За прошедшие две недели жизнь Селены настолько упорядочилась, что ей это стало даже нравиться. На дороге, по которой она шла, исчезли камни, неожиданные повороты и ямы. Никто вокруг не погибал, становясь жертвой предательства. Никакие кошмары не обретали плоть, выплескиваясь в реальность. Утром и вечером Селена работала на кухне. Потом шла заниматься с Рованом и до сумерек училась (медленно и с болезненным напряжением) познавать колодец внутренней магической силы. К ее ужасу, дно этого колодца все никак не проглядывало.

Зажечь взглядом свечи или дрова в очаге, протянуть между пальцами огненную ленточку. Казалось бы, чего проще? Но эти задания до сих пор давались ей с большим трудом. Рован требовал продолжать. Он водил Селену по развалинам, поскольку те были единственными безопасными местами на случай, если магический огонь вдруг сбросит оковы. Спасибо фэйцу, теперь он брал с собой еду. Селене постоянно хотелось есть. Она едва выдерживала час без перекуса. Магия забирала у нее все жизненные силы, и она ела вдвое и втрое больше привычного.

Иногда они с Рованом разговаривали. Обычно Селена сама вызывала его на это. С тех пор как она рассказала Ровану об Эдионе и о своем эгоистичном желании личной свободы, ей вдруг понравилось разговаривать. Естественно, не обо всем. Некоторые темы по-прежнему оставались под запретом, но ведь было много других. Ей нравилось слушать рассказы Рована. Непостижимым образом Селена упросила его поведать о былых сражениях и приключениях. Что касается сражений, каждое последующее оказывалось более жестоким и кровопролитным, чем предыдущее. Куда интереснее было слушать о его странствиях. К востоку и югу от Вендалина лежал огромный мир. Там тоже были континенты с королевствами и империями. О некоторых она слышала, но дальше названий ее познания не распространялись. Рован был настоящим воином, прошедшим вдоль и поперек поля бесчисленных битв. Не раз он вместе с солдатами оказывался в кромешном аду. Воля Маэвы заставляла его плавать по бурным морям, высаживаясь на далеких берегах, где жизнь даже внешне не напоминала здешнюю.

Селена завидовала его долгой жизни. Завидовала его странствиям. Но в глубине каждой истории, рассказанной Рованом, она ощущала то гнев, то горе. Куда бы он ни ехал, ни летел и ни плыл, гибель подруги оставалась незаживающей раной в его душе. Он крайне мало говорил о своих друзьях, иногда сопровождавших его в этих странствиях. Военным победам Рована Селена не завидовала. Пусть он видел потрясающие места, но целью каждого путешествия была война. Порою он по нескольку лет подряд осаждал крепостные стены.

Разумеется, эти мысли Селена никогда не высказывала вслух. Вопросов она тоже старалась не задавать. Кто знает, какую рану заденет ее, казалось бы, невинный вопрос? Но чем больше она слушала его рассказы, тем большей ненавистью проникалась к Маэве. Селена ненавидела Маэву до глубины души, до самой своей сердцевины. И когда по вечерам она просила Эмриса рассказать еще какую-нибудь историю о Маэве, эти просьбы тоже были продиктованы ненавистью. Рован ни разу не упрекнул ее за подобное любопытство. Об истинных причинах он даже не догадывался.

Живя в крепости, Селена перестала следить за ходом времени и потому немного удивилась, когда Эмрис объявил, что осталось два дня до весеннего праздника Бальтэна и им пора вплотную заняться приготовлениями. Это вернуло Селену в реальность. Сколько времени прошло! Через два дня – Бальтэн, а к Доранелле она ничуть не приблизилась. Она научилась свободно превращаться, но во всем остальном… Рован отвечал ей неизменным: «Пока еще рано». На Эрилее весна сейчас была в полном разгаре. Повсюду выбирали и наряжали праздничные деревья. Кусты боярышника опоясывали цветными лентами. Это все, что позволял король. Никто уже не оставлял на перекрестках дорог угощение для Маленького Народца – разрешалось приносить туда лишь дочиста обглоданные кости. Никаких заклинаний – только молитвы к богам о даровании обильного урожая. И ни малейшего намека на магию, даже исчезнувшую.

А когда-то повсюду зажигали костры и храбрецы прыгали через высокое пламя. Прыгая, загадывали себе удачу в делах или любви, охрану от злых сил, обильный урожай. В детстве она всегда выбегала за ворота Оринфа, где на громадном лугу горели тысячи костров. Кто-то в шутку сравнил это с военным лагерем чужой армии, собравшейся захватить их белокаменный город. Шутник и не догадывался, как страшно близок он к истине. Мама говорила, что это ее ночь. В эту ночь девочке, несущей в себе огонь, было нечего бояться. Не надо было скрывать свою силу. «Аэлина Огненное Сердце», – шептали люди, когда она проходила мимо, сыпля искорками. Эдион и несколько наиболее стойких придворных брали на себя роль ее добровольных охранителей. У нее ведь было и другое прозвище – Аэлина Необузданный Огонь.

Бальтэн. Наконец-то она передохнет. Селена надеялась, что заслужила отдых и своими занятиями, и усердной работой на кухне, где безропотно помогала Эмрису готовить еду (не забывая при этом обильно кормиться, когда повар не видел). Но Рован повел ее в горы и остановился посреди луга. Селена, успевшая проголодаться, достала яблоко, выбирая, где бы присесть. Рован тем временем остановился возле массивной охапки дров и хвороста, приготовленных для костра. Чуть поодаль были сложены два костра поменьше.

Луг не пустовал. Полуфэйцы подносили новые порции дров и хвороста и расставляли столы. Всю минувшую ночь и сегодня с раннего утра Эмрис без устали готовил угощение.

На праздник собралось несколько десятков полуфэйцев из соседних крепостей и сторожевых постов. Они шумно здоровались, обнимались и подшучивали друг над другом. Гости бывали в крепости и раньше, но Селена была вечно занята, то помогая Эмрису, то упражняясь с Рованом. Сегодня она убедилась, что ей по-прежнему свойственно женское тщеславие. Она не без удовольствия ловила на себе восхищенные взгляды мужской половины гостей.

От Селены не укрылось и то, что присутствие Рована быстро заставляло этих полуфэйцев отводить взгляды. Зато кое-кто из женской части собравшихся с нескрываемым интересом (если не сказать – страстью) поглядывал на Рована. Селене хотелось расцарапать им физиономии.

Доедая яблоко, Селена попробовала взглянуть на Рована так, словно видела впервые. Он не принаряжался для праздника. Все тот же бледно-серый камзол с широким поясом. Капюшон откинут. В лучах предвечернего солнца поблескивают кожаные накладки на плечах. Нет в нем ничего такого, чтобы стоять с выпученными глазами и разинутым ртом. Да и Рован явно не был склонен затащить ее в постель. Наверное, она слишком много времени проводила в своем фэйском теле. Отсюда и эти собственнические ощущения, а вдобавок – несдержанность и откровенная враждебность. Не далее как вчера вечером на кухне Селена зарычала на полуфэйку, прилипшую взглядом к Ровану. Та даже сделала шаг в его направлении, будто хотела подойти и поздороваться.

Селена встряхнула головой, отбрасывая неуместные мысли. Лишнее напоминание, что она еще слишком плохо умеет управлять своим огненным даром.

– Думаю, ты привел меня сюда не праздновать, а упражняться. – Она отшвырнула огрызок яблока.

Вчера Рован весь день мучил ее упражнениями, отчего ночью она дрожала как в лихорадке, а утром проснулась изможденной.

– Твоя задача – зажечь костры и следить за тем, чтобы они всю ночь горели ровно и не гасли.

Костры. Значит, все три.

– У боковых пламя держи не слишком высоким. Желающих попрыгать через огонь будет предостаточно. А средний пусть пылает так, чтобы небесам было жарко.

Селена пожалела о съеденном яблоке.

– Огонь может сделаться неуправляемым. Здесь не развалины, и это не свечки.

Рован поднял руку. Вокруг Селены зашелестел ветер.

– Я буду рядом.

И опять – знакомое высокомерие во взгляде. Сколько таких празднеств он перевидал за столетия своей жизни?

– А вдруг я не справлюсь и кто-то превратится в живой факел?

– Не волнуйся, целители из того поселка тоже пришли к нам на праздник.

Селена скорчила гримасу и передернула плечами.

– И когда прикажешь начинать?

– Сейчас.

У нее скрутило живот.

Внутри Селены все пылало, однако ей удавалось сохранять внешнее спокойствие. Солнце спряталось за вершины гор. Луг заполнился гостями. У кромки леса расположились музыканты, и вскоре зазвучали скрипки, флейты и барабаны. Ведомая прекрасной древней музыкой, Селена плавно меняла цвет своего магического огня. Из рубинового он становился оранжевым, затем лимонно-желтым, зеленел и наконец приобретал темно-синий цвет. А ведь совсем еще недавно голубое пламя было пределом ее возможностей. Ее магические способности расширялись медленно, но ведь и упражнялась она всего несколько недель. Гости даже не замечали ее, стоящую возле костров. Правда, кое-кто удивлялся, что костры горят, а дрова остаются целыми.

Селена обливалась по́том. В основном она боялась за прыгунов, весело перемахивающих через пламя боковых костров. Рован не отходил от нее ни на шаг, успокаивая, как пугливую лошадь. Уж лучше бы шел танцевать с кем-нибудь из полуфэек. Те так и стреляли в него своими наивными глазками. Занятой кострами Селене было не до танцев, вот только почему-то все внутри начинало закипать. И еще тяжесть в пояснице. Селена больше не могла стоять неподвижно. Она потопталась на месте. Ее одежду можно было выжимать. Давно она так не потела: ни одного сухого клочка.

– Спокойнее, – шепнул Рован, когда пламя всех костров стало чуть выше.

– Знаю, – огрызнулась Селена.

А музыка была такой зовущей. Гости весело танцевали. От столов плыли соблазнительные запахи… Никому и в голову не приходило, что она стоит здесь как столб, обливается потом и силой своей магии поддерживает эту красоту. Голодный желудок требовательно заурчал.

– Я устала. Давай закончим.

Она снова потопталась на месте. Пламя большого костра изогнулось змеей. Никто не заметил.

– Закончишь, когда я тебе разрешу.

Рован и здесь не забывал об учебе. Селена боялась навредить гостям. Он улавливал ее страх и хотел, чтобы тот помог ей оттачивать умение управлять своей магической силой.

– Слушай, с меня уже течет. Я жутко хочу есть. Даже музыканты не могут играть без перерыва.

– Решила хныканьем меня разжалобить?

И все-таки Рован послал ей прохладный ветерок. Селена закрыла глаза. Она стонала от напряжения. Рован, конечно же, наблюдал за ней. Кажется, и он понял, что она держится из последних сил.

– Осталось совсем чуть-чуть.

Селена едва не падала. Ладно, еще немного она продержится, а потом пойдет есть. Сметет все, что осталось на столах. А после еды, быть может, потанцует. Она так давно не танцевала. Целую вечность. Надо попробовать. Сейчас темно, и никто не заметит. Селене тоже хотелось немного повеселиться, но внутри все кипело, а тело ломило от напряжения. Похоже, ей будет не до еды и танцев. Плюхнется на траву и уснет.

Но музыка была такой чарующей. Вокруг мелькали силуэты танцующих, призывая ее влиться в их ряды. В Адарлане со скрипом разрешали костры, но повсюду ставили солдат – следить за порядком. Прыгать через костры категорически запрещалось. Попытка нарушить королевский закон приравнивалась к государственной измене. Но смельчаки находились. Находились и желающие побиться об заклад – схватят или нет. Здесь не было ни солдат, ни желающих разжиться на чужой бесшабашности. Только музыка, танцы, вкусная еда и огонь. Ее огонь.

Селена топнула ногой, вскинула голову, продолжая следить за бездымными кострами и силуэтами танцующих. Ей очень хотелось танцевать. Не от радости. Селена чувствовала, как музыка смешивается с ее огнем и проникает внутрь, разливаясь по костям. Музыка напоминала шпалеру, сотканную из света и тьмы. Музыка превращалась в маленькие звенья огромной цепи. Цепь выходила из сердца Селены и тянулась вовне, соединяя все, что было в мире.

И вдруг ей открылся смысл знаков Вэрда. Они упорядочивали эти нити, создавая пучки и объединяя суть вещей. То же делала и магия. А значит… обладая магической силой и силой воображения, она могла творить. Создавать целые миры.

– Спокойнее, – сказал ей Рован. – Это музыка на тебя так действует. Там, в пещере, на льду, ты что-то напевала.

Он снова наградил ее волной прохлады. Ветер приятно обвевал шею, но кожа Селены уже пульсировала, подчиняясь ритму барабанов.

– Позволь музыке тебя успокоить.

Боги, она еще никогда не ощущала себя такой свободной… Пламя костров вздымалось и колыхалось, подчиняясь ритму мелодии.

– Спокойнее!

Селена едва слышала его. Ее захлестывала волна звуков, заставляя прочувствовать все нити, которыми она была связана с землей. Каждая из них имела бесконечную длину. Селена вдруг пожалела, что не владеет искусством превращения в стихии. Тогда бы она превратилась в звуки музыки или в ветер и полетела бы над миром. Слезились глаза: слишком долго она смотрела на огонь. И отчаянно болела затекшая спина.

– Спокойнее.

Селена не понимала, почему Рован призывает ее к спокойствию. Пламя костров и так было спокойным и очень красивым. А что будет, если она пройдет через все костры?

«Возьми и попробуй, – говорила ей сила, пульсирующая в голове. – Пройди».

– Всё, Аэлина. На сегодня достаточно.

Рован схватил ее за руку, но тут же отпустил, тряся обожженными пальцами.

– Слышишь? Хватит. Отдыхай.

Селена с трудом повернулась к нему и увидела широко раскрытые глаза. Пламя костров делало и их горящими. Нет, она не могла оторваться от огня. Ведь это ее огонь. Селена вновь сосредоточилась на пламени костров. По-прежнему звучала музыка, по-прежнему танцевали и веселились гости.

– Посмотри на меня, – потребовал Рован, больше не решаясь прикасаться к ней. – Посмотри на меня!

Селена едва слышала его, будто находилась глубоко под водой. Пульсации превратились в болезненные удары. Каждый такой удар врезался ей в тело и мозг и словно отсекал кусочек. Смотреть на Рована она не могла и не решалась. Ей надо было следить за огнем.

– Отвлекись от костров, – велел ей Рован. – Пусть дальше горят за счет дров.

В его голосе отчетливо слышался страх. Селена заставила себя повернуться к нему. Именно заставила, поскольку вся ее шея была исколота невидимыми шипами боли. Он действительно испугался.

– Аэлина, прекрати немедленно.

Сильное жжение в горле не давало ей говорить. Ей было не сдвинуться с места.

– Отпусти огонь.

Селена попыталась ответить, что не может. Боль не позволила ей даже рта раскрыть. Она превратилась в наковальню, а боль – в молот, ударяющий по ней с неумолимой регулярностью.

– Если ты не отпустишь силу, то сгоришь изнутри.

Может, она достигла дна? Может, за все это время, поддерживая пламя костров, она исчерпала свой колодец? Хорошо бы. Ей очень хотелось отдохнуть от магии.

– Ты меня слышишь или нет? – взбеленился Рован. – Ты изжаришься заживо!

Селена заморгала. Глаза жгло, словно в них набился песок. Из-за боли в спине она больше не могла стоять и повалилась на траву. Пламя костров взметнулось, но уже не по ее воле и не из-за вмешательства Рована. Танцующие испуганно закричали. Музыка смолкла. Под пальцами Селены трещала и дымилась трава. Нужно оборвать три нити, соединявшие ее с кострами. Но они превратились в лабиринт, опутывая ее со всех сторон. Селена не знала, куда брести.

– Недоглядел, – прошипел Рован и выругался.

Воздух исчез, и потому Селена не могла ни шевельнуться, ни застонать. Огонь внутри ее тоже не мог гореть без воздуха. Селена провалилась туда, где темно и ничего нет.

Она порывалась дышать и не видела, как от ее дыхания жухнет трава. Костры продолжали гореть, но теперь без ее участия. Пахло дымом.

– Дыши, – повторял склонившийся над ней Рован. – Дыши.

Он сумел оборвать нити, связывавшие ее с кострами, но внутренний огонь не погас. Хорошо хоть внешний затих. Даже трава перестала дымиться.

Она сгорала изнутри! Каждый вдох сжигал ей легкие и наполнял огнем жилы. Двигаться и говорить она по-прежнему не могла.

Она перешла опасную черту. Вовремя не услышала предостережений, не увидела знаков, требующих вернуться, и теперь… заживо сгорала изнутри.

Селена заплакала. Беззвучно. Ей было ужасно больно. Казалось, это навсегда, на всю вечность. Внутри не осталось темного уголка, где можно было бы спрятаться от пламени. Смерть представлялась благом. Холодной черной гаванью, куда ее скоро прибьет.

Рядом с Рованом стояли две женщины. Когда он успел сбегать за ними?

– Ее нужно перенести к воде, – сказала одна. – Среди нас нет никого, кто владел бы водной магией. А ее необходимо срочно опустить в холодную воду.

Дальнейших слов она не расслышала. Огонь продолжал сжирать ее изнутри. Странно, что языки пламени еще не вырываются из-под кожи. Потом она оказалась на руках у Рована, и он помчался куда-то в лес. Каждая попытка прижать ее крепче оканчивалась шипением и руганью. Каждый его шаг отзывался дикой болью. Огненные иглы разлетались по всему телу, жаля и обжигая. Руки фэйца были холодными как лед. Дул холодный ветер. Но Селена все так же плавала в море огня.

Наверное, судьба показывала ей, как выглядит ад и каков он по ощущениям. Испустив последний вздох, она попадет в этот огненный мир.

Селену охватил ужас. Он же заставил ее уцепиться за… запах. От Рована пахло снегом и сосновой хвоей. Селена впустила этот благословенный холод себе в легкие, а потом и схватилась за него, как за спасительный канат. Правда, ее окружали не штормовые волны, а море огня. Она слабела, не зная, надолго ли ее хватит.

Потом вокруг стало темнее, чем в лесу. Куда ее принесли? Наверное, в крепость. Рован взбежал по лестнице, ногой толкнул дверь.

– Опускайте ее в воду.

Ее погрузили в каменную купель. Лицо окутали клубы пара. Кто-то выругался.

– Принц, заморозьте воду, – потребовал кто-то. – Скорее!

Никогда она так не радовалась холоду. Однако блаженство длилось всего несколько мгновений.

– Вытаскивайте!

Сильные руки подхватили ее, вытащив из воды, которая уже пузырилась.

Она вскипятила воду в купели и чуть не сварилась сама. Вскоре ее опустили в другую купель, поверхность которой быстро покрылась льдом. Лед тут же начал таять. Он таял все быстрее.

– Дыши! – приказал ей Рован, склонившись над купелью. – Отпусти огонь. Он должен выйти из тебя.

Из ее ноздрей вырвались струйки пара, но она сумела вдохнуть.

– Хорошо. Продолжай дышать.

Рован напрягался ничуть не меньше, чем в пещере, когда заморозил озеро. Но там лед не соперничал с огнем. Здесь же, едва появившись, ледяная корка таяла.

Огонь не хотел уходить из нее. Но Селена не собиралась так глупо умирать. Она снова вздохнула.

Это было похоже на прилив и отлив. Вода в купели замерзала, таяла, снова замерзала, снова таяла. С каждым разом лед таял все медленнее, а холод все глубже проникал в ее тело. Селене впервые захотелось по-настоящему замерзнуть.

Лед и пламень. Иней и угли. Это была битва двух стихий. Стальная воля Рована разбивала магию Селены, чтобы природный дар не превратил ее в обугленный труп.

Нестерпимо болело все, но это была уже боль смертного тела. Когда совершилось превращение, Селена не помнила. Ее щеки все еще пылали, но вода оставалась холодной. Селена начала зябнуть. Она даже обрадовалась, когда вода слегка нагрелась, а потом сделалась приятно теплой. Но не горячей.

– Надо ее раздеть и посмотреть, нет ли ожогов, – сказала помощница Рована.

Как долго ее раздевали, Селена не знала. Две пары маленьких проворных рук стянули с нее промокшую одежду. Селена почувствовала себя невесомой. Она не стеснялась, что Рован видел ее наготу. Вряд ли за две с лишним тысячи лет женское тело еще оставалось для него загадкой. И потому она просто лежала, закрыв глаза.

– Говорить тебе сейчас трудно, – сказал Рован. – Отвечай только «да» и «нет».

Селена слегка кивнула и тут же поморщилась от боли в шее и плечах.

– Есть опасность, что у тебя внутри все снова вспыхнет?

Селене казалось, что она дышит достаточно ровно. Жар еще ощущался на щеках, на ногах и внутри, но постепенно спадал. Огня там больше не было.

– Нет, – прошептала она, дохнув горячим воздухом.

– Тебе больно?

Его вопрос не был выражением сочувствия. Так командир спрашивает солдата, чтобы решить, что с ним дальше делать.

– Да.

Из ее рта вырвалась струйка пара.

– Мы приготовим целебное питье, – послышался голос другой женщины. – Вы пока протирайте ей лоб и плечи холодной водой.

Обе тихо удалились, скрипнув дверью бани. Потом что-то плеснуло в ведре и…

Селена чуть не ойкнула: на лбу очутилась тряпка, смоченная в ледяной воде. Снова плеск, и другая тряпка покрыла ей плечи.

– Ты израсходовала все силы, – негромко пояснил Рован. – Сказала бы мне, что дошла до предела.

Ей было очень тяжело говорить. Глаза открывать не хотелось, но она все-таки открыла. Рован с тряпкой в руках сидел на корточках возле купели. Рядом стояло ведро с ледяной водой. Он сменил тряпку, и Селена даже застонала – настолько приятен ей был этот холод. От ее тела вода в купели успела достаточно нагреться.

– Если бы я не оборвал нити, ты бы вычерпала свой колодец до последней капли и погубила бы себя. Скорее всего, сгорела бы изнутри. Ты должна научиться чувствовать опасную черту, останавливаться и отступать.

Сказано было повелительным тоном, как приказ.

– Иначе твоя магия разорвет тебя изнутри. На тебя сейчас… – Он тряхнул головой. – На тебя смотреть больно. Наши занятия прекращаются, пока ты не восстановишь силы. Поняла?

Селена наклонила голову. Ей хотелось, чтобы Рован сменил тряпку, дав ее лицу новую порцию благословенного холода. Но фэец ждал ее ответа. Только после кивка Селены он снова протер ей лицо, затем повесил тряпку на край ведра и встал:

– Пойду проверю, готово ли питье для тебя.

Селена кивнула. Рован ушел. Внешне могло показаться, что он обеспокоен, если не сказать – напуган случившимся. Нет, это внешне. Насколько она успела изучить характер Рована, его могла беспокоить лишь угроза провалить задание Маэвы.

В Террасене ее никто не учил управлять своей магической силой и распознавать опасные моменты. Мать почему-то считала всякое обучение магии прямой дорожкой к Маэве. Селене не объясняли, что она может сжечь не только шкаф с ценными рукописями, но и саму себя. Она не умела распознавать тревожных ощущений. На сегодняшнем празднестве она вообще не почувствовала, что сгорает изнутри. Все произошло слишком быстро. А может, это и есть предел ее магических способностей? Вдруг ее колодец не настолько глубок, как думается Ровану и остальным? Хорошо, если бы ее предположение подтвердилось.

Селена приподняла ноги; заныли измученные мышцы. Кое-как она села в купели, обхватив колени. На каменном выступе стены горели свечи. Селена с ненавистью посмотрела на огоньки фитилей. Она ненавидела огонь. Но тем, кто ухаживал за ней, нужен был свет.

Она прижалась лбом к обожженным коленям. Кожу на руках тоже опалило. Селена закрыла глаза, пытаясь собрать воедино сознание, расколотое на множество кусков.

Дверь открылась. Рован. Селена продолжала сидеть с закрытыми глазами, наслаждаясь прохладой остывшей воды в купели. Внутри у нее тоже все постепенно остывало. Рован сделал несколько шагов и почему-то остановился.

Удивленная его хриплым дыханием, Селена открыла глаза и обернулась.

Рован смотрел не на ее лицо и не на воду. Его глаза были устремлены на ее голую спину. Она сидела в такой позе, что ему был виден каждый шрам на ее спине.

– Это у тебя откуда?

Проще всего было бы соврать, но она слишком устала. К тому же он сегодня спас ее никчемную шкуру.

– Из соляных копей Эндовьера. Там это проще простого.

Рован застыл. Вроде даже дышать перестал.

– И долго?

Ну вот, теперь жалеть начнет. Но на лице Рована не было и тени жалости. Только спокойная и от этого еще более опасная ярость.

– Год. Я провела там год, прежде чем… это длинная история.

Она слишком устала. Каждое слово отзывалось болью в воспаленном горле. Селена лишь сейчас заметила, что у Рована забинтованы руки. Из-под рубашки тоже проглядывали повязки. Она снова наградила его ожогами. А он все равно нес ее на руках. Бежал с луга до крепости, ни разу не остановившись.

– Ты была рабыней.

Селена неохотно кивнула. Рован открыл рот, но тут же закрыл снова, судорожно сглотнул. Его лицо помрачнело от ярости. Казалось, он вспомнил, с кем говорит. Похоже, он был сильно зол на нее и за испорченный праздник, и за новые ожоги.

Рован молча повернулся и вышел из бани. Селене хотелось, чтобы он шумно захлопнул дверь, а еще лучше – разнес бы в щепки. Но он почему-то исчез почти бесшумно.