Глава 29

Доктору Демихову казалось, что в отсеке все происходит удивительно медленно, словно симуляция проигрывалась на половинной скорости. Лезвия выдвинулись из ослабленной части стены и начали смыкаться вокруг верховного префекта. Омонье не сказала ни слова, даже бровью не повела: она не успела отреагировать на появление медицинской гильотины в ее личном пространстве. Лезвия приблизились к ее горлу и, перерезав его, сомкнулись с микронной точностью. Отсек разделился пополам, и Демихову пришлось следить за сигналами сразу двух камер. Наверху голова Омонье поплыла прочь от тела так медленно, что движение было почти незаметным. Внизу тело и скарабей поплыли в противоположную сторону. Реакцию скарабея на вторжение крупного объекта в заблокированную им зону Демихов наблюдал в том же замедленном режиме. Шея окуталась серо-розовым облаком. Сердце продолжало работать, кровь била фонтаном и вскоре скрыла из вида обезглавленное тело и паразита.

Демихов сосредоточился на верхней половине отсека. Время пошло куда быстрее, голова теперь не плыла, а неуклюже кувыркалась. Она тоже кровоточила, хотя не так обильно, как тело.

В обеих частях отсека появились роботы. Они двигались столь проворно, что не уследишь невооруженным глазом. Роботы отделили скарабея от шеи и поместили в кокон из взрывопоглощающего супервещества. В верхней части они аккуратно остановили голову, отдалявшуюся от блестящих лезвий, которые стали полом.

– Скарабей нейтрализован, – сообщил лаборант. – Повторяю, скарабей нейтрализован. В верхнюю часть можно засылать реаниматоров.

– Пусть идут! – скомандовал Демихов и бросился в верхнюю часть отсека так стремительно, будто на кону стояла его собственная жизнь.

К голове Демихов приблизился чуть позже реаниматоров. Роботы аккуратно зажали голову телескопическими манипуляторами. Хотелось просто опустить ее в бак с лекарственным супервеществом, но Демихов сдержался. Супервещество, конечно, стабилизирует голову, проникнет в мозг, сохранит его нейронную структуру и начнет необходимое восстановление тканей. Зато наверняка пострадает кратковременная память, сильно удлинится нормализация сознания и нервной системы. Демихов рассмотрел все варианты и понял: в этом случае клиническая оценка – теоретические знания и практический опыт, накопленные с колоссальным трудом, – перевешивает простоту и удобство.

Врач хотел лишь взглянуть на шею, проверить аккуратность отсечения и оценить ущерб, нанесенный основным системам. Он тотчас увидел, что лезвия рассекли шею между третьим и четвертым позвонками, как ему и хотелось. Разрез получился таким аккуратным, что разрушил лишь межпозвоночный хрящевой диск. Сонная артерия, блуждающий нерв, яремные вены, наружная и внутренняя, были перерезаны в миллиметре от оптимальной линии. Симуляцию такого исхода Демихов назвал бы идеалистической, а тут реальность. В общем, пока операция «Зулус» шла превосходно.

По чистой случайности Демихов посмотрел на лицо Омонье. «Абсурд», – подумал он, запретив себе реагировать на осознанный взгляд. Только разве от такого отрешиться? Взгляд пронзительный, сосредоточенный, – казалось, Джейн смотрит только на него и прекрасно понимает, что с ней творится.

С момента отсечения и десяти секунд не прошло.

– Начинаем стабилизацию, – скомандовал Демихов. – План «Три-дельта». Давайте, работа не ждет!

Он рискнул снова посмотреть в глаза Джейн, но на сей раз вместо пронзительного понимания увидел пустоту.

В режиме свободного падения до Йеллоустона добирались три часа. Катер долетел бы в три раза быстрее, но тогда слишком высокая скорость могла привлечь внимание Авроры. Дрейфус не знал, сколь эффективна ее разведка, но необычный космотранспорт вряд ли ускользал от внимания, хоть гражданский, хоть полицейский. Как ни жалко было терять время, Дрейфус понимал: приближаться надо медленно и незаметно.

– Капитан велит пристегнуться, – сказал Спарвер, намекая, что пора отложить компад. – Минут через пять начнем тормозить перед входом в атмосферу.

Дрейфус коротко кивнул:

– Скажи ему, что сообщение передано.

Спарвер закрылся ногой и рукой, словно ждал удара.

– До сих пор злитесь на меня за то, что я на борт пролез?

– А ты как думаешь?

– Меня сама Джейн благословила. Кто, по-вашему, положил коробку вам под сиденье?

– По-моему, я ясно сказал, что полечу один, – ответил Дрейфус.

Спарвер пожал плечами, будто все получилось по независящим от него обстоятельствам.

– Шеф, дело сделано, я на борту. Не лучше ли использовать меня по максимуму?

– Непременно использую. Будешь сопровождать Пелла, когда он полетит обратно.

– Вообще-то, я собирался сопровождать вас на прогулке по планете.

– Жаль, я не заказал второй планетарный скафандр. На борту лишь один, и тебе он не подойдет.

– Значит, не зря я выпросил у Тиссена дополнительный скафандр, – проговорил Спарвер. – И оружие тоже.

Том вздохнул. Ясно, что Спарвер хочет помочь, и что он лучший из спутников – тоже ясно. Только Дрейфус уже решил отправиться один – он пересек Рубикон и теперь не может пойти на попятную, рискуя чужой жизнью.

– Спарв, я ценю твой жест, но ты один из немногих, кто следил за расследованием с самого начала. Поставить тебя под удар совесть не позволяет. Особенно с учетом того…

– Шеф, да хватит вам! – перебил Спарвер. – Нет уже никаких тайн, Джейн и старшие префекты знают о наших делишках все. Мы снова пушечное мясо. Разве это не окрыляет?

– Ты прав, – с чувством проговорил Дрейфус. – Мы пушечное мясо. И знаешь что? С задания мы вряд ли вернемся. Если нас не прикончит Часовщик, ему поможет «Головня» или Аврора.

– Так почему мы летим на задание, если гарантированно провалимся? – спросил свинья в кои-то веки серьезно.

– Потому что шансы на успех все-таки есть. Они небольшие, но этот вариант лучше всех остальных.

Спарвер кивнул на компад:

– А это относится к нашему заданию?

– Не знаю. – Дрейфус развернул компад, чтобы Спарвер видел дисплей с дислексически зашифрованными данными. – Смысла в этом я вижу не больше, чем ты, а ведь у тебя не то что «Мантикоры», даже «Панголина» нет.

– Джейн дала вам допуск «Мантикора»?

Дрейфус скромно кивнул:

– Особой разницы пока не чувствую.

Том лукавил. Он вглядывался в скремблированный текст и периодически ощущал холодок близкого открытия, эдакую мысленную икоту, которая так и не начиналась. Текст еще не читался, а Дрейфус уже узнал ощущение: при «Панголине» возникало нечто подобное. Понемногу формировалась нейронная архитектура, необходимая для расшифровки. Пройдет от шести до девяти часов, прежде чем она примет окончательный вид, а на восприятие уже действует.

– Но со временем почувствуете? – не унимался Спарвер.

– Похоже на то.

– Шеф, что вам решила открыть Джейн?

– Почем мне знать, если я пока не могу прочесть текст?

– Но ведь Джейн намекнула?

– Да, намекнула.

– Речь, наверное, о Часовщике?

– Да, речь о Часовщике, – буркнул Дрейфус. – А теперь не оставишь ли меня в покое, чтобы до прибытия я попробовал разобраться?

– Понял, шеф, – ответил Спарвер с сочувствием, какого Дрейфус, по его собственному мнению, не заслуживал. – Раз дело касается Часовщика, оно касается и Валери?

– Валери мертва, – ответил Дрейфус. – Я пережил ее смерть. Это ничем не изменить.

Спарверу хватило здравомыслия прекратить расспросы.

Вскоре началось торможение, потом катер на несколько минут набрал скорость, а когда проник во внешние слои атмосферы, Дрейфус чуть ли не в полной мере прочувствовал гравитацию. Никаких вспышек, ничего вроде стремительного вхождения Паолы Сааведры – катер медленно погружался в уплотняющийся воздух, двигатели спасали от чрезмерного аэродинамического трения. Сторонний наблюдатель принял бы катер за пассажирский корабль, возвращающийся в Город Бездны с процветающих орбитальных анклавов.

Дрейфус задремал. Сонливость вызывал допуск «Мантикора», воздействующий на сознание. Когда Том проснулся, он чувствовал себя так же, но, едва взглянув на компад, понял, что еще на шаг приблизился к пониманию документа. Целые фразы мелькали на грани ясности, словно дикие звери в высокой траве. Дрейфус прочел:

Тут в памяти Дрейфуса распахнулся тяжелый люк, запертый и забытый одиннадцать лет назад. Он увидел лицо Валери, озаренное детским восторгом. Она стояла на коленях – высаживала цветы на клумбу – и повернулась к нему.

Дрейфус понял, что совершил по отношению к ней нечто ужасное.

Смотровая находилась чуть выше операционной, и Мерсье, воспользовавшись этим, следил за происходящим. Операционная была полностью оборудована в самый первый день, а использовалась считаные разы. Команда Демихова периодически тренировалась в ней, хотя подразумевалось, что скарабея отсекут стандартным способом, с минимальным хирургическим вмешательством. Лишь в последнее время операционная работала круглосуточно: возросла вероятность применения плана «Зулус» и реаниматоры напряженно готовились.

Когда выдавалась свободная минутка, Мерсье наблюдал, как реаниматоры корпят над медицинскими моделями: используя микрохирургию, сращивают головы с телами. Прорабатывались варианты и с целым телом, и с поврежденными в различной степени при отделении скарабея. Оригинал, который сращивали сегодня, был из травмированных. Голову отсекли с нечеловеческой точностью, но скарабей сильно повредил три шейных позвонка ниже линии отреза. Ничего критичного – верховному префекту даже новое тело отращивать не понадобится, однако восстановительной работы будет много.

Подробностей операции Мерсье не видел. Светло-зеленые медицинские роботы обступили голову и тело, лежащие на разных столиках в метре друг от друга. Роботы казались неуклюжими, если не следить за скоростью, с которой их манипуляторы сращивали ткань. Мелькание и блеск антисептического металла скрывали тайны плоти. То и дело кто-то из длинношеих роботов оборачивался, чтобы задействовать манипулятор, отчего операция смахивала на комедию при ускоренной перемотке. Ассистенты Демихова в комбинезонах и масках расположились в паре метров от мечущихся роботов; они вглядывались в дисплеи, на которые транслировалась операция, но непосредственно с пациенткой не контактировали. Строго говоря, их присутствия в операционной не требовалось, но в случае сбоя у роботов они были готовы вмешаться.

Мерсье прекрасно понимал, что происходит в операционной. Роботы разбирали рассеченные нервные волокна на голове и на теле Джейн Омонье и соединяли их. Полевыми тралами они стимулировали различные области ее мозга, особенно сенсомоторную. Определив функцию нерва, роботы накрывали его колпачком с регенерирующим супервеществом. Пучки нервов, торчащие из тела Омонье, классифицировали с помощью миоэлектрической стимуляции. Когда голову присоединят к шее, колпачки – части одного нерва – опознают друг друга и ускорят правильное сращивание волокна. Сложный восстановительный период неминуем: после операции Омонье ждет полный или частичный паралич, однако жизненно важные функции Демихов рассчитывал восстановить на первом же этапе.

Мерсье наблюдал до тех пор, пока не убедился, что все под контролем. Команда Демихова работала в авральном режиме, но спокойно. Реаниматоры хорошо подготовились к операции и с неожиданностями не столкнулись.

Скрепя сердце Мерсье отвернулся от операционной и бросил взгляд на свою часть медкрыла. Хотелось увидеть воссоединение головы и тела, но поджимала другая работа. Он слышал, что Талии Нг удалось вырваться из Дома Обюссонов и спасти несколько местных жителей. О серьезных травмах не сообщалось, но, когда внутрисистемник пристыкуется к астероиду «Доспехов», медпомощь никому не помешает, даже если придется обрабатывать только порезы и ушибы.

Через перегородку с окнами просматривался единственный пациент Мерсье, спящий на койке. Врач открыл перегородку, с компадом под мышкой приблизился к Гаффни и, постучав стилосом, вывел на дисплей отчет о его состоянии.

Мерсье не одобрял настойчивого желания Дрейфуса устроить допрос с применением трала сразу после извлечения хлыста у Гаффни из горла. Физическое состояние пациента было неплохим: хлыст его травмировал, но серьезных повреждений не нанес. Впрочем, Мерсье раздражал сам принцип. Сейчас оставалось лишь признать, что медицинское наблюдение Гаффни больше не требуется. Его можно перевести в обычную камеру, а медкрыло освободить для Талии и ее спутников.

– Шеридан! – негромко позвал Мерсье. – Слышите меня? Пора просыпаться.

Сперва Гаффни даже не шевельнулся. Когда Мерсье повторил приказ, Гаффни замычал и с трудом разлепил веки.

– Доктор Мерсье, я крепко спал. – Голос Гаффни до сих пор напоминал карканье больной вороны.

– Да, вы нуждаетесь в отдыхе. – Мерсье снова постучал стилосом по дисплею, вызвав другие анамнезы. – К сожалению, сюда летит корабль с ранеными на борту. Вскоре эту койку придется освободить.

– Выпускаете меня? – прокаркал Гаффни.

– Не совсем. Вас приказано держать взаперти, но вполне можно перевести в обычную камеру.

– Странно, что Дрейфус тут не присутствует и вам не помогает.

– Дрейфус на задании, – буркнул Мерсье.

– Какая жалость. По отношению к больным Том сама тактичность. Случайно не знаете, куда он направился?

– Нет, не знаю, – ответил Мерсье после небольшой заминки.

– Что ж, надеюсь, он не запорет задание, каким бы оно ни было. Доктор, по-моему, нам с вами нужно устранить недоразумение. Том точно не приложил руку к моему переселению?

– Дрейфус тут ни при чем. Шеридан, я не одобряю ваших поступков, но того, как обошлись с вами, тоже не одобряю.

– Значит, Омонье? Она приказала?

– Джейн сейчас не в состоянии приказывать. – Мерсье тотчас пожалел о сказанном: Гаффни вовсе ни к чему знать об операции.

– Как это понимать?

– Да как хотите… Мне нечего добавить.

– Где Джейн? – Гаффни наклонил голову. – С ней что-то случилось? В последнее время здесь тише обычного.

– Не думайте о Джейн. Уверяю, в камере будет не хуже, чем здесь. Плюс круглосуточное наблюдение роботов – любую проблему они решат практически моментально.

– Вы так заманчиво описываете, что отказаться язык не повернется, – съязвил Гаффни.

– Боюсь, выбора у вас нет.

– Ты прав, сынок, – с наигранным смирением отозвался Гаффни. – Против лома нет приема. Не поможешь ли встать? Спина что-то затекла.

Мерсье отложил компад со стилосом и склонился над пациентом. В следующий миг Гаффни уже стоял у койки, выкручивая Мерсье правую руку и прижимая стилос ему к горлу. Стилос, конечно, был тупой, но Гаффни давил сильно, вызывая боль.

– Если честно, я чувствовал себя лучше, чем показывал, – сообщил Гаффни. – Простите, док, но в камеру я точно не пойду.

Когда в горло тычут стилосом, много не скажешь, но Мерсье выдавил:

– Вам отсюда не выбраться.

– Прогуляемся к тебе в кабинет.

Боком, со стилосом у горла, Мерсье двинулся к выходу, чувствуя, что дыхание сбилось, а пульс участился.

– Рука! – пожаловался он. – Мне больно.

– Плевать на твою руку. Открывай дверь!

Мерсье привел Гаффни в административный мини-центр, слабо надеясь застать там кого-нибудь, способного утихомирить Гаффни или поднять тревогу. Но персонал либо участвовал в операции Демихова, либо ждал прибытия внутрисистемника в стыковочном узле, потому административный центр пустовал.

– Даже не думай звать на помощь! – предупредил Гаффни. – Подойди к своему столу. Выдвини стул и сядь.

Кабинет Мерсье был целиком из инертного вещества, а мебель – подчеркнуто старомодная, как ему нравилось. Впрочем, даже имей врач необходимый материал, он не создал бы оружия или ограничитель движения: не хватило бы хладнокровия и сосредоточенности.

– Что вам нужно? – спросил Мерсье. Он сел, как требовал Гаффни, но стилос по-прежнему упирался ему в шею. – Вы мне руку вывихнете!

– С руками такое бывает. Открывай правый ящик стола.

– Моего стола?

Руке и горлу досталось еще больше.

– Сынок, я не в том настроении, чтобы повторять.

Левой рукой Мерсье выдвинул ящик.

– Там только документы. – Он наглядно продемонстрировал, что это именно так.

– Да, любишь ты бумажки, – отметил Гаффни. – Засунь руку поглубже.

– Там ничего нет.

– Засунь, сказал!

Мерсье вздрогнул, когда его пальцы коснулись незнакомого предмета, спрятанного в глубине ящика, где он не мешал драгоценным документам.

– Вытаскивай, – скомандовал Гаффни.

Мерсье нащупал предмет, тяжелый, как слиток стали. Форма показалась знакомой, хотя ничего подобного он до сих пор в руках не держал.

– Невозможно, – пролепетал он. – Здесь не должно быть…

– Сколько раз кабинет осматривала Служба внутренней безопасности? – спросил Гаффни.

Мерсье вынул руку из ящика. Пальцы сжимали черную рукоять хлыста-ищейки.

– Как же он?..

– Я подложил. И сюда, и много куда еще. Возможность ареста и разоблачения я игнорировать не мог. Кстати, хлыст есть и в камере, куда вы собирались меня упечь. «Невероятно, – скажешь ты. – Куда только смотрит Служба внутренней безопасности?!» Что, просек, в чем дело? – Хохот Гаффни получился утробным. – Клади хлыст на стол.

Мерсье выронил хлыст, который оставил вмятину на полированной древесине под настольной лампой. Одним плавным движением Гаффни выпустил руку Мерсье, ослабил давление на стилос и схватил хлыст.

Раз – и он активировал ищейку.

– Ты ведь знаешь, что бывает, когда такие вещи попадают в недобрые руки? – спросил он. – Давай не будем терять время.

Пелл остановил катер на выступе под кромкой каньона, вдоль которого они летели последние двадцать километров. Он отключил внутриатмосферные двигатели, чтобы вес катера переместился на трехногое посадочное шасси.

– Ближе не подлететь.

Раздался неприятный хруст – это шасси сминало лед на кромке.

– Вы уверены?

Капитан надел очки и кивнул:

– Я бы не советовал подлетать ближе, если нет горячего желания проверить в деле оборону «Головни».

– Согласен, – вздохнул Дрейфус. Спорить с Пеллом – все равно что учить ученого. – Сколько отсюда идти?

Пелл показал на картосхему, созданную на палубной консоли.

– Вы здесь. – Он ткнул пальцем в кромку каньона. – Девятая ПБ здесь. – Он передвинул палец на пару сантиметров вправо. – Если по прямой, километров десять-одиннадцать. Большой плюс в том, что местность достаточно ровная, нужно обогнуть лишь одно ущелье, так что получается менее пятнадцати километров. У скафандров для поверхности есть усиление? Надеюсь, что да: бозеры-то немаленькие. С помощью усилителей сможете делать километра три-четыре в час. Значит, к ближайшему входу попадете часов через пять, может, через четыре.

– Если это большой плюс, что в минусе?

– Укрытий почти нет, поэтому я не могу приблизиться. Вам нужно прятаться и избегать открытых участков. Если засекут, советую пригнуться и сидеть тихо как минимум полчаса. Охранные устройства решат, что запеленговали дрона-мародера, который рыщет по поверхности в поисках безделушек эпохи Американо.

– А как нам войти? – спросил Дрейфус.

– Судя по изображению, вариантов несколько. Через парадную входить не советую. – Палец Пелла сдвинулся чуть в сторону. – Если приблизитесь, как рекомендую я, в этом месте попадете на вспомогательную въездную рампу. Вся информация загружена в ваши скафандры, так что об этом не беспокойтесь.

– Хорошо, – кивнул Дрейфус.

– Пожалуй, у меня все. С выступа спуститесь без особого труда: на плато поднимается русло пересохшей реки. Как туда доберетесь, сразу прячьтесь, максимально используйте естественные укрытия. У вас хорошие шансы дойти до Девятой ПБ засветло. К этому и нужно стремиться.

– А если не успеем? – поинтересовался Спарвер.

– Здесь быстро холодает. На тепловизорах вы будете как два маяка, из-за скафандров, разумеется.

– Тогда выступать нужно немедленно, – сказал Дрейфус, готовя скафандр к выходу в йеллоустонскую атмосферу. – Спасибо, капитан, что рискнули и подвезли нас так близко к цели.

– Рискую тут не я. – Пелл коснулся консоли и вчитался в данные. – Катер стабилен. Можно идти через шлюз.

Дрейфус кивнул Спарверу, и оба двинулись к скафандростене.

– Чуть не забыл, – вскинулся Пелл. – Пока вы были в кабине, пришли новости с «Доспехов».

– Им же не следовало с нами связываться.

– Конкретно с нами они и не связывались. Сообщение передано всем нашим кораблям. Похоже на шифровку: я ничего не понял, но вдруг вы сообразите.

– Что за сообщение? – Дрейфус судорожно сглотнул: неожиданно пересохло горло.

– «„Зулус“ выполнен. Повторяю: „Зулус“ выполнен». Это все. – Капитан пожал плечами.

Дрейфус коснулся шлема, чтобы опустить визор.

– Вы правы, смысл тут имеется.

– Новость хорошая или плохая?

– Рано говорить, – ответил Дрейфус.