Глава 22

Дрейфус попросил, чтобы его оповестили, как только Шеридан Гаффни придет в сознание. После рискованной операции, проведенной под руководством доктора Демихова, пациентом занимался Мерсье, который, вполне ожидаемо, не хотел пускать Дрейфуса к выздоравливающему старшему префекту.

– Вы не представляете ни сложности оперативного вмешательства, ни масштабов внутренних повреждений, нанесенных хлыстом-ищейкой, – заявил Мерсье, возбужденно размахивая руками.

Он загораживал вход в медицинское крыло, а свою драгоценную авторучку сжимал в руке, словно кинжал.

Дрейфус держался очень учтиво. У них с Мерсье всегда были хорошие отношения, и портить их не хотелось.

– Ваше беспокойство о пациенте понятно и достойно восхищения. Меня интересует одно: он может разговаривать?

– У Гаффни рассечена трахея и повреждена гортань. Сейчас он может лишь хрипеть, и то превозмогая боль. Том, прошу вас! Что бы ни совершил этот человек, он тяжелый пациент.

– Если бы мы могли ждать, непременно подождали бы, – заверил Дрейфус. – Только в нынешней ситуации даже часовое промедление смерти подобно. Гаффни располагает информацией, чрезвычайно важной для безопасности Блистающего Пояса. Я должен переговорить с ним немедленно.

Мерсье поник, сообразив, что ему не одержать верх в споре.

– Вы ведь можете прорваться к пациенту, да?

– У меня есть разрешение Джейн. Если этого недостаточно, имеется и разрешение Лилиан Бодри. Доктор, пожалуйста! Мы теряем бесценное время, рассуждая о здоровье человека, который хладнокровно убил другую вашу пациентку.

– По-вашему, я не способен делать очевиднейшие выводы? – обиделся Мерсье. – Только, что бы ни сотворил Гаффни с Клепсидрой, он мой подопечный.

Дрейфус положил руку на предплечье Мерсье, обтянутое зеленой тканью комбинезона.

– Мне нужно с ним поговорить. Пожалуйста, не вставляйте палки в колеса.

Мерсье шагнул в сторону.

– Делайте то, для чего пришли, и вон из моей клиники. Надеюсь, в следующий раз вы придете сюда за медицинской помощью.

Дрейфус прошел в послеоперационную палату – белый куб с истинно спартанским интерьером, освещаемый с потолка узкими голубыми полосками. Гаффни лежал на койке у стены. Обслуживал его медицинский серворобот с гибкой и белой, как у лебедя, шеей. Прозрачная перегородка сомкнулась у Дрейфуса за спиной, слегка изменив акустику палаты. Дрейфус приблизился к койке и создал себе кресло любимой формы. Лицо Гаффни было неподвижным, словно маска. А вот глаза казались змеиными – так внимательно они наблюдали за Дрейфусом.

– Явился без цветов? – прохрипел Гаффни. – Дрейфус, ты меня удивляешь.

– А ты куда разговорчивее, чем обещал Мерсье.

– Что толку молчать? Так или иначе, ты заставишь меня говорить. – Слова вылетали по отдельности, сухие, как угольки. В легких Гаффни что-то жутко гремело.

Дрейфус зажал кисти рук коленями.

– Шеридан, у нас проблемы. Не объяснишь кое-что?

– Я уже рассказал все, что знаю.

– Что такое Аврора, мы уже поняли, но многое еще предстоит выяснить. – Дрейфус сверился с браслетом. – Полчаса назад Дом Обюссонов и Шлюмпер Онил начали выпускать рои механизмов в космическое пространство Блистающего Пояса. С машинками мы пока не разобрались, зато подозреваем, каковы их цели. Рой расползается не во всех направлениях – он делится пополам, как у ос, летящих на запах. Не пройдет и двух часов, как рой доберется до двух анклавов с общей численностью населения шестьсот пятьдесят тысяч человек. Представляешь, что там начнется?

С той минуты как Дрейфус вошел в палату, выражение лица Гаффни не изменилось: он так и лежал, следя за каждым движением посетителя.

– Раз вы так волнуетесь, почему не переместите анклавы?

– Сам понимаешь, изменить орбиту астероида весом пятьдесят миллионов тонн – это не кот чихнул. Рой не остановить: может, по отдельности машины слабы, но их слишком много. Максимум, что мы можем, – оповестить анклавы, чтобы готовили оборону и запускали свои программы эвакуации. Мы уже сделали это, но времени в обрез, и к прибытию роя вряд ли успеет эвакуироваться больше десяти тысяч жителей. – Дрейфус склонился над койкой Гаффни. – Поэтому, Шеридан, я очень хочу узнать, что именно случится с анклавами.

– Ничего у тебя не выйдет, малыш Томми!

– Шеридан, я разочарован. Кому, как не тебе, знать, что утаивать информацию бессмысленно. Так или иначе, мы ее добудем. К примеру, мне разрешили траление околокоркового вещества. Или снова прибегнуть к помощи твоего любимого хлыста модели «В»? Испытаем на тебе оптимизатор послушания?

– Думаешь, я долго протяну? В нынешнем-то состоянии…

– Ты прав, – кивнул Дрейфус. – Получается, траление надежнее. А сам ты что выбрал бы, хоть ради интереса?

– Я человек старомодный, с тралами так и не подружился.

– Неплохой вариант, – кивнул Дрейфус. – Я напускаю на тебя хлыст-ищейку, ты погибаешь прежде, чем он тебя выпотрошит, и все, точка.

– Да, вариант не самый худший.

Дрейфус расплел пальцы и постучал по виску.

– Шеридан, мне одно непонятно. Ты же всем префектам префект, гордость «Доспехов». Как Аврора ухитрилась сделать тебя предателем?

На безжизненном лице появилась улыбка-гримаса.

– Том, предатель ты, а не я. Ты и другие трусы сквозь пальцы смотрите на то, что творится с Блистающим Поясом. Ваша сущность раскрылась мне, когда мы не приструнили Ад-Пять. Люди наделили нас властью, чтобы мы их защищали. Мы же давным-давно забыли об этой ответственности.

– По-моему, ты не совсем прав, – буркнул Дрейфус.

– Если бы ты взглянул на ситуацию масштабно, то понял бы.

– Просвети меня, Шеридан. Объясни, что именно я в упор не вижу. Это как-то связано с тем, что Аврора подсмотрела в будущем?

– Получается, о «Прологе» тебе известно, – после небольшой паузы заключил Гаффни.

– Мне известно достаточно, чтобы начать траление, если ты сейчас же не расскажешь о «Прологе».

– Аврора увидела конец всего, что нам дорого. Вокруг Йеллоустона мы создали нечто чудесное, славное, прежде невиданное. Нечто, способное просуществовать тысячелетия или десятки тысячелетий. Но оно кончается. И века не пройдет, как все исчезнет. Человечество открыло окно в рай, а лет через восемьдесят-девяносто оно закроется. Эдем – не древняя библейская притча о благе, потерянном тысячи лет назад. Это предвестие.

– Каким будет конец?

– Все исчезнет за считаные дни. Аврора погружалась в сны сочленителей. Она видела горящие анклавы, людей, кричащих от боли, Город Бездны, восставший против своих жителей, превратившийся в нечто чудовищное.

– Время страшных бедствий, разврата и безумия, – проговорил Дрейфус.

– Никто не ждет катастрофы. Не готовится. Она придет в самый неожиданный момент, в счастливейший, прекраснейший час. – Гаффни сделал паузу, чтобы восстановить дыхание. Воздух со свистом вылетал у него из легких. – Аврора не может такого допустить. Она считает, что Блистающий Пояс достоин лучшей участи, чем сгореть в руинах.

– Но впереди еще лет восемьдесят-девяносто. Почему она суетится сейчас?

– Хочет подстраховаться, – ответил Гаффни. – Сути предсказаний «Пролога» Аврора верит, а деталям – не до конца. Опасается, что сочленители перепутали время и беда придет раньше. Нельзя сидеть и ждать тревожных сигналов. Если спасать Блистающий Пояс, меры нужно принимать сейчас же, а не через двадцать или пятьдесят лет. Только так Аврора может быть уверена в успехе.

– И что же это за меры? – осторожно спросил Гаффни, гадая, сколько Гаффни расскажет без принуждения.

– Разве не очевидно? – разочарованно спросил старший префект. – Ненасильственная смена власти. Насаждение режима, который обеспечит безопасность Блистающего Пояса на веки вечные.

– Почему она к нам не обратилась, если испытывала разумные опасения?

– Как, по-твоему, отреагировали бы «Доспехи»? – поинтересовался Гаффни. – Уж точно не приняли бы необходимых мер. Мы уже позволили обывателям разоружить нас. Разве это не изобличает «Доспехи» как бесхребетную организацию, не готовую к жестким, непопулярным действиям, которые обернутся всеобщим благом?

– По-моему, ты сам ответил на свой вопрос.

– Я люблю нашу организацию, – заявил Гаффни. – Я жизнь ей посвятил. Но на моих глазах обыватели мало-помалу подточили ее силу. Разумеется, не без нашего участия. Мы безропотно отдали людям инструменты, которыми они же наделили нас для несения службы. Теперь вымаливаем разрешение вооружиться, вот до чего докатились. И чем ответили обыватели? Плюнули нам в лицо. Том, им нравится иметь полицию, но бесхребетную, не способную на конкретные действия.

– Разоружили они нас, может, и не зря.

– Дело не только в оружии. Мы устраиваем блокаду, а потом целый год доказываем ее целесообразность. Скоро нас и этих полномочий лишат, а потом, оглянуться не успеем, к центрам голосования пускать перестанут. Аврора это предвидела. Она почувствовала, что от «Доспехов» толку мало. Чтобы по-настоящему защитить людей, нужна другая сила.

– «Другая сила» – это сама Аврора и те, кто с ней, – негромко заключил Дрейфус.

– Она не тиран, если ты об этом подумал.

– Вообще-то, захват власти очень отдает тиранией.

– Ничего подобного не будет. Аврора хочет создать режим, при котором люди защищены от последствий своей безответственности. Жизнь в анклавах совершенно не изменится. Граждане сохранят доступ к необходимым технологиям. Каждый сможет воспользоваться стимуляцией долголетия и другими медицинскими процедурами, наслаждаться привычным комфортом. Художники получат возможность творить.

Дрейфус вскинул голову:

– Наверное, я чего-то не понимаю. Что же изменится?

– Только нюансы, существенные для нашей безопасности. Разумеется, Блистающий Пояс придется изолировать от трансчеловеческих фракций. Это означает конец торговли с ультра и Городом Бездны. Рисковать нельзя: вдруг какой-нибудь диверсант извне спровоцирует крах Пояса?

– Думаешь, крах станет делом внутренним, смертельную рану мы нанесем себе сами?

– Полной уверенности, конечно, нет, но мы должны исключить другие варианты. Тактика вполне разумная, согласись.

– Да, пожалуй.

– Таким же образом сократятся перемещения между анклавами. Если дестабилизация возникнет внутри Блистающего Пояса, мы, по крайней мере, не допустим ее распространения.

– Значит, из дома никому не выбраться.

Казалось, Гаффни искренне озадачили слова Дрейфуса.

– Том, а зачем выбираться? Зачем даже думать об этом? У людей будет все, что им нужно, – все привычные блага.

– Кроме личной свободы.

– Ее значимость преувеличена. Да и часто ли ею пользуются? Общественными нормами тяготятся буквально единицы. Разумные люди не творят историю. Большинство довольны своей судьбой и готовы сегодня делать то же, что вчера. Внутри отдельно взятого анклава личная свобода сохранится почти полностью.

– Но люди не смогут путешествовать, навещать любимых и друзей в других анклавах.

– До такого не дойдет. Как только Аврора подчинит себе десять тысяч анклавов, она объявит льготный период, даст отсрочку до вступления ограничений в силу. Людям она позволит любые перемещения, чтобы выбрали постоянное место жительства. Границы закроются лишь потом.

– Наверняка найдутся те, кто со временем пожалеет о своем решении, – сказал Дрейфус. – Но ты сейчас напомнишь, что физические перемещения прекрасно имитирует абстракция.

– Ну… вообще-то, абстракцию тоже придется ограничить, – едва ли не смущенно произнес Гаффни.

– Иными словами…

– Объем доступа существенно понизится. Разумеется, в целях безопасности. Вдруг информационные сети способствуют дестабилизации? Аврора рисковать не может. Анклавы следует изолировать друг от друга.

– Лечение уже выглядит страшнее болезни, – заметил Дрейфус.

– Нет, это просто звучит жутковато. Внутренняя абстракция сохранится. Для многих граждан ее предостаточно. Сохранится и инфраструктура данных, чтобы Аврора контролировала десять тысяч анклавов и помогала им.

– Давай разберемся, – предложил Дрейфус. – Речь идет о постоянном комендантском часе с ограничением контактов, запретом перемещаться и влиять на свою жизнь путем демократического голосования?

Гаффни поморщился, но от ран или от услышанного – Дрейфус не понял.

– Зато все будут в безопасности, причем не только сегодня и завтра, но и следующие девяносто лет, а то и больше. При Аврорином режиме дестабилизация пресекается на корню. Поэтому Блистающий Пояс выживет.

– Закованный в цепи.

– Речь о временных мерах защиты, а не о постоянных. Впоследствии Аврора определит основное направление дестабилизации. Она выявит источник риска и сразу вернет людям личную свободу. – Гаффни всмотрелся в потолок, словно ища вдохновения. – Том, взгляни на это немного иначе, – попросил он, словно они почти договорились. – Эпилептик принес острый предмет в людное место. У него вот-вот начнется приступ. Он поранит и себя, и окружающих, если не изъять опасный предмет. Вероятно, больного и зафиксировать придется. Что ты предпримешь? Будешь бездействовать из уважения к его правам? Или примешь меры, которые обеспечат безопасность не только ему, но и другим людям?

– Я вежливо попрошу его бросить острый предмет.

– И напугаешь его. Он вцепится в свое имущество еще крепче. Что дальше?

– Я его разоружу.

– Поздно! Он пырнет тебя, а потом, во власти приступа, начнет резать всех подряд. Демократия – тот же острый предмет, Том, последнее оружие в арсенале обывателей. Порой его нельзя им доверять.

– А тебе можно.

– Нет, ни мне, ни тебе нельзя. А вот Авроре… – Гаффни покачал головой, не отрицательно, а с благоговейным трепетом, мол, он просто не в состоянии передать свои мысли словами. – Она больше нас с тобой, умнее и сильнее. Если бы я не видел ее, тоже мучился бы сомнениями. Но при встрече в первую же минуту почувствовал: вот кто выведет нас вперед, к свету.

Дрейфус встал и жестом велел креслу уйти в пол.

– Спасибо, Шеридан.

– Так мы закончили?

– По-моему, я услышал все, что ты был готов рассказать без принуждения. Ты искренне веришь, что Аврору не остановить, да? Поэтому так охотно излагаешь ее замыслы.

– Какое-то время полной ясности не было, – признался Гаффни. – Если честно, ты немного предвосхитил наши действия, разыскав Клепсидру. Аврора собиралась действовать, лишь полностью подчинив себе Блистающий Пояс.

– То есть когда Талия установит обновления по всему Поясу?

– Да, так планировалось. За одну секунду власть над десятью тысячами анклавов перешла бы от гражданского населения к Авроре. Чем не бархатная революция? Никакого кровопролития, никаких страданий. Неудобства минимальные.

– Тогда мне очень жаль, что я по долгу службы сорвал прекрасные планы.

– Ну, не то чтобы сорвал. Аврора всегда понимала: власть лучше захватывать постепенно, анклав за анклавом. В конечном итоге особой разницы не будет. Ты же говорил о роях механических существ. До сих пор не догадался, что они собой представляют?

Дрейфус старательно изображал безразличие, но, очевидно, выражение лица его выдало.

– Это серийно изготовленные боевые роботы класса «Долгоносик», – сообщил Гаффни. – Можно сказать, старая добрая классика. Самостоятельности у них ровно столько, чтобы перебираться из анклава в анклав. Один долгоносик – солдат аховый. Но производственные комплексы шлепают их десятками тысяч. Это очень-очень серьезная сила. В конце концов ты сам это осознаешь, так случается со всеми.

– Чем займутся долгоносики в других анклавах? Поползут из конца в конец, уничтожая все на своем пути?

– Если вспомнить, что Аврорина цель – сохранение человеческой расы, получается нечто контрпродуктивное? Пожалуй.

– Тогда для чего нужны долгоносики?

– Они несут копию обновлений, которые Талия уже установила в четырех анклавах. Как только роботы попадут еще в два, сразу поползут к центрам голосования – доставят вирус, который подточит систему безопасности. Так во власти у Авроры окажется не четыре анклава, а шесть.

– До центров голосования еще нужно добраться. Местное население уже готово их защищать.

– Местное население лишь ненадолго задержит долгоносиков. Производственные комплексы штампуют их без остановки. Как только в числе захваченных появятся анклавы с производственными возможностями, там тоже начнется выпуск роботов.

– Мы отключим центры голосования. Или даже уничтожим их. То же самое с производственными объектами.

Гаффни снова смутился, словно одерживал победу над слабым, достойным лишь жалости оппонентом.

– Ничего не получится. Долгоносики не просто боевые роботы, они еще строители общего назначения. Способны почти на все, кроме самовоспроизводства. Построить и подключить новый центр голосования? Работы на пару часов. Схемы я в них загрузил. Восстановить разрушенную фабрику? Шесть часов, максимум двенадцать. Со схемами то же самое. Аврора подготовилась очень тщательно, иначе разве стал бы я с тобой откровенничать?

– Пожалуй, тут ты прав. – Дрейфус засучил рукав, обнажив браслет. – Джейн! – позвал он.

– Омонье слушает. – Голос верховного префекта дребезжал, как кукольный.

– Рой состоит из боевых роботов класса «Долгоносик». Нужно посмотреть, что у нас есть про них в архиве. Велите «Демократическому цирку» соблюдать предельную осторожность. Если сумеют, пусть привезут исправного долгоносика, но терять еще один крейсер без очень веских причин не хотелось бы.

– Ясно, Том, – ответила Джейн Омонье.

Дрейфус опустил рукав и глянул на прикованного к постели.

– Если выяснится, что ты солгал хоть…

– Я не лгал. Кстати, сейчас ты говорил как настоящий лидер. Жаль, сам себя не слышал. Кто угодно решил бы, что ты старший префект и даешь Джейн инструкции.

– У нас с ней полное согласие и взаимоуважение.

– По-моему, тут скорее захват власти. Наверное, ты жаждешь должности Омонье не меньше, чем Бодри и Криссел.

– Мы не о Джейн говорили. – Дрейфус снял с пояса хлыст, который до сих пор прятал за спиной, чтобы Гаффни не видел.

– А вот это низко. Доктор Мерсье видел, что́ ты сюда пронес?

Одно нажатие на кнопку, и ищейка выпустила хвост, который зашелестел по полу, рассекая супервещество, как рапира – воду. Затягивался порез чуть ли не моментально.

– Не волнуйся, это не модель «В». Твоих любимых функций тут нет.

– Ты меня убьешь?

– Нет, убийство заключенных я оставлю профессионалам. Ты нужен мне живым. Пока у тебя мозги варят, хочу их протралить.

– Так давай траль. Посмотрим, что выйдет.

– Режим меча! – чуть слышно скомандовал префект, и хвост тотчас застыл. Дрейфус махнул хлыстом над лежащим Гаффни, да так, что засвистел воздух. – Думаю, презентация тут не нужна. Сам знаешь, на что способны такие штуковины, если попадают в недобрые руки.

– Я все тебе рассказал.

– Нет, не все. Есть огромная проблема, о которой ты отчаянно стараешься не вспоминать. Поговорим о Раскин-Сартории. Шеридан, этот анклав уничтожен твоими стараниями?

– Тебе прекрасно известно, что за этим стоят ультра.

– Нет, – спокойно возразил Дрейфус, – это ты нам внушил. Выдал расправу за месть, чтобы мы не вынюхивали, настоящую причину не выясняли. Дравидяна и его экипаж подставили, так ведь? Ты внедрил к ним на корабль специалиста по квантовым двигателям.

– Абсурд!

– Наверняка понадобилась исчерпывающая информация о системах сочленителей. Но пленных пауков у Авроры был целый корабль – пытай не хочу. В общем, проблема решаемая. Вопрос только – ради чего? Что на Раскин-Сартории так много для тебя значило? Почему пришлось его спалить? – Дрейфус опустил хлыст так, что хвост-меч едва не касался шеи Гаффни, сплошь покрытой синяками. – Ответь, Шеридан! Ради чего уничтожили Раскин-Сарторий?

Гаффни молчал. Хлыст коснулся кожи – на шее появилась капелька крови.

– Чувствуешь, Шеридан? – поинтересовался Дрейфус. – Одно мое движение – и хлыст перережет тебе трахею.

– Иди ты, Дрейфус! – огрызнулся Гаффни, но сам вжался в кровать, чтобы максимально отдалить шею от хвоста-лезвия.

– Ты не просто так уничтожил людей. Изложу тебе свою версию. Что-то на Раскин-Сартории – то ли семья патриарха, то ли сам анклав – угрожало Авроре. Желая устранить эту угрозу, она пошла на массовое убийство. Причина была серьезная, иначе Аврора не рискнула бы привлечь к себе внимание, когда грандиозные планы почти реализовались. – Дрейфус опустил хлыст еще чуток – капель стало много. – Ну как, жарко, тепло или холодно?

– Тащи гребаный трал, – прохрипел Гаффни, сильнее вжимаясь в кровать. – Что вытянешь, все твое.

Одно нажатие кнопки – и хвост втянулся в рукоять, на ходу очищаясь от крови. Над Гаффни зарозовела дымка.

– Отличная идея! – похвалил Дрейфус. – На пытки у меня никогда не хватало пороху.

Серебристый дневной свет просачивался сквозь пыльные полосы окон в Дом Обюссонов. Талия стояла у иллюминатора и созерцала пепельный пейзаж – анклав, растерзанный роботами. По сравнению с кипучей ночной деятельностью было тихо. Немало времени пролетело с тех пор, как младший префект видела последнюю строительную машину. Роботы наверняка выполнили задание, собрали все, что мог переработать мощный комплекс на полюсе. Строения, механизмы, люди – не осталось ничего мало-мальски пригодного, за исключением центра голосования. Самый сложный этап позади, а сейчас, наверное, роботы занялись самодемонтажом.

Талия убрала песчинку из уголка глаза. Сколько осталось времени? За окном роботов не видно, однако это не значит, что они ушли. Баррикады пока держатся, но их понемногу разбирают снизу. Работа идет неторопливо и методично, и это пугает сильнее, чем стремительный штурм.

Что осталось от завалов, никто не знал. Парнасс предположил, что метров десять, а то и меньше.

«Еще несколько часов – и роботы прорвутся», – подумала Талия. Неужели она всерьез надеется, что завалы просуществуют до вечера?

– Ну что? – спросила Талия подошедшего Парнасса. – Глянули на то, о чем мы говорили?

Тот скорчил недовольную гримасу:

– Да, как мы и условились. Чем дольше глядел, тем меньше мне это нравилось. Я обещал рассмотреть любые варианты, вплоть до почти самоубийственных. Только «почти» тут и не пахнет. Это чистое самоубийство.

Талия заговорила сквозь зубы, едва шевеля губами. Никто не догадается, о чем речь, даже если увидит ее отражение в стекле.

– Сайрус, роботы наверняка нас убьют. А так хоть тень шанса будет.

– Мы даже центр голосования не снесли, – заметил Парнасс. – Разве не следует сперва попробовать? Вдруг что-нибудь выйдет? Вдруг роботы угомонятся?

– А вдруг они уже достаточно самостоятельны и продолжат наступать без указаний извне? Если честно, мы даже не представляем себе, на что они способны.

– Ты сумеешь снести центр голосования?

– Думаю, что удастся его повредить. – Талия кивнула на хлыст, лежащий в соседнем кресле. – Боюсь, для полной остановки пакетов абстракции этого не хватит. В центре голосования много самовосстанавливающегося супервещества. Резать его – дело хлопотное.

– А как можно перекрыть абстракцию начисто?

– Для этого необходимо взорвать центр. Проблема в том, что у нас всего одна попытка.

– Режим гранаты хочешь оставить напоследок? – спросил Парнасс зло и при этом восхищенно.

– На секунду отрешитесь от вопроса, выживем мы или нет, – попросила Талия. – Сейчас мне нужна техническая информация. Можно ли существенно ослабить несущие элементы башни, располагая лишь хлыстом-ищейкой?

– Ты вроде говорила, что хлыст режет все, кроме гипералмаза?

– Да, – кивнула Талия. – Конечно, он не вполне исправен, но, если хвост удержится в твердом состоянии, должно получиться. Гранит-то я резала.

– Тогда стоит попробовать, при условии, что потом в строго определенном месте произойдет взрыв.

– По-моему, проблем не возникнет.

Парнасс почесал затылок.

– Если спустимся к основанию сферы, ослабим несущие элементы и расположим твой хлыст в самом подходящем месте, то будет шанс, что шар упадет в нужную сторону. Дочка, ключевое слово здесь «шанс».

– Я согласна и на такой расклад. А потом что? Башня не рухнет? Несущие конструкции как-никак?

– Дочка, как и ты, я лишь догадки строю.

– Каждый должен быть начеку. Готовиться нужно уже сейчас, иначе сломанных костей не оберешься.

– По-моему, сломанные кости для нас не самое страшное.

– Пора сказать о нашем плане остальным.

Парнасс молчал, и Талия добавила:

– Ну, чтобы готовиться начали.

– Дочка, с планом пока никто не согласился. Мы не обсуждали его и не ставили на голосование.

– Какое голосование? Сделаем, как задумали, и все.

– Куда делась демократия?

– Взяла перерыв. – Талия сурово взглянула Парнассу в глаза, давая понять, что не потерпит возражений. – Сайрус, так нужно. Сами понимаете, вариантов нет.

– Понимаю. Но это не значит, что твой план мне нравится.

– Даже если не нравится.

Парнасс зажмурился, принимая нелегкое решение.

– Редон, – произнес он. – Она девушка здравомыслящая. Если примет нашу сторону, то и остальных убедит, заставит увидеть главное. Может, и мне глаза откроет.

– Поговорите с ней, – попросила Талия, глянув на спящую девушку.

Мэриэл Редон отдыхала после тяжелой работы. Если разбудить раньше времени, она явно не обрадуется.

– Что я могу ей сказать?

– Все. Только пусть помалкивает, пока мы не закончим подготовку.

– Надеюсь, Мэриэл настроена оптимистично.

– Погодите! – попросила Талия, прильнув к окну.

– Что там? – спросил Парнасс, щурясь.

С тех пор как рассвело, Талия впервые заметила за окном шевеление. Она присмотрелась и поняла, что ей не почудилось. Там, где раньше заканчивалась территория Музея кибернетики, двигалась черная масса. Двигалась быстро, стараясь не привлекать к себе внимание.

Талия подумала о Крисселе и его отряде, о черных бронекостюмах полевых префектов, и на один отчаянный миг позволила себе поверить, что ее многострадальную группу сейчас спасут. Но вот она надела очки, увеличила изображение и поняла, что никакие это не префекты. Черная масса оказалась колонной роботов. Невысокие, они очень напоминали жуков. Сколько их там – десятки, сотни? Талия никогда не видела, чтобы гражданские роботы перемещались с такой скоростью. Одни огибали препятствия, другие прорывались сквозь них, – ни дать ни взять, чернила, текущие по странице.

– Что там?

– Ничего хорошего, – ответила Талия, сообразив, что это не гражданские роботы, а боевые и что они неотвратимо приближаются к башне центра голосования.

Под ложечкой засосало еще сильнее: это страх расправлял крылья и устраивался поудобнее.

– Дочка, скажи, что видишь.

– Роботы военного назначения, – ответила Талия. – Сомнений почти нет.

– Ты ошибаешься. У нас тут ничего подобного не бывало.

– Знаю. За сам факт владения технической документацией на боевых роботов наказывают блокадой анклава.

– Откуда же они взялись?

– Это понятно, – ответила Талия. – Их за ночь сделали. В качестве сырья, наверное, и трупы сгодились.

– Сделали на нашем производственном комплексе?

– Где же еще? Не верится, что комплекс штампует только этих жучков: сырья там на миллионы изделий, а выпускать столько одинаковых – абсурд. Но по крайней мере теперь мы знаем, что представляет собой часть продукции.

– А остальное?

– Об этом даже думать боюсь.

Талия снова повернулась к центру голосования. Парнасс, наверное, прав: центр пора уничтожить. Она ведь сама держала этот вариант про запас. Талия считала, что сервороботами управляют через центр голосования с помощью слабых сигналов, которые она уловила уже давно. Поэтому машины пока не разгромили башню, хотя это им вполне по силам. Однако Талии не хотелось проверять эту версию раньше времени. Если сервороботы не остановятся, жертва будет напрасной. До сих пор риск казался Талии неоправданным, но приближение колонны боевых жуков изменило все.

Она подошла к креслу и взяла хлыст. Он нагрелся до такой степени, что носить на поясе стало невозможно. Брать его Талия отваживалась, только обернув ладонь шарфом. Она велела ищейке выпустить хвост и, игнорируя протестующее жужжание рукояти, включила режим меча.

– Решилась-таки? – спросил Парнасс.

– Не знаю. Может, вы правы. Может, время пришло.

Парнасс коснулся ее дрожащей руки.

– А может, и нет. Дочка, ты сама сказала: нужен хороший запасной вариант на случай, если рубка шарика не решит проблему. Пойду потолкую с Редон.