До чего невыносимо ожидание! Я уже решила, что у Геспера ничего не получилось, когда заметила размытое от стремительных движений пятно — он возвращался. У люка робот остановился, кивнул мне, и его изображение появилось на панели справа от внутренней двери переходного шлюза. Я потянулась к древнему переключателю, который регулировал положение люка.

— Портулак, я закончил. Открывай, — донеслось от панели; в отсеке не осталось воздуха, но Геспер сам генерировал радиосигнал.

— Геспер, ты?

— Да, это я.

Пальцы замерли на переключателе. Пары фраз оказалось достаточно — я уже поняла, что это Каскад или Каденция.

— Мы с тобой условились назвать пароль, — осторожно напомнила я, ледяная рука ужаса ласково погладила меня по спине.

— Портулак, у меня проблемы с памятью.

— Когда ты уходил, их не было. Наоборот, после комы память у тебя восстановилась.

— А сейчас опять проблемы. Пожалуйста, впусти меня.

— Назови пароль.

— Забыл. — Высокий, мощный — он по-прежнему мимикрировал — робот глянул через плечо. Стремительное, как у ящерицы, движение даже отдаленно не напоминало человеческое. — Почти уверен, Каскад или Каденция проникли в грузовой отсек. Нельзя терять времени, если хочешь, чтобы я и дальше тебе помогал.

— Отойди от люка! Не знаю, Каскад ты или Каденция, но однозначно не Геспер.

— Портулак, ты ошибаешься.

— А по-моему — нет. У меня в руках энергетический пистолет — его только что изготовил синтезатор. Луч настроен на максимальное рассеивание, а целюсь я прямо в тебя. — Мощный пистолет холодил ладонь, его вес гасили жужжащие мухами леваторы. — У меня получится. Геспер объяснил, как убивать роботов. Нужно не целиться в одну точку, а рассредоточить выстрел, чтобы поразить больше систем. Пусть у тебя голографическое покрытие, но это не значит, что ты неуязвим.

— Если выстрелишь, наверняка повредишь переходную камеру, а это приведет к полной разгерметизации корабля.

— Значит, не зря я скафандр надела. Он тоже из синтезатора.

Робот отступил на шаг, неуклюжий, как рыцарь в доспехах. Настал момент истины: проанализировав мой тон, он наверняка определил, что уговаривать меня бесполезно. Он менялся у меня на глазах — лицо по-новому разглаживалось и сминалось, талия сужалась, бедра расширялись, грудь увеличивалась. Геспер превратился в изящную, как балерина, Каденцию. Металлическая кожа еще не посветлела до серебристого, но в остальном женщина-машина вернулась к своей внешности.

— Легко и непринужденно, — похвалила я.

— Я убила Геспера, — заявила Каденция своим обычным голосом. — Он больше тебе не поможет.

У меня голова пошла кругом.

— Где ты его убила?

— В этом отсеке.

— Точнее, Каденция! Где именно?

Каденция наклонила голову и отвела взгляд от ковчега:

— У зеленого корабля, вон того, с убранными стазокрыльями.

Зеленый корабль фигурировал в списке, который я составила для Геспера. Впрочем, Каденция могла догадаться или увидеть золотого робота на мониторе камер слежения, установленных в отсеке.

— Принеси его тело, тогда поговорим.

— Тела нет. Я разобрала его. — Каденция подняла руку, бронированный рукав плавно разошелся, обнажив зловещие трубки и цилиндры. — Все время нашего пребывания у вас мы с Каскадом были вооружены. — Механически резким движением она опустила руку, и встроенное оружие нацелилось прямо на меня. — Открой люк, Портулак. Не заставляй применять силу.

— Что же тебя останавливает?

— Милосердие. Нежелание причинять вреда больше, чем нужно. Мы роботы, а не мясники и ценим жизнь даже в ее нелепой органической ипостаси.

— Но ты собираешься убить меня, раз так рвешься в ковчег.

— Не хотелось бы до этого доводить. Давай поговорим? Ваша с Геспером затея очень смела и оригинальна. Мы с Каскадом при всей нашей мудрости не предполагали, что вы используете эти корабли, чтобы замедлить «Серебряные крылья». Кстати, Портулак, у тебя чудесный корабль, достойный нас.

— Рада, что «Крылья» вам нравятся. Я намерена вернуть корабль.

— Ты всегда этого хотела, да, Портулак? — Каденция снова наклонила кукольное личико, свет заиграл на высоких металлических скулах и пухлых губах. — Ты меня удивляешь. Ты якобы в скафандре и держишь в руках пистолет, способный причинить мне вред. Мое дальнейшее существование не в твоих интересах, но огонь ты не открываешь.

— Хотелось сперва тебя расспросить. — Я стиснула рукоять пистолета. Леваторы так крепко держали его на месте, что, казалось, я цепляюсь за неподвижную опору вроде балясины перил.

— Двигатель ковчега до сих пор работает. Серьезных проблем это нам не создаст, тем не менее разумнее его отключить.

— Так убей меня и отключи.

Каденция подняла руку, и встроенное оружие скрылось из виду.

— Ты не веришь в мое милосердие, но я докажу, что способна на него. Отключи двигатель, и мы придем к соглашению, которое гарантирует тебе жизнь. Я даже дам тебе время на размышление.

Сердце стучало, как пульсар, который вот-вот разорвется на части. Одна ошибка, одно-единственное необдуманное слово отделяло меня от мгновенной гибели. При всем желании я не могла напасть на Каденцию, потому что соврала: скафандр изготовить не получилось. Пистолетом-то едва успела обзавестись.

Следовало показать женщине-машине, что ситуацию контролирую я.

— А ну отойди от люка! Стрелять я не буду — еще ведь Каскад остается. Как я понимаю, вы способны друг друга копировать. «Серебряные крылья» вам понадобились недаром. Причина достаточно веская, чтобы рисковать войной с человеческой метацивилизацией.

Каденция отступила на пару шагов. Похоже, поверила.

— Ты нас не остановишь, — проговорила она. — Ситуацию контролируем мы.

— Это твое мнение. Если честно, не верится, что, добившись своего, вы оставите меня в живых. Иначе говоря, я все равно погибну. Раз так, почему бы не извлечь из этого максимум выгоды?

— Не надо, Портулак. Это не в твоих интересах, — с неожиданной твердостью сказала Каденция.

— Ты меня услышала. Это радует.

Казалось, Каденция просчитывает и анализирует бесчисленное множество вероятных раскладов. Если бы роботы потели, она бы взмокла.

— Мы можем договориться, — сказала она. — Сейчас я уйду и дам тебе время подумать. Если отключишь двигатель ковчега — объявишь условия, на которых останешься в живых. Если они приемлемы, мы их выполним.

Ничего подобного я не ожидала, но постаралась не подать виду:

— И какие условия приемлемы?

— Ты обратишься к шаттерлингам от нашего имени. Убедишь их прекратить погоню в обмен на твое освобождение.

— Я должна верить, что вы сдержите слово?

Каденция начала отвечать — мелодичный голос звучал, как всегда, спокойно и невозмутимо, — но фразу не закончила. Случившееся секундой позже я не могла ни увидеть, ни осмыслить, — так стремительно все произошло. Лишь потом я восстановила события по обрывкам, просочившимся через судорожно сузившееся горлышко моего восприятия.

Геспер напал на Каденцию. Безоружный — после ухода из ковчега изготавливать пистолет было некогда, — он мог рассчитывать лишь на фактор внезапности. Это помогло — Каденция явно не предполагала, что в полумраке грузового отсека к ней подбираются. В памяти всплыло мое первое впечатление: когда Лихнис привел его на мостик «Лентяя», я вспомнила охотничью кошку, которая была у меня в Палатиале, и репродукцию «Давида» Микеланджело, стоявшую в коридоре нашего старого дома. Те ассоциации, противоречивые, но взаимодополняющие, нахлынули с новой силой, когда Геспер налетел на Каденцию и прижал ее к полу. Они боролись с такой скоростью, что я видела лишь извивающуюся темную массу вроде квантового облака вероятности, но из металла. В глубоком вакууме отсека драка получилась бесшумной. Полумрак озарила яркая вспышка, а секундой позже темный клубок распался.

Оба робота неподвижно лежали на полу.

Оба получили повреждения.

Геспер растянулся на спине в пяти-шести метрах от Каденции. На груди, там, где у людей сердце, темнела дыра. Его кожа посветлела до золотого, потемнела, посветлела, потемнела — и осталась такой. Огоньки больше не кружились за стеклянными панелями над ушами. Каденция лежала на боку, лицом к Гесперу. Казалось, она сладко спит. Боевая рука, оторванная от локтя, валялась метрах в трех-четырех от Геспера. Из обрубка пробивалось серебряное устройство, лоснящееся от ртутной смазки. Геспер казался мертвым, а Каденция еще подавала признаки жизни. Не в состоянии выбраться из ковчега, я могла только смотреть.

— Геспер, вставай! — взмолилась я, глядя на дверную панель.

Каденция зашевелилась. В голове замерцали огоньки, задергались пальцы здоровой руки, потом обрубка, что валялся рядом с Геспером. Сантиметр за сантиметром Каденция подняла голову так, чтобы видеть обрубок. Лицо ее выражало полнейшую безмятежность.

Серебристый робот отодвинулся от своего обрубка еще чуть дальше и выпустил побег — блестящую нить, которая скоро достигла пола. Побег быстро рос и, как сперва мне показалось, тянулся к Гесперу. Вдруг Каденция задумала что-то вроде ядовитого поцелуя? Но вот побег обогнул Геспера, и стало ясно: ему нужен обрубок.

— Геспер, пожалуйста, очнись! — снова взмолилась я. Хотелось закричать, но холодный рассудок подсказывал: бесполезно. Если Геспер меня не услышал, ему уже не поможешь.

Побег достиг цели — дотянулся до обрубка и обвил его, как плющ обвивает упавшую ветку. Потом он начал сокращаться медленно, но методично, волоча боевую руку с собой.

— Геспер, ну пожалуйста!

Неужели услышал? За панелями над ушами Геспера вспыхнули огоньки. Побег тем временем прополз четверть обратного пути.

— Геспер, она жива! Каденция жива!

Из-за двери донеслись искаженные пронзительные звуки, словно сто человек одновременно кричали на ста разных языках. Это Геспер пытался мне ответить, но безуспешно: с ним было что-то не так. Очень-очень не так. Впрочем, я это уже знала.

— Вставай! — решительнее проговорила я. — Времени в обрез. Слушай меня, робот, либо ты встаешь, либо нам обоим крышка.

Геспер шевельнулся — плавно, лениво, словно зевнув всем телом, — и снова замер.

— Каденция самовосстанавливается, — продолжала я. — Если не помешать ей…

— Пор… — выдавил Геспер, то ли уговаривая себя подняться: «Пора», то ли окликая меня.

— Вставай, золотой мой! Мне нужна помощь!

Робот снова шевельнулся, на сей раз движение получилось более осмысленным. Раз! — он перевернулся на бок и впился глазами в Каденцию. Обрубок был уже на полпути к ее телу. Геспер прижал ладонь к полу и рывками толкал корпус вверх, пока не оперся на локоть другой руки. Включились ноги, и вскоре он уже полусидел-полулежал. На пару секунд Геспер словно окаменел — рывок отнял много сил. Обрубок и культю разделяли считаные метры. Видимо, Каденцию временно парализовало, но после восстановления боевой руки к ней вернулась бы возможность стрелять. Только я утешилась ее неподвижностью, Каденция дернулась и стала садиться. К ней, как и к Гесперу, с каждой секундой возвращалась подвижность. Да, умеют же роботы восстанавливаться!

— Геспер! — заорала я, наплевав на здравомыслие.

Геспер вышел из короткого стазиса и неуверенно поднялся. Теперь я могла рассмотреть его рану — сквозную брешь с мою руку шириной. Рана блестела густеющим серебром, истекала ртутью и стробировала ярко-голубым. Одна нога сгибалась хуже другой. Геспер неловко повернулся и увидел, что лишь метр отделяет обрубок от культи.

Как на ходулях, он шагнул к Каденции. Та вздрогнула и, словно щит, подняла здоровую руку. Левой ногой Геспер наступил на серебряный побег, тяжело опустился на колени и поднял с пола обрубок боевой руки. Серебряный побег потянулся, как расплавленный сыр. Геспер встал, с устрашающей силой сжал обрубок в кулаке и швырнул во мрак. Я ждала грохота, но, разумеется, напрасно — кусок металла приземлился бесшумно.

— Геспер, — позвала я, — ты меня слышишь?

Вместо ответа, Геспер приблизился к Каденции еще на шаг. Он пинал ее до тех пор, пока не перевернул на спину, потом левой ногой наступил ей на живот. Каденция забилась с новой силой. Геспер медленно опустился на колени, только не на пол, а на Каденцию, и обеими руками стиснул ей неповрежденную руку. Мощный рывок — плечи у него двигались, как у крупной гориллы, — и рука вылетела из сочленения. Золотой робот отбросил ее чуть ли не с брезгливостью, и конечность приземлилась в паре метров от него. Потом, одну за другой, он оторвал ноги. Все это время поверженная Каденция отчаянно вырывалась, но не добилась ровным счетом ничего.

Вскоре Геспер полностью расчленил серебряного робота, лишь голову с плеч не снес. Потом он прижал останки Каденции к груди, выпрямился и, прихрамывая, зашагал к люку. Сердце бешено колотилось, пальцы стиснули энергетический пистолет — я впустила его в переходный шлюз. Тут же хлынул воздух. Открылась внутренняя дверь, и Геспер чуть не упал на меня, волоча за собой голову и торс Каденции. Двигался он по-прежнему медленно и неловко. Пахло оплавленным металлом, сквозное отверстие в груди Геспера не то шипело, не то свистело.

— Я ранен, — вполне четко проговорил он.

— Вот, возьми. — Я протянула ему энергетический пистолет. — Прикончи ее.

— Не стоит. Она нам поможет. — Спокойный голос решительно не подходил хромому, раненному в грудь роботу, — казалось, со мной говорит труп.

— Ты восстановишься?

— Да, со временем. Проводи меня на мостик, там безопаснее.

Геспер прижимал останки Каденции к груди, а сам облокачивался на меня — так мы побрели в белую утробу ковчега, к центру управления. Там не изменилось ровным счетом ничего.

— Мне нужно связаться с Лихнисом.

— Это подождет. Сперва найди мне механогель.

— Какой именно?

— Не важно, любой.

Геспер разжал объятия, и лишенная конечностей Каденция рухнула к его ногам. Она следила за каждым его движением, словно караулящая жертву гадюка.

— Геспер врет, — проговорила женщина-машина совершенно не изменившимся голосом. — Он неремонтоспособен и готовится к полному системному отключению.

— Давай убьем ее прямо сейчас, — предложила я, махнув энергетическим пистолетом.

— Пожалуйста, принеси механогель. — Дрожащей рукой Геспер забрал у меня пистолет. — Я присмотрю за Каденцией. А для себя найди синхросок.

— Зачем синхросок?

— Просто найди, и все.

Раздражение в голосе Геспера я услышала впервые. Наверное, так проявлялась человеческая часть его сущности.

В соседней камере нашлось несколько тюбиков универсального механогеля, а флакон синхросока у меня был с собой. Когда я вернулась в центр управления, Геспер сторожил дергающийся торс.

— А что с обрубками, оставшимися в отсеке?

— Для нас они не опасны. Обрубки попробуют срастись, но, поскольку голова и грудь здесь, ничего не получится. — Геспер вернул мне энергетический пистолет и забрал тюбики механогеля. — Я уже говорил, что ранен, но вживление нужных материалов позволит мне восстановиться. — Он выдавил на ладонь дрожащий шарик черного механогеля, который тотчас распался на геометрические фигуры, показывая, что готов к применению.

— Они… тебе помогут? — Я села на корточки спиной к стене, стараясь держать Каденцию на прицеле. — Это же человеческие устройства. Разве они соответствуют… твоим внутренностям?

— Нет, не соответствуют. — Геспер устало улыбнулся. — Но я их заставлю. Ничего сложного тут нет. — Он нанес гель на рану, замазывая серебристое отверстие, которое пробила Каденция, и невольно вскрикнул. Получилось очень похоже на приемник, одновременно ловящий несколько сигналов. — Мне не больно, — проговорил он, взяв себя в руки. — Тут просто… небольшая нестыковка. Механогель поможет мне восстановиться, но это займет время. — Геспер выдавил еще немного геля и вторым слоем нанес на рану. На сей раз он вздрогнул словно от удара током.

— Геспер!

— Остерегайся Каскада. — Геспер выжал на рану еще геля. — Восстанавливаться я должен в полусознательном состоянии. Пару часов, а то и дольше буду недоступен для общения.

— Мне страшно. Геспер, Каденция — робот, я видела, с какой скоростью вы двигаетесь.

— На высокие скорости Каденция пока не способна. Можно без опаски принимать небольшие дозы синхросока.

— Мне это не нравится.

— Мне тоже. Только, сломанный, я не помощник, а обуза. — Геспер нанес последний слой геля — из сквозного туннеля дыра превратилась в глубокий черный кратер — и обессиленно прислонился к стене. Огоньки за стеклянными панелями у него над ушами вспыхнули и погасли. Оставалось надеяться, что золотое тело живо и занимается самовосстановлением.

— Ну, закапай себе синхросок, — елейным голоском предложила Каденция. — Клянусь, я ничего не сделаю.

Тут ковчег задрожал так, что я едва не потеряла равновесие.