Книга: Черная Королева тамплиеров
Назад: Глава 9 После поворота событий от плохого к худшему цикл повторяется
Дальше: Глава 11 Время собирать камни…

Глава 10
День длиною в жизнь…

День начался с трех катастрофических событий. Во-первых, снег, и во-вторых и третьих, тоже снег. Человеку, привычному к российским пяти-шести месяцам в обнимку с настоящей зимой, это показалось бы полным нонсенсом, но не Касе. Она уже привыкла, что любой мало-мальски приличный снегопад на французских просторах превращался в настоящее стихийное бедствие. Конечно, не будем преувеличивать, никто не приравнивал его к цунами или девятибалльному землетрясению. Но неприятностей он доставлял немало. Из-за редкости этого события мало кто желал вкладывать необходимые средства в подготовку к нему. Поэтому дороги с первым легким снежком сразу превращались в ледовое побоище или автомобильный балет на льду, это кому как нравится. С более серьезными снегопадами начинались более неприятные события. К ним в первую очередь относилось исчезновение электричества, а с ним пропадали почти все блага современной цивилизации: отопление, горячая вода, телефон, телевизор, Интернет. Поэтому еще с вечера, услышав объявление о грядущих снегопадах, Екатерина Великая и Кася знали, чем им все это грозит. К сожалению, обо всем этом они услышали несколько поздновато, что было понятно. После событий предыдущей ночи и утреннего открытия сразу прийти в себя было трудно.
Утром, открыв ставни и увидев непривычно зимний пейзаж, Кася поежилась. Все казалось не просто удивительным, а каким-то чужим и даже слегка враждебным. Почему у нее возникло такое ощущение? Она не знала, хотя в России вроде бы зиму любила и в бытность жизни во Франции подростком регулярно выбиралась с матерью в Альпы. Без снега зима казалась неполной. Ее еще раз передернуло, и ощущение какой-то странной, неумолимой опасности возникло где-то на уровне спинного мозга. Белый снежный покров превращал все окружающее в ледяную пустыню. «Словно одни на всем белом свете!» — подумала Кася, и ей стало совсем уж некомфортно. Внезапно она почувствовала себя совершенно беззащитной и очень, очень уязвимой. Тряхнула решительно головой. Явно, после всего случившегося нервы стали шалить! Сейчас было не время впадать в депрессивную слезливость. От размышлений ее отвлек мобильник.
— Кася, дорогая, я пока могу вылететь только в Лондон, в Хитроу, ни один европейский континентальный аэропорт не принимает! — послышался в трубке взволнованный голос Кирилла.
— Могу себе представить, — ответила девушка. — Мы тут все буквально завалены снегом. Дверь сегодня с трудом на улицу открыли, лестницу замело больше чем наполовину! Никогда такого не видели.
— А-а, черт! Электричество хоть есть?
— Какой там, — устало ответила Кася, — с ночи нет. Сам знаешь, пара столбов повалилась, и привет!
— Как вы спасаетесь?
— Печкой, камин тоже разжечь придется, на печку нужны специальные поленца, а у нас запас кончился. Но ты не волнуйся, справимся, — как можно более бодро ответила она.
Лишний раз напрягать Кирилла смысла не имело. Он был за тысячи километров и ничем помочь не мог.
— А телефон?
— Городской тоже вместе с электрическими проводами аукнулся! Но мобильник, сам видишь, работает! Только у меня уже зарядка кончается, так что извини, долго разговаривать не сможем.
— А мобильник твоей матери?
— Он уже разрядился.
— Вспомни, я показывал тебе, как заряжать мобильник от компьютера. Интернета у вас все равно нет. Так что используй батарею ноутбука. Все необходимое для зарядки в правом кармане компьютерной сумки. Все, целую, береги себя! — Голос Кирилла задрожал.
— Не волнуйся. Все будет в порядке! Целую, — бодро отрапортовала Кася и отключилась.
— Кирилл не прилетит, — с некоторым разочарованием констатировала Екатерина Дмитриевна.
— Ты правильно поняла. Он смог вылететь только в Хитроу. А ни один европейский аэропорт не принимает.
— Местные аэропорты! — саркастически заметила Екатерина Великая. — С такой погодой они только сани Деда Мороза принимать способны. Стоит несчастным десяти сантиметрам снега выпасть, и такое ощущение, что на них обрушилось чудовищное стихийное бедствие.
— Ну, допустим, снега выпало не десять сантиметров, а все шестьдесят, и он продолжает падать.
— У нас на машине зимние шины?
— Не задавай глупых вопросов! — возмутилась Екатерина Дмитриевна. — Ты же видела нашу таратайку. А о зимних шинах времени у меня думать не было. Хорошо, хоть продуктами только недавно запаслась, словно чувствовала!
— Ну вот и отлично, продукты есть, дрова тоже, — как можно бодрее ответила Кася, — значит, не от голода, ни от холода не умрем!
— От голода нет, а вот от холода… Сама знаешь, что для печки дрова почти кончились. Остались только три огромных полена в камине, а топором ни ты, ни я орудовать не умеем.
— Ладно, печка прогорит до сегодняшнего вечера, а потом камин запалим, и будет все как в настоящем замке: свечи и камин! — весело ответила ее дочь, которая даже начинала видеть плюсы в подобном приключении.
Тем временем кто-то заколотил в дверь, и раздался веселый голос Виктора Дюваля:
— Эй, соседи! Живы?
Кася вышла на улицу. Прямо рядом с парадной лестницей тарахтел трактор. Раскрасневшийся от мороза Виктор улыбался во весь рот, только лицо приехавшей с ним Моник было встревоженным.
— Спасибо, у нас все в порядке, — поспешила успокоить Дювалей Кася, — проходите.
— Мне некогда, поеду других соседей проведаю, — заявил Виктор, — а ты, мама?
— Я пока здесь останусь, на обратном пути заедешь, — ответила Моник, — мне твой трактор всю спину отбил.
— Отвыкла, мама, — почти укоризненно заметил сын.
— Не отвыкла, а состарилась, дорогой, чувствуешь разницу? — улыбнулась нисколько не обидевшаяся Моник.
— Не выдумывай, мамуля, ты у нас совсем молодая, хоть замуж заново выдавай! — рассмеялся Виктор.
— Ну, замуж меня можно сейчас только за ангела, на тот свет выдавать! Давай поезжай, не мешкай.
Виктор, не пререкаясь, спустился по ступенькам, забрался в кабину и порулил прочь.
— Не обращайте на него внимания, у него шутки, как и у его покойного отца, ни головы, ни хвоста! — произнесла Моник, проходя внутрь.
Расцеловавшись с Екатериной Великой и потрепав по шее Лорда Эндрю, Моник перешла к делу:
— Электричество починят не раньше чем через несколько дней. У вас достаточно дров?
— На сегодня для печки хватит, а вечером разожжем камин, там три больших полена лежат, — бодро ответила Кася.
— Тогда мы вам завтра привезем, если хотите, сегодня подбросим. А то камин только бороду Господу Богу греть годится.
— Нет, не беспокойтесь, один вечер мы продержимся. А вот от завтрашней помощи не откажемся. Спасибо, Моник! — поблагодарила мать и предложила: — Не хотите кофе? Или чай с травами.
— Травяной чай с удовольствием выпью, — с готовностью откликнулась Моник.
За чаем разговорились, после сетования на погоду и вечную неподготовленность к снегу перешли к обсуждению последних событий.
— Вокруг нас в деревне настоящий вакуум образовался, как будто мы виноваты во всем случившемся, — поделилась Екатерина Дмитриевна.
— Не беспокойтесь, — спокойно и уверенно ответила Моник, — поверьте мне, все перемелется, и вы уже скоро забудете всю эту историю.
— Забудем, если найдут убийцу, — благоразумно заметила Кася.
Лицо Моник помрачнело, и во взгляде промелькнуло некое подобие испуга. Хотя при подобном освещении рассмотреть выражение глаз пожилой женщины было трудновато.
— Вот именно, если найдут убийцу или убийц, — поддержала дочь Екатерина Великая, — иначе покоя нам не найти! Вы же сами были в машине с Касей, и если бы не вы!.. — Голос матери задрожал, и она не стала продолжать.
Пожилая женщина понимающе покачала головой.
— Скажите, Моник, а что вам известно о Черной Королеве? Это ее вы имели в виду, когда говорили, что за наше спасение надо благодарить Нашу Даму? — перевела разговор на другую тему Кася.
— Вы верите в легенды, мадемуазель? — вопросом на вопрос ответила Моник.
— Как и в шутке, в любой легенде есть доля истины, — благоразумно заявила девушка.
— Вот так и с легендой о Черной Королеве, в ней тоже есть доля истины, — спокойно ответила Моник, — а большего я вам сказать не могу, потому что сама не знаю.
Вспомнив истовость, с которой Моник тогда, в ночь их спасения, благодарила Нашу Даму, Кася не поверила гостье. Но с разочарованием поняла, что вытащить какую-либо дополнительную информацию из пожилой женщины не получится. Только уходя, Моник обронила неожиданную фразу:
— И кстати, вы говорите, что в Камбрессаке жалуются на вас как на приезжих. Только забывают, что большая часть сегодняшних жителей тоже приезжие. Коренных-то почти не осталось, хотя мне иногда кажется, что потомки некоторых возвращаются на землю своих предков…
После ухода Моник Кася снова и снова прокручивала в голове их разговор. Пожилая женщина явно была себе на уме. Надо будет побольше пообщаться с этой мадам Дюваль. И эта ее последняя фраза. Действительно, а кто в этой деревне коренной житель? И что Моник имела в виду, говоря о тех, кто возвращается на землю их предков. Может, она узнала кого-либо, но отказывается говорить?
— Мама, согласно твоим сведениям, кто появился в Камбрессаке сравнительно недавно?
— Все три друга Фредерика, — уверенно ответила та. — То есть Бернар, Манон и Арман.
— Кто еще?
— Некоторые пенсионеры, мадам Каварзэрэ, например. Да почти весь кружок бернаровских «юных» любителей древности сплошь и рядом приезжие.
— А почему тогда все так ополчились против нас?
— Сама не понимаю, — с явным недоумением ответила мать.
— А может быть, кто-то настраивает их всех против нас? — высказала наконец вслух очевидное Кася.
— Кто? Мартина? Какой у нее в этом может быть интерес? Бернар? Моник? Манон? Арман? Или те мастера, с которыми я поссорилась?
— А ты с кем-то ссорилась?
— До твоего приезда пришла тут команда из трех оболтусов, у которых руки не к тому месту приставлены, но я на их работу посмотрела и быстренько с ними распростилась. Тем более они такую цену заломили за смену паркета, что я подумала, что за эти деньги я и сама паркет лучше поменяю. Один из них, Стефан Ломас, сын мэра.
— Что, мэр своему сыночку работу получше не мог подыскать?
— Такому оболтусу и сам президент ничего бы не подыскал! Да и что он может?! Рассказывали, что предыдущий мэр устроил свою жену секретаршей в мэрию. И нынешний мэр его тут же в коррупции обвинил и благодаря этому выиграл последние выборы. Так что у него руки связаны.
— Понятно, — кивнула головой Кася.
— Да ничего на самом деле не понятно. Даже если сын мэра стал бы про меня слухи распространять, вряд ли его стали бы слушать.
— Знаешь, после двух убийств и не того послушаешь, — резонно возразила Кася. — Ну ладно, я поднимусь в библиотеку, а потом вернусь в малый салон. Пока здесь тепло, надо наслаждаться.
— Ты права, — согласилась Екатерина Дмитриевна.

 

На улицу выходить не хотелось. Снег продолжал валить густыми хлопьями, и никакого просвета в серой, сплошной, падающей с неба массе не наблюдалось. Выпустили во двор Лорда Эндрю. Но и тот вопреки своему обыкновению не задержался, уже через десять минут заскребся в дверь. Пес вернулся с обескураженным выражением на морде и ринулся поближе к печке, греться. Короткая шерсть явно не спасала мастифа от проникающего до костей холода. А Кася даже радовалась выпавшим часам вынужденного бездействия. Наконец-то она сможет спокойно все обдумать. А информации за последнее время скопилось более чем достаточно!
Мобильник завибрировал. До этого она предусмотрительно отключила звонок и перевела телефон на максимально энергосберегающий режим. Трогать компьютер ей пока не хотелось. Было неизвестно, сколько времени им придется оставаться без электричества. Посмотрела на высветившееся на экране имя корреспондента и торопливо ответила:
— Здравствуйте, комиссар.
— Здравствуйте, Кассия, ваш городской не работает, поэтому звоню на мобильный. Хотел с вами поговорить и сообщить не очень приятную новость…
— Новое убийство?
— Нет, хорошо прикрытое старое, — с некоторой иронией ответил комиссар.
— Фредерик? — выдохнула Кася.
— Да, ваш друг был отравлен. Я запросил разрешение на эксгумацию и судебно-медицинскую экспертизу и только сегодня получил заключение экспертов.
— Тоже газ?
— Нет, все гораздо круче: опять малоизвестный яд, смесь из дурмана, болиголова и опиума. Кстати, специалисты мне сказали, что похожий яд, судя по всему, стал причиной смерти Сократа…
— Кто мог его отравить? — перебила его Кася, которую состав яда интересовал постольку-поскольку.
— Кто-то из тех, кто имел доступ в дом, — несколько устало добавил комиссар, — и, к сожалению, список получился длинным: Раймон, друзья Фредерика, мастера и рабочие, занимавшиеся реставрационными работами, соседи, любопытные. Замок все-таки иногда был открыт для посещений.
— Но этот человек должен был иметь доступ к ядам или быть специалистом.
— Тогда все было бы гораздо проще. К сожалению, такого среди подозреваемых мы не нашли, — вздохнул комиссар.
— Я надеюсь, мы с матерью вне подозрений?
— Я бы так не сказал, все-таки вы сами понимаете, что больше всего от смерти де Далмаса выиграли вы и ваша мать.
— Пока ничего кроме проблем мы не выиграли! — слегка возмутилась Кася. — Вы играете не по правилам, комиссар. С одной стороны, просите моей помощи, с другой — подозреваете в убийстве.
— Работа такая, — протянул комиссар и после небольшой паузы, немного поиграв на нервах собеседницы, добавил: — Не беспокойтесь, ваше алиби мы проверили.
— Спасибо! — со всем сарказмом, на который была способна, сказала Кася.
— Пожалуйста! — в тон ей ответил Бернье.
Однако долго дуться на французского полицейского смысла не имело. Тем более она же сама от этого проиграет, Бернье мог просто повесить трубку, а она так и осталась бы несолоно хлебавши. Поэтому Кася более спокойным тоном спросила:
— Вы сказали, что подозреваете друзей и соседей. Значит, семью Дювалей тоже?
— Мадемуазель Кузнецова, я думаю, что не должен отчитываться перед вами.
— Извините, — покорно согласилась Кася.
— Извиняю, но давайте перейдем поближе к делу. Что вам известно о друзьях Фредерика?
— Я думаю, Бернар — бывший военный, Арман — антиквар, а о Манон знаю, что она какое-то время жила в Париже и Ницце.
— Почти верно. Бернар — адъютант жандармерии, участвовал в боевых действиях, в том числе входил в состав голубых касок в Югославии, Африке и Афганистане. Поэтому досрочно ушел на пенсию. Арман — такой же антиквар, как вы танцовщица балета… — с нескрываемой иронией произнес Бернье, — хотя я не прав, к антиквариату он имеет все-таки отдаленное отношение, только не в качестве законопослушного специалиста.
— Что вы имеете в виду? — растерялась Кася.
— Арман Делатур отсидел три года за незаконную торговлю произведениями искусства в свою бытность служащим аукциона Сотбис. Хотя с тех пор он ушел в тень, и ни в чем его не обвинишь. Может быть, ошибки молодости?
— Как знать, — уклончиво ответила Кася, предпочитая не посвящать комиссара в подробности собственной договоренности с Арманом, — ну а относительно Манон?
— Манон Дюранд никогда не жила ни в Париже, ни в Ницце. Она почти всю свою жизнь провела в Англии.
— В Лондоне?
— Рядом, в Кембридже. Она была профессором истории Античности Кембриджского университета.
Теперь Касе стало понятно, почему ей всегда казалось, что Манон Дюранд подбирает слова. Слишком долго она не говорила по-французски.
— Молчите? — послышался в трубке голос комиссара.
— Перевариваю информацию, — призналась Кася, — а Моник Дюваль, кем она была в прошлом? Меня тоже тут ждут сюрпризы?
— Да, только не те, о которых вы думаете, — усмехнулся в трубку комиссар.
— В смысле?
— Моник Дюваль была участницей французского Сопротивления, а семья Дювалей прятала двух еврейских детей во время войны.
— Французского Сопротивления, но она же была совсем молоденькой тогда.
— Да, в сорок четвертом ей исполнилось всего четырнадцать лет. Поэтому Моник вы можете доверять.
— Из чего я делаю вывод, что всем остальным доверять не могу, — подытожила Кася.
— Понимайте как хотите.
— Еще я хотела вас спросить. Этот журналист, с которым мы нашли убитого Раймона.
— Оливье Симон?
— Да, он настаивает на интервью.
— А вот этого я вам не советую!
— Тогда я уже один раз отказалась от встречи с ним, откажусь и второй, — согласилась Кася.
— И правильно сделаете. И еще: будьте осторожны. Старайтесь никуда не выходить. Я приеду через пару дней, когда приведут в порядок дороги.
— Хорошо, мы постараемся, — пообещала Кася и повесила трубку.
Еще пару минут после разговора с комиссаром посидела на месте, потом решительно поднялась. Бернье приедет через пару дней. До этого времени она постарается продвинуться в собственном расследовании. Но ей хотелось прежде всего расставить все точки над «i». А подумать ей было над чем. Она уже много раз прокручивала в голове разговор с Алешей. А что, если действительно от глаз историков, а также многочисленных поклонников и противников ордена ускользнуло нечто важное?
Тамплиеры были рыцарями, монахами-солдатами. Девушка перечитала записки Фредерика: «Сегодня думал об изначальном противоречии, заложенном в самой идее создания орденов монахов-рыцарей…» Их с мамой друг был прав: убийство в христианстве было запрещено. Христиане отличались от язычников уже тем, что отказались от жертвоприношения. Их Бог не просто не нуждался в крови как в доказательстве веры, он отрицал ее. Первичное, ортодоксальное христианство Отцов Церкви осуждало любую форму насилия, а уж убийство, трагическое последствие первородного греха, тем более. Вспомнила толстовское непротивление злу насилием. Ответ насилием на насилие только умножает зло. Конечно, благодаря святому Бернару соединили несоединимое: монашеский и воинский обеты. Но все равно как чувствовали себя реальные тамплиеры? Была ли для них убедительной эта словесная эквилибристика?
На память пришел разговор с Алешей. Библейская книга Шир-га-Ширим или Песнь Песней Соломона, святая из святых книга иудаизма о пламенной любви жениха и невесты. Кася вспомнила текст и поправила себя: скорее невесты к жениху.
— Я черна, но собою прекрасна,
Девушки Иерусалима!
Как шатры Кедара,
Как завесы Соломона…

Как назвал это Алеша? Отголоски прошедшей через века какой-то древней мистерии, древнее посвящение в Секрет Творения, тайну любви Божественного жениха к его Земной невесте. Она могла себе представить, что орден, финансировавший многочисленные экспедиции, в какой-то момент столкнулся с чем-то неожиданным. Алеша говорил о территории современного Йемена, по мнению многих, родины легендарной царицы Савской. Вспомнила, что для некоторых именно к царице Савской обращалась Песнь Песней. И никто толком не знал, что же искали тамплиеры и самое главное — что нашли. Поэтому вполне возможно, что именно там их посвятили в особое древнее знание, самый первый культ Богини-Матери, стоявший у истоков человеческой цивилизации. И как для любых посвященных, самым главным для них стало распространение этого культа, гармонично слившегося и с образом Девы Марии, и с сохранявшимися в те времена отголосками языческих египетских, фригийских, греческих и скандинавских обрядов. И стали появляться повсюду Черные Мадонны: небольшие, 70 на 30 сантиметров, скульптуры цвета глубокой ночи, ночи творения.
Только почему это произошло? Почему они, рыцари Храма, выбрали именно Черную Мадонну? Наверное, Фредерик был прав, когда говорил о своеобразном разладе в душах тамплиеров. А как же иначе могли ощущать себя эти люди, каждодневно вынужденные преступать заповедь «не убий»? Может, поэтому они почувствовали себя гораздо в большей гармонии с тревожными Черными Мадоннами. Словно возвращались к источнику жизни, принимая мир таким, какой он есть, состоящим из белой и черной сторон. Но как без смерти не может быть возрождения, так и без черной стороны мира не может быть и белой. Алеша говорил о великом секрете творения, таинстве начала жизни. И кто лучше Черной Богини-Матери отражал это таинство, мистерию начала начал. И черный цвет обозначал в этом случае и невидимое, и неведомое…
Тамплиеры, монахи-воины, не могли поклоняться только божественному, теперь Кася была в этом уверена. Они поклялись защищать этот мир и были связаны навечно с земной жизнью. Поэтому они выбрали в свои покровительницы Черную Мадонну, так похожую на древнюю Богиню-Мать, которая может быть одновременно созидательницей и разрушительницей, матерью и соблазнительницей, радостью и болью, светлым и черным началом. Если катары отказывались принимать черную сторону мира, то тамплиеры, как и полагается бесстрашным воинам, шли ей навстречу, принимая ее, принимая свой крест, как принимают свою судьбу с Добром и Злом.
А как иначе могли реагировать монахи-солдаты, с мечом в руках защищавшие то, что в их глазах являлось справедливым и праведным? Как рыцарь посвящает свою жизнь Прекрасной Даме, так рыцари-монахи посвящали свою жизнь Нашей Даме. Поэтому не гнушались ничем. Если монах может сражаться с оружием в руках, тогда он может и собирать богатства. Они стали одними из создателей банковской системы и современной бухгалтерии. Бедный не может провозглашать культ их покровительницы, не может строить повсюду церкви, посвященные Нотр-Дам — Нашей Даме. Если монахини — невесты Христа, то тамплиеры — женихи Черной Мадонны, вернее, ее верные, неустрашимые и преданные слуги. И как ни странно, помимо Крестовых походов, в первую очередь они посвящали себя главной миссии: создавать повсюду цивилизацию, укрощать нравы и распространять культ их Дамы.
Тогда… Кася задумалась. Ей было сложно выразить и ухватить за хвостик смутную идею, брезжившую в голове. Алеша говорил о мистерии… А что, если самое сокровенное таинство, которое так и не удалось вызнать палачам, — это таинство соединения с Дамой, с Богиней-Матерью. Это Брачная Ночь тамплиера?! И только немногие были посвящены в эту последнюю мистерию, так и оставшуюся тайной, которую не выдал ни один из посвященных в нее монахов-рыцарей. И местом проведения этой мистерии и был их замок, поэтому ему и придавали такое значение. И именно здесь хранилось легендарное сокровище тамплиеров, их Нотр-Дам — Наша Дама, та самая первая и настоящая, вывезенная из Йемена, древняя скульптура Богини-Матери — загадочная Черная Королева.
Потрясенная собственным открытием, она не сразу пришла в себя. Потом ей внезапно стало очень-очень холодно. Уже смеркалось. Кася посмотрела на часы: полшестого вечера. Она направилась в салон.
— Дрова в печке кончились? — спросила девушка мать, возившуюся около камина.
— Кончились раньше, чем мы рассчитывали. Но ничего, сейчас разожгу камин. Поленья здоровые, до вечера хватит, и пораньше ляжем спать. Кстати, спальня не должна быть очень холодной, Фредерик мне рассказывал, что тепло от камина по специальным трубам проходит и в спальню. Так что до утра продержимся, — бодро ответила Екатерина Дмитриевна.
— Тебе помочь?
— Нет, не надо, сходи лучше за свечами. Ты хотела романтику, вот и получишь по полной программе: романтический ужин из хлеба, ветчины, сыра и красного вина, и все это при свечах. Возьми фонарик, а то последует менее романтический вызов «Скорой помощи»!
Кася рассмеялась и отправилась в подвал за свечами.

 

При свечах большой зал казался совершенно иным. Почему раньше им не пришло в голову устроить такой ужин, спросила она себя. Атмосфера была совершенно другой, более мистической и загадочной. Поэтому даже ужинали молча, не хотелось разрушать это странное очарование, только в конце Екатерина Дмитриевна спросила:
— Кстати, о чем вы говорили с комиссаром, ты мне так ничего и не рассказала?
Кася, твердо решившая пока ничего ей не рассказывать о причинах смерти де Далмаса, тут же ответила:
— Он меня расспрашивал о друзьях Фредерика.
— И?
— Я рассказала все, что знала, и оказалось, ошибалась по всем параметрам.
— И что же ты узнала?
Кася начала пересказывать разговор и внезапно прервалась…
— Ты что замолчала? — удивилась мать.
— Подожди, — попросила дочь, встала и подошла к правой стене.
Вернулась к столу, взяла подсвечник и вновь подошла к стене. Стала водить подсвечник кругами, словно выполняя одной ей известный обряд.
— Что случилось? Решила духов вызвать? — спросила мать, наблюдая за странными манипуляциями дочери.
— Не могу сказать, но все так странно, — прошептала Кася.
В ее голове возникла смутная идея, но она была настолько абсурдной, что девушка не верила самой себе. Не может быть, чтобы никто этого раньше не заметил, подумала она. Этого совершенно не может быть!
— Мама, — осторожно начала она, — ты помнишь, что говорила мне, что тебе не разрешили начинать реставрацию большого зала без специального согласия Памятников Франции.
— Да, помню.
— Кто-то особенно на этом настаивал?
— Кажется, да, — неуверенно ответила мать и задумалась, — не помню, совершенно из головы вылетело. Тем более что в первую очередь меня интересовали электричество, водоснабжение и крыша. Про большой зал я даже не задумывалась. Тем более только представить себе страшно, в цифру со сколькими нулями все это может вылиться. А потом эти дубовые панели, например, очень старые. Дерево почти окаменело и прекрасно сохранилось. Даже то, что замок пролежал в развалинах, не помешало. Дальше, деревянные балки и потолок с сохранившимся узором тоже требуют особого подхода. Чтобы восстановить всю эту роспись, нужны опытные реставраторы. Так что меня особенно и отговаривать не пришлось.
— Но кто тебя отговаривал, ты не помнишь, — констатировала Кася.
— Нет, но если для тебя это так важно, я постараюсь вспомнить.
— Хорошо, — ответила девушка, лихорадочно соображая.
Она перебирала имена. В том, что это не Арман, она была уверена. Иначе антиквар не поделился бы с ней схемой и стихотворением. Оставались: Бернар, Манон, а также все остальные члены кружка краеведов-любителей, мастера и, почему бы и нет, соседи. Примерно тот же список подозреваемых, который ей предложил Бернье. Но среди них был один человек, который знал, где находится вход в пещеру Черной Королевы. И не было смысла искать ее под замком. Поэтому и приглашенные Фредериком специалисты ничего не нашли. В подземельях замка искать было нечего и незачем, теперь она была уверена в этом. Но кто-то еще кроме нее это знал. Кто?
Вдруг истошно залаял Лорд Эндрю. Потом пес, словно взбесившись, подскочил к Касе и потянул ее к выходу.
— Что с ним? — удивилась Екатерина Великая.
— Сама не знаю, может, в туалет захотел?
Девушка пошла к двери, но Лорд Эндрю тянул ее все сильнее и сильнее.
— Ты же мне джинсы порвешь, идиот! Да что с тобой! — недоумевала Кася, открывая дверь и выпуская пса.
Но Эндрю настойчиво тянул ее за собой и продолжал лаять. Раздраженная, она отпихнула пса и поежилась. «Холод собачий, а это животное на улицу рвется!» Но Лорд Эндрю вовсе не отправился по нужде. Он продолжал лаять с каким-то отчаянным упорством.
— Да что ты ко мне привязался! — перед глазами встало уютно потрескивающее в камине пламя. От него исходило такое приятное тепло, и ей хотелось одного — вернуться назад. Вдруг мозг пронзило: «Огонь!» В памяти всплыло задумчивое лицо комиссара Бернье: «Ваш замок когда-то принадлежал тамплиерам, если не ошибаюсь. Так вот, что касается эффективных и изобретательных убийств, они как раз-то и были неподражаемыми мастерами». «Ногарэ, министр Филиппа Красивого, умер от дыма отравленных свечей!» «Вот именно, только проблема в том, что свечей ни в номере отеля Периго, ни в доме Ламбера не было…» Свечей не было, свечей не было! Но был камин! В отеле было холодно, и Периго попросил разжечь камин. В доме Ламбера тоже было очень холодно, и она видела в гостиной камин, и тело нашли перед камином. Все это вихрем закрутилось в ее мозгу. Память послушно вытащила из своих запасников кривую усмешку Манон и ее странные слова: «И кто знает, может быть, лучше было бы, если бы наша встреча не состоялась…» Недоуменное лицо матери и ее вопрос: с какой целью тогда посетила их замок Манон? Теперь она поняла смысл этих слов и визита Манон. Мозг послушно работал, отрабатывая гипотезы одну за другой. Конечно, было бы у нее время на обдумывание, задача оказалась бы просто неразрешимой. Но времени не было, и экстремальность ситуации пробудила в ней те силы, о которых она раньше не догадывалась. Каким-то чудом за считаные секунды ей удалось понять то, что все это время казалось необъяснимым. Кася словно прозрела, натянула свитер на нос, резким жестом распахнула входную дверь и ринулась обратно. Лорд Эндрю, истошно лая, кинулся за ней.
— Ты что, с ума сошла так… рас… пахивать, — медленно проговорила Екатерина Дмитриевна.
— Мама, вставай, уходим, быстро! — закричала Кася.
— Ч-что! — непонимающе уставилась на нее мать.
— Вставай! — потянула ее девушка.
Та сделала неуверенное движение.
— Что-то меня совсем разморило, — словно оправдываясь, произнесла она, — оставь меня…
— Ни за что!
Кася буквально стащила мать с кресла и, стараясь дышать как можно реже, поволокла к выходу. Эндрю, ухватившись пастью с другой стороны, помогал как мог. Уже на улице мать начала кашлять, потом ее долго и мучительно рвало. Вспомнив, что забыла мобильник на стойке рядом с дверью, Кася снова ринулась внутрь. К ее счастью, искать телефон ей не пришлось. Потом все происходило словно в замедленной съемке. Сначала подъехали Дювали. Моник, словно молодая, соскочила с трактора и подбежала к стоявшей на коленях Касе и лежавшей Екатерине Дмитриевне, потом подоспели другие соседи, предупрежденные Дювалями. Женщин укутали, отвезли на ферму и стали отпаивать какими-то дурно пахнущими дедовскими настоями из молока и трав. Только через три часа подоспели задержанные снегом пожарные и «Скорая помощь». И все это время, словно в бреду, в мозгу Каси вертелась одна и та же фраза:
«Это месть тамплиеров, какая же я идиотка, я совсем забыла про месть тамплиеров…»
Но почему?..
Назад: Глава 9 После поворота событий от плохого к худшему цикл повторяется
Дальше: Глава 11 Время собирать камни…