Глава 9
После поворота событий от плохого к худшему цикл повторяется
На заседание Кася опоздала, но, впрочем, ничего особенно важного не упустила. Мадам Каварзэрэ долго и нудно перечисляла все события, произошедшие в регионе во время Французской революции. Кто из местной аристократии отправился на гильотину, кому удалось скрыться, какие замки и монастыри подверглись разграблению. Этот богатый фактами и дотошный рассказ о былом Касю изрядно утомил. Единственное, что ее интересовало, был ее собственный замок. Но никаких упоминаний о Грезеле в докладе Каварзэрэ не было. Не обладавшая особым терпением Кася подняла руку и спросила:
— Вы меня извините, но мне бы хотелось услышать побольше о замке Грезель, если можно, — как можно очаровательнее улыбнулась она.
Но ее очарование на мадам докладчицу не подействовало. Та всем своим видом дала понять, что Кася и законы хорошего тона находятся в разных измерениях, и как ни в чем не бывало продолжила доклад. И за спиной девушки послышался недовольный шепоток на тему, что на ее замке «свет клином не сошелся». Кася запаслась терпением и дождалась окончания доклада. Потом как ни в чем не бывало повторила вопрос.
— История Грезель не относится к приоритетам моего доклада, — заносчиво ответила докладчица.
— Почему? Насколько мне известно, это единственный замок, находящийся поблизости! — возмутилась Кася.
— Я не исходила из географической привязанности, когда выбирала тему для моего выступления!
— Но вы же сами говорили о региональной привязанности вашего доклада, — не дала выбить себя из седла девушка, — а Грезель одна из местных достопримечательностей! Месье Мишеле! — обратилась она за помощью к Бернару. Тот незамедлительно встал и вышел вперед.
— Дорогая Кассия, если вы хотите, в следующий раз мы посвятим один из дней истории вашего замка. Вы не можете требовать от мадам Каварзэрэ сведений, которыми она не располагает, — вежливо, но почти враждебно произнес он, — и я совершенно согласен с присутствующими, вы явно преувеличиваете значение вашего замка.
— Как это преувеличиваю, — возмутилась Кася, — не вы ли мне говорили, что он был одним из центральных командорств тамплиеров!
— Это простые правила куртуазности, — жестко ответил Мишеле.
— Куртуазности! — повторила слегка обалдевшая от такого поворота на сто восемьдесят градусов Кася.
— Вот именно, куртуазности, — повторил Мишеле, — и факт, что местные крестьяне всегда преувеличивали его значение и окружали его ореолом легенд, вовсе не значит, что все это соответствует действительности. Вы не можете сравнивать взгляды отсталых и темных масс с мнением просвещенного человека!
— Тогда разрешите мне вступиться за Бьерцэнэгро в качестве, как вы только сказали, представительницы отсталой и темной массы местного населения! — с плохо скрытой иронией сказала Моник Дюваль.
Бернар вздрогнул, он слишком поздно понял, что сам переступил эти самые границы хорошего тона.
— Я вовсе не хотел задеть вас, Моник, — забормотал он, — извините, но мне все эти разговоры о Черной Королеве изрядно начали действовать на нервы.
— Действовать на нервы?! — приподняла брови Моник. — С каких это пор? Насколько я помню, раньше вы с большим энтузиазмом воспринимали легенды местных аборигенов!
Бернар побагровел, но предпочел промолчать.
— Так вот, если вы отказываетесь говорить о замке, я расскажу то, что мне известно. Последние владельцы замка смогли пересечь Ла-Манш. После замок долгое время пустовал, но его не разграбили, не подожгли. Темные и отсталые, по вашему выражению, местные крестьяне в данном случае оказались гораздо бережливее и уважительнее их просвещенных парижских собратьев, — с неприкрытым сарказмом закончила свое маленькое выступление Моник.
Пристыженная аудитория молчала, а Кася внутренне ликовала. Если бы они были наедине, то она бы расцеловала пожилую женщину. Та так ловко и изящно поставила на место и Бернара, и мадам Каварзэрэ, да и всех других пыжащихся своей ученостью местных краеведов-губителей, что оставалось только восхищаться этим. После заседания Кася подождала Моник. Они вышли вместе, и уже на приличном расстоянии от зала ассоциации девушка с чувством поблагодарила:
— Спасибо, вы так замечательно заткнули им всем рот! Бернар даже сдулся, как продырявленный мяч!
— Пожалуйста, — рассмеялась пожилая женщина, — только мне это доставило столько же удовольствия, сколько и тебе! Кстати, ты можешь меня подвезти?
— Конечно, с удовольствием!
Ферма Дювалей находилась недалеко от замка. Но даже если бы Моник было в совершенно противоположную сторону, Кася все равно отвезла бы старушку.
Уже в машине Моник с явным любопытством начала расспрашивать о современной жизни в России. При этом вспоминала свое путешествие в Москву в 1970-х годах, тогда больше всего, как ни странно, француженку поразило великолепие и чистота станций метро. В ответ на это Кася только вздохнула. Разочаровывать пожилую женщину нынешним состоянием Московского метро она не стала. Моник в свое время была учительницей начальных классов и настоящей живой памятью деревни. По дороге она показывала Касе, где раньше был магазин, небольшое кафе, почта, школа. Все это давным-давно исчезло. Люди ездили за покупками в супермаркеты, и только бар Мартины каким-то чудом держался. Кася вывернула на дорогу, ведущую к замку. Машина легко и быстро шла под гору, виляя по извилистой и узкой дороге. Но Касе такое вождение доставляло удовольствие.
— Будьте осторожнее, Кассия, держитесь левой стороны, — не выдержала Моник, — да и не ровен час, кабан на дорогу выбежит, так и покалечиться можно!
Кася, не желая противоречить своей попутчице, нажала на тормоз. Неожиданно нога, не встретив никакого сопротивления, провалилась в никуда. Она ахнула, сердце бешено заколотилось, и руки задрожали.
— Что-то случилось? — встревоженно спросила Моник.
— Тормоза!
— Отказали?
— Да! — Кася, кое-как справляясь с поднимавшейся паникой, сосредоточилась на вождении.
Она лихорадочно вспоминала уроки вождения. «Тормози мотором!» — вспыхнуло в ее сознании. Она переключила скорость на третью, вторую, первую, рванула ручной тормоз. Но все было напрасно, катившаяся под гору машина набирала скорость. Извилистая дорога, темнота, они были обречены… Неимоверным усилием воли ей удавалось не поддаться панике.
— Сворачивай направо! — скомандовала Моник, снимая ручной тормоз. — Слушай меня, сворачивай направо!
Кася, не задавая вопросов, свернула.
— Теперь налево! Отключай мотор! — тем же не терпящим возражения голосом прокричала Моник.
Кася действовала как робот и еле успела свернуть. Моник знала, что делала. Дорога неожиданно стала медленно подниматься в гору, и машина остановилась сама собой. Но еще долго пассажирки оставались на местах, словно не веря до конца в чудесное спасение.
— Спасибо, Моник, вы мне спасли жизнь! — пришла в себя Кася.
Ее еще трясло мелкой, противной дрожью, но от сердца отлегло. Пожилая женщина похлопала ее по руке.
— Не только тебе, но и себе. Только никак не отдышусь, вот страху натерпелась!
— Мы где? — наконец пришло в голову Касе.
— Недалеко от моего дома. По лесу напрямик пятьсот метров будет. Я тут с закрытыми глазами дорогу найду, пошли.
Кася закрыла машину и последовала за своей спутницей. Несмотря на свои годы, Моник двигалась легко. И на самом деле она нисколько не преувеличивала свои способности к ориентированию в этой местности. Уже через двадцать минут они вышли к большой ферме. Окна и двор были освещены.
— Мама, ты пешком? — вышел им навстречу мужчина лет пятидесяти в клетчатой рубахе и синих рабочих брюках. — Я же сказал, что заеду за тобой.
— Не беспокойся, Виктор, Кассия меня подвезла.
— Тогда почему вы пешком? Не понимаю, — пожал плечами мужчина, кивнув Касе как старой знакомой. Она действительно его уже пару раз видела.
— Дай зайдем, отдышимся и все тебе расскажем.
На кухне их уже ждала семья в полном сборе: Виктор, невестка Моник, Сандрина, и двое девочек-подростков пятнадцати и семнадцати лет.
— Тормоза отказали! — воскликнула Сандрина, выслушав их рассказ. — Так вы же с того света вернулись! На такой дороге, в темноте и без тормозов!
— Это Моник нас спасла! — с чувством произнесла Кася, так до конца и не поверившая в чудесное избавление.
— Я просто вовремя вспомнила про старую дорогу на виноградники Ожье и про то, что она ведет вверх, — пояснила Моник.
— Просто вспомнила! — покачал головой Виктор. — Просто вспомнила. Я никогда не переставал тебе удивляться, мама!
И он, большой, коренастый, подошел к матери, с чувством обнял ее и поцеловал. Внучки, казалось, только этого и ждали, они тут же радостно повисли на бабушке.
— Благодарите Мадонну! — улыбаясь, произнесла Моник. — Нашу Даму!
— Нашу Даму?
— Да, Нашу Даму, нашу покровительницу и защитницу всех тех, кто здесь живет! — лукаво улыбаясь, проговорила Моник. — А сейчас вам надо прийти в себя, и Виктор отвезет вас в замок. А вашу машину завтра посмотрит Люка и привезет, договорились?
По дороге к замку Кася не удержалась и спросила молчаливого Виктора:
— О какой покровительнице говорила ваша мама?
Тот только усмехнулся:
— Вы у нее и спросите. Женщины, сами знаете, гораздо суевернее мужчин, вот и рассказывают всякие байки. А по мне, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
Екатерина Дмитриевна встретила свою дочь на пороге:
— Что случилось?
— С машиной были проблемы, но ничего страшного. Виктор, наш сосед, подвез меня. Познакомься, мама, это Виктор Дюваль.
— Не беспокойтесь, мадемуазель, с вашей мамой мы знакомы, — улыбнулся Виктор.
— Здравствуй, Виктор. Машина поломалась?
— Завтра посмотрим и привезем, мадам Куснесова, — с трудом произнес он фамилию Касиной матери, которую та так никогда и не меняла, несмотря на свои многочисленные замужества.
После ухода Виктора Екатерина Дмитриевна развернулась в сторону дочери и в упор спросила:
— А теперь выкладывай, что на самом деле случилось?
* * *
С самого утра Фелипе никак не мог избавиться от противного ощущения собственной беспомощности. С ним такое было впервые, во всяком случае после того, как в его жизни появилась Черная Мадонна. Он всегда был уверен в том, что делает. И прекрасно знал, что, если он не будет сомневаться, его ожидает успех. Но сейчас словно что-то заело в прекрасно отлаженном механизме предприятий Фелипе Феррейры. Во-первых, власти всерьез заинтересовались исчезновением Хосе Суареса. Эта крыса продолжала вредить ему и после своей смерти. Конечно, Фелипе был уверен, что никто ничего не найдет. Но… Могли прижать вдову. Дэн даже цинично заикнулся о «воссоединении возлюбленных». Феррейра прекрасно понял своего помощника, но отрицательно помотал головой. У него были свои принципы, от которых он никогда не отступал. Однако сомнения в своей правоте оставались.
Следующим крайне неприятным событием стал аудит его группы. Оказалось, что последние неудачные вложения в металлургическую компанию в Аргентине изрядно подорвали финансовое здоровье его собственной компании. Кроме того, плохой рекламой стал обрушившийся в одном из его трехзвездочных отелей лифт. При этой аварии никто, к счастью, не пострадал, но вид оторвавшегося и несущегося в стеклянной колонне со всей скоростью лифта напугал очевидцев. И газеты всей страны с радостью накинулись на такую сенсацию.
И, наконец, больше всего его тревожили новости из Франции. Ему теперь казалось, что от успеха операции зависит все его будущее. И самое неприятное, что руки его были полностью связаны. Он снова вызвал Дэна.
— Есть ли новости?
— Из Франции?
— Естественно, все остальное я и сам знаю.
— Артист продвигается, но подробностей пока не сообщает.
— Я больше не намерен ждать! Заказывай самолет!
— «Кинг Эйр»?
— Нет, что-либо поскромнее, обычный частный «Джет». Лучше всего, если он будет принадлежать кому-либо из французов.
— Хорошо, я займусь этим незамедлительно. Кто полетит?
— Мы с тобой, лишние свидетели нам ни к чему, — спокойно ответил Фелипе, — приземлимся в аэропорту Тулузы и возьмем машину.
— Тебя потянуло на авантюры, — усмехнувшись, констатировал Дэн.
— Нет, просто-напросто нам пора действовать, а не сидеть сложа руки и ждать. Кстати, насколько я помню, ты когда-то говорил по-французски.
— Это было давно, шеф, — пожал плечами Дэн.
— Ничего, не на край света едем, разберемся…
* * *
Обещание свое Виктор сдержал. После обеда, когда так и не сомкнувшие за ночь глаз мать и дочь наконец еле-еле пришли в себя, за окнами раздался гудок автомобильного клаксона. Кася отправилась к входной двери. На пороге стоял необычно серьезный Виктор.
— Добрый день, — без какой-либо тени улыбки поздоровался он, — к сожалению, у меня для вас не очень приятные известия.
— Машину не починить? — констатировала Кася.
— Нет, все гораздо хуже. Но мы с Люком решили пока полицию в известность не ставить. Это вам самим решать.
— Полицию в известность, — медленно повторила внезапно побледневшая Екатерина Дмитриевна.
— Да, вы меня правильно поняли, тормозные провода не перетерлись от старости, их просто-напросто надрезали с тем расчетом, чтобы тормоза отказали в дороге.
— То есть, если я правильно поняла, их перерезали тогда, когда я находилась на заседании ассоциации? — медленно и тщательно подбирая слова, спросила Кася.
— Да, — вздохнул Виктор. — Что вы собираетесь делать?
— Пока не знаю, — медленно произнесла девушка.
— Зато я знаю, — прервала ее решительным голосом Екатерина Дмитриевна, — сейчас же позвоним Бернье, и пусть он нам выделит охрану!
— Вряд ли вот так сразу он тебе даст людей, мама, — резонно возразила Кася.
— Тогда сейчас же уезжаем!
— Не паникуй, пожалуйста!
— Как это не паникуй! — уже кричала Екатерина Дмитриевна. — Ты забыла, что на твою жизнь покушались.
— У нас нет доказательств, что именно покушались. Может быть, просто рассчитывали навредить, — попыталась убедить мать в обратном Кася.
— Вряд ли, я думаю, ваша мама права, — вступил в разговор Виктор, — любой местный житель знает, насколько опасны здешние дороги, тут не всегда и с тормозами-то куда надо вырулишь.
— Вот видишь! — торжествующе посмотрела на собственную дочь Екатерина Великая. — Поэтому даже не спорь. А комиссару я позвоню сейчас же!
Не откладывая дела в долгий ящик, она тут же набрала номер Бернье. Тот, как ни удивительно, ответил сразу. Подробности Касиных приключений выслушал спокойно, задал несколько вопросов и после недолгого размышления заявил, что пока занят. В гараж, где находится машина, отправит жандармов с экспертом, а сам подъедет попозже, через пару дней. Порекомендовал матери и дочери никуда не отлучаться без особой надобности и повесил трубку. Екатерина Дмитриевна явно была разочарована.
— Никакой реакции! Не нравится мне этот комиссар, бюрократ чертов! Не выходите без особой надобности! — передразнила она его. — Мы под домашним арестом, а убийца на свободе разгуливает!
— Мама, ну что ты от него хочешь, так всегда бывает, — попыталась урезонить разбушевавшуюся мать Кася.
— Даже никакой защиты не предложил.
— Ты что, желаешь, чтобы у нас полицейский под дверью дежурил?
— Ну хотя бы.
— Охрану так просто не дают, а тем более у нас есть Лорд Эндрю.
Пес, услышав свое имя, приподнял голову и гавкнул.
— Вот видишь, тем более сейчас мы с тобой больше разлучаться действительно не будем.
— Что будем делать? — спросил Виктор.
— Машину оставьте в гараже, мы без нее пока обойдемся. Продукты я заготовила. Пусть эксперты ее внимательно осмотрят.
— А вы?
— Мы, что мы, вы же слышали мою дочь, запрем все двери и окна и будем сидеть взаперти! — воскликнула Екатерина Дмитриевна.
— Может быть, переберетесь к нам? Дом большой, все поместимся, — произнес Виктор.
— Нет, спасибо большое, мы остаемся.
— Ладно, если что, звоните. — Он продиктовал свой городской и мобильный номера, Кася сразу занесла их в память телефона.
Виктор вернулся к машине, а мать с дочерью так и остались стоять на пороге.
В этот момент затрезвонил мобильник.
— О нет, — простонала Кася.
— Кто это?
— Оливье Симон, он меня уже достал!
— Тогда не отвечай, — махнула рукой мать, — только его нам и не хватало.
— Ты права, пусть звонит, если ему это нравится, — согласилась девушка.
Мобильник позвонил еще раз и замолчал. На экране замелькало сообщение. Кася прочитала:
«Мне нужно срочно встретиться с вами. Возможно, в моих руках находится информация, которая может вас заинтересовать. Оливье».
— Какая это, интересно, информация может нас заинтересовать? — спросила Екатерина Великая, заглянув через плечо дочери и прочитав сообщение.
— Я думаю, это просто уловка, и, если я отвечу, так просто от него не отделаюсь.
— Скорее всего, — в кои-то веки согласилась с ней Екатерина Великая.
* * *
1168 год, Французское Королевство, Овернь
Жанно не почувствовал никакой боли. Только сейчас его окружала удивительная темнота, когда ты буквально видишь черноту, когда она окутывает тебя как липучая, вязкая грязь. Жанно почувствовал, что задыхается. И смутный ужас поднялся откуда-то изнутри. И в этот миг послышались четкие, медленные, но все убыстряющиеся удары, словно кто-то молотом стучал все быстрее и быстрее по наковальне. «Это мое сердце», — подумал Жанно. И как ни странно, эта мысль его успокоила. Только одно казалось странным: он слышал сердце, но абсолютно не чувствовал тела. Просто находился в этой пульсирующей, вязкой, пронизанной ритмичными ударами темноте.
Ощущение невероятного одиночества пронзило его. Как будто он оказался где-то на краю света и был совершенно, абсолютно один. Только, к сожалению, он был не один. Мерзкие и кошмарные морды выплывали из темноты, невиданных размеров черви разевали отвратительные пасти. Он слышал рычание, визг, вой. Видения сменились, и он уже видел себя окруженным какими-то совершенно невиданными существами. И у него уже не было слов, чтобы описать их чудовищный вид. Только леденящий, парализующий ужас… Внезапно все вокруг пришло в движение. Кошмарные существа начали вращаться вокруг. Последним усилием воли, собрав в яростный клубок все свои силы, Жанно боролся как мог против затягивающей в никуда мерзости.
Но вдруг во мраке возникло нечто. Оно тоже вращалось, испуская серебристые светящиеся лучи. Свет! Это был свет. И окружающая тьма стала раскалываться, отступая и растворяясь. В этот момент Жанно услышал тихую чудесную музыку, наполняющую его сначала покоем, а потом неизвестно откуда взявшейся силой. Он двинулся навстречу музыке. По мере того как звук становился все громче, пучок света впереди делался ярче и ярче. Внезапно в самом центре сияния появилось еще что-то. Это было отверстие, которое крутилось, постепенно увеличиваясь в размерах.
— Я должен туда попасть! — с невероятной отчетливостью пронеслось в мозгу. — Я должен, обязан туда попасть!
Он собрал в кулак все оставшиеся силы, волю и ринулся вперед. Он торопился, словно от этого зависело все. Но отверстие стало так же стремительно уменьшаться.
— Прости меня, Матерь Всего Сущего, прими меня, — отчаянно взмолился Жанно и в тот же момент влетел внутрь.
И он оказался в удивительном, сияющем мире. Никогда в жизни ему не приходилось видеть подобной красоты. Просто у него не было слов описать все, что он видел, и им овладело странное чувство, словно он не переродился или возродился, нет, просто-напросто он впервые появился на свет. И навстречу ему в ореоле золотистого свечения вышла Она, чудесная, прекрасная. Он уже видел это лицо, но тогда оно было черным, теперь же оно было сияющим! Жанно захлебнулся от восторга и понесся навстречу своей Даме. И в этот момент ошеломляющим, сметающим все на своем пути громом прозвучали слова:
— Жанно! Ты слышишь меня, Жанно! Ты должен вернуться! Ты обязан вернуться, Жанно, иначе Наша Дама тебе не простит!
Жанно замотал головой. Он не хотел, Боже, Святая Матерь, как он не хотел возвращаться. Он достиг высшего блаженства, он не желал обратно! Но голос Амори не сдавался:
— Ты там, куда вернешься в конце твоего пути, а сейчас ты должен исполнить клятву, данную Нашей Даме! Ты должен служить ей здесь! На Земле!
Послышалась глухая барабанная дробь, проникновенное пение мужских голосов, и Жанно открыл глаза. Он лежал в центре круга тамплиеров, совершенно нагой, и прямо над ним возвышалась Она.
— Я выдержал испытание? — прошептал он.
— Да, ты выдержал испытание, ты стал рыцарем Нашей Дамы! Добро пожаловать в наши ряды!
И Жанно впервые увидел улыбку на строгом лице Амори.