – продолжал Эдион. – Нам сообщали только то, что положено знать. О Мертвых островах я узнал случайно. Несколько кораблей пиратов отправились на север. Видно, рассчитывали поживиться. Нас они уверяли, что сделали это намеренно, чтобы не столкнуться с армадой Наррока.

В пиратском государстве произошел раскол. Рульф, предводитель пиратов, увел половину из них на юг. Часть отправилась искать счастья на восток, а кое-кто совершил непоправимую ошибку, двинувшись к северному побережью Террасена.

– А ты что скажешь, капитан? – спросил Муртаг.

– Я знаю еще меньше Эдиона.

Муртаг устало потер веки. Рен подставил деду стул. Старик кряхтя сел. Просто чудо, что этот мешок с костями еще мог дышать и двигаться. Эдиону задним числом стало стыдно. Его учили совсем другим манерам. Говорить так с человеком, и ему годящимся в деды… можно подумать, что он сам вырос в трущобном притоне. Роэсу было бы стыдно за племянника. Но Роэс мертв. Все воины, которых любил и которыми восхищался Эдион, уже десять лет как мертвы, отчего мир стал заметно хуже. И он, Эдион Ашерир, тоже стал хуже.

Муртаг вздохнул:

– Я торопился сюда со всех ног. Всю эту неделю почти глаз не смыкал. Так вот, флот Наррока ушел. Рульф опять стал предводителем пиратов и обосновался в Бухте Черепов. Но не далее. Его люди не отваживаются плавать к восточным островам архипелага.

Эдиону хотя и было неловко за свою грубость, но витиеватости в рассказе Муртага заставили его скрипнуть зубами и торопливо спросить:

– Почему?

Казалось, путешествие добавило старику морщин. А может, все дело было в игре пламени.

– Потому что все, кто туда уплывал, обратно не вернулись. А по ночам, если дует восточный ветер… даже Рульф клялся, что слышал… не то рев, не то рокот. Вроде бы человеческий, но не совсем.

– А ты сам не слышал? – спросил Эдион.

– Хвала богам, уберегли. После отплытия армады Наррока вроде потише стало. И еще Рульф… – Муртаг почесал переносицу. – Он мне рассказывал, как любопытство в нем перевесило страх. Подобрал людей понадежнее, и поплыли они на восток. Подплывают к первому острову… это у них что-то вроде пограничной полосы… Видят, кто-то стоит на утесе. С виду – бледнолицый юноша, но это только с виду. Рульф, может, и высокого мнения о себе, но он не врун. Его сразу насторожили ощущения. Словом, от бледнолицего веяло чем-то таким, что хотелось дать деру. И еще. Вокруг той скалы была какая-то особая тишина. Даже не мертвая, а именно особая. Все это никак не вязалось с ревом и криками, которые пираты обычно слышали с востока. Проплыли они мимо той скалы. Бледнолицый проводил их взглядом. На следующий день, когда возвращались обратно, его уже не было.

– Если верить легендам, в морях всегда было полно разных диковинных существ, – заметил Шаол.

– Рульф и его пираты клянутся, что легенды тут ни при чем. Бледнолицый был… ну, словно его сотворили.

– А как они это поняли? – спросил Эдион.

Он заметил, что лицо капитана тоже сделалось бледным.

– На нем был черный ошейник. Как у собаки. Он хотел было прыгнуть в море и напасть на их суденышко, но не смог. Словно невидимая рука держала его на невидимом поводке.

– Значит, предводитель пиратов считает, что на Мертвых островах водятся чудовища? – спросил Рен, морща лоб.

– Нет. Он считает, что их там сотворили. Я склонен ему верить. Чудовищ было больше. Часть Наррок забрал с собой.

– А куда отправилась его армада? – спросил Шаол.

– В Вендалин.

Эдион так и обмер.

– Наррок повел корабли в Вендалин, чтобы напасть с того края, где их никак не ждут.

– Быть этого не может! – Шаол вскочил с кресла. – Почему? Почему именно сейчас?

– А потому что некто, – такой резкости в тоне старика Эдион еще не слышал, – убедил короля отправить туда свою защитницу с приказом убить королевскую семью. Государство будет охвачено хаосом. Разве это не самое подходящее время, чтоб испытать своих рукотворных чудовищ?

Шаол вцепился в спинку кресла:

– Она не собиралась убивать королевскую семью и никогда не подняла бы на них руку. Это… все это было уловкой.

Эдион смотрел на капитана. Поймет ли тот, что дальше лучше помолчать? Сам он больше не сказал бы Ручейникам ни слова. Это все, что им сейчас надо знать. Генерал ловил на себе беспокойные взгляды Рена, но не обращал внимания. Он угадывал ход мыслей мятежника. Его родственники – мишени адарланского короля. Для Эдиона они были мертвы вот уже десять лет. С того самого момента, как отказались помочь Террасену. А если его нога ступит на землю Вендалина… пусть тогда взывают к любым богам. Интересно бы знать, как относится к ним Аэлина. Может, теперь, когда адарланская угроза докатилась и до их границ, Вендалин поторопится заключить союз с Террасеном? Или наоборот, Аэлина поторопится устроить им тот же ад, какой испытали на себе жители Террасена? Лично его удовлетворили бы оба варианта.

– Дело не в том, убьют вендалинскую королевскую семью или нет, – сказал Муртаг. – Когда армада Наррока высадится на берег Вендалина, мы очень скоро узнаем, с кем и против кого наша королева.

– А мы можем послать предостережение? – спросил Рен. – Через того же Рульфа. Он ведь плавает в Вендалин?

– Рульф не захочет ввязываться. Я предлагал ему золото, земли… естественно, после возвращения нашей королевы… он остался непреклонен. Ему достаточно Мертвых островов. Рисковать своими людьми он не намерен.

– Но должны же туда плавать какие-то корабли, – не унимался Рен. – Те же контрабандисты ходят. Мы могли бы отправить послание.

Эдион решал, напомнить ли Рену, как десять лет назад Вендалин не почесался, чтобы помочь Террасену. Пожалуй, не стоит. Это уведет их в разговоры о прошлом, а прошлое до сих пор оставалось слишком болезненной темой для всех.

– Я отправил нескольких гонцов, – сообщил Муртаг. – Но особо положиться на них не могу. И потом, пока они туда доберутся, может оказаться слишком поздно.

– Тогда что нам делать? – спросил Рен.

– Будем изыскивать способы помочь нашей королеве здесь. – Муртаг отхлебнул из бокала. – Я отказываюсь верить, что его величество разместил своих рукотворных чудовищ только на Мертвых островах.

Ум Эдиона зацепился за последние слова Муртага. Генерал тоже отпил горячительного, но тут же отставил бокал. Выпивка не поможет ему продраться сквозь дебри возникающих замыслов. Дальше Эдион слушал лишь вполуха. Все остальное его внимание было обращено внутрь. Он вошел в привычный ритм мышления, всегда помогавший ему обдумывать грядущие сражения.

Уставший Муртаг сказал, что хочет прилечь. Рен ушел вместе с дедом. Шаол остался сидеть в кресле. Эдион расхаживал перед камином.

– Скажи, капитан, а чего ты такой бледный? – вдруг спросил он. – Кажется, тебя вот-вот стошнит.

– Мы с вами знаем достаточно, – сквозь стиснутые зубы ответил Шаол. – Так что нетрудно догадаться о причинах.

Он сидел, плотно сжав губы. После утренней словесной стычки с Дорином он не торопился возвращаться в замок, хотя надо бы вернуться и поскорее проверить догадки по поводу королевского заклятия. Дорин был прав насчет Селены и упрямого нежелания Шаола принять темную сторону ее личности и то, кем на самом деле она является. Но если ум признавал правоту принца, чувства капитана продолжали противиться.

– Мне никак не понять твоей роли во всем этом, – признался Эдион. – Скажи, капитан, за кого ты сражаешься? За Аэлину? За Террасен? Если нет, тогда за что или кого? За твоего принца? Или за лучшее будущее? На какой стороне ты себя видишь? Ты предатель короля или мятежник?

– Нет. – При мысли о предательстве и мятеже у Шаола заледенела кровь. – Я ни на чьей стороне. Я всего лишь хочу перед отъездом в Аньель помочь своему другу.

Губы Эдиона сложились в презрительную усмешку.

– Наверное, в этом-то и вся сложность. Твоя… неразборчивость может тебе дорого обойтись. Пожалуй, тебе нужно сказать отцу, что ты не можешь выполнить данное ему обещание.

– Я не собираюсь поворачиваться спиной ни к своему принцу, ни к своей родине, – резко ответил Шаол. – Я не стану сражаться в вашей армии и убивать моих соотечественников. И обещание, которое дал отцу, я тоже не нарушу.

Шаол понимал: события могут повернуться так, что честь – это все, с чем он останется.

– А если твой принц встанет на нашу сторону?

– Тогда я буду сражаться рядом с ним, насколько это возможно. Буду поддерживать его даже из Аньеля.

– Как странно. Ты готов сражаться бок о бок с ним, но не за то, что считаешь справедливым. Разве у тебя нет свободы воли? Нет собственных желаний?

– Мои желания вас не касаются… И потом, какое бы решение ни принял Дорин, он никогда не согласится убивать ни в чем не повинных людей.

– Принц не любит проливать кровь? – с издевкой спросил Эдион.

Чувствовалось, ему зачем-то понадобилось выбить Шаола из равновесия. Не дождется.

– Думаю, и ваша королева отвергнет вас, если вы прольете хотя бы каплю крови невинных. Она плюнет вам в лицо. В нашем королевстве хватает добропорядочных людей. Они заслуживают того, чтобы вы отличали их от ваших врагов.

Эдион прищурился, разглядывая шрам на щеке Шаола:

– Что ж, отвергать ей не впервой. Тебя она уже отвергла, посчитав виновником гибели своей подруги. Надеюсь, это ты не забыл?

Эдион криво улыбнулся. Шаол думал, что генерал возобновит свои хождения взад-вперед. Но Эдион вдруг подскочил к креслу и вцепился в подлокотники. Их лица почти соприкасались.

Что теперь? Удар? Или Эдион, посчитав, что получил от него все сведения, сейчас попросту его убьет? Черты лица генерала все сильнее напоминали волчью морду. Он морщил нос и скалил зубы.

– Когда твоих соотечественников будут убивать только за то, что они – мужчины, когда твоих соотечественниц будут насиловать и унижать, когда толпы осиротевших детей будут бродить по улицам твоего города и падать, умирая голодной смертью… вот тогда у тебя появится право говорить со мной о милосердии к ни в чем не повинным. А пока, капитан, факт остается фактом: ты не выбрал, на чьей ты стороне. И знаешь почему? Потому что ты до сих пор остаешься боязливым мальчишкой. Ты боишься не за жизнь своих добропорядочных соотечественников. Ты упрямо цепляешься за свои мальчишеские мечты и боишься их лишиться. Твой принц сделал выбор. Моя королева – тоже. А ты – нет. И за это тебе придется расплачиваться.

Шаол не сказал ему ни слова и быстро ушел. Ночью он почти не спал. Ворочался с боку на бок или смотрел на свой меч. С первыми лучами солнца он отправился к королю и рассказал о своем намерении вернуться в Аньель.