27
– Но ведь первый снег! Неужели не хочешь посмотреть?
В голосе Виктории прибавилось чуть хныканья – интонация, которая ни на кого не действовала, кроме вот этого старшего брата.
– Ты уже играла в снегу.
Да, когда папа их повез в поездку на дальний север.
– Брент, это же первый снег в Принстоне! По радио сказали, что он закрыл Утесы целиком!
Брент был поглощен своими палочками и колесами, бесконечными блестящими поверхностями, которые с каждым днем становились все сложнее. Сам он никогда бы и не подумал тайком выбраться из дому. Еще несколько секунд он продолжал работу со своей конструкцией, не обращая внимания на сестру. Брент всегда воспринимал неожиданности именно так. Он хорошо работал руками, но мысли до него доходили туго. Еще он был очень застенчив – угрюм, как говорили взрослые. Голова его не шевельнулась, но Вики знала, что он смотрит на нее. Движения его рук, снующих взад-вперед около модели, не замедлились – он что-то собирал, что-то разбирал. И наконец он произнес:
– Нам не полагается этого делать, не сказав папе.
– Ха! Ты же знаешь, что он спит. Сейчас еще холодное утро, а потом потеплеет, и мы пропустим. Ладно, давай ему записку оставим.
Сестра Гокна стала бы спорить об этом и о том, в конце концов задавив Вики разумными рассуждениями. Брат Джирлиб разозлился бы за попытку им манипулировать. А Брент спорить не стал, вместо того вернувшись на несколько минут к своей тонкой работе с моделью, частично наблюдая за ней, частично изучая систему штырей и соединений, выходящую из-под его рук, а частично глядя через весь Принстон на пленку инея, покрывшую ближние горы. Из всех ее братьев и сестер он единственный, кому на самом деле не хотелось бы идти. С другой стороны, он был единственный, кого она в это утро нашла, и он выглядел взрослее даже Джирлиба.
Через несколько минут он сказал:
– Ладно, если ты так хочешь.
Вики про себя усмехнулась: кто бы сомневался! Проскочить мимо капитана Даунинга будет сложнее – но не намного.
Было раннее утро. Солнце еще не осветило улицы под Домом-на-Холме. Виктория наслаждалась каждым вдохом – легкими уколами по бокам, вдыхая морозный воздух. Горячие цветки и лесные феи еще крепко свернулись в ветвях деревьев; сегодня они, может быть, даже не покажутся. Зато сейчас можно было видеть другое, такое, о чем она до сих пор только читала. В инее самых холодных низин медленно выползали хрустальные червячки. Эти храбрые пионеры долго не продержатся – Вики вспомнила радиопередачу, которую в прошлом году о них делала. Малыши будут погибать, пока холод не станет такой, что будет держаться целый день. И даже тогда должно стать намного холоднее, пока покажутся укорененные.
Вики быстро бежала в утреннем холодке, стараясь не отстать от брата. В такую рань вряд ли можно кого-нибудь встретить. Если бы не шум дальнего строительства, можно было бы себе представить, что они тут совсем одни, город пуст. Представить, как это будет в наступающие годы, когда холод наступит и останется, и выходить можно будет только как папа во время войны с тиферами. Всю дорогу вниз с холма Вики разрабатывала эту мысль, каждый аспект этого морозного утра превращая в фантазию. Брент слушал, время от времени вставляя предложение, которое удивило бы папиных взрослых друзей. Не такой уж он тупой, и у него есть воображение.
Утесы находились в тридцати милях, за высоким Королевским замком, за дальней окраиной Принстона. Туда пешком никак не добраться. Но сегодня много народу захочет подъехать к горам. Первый снег – это настоящий праздник почти в каждой стране, хотя, конечно, случался в разное и непредсказуемое время. Вики знала, что если бы в прогнозе был ранний снег, папа встал бы рано и мама бы приехала из Ставки. Выход стал бы большим семейным мероприятием – но тогда он бы не был таким приключением.
Некоторые приключения начались уже у подножья холма. Бренту было уже шестнадцать лет, и для своих лет он был крупным. Мог сойти за рожденного в фазе. И часто уже сам выходил из дому. Он сказал, что знает, где останавливаются автобусы-экспрессы. Сегодня автобусов не было и вообще почти никакого движения. Неужели все уже поехали к горам?
Брент вышагивал от одной остановки автобуса до другой, и постепенно все более возбуждался. Вики молча тащилась рядом, впервые не выдвигая никаких предложений. Брент редко высказывал какие-нибудь утверждения. И бывало обидно, если он что-нибудь говорил – даже младшей сестре – и оказывался не прав. После третьего фальстарта Брент присел к земле. На минуту Вики подумала, что он решил ждать, пока придет автобус – перспектива очень не радужная с точки зрения Вики. Они шли уже больше часа и даже местного драндулета не видели. Может быть, надо ткнуть в проблему почетче… Но через минуту Брент встал и пошел через улицу.
– Ручаюсь, что сегодня на Большом Котловане выходной. Это всего в миле отсюда. И оттуда всегда ходят автобусы.
Ха! Именно это Вики и собиралась предложить. Благословенны терпеливые.
Улица все еще была в утренней дымке. Самый пик зимнего сезона в Принстоне. Кое-где в самых глубоких уголках иней лежал таким слоем, что можно счесть его снегом. Но сейчас они шли по местности, где не было садов. Из всей флоры попадались только нахальные сорняки и ползучие растения. В жаркие дни между бурями здесь кишели бы мошки и бабочки.
По обе стороны улицы тянулись многоэтажные склады. Здесь уже не было так спокойно и пустынно. Земля гудела и вздрагивала шумом невидимых копателей. Въезжали и выезжали самосвалы. Каждые несколько сот ярдов попадалась огороженная площадка, куда вход был запрещен всем, кроме строителей. Вики потянула Брента за руки, уговаривая проползти под заграждением.
– Это же из-за нашего папы все это затеялось! Так что мы заслужили посмотреть!
Такие рассуждения никогда бы Брента не убедили, но сестренка уже пролезла под запрещающий знак. Надо было пойти за ней, чтобы не оставлять без защиты.
Они проползли мимо высоких штабелей арматуры и бетонных конструкций. Какое-то впечатление силы и непривычности исходило от этой стройки. Там, дома, все казалось таким безопасным, таким упорядоченным. Здесь же… ну, тут масса возможностей для неосторожного вывихнуть ногу или порезать глаз. Черт побери, зацепи какой-нибудь бетонный блок, и он тебя раздавит в лепешку. Все эти возможности стали для нее хрустально ясны… и от них было как-то жутковато интересно. Вики с Брентом осторожно прошли к краю котлована, избегая взглядов рабочих и различных интересных возможностей несчастного случая.
В качестве перил вдоль края шли просто два ряда веревок. Не хочешь погибнуть – не падай! Вики с братом прижались к земле и высунули головы над пропастью. Первый момент было слишком темно, ничего не видно. Поднимающийся теплый воздух нес запах сгоревшей смазки и горячего металла. Он был одновременно как ласка и как шлепок по голове. И звуки: крики рабочих, скрежет металла по металлу, машины и странное шипение. Вики высунула голову чуть дальше, давая глазам привыкнуть к полумраку. Свет там был, но не такой, как днем или ночью. Она видела у папы в лаборатории маленькие дуговые лампы. Тут они были огромны: карандаши света горели ультра– и сверхультрафиолетом – цвета, которые никогда не бывают яркими, кроме как на солнечном диске. Эти цвета разливались на телах рабочих в шлемах, играли искрами по всему стволу шахты… Были и менее зрелищные источники света, более спокойные – обычные электрические лампы разливали световые пятна здесь и там. До Тьмы еще двенадцать лет, а здесь уже строится целый город. Уже видны были будущие улицы – огромные тоннели, расходящиеся от шахтного ствола. А в туннелях она высмотрела еще более темные дыры – ходы к земляным работам меньшего масштаба? Здания, дома и сады будут потом, но уже сейчас пещеры были в основном вырыты. Поглядев вниз, Вики ощутила тягу, новую для себя – естественную, защитную тягу глубины. Но то, что строили здесь рабочие, было намного больше любой ординарной глубины. Если ты просто хочешь проспать замороженным всю Тьму, тебе нужно только достаточно места для спального пруда и начальных запасов. Такие глубины уже есть под центром старого города – и существуют они там уже почти двадцать поколений. Эта новая конструкция предназначалась, чтобы там жить, бодрствуя. Кое-где, в тех местах, где можно было обеспечить герметичность и изоляцию, она строилась прямо на уровне земли. В других местах она была заглублена на сотни футов – причудливый реверс домов, образующих в Принстоне горизонт.
Вики все смотрела и смотрела, замечтавшись. До сих пор все это было чем-то далеким. Маленькая Виктория об этом читала, слышала разговоры родителей, слышала передачи по радио. Она знала, что это не последняя причина, почему ненавидят ее семью. Это, да еще внефазное рождение, и было причиной, почему им не полагалось ходить одним. Папа охотно говорил насчет эволюции в действии, насчет того, как важно давать детям рисковать, как среди уцелевших развиваются гении. Но беда в том, что на деле он этого не думал. Как только Вики пыталась выкинуть что-нибудь чуть рискованное, он тут же становился тревожно-заботливым, и ее проект накрывался ватным одеялом безопасности.
Вики заметила, что тихонько про себя посмеивается.
– Что такое? – спросил Брент.
– Ничего. Я просто подумала, что сегодня мы увидим, как все на самом деле происходит, что бы папа ни делал.
Лицо Брента озадаченно сдвинулось. Из всех братьев и сестер он воспринимал правила наиболее буквальным образом и хуже всего переносил их нарушения.
– Я думаю, нам надо идти. На поверхности есть рабочие, и они все ближе к нам. И к тому же долго ли пролежит снег?
Огрызнувшись про себя, Вики отошла от котлована и пошла за братом через лабиринт чудесных массивных предметов, заполнявших стройплощадку. В этот момент даже перспектива увидеть сугробы не была непреодолимым соблазном.
Первый настоящий сюрприз этого дня ждал их, когда они дошли до действующей автобусной остановки: там стояли Джирлиб и Гокна. Ничего удивительного, что она их утром не нашла. Они смылись без нее! Вики скользнула к ним через площадь, пытаясь выглядеть абсолютно невозмутимой. Гокна ухмылялась своей обычной победной ухмылкой. Джирлибу хватило любезности быть смущенным. Он с Брентом был старшим, и ему должно было хватить здравого смысла предотвратить этот выход. Все четверо отошли на несколько шагов от чужих взглядов и сдвинули головы.
Говор, гудение. Мисс Победная Ухмылка: «Чего вы так долго? Не могли проскочить мимо сторожей Даунинга?» Вики: «Я думала, ты даже не попытаешься. Мы уже сегодня много чего сделали». Мисс Победная Ухмылка: «Что, например?» Вики: «Например, осмотрели Новое Подземелье». Мисс Победная Ухмылка: «Ладно…»
Джирлиб: «Заткнитесь обе. Вам обеим вообще-то здесь делать нечего».
– Но мы же радиозвезды, Джирлиб, – самодовольно похвалилась Гокна. – Нас любит публика.
Джирлиб придвинулся ближе.
– Это ты брось. На каждых троих, которые любят «Детский час», найдутся трое других, которых он тревожит, и еще четверо традиционалистов, которые тебя ненавидят до печенок.
«Детский час» был когда-то для Вики самой большой в жизни радостью, но после достопочтенной Пьетры это уже было не так. Теперь, когда их возраст стал известен, это было как все время кому-то что-то доказывать. Нашлись даже еще несколько внефазных – но пока ни один из них в передачу не годился. Вики и Гокна не смогли подружиться с новыми кобберятами – даже той парой, что была с ними одного возраста. Это были странные и недружелюбные дети – почти что стереотип для внефазных. Папа сказал, что все дело в их воспитании, в годах подпольной жизни. Это пугало больше всего, и Вики говорила об этом только с Гокной и то ночью и шепотом. А что если Церковь права? Может, они с Гокной только воображают, что у них есть души?
Минуту все четверо стояли молча, переваривая смысл слов Джирлиба. Потом Брент спросил:
– Джирлиб, так зачем ты здесь?
От любого другого такой вопрос прозвучал бы вызовом, но словесные перепалки были Бренту недоступны. Вопрос был из простого любопытства, просьба просветить.
И потому он достал глубже любой подколки.
– Гм, да. Я направлялся в город. В Королевском Музее выставка Искажений Хелма… и к тому же мне-то бояться нечего. У меня вид почти как у рожденного в фазе.
Это было правдой. Джирлиб не был таким крупным, как Брент, но у него уже начала пробиваться отцовская шерсть в разрезах куртки. Но Вики не собиралась его так легко отпускать и ткнула острой рукой в сторону Гокны:
– А это у тебя кто? Ручной тарант?
Маленькая Мисс Победная Ухмылка расплылась в милой улыбке. Лицо Джирлиба превратилось в маску гнева.
– Вы двое – ходячие катастрофы, вы это знаете?
Как именно Гокна уболтала Джирлиба взять ее с собой? Этот вопрос возбуждал у Вики неподдельный профессиональный интерес. Они с Гокной были лучшими манипуляторами во всей семье, и с большим отрывом от остальных. Вот почему они так плохо друг с другом ладили.
– У нас, по крайней мере, была уважительная научная причина, – сказала Гокна. – А у вас?
Вики махнула пищевыми руками в лицо сестры:
– А мы идем посмотреть на снег. Это серьезный развивающий опыт.
– Ха! Просто ты хочешь в нем поваляться.
– Заткнитесь, – поднял голову Джирлиб, окидывая взглядом народ на автобусной остановке. – Нам всем надо ехать домой.
Гокна переключилась в режим убеждения.
– Но послушай, Джирлиб, это был бы худший вариант. Домой идти долго. Давай подъедем на автобусе к музею – видишь, он уже идет.
Это было очень вовремя. Экспресс как раз выезжал на магистраль, поднимаясь на холм. Инфракрасные огни обозначали кольцевой маршрут по центру.
– А когда мы туда попадем, снегоманы уже будут возвращаться, и будет экспресс до самого дома.
– Эй, я сюда приехала не поддельное инопланетное волшебство смотреть! Я хочу видеть снег!
Гокна пожала плечами:
– Сочувствую, Вики. Можешь, когда приедем домой, сунуть голову в холодильник.
– Я… – Тут Вики заметила, что у Джирлиба готово лопнуть терпение, а серьезных контраргументов у нее все равно не было. Одно сказанное Бренту слово – и Вики понесут домой, хочет она того или нет. – Ладно, отличный день для похода в музей.
Джирлиб хмуро улыбнулся:
– Ага, а там мы наверняка найдем Рапсу и малыша Хранка, которые уговорили охрану отвезти их прямо туда.
Вики с Гокной закатились смехом. Малыши уже не были младенцами, но они целый день все равно терлись возле папы, и представить себе, как они перехитрят охрану матери – это было уж слишком.
Вся четверка пододвинулась к краю очереди и оказалась последней на посадку в автобус… Ладно. Четверым грозит опасность меньше, чем двоим, а Королевский Музей – безопасная часть города. Даже если папа их поймает, сам факт осторожного планирования будет говорить в их пользу. А снег в ее жизни еще будет.
Общественный экспресс был совсем не похож на машины и самолеты, к которым привыкла Вики. Здесь народ набивался плотно. По всей длине салона свисали веревочные сетки – очень похожие на детские тренажеры. Пассажиры вцеплялись в них руками и ногами и висели вертикально самым недостойным образом. Так можно втиснуть в салон больше пассажиров, но чувствуешь себя при этом очень глупо. Только у водителя был настоящий насест.
В автобусе не было бы тесно – если бы пассажиры не потеснились, оставив детям побольше места. Шарахаются – ну и наплевать. Она перестала рассматривать пассажиров и переключилась на пролетающие мимо перекрестки.
При всех масштабах подземных работ были места, где улицы забывали ремонтировать. На каждом ухабе веревочное плетение качалось – вроде аттракциона. Автобус въезжал в самую шикарную часть нового центра. На башнях можно было разглядеть эмблемы корпораций вроде «Подземной Силы» или «Регент Радионик». Некоторые из промышленных гигантов Аккорда вообще бы не появились на свет, если бы не папа. Вики наполнялась гордостью, видя, как снует народ у дверей этих зданий. Папа – очень важный коббер для многих.
Брент наклонился с веревочной сетки, приблизив голову:
– Знаешь, кажется, за нами едут.
Джирлиб тоже услышал эти тихие слова и напрягся на веревках.
– Да? Кто?
– Вот эти два «хозяина дорог». Они стояли возле автобусной остановки.
На миг Вики ощутила наплыв страха – и облегчение. Она засмеялась:
– Кажется, мы сегодня утром никого не обманули. Папа нас отпустил, а команда капитана Даунинга всю дорогу за нами следует – как всегда.
– Эти машины не похожи на те, что обычно, – сказал Брент.
28
Королевский Музей был возле автобусной остановки «Центр». Вики с братьями и сестрой вышли прямо на его ступени.
На миг Вики и Гокна потеряли дар речи, глядя вверх на изгиб каменной арки. У них была передача о музее, но сами они здесь еще ни разу не были. Королевский Музей имел только три этажа – карлик среди современных зданий. Но этот малыш чем-то превосходил все небоскребы. Если не считать городских стен, музей был самым старым наземным сооружением Принстона. И служил Королевским Музеем уже не менее пяти солнечных циклов. Его слегка перестраивали, расширяли, но по традиции вид здания сохранялся таким, каким задумал его король Длинные Руки. Снаружи опускалась закругленная арка, почти как перевернутое крыло самолета. Эта ветрозащитная арка была изобретением архитекторов за два поколения до эры науки. В древних зданиях Ставки ничего подобного не было – их защищали склоны долины. Вики попробовала себе представить, каково здесь должно быть в первые дни пробуждения солнца: прижавшееся к земле здание под ветрами почти звуковой скорости, адское солнце, пылающее всеми цветами от ультрафиолетового до самого дальнего инфракрасного. Зачем же Длинные Руки строил здание на поверхности? Конечно, чтобы бросить вызов Тьме и Солнцу. Подняться над глубокими норами-укрытиями и над законом.
– Эй, вы двое! Заснули, что ли? – одернул их голос Джирлиба. Они с Брентом обернулись от самого входа. Девчонки полезли вверх по ступеням, впервые в жизни не найдя язвительного ответа.
Они прошли полумрак входной двери, и звуки города остались позади. Церемониальная охрана – двое неподвижных часовых Королевской Пехоты – застыли неподвижно в скрытых нишах по бокам. Впереди была настоящая охрана – билетер. Древние стены за его стойкой были увешаны объявлениями о текущих выставках. Джирлиб больше не бурчал. Он вертелся возле двенадцатицветного проспекта Искажений Хелма. И тут Вики поняла, как такая глупость могла оказаться в Королевском Музее. Это не были просто Искажения. Темой сезона в музее было «Паранаука во всех ее аспектах». Плакаты обещали выставки на тему колдовства в глубинах, самовозгораний, видеомантии и – ха-ха! – Искажений Хелма. Но Джирлиб не замечал, в какую компанию попало его хобби. Важнее всего было, что наконец-то оно нашло себе место в музее.
Тематические выставки располагались в новом крыле. Здесь были высокие потолки, трубки с зеркалами бросали туманные конусы солнечного света на мраморные полы. Четверо детей были здесь почти одни, и какая-то была в этом помещение странная акустика – она не отражала звук эхом, а усиливала. Если не разговаривать, даже звук шагов казался очень громким. И это действовало куда лучше табличек «Соблюдайте тишину». Вики поразило все это невероятное шаманство. Папа считал, что такие вещи забавны – «Как религия, только не так опасно». К сожалению, Джирлиб замечал только собственное шаманство. Неважно, что Гокну выставка самовозгорания захватила так, что она даже стала планировать какие-то опыты. Плевать, что Вики хотела видеть сияющие картины зала видеомантии. Джирлиб шел прямо к выставке Искажений, и они с Брентом следили, чтобы сестры не отставали.
А, ладно. Вики на самом деле всегда интересовали Искажения. Джирлиб был сдвинут на них, сколько она себя помнит, и здесь, наконец, они увидят их на самом деле.
Вход в зал был выставкой от пола до потолка алмазных раковин фораминифер. Сколько тонн горючего сланца пришлось перелопатить в поисках таких совершенных экземпляров? Различные типы были тщательно отмаркированы согласно лучшим научным теориям, но тончайшие кристаллические скелеты искусно поместили за увеличительными стеклами: в солнечном свете форамены мерцали хрустальными созвездиями, как украшенные тиары, браслеты и спинные мантии. Коллекция Джирлиба была по сравнению с этим мизером. На центральном столе стоял ряд микроскопов, в которые заинтересованные посетители могли рассмотреть детали. Вики посмотрела в окуляры. Она такое уже видела, но здесь форамены были без повреждений, и многообразие их подавляло. В основном они обладали гексагональной симметрией, но у многих были и крючки и выросты, которыми, наверное, живые создания пользовались для перемещения в своем микроскопическом мире. Уже ни одного не осталось живого существа с этим алмазным скелетом, уже пятьдесят миллионов лет. Но в осадочных породах попадались слои фораменов сотни футов толщиной, и на востоке это было горючее дешевле угля. Самые большие из этих созданий едва достигали размера блохи, но было время, когда они были самыми распространенными животными на планете. А потом, где-то пятьдесят миллионов лет назад – пфу! И остались от них только скелеты. Дядя Хранкнер говорил, что тут есть о чем подумать.
– Пошли, пошли!
Над своей коллекцией фораменов Джирлиб мог торчать часами подряд. Но сегодня он уделил Личной Выставке Короля секунд тридцать: табличка на дальней двери объявляла, что там – Искажения Хелма.
Все они четверо осторожным шагом прошли к темному входу, едва осмеливаясь хотя бы перешептываться. В зале за входом конус солнечного света из единственной трубки выхватывал из полумрака центральные столы. Стены оставались в тени, подсвеченные только лампами крайних цветов.
Они все четверо молча вошли в зал. Гокна чуть пискнула от удивления. В темноте стояли фигуры… и они в высоту были больше, чем средний взрослый в длину. Они качались на трех суставчатых ногах, а передние ноги и руки поднимались почти как ветви лиственной хваталки. Именно такие они были, как говорил Чундра Хелм о своих Искажениях – и в темноте они обещали больше подробностей любому, кто подойдет ближе.
Вики прочла слова, светившиеся под фигурами, и улыбнулась про себя.
– Классно, правда? – сказала она сестре.
– Ага – я себе и не представляла… – Тут она тоже прочла пояснение. – Тьфу ты, опять подделка.
– Не подделка, – сказал Джирлиб, – а предполагаемая реконструкция.
Но Вики услышала в его голосе разочарование. Они пошли вдоль затемненного зала, разглядывая неясные проблески. В течение нескольких минут эти формы были дразнящей тайной, не дающейся в руки. Здесь были все пятьдесят расовых типов, описанных Хелмом. Но это были грубые модели, наверное, от какого-то автора маскарадных костюмов. Джирлиб несколько увял, переходя от стенда к стенду и читая подписи под каждым. Подписи, надо сказать, были выразительные: «Старшая раса, предшествовавшая нашей… создания, бывшие призраками арахнидов в давние времена… Их семя могло выжить в неизвестных глубинах и ждет своего часа, чтобы вернуть себе этот мир». Последняя табличка была под реконструкцией, напоминающей чудовищного таранта, нацелившегося откусить голову зрителя. Все это была чушь, на которую не купились бы даже младшие братец с сестренкой Вики. Чундра Хелм признавал, что его «утерянный мир» находится под отложениями фораменов. Если Искажения вообще были, они вымерли не менее пятидесяти миллионов лет назад – за миллионы лет до появления первого прото-арахнида.
– Мне кажется, что они просто над всем этим посмеиваются, Джирл, – сказала Вики. Впервые она не стала его поддразнивать. Ей не нравилось, когда чужие дразнят члена ее семьи, пусть даже сами того не зная.
Джирлиб пожал плечами в знак согласия.
– Да, ты права. Чем дальше мы идем, тем смешнее. Ха. Ха. – Он подошел к последнему стенду. – Смотри, они сами это признают! Вот написано: «Если вы сюда дошли, вы поняли, как абсурдны утверждения Чундры Хелма. Но что же тогда такое Искажения? Подделки из каких-то не указанных раскопок? Или естественные образования метаморфных скальных пород? Судить вам…» – голос его пресекся, когда он заметил ярко освещенную груду камней в середине комнаты, скрытую ранее перегородкой.
Джирлиб подпрыгнул, повернувшись, направляясь к ярко освещенном экспонату. И уже бормотал от возбуждения, всматриваясь в груду. Каждый камень был выставлен отдельно. Каждый камень был ясно виден во всех цветах солнца. Это были всего лишь куски не полированного мрамора. Джирлиб вздохнул, но с почтением:
– Вот настоящие Искажения, лучшие, чем находил кто-нибудь кроме Чундры Хелма.
Если бы их отполировать, некоторые куски были бы симпатичными. Были среди них завитки, более похожие по цвету на природный уголь, чем на мрамор. Если дать волю воображению, можно было углядеть правильные формы, которые вытянули и перекрутили. Все равно это не было похоже ни на что, что было бы когда-то живым. В дальнем конце груды лежал камень, аккуратно нарезанный на слои в одну десятую дюйма, такие тонкие, что просвечивали на солнце. Пачка из сотни слоев была установлена на стальной раме с промежутками между каждой парой слоев. Если пододвинуться очень близко и поводить головой вверх-вниз, можно было увидеть что-то вроде объемной картины, как этот узор шел через камень. Поблескивали завитки алмазной пыли, почти как форамены, только смазанные. А вокруг них – что-то вроде паутины заполненных темнотой трещин. Это было красиво. Джирлиб просто стоял, прижав голову к стальной раме, водя ею вверх-вниз, разглядывая все слои на просвет.
– Это было когда-то живым, – сказал он. – Я это знаю, просто знаю. В миллион раз больше любого форамена, но построено на тех же принципах. Если бы увидеть, на что оно было похоже, пока его не размазали.
Последние слова были старым рефреном хелмистов – но предмет был реальным. Даже Гокну он загипнотизировал, и Вики пришлось ждать, чтобы посмотреть поближе. Она обошла центральный стенд, поглядела на несколько видов в микроскопе, прочла остальные пояснения. Если оставить в стороне насмешки и поддельные статуи – здесь были самые лучшие экземпляры Искажений. И это должно было по-своему обескуражить беднягу Джирлиба больше всего остального. Даже если все это было когда-то живым, никаких следов разума не обнаруживалось. Если бы Искажения были тем, что хотелось Джирлибу, их создания должны были быть внушительными. Так где же их машины, их города?
Эх! Вики незаметно отошла от Джирлиба и Гокны. Она стояла за ними в пределах видимости, но они были так захвачены прозрачными извивами, что даже ее не заметили. Может, ей удастся выскользнуть в соседний зал, на выставку видеомантии. И тут она заметила Брента. Уж он-то не был увлечен экспозицией. Брат присел за столом в темном углу комнаты – и точно рядом с выходом, куда она было собралась. Она бы даже его не заметила, если бы не блеск поверхности его глаз в лампах крайних цветов. Со своего места Брент мог видеть оба выхода и при этом не упускать из виду то, что происходит у центральных столов.
Вики махнула ему рукой, что одновременно было улыбкой, и двинулась к выходу. Брент не шевельнулся и не позвал ее. Может быть, ему хотелось посидеть в засаде, или он просто замечтался о своих моделях. Пока она остается в пределах видимости, он не будет поднимать тревогу. И Вики прошла сквозь высокую арку в зал видеомантии.
Выставка начиналась с картин и панно прошлого поколения. Идея, лежащая в основе видеомантии, восходила к очень давним временам, к тем суевериям, что если правильно нарисовать своего врага, получишь над ним власть. Эта мысль послужила прогрессу искусства – создавались новые рецепты красок и виды изображений. Но даже и сейчас картины оставались только тенью того, что может рассмотреть паучий глаз. Современная видеомантия утверждала, что наука может воссоздать точное изображение, и вековая мечта будет осуществлена. Папа говорил, что все это очень смешно.
Вики шла между двумя высокими стойками со светящимися экранами. Сотни неподвижных ландшафтов, размытых и нечетких… но самые лучшие экраны показывали цвета, которые можно увидеть только под лампами широкого спектра или под солнцем. Каждый год эти видеотрубки становились все лучше и лучше. Уже даже поговаривают о передаче изображений по радио. Идея эта увлекала юную Викторию – если отбросить все это шарлатанство насчет управления мыслями.
Откуда-то из дальнего конца зала донеслись голоса, игривый лепет, вроде голосов Рапсы и малыша Хранка. Вики застыла в изумлении. Еще несколько секунд… и двое малышей, подпрыгивая на ходу, показались со стороны дальнего входа. Вики вспомнила ироническое предсказание Джирлиба насчет появления Рапсы и Хранка, и на миг ей показалось, что он оказался прав. Но нет, в зал следом за детьми вошли двое незнакомцев, и дети были меньше ее брата и сестры.
Вики что-то пискнула от восторга и побежала навстречу детям. Взрослые – родители? – на миг застыли, потом сгребли детей в охапку и повернулись к выходу.
– Эй, подождите! Пожалуйста! Я просто хочу поговорить!
Вики заставила ноги перейти на неспешный шаг и подняла руки в дружеской улыбке. За ее спиной Гокна и Джирлиб оторвались от выставки Искажений и глядели ей вслед с неподдельным изумлением.
Родители остановились и медленно пошли обратно. И Вики, и Гокна были явно внефазными. Это, очевидно, больше всего успокоило незнакомцев.
Несколько минут они поговорили формально вежливо. Тренчет Суабсиме была планировщиком на строительстве Нового Мира, муж ее работал там прорабом.
– Нам показалось, что сегодня хороший день для музея, потому что все поехали на выходные в горы поиграть в снегу. Вы тоже так решили?
– Да, конечно! – подтвердила Гокна, и для нее с Джирлибом это было правдой. – Но мы так рады, что встретили вас, и э-э, ваших детей. Как их зовут?
Было странно встретить незнакомцев, которые казались знакомее всех, кроме разве что своей семьи. Тренчет и Алендон, кажется, тоже испытывали те же чувства. Дети их шумно возились у них в руках, отказываясь залезать обратно на спину Алендона. Через несколько минут родители поставили их обратно на пол. Детки двумя большими прыжками оказались на руках у Гокны и Вики. Они крутились, несли чепуху, близорукие младенческие глаза вертелись от сжигающего любопытства. Та, которая забралась на руки Вики – ее звали Алекер, – была не старше двух лет. Почему-то ни Рапса, ни Хранк так симпатично не выглядели. Правда, когда им было два года, Вики было всего семь и она сама старалась привлекать к себе побольше внимания. Но эти дети никак не походили на тех угрюмых внефазников, которых доводилось видеть раньше.
Самым непонятным была реакция взрослых, когда они узнали, кто такие Вики и ее братья и сестра. Тренчет Суабсиме секунду ошеломленно молчала, потом выдавила из себя:
– М-мне надо было догадаться. Кто же вы еще могли бы быть… Знаете, я в детстве слушала ваши радиопередачи. Вы казались такими ужасно молодыми – я же других внефазных никогда не слышала. Мне очень нравилась ваша передача.
– Ага, – подхватил Алендон. Он улыбнулся, когда Алекер пробралась в боковой карман куртки Вики. – Только потому, что мы знали о вас, мы с Тренчет и додумались до мысли завести собственных детей. Было нелегко – первые детские рубцы у нас погибли. Но когда у них появились глаза, они стали симпатичными до невозможности.
Девочка испускала счастливый писк, лазая по куртке Вики. Потом она высунула голову и помахала пищевыми руками. Вики потянулась пощекотать ей ручки. Ей было приятно и она ощущала гордость, что кто-то слушал и понял, что папа хочет сказать, но…
– Очень грустно, что вам все еще приходится скрываться. Мне бы хотелось, чтобы побольше было таких как вы и ваши дети.
Тренчет неожиданно усмехнулась:
– Времена меняются. Все больше народу рассчитывает, что Тьму переживут, не засыпая, видит, что кое-какие правила меняются. Для завершения строительства потребуется помощь взрослых детей. Мы знаем еще несколько пар в Новом Мире, которые пытаются завести детей вне фазы. – Она потрепала мужа по плечу: – Не вечно нам быть одинокими.
Вики захватила волна воодушевления. Алекер и этот другой кобберенок – Бирбоп? – были такие же обаятельные, как Рапса и Хранк, но они были другими. Может, теперь этих других будет много. Это как открыть окно и увидеть все цвета солнца.
Они медленно шли вдоль зала видеомантии, и Гокна с Тренчет Суабсиме обсуждали различные варианты. Гокна предлагала разработанный проект превращения Дома-на-Холме в место встречи внефазных семей. Почему-то Вики казалось, что эта идея не встретит понимания у папы и у Генерала, хотя и по разным причинам. Но в целом… что-то можно будет придумать, стратегический смысл в этом есть. Вики шла со всеми, не особо обращая внимания на окружающее. Ей нравилось играть с малышкой Алекер. Это оказалось куда веселее, чем можно было думать.
И тут на фоне болтовни она услышала далекое постукивание ног по мрамору. Четверо или пятеро? Вроде бы из тех дверей, в которые вошла Вики несколько минут назад. Кто бы это ни были, их ждет шокирующее зрелище – шестеро внефазных детей от младенцев до почти взрослых.
Четверо из пришедших были взрослыми последнего поколения – размером почти с любого из сотрудников службы безопасности матери. Увидев детей, они не остановились и даже удивляться не стали. Одеты они были в те самые стандартные не запоминающиеся костюмы, к которым привыкла Вики в Доме-на-Холме. Командиром была резковатая дама прошлого поколения с манерами старшего унтер-офицера. Вики должна была бы вздохнуть с облегчением – это наверняка люди, которых Брент заметил, когда они ехали следом, но Вики их не узнала…
Старшая окинула их всех одним взглядом, потом бесцеремонно махнула Тренчет Суабсиме.
– Мы их забираем. Генерал Смит велела вернуть их всех в охраняемую зону.
– К-как? Простите, не поняла, – в замешательстве подняла руки Суабсиме.
Пятеро незнакомцев вышли вперед, старшая ласково кивала. Но объяснения ее были полной чушью.
– Двое охранников для всех детей – этого мало. Когда вы уехали, мы получили информацию, что могут возникнуть нежелательные ситуации. – Двое охранников плавно вдвинулись между детьми и взрослыми. Вики почувствовала, что ее не слишком деликатно толкают к Джирибу и Гокне. Сотрудники матери такого никогда бы не сделали. – Так что, извините, дело срочное.
Тут началось все сразу, перепутанно и бессмысленно. Тренчет и Алендон кричали со страхом и злостью одновременною. Двое охранников помассивнее отталкивали их от детей. Один полез в боковой карман.
– Эй, мы одного упустили!
Брента!
Где-то очень высоко что-то зашевелилось. Стенд видеомантии представлял собой ряд поставленных друг на друга в несколько этажей электронно-лучевых трубок. С неумолимой грацией ближайшая колонна наклонилась, изображения погасли в дожде искр и металлическом скрежете. Мелькнул Брент, падающий сверху впереди приборов.
Ее бросило на пол, когда дисплеи рухнули. Все заполнил грохот лопающихся трубок, треск высокого напряжения. Штабель упал между нею и семьей Суабсиме – точно на двух незнакомцев. Мелькнула плеснувшая на мрамор цветная кровь. Из-под обломков вытягивались две неподвижные руки – им уже было не дотянуться до ружья с толстым стволом.
Потом время пошло снова. Вики ухватили поперек тела и потянули прочь от обломков. С другой стороны от ее похитителя слышались крики Гокны и Джирлиба. Потом раздался глухой стук. Гокна взвизгнула, Джирлиб замолчал.
– Командир, а что с…
– Плевать! Мы взяли всех шестерых. Отходим!
Уносимая из зала Вики успела бросить взгляд назад. Но незнакомцы уже оставляли своих мертвых друзей, и не было видно за упавшим штабелем, где старшие Суабсиме.
29
Этот день Хранкнер Аннерби не забудет никогда. Впервые за все годы, что он знал Викторию Смит, она была близка к тому, чтобы потерять над собой контроль. Сразу после полудня, пробившись через все военные приоритеты, панический голос Шерканера Андерхилла сообщил о похищении. Генерал Смит выбросила Шерканера с линии и собрала штаб на чрезвычайный совет. И Хранкнер Аннерби вдруг превратился из директора проектов в кого-то вроде… вроде сержанта. Он тут же организовал ей трехмоторный самолет, сам вместе с подчиненными проверил систему безопасности – ни малейшего риска не должно быть для генерала. Именно такие аварийные ситуации и старается создавать противник, и когда ты думаешь, что ничто не важно, кроме этой ситуации, тут-то они и наносят удар по истинной цели.
Самолет доставил их в Принстон меньше чем за два часа. Но самолет – это не летающий центр управления; такие затраты были за пределами текущего бюджета, так что генерал на два часа была ограничена узкополосной беспроводной связью. Это значит – два часа вне центра управления в Ставке или почти такого же в Принстоне. Два часа на растерзание горю, отчаянию и неизвестности. И после приземления еще полчаса в автомобиле до Дома-на-Холме.
Машина не успела остановиться, как Шерканер Андерхилл уже рванул дверцу, чуть не вытаскивая их из машины. Ухватив Аннерби за руку, он сказал через его голову генералу:
– Спасибо, что привезла Хранкнера. Вы мне оба нужны.
За многие годы Аннерби видал Шерканера в разных напряженных ситуациях: он приехал с сумасшедшим проектом в Ставку во время войны, он вел экспедицию в вакууме Пика Тьмы, он нападал на традиции. Не всегда Шерк выходил победителем, но всегда был до краев полон воображением и сюрпризами. Все на свете было для него великим экспериментом и захватывающим приключением. Даже терпя поражение, он знал, как обратить его на пользу новым экспериментам. Но сейчас… сейчас Шерканер Андерхилл узнал, что такое отчаяние. Он тянулся к Виктории, и руки его вместе с головой дрожали больше обычного.
– Должен быть способ их найти, должен! У меня есть компьютеры и микроволновая связь со Ставкой. – Все эти ресурсы в прошлом служили ему надежно. – Я их верну. Обязательно верну.
Смит минуту стояла совершенно неподвижно. Потом она придвинулась ближе, обняла его за плечи, поглаживая шерсть. И голос у нее был тих и тверд, почти как у солдата, обнявшегося с другом над павшими товарищами.
– Нет, милый. Но ты сделаешь все, что можешь.
На улице день сменялся сумерками. Тихий посвист ветра доносился в полуоткрытые окна, и папоротники постукивали в кварцевые панели. Сквозь облака и ветви фильтровался только темно-зеленый полумрак.
Генерал стояла, приблизив голову к голове Шерканера, и они смотрели друг на друга, ничего не говоря. Аннерби почти физически ощущал текущий между ними страх и стыд. И вдруг Шерканер упал вперед, обхватив ее руками, и тихое шипение его плача мешалось с еле слышным свистом ветра. Смит подняла одну из задних рук, тихо махнув Хранкнеру, чтобы он вышел.
Он кивнул ей в ответ. Пушистый ковер был завален игрушками – детскими и самого Шерканера – но Аннерби тщательно смотрел под ноги, чтобы выйти беззвучно.
Сумерки быстро перешли в ночь – равным образом из-за надвигающейся бури и из-за захода солнца. Аннерби не особо следил за погодой, поскольку в центре управления окошки были просто щелками. Смит появилась через полчаса после него. Отметив присутствие подчиненных, она села на насест рядом с Хранкнером. Он вопросительно повел руками. Она пожала плечами:
– Шерк оклемается, сержант. Он там со своими аспирантами, делает, что может. А что у нас?
Аннерби передвинул к ней пачку протоколов допросов.
– Капитан Даунинг и его группа еще здесь, если хочешь говорить с ними сама, но мы, – он имел в виду весь персонал, прибывший из Ставки, – считаем, что они чисты. Просто дети их перехитрили.
Дети обдурили одну из лучших служб безопасности. Конечно, они должно жили с этой группой, знали ее привычки, у них были друзья среди охранников. И к тому же до сих пор внешняя угроза была понятием чисто теоретическим или случайными слухами. Все это работало на кобберят, когда они решили сделать ноги… но группа безопасности была созданием штаба генерала Виктории Смит. Ребята в группе были сообразительные и верные, и переживали сейчас не меньше Шерканера Андерхилла.
Смит отодвинула протоколы обратно.
– Ладно. Включи снова Дарама и его группу в работу. Нагрузи их как следует. Что там с докладами поисковых групп? – Она махнула рукой, чтобы остальные подошли ближе, и погрузилась в работу сама.
В центре были хорошие карты, настоящий стол стратегического планирования. При наличии микроволновой связи он мог заменить даже командный пункт в Ставке. К сожалению, специальной линии связи с Принстоном здесь не было. Устранить этот недостаток удастся только через несколько часов. А пока что в зал и из него шел постоянный поток гонцов. Некоторые только что прибыли из Ставки и не были разбиты катастрофой этого дня. И это было хорошо – их присутствие облегчало изможденное отчаяние, читавшееся на некоторых лицах. Были нити. Был и прогресс… но пугающий и зловещий.
Шеф контрразведывательных операций против Братства появился через час. Рахнер Тракт был на этой должности очень недавно – молодой коббер и тиферский иммигрант. Странное сочетание для такого поста. Он был достаточно умен, но казался скорее начетчиком, чем беспощадным контрразведчиком. Может быть, так и надо: видит Бог, как нужны сотрудники, по-настоящему понимающие Братство. Как могли так обмануть традиционные оценки? Во время войны Братство было маленькой группой раскольников в империи тиферов и тайно поддерживало Аккорд. Но Виктория Смит считала, что именно оно станет следующей главной угрозой – быть может, она, как всегда, подозревала любых традиционалистов.
Тракт повесил дождевик на вешалку и снял с себя переметную суму. Из нее он достал пачку документов.
– Братство влезло в это дело по самые плечи, генерал.
– И почему я не удивляюсь? – сказала Смит. Аннерби знал, как она устала, но она выглядела свежей, почти обычной Викторией Смит. Почти. Она была спокойна и вежлива как на любом совещании. Вопросы ее были умны и точны, как всегда. Но Аннерби видел разницу, неуловимую рассеянность. Не то чтобы ее отвлекала тревога, скорее казалось, что мысли генерала где-то далеко, будто она что-то обдумывает.
– И все же сегодня днем участие Братства имело низкую степень вероятности. Что изменилось, Рахнер?
– Два допроса и два вскрытия. Погибшие кобберы были с отличной физической подготовкой, и не спортсмены; у них на хитине старые шрамы, даже залатанные пулевые пробоины.
Виктория пожала плечами:
– И так ясно, что это была профессиональная работа. Мы знаем, что есть опасные группы и дома – маргиналы традиционалистов. Они могли нанять грамотных исполнителей.
– Могли, но это было Братство, а не местные традиционалисты.
– Есть веские доказательства? – спросил Аннерби с облегчением и стыдясь этого облегчения.
– Э-гм. – Тракт явно рассматривал не только вопрос, но и того, кто его задал. Коббер никак не мог определить, какое место Аннерби – штатский, которого называют «сержант» – занимает в командной цепи. Привыкай, сынок. – Братство огромное значение придает своим религиозным корням, но до сих пор они старались не лезть к нам непосредственно. Практически все ограничивалось скрытым финансированием местных групп традов. Но… сегодня они это поломали. Действовали профессионалы из Братства. Они приняли все меры, чтобы их нельзя было проследить, но не учли наши судмедлаборатории. На самом деле всего одного теста, который изобрел ученик вашего мужа. Видите, соотношение видов цветочной пыльцы в дыхательных проходах обоих трупов иностранное, и я даже могу вам сказать, с какой базы Братства они прибыли. Эти двое находились в стране не более пятнадцати дней.
Смит кивнула:
– Если бы дольше, пыльца исчезла бы?
– Да, была бы захвачена иммунной системой и унесена – так сказали эксперты. Но даже и так, мы бы все равно почти до всего догадались бы. Видите ли, противнику сегодня не повезло гораздо больше, чем нам. Они оставили двух живых свидетелей…
Тракт замялся, явно вспомнив, что это не обычное совещание, и что для Смит обычное определение оперативного успеха сегодня оборачивается леденящим провалом.
Генерал если и заметила, то не подала виду.
– Да, эта пара. Та, которая привела детей в музей?
– Да, мэм. И это наполовину из-за них операция противника пошла наперекос. Полковник Андервиль (так звали начальницу операций внутри страны) говорила с этой парой сегодня днем, они изо всех сил рвутся помочь. Вы слышали, что она уже от них узнала – что один из ваших сыновей обрушил стенд и убил двоих похитителей.
– И что все дети взяты живыми.
– Верно. Но Андервиль узнала и больше. Мы теперь почти уверены… что похитители хотели украсть всех ваших детей. Когда они увидели малышей Суабсиме, то решили, что они ваши. В мире мало рожденных вне фазы, даже сейчас. Естественно, они предположили, что Суабсиме – наши сотрудники.
Боже всемогущий в доброй холодной земле! Аннерби выглянул из узких окон. Света стало чуть больше, но сейчас это был актинический ультрафиолет от ламп охранного освещения. Ветер медленно крепчал, разгоняя по стеклам искрящиеся капли, сгибая папоротники. Ожидалась гроза.
Значит, Братство сплоховало, потому что было слишком хорошего мнения о службе безопасности Аккорда. Естественно, они предположили, что кто-то с детьми будет обязательно.
– Эти двое штатских нам очень много дали, генерал. История, которую эти деятели рассказали при входе, последовательность фраз, когда начался поток событий… Похитители не собирались оставлять живых свидетелей. На сегодня Суабсиме – самая везучая пара во всем Принстоне. Те двое, которых убил ваш сын, отталкивали Суабсиме от детей. Один из них извлек из кобуры автоматический дробовик, и на нем были сняты предохранители. Полковник Андервиль считает, что исходной целью операции было похитить ваших детей и не оставить свидетелей. В такой сценарий два трупа штатских и лужа крови вполне вписывались – все списали бы на наших традиционалистов.
– В таком случае почему не оставить и пару трупов детей? И отход произвести было бы легче.
Вопрос Виктории прозвучал спокойно, но несколько отстраненно.
– Нам неизвестно, мэм. Но полковник Андервиль считает, что они все еще в стране, быть может, даже в Принстоне.
– Вот как? – Скептицизм боролся с желанием надеяться. – Я знаю, что Белга в своем деле разбирается, а у той стороны есть свои проблемы. Ладно. Рахнер, это будет ваша первая крупная операция внутри страны, но я хочу, чтобы вы действовали заодно с внутренней разведкой. И придется вам привлечь к участию городскую и коммерческую полицию. – Классическая анонимность разведки Аккорда будет в ближайшие дни серьезно нарушена. – Постарайтесь обращаться с ними повежливее. У нас сейчас не состояние войны, и они могут доставить кучу неприятностей Короне.
– Так точно, мэм. Мы с полковником Андервиль организовали совместное патрулирование с городской полицией. Там, где есть телефоны, у нас что-то вроде совместных опорных пунктов по связи с Домом-на-Холме.
– Отлично. Кажется, вы меня все время опережаете, Рахнер.
Тракт чуть улыбнулся, поднимаясь с насеста.
– Мы вернем ваших кобберят, шеф.
Смит начала было отвечать, потом увидела две головки, выглядывающие из-за дверного косяка.
– Я знаю, Рахнер. Спасибо тебе.
Тракт отступил от стола, и в комнате на миг наступила тишина. Двое младших детей Андерхиллов – может быть, единственные, которые у них остались – застенчиво вошли в комнату в сопровождении главы службы охраны и трех солдат. У капитана Даунинга был с собой свернутый зонтик, которым дети явно не воспользовались. Курточки у них были мокрые, и на гладком черном хитине поблескивали капельки дождя.
Виктория не улыбнулась детям. Глаза ее оглядели мокрую одежду и зонтик.
– Вы бегали на улице?
Голос Рапсы прозвучал так подавленно, как никогда не слышал Хранкнер от этого чертенка.
– Нет, мама. Мы были с папой, но он сейчас занят. Мы все время оставались с капитаном Даунингом, между ним и остальными… – Она замолчала, стеснительно поведя головой в сторону охраны.
Молодой капитан вытянулся по стойке «смирно», но у него был ужасный вид солдата, только что потерпевшего поражение в бою.
– Виноват, мэм. Я решил не пользоваться зонтиком. Чтобы можно было видеть во все стороны.
– Это правильно, Дарам. И… что вы их сюда привели, тоже правильно.
Она замолчала на долгую секунду, пристально глядя на своих детей. Рапса и Хранк неподвижно смотрели ей в ответ. И вдруг, будто повернули выключатель, они бросились через всю комнату и заголосили бессловесным воплем. Они будто превратились в клубок рук и ног, цепляясь за Викторию как за отца. Плотину их умения владеть собой прорвало, и полился громкий плач – а с ним поток вопросов. Что-нибудь известно про Гокну, Вики, Джирлиба и Брента? Что теперь будет? И они не хотят оставаться одни.
Через несколько секунд все успокоилось. Смит наклонила голову к детям, и у Аннерби мелькнула мысль, о чем она сейчас думает. У нее осталось двое детей. Вопреки невезению и ошибкам этого дня, украли двух других детей вместо этих. Она подняла руку в сторону Аннерби:
– Хранкнер, у меня есть к тебе просьба. Найди Суабсиме и спроси их… предложи мое гостеприимство. Если они будут согласны ждать здесь с нами, я… почту это за честь.
Они были где-то высоко, в какой-то вентиляционной шахте.
– И вовсе это не вентиляционная шахта! – сказала Гокна. – В настоящих шахтах полно труб и кабелей.
И гудения вентиляторов не было слышно – только свист ветра где-то вверху. Вики стала сосредоточенно рассматривать, что было видно над головой. Там находилось зарешеченное окно, футах примерно в двадцати вверху. Сквозь него пробивался дневной свет, расплескиваясь по металлическим стенам шахты. Возле дна были почти сумерки, но вполне можно было разглядеть спальные маты, химический туалет, металлический пол. В дневное время в тюрьме стало теплее. Гокна была права. Они достаточно много исследовали свой дом, чтобы знать, как выглядят настоящие вентиляционные шахты. Тогда что же это?
– Посмотрите на эти заплаты. – Она показала рукой на диски, неряшливо приваренные к стенам здесь и там. – Может, это здание заброшено… нет, наверное, оно только строится!
– Ага, – согласился Джирлиб. – И работа сделана недавно. Только-только приляпали сваркой крышки на люки доступа – может, час назад.
Гокна кивнула, даже не вникая в его последние слова. Так много изменилось с утра; Джирлиб больше не был далеким и гневным судьей их вечных споров. На него свалилась тяжесть, подобной которой он в жизни не знал, и Гокна понимала, какую он ощущает вину. Он же был старшим – и допустил это. Но эта боль не проявлялась явно – Джирлиб вел себя терпеливо, как никогда.
И когда он говорил, сестры слушали. Даже если не считать, что он почти взрослый, он самый умный из всех.
– Я думаю, что точно знаю, где мы. – Его речь прервали младенцы, зашевелившиеся у него на спине. Шерсть у него еще не была достаточно длинной, чтобы им было достаточно, и он уже начинал вонять. Алекер и Бирбоп то плаксиво требовали, чтобы их вернули к родителям, то в нервирующем молчании крепко вцеплялись в спину бедняги Джирлиба. Сейчас, кажется, они переключались в режим шума. Вики протянула руки и обняла Алекер.
– Так где же? – спросила Гокна, но даже намека на спор не было в ее голосе.
– Видите паутинку аттеркропов? – спросил Джирлиб, тыкая рукой вверх. Возле решетки в ветерке плавали свежие тонкие полотна паутины. – У каждого вида свой узор. Эти вот эндемичны для района Принстона, но им нужны самые высокие места. Даже крыша Дома-на-Холме для них еле-еле. Поэтому я заключаю, что мы все еще в городе, и настолько высоко, что нас должно быть видно за мили. Мы либо в районе холма, либо в новом небоскребе в центре.
Алекер снова заплакала, и Вики стала ее нежно укачивать. Малыша Хранка это всегда успокаивало, но кто знает… чудо! Алекер стала плакать тише. Может быть, она так сильно избита, что не может даже как следует шуметь? Но нет, прошло несколько секунд, и девочка слабо улыбнулась и повернулась так, чтобы все видеть. Вики еще несколько секунд покачала ребенка и сказала:
– Ладно, может, они нарочно возили нас кругами – но центр города? Мы слышали несколько самолетов, но где же уличный шум?
– Повсюду.
Это было почти первое слово, которое Брент сказал с момента похищения. Брент – тупой и медленно соображающий. И только он сегодня утром понял, что происходит. Он откололся от других и затаился в засаде. Он был размером со взрослого, и полет на падающей стойке мог его изувечить. Когда их выволокли через служебный вход музея, Брент висел мешком на руках похитителей, ничего не говоря. И во время поездки тоже ничего не говорил, только махал руками на вопросы Джирлиба и Гокны, как он.
Кажется, он получил трещину в одной передней ноге и еще одну повредил, но не дал им осмотреть свои ранения. Вики это понимала. Брент должен был стыдиться не меньше Джирлиба, и при этом чувствовать себя бесполезным. Он скорчился молчаливой грудой – и только через час стал ходить все по кругу и по кругу, постукивая ногами по металлу. То и дело он расстилался плоско, будто притворяясь мертвым – или полностью потеряв надежду. Сейчас он был именно в такой позе.
– А вы не слышите? – спросил он. – Послушайте животом.
Вики уже не играла в эту игру много лет, но тут же она с братом и сестрой растянулись плоско, совсем без дуги схватывания. Это не очень удобно, и держаться при этом невозможно. Алекер выпрыгнула из ее рук, Бирбоп следом за сестрой. Они забегали между старшими детьми, тыкая их руками. И потом захихикали.
– Тс, тс, – тихо сказала Вики. Они только захихикали громче. Сколько уже Вики молилась, чтобы к этой парочке вернулась бодрость духа? А теперь постояли бы они спокойно хоть секунду. Она отключила от них свои мысли и сосредоточилась. Это не был звук в буквальном смысле слова – не то, что можно услышать находящимися на голове ушами. Но вся нижняя часть его ощущала. Ровное фоновое гудение… другие вибрации, которые появлялись и исчезали. Ха! Как призрак урчания, которое чувствуешь ногами, гуляя по городу. И вот он – характерный скрежет тяжелых тормозов при резкой остановке.
Джирлиб посмеивался:
– Так что вот оно как! Эти умники закрыли нас в грузовом отсеке, но мы все равно узнали.
Вики поднялась в более удобную позу и переглянулась с Гокной. Джирлиб был умнее, но когда дело доходило до шпионства, он сестрам в подметки не годился. Ответ Гокны был нейтральным – частично из вежливости, частично потому, что иначе малыши снова полезли бы прятаться.
– Джирл, я не думаю, что они пытались что-то от нас скрыть.
Джилиб слегка качнул головой – чуть ли не обычным своим жестом «брату лучше знать». Потом он ответил в том же тоне.
– Гокна, они могли нас сюда довезти за пять минут. А вместо этого везли больше часа. Так зачем…
Ответила Вики:
– Я думаю, они просто запутывали след для маминой службы безопасности. У этих кобберов были несколько машин, вспомни, они же два раза нас пересаживали. Может, они хотели выбраться из города, а потом увидели, что это не получается. – Она следила, чтобы говорить без нажима. Бирбоп с Алекер возились вокруг все еще распростертого Брента, лазая по его карманам. – Мы можем их опознать, Джирлиб. Мы видели водителя и эту даму у грузового входа музея.
И она рассказала Джирлибу об автоматическом ружье на полу музея. По Джирлибу пробежало выражение ужаса.
– Так ты думаешь, что это не просто трады, которые решили насолить папе и Генералу?
Гокна и Вики одновременно сделали жест отрицания.
– Я думаю, Джирлиб, это солдаты, что бы они ни говорили, – сказала Гокна.
На самом деле в этой истории ложь громоздилась на ложь. Когда банда появилась на выставке видеомантии, они объявили себя службой безопасности матери. Но когда они привезли кобберят сюда, они разговаривали как трады: эти дети – ужасный пример для почтенного народа. Им не причинят вреда, но покажут всему миру, какие ужасные извращенцы их родители. Так они говорили, но и Гокна, и Вики заметили недостаток огня в их речах. На радио почти все традиционалисты чуть ли не дымились; те же, кого Вики и Гокна видели лично, готовы были лопнуть от гнева при одном виде внефазных детей. Эти похитители были хладнокровны, и за всей их риторикой чувствовалось, что дети для них – просто обыкновенный груз. За маской профессионализма Вики заметила только два чувства: командиру было по-настоящему жаль погибших… и время от времени проглядывало что-то вроде сожаления о самих детях.
Вики заметила, что Джирлиб вздрогнул, когда просчитал все последствия, но он ничего не сказал. Его мрачные размышления были прерваны двумя взрывами тоненького смеха. Алекер и Бирбоп никакого внимания не обращали ни на Гокну, ни на Вики, ни на Джирлиба. Они обнаружили игрушечное плетение в кармане куртки Брента. Алекер отпрыгнула, размахивая плетением, Бирбоп подпрыгнул, чтобы его схватить, и они побежали вокруг Брента, окручивая плетением его ноги.
– Слушай, Брент, я думала, ты из этого уже вырос, – сказала Гокна, форсируя жизнерадостность.
Брент ответил не сразу и слегка обиженно.
– Мне скучно, когда нет моих палок и колес. А с плетением можно играть где хочешь.
Как бы там ни было, а в плетении Брент не знал себе равных. Когда он был моложе, он часто катался на спине, работая с плетением всеми руками и ногами – даже пищевыми руками, вывязывая самые сложные узоры. Что-то вроде глуповатого хобби, которому он предавался.
Бирбоп выхватил у Алекер конец веревки и взбежал футов на десять-пятнадцать по стене, проворно воспользовавшись преимуществом крепкой хватки рук, которая бывает только у малолетних. Вертя перед глазами сестры конец веревки, он подначивал ее стащить его вниз. Когда она попыталась, он отдернул веревку и влез еще футов на пять вверх. Он был как Рапса совсем недавно, может быть, даже еще проворней.
– Не так высоко, Бирбоп, упадешь!
Вики услышала у себя в голосе папины интонации.
Стены уходили от младенца вверх, а на самом верху, в пятидесяти футах, было окошко. Вики увидела, что у нее за спиной Гокна уставилась туда с неожиданной мыслью.
– Ты думаешь о том же, что и я? – спросила Вики.
– М-может быть. Когда Рапса была маленькая, она могла бы долезть доверху.
Не такие уж сообразительные эти похитители. Каждый, кому приходилось надзирать за детьми, сообразил бы. Но оба похитителя-мужчины были молодые, этого поколения.
– Но если он упадет…
Если он упадет, под ним не будет сетки тренажера, даже мягкого ковра не будет. Двухлетний ребенок может весить пятнадцать-двадцать фунтов. Они любят лазить, как будто чувствуют, что станут когда-нибудь большими и тяжелыми и им останутся только самые простые прыжки. Дети могут падать с куда большей высоты, чем взрослые, и без серьезных травм, но долгое падение их тоже убьет. Однако двухлетние этого не знают. Стоит попросить Бирбопа – и он долезет до окна. Скорее всего, он справится…
В обычной ситуации Вики и Гокна были готовы проверять любой дикий план, но тут речь шла не об их жизни – о чужой… Они переглянулись долгим взглядом.
– Не знаю, Вики.
А если не делать ничего? Малышей почти наверняка убьют вместе с ними. Какой выбор ни делай – последствия могут быть чудовищные. Вики вдруг стало страшно, как никогда в жизни. Она подошла и встала под смеющимся Бирбопом. Руки ее поднялись будто по собственной воле, будто хотели уговорить ребенка спуститься. Она заставила себя опустить их и заговорила небрежным поддразнивающим тоном:
– Эй, Бирбоп! А можешь донести это плетение до самого окошка?
Бирбоп склонил голову, поворачивая младенческие глаза вверх.
– Запросто!
И он быстро побежал, лавируя между швами сварки, все вверх и вверх.
Я у тебя в долгу, малыш, хоть ты этого и не знаешь.
Алекер внизу пискнула от ярости, что все внимание досталось Бирбопу. Она крепко дернула за веревку, заставив брата повиснуть на трех ногах на карнизе в двадцати футах над полом. Гокна подхватила ее с пола и оттащила подальше от плетения, потом передала Джирлибу.
Вики попыталась стряхнуть навалившийся на нее ужас: младенец лез все выше и выше.
Ну, хорошо, он доберется до окна, и что тогда? Записки бросать? Но писать нечем и не на чем, и все равно неизвестно, где они или куда отнесет записку ветер. И тут она увидела предмет, который решал все проблемы.
– Брент, давай куртку!
Она дернула руками, призывая Гокну себе на помощь.
– Ага!
Гокна уже тянула за рукава и штанины. Брент удивленно на них посмотрел, потом до него дошло и он стал им помогать. Куртка у него была почти того же размера, что у Джирлиба, но без разрезов на спине. Все они трое натянули ее плоско между ними точно под Бирбопом. Если даже он упадет… в приключенческих романах этот метод всегда помогал. Только здесь почему-то даже воображать себе успех такого дела было абсурдно.
Алекер все еще визжала, выдираясь из рук Джирлиба. Бирбоп стал над ней смеяться. Он был очень доволен, что оказался в центре внимания, причем за то, за что обычно его бы отшлепали. Сорок футов. Он полез медленнее. Здесь упоры для рук и ног были еле заметны, он вышел за пределы креплений вентиляторов. Пару раз он чуть не выронил плетение, перебрасывая его из руки в руку. Собравшись на невозможно узком карнизе, он прыгнул оставшиеся три фута в сторону – и зацепился одной рукой за решетку окна. Еще секунда – и его силуэт появился на фоне света.
Дети, имея только два глаза, да и те спереди, чтобы посмотреть назад, должны почти повернуться на пол-оборота. Сейчас Бирбоп впервые за все время поглядел вниз. Триумфальный его смех захлебнулся ужасом, когда он увидел, куда залез, и даже детские инстинкты подсказали, что это опасно. Есть, значит, причины, почему взрослые не позволяют тебе лезть так высоко, как хочешь. Его руки и ноги рефлекторно вцепились в решетку.
И его никак было не убедить, что никто не может прийти ему на помощь и что он может слезть сам. Вики не подумала, что может возникнуть такое затруднение. Когда Рапсе или Хранку случалось залезть непозволительно высоко, никогда не было трудности в том, чтобы их снять.
Когда стало ясно, что Бирбоп застыл в параличе страха, его сестрица перестала плакать и начала над ним смеяться. После этого уже было нетрудно уговорить его пропустить плетение через решетку и воспользоваться ею как шкивом на спуске.
Обычно дети сами додумывались до этой идеи, используя игрушечные плетения как веревки для катания – может быть, это восходило к каким-то животным воспоминаниям. Бирбоп поехал вниз, вцепившись пятью конечностями в спускающуюся нить и тормозя за поднимающуюся тремя остальными. Но проехав первые несколько футов, когда стало ясно, как гладко идет спуск, он держался уже только тремя руками – а потом всего двумя. Он отталкивался ногами от стен, мотаясь, как играющий тарант. Внизу Вики с братом и сестрой прыгали туда-сюда, тщетно пытаясь удержать импровизированный страховочный тент точно под ним – и вот он уже внизу.
И петля игрального плетения пропущена от пола до оконной решетки и обратно. Он сверкала и подергивалась, сбрасывая энергию растяжения.
Гокна и Вики заспорили, кто из них сделает следующий шаг. Победила Вики – она весила восемьдесят фунтов – меньше всех остальных. Она тянула и раскачивала веревку, пока Гокна и Брент отрывали от куртки шелковую подкладку. Шелк был окрашен красным и ультрафиолетовым, и что еще лучше, был уложен слоями. Разрезав его по швам, они получили флаг легкий, как дым, и пятнадцать футов по каждой стороне. Кто-нибудь да заметит.
Гокна сложила шелк аккуратным квадратом и передала Вики.
– Ты думаешь, плетение выдержит?
– Конечно.
Может быть. Эта штука скользкая и тянется, как и полагается игральному плетению – так что будет, если она просто растянется до конца?
Лучше любых соображений ее успокоили слова Брента:
– Думаю, выдержит. Я в своих моделях люблю связывать элементы и взял эту штуку из механической лаборатории.
Вики сняла куртку, взяла флаг в пищевые руки и полезла вверх. Задними глазами она видела, как остальные суетятся внизу с импровизированным «страховочным тентом». Сильно он поможет, если свалится что-то ее размера. Вики качалась на веревке, шагая по стене вверх. Это оказалось нетрудно. Даже вполне взрослый без труда заберется по стене с помощью двух веревок – если веревки выдержат. Не меньше, чем на веревки и стену, Вики смотрела и на дверь внизу. Странно, как раньше ей не пришла в голову мысль, что им могут помешать. Но успех сейчас очень близок. И все окажется зря, если сейчас кто-то из тех головорезов решит заглянуть. Еще несколько футов…
Она просунула передние руки в решетку окна и выглянула. Сесть было негде, и сквозь прутья решетки не протиснется даже ребенок – зато какой вид! На самом верху нового небоскреба, не меньше тридцати этажей. Небо превратилось в нагромождение кувыркающихся туч, и ветер свирепо бушевал за окном. Вид вниз частично закрывали края крыши, но зато Принстон расстилался, как на макете. Прямо под ней шла улица, видны были автобусы, автомобили, прохожие. Если кто-нибудь сюда посмотрит… Вики расправила подкладку куртки и просунула сквозь решетку. Ветер чуть не выхватил материю у нее из рук. Она придержала сильнее, разодрав материю остриями рук. Какая тонкая ткань! Очень аккуратно расправив концы, Вики привязала каждый из них отдельно. Теперь ветер расправил цветной квадрат вдоль стены дома. Ткань захлопала на ветру, иногда закрывая окно, иногда падая вдоль каменной кладки и исчезая из виду.
Последний взгляд на свободу: там, где земля встречается с небом, в дымке таял город. Но Вики знала, куда смотрит. Холм, не такой высокий, как другие, но со спиральным рисунком улиц и зданий. Дом-на-Холме! Виден родной дом!
Вики спустилась по веревкам, счастливая больше, чем надо бы. Они ведь еще не выбрались! Сразу же сняли искрящееся плетение и спрятали в куртке Брента. Потом сидели в густеющих сумерках, гадая, когда появятся тюремщики и что делать, когда это случится. Сильно стемнело, начался дождь. Но звук хлопающего на ветру флага успокаивал.
После полуночи буря сорвала флаг и унесла в темноту.
30
Право Прошения к предводителю было удобной традицией. В основе традиции даже лежал исторический факт, хотя Томас Нау был убежден, что столетия назад на пике Чумных Времен петицию удовлетворили только в пропагандистских целях. В новые времена манипуляция петициями была одним из любимых методов дяди Алана для поддержания популярности и уничтожения соперников.
Разумная тактика, если избегать ошибки дяди Алана и не допускать к себе убийц под видом петиционеров. За двадцать четыре года после прибытия к Мигающей Томас Нау принял уже дюжину петиций. Но эта была первой, в которой было заявлено: «Время имеет первостепенное значение».
На том конце стола перед Нау стояла пятерка просителей. Поправка: представителей от просителей. Они утверждали, что их поддерживают сто человек при извещении всего за 8 Ксек. Нау улыбнулся, жестом приглашая их садиться.
– Старший пилот Цинь, я полагаю, что вы здесь старший. Прошу вас, изложите вашу Петицию.
– Да, предводитель. – Цинь глянул на свою подружку, Риту Ляо. Оба они были эмергенты со столичной планеты, из семей, которые уже триста лет давали фокусированных и ведомых. Такие семьи – становой хребет культуры эмергентов, и управлять ими должно бы быть легко, но здесь, за двадцать четыре года от цивилизации, ничего не было легко. Цинь еще секунду не мог найти слов, и кинул нервный взгляд на Кэла Омо. Ответный взгляд Омо был очень холоден, и Нау вдруг пожалел, что не выслушал сержанта предварительно. Брюгель сейчас вне Вахты, и не на кого будет свалить, если придется отклонить Петицию.
– Как вам известно, предводитель, многие из нас работают с анализом информации с планеты. И еще многие очень интересуются пауками, за которыми мы наблюдаем…
Нау ласково улыбнулся.
– Знаю, конечно. Вы все сидите у Бенни и слушаете переводы.
– Так точно, сэр. Нам очень нравится «Детский час», и некоторые из их рассказов. Они нам помогают в анализах. И… – глаза его приняли отсутствующее выражение. – Я не знаю… у пауков там, внизу, целый мир, хотя они и не люди. По сравнению с нами они куда более…
Нау был уверен, что он хочет сказать: «реальны».
– Дело в том, что многие из нас очень полюбили этих детей.
Как и было задумано. Сейчас прямые эфиры жестко фильтровались. Так и не удалось точно выяснить, что вызвало разбегание гнили и связано ли было оно хоть как-то с прямым эфиром. Анне считала, что в настоящий момент риск не больше, чем в прочих операциях. Нау протянул руку и ласково коснулся руки Чиви. Она в ответ улыбнулась. Да, дети пауков имели очень большое значение. И он бы никогда этого не понял, если бы не Чиви Лизолет. Наблюдая за ней, говоря с ней, обманывая ее, он многому научился. Настоящие дети были бы недопустимым расходом ресурсов лагеря L1, но чем-то их надо было заменить. Планы и мечты Чиви подсказали ему способ.
– Мы все любим этих кобберят, начальник пилотов. Ваша петиция как-то связана с их похищением?
– Да, сэр. С его момента прошло семьдесят килосекунд. Пауки «Аккорда» используют свое оборудование связи и разведки как никогда интенсивно. Микроволновые каналы Аккорда переполнены перехваченными сообщениями Братства. Аккорду не удается их взломать, но для нас эти алгоритмы просты. Последние сорок килосекунд мы – то есть я – пользовался нашими переводчиками и аналитиками. Мне кажется, я знаю, где сейчас держат детей. Пять аналитиков с почти полной уверенностью…
– Пять аналитиков, три переводчика и часть сил наблюдения на «Невидимой Руке», – прозвучал громко и неумолимо голос Рейнольт, заглушая доклад Циня. – Кроме того, старший пилот Цинь использовал почти треть всей обслуживающей аппаратуры.
Омо вступил, подобно хору, и, кажется, в первый раз Нау услышал, как Рейнольт и служба безопасности выступают в унисон:
– Более того, этого не могло бы случиться, если бы начальник пилотов Цинь и другие привилегированные сотрудники не воспользовались кодами аварийного подключения ресурсов.
Петиционеры сжались под пронзительным взглядом сержанта, и эмергенты испугались сильнее людей Кенг Хо. Злоупотребление общественным ресурсом. Первый из смертных грехов. Нау улыбнулся про себя. Брюгель был бы страшнее, но и Омо сойдет.
Он поднял руку, и настала тишина.
– Понял вас, сержант. Представьте рапорт – вы и директор Рейнольт – относительно нежелательных последствий, которые могли произойти от такого… – Нет, этого слова говорить не надо. – …от таких действий. – Минуту он помолчал, имитируя выражение лица человека, скрывающего внутреннюю борьбу между порывом удовлетворить желания личностей и необходимостью считаться с долговременными потребностями всего общества. Чиви сжала его руку.
– Старший пилот, вы понимаете, что мы не можем себя обнаружить?
Цинь был полностью подавлен.
– Да, предводитель.
– Вы лучше других должны понимать, насколько напряжены наши ресурсы. После… сражения у нас нехватка фокусированных и персонала. После разбегания гнили несколько Вахт тому назад дефицит Фокуса стал еще сильнее. У нас мало капитального оборудования, дефицит оружия, и перемещаться мы способны разве что внутри системы. Мы могли бы напугать какую-то сторону у пауков или заключить союз с другой, но риск при этом будет невероятный. Единственный наш верный курс – тот, которого мы придерживаемся после Дьемовой Бойни: таиться и ждать. Всего несколько лет до того, как на этой планете наступит век информации. Когда-нибудь мы поставим человеческую автоматику на сети пауков. Когда-нибудь у них будет цивилизация, которая восстановит наши корабли, цивилизация, с которой можно будет иметь дело. До тех пор… до тех пор мы не можем действовать впрямую.
Нау оглядел просителей: Цинь, Ляо, Фонг. Тринли сидел чуть в стороне, будто показывая, что он устал уже их отговаривать. Эзр Винж сейчас вне Вахты, а то наверняка тоже здесь был бы. По меркам Ритцера Брюгеля все это были смутьяны. Каждую Вахту вся местная команда все дальше отходила от норм общины эмергентов. Частично из-за отчаянных обстоятельств, частично из-за ассимиляции Кенг Хо. Понятия коробейников, даже потерпевших поражение, действовали как ржавчина. Да, по цивилизованным стандартам эти люди смутьяны – но при этом эти люди вместе с Чиви делали возможным достижение цели.
Долгое молчание. Из глаз Риты Ляо беззвучно текли слезы. Микроскопическая гравитация Хаммерфеста не могла стянуть их вниз. Дзау Цинь поклонился с видом полного подчинения.
– Я понял, предводитель. Мы отзываем петицию.
Нау благодарно кивнул. Наказывать никого не придется, а важное указание было сделано.
И тут Чиви потрепала его по руке. Широко улыбаясь!
– А почему бы не провести небольшое испытание того, что будем делать потом? Верно, мы не можем себя обнаружить, но вы посмотрите, что сделал Дзау. Впервые мы по-настоящему использовали разведывательную систему пауков. Пусть автоматика у них на двадцать лет отстает от эры информации, но компьютеры они развивают даже быстрее, чем на Земле в эпоху рассвета. Когда-нибудь переводчики Анне начнут вводить информацию в их системы, так почему не попробовать сейчас? Каждый год будем вмешиваться чуть больше и чуть больше экспериментировать.
В глазах Циня вспыхнула надежда, но в словах все еще осталось возражение.
– Но разве они достаточно уже для этого развились? Эти создания только в прошлом году запустили первый спутник. У них нет проникающих локализаторных сетей – вообще никаких локализаторных сетей нет. Если не считать жалкой связи между Принстоном и Ставкой, у них даже компьютерной сети нет. Как нам ввести информацию в их систему?
А в самом деле, как?
Но Чиви все так же улыбалась. От этого она казалась очень молодой, почти как в те годы, когда он ее впервые взял.
– Вы говорили, что Аккорд перехватил сообщения Братства насчет похищения?
– Конечно. Именно так мы о нем и узнали. Но разведка Аккорда не в силах взломать шифр Братства.
– А они еще пытаются?
– Да. Несколько самых больших компьютеров – величиной с дом – подключены с обеих концов микроволновой связи Принстон – Ставка. У них миллионы лет уйдут на поиск нужного ключа… Ух ты! – Глаза Циня стали еще шире. – А мы можем это сделать, чтобы они не заметили?
Нау тоже сразу понял. И спросил в воздух:
– Базовая информация. Как они генерируют ключи?
Через секунду раздался ответ:
– Псевдослучайным проходом, модифицированным знаниями их ученых об алгоритмах Братства.
Чиви что-то прочла у себя на скорлупках.
– Очевидно, Аккорд экспериментирует с распределенными вычислительными системами на своей сети. Если ее можно так назвать, потому что во всей сети едва ли есть десяток компьютеров. Но у нас несколько спутников наблюдения проходят в пределах видимости их устройств микроволновой связи. Между их трансляциями можно легко вставить нашу передачу – в конце концов, мы так собираемся сделать нашу первую вставку. В этом случае мы просто внесем малые изменения, когда они будут передавать пробный ключ. Получится не больше сотни битов, даже учитывая оформление кадра.
Рейнольт:
– Отлично. Даже если они потом начнут расследование, обнаружат только вполне вероятный сбой. Если же передавать больше одного ключа, я скажу, что это опасно.
– Одного ключа хватит, если вставить его в нужный сеанс.
Чиви посмотрела на Нау:
– Томас, это может выйти. Риск незначительный, а нам все равно надо поэкспериментировать с активными воздействиями. Ты ведь знаешь, что пауки все больше и больше интересуются космосом. И в ближайшее время мы можем быть вынуждены вмешиваться гораздо сильнее.
Она погладила его по плечу, упрашивая публично, как никогда раньше не делала. Как бы беззаботна ни казалась Чиви, ее эмоциональные ставки здесь были высоки.
Но она права. Это может оказаться идеальной первой передачей для зипхедов Анне. Время быть великодушным. Нау улыбнулся ей в ответ:
– Отлично, дамы и господа. Вы меня убедили. Анне, организуй передачу одного ключа. Думаю, старший пилот Цинь подберет тебе нужный сеанс. Присвой этой операции высший временный приоритет на ближайшие сорок килосекунд – и фоновый режим на следующие сорок.
Таким образом Цинь, Ляо и прочие официально не подлежат наказанию.
Они не разразились громом одобрения, но когда они поднялись уходить, Нау ощутил их энтузиазм и неимоверную благодарность.
Чиви пошла за ними, но вдруг обернулась и поцеловала Нау в лоб.
– Спасибо, Томас!
И она тоже вышла.
Он обернулся к единственному оставшемуся посетителю, Кэлу Омо.
– Присматривай за ними, сержант. Боюсь, теперь нас ждут осложнения.
В Великую Войну Хранкнеру Аннерби приходилось не спать несколько суток подряд, и все под огнем. Но эта единственная ночь была еще хуже. И Бог один знает, насколько хуже была она для Шерканера и генерала. Как только провели телефонную связь, Аннерби почти все время торчал в командном пункте через коридор от зала, защищенного по стандартам Аккорда. Он работал с местной полицией и группой связи Андерхилла, отслеживая циркулирующие в городе слухи. Время от времени забегала Генерал – вся собранность и энергия. Но Аннерби знал, что его давняя начальница уже за гранью своих возможностей. Она слишком много руководила, участвуя и на верхних, и на детальных уровнях. Черт побери, сейчас она уже три часа отсутствует, уехав куда-то с полевой группой.
Один раз он зашел посмотреть, что там у Андерхилла. Шерк зарылся в лаборатории сигналов у самой вершины холма. Груз вины лежал на нем свинцовой тяжестью, туманя тот счастливый дух гения, с которым он набрасывался на любую проблему. Но коббер пытался заменить энтузиазм одержимостью. Он метался между компьютерами, объединяя все, что мог. Чем бы он ни был занят, для Аннерби это выглядело полной чушью.
– Это тебе не инженерное дело, Хранк, это математика!
– Ага, теория чисел. – Это произнес угрюмого вида докторант, которому принадлежала лаборатория. – Мы слушаем… – Он резко наклонился вперед, явно занятый таинствами собственных программ. – Мы пытаемся расшифровать перехват.
Очевидно, он говорил о фрагментах сигналов, полученных из Принстона после похищения.
– Но мы даже не знаем, от похитителей эта передача или нет, – возразил Аннерби. А я бы на месте Братства использовал одноразовые кодовые слова, а не шифрование ключом.
Джейберт как-его-там-фамилия только пожал плечами и продолжал работать. Шерканер тоже ничего не сказал, но в облике его читалась отрешенность. Ничего, кроме того, что он делал, он сделать не мог.
И потому Аннерби ушел обратно в командный пункт, где была хотя бы иллюзия продвижения вперед.
Смит вернулась через час после рассвета. Быстро просмотрела рапорты о том, что ничего не обнаружено, листая их чуть слишком нервными движениями.
– Белгу я оставила с местными копами в городе. Проклятие, у нее рация не намного лучше, чем у них.
Аннерби протер глаза, тщетно стараясь добиться полировкой того, что мог дать только сон.
– Боюсь, полковник Андервиль не очень любит слишком навороченную аппаратуру.
В любом другом поколении Белга была бы на месте. В этом же… впрочем, Белга Андервиль не единственная трудно привыкала к новой эре.
Виктория Смит подошла к своему старому сержанту.
– Зато она сняла груз с наших спин. Что от Рахнера?
– Он там, в защищенном центре.
На самом деле молодой майор не до конца доверял Аннерби.
– Он полностью уверен, что это операция только Братства. А я не знаю. Они в ней участвуют, это точно… но ты знаешь, что служитель музея – трад? И коббер, который обслуживает грузовой вход музея, исчез. Белга выяснила, что он тоже традиционалист. Нет, я думаю, местные трады тут замешаны по самые плечи.
Голос ее был спокоен, почти рассудителен. Позже, много позже, Хранкнер вспомнил: генерал говорила спокойно, но каждый член ее тела был напряжен.
К сожалению, Хранкнер Аннерби погрузился в свой собственный мир. Всю ночь он читал рапорты и смотрел в ветреную темноту. Всю ночь он молился ледяным глубинам земли, молился за маленькую Викторию, Гокну, Брента и Джирлиба. И грустно сказал, почти про себя:
– Я смотрел, как из них вырастают настоящие кобберы, которых все полюбят. У них на самом деле есть душа.
– Ты это о чем?
Резкость голоса Виктории не пробилась через его усталость. Потом у него будут годы, чтобы вспоминать этот разговор, представлять себе, как можно было избежать катастрофы. Но настоящее не ощущает отчаянного взора будущего, и он ляпнул:
– Не их вина, что они пришли в мир вне фазы.
– Не их вина, что мои сомнительные современные идеи их убили?
Голос Смит стал режущим шипением, которое проникло даже сквозь броню усталости и скорби. Аннерби увидел, что генерал вся дрожит.
– Нет, я… – но было окончательно и непоправимо поздно.
Смит вскочила на ноги и одной вытянутой рукой хлестнула его по голове, как кнутом.
– Убирайся!
Аннерби отшатнулся. Зрение с правой стороны сверкало лучами боли. Со всех остальных сторон на него глядели лица офицеров и сержантов, застывшие в удивлении.
А Смит наступала на него.
– Трад! Предатель! – Руки ее ударяли с каждым словом, и удары были только чуть слабее смертельных. – Ты годами притворялся другом, но всегда нас презирал и ненавидел! Хватит! – Она прекратила неумолимое наступление и прижала руки к бокам. Хранкнер знал, что она совладала с яростью, и последние ее слова были произнесены хладнокровно, спокойно и обдуманно… и потому жгли сильнее, чем рана поперек глаз.
– Собирай свои моральные ценности и убирайся. Немедленно.
Такое лицо он у нее видел только два раза, и оба раза в войну, когда они были приперты к стене, и она не отступила. Спорить или жаловаться бесполезно. Аннерби опустил голову, подавившись словами, которые хотел произнести: «Прости меня, я не хотел. Я люблю твоих детей». Но было слишком поздно, чтобы слова хоть что-то изменили.
Он повернулся, прошел мимо безмолвных и пораженных сотрудников и вышел в дверь.
* * *
Когда Рахнер Тракт узнал, что Смит вернулась, он со всех ног бросился в командный пункт. Там ему надо было бы быть всю ночь, только будь я проклят, если покажу свой шифр внутреннему отделу и местной полиции. А отдельная операция, слава всему святому, шла хорошо. Есть для шефа солидная информация.
По дороге он налетел на идущего навстречу Хранкнера Аннерби. Старый сержант утратил обычную военную выправку. Он неуверенно шел по коридору, и на правой стороне головы у него был длинный молочный рубец.
Тракт махнул сержанту.
– Что с вами?
Но Аннерби прошел мимо, не обратив внимания на Тракта, как упрямый оспрех не заметил бы фермера. Тракт чуть не повернул вслед за ним, но вспомнил о своих срочных делах и пошел в командный пункт.
Там было тихо, как в спальной глубине… или на кладбище. Клерки и аналитики стояли неподвижно. Пока Рахнер шел к генералу Смит, шум работы потихоньку возобновился, как-то странно застенчиво.
Смит проглядывала журналы операций – чуть слишком быстро, чтобы как следует их воспринимать. Она махнула ему рукой на соседний насест.
– У Андервиль есть свидетельства участия местных, но ничего конкретного. – Тон ее был небрежен, будто она нарочно не замечала предыдущего ошеломляющего молчания. – У вас есть что-нибудь новое? Какая-нибудь реакция наших «друзей» из Братства?
– Куча реакций, шеф. Даже на первый взгляд очень интересно. Примерно через час после распространения вести о похищении Братство увеличило объемы пропаганды – в основном о состоянии беднейших наций. Изрыгают главным образом насчет «убийств после тьмы», но интенсивнее, чем обычно. Утверждают, что похищение – отчаянный акт нормальных граждан, осознавших, что антитрады берут в Аккорде верх…
Снова все стало тихо. Виктория Смит сказала, чуть слишком резко:
– Что они говорят, я знаю. Именно такой реакции на похищение я от них и ожидала.
Может, надо было начать с главных новостей.
– Да, мэм, хотя они чуть слишком быстро среагировали. Наши обычные источники раньше не имели таких сведений, но сейчас все начинает выглядеть, будто фракция крайних мер взяла решительный контроль над Братством. На самом деле не меньше пяти Глубочайших были вчера казнены – «умеренные», как Клингтрам и Сангст, и – увы – некомпетентные, как Друби. Остались только самые умные и склонные к риску еще больше, чем раньше…
Смит откинулась назад.
– Так. Понимаю.
– Еще полчаса назад мы об этом не знали, мэм. Я поставил на это всех местных аналитиков. Никаких военных приготовлений пока не видно.
Кажется, теперь она слушала очень внимательно.
– Выглядит разумно. Мы на годы ушли вперед от того момента, когда война была бы им выгодна.
– Да, шеф. Не война, и не сейчас. Стратегия Братства – истощить развитые страны как можно сильнее до Тьмы, а потом биться с теми, кто еще не впадет в спячку… Есть и менее достоверная информация, мэм. – Слухи, да только один из самых законспирированных агентов положил жизнь, чтобы их добыть. – Кажется, сейчас начальником внешних операций в Братстве стала Пьетра. Вы ее помните. Мы думали, что она агент низкого уровня. Очевидно, что она умнее и кровавее, чем мы полагали. Вероятно, этот акт организован ею. Она может оказаться первой среди новых Глубочайших. Как бы там ни было, она убедила остальных, что ваша семья – а более конкретно, Шерканер Андерхилл, является ключом стратегических успехов Аккорда. Ликвидировать вас невероятно трудно, и вы защищаете своего мужа не хуже. Похищение ваших детей открывает…
Руки генерала выбивали стаккато на столе с картами.
– Говорите, майор.
Как будто мы говорим о чьих-то чужих кобберятах.
– Шеф, Шерканер Андерхилл часто говорил по радио о своих чувствах, о том, как ценит каждого ребенка. Я сейчас хочу сказать… – со слов агента, который выдал себя, чтобы передать известие … – что Пьетра не находит никаких отрицательных сторон в похищении ваших детей, а одни только положительные. В лучшем случае она надеется вывезти всех ваших детей за пределы Аккорда, и потом спокойно вести игру с вами и вашим мужем – быть может, годами. Она считает, что вы не сможете продолжать свою работу при наличии такого побочного конфликта.
– Если их будут убивать одного за другим и посылать нам фрагменты тел… – Голос ее сел. – Вы правы насчет Пьетры. Она понимает, каково это было бы для Шерканера и для меня. Так, я хочу, чтобы вы с Белгой…
Зазвонил внутренний телефон на столе. Виктория Смит протянула через стол пару длинных рук и сняла трубку.
– Смит слушает.
Минуту она слушала молча, потом тихо свистнула.
– Они – что? Но… ладно, тебе я верю, Шерканер. Да, пусть Джейберт передаст это Андервиль.
Тут зазвонил телефон рядом с Трактом. Он нажал кнопку громкоговорителя:
– Тракт у телефона.
Белга Андервиль сказала мимо микрофона:
– Да? Так заставьте их заткнуться! – Потом в микрофон: – Тракт, вы меня слышите? У меня тут и без вас по уши хлопот. Какой-то из ваших психов-техников утверждает, что пленников держат на верхнем этаже башни Плаза-Спар. Вы серьезно, кобберы?
– Это не мои техники, а важные разведданные, полковник, откуда бы они ни были.
– Черт, а у меня был уже настоящий след. Полиция города заметила шелковый флаг, зацепившийся за башню Банка Принстона. – Так, это примерно полмили от Плаза-Спар. – Подкладка куртки, которую описал нам Даунинг.
Смит наклонилась ближе к микрофону:
– Белга, там что-нибудь еще было к нему привязано? Записка?
Почти незаметная заминка – Тракт представил себе, как Белга Андервиль старается взять себя в руки. Она не стеснялась в выражениях, говоря с коллегами об «этой дурацкой технике», но сейчас с ней говорила Смит.
– Нет, шеф. Он был здорово изорван. Техники, может, и правы насчет Плаза-Спар, но там чертовская толпа народу. Я пошлю туда группу на нижний этаж под видом клиентов. Но…
– Правильно. Не поднимайте шума, подойдите поближе.
– Шеф, я думаю, что башня, где мы нашли флаг, дает больше шансов. Она почти пустая, и…
– Ладно, давайте по обоим адресам.
– Есть, мэм. Проблема только с полицией города. Они поехали сами – с шумом, с сиреной.
Вчера вечером Виктория Смит читала Тракту лекцию о власти местной полиции. Но власть эта экономическая и политическая, а сейчас Смит просто сказала:
– Вот как? Так заткните им глотки. На мою ответственность.
Она махнула рукой Тракту:
– Едем в город.
