Глава 9
— Отвратительно, — покачал головой я, прогнав возможные маршруты через курсопрокладчик «Лентяя».
— Насколько отвратительно? — уточнила Портулак. Она сидела у парящего пульта, закинув ногу на ногу.
— Пятьдесят пять лет — ровно на столько мы опоздаем. Даже если ты бросишь меня и погонишь на «Серебряных крыльях» во весь опор, выиграешь год, не больше.
— Пятьдесят пять лет — не так много, если с последнего вашего сбора прошло двести тысячелетий, — вставил Геспер, разглядывая огромную карту галактики у меня на дисплеере. Красная волнистая линия отображала путь, который мы уже преодолели. Последние его этапы — остановка на планете кентавров, вояж к Атешге и предстоящий бросок к месту сбора — в увеличенном формате показывались чуть ниже, потому что пара сотен световых лет была крохотным штришком на фоне уже пройденного нами расстояния. — Или я не прав?
— Прав, еще как прав, — подтвердил я. — В любой другой ситуации мы не дергались бы ни из-за пятидесяти лет, ни даже из-за ста. Но на сбор опаздывать нельзя. Точно ко времени не прилетает никто — большинство шаттерлингов задерживаются на год-другой, отдельные копуши — лет на пять, еще парочка — на десяток, но к этим отнесутся со строгостью. Опоздавшему сильнее нужно либо предварительно полученное разрешение, либо хорошая отмазка.
— У нас ни того ни другого, — вставила Портулак.
— Не могли же вы знать, что Атешга — подлец, — заметил Геспер.
— Не могли, но опаздываем мы не только из-за Атешги. Слишком понадеялись на кентавров — вот наша ошибка номер один, — сказала Портулак, буравя меня мрачным взглядом.
Я поднял руки в знак капитуляции:
— Эй, я признаю свой промах! Да, с лошадками прогадал. Но ведь сейчас главное — найти выход из сложившейся ситуации. Сперва избавлюсь от доктора Менинкса — пусть Овсяница и другие с ним носятся. Потом выведу на арену Геспера и покажу, какой я примерный, целеустремленный шаттерлинг.
— А со мной как? — спросила Портулак. — Позволишь погреться в лучах твоей славы?
— Только если ты готова признать нашу связь. Иначе возникнут сложности.
— Мы оба опоздаем, и все поймут, что мы любовники. Скрывать бесполезно.
— Пожалуй, тут ты права.
Портулак сложила руки на груди:
— Конечно права. Так что за Геспера должно воздаться нам обоим.
— Что касается меня, я расскажу, какие вы молодцы и сколько для меня сделали, — пообещал робот.
— Благодарности ваши утонут в море жалоб, — вмешался доктор Менинкс.
— У вас всего тысяча дней и ночей, — напомнил я. — На вашем месте я начал бы заранее.
Бумажное лицо перекосилось от злобы.
— Не советую насмехаться надо мной, шаттерлинг.
— Доктор, я и не думал насмехаться. Так! — Я бодро хлопнул в ладоши. — Перейдем к организационным вопросам. Мы с Портулак планируем погрузиться в латентность, как только закончим чистить нити. На это уйдет пара дней, не больше. Доктор Менинкс, полагаю, вы будете спать, пока мы не долетим до системы, где состоится наш сбор?
— Чем я занимаюсь в своем резервуаре, никого не касается.
— Я лишь хотел спросить, не надо ли вам, чтобы Геспер присматривал за чем-нибудь, пока мы с Портулак в отключке.
— Присматривал? — мгновенно насторожился аватар.
— Я в латентность не погружаюсь, — объяснил наш золотой гость, — поэтому уже вызвался следить, чтобы с Лихнисом и Портулак ничего не случилось, и о вас с удовольствием позабочусь.
— Ни за что! — Аватар посмотрел на меня с негодованием и неподдельным страхом. — Шаттерлинг, робот близко не подойдет к моим устройствам! Он что-то замышляет!
— Не сделаю я ничего плохого ни вам, ни вашему оборудованию, — возразил Геспер. — Доктор Менинкс, желай я вам зла, вы бы уже об этом узнали. Я лишь предложил услугу.
Я поднял руку, умоляя не ссориться:
— Спокойно, Геспер. Знаю, ты хотел как лучше, но, учитывая настроение доктора, лучше просто промолчать.
— Дело ваше.
— Вы очень глупо себя ведете, — сказала аватару Портулак.
— Глупо было довериться Линии Горечавки. Говорили же мне: у Марцеллинов лучше.
— Что именно вы хотели узнать на Вигильности? — вдруг осведомился человек-машина.
— Много всего, только вас это совершенно не касается.
— Таиться бессмысленно, — заметил я.
— Прежде ты не интересовался. А сейчас вдруг с чего?
— Сам не знаю. Потому что Гесперу любопытно. Потому что прежде мне и в голову не приходило вас спросить. За минувший цикл мне Вигильности хватило по горло, поэтому хотелось высадить вас и поскорее удрать от гигантов.
— Не давите на доктора Менинкса! — велела Портулак. — Он, как ученый, имеет право хранить тайны. — Коварная, она использовала реверсивную психологию, понимая, что чопорный интеллектуал неизбежно проглотит наживку.
— Если вам так интересно… — начал аватар, выдержав паузу, чтобы целиком и полностью завладеть нашим вниманием, — основное направление моих исследований — Предтечи Андромеды. Так же как Вигильность, я считаю Пустошь результатом организованного воздействия разумных существ. Намеренно или случайно они спровоцировали серьезные изменения в своей галактике. Как разумное существо, обитатель аналогичной спиральной галактики, я, разумеется, испытываю, как минимум, поверхностный интерес к этим изменениям. Глубоко убежден, что Вигильность слишком поглощена сбором и классификацией данных, чтобы остановиться и эти данные проанализировать. Ученый-одиночка, преданный своему делу, усмотрит тенденции и зависимости, которые ускользнули от кураторов. На это я надеялся и до сих пор надеюсь, если, конечно, случится невероятное и я туда попаду.
— Понимаю ваши опасения, — сказал Геспер.
— Правда? — уныло переспросил аватар.
— Правда. Первый же разговор о Вигильности пробудил во мне смутные подозрения, которые с каждым днем крепнут. Вдруг меня послали в этот сектор с миссией, аналогичной вашей?
— Собирать данные о Предтечах? — уточнила Портулак.
— Возможно. Или за другой информацией, известной Вигильности… — Робот сделал паузу. — Доктор Менинкс, можно я спрошу вас как ученый ученого?
— Спрашивайте, — равнодушно отозвался аватар.
— О Доме Солнц вы когда-нибудь слышали?
Бумажное лицо на миг помрачнело, будто по нему пробежала тень от облака в ясный день.
— А если слышал?
— Тогда, пожалуйста, объясните, что эти слова значат.
— Ничего они не значат. Если бы название что-то содержало, я непременно был бы в курсе.
— Где вы слышали о Доме Солнц? — поинтересовалась Портулак. — Звучит как наименование Линии, вроде Дома Цветов или Дома Мотыльков, но такой Линии нет.
— Когда-то я знал, что обозначают эти слова, — сказал ей Геспер, — но сейчас уверен лишь в том, что они имеют отношение к Вигильности. Одно название тянется за другим, будто между ними очевидная связь.
— А что говорит космотека? — спросил я.
— Ничего. То есть словосочетание встречается много раз применительно ко многим цивилизациям, но мне ни один вариант не подошел. Нужное я сразу почувствовал бы — да, мол, вот оно.
— Это словосочетание ничего не значит, — настаивал доктор Менинкс.
— Только потому, что вы так решили? — подначила Портулак.
— Все это ерунда. Вигильность не подпустила бы Геспера к себе. Они с роботами не контактируют. От машин машинные болезни — вирусы и паразиты, которые искажают и портят данные намеренно или случайно. Поэтому машинный народ всегда общался с Вигильностью через посредников-людей, верно, Геспер?
— Совершенно верно, доктор Менинкс.
— Тогда не нужно объяснять, что ваша миссия не имела бы смысла. В хранилища информации вас бы точно не впустили. Зачем тогда вообще покидать Кольцо Единорога?
— А вдруг эту сложность предусмотрели? — спросил Геспер, словно рассуждая вслух. — Доктор, вдруг машинному народу потребовался прямой доступ к Вигильности, то есть без посредничества людей? Вдруг моя миссия считалась столь важной, что архив должен был изучать лично я?
— Вас бы все равно не допустили, ну, или на части разобрали бы.
— Еще не факт. — Геспер поднял левую руку и снял золотые пластины, обнажив органическую ткань, которая так встревожила Менинкса. — Доктор, возможно, вы разгадали загадку. Улетая с Кольца Единорога, я мог не знать своей истинной цели — не больше, чем вы понимали свою, когда покидали родину. Позднее выяснилось, что нужна консультация Вигильности. Тогда я для маскировки стал преображаться в биоробота. Похоже, начал с левой руки, чтобы проверить свои силы перед полной трансформацией.
— Удобная гипотеза, — съязвил доктор Менинкс, но прозвучало это не слишком уверенно.
— По-моему, вполне логично, — отметил я. — Геспер преобразовал одну руку, но Атешга взял его в плен и помешал закончить начатое. Маскировался Геспер не чтобы уподобиться человеку, а чтобы провести кураторов и попасть к архивам Вигильности. Геспер, думаешь, у тебя бы получилось?
— Похоже, я твердо верил в успех.
— Но задача-то непростая, — проговорила Портулак. — Внешность можно изменить, но разве ты прошел бы проверку?
Человек-машина вернул пластины на руку.
— Могу только догадываться, что предусмотрел это. Очевидно, большую часть моих когнитивных устройств пришлось бы отдать под биокомпоненты — мышцы и сухожилия — и, как следствие, на время отказаться от ряда функций или свести их использование к минимуму. Скелет мой остался бы механическим, но ведь наряду с процессорами в него можно было встроить и антисканеры, чтобы при проверке выдать механику за кости и мозг. В любом случае вероятность обнаружения или поломки существовала бы. Раз я не принял это в расчет, значит данные хотел получить во что бы то ни стало.
— Если бы тебя поймали, Вигильность прервала бы все контакты с машинным народом, даже через посредников. Ты наверняка понимал это, но на риск пошел.
— Видимо, считал дело очень-очень важным, — обескураженно отозвался Геспер, словно не верил, что решился на нечто столь опасное.
— Вы же подыгрываете ему! — возмутился доктор Менинкс. — Неужели сами не видите? Вигильность — удобная отмазка для переродившейся руки, вот Геспер и вцепился в нее.
— Если я не интересовался Вигильностью, то что делал у рукава Щита — Южного Креста?
— В самом деле, — вставил я.
— С меня довольно! — заявил аватар и с шорохом развернулся на каблуках. — Шаттерлинги, вас же за дураков держат! Самое разумное сейчас — запереть робота. Позвольте Гесперу бродить по кораблю, и очень сомневаюсь, что хоть один из нас выйдет из латентности. Лично я свои шансы высоко не оцениваю.
— Простите, что вызвал такой разлад, — проговорил робот, когда аватар удалился. — Пожалуй, доктор прав, и ради общего блага мне стоит вернуться в клетку.
— Это ни к чему, — возразил я.
— Совершенно ни к чему, — поддержала меня Портулак. — По мне, так пусть Менинкс гниет в своем аквариуме. Очень жаль, что кентавры не пропустили через барьер пару хищников, когда он плескался у них в бухте.
Два дня спустя мы с Портулак занимались любовью, а потом расстались. Переброс на «Серебряные крылья зари» занял буквально секунды. Портулак отправилась в криофаг, я — в стазокамеру. Я настроил компрессор времени и закапал себе в глаза синхросок. Портулак заснет, охладившись до анабиоза, я погружусь в субъективную реальность и за пару мгновений пронесусь сквозь года́.
В мыслях царило полное спокойствие. Мы вычистили нить, сочинив два логически последовательных рассказа. Мы опоздаем на пятьдесят пять лет, но нас оправдывают и еще один прожитый цикл, и гость.
Я уже скучал по Портулак и представил ее рядом с собой. Заниматься любовью для нас с ней как растворяться в общем зеркале. Во время секса мы столько раз делились воспоминаниями, что я четко представлял, каково быть Портулак. Я прочувствовал всех ее любовников, она прочувствовала моих. Словно отражения в зеркальной галерее, они преломлялись друг о друга, таяли в фон, в море чувственного опыта. Я был девушкой, потом тысячей мужчин, женщин и их партнеров.
Активировалось поле стазиса. Синхросок подействовал, и я понесся в будущее на корабле, пожирающем пространство и время.