Книга: Префект
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Глава 21

Старшие префекты, представители Службы внутренней безопасности и внештатные аналитики оторвали взгляд от модели Единой системы – массивные двери штаба распахнулись настежь. На миг все лица перекосились от гнева: секретное совещание прервали, не потрудившись даже постучаться! Но едва на пороге возник старший префект Шеридан Гаффни, коллективный гнев сменился недоумением. Прав войти в штаб у Гаффни было не меньше, чем у любого из присутствующих, хотя, как правило, ему хватало такта не врываться без стука. Более того, глава Службы внутренней безопасности слыл ярым приверженцем служебного этикета.
– Что случилось, старший префект? – от имени собравшихся спросила Бодри.
На вопрос ответил не Гаффни. Казалось, старший префект пребывает в шоке, он утратил способность выражать мысли словами. Изо рта у него торчал черный цилиндр, сантиметров десяти длиной, словно Гаффни пытался проглотить толстую свечу. Глаза он таращил, будто хотел объясниться взглядом.
Честь ответить выпала Дрейфусу, который отставал от старшего префекта буквально на пару шагов. Такое развитие событий вызвало вполне понятный испуг. Каждый присутствующий знал, что Дрейфус арестован, как очевидный организатор и исполнитель убийства сочленительницы. Сравнительно небольшая часть присутствующих знала, что Гаффни поручили допросить Дрейфуса, и еще меньшая часть догадывалась, какие методы допроса будут использованы. Кое у кого возникла мысль, что Дрейфус обезоружил Гаффни и сейчас угрожает ему ножом или пистолетом. Впрочем, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что никакого оружия у полевого префекта нет. У него даже обуви не было.
– Возникла небольшая проблема, – сказал Дрейфус.
– Почему вы не в камере? – спросила Бодри, глядя то на Дрейфуса, то на Гаффни. – В чем дело? Что с Шериданом? Что это у него во рту?
Гаффни стоял неестественно прямо, словно висел на невидимой вешалке. В штаб он входил короткими шажками, шаркал, словно ему связали шнурки ботинок, и держал руки по швам. Черный цилиндр заставлял держать голову под необычным углом, будто Гаффни долго смотрел в потолок и ему свело шею судорогой.
Шишка на шее, натянувшая ворот кителя, кадыком явно не была. Казалось, Гаффни боится сделать лишнее движение.
– Черный цилиндр во рту у Гаффни – хлыст-ищейка. Старший префект хотел допросить меня с помощью модели «В». Мы отлично ладили, но вдруг хлыст ополчился на Гаффни.
– Такое невозможно. Хлысты-ищейки для допросов не предназначены. – Бодри смотрела на Дрейфуса с неподдельным страхом. – Том, ведь это не ваших рук дело? Не вы вогнали хлыст ему в горло?
– Коснись я хлыста, пальцев не досчитался бы. Нет, он действовал самостоятельно, Гаффни лишь на последнем этапе чуть-чуть помог.
– Не понимаю, зачем ему помогать?
– У Гаффни не было выбора. Хлыст действовал медленно и четко. Вы когда-нибудь видели, как змея глотает яйцо? Кончик хвоста скользнул Гаффни в рот и спустился в желудок. Сами знаете, как работают хлысты в режиме допроса: пробираются к жизненно важным органам и грозят разрезать их изнутри.
– Что значит – в режиме допроса? Такого режима не существует!
– Уже существует. Гаффни обогатил модель «В» новой функцией. Разумеется, официальное название звучит вполне безобидно: оптимизатор послушания или нечто вроде того.
– Шеридан мог позвать на помощь.
– Никоим образом, – покачал головой Дрейфус. – Хлыст разрезал бы Гаффни на шесть-семь частей, прежде чем тот назвал бы браслету свое имя.
– Но почему Гаффни помог ему пробраться внутрь?
– Хлыст мучил, давая понять, что, если Гаффни сам не засунет рукоять в рот, будет еще хуже.
Бодри уставилась на Гаффни, уже лучше представляя, каково ему. Рукояти моделей «А» и «Б» слишком толсты, чтобы пролезть в человеческое горло, но модель «В» тоньше, глаже и в целом опаснее. Неловкая поза Гаффни объяснялась тем, что рукоять достигла пищевода: усиливать давление на трахею не хотелось.
– Хлыст нужно вытащить, – потребовала Бодри.
– По-моему, хлыст сам этого хочет, – кивнул Дрейфус.
– Он не может хотеть. Это явный технический сбой.
– Я бы не был так уверен. – Дрейфус обвел взглядом присутствующих людей, документы и компады на столах. – А если спросить самого Гаффни? Говорить он не в состоянии, но руки-то у него работают; правда, Шеридан?
Гаффни осторожно перемещался по штабу. Огромные глаза едва не вылезали из орбит, щеки напоминали свеклу. Он даже не кивнул, а чуть заметно дернул головой.
– Ему нужны письменные принадлежности, – догадался Дрейфус. – Кто-нибудь одолжит компад со стилосом?
– Возьмите мои, – предложила Бодри, двигая компад через стол.
Кто-то из аналитиков взял компад, отделил стилос и вручил все Гаффни. Старший префект оторвал руки от боков, двигая ими с болезненной медлительностью, словно у него расплавились кости. Пальцы дрожали. Гаффни взял компад левой рукой, неловко сжал стилос правой и уронил на пол. Аналитик поднял стилос и осторожно положил Гаффни на ладонь.
– Не понимаю – зачем… – начала Бодри.
– Расскажи, что стало с Клепсидрой, – велел Дрейфус.
Стилос зацарапал по панели компада. Движения Гаффни были вымученными и какими-то детскими, словно он прежде не видел стилоса, не говоря уже о том, чтобы им писать. Тем не менее он старательно, явно через боль, вывел едва понятные буквы, доковылял до стола и буквально уронил компад.
Бодри притянула компад к себе и вгляделась в каракули.
– «Я ее убил», – прочитала она. – Тут так и написано: «Я ее убил». – Она посмотрела на Гаффни. – Шеридан, это правда? Вы действительно убили пленницу?
Последовал микрокивок, который префекты не заметили бы, если бы не следили так внимательно.
– Зачем? – спросила Бодри, возвращая Гаффни компад.
Тот написал очередной ответ.
– «Слишком много знала», – прочла Бодри. – Слишком много чего, Шеридан? За какой секрет она поплатилась жизнью?
Гаффни снова заскреб по компаду. Рука дрожала все сильнее, поэтому на одно-единственное слово ушло больше времени, чем в прошлый раз на четыре.
– «Аврора», – прочла Бодри. – Опять она. Шеридан, так это правда? Аврора одна из Восьмидесяти? – Она снова протянула ему компад, но теперь Гаффни написал лишь: «Помогите».
– Думаю, хватит пока вопросов, – решила Бодри и сразу задала новый: – Почему хлыст так поступил с Шериданом? Я слышала о проблемах с моделью «В», но ничего подобного не случалось никогда.
– Гаффни наверняка активировал хлыст при Клепсидре, – предположил Дрейфус. – В присутствии сочленителя это очень неразумно, только, думаю, соблазн пытать ее был слишком велик. Предотвратить свою гибель Клепсидра не смогла – Гаффни застрелил ее, – зато успела поколдовать над хлыстом. Я почти уверен, что Клепсидре хватило секунды. Сочленителю это как глазом моргнуть.
– Но ведь у программ надежная защита.
– Для сочленителей надежной защиты программ не существует. Они всегда найдут лазейку. Вот и Клепсидра нашла: догадалась, что погибнет, а другого способа оставить послание не было; верно, Шеридан?
Гаффни снова дернул головой. Вокруг черной затычки во рту появилась беловатая пена.
– Хлыст нужно вытащить, – снова сказала Бодри. – Шеридан, пожалуйста, не волнуйтесь. Что бы вы ни натворили, мы вам поможем. – Бодри подняла руку и проговорила в браслет дрожащим от волнения голосом: – Доктор Демихов? Как хорошо, что вы не спите! Понимаю, время неурочное и вам поручено заниматься Омонье, только… у нас ЧП. Срочно требуется профессиональная помощь.
* * *
Доктор Демихов создал перегородку из супервещества – отсек часть штаба, чтобы вместе с лаборантами спокойно заниматься Гаффни. Пока не выросла перегородка, Дрейфус увидел, как старшего префекта укладывают на кушетку с наклоном сорок пять градусов. Обращались с Гаффни как с бомбой, которая может взорваться в любую секунду. За матовой стенкой команда Демихова превратилась в бледных призраков, окруживших нечеткую черную фигуру. Черная фигура забилась, молотя воздух конечностями.
– Думаете, хлыст вытащат? – спросила Бодри, нарушив необычную тишину.
– Вряд ли Клепсидре хотелось убить Гаффни, – ответил Дрейфус. – Тогда она запрограммировала бы хлыст иначе. По-моему, хотела разговорить.
– То, что сообщил Шеридан, доверия не заслуживает. В таком-то состоянии…
– Он сообщил нам достаточно, – возразил Дрейфус. – Когда Демихов закончит, допросим Гаффни снова. – Он сел за стол напротив Бодри. – Осмелюсь предположить, что я больше не главный подозреваемый в убийстве Клепсидры.
Бодри нервно сглотнула:
– Том, я была готова поверить, что вас подставили, но ваших обвинений в адрес Гаффни принять не могла. Видит Вой, он же один из нас! Я решила, что либо вы мстите ему из личной неприязни, либо Гаффни тоже подставляют.
– А сейчас?
– После этого маленького шоу не вызывает сомнений ни личность убийцы Клепсидры, ни то, что он действовал один. – Бодри опасливо взглянула на матовую перегородку: «призраки» стояли так плотно, что их сонм казался монолитным. – Иными словами, вы были правы: зря я вам не доверяла. Я очень перед вами виновата и прошу прощения.
– Не извиняйтесь, – покачал головой Дрейфус. – Вы же с кризисом боролись и с учетом известных вам фактов приняли лучшее решение.
– Есть еще один момент, – сказала Бодри. Пальцы она не просто перебирала, а словно отламывала. – Теперь я понимаю, почему Гаффни хотел сместить Джейн. Дело не в заботе о ней или о «Доспехах», а в страхе, что она вот-вот решит задачу.
– И он ее сместил, – резюмировал Дрейфус.
Бодри снова глянула на перегородку.
– Когда Демихов закончит… Потолкую с ним о Джейн. Как считаете, она в состоянии вернуться на свой пост?
– В состоянии или нет, она нам нужна.
– Нужна, как цепи́ – предохранитель, хоть он и может сгореть в любую минуту. – Бодри содрогнулась от такого сравнения. – Вправе ли мы это сделать? Подвергнуть ее смертельно опасному испытанию?
– Пусть сама решает.
– Мы с Крисселом добивались смещения Джейн не по тем же причинам, что Гаффни, – проговорила Бодри, явно забыв о присутствии аналитиков и других префектов. – Но это ни в коей мере нас не оправдывает.
– Криссел полностью искупил свою вину, когда сел в крейсер.
– А я?
– Восстановите Джейн в должности, снимите с меня все обвинения и считайте, что начали службу с чистого листа.
Бодри словно не слышала Дрейфуса.
– Наверное, пора в отставку. Я подвела верховного префекта. Я позволила другому старшему префекту манипулировать собой. Я… не поверила единственному человеку, который заслуживал доверия. В большинстве организаций за такое тут же увольняют.
– Простите, Лилиан, но так легко вы не отделаетесь, – сказал Дрейфус. – Парой ошибок годы безупречной службы не перечеркнуть. Неделю назад вы были превосходным старшим префектом. По-моему, ситуация не слишком изменилась.
– Это… очень великодушно с вашей стороны, – признала Бодри.
– Я думаю только о благе «Доспехов». Мы уже потеряли Криссела, ценнейшего префекта, поэтому нам нужна Джейн Омонье. Поэтому нам нужна Лилиан Бодри.
– И Том Дрейфус, – добавила Бодри. – Разумеется, с вас сняты все обвинения.
– Надеюсь, это касается и Спарвера.
– Конечно. Он не сделал ничего плохого, лишь коллегу своего поддерживал, поэтому заслуживает моих личных извинений.
– Пусть пороется в архивах и разыщет все, что можно, об Авроре Нервал-Лермонтовой и других альфах.
– Позабочусь, чтобы Спарвер получил все необходимые средства и допуски. Вы правда считаете, что это та самая девушка?
Дрейфус кивнул на перегородку:
– Мы все слышали из первых уст. То есть фактически слышали. Мы столкнулись с бесом в механическом теле. Сейчас нам нужен экзорцист.
* * *
Мир вернулся к Джейн Омонье внезапно и совершенно бесцеремонно. После долгих размышлений она предпочла мрак и тишину убогим забавам, дозволенным ей новой властью в лице Гаффни и Кº. Так Джейн осталась наедине со скарабеем, но за одиннадцать лет, которые он на ней паразитировал, Омонье научилась при необходимости прятаться в закоулке своего разума, закрытом даже для него. Надолго там не укроешься, но, если понадобится, убежище всегда рядом – ее музыка, ледяные, полные неутолимой печали фортепианные этюды. До появления скарабея Джейн постоянно играла на фортепиано, сейчас же он не разрешал приближаться и к маленькому голоклавиру, не то что к полноценному инструменту. Тем не менее играть она не разучилась. Когда Джейн замыкалась в себе, ее пальцы двигались в такт этюду, звучавшему у нее в голове и уносившему на десять миллионов парсеков от помещения, в котором она парила. Тайная музыка – единственное, что скарабей не отнял.
Джейн парила с закрытыми глазами, когда в отсеке сам собой зажегся свет. Надолго закрывать глаза не следовало: подкрадывался призрак сна. Только в глазницах за опущенными веками мгла куда спокойнее и темнее, чем в глухой неосвещенной камере.
– Я же не… – начала Омонье, щурясь от непрошеных красок, яркости, движения.
Музыка разбилась, осколки теперь не соединить.
– Не бойтесь, Джейн, – донесся голос откуда-то справа. – Вам возвращают абсолютно все, что у вас забрали.
Омонье повернулась на голос. Пришедший стоял в темном проеме – черная фигура на черном фоне.
– Том?
– Собственной персоной. Только, увы, босой.
Один за другим появлялись фидеры, постепенно заполняя шарообразный отсек. Конфигурация, крупный план отдельных анклавов остались такими, как задавала сама Джейн. Блистающий Пояс никуда не делся. В Омонье шевельнулся червячок гнева: ее, королеву, лишили власти, а империя не погибла.
– Где ты был? – спросила она, когда темная фигура пристегнула ограничитель приближения и поплыла к ней.
– Что вам рассказывали? – поинтересовался Дрейфус.
Усиливающийся свет окрашивал его лицо синим. Дрейфус казался опухшим и взъерошенным.
– Ничего.
– Вы восстановлены в должности, – объявил Дрейфус. – Разумеется, если хотите.
В отсутствие посетителей Джейн почти разучилась слушать. Слова Дрейфуса казались расплывчатыми и бесформенными, словно ей спросонья заложило уши.
– А как же Криссел, Гаффни, Клирмаунтин? А Бодри что говорит? Не верю, что они согласились.
– Скажем так: обстановка в высших эшелонах власти заметно изменилась. Майкл Криссел, судя по всему, погиб. Гаффни оказался предателем, в этот самый момент его оперируют. Бодри я только что отговорил подавать в отставку.
– Погоди! – попросила Омонье. – Что случилось с Крисселом?
– Связь с ним оборвалась, когда он с отрядом полевых префектов хотел состыковаться с Домом Обюссонов. Связь потеряна со всем Домом Обюссонов и с тремя другими анклавами.
– Никто мне об этом не сообщил, – покачала головой Омонье.
– Речь о четырех анклавах, на которых Талия обновляла софт центров голосования. Видимо, нас ловко использовали. После установки обновлений дыра в системе безопасности закрылась, зато разверзлась целая пропасть. Такая, что в четырех анклавах власть захватила воинствующая группировка.
– Думаешь, Талия участвовала в заговоре?
– Нет, ее использовали втемную, как и остальных. В Дом Обюссонов хотел отправиться я, но Гаффни решил иначе, и полетел Криссел. Впрочем, это ничего не изменило бы, – с мрачной уверенностью добавил Дрейфус.
– А что с Гаффни?
– Он помогал врагу, используя служебные привилегии. Похоже, Гаффни и поколдовал над софтом Талии, чтобы обновление получилось таким, как нужно ему.
– Никогда бы не подумала, что Шеридан предатель.
– По-моему, он твердо верил, что поступает правильно, даже действуя против своей организации. Предателями он считает нас: мы несерьезно относимся к своим обязанностям и губим Блистающий Пояс.
– Если ты прав, то мы виновны – хотя бы частично.
– Это почему же?
– «Доспехи» породили такого, как Гаффни. Вообще-то, любой хороший префект – без пяти минут монстр. Большинство из нас держатся в рамках, но язык не поворачивается осуждать того, кто за них выходит.
– Гаффни еще предстоит объясниться, – проговорил Дрейфус.
– Ты, конечно же, прав. – Омонье глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Теперь скажи, кто против нас. Имя у тебя есть?
– За захватами анклавов стоит Аврора Нервал-Лермонтова. Она одна из Восьмидесяти, Джейн. Это значит: она мертва и существует лишь в бесплотных симулякрах, загруженных в память компьютера. Симы эти якобы заморожены, неподвижны, словно нанесенные на лист бумаги.
Омонье обдумала услышанное. Ее собственные воспоминания подтверждали, что Нервал-Лермонтовы вместе с другими семьями спонсировали эксперименты по трансмиграции разума. Пятьдесят пять лет прошло, подумала она. Трагедия Восьмидесяти ужасала не меньше, чем полвека назад.
– Даже если я поверю… откуда нам знать, что все беды от Авроры?
– Мне свидетельница сказала. Ее держали в заложниках внутри астероида, принадлежащего Аврориной семье. По словам свидетельницы, она входила в контакт с существом по имени Аврора.
– Та свидетельница…
– Из сочленителей, ее звали Клепсидра. Тут и начинаются проблемы.
– Выкладывай, Том.
– Клепсидру вместе с уцелевшими членами экипажа держали на борту корабля, запрятав его так глубоко в астероиде, что связаться с другими сочленителями они не могли.
– Пока логику улавливаю.
Дрейфус улыбнулся:
– На том корабле было сочленительское устройство под названием «Пролог», которое позволяет заглядывать в будущее.
– Услышь я такое от любого, кроме Тома Дрейфуса, тотчас вызвала бы сюда Мерсье с набором скорой психиатрической помощи.
– Чтобы работать с этим устройством, сочленители должны были находиться в сомнамбулическом состоянии. В итоге сведения они получают неточные, но это лучше, чем вообще не видеть будущего.
– С удовольствием купила бы такой «Пролог».
– Очевидно, они не продаются. Поэтому Авроре пришлось похитить сочленителей и заставить их смотреть в «Пролог» для нее. Этим они и занимались внутри астероида – заглядывали в будущее, видели то, что ей не видно.
– Том, что же они увидели?
– Конец света. «Время страшных бедствий, разврата и безумия» – так выразилась Клепсидра. Ничего больше сочленители не обнаружили, а Аврора заставляла трактовать сны иначе.
– Мне нужно поговорить с Клепсидрой, – заявила Омонье. – Скарабею это вряд ли понравится, но ее физического присутствия в моем кабинете не требуется – только голос и лицо.
– Очень жаль, но это невозможно, – вздохнул Дрейфус. – Гаффни убил Клепсидру, потом постарался спихнуть вину на меня. С учетом того, что Клепсидра выкачала из наших архивов, она была почти готова обнаружить Аврору и нащупать слабости, которые могли бы использовать мы. Поэтому Гаффни уничтожил Клепсидру, только, похоже, сочленительница посмеялась последней.
– Тогда как насчет Гаффни? Раз он работает на Аврору, мы сможем из него что-нибудь вытянуть?
– Очень на это надеюсь. Собираюсь выяснить все, что ему известно, а потом мы составим план действий. Хочу вернуть те анклавы, а еще больше – свою напарницу.
– Том, ты понимаешь, что Талия уже могла погибнуть? Мне очень жаль, но кто-то должен это сказать. Лучше понемногу привыкать к такому варианту.
– К гибели Талии начну привыкать, когда найдут ее тело, – заявил Дрейфус. – До тех пор считаю, что она во вражеском тылу.
– Я обеими руками за такое отношение. Просто не обнадеживай себя слишком. – Омонье закрыла глаза, а прежде чем открыть снова, набрала в легкие побольше воздуха. – Поговорим теперь обо мне. Ты сказал – я полностью восстановлена в должности?
– Если вы согласны.
– Конечно согласна, черт подери! Я только этим и живу.
– Служба может погубить вас. В ближайшее время напряжение точно не спадет. Вы уверены, что готовы? Именно вас я хотел бы видеть у руля «Доспехов» во время кризиса, но за последние одиннадцать лет вы отдали нашей организации больше чем достаточно. Пожелаете остаться в стороне – никто слова не скажет.
– Я возвращаюсь на пост.
– Вот и славно, – проговорил кто-то со стороны перегородки.
Омонье тотчас узнала парящую. Лилиан Бодри.
– Здравствуй, Лилиан, – сдержанно проговорила Джейн.
Бодри прицепила ограничитель приближения, подплыла к Дрейфусу и закрепилась у той же вертикальной стойки.
– Верховный префект, мне хотелось бы объясниться. Я подвела вас. За Майкла Криссела не скажу, но сама я не имела права участвовать в случившемся.
– По словам префекта Дрейфуса, вы подумываете об отставке?
– Верно. Если желаете, я подам рапорт.
Омонье не ответила. Казалось, тишина сейчас заискрит, как воздух перед грозой.
– Лилиан, твой поступок я не одобряю. Наверное, на решение отстранить меня от должности повлиял Гаффни, но не следовало уступать. Такой конформизм не делает тебе чести.
– Мне очень стыдно, – пролепетала Бодри.
– Еще бы! Крисселу, будь он с нами, тоже следовало бы устыдиться.
– Мы считали, что поступаем правильно.
– Неужели мои настойчивые просьбы оставить меня у власти ничего для вас не значили?
– Гаффни велел игнорировать ваши просьбы. Мол, в глубине души вы мечтаете об отставке. – В голосе Бодри вновь послышались вызывающие нотки. – Мы хотели как лучше. Я уже извинилась, но ведь тогда я не могла рассуждать задним числом и не знала о Шеридане того, что знаю сейчас.
– Довольно! – Омонье подняла руку в умиротворяющем жесте. Она подумала о бессчетных годах, которые Бодри, хороший, верный префект, провела в ее тени. Ни разу не удалось Лилиан показать свой истинный профессионализм, ни разу не хватило смелости оспорить или не выполнить решения верховного префекта. – Что сделано, то сделано. По крайней мере, теперь между нами полная ясность, так?
– Я извинилась и теперь жду либо увольнения, либо новых приказов.
– Может, вы обе сперва видеосообщение просмотрите? – предложил Дрейфус. – Ну, чтобы сплеча не рубить.
– Какое сообщение? – спросила Бодри.
– По-моему, он имеет в виду разведсъемку Дома Обюссонов, проведенную с большой дистанции, – сказала Омонье. – Там что-то происходит?
– Да, – кивнул Дрейфус. – Началось прямо сейчас.
– Мы уже многие часы мониторим теплоотдачу с четырех анклавов, – сообщила Бодри, легко сменив сухую отстраненность на нейтральный профессионализм. – Два – Дом Обюссонов и Шлюмпер Онил – имеют признаки большой производственной активности. Такое ощущение, что, с тех пор как анклавы захватила Аврора, комбинаты полного цикла работают на предельной мощности. О том, что это значит, пока можно лишь рассуждать. Нам известно, что корабль Криссела атаковало больше единиц оружия, чем базируется в анклаве, согласно документам, представленным нашей организации. По одной из версий, производственный комплекс делает новые системы обороны, чтобы укрепить Аврорину власть в анклавах.
– Сколько времени ушло бы на производство и установку нового оружия, работай комплекс на среднюю мощность? – спросила Омонье.
– При наличии сырья и чертежей часов шесть-восемь, не больше, – ответила Бодри. – С учетом нынешних сроков это вполне реально.
– Но похоже, там делают не только оружие, – подал голос Дрейфус.
Камера слежения засняла Дом Обюссонов в три четверти с расстояния, не доступного антиколлизионным системам анклава. В ракурс попала производственная полусфера, а не стыковочная, где предположительно погиб Криссел. Огромные строения на полюсе напоминали лепестки. Закругленные двери, тянувшиеся на многие километры, были открыты, в звездообразных проемах горел сине-золотой свет. Там кипело производство.
– Те двери… они и раньше были в анклаве? – спросила Омонье.
– Да, – кивнула Бодри. – С тех пор как Дом Обюссонов получил функциональную возможность и клиентскую базу, он строил корабли и выпускал их в космос. По нашим данным, двери не открывались больше века.
– Почему же сейчас открываются?
– А вот почему, – ответил Дрейфус.
Из проемов меж узких, как пальцы, дверей валила рыхлая черная масса, вроде роя из тысяч пчел.
У Дрейфуса и Бодри одновременно запищали браслеты.
– Похоже, кто-то еще заметил, – предположила Бодри.
– Что это за туча? – спросила Омонье.
У нее неприятно засосало под ложечкой: до сих пор кризис напоминал ей захват заложников. «Доспехи» могли потерять контроль над четырьмя анклавами. Четыре – непростительно много, ужаснейшая катастрофа за последние одиннадцать лет. С другой стороны, четыре из десяти тысяч – всего ничего.
«Проблема решаемая», – думала Джейн. Только рыхлая черная масса убеждала в обратном. Что перед ней, Омонье не знала, зато ни секунды не сомневалась: это не к добру и кризис, каким она его представляла – ерунда по сравнению с назревающим.
– Нужно выяснить, что это за… поток и куда он течет, – проговорила она, стараясь унять дрожь в голосе. – Нужны цифры и технические характеристики.
– Такие же двери открываются на Шлюмпере Ониле, – произнесла Бодри, прочитав сообщение браслета.
Пока она говорила, одно из окон на дисплее увеличилось, автоматически сжав остальные, и заполнилось изображением другого анклава, сделанным с большого расстояния. Черная туча выплывала из удлиненных щелей у стыковочного комплекса на конце анклава, раздувалось, скрывая из вида детали.
– По-моему, все то же, – сказала Омонье.
– Да, похоже, – кивнул Дрейфус. – Вопрос в том, что с другими двумя анклавами?
– В «карусели» Нью-Сиэтл-Такома и в «песочных часах» Самбуковая Шевелюра повышенной температуры не обнаружено, – сообщила Бодри. – Однако, по нашим данным, ни в том ни в другом анклаве производственных возможностей нет.
Дрейфус почесал затылок:
– Возможно, обновления заражены, но в каких анклавах их ставить, Талия решала сама, руководствуясь собственными критериями.
– К чему ты ведешь? – спросила Омонье.
– К тому, что Аврора не выбирала, какие анклавы захватывать. Ей досталось четыре, а значит, были хорошие шансы на то, что хоть один с производственным потенциалом. В итоге два оказались балластом. Аврора захватила их, но использовать в своих целях пока не может.
– Глаз не спущу ни с одного из них.
– Это правильно. Только, похоже, Авроре подконтрольно далеко не все. Она играет картами, которые раздала Талия. – Дрейфус слабо улыбнулся. – Не скажу, что от этого легче, но…
– Проблема в том, что свою задачу мы, возможно, уже выполнили.
– Надеюсь, это не так, – проговорил Дрейфус, но потом кивнул, показывая, что разделяет опасения Омонье. – Нет, Джейн, вы правы. Нужно хорошенько рассмотреть, что штампуют на тех фабриках. По-вашему, с какой скоростью движется черный рой?
– Не знаю. Судя по масштабу… сотни метров в секунду; может, быстрее.
– Согласна, – сказала Бодри.
– Я так и думал, – проговорил Дрейфус. – Быстро, черт его дери! Нужно свериться с Единой системой, но с учетом среднего расстояния между анклавами рой довольно скоро доберется до соседнего. Предположим, ближайший сосед Дома Обюссонов километрах в шестидесяти-семидесяти от него, на этой же орбите. Даже если рой проползает не больше десяти метров в секунду, получается около двух часов. Разумеется, надеюсь, что я не прав.
– Ты почти никогда не ошибаешься, – произнесла Омонье. – Это меня и беспокоит.
Дрейфус посмотрел на Бодри:
– Нужно отправить корабли для пролета вблизи роя. Желательно беспилотники, но можно и пилотируемые, если сейчас нет других.
– Я этим займусь. «Демократический цирк», наш внутрисистемный крейсер, возвращается из парковочного сектора. Я уже попросила капитана Пелла свернуть к Дому Обюссонов, заснять обломки «Всеобщего голосования», поискать уцелевших и получше рассмотреть огневые сооружения.
– Велите им удвоить бдительность, – сказал Дрейфус.
– Уже велела, – ответила Бодри. – Теперь утроить прикажу.
– Кризис не сводится к потере четырех анклавов, – сказал Дрейфус, снова обращаясь к Омонье. – Я сейчас же подключу Единую систему, но не стоит ли подумать о соответствующем заявлении? Пока мы щадили обывателей, однако, считаю, пора раскрыть им глаза.
Омонье нервно сглотнула:
– Не хочу массовой паники. Что мы им скажем?
– Если честно, массовая паника – не самая страшная из наших проблем, – невозмутимо ответил Дрейфус.
– Даже если так, мы не понимаем, с чем имеем дело, каков замысел Авроры и что она творит в захваченных анклавах.
– Скажите, что на Поясе осуществляется попытка переворота, – предложил Дрейфус. – Скажите, что ультра тут ни при чем. Скажите, что, если кто-нибудь попытается свести давние счеты с парковочным сектором, мы санкционируем массовую эвтаназию. Скажите, что «Доспехи» объявляют чрезвычайное положение во всем Поясе. Скажите, что теперь нам совершенно необходимо разрешение применять мощное оружие.
– Его до сих пор нет? – удивилась Омонье.
– Это я сплоховала, – ответила Бодри. – Организовала референдум, предварительно объявив, что у нас кризис, но всей серьезности ситуации не объяснила. Я не лгала, но позволила сделать вывод, что дело лишь в противостоянии с ультра.
– Потому что не хотела паники?
– Да.
– Я поступила бы так же. – Омонье выдержала пристальный взгляд Лилиан Бодри.
«Как бы ты ни обошлась со мной, в твоем профессионализме я уверена», – без слов говорила Джейн. Сейчас она нуждалась в союзниках, в тех, кому можно доверять.
– Только Том прав, – продолжала она. – Новый референдум необходим. Я поставлю на голосование все предусмотренные полномочия. В том числе массовую блокаду анклавов, отключение от абстракции и центра голосования.
– Мы не прибегали к этому… – начала Бодри.
– Уже одиннадцать лет, – кивнула Омонье. – А кажется, дело было вчера, правда?
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22