Глава 22
Ксавьер работал на корпусе «Штормовой Птицы», когда в ремонтную мастерскую вошли двое странных посетителей. Он убедился, что ближайшие несколько минут обезьяны прекрасно справятся и без него, и начал спускаться. Интересно, кого на этот раз Антуанетта отправила куда подальше. Она умела делать это весьма доходчиво, как и ее отец — один из приемов, благодаря которым Джон Бакс оставался при делах.
— Мистер Грегор Консодин? — осведомился первый из визитеров, вставая со стула, когда Ксавьер вошел в приемную.
— Я не Грегор Консодин.
— Извините. Мне показалось, это…
— Ничего страшного. Я просто управляю делами в его отсутствие — он отбыл на пару дней на Ванкуверскую Карусель. Меня зовут Ксавьер Лю, — сияющая улыбка. — Чем могу помочь?
— Мы ищем Антуанетту Бакс, — сказал мужчина.
— В самом деле?
— Дело не терпит отлагательств. Мне стало известно, что ее корабль почти всегда обслуживается в вашем доке.
Ксавьер почувствовал, как на затылке зашевелились волосы.
— И вы хотите…
— Зовите меня мистер Клок.
Лицо мистера Клока могло служить наглядным пособием по анатомии. Ксавьер мог разглядеть под кожей каждую кость. Этот человек должен был через минуту умереть от истощения, однако двигался с легкостью и изяществом балетного танцора.
Но это было еще полбеды. Мистер Клок пришел не один. Если первый, высокий и тощий, напоминал владельца похоронного бюро, то второй был полной противоположностью: приземистый, коренастый, сложенный как борец-профессионал. Этот тип сидел перед кофейным столиком и, набычившись, изучал какую-то брошюру. У его нога чернела бесформенная коробка размером с ящик для инструментов.
Ксавьер посмотрел на свои ладони.
— Мой коллега, мистер Пинк.
Мистер Пинк поднял голову и покосился сперва на одного, потом на другого. Ксавьер чудом сдержал удивление. Это был человек-свинья, причем с минимумом человеческих черт. Он глядел исподлобья, на круглых надбровных дугах не было ни единого волоска. Маленькие черные глаза-бусинки изучали Лю. Маленький вздернутый нос… Ксавьеру доводилось видеть много странных человеческих лиц, но мистер Пинк никогда не был человеком.
— Здрасти, — буркнул мистер Пинк и снова углубился в чтение брошюры.
— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал Клок.
— А что вы спросили?
— По поводу корабля. Он принадлежит Антуанетте Бакс, верно?
— Мне просто поручили провести на нем ремонтные работы. Это все, что я знаю.
Клок кивнул, нехорошо улыбнулся, отошел к двери приемной и плотно прикрыл ее. Мистер Пинк перевернул страницу и фыркнул — должно быть, в брошюре попалось что-то забавное.
— Это не совсем правда, мистер Лю. Так?
— Извините?
— Присядьте, мистер Лю, — Клок указал на одно из кресел. — Пожалуйста. Дайте своим ногам отдохнуть. Нам с вами нужно немного поговорить.
— А мне нужно в ангар, к моим обезьянам.
— Я уверен, в ваше отсутствие они не сделают ничего плохого. Так что… — Клок снова указал на кресло, а свин поднял голову и в упор уставился на Ксавьера. — Относительно мисс Бакс. В транспортных регистрационных документах — которые находятся в открытом доступе — указано, что в данный момент ее корабль находится в ремонтном ангаре, в которой работаете вы. Конечно, вы знаете об этом, верно?
Лю сел в кресло. Не сболтнуть бы лишнего…
— Догадываюсь.
— Я вас умоляю. На самом деле нет никакого смысла что-то скрывать. Данные, собранные нами, указывают на… очень тесное сотрудничество между вами и мисс Бакс. И вам совершенно точно известно, что «Штормовая Птица» принадлежит ей. На самом деле, вам еще многое известно об этом судне, не правда ли?
— К чему вы ведете?
— Нам бы хотелось немного поговорить с самой мисс Бакс, если это возможно.
— Ничем не могу вам помочь.
Клок поднял одну бровь — тоненькую, почти невидимую.
— В самом деле?
— Если хотите с ней поговорить, ищите ее сами.
— Отлично. Я надеялся, что до этого не дойдет, но… — Клок посмотрел на свина. Тот положил брошюру и встал. Он напоминал мускулистого самца гориллы, а двигался так, словно готов был вот-вот растянуться. Проковыляв мимо Ксавьера, Мистер Пинк направился к двери, унося свою черную коробку.
— Куда он собрался? — спросил Ксавьер.
— В док. Мистер Пинк блестяще разбирается в механике, мистер Лю. И может починить все, что угодно. А также — обратите внимание — сломать.
Хи и Клавейн спустились еще на один этаж. Хозяин шел первым, обгоняя гостя на пару шагов. Клавейн смотрел на его широкую спину и блестящие бороздки волос, иссиня-черных, зачесанных назад и чуть смазанных гелем. Есть такая вещь, как удар в спину. Похоже, этот человек не вполне догадывается о ее существовании. И Клавейн мог давно покинуть эту чудовищную черную башню. Но в нем просыпалось необъяснимое желание сотрудничать с Хи. В этом человеке было что-то странное и любопытное. Новый владелец Замка Воронья знал о Скейд нечто такое, что было неизвестно Клавейну — даже если это действительно составляло лишь часть правды. В свою очередь, Клавейн явно представлял для него интерес. Они могли дать друг другу очень много.
Однако такая ситуация долго сохраняться не может. Мистер Хи был вежлив и интересен, но Клавейн все-таки оставался его пленником. И еще оставалось дело, которое требовало его внимания.
— Расскажите еще о Скейд, — сказал он. — Чего она на самом деле хотела от Мадемуазель?
— Это будет непросто. Конечно, я постараюсь. Но вы должны меня простить: кое-что мне до сих пор непонятно. Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь смогу разобраться во всех тонкостях той операции.
— Начните сначала.
Теперь они оказались в чем-то вроде просторного коридора. Хи не спеша проследовал мимо беспорядочно расставленных скульптур — что-то вроде сброшенных чешуйчатых шкур огромных металлических драконов. Каждый постамент был снабжен табличкой.
— Скейд интересовалась некоторыми технологиями, мистер Клавейн.
— Какими именно?
— Прогрессивными технологиями манипуляций с квантовым вакуумом. Я не ученый, мистер Клавейн, так что имею весьма туманные представления об этих принципах. Как я понимаю, большинство свойств материи — в частности, инерция — на самом деле напрямую вытекает из свойств вакуума, в котором она находится. Домыслы чистой воды. Но кто сказал, что тем же Конджойнерам не пригодится возможность контролировать инерцию?
Клавейн вспомнил о «Ночной Тени». Каким образом она оказалась в состоянии догнать корвет, несмотря на более чем существенный отрыв? Техника управления инерцией вполне такое позволяет. Тогда становится ясно, чем Скейд занималась на борту во время предыдущей миссии. Скорее всего, производила окончательную настройку новых систем — перед последними «ходовыми испытаниями». Почему такое устройство не может существовать? Но тогда Хи тоже должен об этом.
— Мне неизвестно о программе, в которой бы исследовалась подобная возможность, — сказал Клавейн, осторожно подбирая слова, чтобы избежать прямого обмана.
— Неудивительно. Даже у Объединившихся должны быть секреты друг от друга. Как я понимаю, все находилось на стадии экспериментов — весьма опасных.
— Откуда изначально взялись технологии?
— А тут мы подходим к самому интересному. Кажется, Скейд очень хорошо представляла, что ищет — равно как и другие Конджойнеры. Так ищут последнюю деталь головоломки, которая почти собрана. Думаю, вы знаете, чем закончилась операция. Внешне это выглядело полным провалом. Уцелела только сама Скейд, И ей удалось убежать обратно в ваше Материнское Гнездо с кучкой украденных предметов… — Хи взглянул на Клавейна через плечо и многозначительно улыбнулся.
Коридор закончился. Они вышли на карниз с низким парапетом. Карниз опоясывал помещение невероятных размеров с воронкообразным полом, который уходил в глубину многоярусным амфитеатром. Клавейн перегнулся через парапет и заметил трубы и вентиляционные отверстия, выступающие из непроглядно черных стен.
— Пожалуй, я повторю свой вопрос, — произнес он. — Кто изначально дал эти технологии?
— Донор, — ответил Хи. — Примерно сто лет назад я узнал одну весьма удивительную вещь. На этой планете находилось разумное инопланетное существо. Несколько миллионов лет назад его корабль потерпел здесь крушение, однако сам пилот почти не пострадал.
Он замолчал, наблюдая за реакцией собеседника.
— Продолжайте, — сказал Клавейн, решив не показывать интереса.
— К сожалению, я не первым узнал об этом несчастном существе. Нашлись люди, которые обнаружили, что оно может давать им нечто весьма ценное — при условии, что его будут держать взаперти и регулярно пытать. Это само по себе отвратительно. Тем более что существо оказалось не просто разумным. Это был представитель древней цивилизации, которая вышла в космос за миллиарды лет до человечества. На самом деле, среди обломков его корабля до сих пор можно найти работающие устройства. Понимаете, к чему я веду?
Они шли по одному из ярусов «амфитеатра». Клавейн до сих пор не догадался, для чего служит это помещение.
— И одно из этих устройств… — осторожно проговорил он, — использует принципы управления инерцией?
— Об этом позже. Признаюсь, я немного забежал вперед. Дело в том, что в прошлом — весьма отдаленном — я уже имел дело с представителями этой расы. И представлял, чего можно ожидать от этого существа.
— Будь я не столь открытым, я счел бы все это немного трудным для восприятия.
Хи остановился на углу и облокотился на низкое мраморное ограждение.
— Когда я расскажу вам больше, вы, возможно, начнете мне верить. Думаю, вы уже успели заметить, что наша Вселенная — вообще весьма небезопасное место. Уверен, Объединившиеся узнали это на собственном опыте. Нам известно тринадцать чужих разумных рас — теперь, можно сказать, четырнадцать. Плюс одна — возможно, две — которые, к сожалению, настолько нам чужды, что мы даже не можем с уверенностью утверждать, что они разумны. Вам не кажется, что это маловато? У меня возникает впечатление, что Вселенная нашла способы подавления разума, прежде чем он вырастает из своих ботинок.
— Это просто предположение.
Не просто предположение. Клавейн не решился сказать, что это полностью подтверждалось известными ему фактами. Это подтверждалось посланием Галианы. Она говорила о машинах, подобных волчьей стае, которые затаились в пустоте, которые пускают слюну и завывают, почуяв запах разума.
— Это больше чем предположение. Личинки — так называла себя раса, которой принадлежит это несчастное существо — оказались на грани полного исчезновения. Они были обречены прятаться в космосе, держась подальше от тепла и света, но даже там не могли чувствовать себя спокойно. Потому что знали, как мало надо, чтобы машины-убийцы почуяли их и вернулись. В конце концов, эти существа разработали отчаянную стратегию защиты. По природе своей они не агрессивны. Просто в один прекрасный момент пришли к выводу: для того, чтобы выжить, иногда необходимо заставить молчать какой-нибудь особо шумный вид.
Хи вновь неторопливо зашагал по карнизу. Его ладонь скользила по парапету, и Клавейн заметил, что за ней тянется узкая полоса чего-то липкого и красного.
— Как вы нашли этих… личинок?
— Это долгая история, мистер Клавейн. Я не собираюсь вас задерживать только ради того, чтобы ее рассказать. С вашего позволения, я продолжу с того места, где остановился. Я дал себе слово, что освобожу это существо — можете считать это частью моих искупительных планов… В общем, сделать это сразу не получилось. Нужно было разработать план, просчитать ходы… Потом я набрал команду — самых верных из своих помощников. Мы начали подготовку. Прошло несколько лет, но подходящий момент так и не подвернулся. Десять лет, двадцать… Мне чуть ли не каждую ночь снилось, как я его освобождаю, и каждую ночь я клялся, что это сделаю.
— И?
— Возможно, меня кто-то предал. А может быть, она просто оказалась умнее меня. В общем, Мадемуазель добралась до существа первой. Она доставила его сюда, в эту комнату. Каким образом — понятия не имею. Все подготовить, все спланировать…
Клавейн снова посмотрел вниз, пытаясь догадаться, как выглядел этот несчастный пленник.
— Она содержала личинку здесь, в Замке?
Хи кивнул.
— Причем не один год. Поддерживать жизнедеятельность этого создания оказалось нелегко, но его предыдущие тюремщики с этим неплохо справлялись. Думаю, Мадемуазель не собиралась его целенаправленно пытать — ей это было просто незачем. Она вообще не была жестокой по натуре. Достаточно того, что для личинки было пыткой само существование. Для этого не надо было втыкать ей электроды в нервные окончания. Мадемуазель просто не позволяла своему пленнику умереть. По крайней мере, до того момента, пока она не узнает все, что сможет.
Хи рассказал, что Мадемуазель нашла способ общения с пленником. Ее блестящий ум позволил сделать это без особенных усилий.
— Мне стало известно, что однажды здесь произошел несчастный случай. Человек упал в камеру к личинке, сорвавшись с верхнего этажа. Он сразу умер, но прежде чем труп смогли вытащить, личинка съела его. Понимаете, ей просто сбрасывали кусочки пищи, и до того момента она понятия не имела, как на самом деле выглядят ее тюремщики.
Хи немного оживился.
— Дальше началось нечто странное. На следующий день на теле существа появилась рана. Она увеличивалась, превращаясь в отверстие. Никакого кровотечения не было, отверстие выглядело симметричным и четко очерченным. Потом вокруг сформировались мышцы. Это был рот, понимаете? Существо начало издавать человеческие звуки — сперва гласные, потом отдельные слоги… Прошел еще день или два, и оно попыталось произнести несколько слов, которые вполне можно было разобрать. Еще через день — составлять простые фразы. Самым страшным, как я понял, оказалось следующее: существо унаследовало язык от человека, которого съело. Впитало его память и индивидуальность, слив их со своими собственными.
— Ужас какой, — пробормотал Клавейн.
— Возможно, — Хи казался совершенно невозмутимым. — На мой взгляд, весьма полезное свойство — например, для расы, которая специализируется на межзвездной торговле. Представьте себе, что вы столкнулись с незнакомым разумным видом. Вместо того чтобы ломать голову над трудностями перевода, вы просто расшифровываете язык на биохимическом уровне. Съешьте своего торгового партнера — и станете немного похожим на него. Само собой, это потребует некоторого содействия с противоположной стороны. Но не исключено, что несколько миллионов лет назад такой метод считался вполне приемлемым.
— Как вы все это узнали?
— Было бы желание, мистер Клавейн. Незадолго до того, как Мадемуазель опередила меня, я начал слабо осознавать ее присутствие. У меня своя сеть влияния в Городе Бездны, у нее своя. Чаще всего наши интересы не пересекались, но иногда случались и исключения. Мне стало любопытно. Однако она много лет успешно сопротивлялась моим попыткам проникнуть в ее замок. Мне это удалось, лишь когда она потеряла бдительность, потому что слишком увлеклась загадкой своего инопланетного пленника. Мои агенты проникли в Шато де Карбо. Помните Зебру? Одна из них. Выяснив все, что можно, она обеспечила мне условия для захвата замка. Правда, это произошло намного позже — уже после того, как здесь побывала Скейд.
Клавейн энергично сопоставлял факты.
— Получается, она должна что-то знать о личинке?
— Думаю, да. Вы же Конджойнер. Неужели вам это неизвестно?
— Я и так узнал слишком много. Поэтому решил стать перебежчиком.
Осмотр «тюрьмы» продолжался. Клавейн чувствовал, что покинет ее с таким же облегчением, как и комнату с паланкином. Он чувствовал присутствие чужой боли. Казалось, страдания личинки изменяют саму атмосферу камеры. Или у него просто разыгралось воображение? Как бы то ни было, этот неизбывный страх и чувство безысходности исчезнут, как только они с Хи выйдут отсюда.
— Куда вы меня ведете?
— Сначала в подвал. Думаю, вам будет интересно на это взглянуть. А потом мы отправимся в гости. Мне стоит кое с кем повидаться, да и вам тоже.
— А эти люди имеют какое-то отношение к Скейд? — спросил Клавейн.
— Я думаю, все имеет к ней какое-то отношение. Вам так не кажется? И еще я подозреваю, что в замке со Скейд что-то произошло.
Хи жестом пригласил его в лифт. Кабина напоминала металлическую клетку, украшенную завитками и филигранью, пол — железный лист с множеством отверстий — казался холодным, как лед. Потянув скрипучую дверь, которая сдвигалась и раздвигалась по принципу ножниц, хозяин закрыл ее, и через секунду лифт начал спускаться. Сначала кабина еле ползла. Клавейн уже решил, что окажется на первом этаже не раньше, чем через час, когда лифт увеличил скорость. Он двигался с лязгом, все быстрее и быстрее. Ветер из отверстий в полу усиливался с каждой секундой.
— У нас считают, что Скейд провалила миссию, — прокричал Клавейн, перекрывая гул и скрип.
— Возможно! Но не думаю, что так считала Мадемуазель. Подумайте: ее влияние распространялось на каждый аспект жизни в Городе Бездны. Ей было достаточно захотеть, и происходило именно то, что она пожелает — разумеется, в определенных пределах. Ее паутина охватывала и Ржавый Обод, и верхушку Демархистов. Думаю, Мадемуазель могла оказать влияние даже на Ультра — по крайней мере, заставить их работать в нужном направлении. Но с Конджойнерами она ничего не могла сделать.
— Получается, Скейд стала ее точкой входа?
— Думаю, это очень вероятно, мистер Клавейн. Не случайно Скейд позволили выжить, уничтожив всю ее команду.
— Но Скейд одна из нас, — Клавейн почувствовал, что хрипит. — Она бы никогда не предала Материнское Гнездо.
— А что с ней произошло потом? Вы не заметили, что она, например, приобрела большее влияние?
Клавейн вспомнил, что сразу после миссии ей удалось стать членом Закрытого Совета.
— Можно сказать и так.
— В таком случае, вот и ответ. Понимаете, это всегда было стратегией Мадемуазель. Внедряться и управлять изнутри. Скорее всего, ваша Скейд и не подозревала, что предает своих. Мадемуазель всегда умела играть на доверии. Миссия провалилась, однако Скейд добыла кое-что полезное. Или я не прав? Материнское Гнездо получило определенную выгоду?
— Я уже говорил вам, что ничего не знаю по поводу этого проекта. Кроме того, что он секретный и связан с изучением квантового вакуума.
— Хм-м… Простите, но ваше отрицание и в первый раз прозвучало не слишком убедительно.
Клок, человек с головой-яйцом, приказал Ксавьеру вызвать Антуанетту.
— Сколько угодно, — фыркнул Лю. — Но я не могу заставить ее прийти сюда, если даже мистер Пинк начнет крушить мою мастерскую.
— Придумайте что-нибудь, — сказал Клок, поглаживая восковой листок оливы, которая красовалась в углу приемной. — Скажите ей, что нашли нечто… и не можете отремонтировать без ее участия. Уверен, вы сможете сымпровизировать.
— Мы будем слушать, — добавил мистер Пинк.
К облегчению Ксавьера, человек-свинья вернулся из мастерской, не причинив «Штормовой Птице» никакого вреда. Скорее всего, «механик» просто присматривал объекты для приложения силы.
Лю позвонил Антуанетте. Она находилась на полпути к Карусели Нью-Копенгагена и участвовала в яростном раунде деловых переговоров. С тех пор как Клавейн покинул их, ситуация перестала быть скверной и стала еще хуже.
— Просто лети сюда, чем быстрее, тем лучше, — сказал Ксавьер, косясь на посетителей.
— К чему такая спешка, Ксав?
— Тебе известно, во что нам обходится стоянка «Штормовой Птицы»? У нас каждая минута на счету. Этот телефонный звонок нас убивает.
— Вот дерьмо, господи! Ксав, почему бы тебе не сказать мне что-нибудь доброе, а?
— Просто прилетай поскорее.
Ксавьер прервал связь.
— Спасибо, что заставили меня это сделать, ублюдки.
— Мы искренне ценим ваше понимание, мистер Лю. Уверяю, мы не причиним вам никакого вреда, и тем более мисс Антуанетте.
— Вот и не причиняйте, — Ксавьер посмотрел на незваных гостей, решая, кто из них меньше заслуживает доверия. — Отлично. Антуанетта будет примерно через двадцать минут. Можете поговорить с ней здесь, а потом она снова поедет по делам.
— Мы поговорим на корабле, мистер Лю. Тогда ни у вас, ни у нее не будет возможности сбежать, правильно?
— Как хотите, — Ксавьер пожал плечами. — Дайте мне только минуту, чтобы я мог дать задание обезьянам.
Лифт замедлил ход и остановился, но кабина еще некоторое время продолжала скрипеть и содрогаться. Отголоски металлического эха наперегонки убегали куда-то вверх, точно раскаты истерического хохота.
— Где мы?
— В подвале, под старым Малчем, мистер Клавейн. В скальной мантии Йеллоустоуна, — Хи пропустил гостя вперед. — Здесь все и произошло.
— Что произошло?
— Несчастный случай.
Они шли по коридорам — вернее, по туннелям, пробитым в камне и лишь слегка отделанным. Свет голубых ламп играл на выступах стен, то угловатых, то скругленных. Воздух дышал сыростью и холодом, идти по грубому неровному полу босиком было неудобно. После камеры, забитой вертикальными рядами серебристых канистр, похожих на молочные бидоны, туннель заметно пошел под уклон.
— Мадемуазель умела хранить секреты, — проговорил Хи. — Когда мы штурмовали Замок Воронья, она уничтожила многие артефакты с корабля личинки. Кое-что забрала с собой Скейд. Но для начала нам хватило и того, что осталось. Недавно процесс пошел быстрее. Вы заметили, как мои корабли ушли от шаттлов Конвента, а потом проскользнули через пространство, где полицейских больше, чем атомов?
Клавейн кивнул. Он вспомнил, каким коротким показался перелет до Йеллоустоуна.
— Значит, вы и этому научились.
— Честно говоря, только начинаем учиться. Но… Да, на наших кораблях уже установлены устройства, контролирующие инерцию. Достаточно просто уменьшить массу шаттла на одну пятую, чтобы дать фору катерам Конвента. Мне кажется, вы достигли лучших результатов.
— Возможно, — неохотно признал Клавейн.
— Значит, вам уже известно, как опасны эти технологии. Нормальное состояние квантового вакуума — состояние минимума — очень стабильно. Прекрасная глубокая долина — если представить себе состояние в виде ландшафта. Но стоит попытаться воздействовать на вакуум — охлаждать его, глушить колебания, которые и порождают инерцию, — ландшафт станет неузнаваем. Вместо долины вы получите крутые пики и пропасти. Рядом появятся другие долины — другие стабильные состояния, непохожие друг на друга, — в которые тоже можно погрузить материю. Но одного маленького толчка может быть достаточно, чтобы состояние радикально изменилось. Хотите послушать страшную историю?
— Думаю, да, если вы хотите ее рассказать.
— Я нанял лучших из лучших, мистер Клавейн. Самых блестящих исследователей Ржавого Обода. Любого, кто проявлял интерес к природе квантового вакуума, доставляли сюда и доводили до их сведения, что оптимальный способ удовлетворить свой интерес — помочь мне.
— Шантаж? — уточнил Клавейн.
— К сожалению, нет. Просто легкое давление, — Хи бросил на гостя короткий взгляд и усмехнулся, обнажив великолепные зубы. — По большей части в этом даже не возникало необходимости. У меня были ресурсы, в которых Демархисты отчаянно нуждались. Их сеть разведки разрушалась, они ничего не знали о личинке. У Конджойнеров была своя программа исследований, но примкнуть к ним означало влиться в их объединенное сознание. На мой взгляд, удовлетворение научного интереса того не стоит. Те, кого я выбирал, обычно сами горели желанием прийти в Замок, хотя выбор у них был.
Хи немного помолчал, а когда заговорил, в его голосе послышалась грусть.
— Среди них была одна женщина, переметнувшаяся ко мне от Демархистов, блестящий исследователь. Ее звали Паулина Сухой.
— Она погибла? — перебил Клавейн. — Или с ней произошло что-то похуже?
— Нет, что вы. Но мне пришлось отказаться от ее услуг. После того, что произошло — после того несчастного случая — она не могла заставить себя продолжать исследования. Я вошел в ее положение и сделал так, что у нее появилась возможность вернуться на Ржавый Обод и найти другой вариант.
— Что бы тут ни произошло, это был действительно очень несчастный случай.
— Да, в самом деле. Для всех нас, и особенно для Сухой. Многие эксперименты прошли очень успешно. Здесь, в подвальных этажах Замка, работало около дюжины небольших научных групп. Они исследовали различные аспекты технологий с корабля личинки. Сухой участвовала в проекте в течение года и показала себя превосходным исследователем — можно сказать, бесстрашным. Именно она изучала переходы из наименее стабильных состояний.
Хи вел Клавейна мимо дверей, за которыми находились какие-то просторные темные помещения, пока не остановился у одной из них, однако входить не стал.
— Здесь произошло что-то ужасное. С тех пор никто из тех, кто имел отношение к исследованиям, сюда не приходил. Говорят, стены помнят прошлое. Вы тоже это чувствуете, мистер Клавейн? Дурное предчувствие, пробуждение животного инстинкта, который говорит: «не входи»?
— Вы сами сказали, что в этой комнате есть нечто странное. Теперь я не могу сказать, что именно чувствую на самом деле.
— Тогда войдите внутрь, — предложил Хи.
Клавейн перешагнул через порог, на гладкий пол. Там было холодно — но не холоднее, чем повсюду в подземелье. Глаза понемногу привыкали к темноте; за это время Клавейн отметил, что помещение действительно очень просторно. Повсюду из стен и потолка торчали какие-то раструбы и подпорки, но ни аппаратуры, ни оборудования не осталось. Комната оказалась совершенно пустой и очень чистой.
Клавейн прошел по периметру. Нельзя сказать, что он наслаждался прогулкой, но легкая паника и ощущение постороннего присутствия могли носить психосоматический характер.
— Что здесь произошло? — спросил Клавейн.
Хи по-прежнему стоял в дверях.
— Несчастный случай. Это коснулось только проекта Паулины. Она сама была ранена, но не смертельно, и вскоре поправилась.
— И больше никто из ее группы не пострадал?
— В том-то все дело. Никакой группы не было, она всегда работала одна. Следовательно, и жертв быть не могло. Аппаратура немного пострадала, но вскоре оказалось, что она способна сама себя восстанавливать — в определенных пределах. Сухой находилась в сознании и ясном рассудке, и мы решили, что когда она встанет на ноги, то вернется в подвалы.
— И?
— Паулина задала очень странный вопрос. Когда я его услышал, у меня, извините за выражение, у меня волосы дыбом встали.
Клавейн подошел к двери.
— Что за вопрос?
— Она спросила, что случилось с ее напарником.
— Результат черепно-мозговой травмы. Ложные воспоминания, — Клавейн пожал плечами. — Что в этом удивительного?
— Она слишком много знала об этом напарнике, мистер Клавейн. Его имя, историю. По ее словам, его звали Ив — Ив Мерсье. Паулина рассказала, что он с Ржавого Обода, и его наняли одновременно с ней.
— Но никакого Ива Мерсье не было?
— Человек с таким именем — или с похожим — никогда не работал в Замке. Как я сказал, Сухой всегда предпочитала проводить эксперименты в одиночестве.
— Возможно, ей был необходимо переложить на кого-то вину за инцидент. А поскольку никого не было, ее подсознание само создало козла отпущения.
Хи кивнул.
— Да, примерно так мы и думали. Но зачем перекладывать вину на воображаемого коллегу, если это был просто несчастный случай, причем пустяковый? Никто не пострадал, даже оборудование. На самом деле, этот случай позволил нам узнать гораздо больше, чем недели мучительных поисков. Сухой было не в чем обвинять, и она это прекрасно знала.
— Значит, была другая цель. Подсознание — довольно странная штука. Объяснение не обязательно должно выглядеть разумным и очевидным.
— Мы пытались ее переубедить, но Сухой стояла на своем. Она выздоравливала, но все более упорно твердила об этом Мерсье. Она вспомнила массу деталей. Вспомнила, как он выглядел, что он был любителем поесть и выпить, отличался чувством юмора. Даже его прошлое — что он делал до того, как прибыл в Замок. Когда Сухой говорили, что никакого Ива Мерсье не существует, она впадала в истерику.
— Она сошла с ума.
— Ни один тест не показал нарушений психики, мистер Клавейн. Если у нее и развилась бредовая система, то она включала только Ива Мерсье с его прошлым. В итоге мне стало интересно.
Клавейн посмотрел на Хи и кивнул, предлагая продолжать.
— Я провел небольшое расследование. Мне не составило труда получить доступ к базам данных Ржавого Обода… которые пережили Эпидемию. И обнаружил некоторые факты, которые с пугающей точностью совпадали с историей Сухой.
— Например?
— Ив Мерсье действительно существовал. И родился именно на той «карусели», о которой говорила Сухой.
— Не могу сказать, что это редкое имя для Демархиста.
— Согласен. Но в архивах нашелся только один Ив Мерсье. Дату рождения Паулина тоже назвала точно. Единственная проблема состояла в том, что этот Мерсье — настоящий — умер много лет назад. Его убили вскоре после того, как Комбинированная Эпидемия разрушила Блестящий Пояс.
Клавейн заставил себя пожать плечами, но это получилось менее убедительно, чем хотелось.
— Тогда совпадение.
— Возможно. Понимаете, в свое время Ив Мерсье был студентом. И он занимался изучением именно того квантово-вакуумного феномена, из-за которого, по словам Сухой, оказался в поле моего зрения.
Дольше находиться в комнате стало просто невыносимо. Клавейн шагнул через порог, чтобы поскорее оказаться в коридоре с голубыми лампами.
— Вы говорите, что Мерсье действительно существовал?
— Вот именно. В таком случае возможны два варианта. Либо Сухой знала историю покойного Ива Мерсье и верила в то, что на самом деле он жив, или она говорила правду.
— Но это невозможно.
— Я предпочитаю думать, что это возможно, мистер Клавейн. Более чем возможно. Паулина говорила правду. Для нее Ив Мерсье никогда не умирал. Она работала с ним, здесь, в этой комнате, где вы только что стояли. Он был ее ассистентом и присутствовал при несчастном случае.
— Но Мерсье умер. Вы же сами видели записи.
— А теперь представьте, что никаких записей нет. Представьте, что он пережил Эпидемию, продолжил работу над основной квантово-вакуумной теорией и в итоге привлек мое внимание. Представьте, что Ив стал сотрудничать с Сухой, исследуя переходы из нестабильных состояний. А затем произошел несчастный случай, который на самом деле повлек перемещение в очень опасное состояние. По словам Паулины, Мерсье находился намного ближе к генератору поля, чем она, когда это произошло.
— И оно убило его.
— Более того, мистер Клавейн. Оно стерло его из существования, — Хи посмотрел на гостя, кивнул и заговорил, точно учитель с учеником — терпеливо и настойчиво: — Похоже, вся история Ива оказалась удалена. Всю кривую соприкосновений во времени и пространстве вырезали из нашей реальности, с того момента, где его убили во время Комбинированной Эпидемии. По-моему, логичнее всего предположить, что он умер в нашем пространственно-временном потоке, в котором находимся мы с вами.
— Но для Сухой он жив, — сказал Клавейн.
— Да. Для нее он жив. Она помнит, как все происходило. Полагаю, Паулина находилась достаточно близко к фокусу поля, и ее воспоминания оказались перепутаны, переплетены с первоначальной версией событий. Мерсье был «стерт», но у нее, тем не менее, сохранились воспоминания о нем. Так что Сухой вовсе не сошла с ума и не бредила. Просто она оказалась свидетелем события, которое выходит за пределы нашего понимания. Мистер Клавейн, вас не пугает, что эксперимент вообще мог привести к такому результату?
— Вы уже говорили, что это было опасно.
— Более опасно, чем мы могли себе представить. Интересно, сколько еще пространственно-временных линий были стерты из существования до того, как хотя бы один свидетель оказался так близко, чтобы почувствовать изменения?
— Вы не против, если я задам вам вопрос? — спросил Клавейн. — Чему на самом деле были посвящены те эксперименты?
— Хороший вопрос. Как я уже сказал, исследованию переходов… и более экзотических состояний квантового вакуума. Мы научились высасывать инерцию из материи. В зависимости от состояния поля есть возможность выкачивать ее до тех пор, пока инертная масса материи не станет максимально приближенной к нулю. Согласно Эйнштейну, материя без массы имеет только одну возможность: двигаться со скоростью света. Она вынуждена стать фотонной, полностью превратиться в излучение.
— Именно это и произошло с Мерсье?
— Нет, не совсем. Насколько я понял тему работы Сухой, состояние нулевой массы было бы очень трудно осознать физически. Как только она приближается к нулевой массе, то вакуум склоняется к тому, чтобы скользнуть на другую сторону. Паулина назвала это туннельным эффектом.
Клавейн поднял бровь.
— На другую сторону?
— Состояние квантового вакуума, в котором материя имеет воображаемую инертную массу. Воображаемую в чисто математическом смысле, ведь корень квадратный из минус единицы является воображаемым числом. А теперь представьте, что из этого вытекает.
— Материя становится тахионной, — проговорил Клавейн. — Начинает двигаться быстрее скорости света.
— Вот именно, — с довольным видом ответил Хи. — Оказывается, заключительный эксперимент Мерсье и Сухой был посвящен переходу между тардионным — обыкновенным, с которым мы знакомы — и тахионным состоянием материи. Они исследовали состояния вакуума, которые позволяют конструировать скоростные системы быстрее света.
— Но это просто невозможно, — произнес Клавейн.
Хи положил руку ему на плечо.
— На самом деле… не уверен, что это правильное направление мысли. Личинки знали, конечно. Они разработали эту технологию, однако предпочли ползать между звездами. Такой выбор — лучший ответ на вопрос, стоит ли нам это знать. Дело не в том, что это невозможно. Просто это очень, очень не рекомендуется.
Долго, очень долго они стояли в молчании, на пороге темной комнаты, где Мерсье был стерт из памяти этого мира.
— Кто-нибудь пытался возобновить эксперименты? — спросил Клавейн.
— Нет. Откровенно говоря, после того, что произошло с Ивом, никто больше не изъявлял желания работать с устройствами личинок. На тот момент мы узнали достаточно. После этого все лаборатории были вывезены из подвалов. Сейчас сюда почти никто не спускается. Те, кто все-таки рискует здесь появиться, рассказывают о приведениях. Возможно, это тени тех людей, кого постигла такая же участь, что и Ива Мерсье. Должен сказать… сам я никогда их не видел и считаю, что привидения — это обман сознания, — Хи попытался говорить беззаботным тоном, но добился прямо противоположного. — Не стоит верить в такие вещи. Вы же не верите в духов? Верно, мистер Клавейн?
— И никогда не верил, — отозвался Клавейн. Он был готов переместиться в любую точку пространства, лишь бы немедленно покинуть подвалы Замка.
— Странное сейчас время, — бесцеремонно произнес Хи. — У меня такое чувство, что мы живем в конце истории, и скоро начнется великое подведение итогов. И всем нам предстоит нелегкий выбор. А теперь… не пойти ли нам к тем людям, о которых я вам уже говорил?
Клавейн кивнул.
— Не могу дождаться.
Поезд остановился, и Антуанетта вышла на станции, ближайшей к доку, который арендовала ремонтная мастерская Ксавьера. Вспоминая слова Лю, девушка пыталась понять, что именно ее насторожило. С некоторой тревогой она заглянула в приемную, потом в контору… Там явно ничего не изменилось. Никто не появлялся, только на двери висела табличка «закрыто». Дважды убедившись, что в доке есть атмосфера, Антуанетта вошла внутрь, потом пробежала по ближайшему соединительному мостику, стараясь не глядеть под ноги. От запаха аэрозолей, который висел в воздухе, защипало глаза и захотелось чихать. У входного шлюза корабля она позвала:
— Ксавьер!..
Никто не отозвался. Похоже, Ксавьер где-то в недрах «Штормовой Птицы» и не слышит. Теперь придется или искать его, или подождать здесь. Она сама сказала, что будет через двадцать минут.
Антуанетта прошла на главную палубу. Пока все выглядело нормально. Ксавьер использовал для диагностики какие-то экзотические данные: она некоторое время изучала показатели на дисплеях, ощущая легкое недоумение. Но в целом… примерно так оно и бывает после того, как Лю вытащит наружу половину внутренностей корабля.
— Мне действительно очень, очень жаль.
Она оглянулась. Ксавьер стоял у нее за спиной с запредельно виноватым видом. Позади Антуанетта увидела двоих. Этих людей она никогда в жизни не встречала. Тот, что повыше, тощий и лысый, жестом пригласил ее проследовать в кают-компанию, в направлении кормы и главного мостика.
— Пожалуйста, делайте, что я вам скажу, Антуанетта, — произнес лысый. — Это не займет много времени.
— Думаю, тебе лучше подчиниться, — добавил Ксавьер. — Прости, но они сказали, что начнут ломать корабль, если я тебя не позову.
Антуанетта кивнула и направилась в коридор.
— Ты правильно сделал, Ксав. Не вини себя. Так что это за клоуны? Они представились?
— Высокий — мистер Клок. С ним гиперсвин, мистер Пинк.
Визитеры по очереди кивнули.
— И откуда они свалились?
— Не сказали. Их интересует Клавейн. Думаю, или «пауки», или работают на них.
— В самом деле? — осведомилась Антуанетта.
— Я бы так не сказал, — ответил Ремонтуа. — То же самое касается моего друга.
Мистер Пинк помотал головой, точно горгулья.
— Я бы позволил нас проверить, если бы не столь серьезные обстоятельства, — продолжал Ремонтуа. — Уверяю, у нас нет никаких имплантатов Объединившихся.
— Это не значит, что вы не можете быть их осведомителями, — возразила Антуанетта. — Итак, что я должна сделать, чтобы вы убрались с корабля ко всем чертям?
— Как правильно заметил мистер Лю, нас интересует Невил Клавейн. Присядьте, пожалуйста… — в голосе мистера Клока появился металл. — Будем цивилизованными людьми.
Антуанетта разобрала откидной стул и села.
— Никогда не слышала ни о каком Клавейне, — сказала она.
— Но ваш партнер слышал.
— О да. Замечательный парень, Ксав.
Антуанетта испепелила любовника взглядом. Черт подери, он что, не мог дурачком прикинуться?
— Нехорошо, Антуанетта, — назидательно проговорил Клок. — Нам известно, что вы доставили его сюда. Мы ни в коем случае не обвиняем вас за такой поступок… в конце концов, это было проявление гуманности.
Антуанетта скрестила руки на груди.
— И что дальше?
— Все, что вам нужно — это рассказать, что случилось потом. Куда пошел Клавейн после того, как оказался на Карусели Нью-Копенгагена.
— Понятия не имею.
— Вы хотите сказать, что он растворился в воздухе? И даже не сказал «спасибо»? Не дал понять, что собирается делать?
— Сказал. Что чем меньше я буду знать, тем лучше для меня.
Некоторое время мистер Клок задумчиво смотрел на мистера Пинка. Скорее всего, он обдумывал ситуацию. Клавейн действительно хотел, чтобы она знала как можно меньше. Всю информацию Антуанетта вытянула из него ценой безумных усилий. Но этому лысому типу незачем знать такие подробности.
— Конечно, — добавила она, — я его расспрашивала. Мне самой было интересно, чем он собирается заниматься. Я поняла, что ваш Клавейн тоже из «пауков». Но он не стал ничего мне объяснять. Сказал, что мне же будет лучше. И сейчас я вижу, что он прав. И вы не можете заставить меня что-то рассказать — просто потому, что рассказывать нечего.
— Тогда поподробнее расскажите, что здесь происходило, — смягчился Клок. — Это все, что от вас требуется. Мы сами попробуем догадаться, что задумал Клавейн, а потом уйдем. И вы никогда больше о нас не услышите.
— Я уже говорила: он просто ушел. Ни слова о том, куда собирается, ничего. «Спасибо», «до свидания». Вот и все, что он сказал.
— У него не было документов или денег, — как будто про себя произнес Клок. — Так что он не мог уйти далеко без вашей помощи. Если Клавейн не просил денег, значит, он до сих пор на Карусели Нью-Копенгагена, — он навис над Антуанеттой — худой, мертвенно-бледный: — Итак, скажите, Клавейн просил вас о чем-нибудь?
— Нет, — ответила она после небольшой паузы.
— Врет, — сказал свин.
Клок уверенно кивнул.
— Думаю, вы правы, мистер Пинк. Я надеялся, что до этого не дойдет, но у нас не остается выбора. Как говорится, суровая необходимость. Ваш прибор, мистер Пинк?
— Прибор, мистер Клок? Вы имеете в виду…
У ног человека-свиньи стояла вытянутая прямоугольная коробка, черная, как сгусток темноты. Подтолкнув ее вперед, Мистер Пинк нагнулся и дотронулся до какого-то потайного замка. На глазах ящичек начал разворачиваться, открываясь и являя множество отделений — куда больше, чем это казалось возможным, судя по размерам. В каждом, в углублении соответствующей формы, лежала отполированная серебристая деталь какого-то механизма, укутанная в мягкую пену. Наконец Мистер Пинк извлек одну из них и принялся внимательно разглядывать. Затем следующую. Затем соединил их вместе. Руки человека-свиньи выглядели грубыми и неловкими, но он действовал с величайшей осторожностью. Казалось, он не замечает ничего вокруг, полностью сосредоточившись на процессе сборки.
— Еще секунда, и все будет готово, — объявил мистер Клок. — Это переносное устройство сканирования мозга и сознания, в просторечье именуемое «тралом». Должен добавить, что оно изготовлено «пауками». Что вы знаете о тралах?
— Идите в задницу.
— Отлично, в любом случае я вам расскажу. Это устройство абсолютно безвредно, не так ли, мистер Пинк?
— Абсолютно безвредно, мистер Клок.
— По крайней мере, нет причин, по которым это устройство должно быть опасным. Но мы имеем дело с переносным тралом. А это совсем другое дело, верно? Эти модели не так надежны, как стационарные. Поэтому есть большая вероятность того, что субъекту будут нанесены неврологические повреждения. Вплоть до летального исхода — не так ли, мистер Пинк?
Человек-свинья на миг прервал свое занятие и покосился на партнера.
— Приходилось слышать, мистер Клок. Приходилось слышать.
— Ничего, я уверен, что слухи об опасных для здоровья последствиях преувеличены. Тем не менее, пользоваться переносным тралом не рекомендуется, когда есть альтернатива…
Клок снова посмотрел на Антуанетту. Во взгляде его глубоко посаженных глаз, да и во всей внешности, было что-то такое, что заставило девушку отвернуться.
— Вы вполне уверены, что Клавейн не говорил, куда направлялся?
— Я уже говорила: нет!
— Продолжайте, мистер Пинк.
— Подождите, — произнес Ксавьер.
Все, как по команде, посмотрели на него — даже свин поднял голову. Казалось, сейчас Лю скажет говорить что-то еще. А затем, без всякого предупреждения, корабль завибрировал, накренился и начал высвобождаться из стыковочных захватов. Его химические двигатели работали, выбрасывая пульсирующие струи газа. Стоял невообразимый грохот, словно началась канонада.
За спиной у Антуанетты захлопнулся люк. Почти автоматически она ухватилась за стойки и пристегнулась.
Что-то происходило. Что именно — она пока не представляла, но это было нечто странное. Ближайший иллюминатор заволокли клубы оранжевого дыма, которые наполнили док. Потом послышался скрежет рвущегося металла. Корабль качнулся еще сильнее.
— Ксав! — крикнула Антуанетта.
Но Лю уже сидел в кресле.
Они падали.
Антуанетта видела, как Клок и человек-свинья ползают в поисках опоры. Потом они откинули сиденья, уселись и пристегнули ремни. Похоже, ни тот, ни другой не имели ни малейшего представления о происходящем. Тем не менее, они сообразили, что надо закрепиться как можно скорее, а значит, ожидали жестких маневров.
Потом корабль во что-то врезался. Столкновение отозвалось болью в позвоночнике. Шлюз ремонтного дока, поняла Антуанетта. Ксавьер всегда герметизировал помещение, чтобы его обезьяньей команде можно было работать без скафандров. И «Штормовая птица» билась в ворота.
Направление движения изменилось. Антуанетта почувствовала легкость в животе.
Затем судно упало.
На этот раз удар был помягче. Оранжевый дым в иллюминаторе исчез. Ремонтная зона мгновенно превратилась в безвоздушное пространство. Стены скользили мимо — корабль выходил в космос.
— Прикажи ему остановиться, — сказал Клок.
— Он мне не подчиняется, дружище, — улыбнулся Ксавьер.
— Это ловушка, — спокойно произнес «паук». — Вы с самого начала хотели заманить нас на корабль.
— Ну, так подайте на меня в суд.
— Ксавьер… — Антуанетта не пришлось кричать: на борту «Штормовой Птицы» воцарилась мертвая тишина. Корабль проходил через дыру в воротах дока. — Ксав… пожалуйста, объясни, что происходит.
— Я просто установил одну полезную программу. Подозревал, что в один прекрасный день это может пригодиться… мало ли, возникнет подобная ситуация.
— Подобная ситуация?
— Думаю, ты оценишь мои усилия, — сказал он.
— Поэтому и обезьян в доке не было?
— Эй! — Ксавьер изобразил возмущение. — Доверяй, но проверяй, так получается?
Тяготение исчезло. «Штормовая Птица» отходила от Карусели Нью-Копенгагена, окруженная небольшим созвездием осколков. Словно зачарованная, Антуанетта разглядывала пострадавший док. «Птица» пробила в воротах дыру, повторяющую ее очертания.
— Мать твою… Ксав… Ты хоть понимаешь, во что это нам обойдется?
— Значит, побудем за красной чертой немного дольше. Я пришел к выводу, что это вполне приемлемый компромисс.
— Ваши выходки не помогут, — произнес Клок. — Мы все еще здесь, и вы ничего не сможете сделать с нами, не навредив себе. Так что забудьте о разгерметизации или максимальном ускорении. Это на нас не действует. Проблема, с которой вы столкнулись пять минут назад, не исчезла.
— Разница только в том, — добавил мистер Пинк, — что от нашего расположения ничего не осталось.
— Вы только что собирались копаться у нее в мозгах, чтобы добыть воспоминания, — парировал Ксавьер. — Если это, по-вашему, проявление симпатии, то можете засунуть его туда, где солнце не светит.
Наполовину собранный прибор мистера Пинка — вполне узнаваемый, трал — плыл по кабине. Свин выпустил его, когда закреплялся.
— Так или иначе, вы бы ничего не добились, — сказала Антуанетта, — все равно я не знаю, что собирался делать Клавейн. Возможно, я просто не слишком доходчиво объясняю.
— Поймайте трал, мистер Пинк, — приказал Ремонтуа. Человек-свинья сидел как статуя, глядя на него.
— Пожалуйста, мистер Пинк, — повторил он, подчеркнув первое слово.
— Да, мистер Клок, — в тон ему ответил Скорпио.
Гиперсвин немного повозился со своими ремнями и уже почти освободился, когда корабль резким толчком рванулся вперед. Трал, который оказался единственным незакрепленным предметом, врезался в твердую переборку и разлетелся на сотни блестящих кусочков.
Интересно, как Ксавьер умудрился запрограммировать такое?
— Разумно, — прокомментировал Клок. — Но недостаточно разумно. Теперь нам придется получить у вас информацию другими способами, не так ли?
Теперь грузовоз снова двигался с постоянной скоростью. Однако на борту по-прежнему царила тишина, и это настораживало. Химические реактивные двигатели — на редкость шумное устройство. Их грохот отдается во всех несущих конструкциях, даже если корабль идет в вакууме. Ионный двигатель работает беззвучно, но на нем так не разгонишься. Оставался только термоядерный реактор с токамаком — абсолютно бесшумный, левитирующий в магнитном поле…
Значит, это термоядерный двигатель.
Мать твою в черную дыру…
Использование термоядерных двигателей в пределах Ржавого Обода каралось смертной казнью. Даже за применение ядерных реактивных двигателей рядом с Каруселью можно было жестоко схлопотать — как минимум, такой корабль больше никогда не выйдет в космос. Термоядерный двигатель сам по себе смертельно опасен. Достаточно ошибиться, направляя выхлоп — и от карусели за несколько секунд останется пустое место.
— Ксавьер… если с этим что-то можно сделать, немедленно переходи на химические.
— Извини, Антуанетта. По моим расчетам, это оптимальный вариант.
— По твоим расчетам?!
— Да, и я возьму на себя ответственность, если будет нужно. Слушай, у нас на борту заложники. Это меняет дело. Нам нужно, чтобы полиция немедленно нанесла нам визит. Так что я вывешиваю флаг.
— В теории звучит великолепно. Но…
— Никаких «но». Это подействует. К тому же, они увидят, что выхлоп направлен в сторону от анклавов. На самом деле, я даже заставил двигатель модулировать «SOS», но ты этого не слышишь — слишком высокие частоты.
— А копы, думаешь, услышат?
— Не думаю. А вот в том, что они смогут подтвердить сигнал потом, я не сомневаюсь, и это очень важно. Это значит, что мы пытались просить помощи.
— Я восхищен вашим оптимизмом, — произнес Клок. — Но до суда дело не дойдет. Вас просто распылят за нарушение протокола. И не спросят объяснений.
— Он прав, — сказал мистер Пинк. — Хотите жить — разворачивайте корабль и возвращайтесь к Карусели.
— Обратно? Должно быть, вы пошутили.
— Или разворачивайтесь, или умрете, мистер Лю.
Ксавьер расстегнул ремни.
— Вы тоже. Так что оставайтесь лучше на местах. Для вашего же блага.
— А я? — подала голос Антуанетта.
— Побудь здесь… так безопасней. Я на минутку.
У нее не было выбора. Оставалось только доверять Ксаву, который знал все тонкости программы, загруженной в Тваря. Возможно, если ей вздумается погулять по палубе, при следующем неожиданном маневре она может удариться о переборку и что-нибудь себе сломать. Позже они поговорят… но какого черта он установил этот набор ловушек, не сказав ей ни слова? Однако на данный момент приходилось признать: Ксавьер добился преимущества. Даже если результатом его стараний будут всего несколько минут передышки.
Ксавьер исчез в направлении мостика.
Антуанетта посмотрела на мистера Клока.
— Клавейн понравился мне куда больше, чем вы, — объявила она.
Лю прошел на мостик «Штормовой Птицы», убедился, что дверь за ним надежно закрылась, и сел в кресло пилота. Дисплеи на панели управления все еще были настроены на диагностику — глядя на них, трудно было поверить, что корабль движется. Первые тридцать секунд ушли на то, чтобы получить данные о ходе полета, после чего на мостике восстановилась рабочая обстановка. Синтетический голос немедленно начал давать советы — заглушить термоядерный двигатель, так как, согласно показаниям минимум восьми маяков-передатчиков, он все еще находится в пределах Ржавого Обода и поэтому обязан не использовать ничего более высокоэнергетического, чем химические ракетные двигатели…
— Тварь? — прошептал Ксавьер. — Лучше сделай это. Они нас увидят сейчас, я вполне уверен.
Тварь не ответил.
— Это безопасно, — также шепотом продолжил Лю. — Антуанетта осталась внизу с двумя этими уродами. И в ближайшее время никуда не собирается.
Корабль отозвался — намного тише и мягче, чем при общении с Антуанеттой.
— Надеюсь, мы поступаем правильно, Ксавьер.
Судно завибрировало. Термоядерный двигатель плавно остановился, зато заработали ядерные реактивные двигатели. Можно не сомневаться: «Штормовая птица» все еще находится в пятидесятикилометровой зоне Карусели Нью-Копенгагена. Следовательно, использование ядерного синтеза является нарушением списка постановлений длиной в полпарсека. По мнению Ксавьера, это был удачный способ привлечь внимание.
— Я тоже надеюсь. Думаю, скоро выясним.
— Мне кажется, я могу разгерметизироваться. Ты сможешь одеть Антуанетту в скафандр, но так, чтобы те двое не помешали?
— Это будет нелегко. Я уже за нее беспокоюсь. Она осталась с ними внизу… Понятия не имею, сколько они собираются сидеть на попе ровно. Если удастся поместить их в одну каюту, а ее в другую…
— Да. Должно быть, я смогу выборочно разгерметизировать отсеки. Я никогда не пытался делать такое раньше и не знаю, получится или нет. Это непростая процедура.
— Возможно, до этого не дойдет, если полиция прилетит раньше.
— Что бы ни случилось, будут проблемы.
Ксавьер угадал смысл по тону голоса Тваря.
— Ты об Антуанетте?
— Она захочет задать тебе вопросы, на которые трудно ответить.
Лю мрачно кивнул. Это последнее, о чем ему стоило напоминать сейчас, но спорить не имело смысла.
— У Клавейна были сомнения на твой счет. Но он не стал спрашивать Антуанетту, что тогда произошло. Разумное решение.
— Рано или поздно она должна узнать. Джим не хотел держать это в секрете до конца ее жизни.
— Только не сегодня, — сказал Ксавьер. — Не здесь и не сейчас. У нас и без того достаточно проблем.
И тут краем глаза он заметил, как на приборной панели что-то изменилось.
На трехмерном экране радара появились три значка, которые ползли со стороны Карусели. Они двигались быстро и, судя по траектории, намеревались взять «Штормовую Птицу» в клещи.
— Ты хотел ответной реакции, Ксавьер, — сказал Тварь. — Отлично. Похоже, ты ее добился.
В последнее время куттеры Конвента не уходили далеко от Карусели Нью-Копенгагена. Если они не следили за Антуанеттой — а полиция обычно устанавливала слежку за теми, кто вызывал у нее интерес — значит, план сработал. Скорее всего, власти поняли, что на борту грузовоза происходит что-то ненормальное, едва «Штормовая Птица» покинула ремонтный док. И еще Лю надеялся, что среди них нет того самого офицера, который проявлял в отношении Антуанетты такое нездоровое любопытство.
— Думаешь, они прикончат нас без предупреждения, не спросив, почему мы шли на термоядерных?
— Не знаю, Ксавьер. В свое время выбор у меня был невелик.
— Нет… ты все сделал прекрасно. Я бы поступил так же. Думаю, и Антуанетта тоже, а Джим Бакс — наверняка.
— Куттеры подойдут на расстояние стыковки в течение трех минут.
— Облегчи им задачу. А я взгляну, как поживают наши гости.
— Удачи, Ксавьер.
Лю вернулся в кают-компанию. К его величайшему облегчению, мистер Клок и человек-свинья по-прежнему сидели на своих креслах. Облегчение было не только психологическим: Тварь сбрасывал скорость, и притяжение становилось меньше.
— Ну что? — спросила девушка.
— Все отлично, — с чуть преувеличенной уверенностью сказал Лю. — Полиция прибудет через минуту.
Он сел в кресло, когда тело окончательно потеряло вес. Через несколько секунд раздались удары о корпус — полиция выстреливала швартовые устройства. Пока что все нормально, подумал Ксавьер: раз пристыковались, значит, уже не расстреляют их без предупреждения. Он найдет подходящее объяснение. Даже если ублюдки все-таки решат, что кто-то должен умереть, он сумеет оградить Антуанетту от неприятностей.
По кают-компании пролетел ветерок, и у Ксавьера заложило уши. Давление падало — значит, где-то произошла разгерметизация. Но прежде, чем Ксавьер успел забеспокоиться, воздух снова стал неподвижным. Издали донесся слышался стук и пронзительный визг разрываемого металла.
— Что там творится? — спросил мистер Пинк.
— Похоже, полиция проходит через шлюз, — отозвался Ксавьер. — Отсюда небольшой перепад давления. Могли пройти как нормальные люди, но, по-моему, решили не задерживаться в тамбуре.
Он смолк, и теперь можно было услышать звук приближающегося механизма.
— Эти сволочи послали представителя, — проговорила Антуанетта. — Ненавижу.
Менее чем через минуту представитель явился собственной персоной. Антуанетту передернуло. Машина, похожая на оригами из черного металла, ввалилась в кают-компанию. Робот водил в воздухе острыми конечностями, вычерчивая смертельно опасные дуги. Ксавьер вздрогнул, когда острие с чуть слышным свистом прошло в дюйме от его глаза. Даже мистер Пинк выглядел так, словно хотел мгновенно переместиться в какую-нибудь другую точку пространства.
— По-моему, вы поступили очень глупо, — сказал он.
— Мы не собирались причинять вам вред, — добавил Клок. — Нам нужна была только информация. Сейчас у вас будет гораздо больше проблем.
— Вы пришли с тралом, — возразил Ксавьер.
— Это был не трал, — возразил мистер Пинк. — Это было приспособление для снятия эйдетических образов. Оно безвредно.
— Зарегистрированный владелец этого судна Антуанетта Бакс, — механический полицейский приблизился к ней и встал достаточно близко, чтобы она могла слышать исходящее из него низкое жужжание и чувствовать еле уловимый запах озона. — Вы нарушили распоряжение Феррисвильского Конвента, касающееся использования термоядерных силовых установок в пределах Ржавого Обода, ранее известного как Блестящий Пояс. Это третья категория гражданских преступлений, которая карается необратимой смертью нервной системы. Прошу предоставить возможность проведения генетической идентификации.
— Что? — переспросила Антуанетта.
— Откройте рот, мисс Бакс. Не двигайтесь.
— Это ты, да?
— Я, мисс Бакс? — робот выдвинул пару манипуляторов с резиновыми наконечниками и обхватил ее голову.
Она почувствовала боль. Боль усиливалась, словно голову все сильнее зажимали в тиски. Из-под какой-то крышки появился еще один манипулятор. На кончике поблескивало маленькое лезвие в форме косы.
— Откройте рот.
— Нет, — на глаза девушки навернулись слезы.
— Откройте рот.
Маленькое злое лезвие, которого было вполне достаточно, чтобы отрезать палец, зависло в дюйме от ее носа. Голову сдавливало все сильнее. Жужжание машины стало более громким и низким, переходя в оргазмическую дрожь.
— Откройте рот. Это последнее предупреждение.
Застонав от боли, Антуанетта подчинилась. Робот добился своего. Манипулятор быстро и незаметно скользнул к ее языку. На миг она почувствовала холод во рту и мимолетное прикосновение металла.
Машина вытащила лезвие. Коленчатые сочленения изогнулись, и лезвие исчезло в отверстии многосоставного центрального шасси. Внутри что-то заурчало и защелкало. Вне сомнений, экспресс-секвенсор сверял ее ДНК с записями Конвента: Антуанетта слышала завывание центрифуги. Представитель полиции все еще держал голову девушки мертвой хваткой.
— Отпустите ее, — сказал Ксавьер. — Вы получили то, что хотели. А сейчас отпустите.
Робот освободил Антуанетту. Она дышала с трудом, вытирая слезы. Представитель полиции повернулся в сторону Ксавьера.
— Препятствие действию представителей власти или уполномоченных властями механизмов, согласно распоряжению Феррисвильского Конвента, категория один…
Робот не потрудился закончить фразу и небрежно провел манипулятором по груди Лю. Сверкающий электрод едва коснулся его одежды. Ксавьер коротко кашлянул и забился в конвульсиях, а потом застыл неподвижно, с открытыми глазами и разинутым ртом.
— Ксав… — задыхаясь, произнесла девушка.
— Эта жестянка его убила, — сказал Клок и начал расстегивать ремни безопасности. — Нам надо что-то делать.
— Вам-то какое дело, мать вашу? — огрызнулась Антуанетта. — Между прочим, эта ржавая дрянь здесь из-за вас!
— Возможно, вы не поверите, но мне есть до этого дело, — он поднялся из кресла, ухватившись за ближайшую точку опоры.
Машина мгновенно повернулась к нему. Клок выглядел непроницаемо спокойным. Он был единственным, кто не вздрогнул при появлении представителя полиции.
— Пропустите меня. Я хочу его осмотреть.
Механическая тварь надвигалась на Ремонтуа. Возможно, она ожидала, что Объединившийся отойдет или сожмется — нормальная защитная реакция. Но Клок был неподвижен, как статуя. Он даже не моргал. Представитель полиции остановился, яростно жужжа и щелкая — очевидно, не мог решить, что с ним делать.
— Возвращайтесь на свое место, — приказала машина.
— Дайте мне пройти, или вам придется совершить убийство. Мне известно, что роботом управляет человеческий мозг. Следовательно, понятие наказания применимо к вам так же, как и ко мне.
Механический полицейский снова поднял парализатор.
— От этого вам толку не будет, — констатировал Клок.
Манипулятор ткнулся в него чуть ниже ключицы. Электрический разряд извивался между двумя отростками, как угорь, вгрызаясь в одежду. Но мистер Клок остался неподвижным. На его лице не появилось даже намека на боль.
— Эта штука на меня не подействует, — спокойно сказал он. — Я Объединившийся. Моя нервная система функционирует не совсем так, как у людей.
Манипулятор начал прожигать кожу. Антуанетта узнала омерзительный смрад, хотя ей никогда не приходилось чувствовать его раньше — запах горящей плоти.
Клок вздрогнул, его лицо стала еще бледней, чем раньше.
— Не сработает… — в голосе Объединившегося появилось напряжение.
Машина убрала парализатор. Антуанетта заметила выжженную ямку глубиной в полдюйма. Клок все еще пытался что-то произнести, когда представитель полиции ударил его.
Ударил, словно походя, коротким тупым дулом пистолета Гэтлинга. Раздался треск, словно раскололась кость. Клок отлетел к переборке и больше не двигался. Он казался мертвым… хотя, по правде говоря, ни одной минуты до сих пор не выглядел вполне живым существом. Вонь горелой плоти все еще наполняла кают-компанию. Антуанетта поняла, что никогда такое не забудет.
Она снова посмотрела на Ксавьера. Клок собирался чем-то ему помочь. Должно быть, смерть наступила уже полминуты назад. Но, в отличие от «паука», в голове у Лю нет кучи фантастических имплантатов, чтобы остановить необратимое разрушение мозга, который следует за остановкой кровообращения. У него не больше минуты…
— Мистер Пинк… — взмолилась Антуанетта.
— Извините, это не мои проблемы, — отозвался человек-свинья. — Я в любом случае труп.
Голова болела до сих пор. Можно не сомневаться, останутся синяки. Чертов робот чуть не раздавил ей череп. Отлично, все они трупы. Мистер Пинк прав. Тогда какая разница, если ей еще пару раз сделают больно? Она не оставит Ксавьера в таком состоянии.
Антуанетта покинула кресло.
— Стойте, — сказал полицейский. — Вы производите вмешательство на месте преступления. Вмешательство на месте преступления, категория…
Она продолжала двигаться, отталкиваясь от поручней, пока не добралась до Ксавьера. Лю был мертв уже минуту. Он не дышал. Антуанетта взяла его за кисть, пытаясь нащупать пульс. Она отчаянно пыталась вспомнить, как это правильно делается. Или попробовать на шее?..
Представитель отстранил ее с небрежной легкостью, словно охапку сена. Антуанетта возобновила движение. Никогда в жизни она не была так зла и в то же время испугана. Ксавьер умирал. На самом деле, он уже умер. Скорее всего, она скоро последует за ним. Мать твою в черную дыру! Все, что ее беспокоило полчаса назад — предстоящее банкротство.
— Тварь! — крикнула Антуанетта. — Тварь, если ты можешь сделать что-нибудь… еще не поздно…
— Простите, Маленькая Мисс, но невозможно сделать что-либо, что не причинит неудобства вам больше, чем уполномоченному… — он сделал паузу и добавил. — Я сожалею, действительно очень сожалею.
Девушка посмотрела на стены. Это был миг запредельного спокойствия, словно затишье перед бурей. Тварь никогда так не говорил. Как будто субличность спонтанно переключилась на программу другой сущности. До сих пор он ни разу не говорил о себе «я»…
— Тварь… — спокойно произнесла она. — Тварь?..
Но робот уже надвигался на нее. Его конечности, твердые как алмаз, и острые как сабли, ножницами резали воздух. Антуанетта кричала и молотила его кулаками, но машина упорно отталкивала ее от Ксавьера. От его острых конечностей было не увернуться. Кровь брызгала из порезов, на мгновенье повисая в воздухе рубиновыми бисерными арками. Антуанетта почувствовала дурноту и слабость, сознание начинало уплывать.
И тут человек-свинья встал.
Через секунду мистер Пинк уже оседлал полицейского. Несмотря на небольшой рост, силы в нем оказалось предостаточно. Гиперсвин вцепился в манипуляторы, и сервоприводы робота зажужжали громче. Хлыстики и завитки крови повисали вокруг, смешиваясь с кровью Антуанетты. Бусинки дробились снова и снова, воздух наполнялся алым туманом. Девушка видела, как робот безжалостно наносит удары мистеру Пинку. Кровь хлестала, образуя над ними рваный алый занавес, похожий на утреннюю зарю. Свин рычал от боли, но продолжал сражаться. Конечность с парализатором выгнулась дугой, в розовом тумане, треща, вспыхнула голубая ломаная линия. Дуло пистолета Гэтлинга начало вращаться быстрее, словно робот собрался раздробить переборки.
Антуанетта ползла по перилам, пока снова не добралась до Ксавьера. Изрезанные ладони кровоточили. Она коснулась его лба. Несколько минут назад она могла спасти Лю, но сейчас все бесполезно. Мистер Пинк держался храбро, но проигрывал. Скоро чертова железка одолеет его снова оттащит ее от Ксавьера, а потом, возможно, убьет.
Вот и все. Ей следовало просто слушаться советов отца. Папа всегда говорил: «не связывайся с „пауками“». Ему было неизвестно, при каких обстоятельствах она могла с ними связаться. Но время показало, что папа был прав.
Извини, папа. Ты прав, а мне казалось, что я знаю лучше. Обещаю, в следующий раз буду хорошей девочкой…
Представитель полиции замер. Жужжание стихло. Пистолет Гэтлинга сделал несколько медленных оборотов и остановился. Парализатор коротко загудел, заискрился и умер. Центрифуги тоже не было слышно. Робот стал неподвижен — отвратительный, черный, перепачканный кровью механический монстр. Он дрейфовал по кают-компании и время от времени ударялся о переборки.
Антуанетта нашла в себе силы заговорить:
— Мистер Пинк… что вы сделали?
— Я ничего не делал, — отозвался свин и кивнул на Ксавьера. — На вашем месте, я бы занялся им.
— Пожалуйста, помогите мне. У меня не хватит сил справиться самой.
— Ничего, справитесь.
Она видела, что мистер Пинк серьезно ранен. Он терял кровь, но казалось, что раны и порезы не причиняют ему особого неудобства. Похоже, все кости остались целы.
— Умоляю вас. Помогите мне сделать массаж сердца.
— Я уже сказал, что никогда не помогаю людям, Антуанетта.
Так или иначе, она попыталась сделать несколько толчков. Однако каждое движение высасывало из нее все больше сил, которых и так оставалось не слишком много.
— Пожалуйста, мистер Пинк…
— Извините, Антуанетта. Ничего личного, но…
Девушка остановилась. Она чувствовала, что переполняется злостью.
— Что?
— К сожалению, я не люблю людей как вид.
— Отлично, мистер Пинк. В таком случае, говорю вам как представитель вида… В гробу я видала и вас, и ваши принципы!
Она снова склонилась над Ксавьером и сосредоточилась. Ей предстояла последняя попытка.
