22

Тамас ожидал, что к ночи кезанские драгуны приблизятся настолько, чтобы рассмотреть позиции адроанцев. До тех пор оставалось часа два.

С опушки леса доносился стук топоров. Солдаты рубили деревья, а потом волокли по пыльной земле туда, где Тамас решил построить укрепления. Ближе к реке тысячи лопат вгрызались в песчаную почву с таким скрежетом, что у Тамаса по спине ползли мурашки. Его раздражал этот звук. Словно кто-то царапал когтями ему по зубам.

Возле реки Андрийя чистил ружье. За последнее время ремень Отмеченного украсило множество беличьих хвостов. Он выглядел лучше других солдат. Щеки слегка округлились от обильной еды, а на лице не было заметно усталости.

Впрочем, глаза выдавали его. Широко раскрытые, ярко горящие, непрерывно перебегающие с одного предмета на другой. Как и остальные Отмеченные Тамаса, Андрийя уже несколько недель находился в постоянном пороховом трансе. Это было чрезвычайно опасно. Пороховая зависимость могла вызвать головокружение, потерю ориентации, обморок или даже смерть.

– Я бы на твоем месте, солдат, на время отказался от пороха, – посоветовал ему Тамас.

Андрийя смерил его взглядом. Губы порохового мага скривились в недовольной гримасе, и на мгновение Тамас подумал, что тот сейчас скажет какую-нибудь дерзость.

– Хорошо, сэр, – неожиданно согласился Андрийя. – Наверное, так и нужно сделать.

– Где Влора?

Андрийя пожал плечами. Тамас поневоле задумался, куда пропала дисциплина в его армии.

– Что это значит?

– Я не знаю, сэр.

– Так найди ее.

– Она не станет говорить с вами, сэр.

– Повтори, солдат.

– Она сказала – я только повторяю ее слова, – чтобы вы провалились в бездну.

Тамас резко вдохнул. Такого не должно быть. Такого вообще не должно быть. Он быстро обдумал варианты. Можно приказать выпороть Влору. Если бы любой другой солдат сказал ему что-то подобное, Тамас не сомневался бы ни секунды. Но Влора была… кем она для него была? В другое время он посчитал бы ее членом своей семьи. Но она объяснила, что теперь это уже не так.

С другой стороны, почему бы не устроить показательную порку накануне решающего сражения? Он заглянул себе в душу. Да, это подняло бы боевой дух.

Он мог объявить Влоре выговор перед строем. Но что, если она опять бросит ему вызов? У Тамаса не останется другого выбора, кроме как наказать ее по-настоящему. С таким характером, как у нее, дело может закончиться виселицей.

– Собери пороховой совет, – велел Тамас. – Я хочу отдать кое-какие распоряжения. Скажи Влоре, чтобы тоже пришла.

Андрийя отсалютовал и вернулся к чистке оружия. Фельдмаршал направился к кострам, чтобы раздобыть что-нибудь на ужин.

Солдаты выстроились в очередь за едой. Олем стоял на раздаче в окружении нескольких штуцерников – надежных парней, способных навести порядок. Остатки конины быстро разложили по оловянным мискам.

Лагерь понемногу обустраивался, но работы по указаниям Тамаса еще продолжались. Разбили палатки, разожгли небольшие костры. Охотничьи отряды разбрелись в разные стороны, чтобы добыть дичи и наловить рыбы. То и дело вспыхивали драки. Дерущихся быстро разнимали, но тут же в другом месте начиналась новая потасовка. Похоже, главным поводом для раздоров была еда, кое-кто из солдат пытался получить свою порцию без очереди. Возможно, мясо и подкрепит силы сегодня, но на завтра его уже не останется, и дисциплина совсем ослабнет.

– Сэр!

Голос Андрийи прервал размышления Тамаса. Перед ним собрались девятнадцать мужчин и женщин: весь его пороховой совет, включая новичков, которых Сабону удалось набрать почти перед самой своей гибелью.

– У нас не хватает пороха и пуль, – начал Тамас без всяких предисловий. Он заметил Влору позади группы, но старался не встречаться с ней взглядом. – Завтра мы будем сражаться против почти шестнадцати тысяч кавалеристов. Я подготовил им ловушку, которая должна уравнять силы, но тем не менее это будет жестокая битва.

Тамас оглядел собравшихся и внезапно почувствовал усталость. Нога снова заболела. Он подумал, что было бы неплохо самому принять немного пороха, но сдержал себя. Нужно сохранять его для солдат. Он подошел к большому камню и сел, жестом предлагая пороховым магам устраиваться, кому где удобно. Большинство уселись прямо на песок. Влора осталась стоять со скрещенными на груди руками. Тамас старался не замечать ее.

– Я собираюсь распределить пули и порох так, чтобы вам хватило его на следующие двадцать четыре часа. Ваша первая задача – не подпускать кезанских разведчиков к лагерю ближе чем на полмили. Не позволяйте им подниматься на возвышенности. – Он указал на склоны Адроанских гор на востоке. – Они не должны увидеть то, что мы для них подготовили. От этого зависит жизнь каждого солдата. Но при этом им следует видеть, что мы чем-то заняты. Копаем, строим плоты. Возможно, пытаемся восстановить мост. Время от времени подпускайте кого-то из разведчиков чуть ближе, а затем позвольте ему ускакать с пулей в плече или чем-то другим, столь же убедительным. Завтра продолжится то же самое. Вероятно, Беон не станет нападать, пока не появятся кирасиры. Но как только он увидит благоприятный момент для атаки, то сразу же им воспользуется.

– А если он почует ловушку? – спросил Андрийя.

– Тогда мы завтра ночью переправимся через реку и встретимся с Беоном по другую сторону Пальцев.

У фельдмаршала было предчувствие, что этого не случится. Беону необходимо остановить его прямо здесь. Чем дальше Тамас пройдет на север, тем больше у него будет шансов получить помощь от деливцев и переправиться обратно в Адро. Фельдмаршал надеялся, что эти соображения подстегнут Беона. Его тревожила перспектива столкнуться с кезанской армией на открытой Северной равнине.

– Мы разобьемся на две группы, – объявил Тамас. – Пока одна наблюдает и отстреливает кезанских разведчиков, другая будет отдыхать.

– Нам не нужно отдыхать. – Андрийя оскалил в улыбке кривые пожелтевшие зубы. – Нам нужен только порох.

Тамас поднял руку, останавливая Андрийю:

– У тебя еще будет время, чтобы убить кучу кезанцев. А сегодня ночью вы все должны немного отдохнуть.

Было около шести часов вечера, жаркое солнце уже покраснело над Янтарной равниной. Тамас задумался, не станет ли эта ночь для него последней.

Кезанцы превосходили его армию численностью. И сам фельдмаршал постарел. Он уже не так быстр или решителен, как прежде. Беон может разглядеть ловушку и перехитрить его или просто будет держаться на расстоянии и ограничится нападением на отдельные отряды Тамаса, пока те переправляются через реку. А затем двинется на запад в обход Пальцев и будет поджидать Тамаса на Северной равнине.

Не ошибся ли он, когда приказал Гэврилу разрушить мост?

– Сэр?

Тамас очнулся от задумчивости. Пороховые маги уже ушли, осталась одна Влора. На мгновение он представил ее десятилетней девочкой, ждущей его одобрения. Солнце растаяло в небе на западе, и лагерь погрузился в темноту. Костры едва горели, от мяса уже не осталось и следа. Тысячи солдат работали в долине, и еще тысячи рубили деревья на опушке леса.

– Где они?

– Кто, сэр?

– Мои пороховые маги.

В глазах Влоры мелькнуло беспокойство.

– Вы отпустили их больше часа назад. А мне приказали остаться.

– И ты ждала все это время?

– Вы о чем-то размышляли.

Тамас смущенно вздохнул. Он внезапно вспомнил, как отпустил Андрийю и остальных пороховых магов, но это были смутные воспоминания, словно он видел все это сквозь густой туман времени.

В самом деле постарел.

– Вы что-нибудь ели, сэр?

Желудок Тамаса предательски заурчал.

– Конину.

– Я следила за вами, сэр. Вы так ничего и не взяли, когда подходили проверить костры.

– Уверяю тебя, я ел.

Влора порылась в поясной сумке и достала белый клубень.

– Эти трюфели я нашла вчера в лесу. Тамас, вы должны поесть. Возьмите.

Он неохотно протянул руку, и она положила угощение ему на ладонь.

Тамас нерешительно посмотрел на них. Трюфели, растущие в лесах на склонах Адроанских гор, в Девятиземье считались деликатесами. Они были маленькие, бледно-кремового цвета. Фельдмаршал никогда не любил трюфели.

– Спасибо.

Повернувшись в сторону леса, Влора оперлась на ружье. Тамас искоса взглянул на нее. Она выросла, из неоперившегося порохового мага превратилась в опытного бойца, из числа лучших. Она была сильна и красива той красотой, которая может потускнеть с годами, но никогда не угаснет совсем. Тамас почувствовал боль утраты оттого, что эта девочка никогда не родит ему внука. И опять посмотрел на трюфели в своей руке.

– То, что я вам сказала, Тамас… сэр. Мне не следовало так говорить с вами. По крайней мере, при свидетелях.

– Да, не следовало.

Влора гордо выпрямилась:

– Я приму любое наказание, какое вы сочтете необходимым.

Тамас не ожидал, что его сердце все еще можно разбить. После всех этих лет. Он глубоко вздохнул:

– Ты взрослая женщина. А Олем – хороший человек. Он может сделать тебя счастливой.

Казалась, ее удивили эти слова. Но не так, как ожидал Тамас.

– Он просто мужчина, способный согреть ночью. – Она прикрыла глаза. – Мы солдаты. Завтра кто-то из нас может умереть. Но даже если мы оба уцелеем в бою, то разойдемся, чтобы найти себе кого-то другого. Мы сами выбрали себе такую жизнь. – Она снова открыла глаза и взглянула на лагерь. – Мы все.

Да. Все солдаты хорошо это знали. Их любовь была короткой, страсть сгорала как свеча – яркая, но легко угасающая. Слишком трудно сохранить это пламя дольше, чем на одно лето или один поход.

– Такая жизнь бывает очень одинокой, – согласился Тамас.

– Вы считаете, завтра мы можем победить?

Тамас посмотрел в сторону леса. Солдаты продолжали перетаскивать бревна к лагерю. В ночи не умолкал стук топоров. Где-то далеко послышался выстрел. Возможно, это солдаты охотились или пороховые маги отпугивали кезанских разведчиков.

– Я считаю, что можно выиграть любое сражение, – ответил Тамас. – Но это… нам будет нелегко. Весь план может развалиться, если кезанцы разглядят наши приготовления. У нас мало пороха и пуль, наши солдаты пойдут в бой полуголодными. Завтра мы должны победить или умереть здесь.

Он внезапно почувствовал себя стариком, зябнущим даже в теплую погоду.

– Я не хочу умирать здесь, сэр, – сказала Влора, прижимая к груди ружье.

– Я тоже.

– Сэр.

– Да?

– Гэврил… он сказал, что вы когда-то давно похоронили кого-то возле Мизинца. Кто это был?

Тамас почувствовал, как его уносит вдаль. Почувствовал брызги бурной реки на лице, грязь и кровь, засохшую на пальцах, – ему пришлось рыть могилу голыми руками.

Он заставил себя встать, стараясь не оберегать больную ногу. Нужно ее упражнять.

– Я похоронил много друзей. Еще больше врагов. Родных и таких близких, что их можно назвать моей семьей. Я хочу снова увидеть Адро. Хочу узнать, выжил ли мой сын после всех испытаний. Но до этого нам нужно сделать очень много. Это все, капитан. Можешь идти.

Из окна своей комнаты Таниэль задумчиво смотрел на вереницу фургонов, увозящих с передовой раненых солдат. Он хотел было выяснить, как прошло сражение, но и так догадался: ужасно. Вероятно, эти солдаты получили тяжелые ранения, попав под обстрел мортир. Судя по мундирам, все они были из одной роты.

Генерал Кеть поселила его в гостинице приблизительно в пяти милях от линии фронта и держала под круглосуточной охраной. Казалось, миновала не одна неделя с тех пор, как Кеть предъявила Таниэлю ультиматум. Но он знал, что на самом деле прошла всего одна ночь.

Профосы потребовали от него ответа, куда делась Ка-Поэль. Таниэль пожал плечами и послал их в бездну, но в душе все равно беспокоился. Что они сделают, если поймают ее? Изобьют, как самого Таниэля? Или еще хуже? Сможет ли Ка-Поэль справиться с ними, ведь кукол профосов у нее наверняка нет.

Генерал Кеть заходила рано утром, чтобы сообщить: каждый день, пока он отказывается принести извинения майору Доравир, на передовой будут умирать солдаты.

Таниэль был бы там сейчас, если бы не генерал Кеть. Он не даст ей убедить себя, что это по его вине линия фронта снова отодвигается назад.

За окном Таниэль заметил молодого солдата, почти мальчишку. Возможно, не старше пятнадцати лет. Его нога была отрезана по колено. Таниэль не знал, кто это сделал – пушечное ядро или хирург. Но его поразило спокойствие на лице юноши. Когда мужчины втрое старше стонали из-за любой неглубокой раны, он молча сидел на задке фургона, свесив культю, и невозмутимо наблюдал, как еще одну группу новобранцев ведут на передовую.

Таниэль взял альбом и начал набрасывать портрет юноши.

Раздался стук в дверь. Таниэль не отреагировал, торопясь закончить набросок, чтобы после вернуться к этому портрету.

Он почти забыл, что в дверь стучали, когда звук повторился. Фургон за окном уезжал все дальше, увозя молодого солдата. Таниэль положил альбом на стол и пошел открывать.

Он никак не ожидал увидеть за дверью Михали. В одной руке толстый повар держал серебряный поднос, а через другую перебросил полотенце. Его фартук был испачкан мукой и чем-то напоминающим шоколад.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, – заявил Михали, проходя мимо Таниэля. Два профоса вошли за ним следом. Один держал раскладной стол, другой – бутылку вина. – Вот сюда, рядом с окном, – распорядился Михали. – А теперь, пожалуйста, оставьте нас одних.

Профосы с грохотом установили стол, а затем отступили в коридор.

– Садитесь. – Михали указал на единственный в комнате стул, а сам устроился на краю кровати.

– Что все это значит? – удивился Таниэль.

– Обед. – Михали снял крышку с подноса. – Тушеная говядина, пирог с заварным кремом, перепелиные яйца и сладкий козий сыр с красным столовым вином. Боюсь, что не могу предложить ничего особенного, но вино превосходное, и охлажденное к тому же.

Ничего особенного? Запах, поднимавшийся над блюдом, заставил Таниэля задрожать в предвкушении удовольствия. Рот немедленно наполнился слюной, и Таниэль сам не заметил, как очутился за столом с куском говядины на вилке. Но тут же остановился, почувствовав неловкость.

– Вы позволите?

– Пожалуйста-пожалуйста.

Михали поощрительно кивнул, вытащил пробку из бутылки и разлил вино в два бокала.

Поначалу Таниэля немного раздражало, что повар наблюдает, как он ест, но через несколько секунд он перестал обращать на это внимание.

– Что-то случилось? – Таниэль взглянул на Михали, пьющего уже третий бокал.

– Случилось? – Повар подлил вина и Таниэлю. – Обязательно должно что-то произойти, чтобы получить хороший обед?

– Полагаю, что да.

Михали покачал головой:

– Я просто узнал, что вас посадили под домашний арест и кормят обычной солдатской пищей. На мой взгляд, это можно считать воинским преступлением.

– О да.

Таниэль улыбнулся, хотя не был уверен, что Михали в самом деле шутил. Он наклонился вперед, взял бокал и заметил, что винная бутылка по-прежнему оставалась полной, хотя они выпили на двоих пять бокалов. Возможно, Михали прятал где-нибудь вторую.

– У меня письмо для вас. – Повар вынул из-под фартука конверт.

Таниэль застыл, не донеся вилку до рта.

– От кого? – промямлил он с набитым перепелиными яйцами ртом.

– От полковника Этана.

Таниэль выронил вилку и схватил письмо. Раскрыл конверт и пробежал лист глазами. Закончив, отодвинул стул и глубоко вздохнул. Таниэлю больше не хотелось есть – даже обед, приготовленный Михали.

– Что там? – спросил повар.

– Вас это не… – Таниэль проглотил свой резкий ответ. Михали пришел сюда с передовой с обедом и письмом, которое, вероятно, нельзя было передать никак иначе. Повар заслуживал благодарности, а не грубости. – Я попросил, чтобы полковник Этан собрал для меня отчеты по использованию пороха.

– И что же?

– Он раздобыл также заявки на порох. Данные не совпадают. Армия запрашивала втрое больше пороха, чем использовала, и почти вдвое больше, чем фактически поступило на передовую.

– Остальной порох где-то потерялся?

– Скорее, его украли. Воровство – не редкость в любой армии, даже в нашей, но Тамас решительно расправлялся с ним в военное время. Эти отчеты, – он швырнул конверт на кровать, – подтверждают, что квартирмейстеры причастны к воровству. И еще по крайней мере один человек из Генерального штаба. На этой войне кто-то делает миллионы.

– Но вы сказали, что воровство – не редкость.

– Да, но порох… мы быстро израсходуем его при таких темпах. Как бы ни были сильны наши войска, страна окажется под каблуком у Кеза. Проклятье! – Таниэль забарабанил пальцами по подносу перед собой. Затем чуть было не швырнул его в стену, но там еще оставалось немного говядины. – Вы можете вытащить меня отсюда?

– Мне очень жаль, но думаю, что нет, – вздохнул Михали. – Как я уже говорил вам, Генеральный штаб не считается с моим мнением. – Повар похлопал себя по животу. – Тамас – тот прислушивался к здравым советам, даже если не очень доверял человеку, который их давал. Эти генералы не видят дальше собственного носа.

Таниэль развалился на стуле, потягивая вино. Ровный и невозмутимый тон Михали помог ему успокоиться.

– Хотите верьте, хотите нет, но это лучшие генералы в Девятиземье. – Удивительно, но в его голосе больше не чувствовалось раздражения. – Хотя я не могу утверждать, что это говорит в пользу Адро, а не против других стран.

– Это, конечно, объясняет, почему мы до сих пор не проиграли войну, – рассмеялся Михали. – Несмотря на то что уступаем врагу в численности.

– Как идут дела на передовой? То есть я догадываюсь… – Таниэль показал рукой на окно. Воспоминание о фургонах, наполненных убитыми и ранеными, было еще свежим. – Но я не получал новостей уже два дня.

– Неважно. Вчера мы отступили почти на милю. – Лицо Михали стало серьезным. – Знаете, вы едва не изменили положение вещей. Вы остановили это непрерывное отступление и подарили людям первую победу за многие недели. Вы вернули мужество в их сердца. Я чувствую это. Они готовы идти в атаку за вами хоть на самого Кресимира.

– Бездна! Я должен выбраться отсюда. Назад на передовую. И еще я должен узнать, кто наживается на воровстве пороха.

– Как?

– Я буду душить квартирмейстеров одного за другим, пока кто-нибудь не расскажет мне все. Вы уверены, что не сможете освободить меня?

– Бо́льшая часть Генерального штаба не признаёт меня богом. Для них я просто безумный повар. Единственная возможность выбраться отсюда – извиниться перед майором Доравир.

Таниэль встал и подошел к окну.

– Абсолютно исключено.

– Не настраивайте против себя генерала Кеть, – посоветовал Михали. – В сравнении с этой женщиной даже Бруде покажется самой кротостью.

Бруде. Из числа святых… или богов. Таниэль краем глаза наблюдал, как Михали пьет уже четвертый бокал вина. Так легко было забыть, кто он такой на самом деле. В конце концов, от бога следует ожидать королевского величия в облике и жестах. А этот пьет вино и вытирает губы рукавом сорочки.

– Что же мне делать?

Таниэль задумался, давал ли Михали советы его отцу. Трудно представить себе Тамаса, просящего совета у повара, даже если отец действительно считал Михали богом.

– Извинитесь перед Доравир.

Таниэль выдохнул через нос.

– Я не могу заглядывать далеко вперед, – тихо произнес Михали, рассматривая свой бокал. – Будущее всегда изменчиво и расплывчато даже для того, кто способен его видеть. Но я точно знаю: если вы останетесь в этой комнате, мы продолжим терять позиции день за днем. Кезанцы выдавят нас из ущелья, а затем окружат и в конечном счете вынудят капитулировать. Или у нас закончится порох, и случится то же самое.

Таниэль усмехнулся:

– Я всего лишь человек. Один человек не может иметь такое значение.

– Человек всегда имеет значение. Иногда – заметное. В другое время он может изменить ход войны. И вы… вы не человек. Уже не человек.

– Да? Тогда кто же я? – поинтересовался Таниэль.

В словах Михали оставалось все меньше смысла.

– Хм. Сомневаюсь, что найдется подходящее определение. В конце концов, вы такой первый. Вы стали подобны Жулен.

Таниэль услышал свой собственный тяжелый вздох.

– Я не предвечный.

– Нет. Не совсем такой. Вы не бессмертны, во всяком случае. С другой стороны, и Жулен тоже. Она просто не стареет. Не думаю, что ваша магия позволит вам не стареть. Даже с помощью Ка-Поэль. Но вы пороховой маг, равный по силе предвечным.

– Это просто нелепо. А кстати, где Ка-Поэль?

– Спряталась. Я предложил ей свою защиту – на определенных условиях, конечно. Иногда эта девочка вытворяет такое, что меня в дрожь бросает. Она не приняла моего предложения. Но когда-нибудь мне все же понадобится ее помощь.

Таниэль потер виски.

– Еще бокал вина?

– Думаю, с меня достаточно.

– Как хотите.

Михали подлил себе. Его щеки раскраснелись, но больше ничего не подсказывало, что он выпил семь бокалов. Таниэль отметил, что винная бутылка по-прежнему оставалась полной.

– Вы сказали, что можете видеть будущее, – вспомнил Таниэль. – Что будет, если я принесу извинения майору Доравир?

Михали посмотрел в свой бокал:

– Перемены – вот что я вижу. Это небольшое событие, но оно приведет все в движение. Определенность сменится неизвестностью. А определенность сейчас не предвещает нам ничего хорошего.

Таниэль схватил перо и перевернул письмо Этана чистой стороной. Торопливо, пачкая чернилами бумагу, набросал записку.

– Вы сможете передать это Рикарду Тумблару? Я не могу отправить письмо по почте. Если кто-то из Генерального штаба участвует в махинациях с порохом, у него везде должны быть свои люди.

– Я могу послать помощницу. – Михали взял письмо.

– Спасибо. Вы не знаете, где я могу найти майора Доравир?

– Так уж получилось, что… да.