Лихнис перебросился на «Серебряные крылья зари» и передал мне слова рыбомордого доктора. Я не считала Менинкса надежным свидетелем, но понимала, что серьезный разговор с Геспером неизбежен. Когда мы перебрасывались обратно на «Лентяя», у меня от волнения пульс зашкаливал.

Но вышло так, что Геспер избавил нас от неприятных разборок. Он ждал у камеры переброса, словно мы так заранее условились.

— Ты ко мне хотел переброситься? — спросила я, стараясь не выдать тревоги.

— Да, собирался, если вас не встречу. — Геспер стоял у двери, вытянув руки по швам. — Надеюсь, ты не рассердилась бы.

— Конечно нет, — заверила я.

— Я должен кое о чем вам рассказать, — начал Геспер, поочередно оглядев нас с Лихнисом. — Давно следовало, но, признаюсь, я был в полном замешательстве. Надеюсь, моя новость вас не огорчит.

— Огорчит? С чего бы это? — спросила я.

Лихнис прочистил горло:

— Вообще-то, мы сами хотели с тобой поговорить…

— О моей руке?

Лихнис взглянул на меня: вперед, мол, а ведь с Менинксом беседовал он.

— Выкладывай! — шепнула я.

— Мы хотели спросить… — начал Лихнис.

— Вас доктор Менинкс надоумил?

Мы с Лихнисом промолчали — вообще никак не отреагировали, но Геспер кивнул, словно получил утвердительный ответ:

— Этого я и боялся. Гадал, хватило ли замеченного им, чтобы возбудить подозрения, но теперь вижу, что хватило. Доктора я не виню. На его месте я бы тоже испугался, хотя, конечно, он мог переговорить со мной.

— Доктор Менинкс очень удивился, — сказал Лихнис.

— Так что ты хотел нам рассказать? — осведомилась я.

— То, что вас интересует, — о своей левой руке.

— Доктор видел, как ты с чем-то возишься, но не разобрал, с чем именно, — проговорил Лихнис.

— Наверное, встревожился не меньше, чем я, — отозвался Геспер.

— Не меньше, чем ты? — переспросила я.

— Это открытие потрясло не только доктора Менинкса, но и меня самого. Я и сейчас не понимаю, как к нему относиться. — На золотом лице читалась спокойная задумчивость, точно Геспер покорился судьбе. — Хотите заглянуть под обшивку? Она легко снимается. — Не дождавшись ответа, робот согнул левую руку в локте, а правой взялся за пластину. Та, отделившись, с грохотом упала на пол. Геспер снял еще несколько фрагментов, потом еще несколько, пока не обнажил все, кроме кисти. Последней на пол отправилась перчатка.

Предплечье и кисть у Геспера оказались стопроцентно человеческими, сильными, со смуглой, блестящей от пота кожей, ладонь и волярная поверхность пальцев — чуть светлее. Пока Геспер крутил рукой, сгибал и разгибал пальцы, я заметила и волоски на тыльной стороне ладони, и вены под кожей, и кутикулы.

— Рука и впрямь настоящая, — объявил Геспер, прервав молчание. — Человеческие мышцы, человеческая кожа. — Большим пальцем правой руки Геспер медленно царапнул органическое запястье. Потекла кровь. — Рука кровоточит, потом заживает. Вот за чем меня застал доктор Менинкс: я проверял, насколько зажила царапина, которую я поставил себе накануне.

К Лихнису дар речи вернулся раньше, чем ко мне.

— Тебя послушать, так ты не понимаешь, в чем дело, — пробурчал он.

— Разве я не упомянул, что это открытие потрясло меня до глубины души?

— Как же ты не знал, что рука стала такой?

— О том, что мало о себе знаю, я тоже говорил. Чудо, что имя свое помню. Неужели вы думаете, что я бы скрыл от вас подобное?

— Но ведь ты впрямь скрыл, — заметил Лихнис.

— Только потому, что хотел сперва разобраться, в чем дело. С тех пор как снова начал двигаться, я тревожился из-за разной толщины рук. Пытался заглянуть под оболочку, но для моих сенсоров она непроницаема. В итоге я отважился снять часть обшивки, чтобы увидеть проблему собственными глазами. Поначалу я опешил… — Впервые на моей памяти Геспер осекся. — Без обид, но перемена мне отвратительна. Вообще-то, органическое мне не претит, только в моем организме ему не место. Вам вот наверняка будет отвратительно проснуться, почесаться и вместо кожи обнаружить блестящий металл. Я убедил себя, что существует рациональное объяснение, которое удовлетворит и вас. — Робот медленно опустил руку. — Но объяснения нет. Не представляю, почему стал таким.

— А если дело в поломке? — предположила я. — Если твоя конечность пришла в негодность, а заменить ее ты смог лишь рукой с человеческого трупа? Ты прирастил ее, а потом забыл об этом?

— Мы никогда так не делаем — просто незачем. Потеряй я руку, смог бы быстро восстановить ее при наличии нужных материалов: металла, пластика, механогеля. При их нехватке я выделил бы необходимое количество из собственного тела практически без ущерба для себя. Повторюсь: мне незачем возиться с трупами.

— Значит, это сделал Атешга, — выдвинул свою гипотезу Лихнис. — Он сломал тебя, потом приладил органическую конечность, потому что не знал, что у тебя есть функция авторемонта.

— Хотел бы я в это верить, но, увы, не могу. Рука — неотделимая часть моего тела. Я рассмотрел ее получше, сняв обшивку. Под кожей и мышцами тот же механический скелет, что в правой руке. — Геспер снова согнул и разогнул пальцы. — Сил у меня меньше не стало. Правда, скелет модифицирован, чтобы уподобить его человеческому и создать матрицу для органических тканей. Еще в него имплантированы элементы, назначение которых мне неизвестно. Очевидно, они просто снабжают органические ткани необходимыми для жизни веществами.

— Получается, рука взяла и выросла? — спросила я.

— Портулак, других вариантов у меня нет. Я уже объяснял, что способен на авторемонт. Я и руку смог бы отрастить.

— Но зачем это тебе?

— Боюсь, дальше пойдут догадки, — грустно сказал Геспер. — Если бы я мог дать точный ответ, давно сделал бы это, но, как и вы, способен лишь предполагать.

— Мог кто-то спровоцировать эту трансформацию? — спросил Лихнис. — Навязать ее тебе по некой причине?

— Трудно представить себе такую причину. Не менее трудно представить обстоятельства, при которых мне что-то навязали бы.

— Понимаешь, почему мне больше нравится идея с навязыванием?

— Потому что, если принуждения не было, трансформация прошла добровольно. Да, такой вариант я тоже просчитывал. — Геспер взглянул на руку чуть ли не с отвращением. — Если позволите, я верну обшивку на место.

— Ты расстроен не меньше нашего, — с удивлением отметила я.

— Доктор Менинкс не зря обеспокоился.

— Если хочешь, прячь ее, — сказала я. — Хотя меня она не трогает. Это просто часть тебя. И она для чего-то нужна, даже если мы пока не знаем для чего.

Лихнис обжег меня возмущенным взглядом: мол, за себя говори.

Геспер натянул перчатку и поднял с пола золотые пластинки. Приладил он их поразительно быстро, будто не мог больше смотреть на человеческую конечность. Пара секунд — и рука стала такой, как раньше, но теперь я знала, что под оболочкой, и думала только о мышцах, прорастающих сквозь металл.

— И что дальше? — тихо спросил Лихнис.

— Геспер и доктор Менинкс должны выяснить отношения. — Я опасливо огляделась на случай, если бумажный арлекин подкрался к нам, пока мы разговаривали, и, убедившись, что мы одни, смущенно улыбнулась. — Геспер, сначала с доктором может побеседовать Лихнис, а потом Менинкс заглянет к тебе в каюту и, так сказать, получит информацию из первых рук.

— Только рассказать мне ему нечего, — отозвался Геспер.

— Расскажи то же, что нам, и претензий у него не будет. В конце концов, нам ты открылся добровольно. По мне, так это говорит в твою пользу.

— Если мое присутствие вам в тягость, я готов вернуться в клетку.

— Это ни к чему.

— Погоди! — Лихнис медленно поднял руку. — Не надо спешить. В осознанном нанесении вреда мы Геспера не подозреваем, но его странная рука не может не беспокоить. Пока Геспер не найдет рационального объяснения случившемуся, мне не очень улыбается его свободное перемещение по кораблю. Пожалуй, добровольное возвращение в клетку не такая плохая мысль…

— После того как я узнал про руку, желания вредить вам у меня не появилось, — сказал робот.

— Знаю и верю. Только вдруг у руки своя воля?

Я огорченно покачала головой:

— Лихнис, это безвольный кусок мяса. Отдельно от Геспера рука действовать не может. Уж не думаешь ли ты, что он прокрадется ночью к тебе в каюту и задушит во сне? В клетку Геспер не вернется. Не желаешь видеть его на «Лентяе» — с удовольствием заберу к себе на «Серебряные крылья».

— Я не это хотел сказать.

— А прозвучало именно так. Геспер — наш гость, мы согласились помочь ему раскрыть тайну его прошлого. Рука — это новая зацепка, и только.

— Не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились, — вставил Геспер.

— Да разве это ссора? — пренебрежительно бросила я. — Так, стычка мелкая. Мы с Лихнисом сошлись на том, что в клетку ты не вернешься. Впрочем, скоро мы все погрузимся в латентность, поэтому разницы особой нет. Ты ведь можешь самостоятельно отключиться — или что вы там делаете?

— Я могу отключить основные функции, но вспомогательные останутся. — Геспер искоса взглянул на свою, теперь опять скрытую оболочкой конечность. — Я должен поддерживать жизнеспособность руки, но не смогу, если отключусь полностью, а она загниет без кислорода.

Я сочувственно кивнула и попыталась не думать о том, как рука прямо на Геспере превратится в рыхлую вонючую гниль.

— Ее надо сберечь, иначе мы не узнаем правду ни о ней, ни о тебе, если на то пошло.

— Я тоже подозреваю, что рука — ключ к моему прошлому и к моему истинному назначению, — согласился Геспер. — Одного не пойму: почему я не замаскировал трансформацию, сделав конечности одинаковыми? Такое ощущение, что маскировка не требовалась. Возможно, бронированная обшивка — это щит, оберегающий руку во время роста.

— Мы докопаемся до сути, — пообещала я с преувеличенной уверенностью, хотя не первый год шаттерлинг и уже усвоила, что далеко не на все вопросы есть ответы. Целые цивилизации превратились в радиоактивную пыль, потому что не приняли эту горькую истину.

Шаттерлинги должны быть чуть умнее.