Глава 6
Я тронула телохранителя за плечо, и мужчина протяжно застонал. Жив! Может, и со Светланой все обойдется? Вряд ли истеричный подросток стреляет как киллер. Так, пальнул наудачу, а когда понял, что попал, сам испугался того, что натворил.
Я перевернула тяжелое тело Влада на спину, чтобы оценить состояние Светланы. Но с первого взгляда было ясно – дело дрянь. На светлых волосах женщины виднелась кровь. В тусклом свете фонарей она казалась черной, хотя я точно знала – она ярко-алая, и ее много, очень много. Я умею оказывать первую помощь, но тут мне стало ясно – я ничего не могу сделать. Ранение было слишком серьезным. Кричевская была жива, но счет шел буквально на минуты.
И тут, надсадно завывая сиреной, во двор дома влетела «Скорая помощь». Ничего не понимаю… С момента выстрелов прошло не больше полутора минут. Кто же вызвал медиков?
И тут до меня дошло. Это же я сама! Это та «Скорая», которую я вызвала к Галине Георгиевне!
В общем, Светлане невероятно повезло. Ее быстро доставили в больницу и прооперировали. Кричевская находилась в коматозном состоянии, и врачи не давали никаких прогнозов.
Ранение Влада оказалось легким – пуля прошла по касательной, и вскоре телохранитель с забинтованной рукой вернулся в квартиру Кричевских.
Пистолет, из которого были сделаны выстрелы в бизнес-леди и ее телохранителя, следственная бригада обнаружила во дворе – Валя бросил оружие после того, как понял, что натворил.
Сердечный приступ у пожилой дамы закончился без последствий. Через десять минут после того, как Светлану увезли в больницу, приехала еще одна бригада медиков. Они осмотрели Галину Георгиевну, сделали пару уколов, измерили давление и велели старой даме соблюдать покой. Сначала ей не хотели говорить о том, что произошло со Светланой, но скрыть это было все равно невозможно.
Галина Георгиевна на удивление стойко перенесла известие о тяжелом ранении дочери. Старуха гордо выпрямилась в кресле и заявила, что она вдова офицера, а потому с давних пор привыкла к опасностям и готова к испытаниям. Я не совсем поняла, что она имела в виду – какие еще опасности? Насколько я помню, Сергей Сергеевич Кричевский служил в Дальневосточном округе – там же, где мой отец…
Гораздо больше старуху беспокоила судьба Валентина. Мальчишка исчез в неизвестном направлении. Полиция взялась за его розыски. Главным свидетелем обвинения против Валентина стала домработница Людмила. Она в драматических тонах рассказывала о том, как сын угрожал матери пистолетом, как он выскочил на улицу с оружием в руке, а Светлана Сергеевна, бедная, «так и повалилась на снег», как Влад закрыл своим телом хозяйку… В общем, Людмила внезапно оказалась в самом центре одного из своих любимых «милицейско-полицейских» сериалов, которые преданно смотрела, не пропуская ни одной серии, еще со времен «Улиц разбитых фонарей». Домработница важно давала показания и чувствовал себя наверху блаженства. Очевидно, мысленно она уже похоронила Светлану. В противном случае домработнице следовало десять раз подумать, прежде чем «топить» сына своей хозяйки.
Честно говоря, я тоже сначала поверила в виновность мальчишки. Угрожал он пистолетом матери? Угрожал. Кричал, что застрелит ее и будет жить, как ему нравится? Было такое. Ну, вот и доигрался. Даже если выстрел был случайным, вины с парня это не снимает.
Мало того, мальчишка вполне способен сам себе вынести приговор и привести его в исполнение. Вина за смерть матери тяжким грузом давит на психику и без того нервного юноши… Так что, возможно, пока полиция разыскивает Валентина по городу, его труп уже лежит, занесенный снегом, где-нибудь в лесополосе.
Но воспоминание о лесополосе вызвало в моей голове мысли об убийстве Аркадия Момзера. События последних дней отодвинули смерть бывшего компаньона Светланы на второй план. А ведь именно с этого все и началось! Точнее, с того, что Светлана заявила – ее семье угрожает опасность. Кого на самом деле боялась Кричевская? И кто все-таки прикончил Момзера? Может быть, если я найду ответ на этот вопрос, я распутаю это дело?
Мне не хотелось путаться под ногами у полиции – правоохранительные органы располагали той же информацией, что и я. Поэтому я предоставила следователю, ведущему дело Момзера, отрабатывать свою зарплату, а сама сосредоточилась на другом.
Прошел день после покушения на Светлану, потом другой… Чем дольше я думала, тем больше сомнений вызывала у меня версия о виновности Вали. Стрелять мальчик не умел совершенно. И вдруг двумя выстрелами валит двоих, причем в темноте, на бегу… Нет, не верю. Случайно можно попасть в одну цель. Но две – это уже из области фантастики. А это значит, что стройная версия о матереубийце трещит по швам.
Я не видела самого покушения – как, кстати, и Людмила, которая смотрела во двор из окна кухни. Я появилась на месте трагедии тогда, когда все было кончено. Может быть, на самом деле все произошло совсем не так? Возможно, во дворе в это время находился еще один человек, тоже вооруженный? Он, кстати, превосходный стрелок. С такого расстояния попасть в голову движущейся цели из пистолета – а стрелял он тоже из «макарова» – не всякий сможет. Его целью явно была Кричевская – ну, так он ее и застрелил. А Влада – просто наемного охранника, ни в чем не виноватого, легко ранил, чтобы на несколько секунд вывести из строя и закончить начатое. Если бы не приехавшая на другой вызов «Скорая», Кричевская была бы уже мертва – нам так и сказали в больнице. Светлана выжила чудом.
Чудом? Позвольте… кто у нас в этой истории спец по всяческим чудесам? Жанна Подаркова, вот кто! Так, может быть, тот, кто пытался прикончить Кричевскую, на самом деле вовсе не киллер, которого она боялась? Может быть, это таинственный ангел, который охраняет сиротку Подаркову?
А что, Жанна ведь рассказывала мне, что он появляется в те моменты, когда ей угрожает опасность или кто-то причиняет ей зло. Взять хотя бы ту историю с Игорьком – бывшим детдомовцем, на которого упала плита со стройки. Жанна мне объяснила – это случилось с ним потому, что он обижал сироту. Сироту обижать нельзя…
Тогда я, признаться, не очень поверила Подарковой. Но в свете последних событий эта история выглядит совершенно по-другому…
Светлана Кричевская приехала домой к Жанне. Бизнес-леди сказала: «Эта девчонка войдет в семью только через мой труп!» Она оскорбила и даже ударила сироту. И вот спустя всего пару часов ее настигло возмездие…
Понимаю, звучит дико. Но зато выглядит вполне логично. Ангел-хранитель наносит ответный удар…
Фигура этого «ангела» вызывала у меня все больший интерес. Человек, который с самого детства присматривает за Жанной. Дарит ей дорогие подарки… Но это не главное. Главное – он способен на решительные действия. Взять хотя бы ту историю с жильцом-насильником…
Вообще-то, по большому счету, это не мое дело. Я не следователь, не частный сыщик. Я телохранитель, и меня наняли для того, чтобы охранять Галину Георгиевну. Но в этой истории все так запутано… А я не люблю, когда из меня делают «болвана», как выражаются картежники.
Признаюсь честно – сразу после покушения на Кричевскую я намеревалась покинуть дом. Вряд ли Валентин вернется ради того, чтобы прикончить и бабку тоже. Но чем больше сомнений вызывала у меня версия о виновности мальчика, тем больше мне хотелось разобраться в этой истории. Окончательно убедил меня в необходимости этого один эпизод.
Надо сказать, что меня с самого начала удивило поведение Влада. Нет, в тяжелом ранении Светланы не было никакой вины охранника – она сама выскочила во двор под пули. Влад бросился за ней и даже успел закрыть ее собой от выстрела. Сразу после этого телохранитель отключился, так что свидетель из него никакой.
Речь шла о другом. Швецов по-прежнему жил в квартире Кричевских, но вот вести себя начал по-другому. По-хозяйски, что ли. Покрикивал на прислугу. Заказывал домработнице меню обеда. Я не могла понять, что происходит. Ему что, обещано наследство в случае смерти Светланы? Или Кричевская тайно зарегистрировала брак с телохранителем и в случае ее гибели он становится полноправным хозяином всех ее магазинов? Меня охранник совершенно не стеснялся, наоборот – начал обращаться несколько покровительственно, точно я была наемным работником, а вот сам Швецов перешел в другую категорию – хозяев.
Галина Георгиевна смотрела на это как на нечто само собой разумеющееся. Видимо, старуха знала разгадку этой тайны. Она советовалась с Владом по всяким хозяйственным вопросам. Спрашивала у него, не возражает ли мужчина насчет курицы на ужин. Попросила нанять для нее нового шофера – взамен убитого Вовочки… У меня создалось впечатление, что Галина Георгиевна мысленно уже простилась с дочерью. Старуха всего один раз за неделю навестила Светлану в больнице. Ей разрешили взглянуть на раненую. Поскольку я сопровождала Галину Георгиевну, то настояла на том, чтобы войти в палату вместе с охраняемым объектом. Светлана лежала в отдельной палате, подключенная к приборам. Дышала женщина самостоятельно, но из комы так и не вышла. Лицо ее было серым, нос заострился. Я повидала много умирающих. Кричевская выглядела именно так.
Галина Георгиевна вышла из больницы в тяжелой задумчивости.
Новый шофер – молодой парень с лисьей физиономией – отвез нас домой. И только когда мы шли от машины к подъезду, старуха вдруг схватила меня за руку – вцепилась, как утопающий в спасательный круг – и прошептала: «Женя, найдите Валечку! Я вас умоляю!» Я сказала, что попробую. Но когда я попыталась вернуться к этому разговору, старуха сделала вид, что его не было.
А вскоре я стала свидетелем очень интересной беседы. Той же ночью я спустилась на кухню. Признаюсь честно, на меня нашло то, что в народе носит название «ночной жор». Здравый смысл и беспокойство по поводу фигуры боролись с ним недолго – жор победил. Я отправилась на кухню, мечтая о бутерброде. Ступать я старалась тихо, чтобы никого не потревожить. Свет в кухне я не зажигала – мне вполне хватало лампочки внутри холодильника. Но оказалось, не я одна бодрствовала в эту ночь. Из-под двери спальни Галины Георгиевны пробивался яркий свет. Вот эта дверь отворилась. На пороге появился Влад. Странно, что он делает ночью в спальне старухи?
– Спокойной ночи, – сказал телохранитель, и в ответ ему прозвучал голос Галины Георгиевны:
– Не понимаю, как ты можешь спать спокойно, пока Светлана в больнице.
Надо же, оказывается, она искренне любит дочь и беспокоится о ней! Вот вечно я предполагаю в людях самое плохое. Как приятно ошибиться…
Но следующая фраза старухи придала этим словам совершенно другой смысл:
– Ты понимаешь, что она не должна очнуться?
– Понимаю, не дурак, – резко бросил Швецов и отправился к себе. Когда телохранитель проходил через освещенную гостиную мимо кухни, я замерла и даже постаралась задержать дыхание. Но Влад меня не заметил. Он был в тренировочных штанах, с обнаженным торсом. На его груди отчетливо выделялся старый хирургический шрам. Ступая мягко и неслышно, Швецов прошел мимо. Так ходят тигры…
И в этот момент, стоя в полной темноте с бутербродом в руке, я и приняла решение. Нет, я не уйду из этого дома, пока не пойму, что здесь творится. Кто на самом деле стрелял в Светлану? И кому понадобилось возлагать вину за это на семнадцатилетнего парнишку? Этот кто-то решил, что Женя Охотникова ему не опасна, она просто наемный охранник, которому ни до чего нет дела, которому можно сунуть в зубы пачку денег, и проблема решена… Этот кто-то заблуждается. Этому кому-то предстоит горько разочароваться. В общем, с этой минуты дело Кричевских для меня не просто работа. Оно становится личным. А ведь я вооружена и иногда бываю очень опасна…
На следующее утро я как ни в чем не бывало общалась с Галиной Георгиевной, не давая ей ни малейшего повода заподозрить, что я была свидетелем вчерашней сцены.
В этот день старуха несказанно меня удивила. После завтрака Галина Георгиевна сообщила, что сегодня едет в бассейн. Я едва не подавилась кофе. У нее дочь в реанимации, а она в бассейн собирается! Обычно обсуждать клиентов не в моих правилах, но тут случай был совсем уж вопиющий. Видимо, я не сумела совладать со своим лицом, потому что пожилая дама поджала губы, а потом сказала:
– Мне необходимо поддерживать силы! Сейчас, когда все так непросто, они нужны как никогда.
«Непросто» – это сильно сказано. Дочь в реанимации, внук в бегах… Галина Георгиевна намеревалась сказать что-то еще. Возможно, сообщить, что больше не нуждается в моих услугах. Но я не могла этого допустить. Особенно после принятого этой ночью решения разобраться в происходящем.
Я наклонилась к старухе и, конспиративно понизив голос, сообщила:
– Да-да, вы правы. И меры безопасности нужно усилить. А то вдруг тот, кого так опасалась Светлана Сергеевна, попытается устранить и вас!
Галина Георгиевна открыла рот – и закрыла его. Если она сейчас скажет, что бояться ей совершенно некого и она больше не нуждается в охране, тем самым старуха признает, что ей известен таинственный враг дочери. Получится, что Галина Георгиевна играет на его стороне против Светланы. Возникнут вопросы – а может быть, и в покушении на бизнес-леди виновен не Валя, а загадочный киллер? Нет, допустить такого Галина Георгиевна не может. А значит, в ближайшее время ей ни в коем случае нельзя отказываться от моих услуг. Я слишком много знаю…
Так что я «усилила меры безопасности». Из-за этого поездка в бассейн превратилась в настоящее шоу. Вообще-то, я могу выполнять свою работу так, чтобы ничуть не беспокоить клиента. Но на этот раз я намеренно устроила цирк – проверяла подходы к зданиям, не позволила старухе сесть в машину до тех пор, пока не осмотрю транспортное средство… Похожий на лису шофер таращил глаза, наблюдая, как я тщательно исследую днище вверенной ему тачки.
Мы посетили бассейн, потом парочку обувных магазинов. Старуха Кричевская пыталась поднять себе настроение проверенным способом, но сегодня что-то не клеилось. Только в четвертом по счету обувном салоне, доведя молоденькую продавщицу до истерического припадка, старуха развеселилась и позволила себе улыбнуться. В общем, день удался.
Вернувшись домой, старуха заявила, что у нее разболелась голова. Сказала, что сегодня больше не намерена покидать свои покои, и дала мне выходной на остаток дня и всю ночь, до завтрашнего утра. Честно говоря, это было очень кстати. Мне нужно было провернуть одно чрезвычайно важное дело. Но Галине Георгиевне знать об этом совсем не обязательно…
Влад проводил меня задумчивым взглядом, но ничего не сказал. Во дворе уже темнело. Я села в свой верный «Фольксваген» и поехала по знакомому адресу. Путь мой лежал в Кривоколенный переулок, в гости к сироте Жанне Подарковой.
Конечно, после покушения на Светлану Кричевскую меня допрашивали – как и всех в доме. Домработница Людмила выложила полиции причину, по которой поссорились мать и сын. Она рассказала о «девчонке», но кто такая эта девчонка и где ее искать, она не знала. Я не стала скрывать от полиции, что владею информацией. У меня не было причин защищать Подаркову.
Само собой, первая версия была такой – Валентин после перестрелки во дворе своего дома первым делом бросился к подружке. Я сообщила адрес Жанны, туда отправили наряд полиции… Но Валентина там не оказалось.
Теперь мальчишку искали по всему городу. Кричевский не покидал Тарасова – это было установлено совершенно точно. Аэропорт, вокзал, станция междугородных автобусов – везде дежурили сотрудники. Конечно, мальчик мог нанять кого-то, чтобы его вывезли из города на автомобиле. Но что-то мне подсказывало – Валентин еще в Тарасове.
Его мать, которую он так любил до этой злополучной ссоры, находится в реанимации. Мальчик не уедет, пока Кричевская не поправится или не умрет. Жестоко, но это и в самом деле так. Особенно если Валя не виновен в роковом выстреле…
Парнишке не к кому обратиться. Друзей в городе у него нет. Денег при себе тоже, ведь Валя выскочил из квартиры в домашней курточке и джинсах. А что касается отца парня… Нет, Евгений Больц не станет помогать сыну. Скорее всего, стоит Вале хотя бы появиться у него на пороге, скрипач первым делом позвонит в полицию.
Так что мальчишке некуда податься. Кроме…
Жанна сама открыла мне дверь. Девушка была в коротком халатике, из кухни пахло котлетами. Подаркова ахнула и прижала ко рту кухонное полотенце:
– Вы?!
– Где он? – Я отодвинула девушку плечом и вошла в квартиру.
– Нет! Я вам его не отдам! – Жанна попыталась закрыть собой дверь в спальню. Но тягаться со мной щуплой сиротке было трудновато. Я осторожно подвинула Жанну и распахнула дверь в комнатенку. Щелкнула выключателем… Моим глазам предстала постель, откуда, моргая от яркого света, щурил на меня заспанные глаза Валентин Кричевский.
– Конспираторы, тоже мне… Детский сад просто! – в сердцах сказала я. – Надень штаны, парень, нам надо серьезно поговорить.
Кричевский растерянно заморгал.
Спустя десять минут мы сидели в тесной кухне. Валентин жадно глотал котлеты, а Жанна, глядя на него матерински ласковым взглядом, излагала мне подробности той ночи, когда в Светлану стреляли.
Как я и думала, парнишка первым делом бросился к любимой. Жанна, несмотря на шок, действовала разумно и хладнокровно. Она спрятала Валентина на чердаке – там у жильцов дома были чуланы, где запасливые граждане хранили санки, старые велосипеды и ржавые корыта. Чердак был так захламлен, что спрятать там можно было хоть «бригаду» из одноименного фильма, а не только одного тощего юношу.
Жанна стойко выдержала допрос. Подаркова моргала своими чудесными глазами и вообще сделала все возможное, чтобы у полиции создалось впечатление – перед ними девушка с приветом. В общем, правоохранительные органы уехали несолоно хлебавши.
– Да, я знаю, что лгать нехорошо, – Жанна подняла на меня ясные глаза, – но ведь это ради спасения Вали, понимаете? Получается и не грех вовсе.
– Ладно, ближе к делу, – прервала я нравственно-богословскую дискуссию. – Валентин, скажи, что там случилось, во дворе?
– Я и сам не знаю, – мрачно сообщил мне подросток. – Ничего не могу понять. Мы выбежали во двор. Я был очень зол, но вполне отдавал себе отчет в происходящем. С головой у меня все в порядке. Я не стрелял в маму, вы мне верите?
Мальчишка смотрел на меня умоляюще и выглядел невинным ангелочком с этой своей прядью светлых волос, падающей на глаза. Но что-то в его тоне мне не понравилось, и я спросила:
– Хорошо. В маму ты не стрелял, верю. А в кого стрелял?
Валентин отвел глаза и едва слышно ответил:
– В охранника. Когда мы выбежали во двор, я обернулся на бегу… и сам не понимаю, как это вышло – я пальнул во Влада.
Зато я понимаю – снятый с предохранителя старенький «макаров», принадлежавший еще деду мальчика, выстрелил просто оттого, что Валентин слишком сильно сжал его в руке.
– Скажите, я сильно его ранил? – обеспокоенно спросил парнишка. – Я ведь не хотел…
– Ерунда, царапина, – сказала я, думая о другом. – А кто же тогда выстрелил в Светлану?
Мальчишка хлопал длиннющими ресницами и молчал.
– Собирайся! – скомандовала я Вале, вставая из-за стола.
Подросток смотрел на меня непонимающим взглядом.
– Ты что, думал, я тебя здесь оставлю?! – изумилась я. – После всего, что произошло? Да тебя вся полиция города ищет целую неделю днем и ночью!
Юные влюбленные переглянулись, потом Жанна спросила:
– Куда вы его повезете?
– Домой верну! – Я пожала плечами. – И, разумеется, сообщу в полицию, что главный свидетель нашелся.
– Так я уже не главный подозреваемый? – распахнул глаза Валентин.
– Ну, если все, что ты мне рассказал – правда, то нет, – ответила я. – Знаешь, полиция ошибается реже, чем это показывают в сериалах про частных сыщиков, которые так любит ваша домработница. Если в первые часы после перестрелки тебя и подозревали, сейчас, думаю, все разъяснилось. Баллистическая экспертиза наверняка уже проведена. Из твоего «макарова» был сделан один выстрел, так что подтвердить твою версию будет несложно…
– Два, – не поднимая глаз, сказал Валя.
– Прости? – не поняла я.
– Из дедушкиного пистолета было два выстрела, – тихо повторил мальчик.
– Да неужели? И в кого же ты стрелял второй раз? – не поверила я.
– Ни в кого, – еще тише произнес Кричевский. – В себя. Хотел застрелиться, но не смог. Выстрелил в воздух.
Я рассматривала парня. Да, это же надо так все запутать…
– Ну, хорошо, – наконец вздохнула я. – Собирайся, поехали. В полиции тоже не дураки сидят. Разберутся. А чем дольше ты находишься в бегах, тем большие подозрения вызываешь. Так что пора выйти из тени. Я на твоей стороне и постараюсь помочь тебе.
Валентин жалобно посмотрел на Жанну. Сирота молчала, разглаживая клеенку на столе. Валя начал собираться. Много времени это не заняло. Мы с Подарковой обменялись телефонными номерами, чтобы поддерживать связь.
На прощание Жанна обняла любимого и сказала:
– Даже если тебя посадят, я буду ждать. Ты про это помни, ладно?
На глазах у парнишки показались слезы, и я поспешила прервать душераздирающую сцену прощания.
– Я тебе звони-и-иить буду-у! – донесся до нас с верхней площадки тоненький голос Подарковой. Дверь подъезда хлопнула за нашими спинами.
– Да, с девушкой тебе повезло, – прокомментировала я ситуацию, усаживая Валентина в свой «Фольксваген».
– Она хорошая, – вскинул голову юноша. – Вот такими, наверное, были жены декабристов. Мы о них недавно эссе писали…
На это глубокое замечание возразить мне было нечего. Отъехав пару кварталов от дома Подарковой, я заглушила мотор и повернулась к Вале.
– А теперь расскажи мне, как ты познакомился с Жанной. Откуда она вообще взялась в твоей жизни?
Кричевский застенчиво улыбнулся:
– Не знаю… Точно с неба упала. Она вообще слегка не от мира сего.
– Это уж точно! – с чувством подтвердила я, вспоминая Игорька и свалившуюся на него плиту. – Скажи, а зачем ты вообще приехал в Тарасов? Неужели не мог провести каникулы поинтереснее?
Валя смущенно потупился:
– Ну, вы, наверное, уже догадались – я приехал повидаться с отцом. Он за границей живет, в России бывает крайне редко. А тут такой шанс – гастроли в Тарасове! Я просто не мог его упустить. Дурак я был!
Кричевский стукнул себя кулаком по колену и скривился от боли.
– Я должен был догадаться, какой он человек! – невесело усмехнулся Валя. – Махровый эгоист! Пятнадцать лет не виделись, а он светский разговор ведет: «Как дела, как школа? Ну, привет маме!» Я через пять минут понял, что я ему совершенно не нужен. И никто не нужен! Там еще была эта японка… как из порнофильма. В белых гольфах.
– Так-так, продолжай! – с интересом сказала я. Представляю себе эту картину…
– Ну, боюсь, я не выдержал, наговорил папочке лишнего, – с досадой поморщился Валя. – Понимаете, меня как будто током ударило. У мамы этот охранник, а у папочки, которого я пятнадцать лет не видел, какая-то несовершеннолетняя японка…
Кричевский молчал. Подросток сгорбился, руки он держал между тощих коленок, как будто его знобило. Все-таки какой он еще ребенок… Мне стало жаль мальчишку. Уж он-то был точно неповинен в темных тайнах, опутавших его семью.
– И что было дальше? – мягко спросила я.
– Я убежал и несколько часов бродил по городу, – продолжил рассказ Кричевский. – Была уже ночь…
Как же, как же! Прекрасно помню эту ночь. Мы с Владом метались по городу в поисках мальчишки, как ошпаренные коты.
– Когда я очнулся, то сообразил, что ноги сами принесли меня на набережную. Я стоял у парапета и смотрел на воду. Она была такая черная… и колыхалась. У меня мелькнула мысль – а не утопиться ли? Прыгнуть туда и разом со всем покончить. Раз уж родному отцу я не нужен…
– Да, дружок. Если ты и дальше будешь так же нервно реагировать на житейские трудности, то на свете ты не жилец, – сочувственно покивала я и только тут поняла, с кем разговариваю.
– Извини, – спохватилась я. Но было уже поздно – подросток с обидой смотрел на меня, губы его дрожали.
– Вы не имеете никакого права меня оскорблять! – отчеканил Валентин. Рука его легла на ручку дверцы.
– Ты прав! – Я пожала плечами. – Ну, я же извинилась. Просто… понимаешь, моя работа связана с опасностью. Много раз я бывала в двух шагах от черты… а иногда и за чертой. Я привыкла ценить жизнь. Это бесценный дар. На свете множество людей, которые согласились бы на все, лишь бы продлить свои жизни – хотя бы ненадолго. До тех пор, пока вырастут дети. До тех пор, пока не будет сделано главное… Поэтому мне непонятны твои мотивы. Извини, если обидела.
Валентин слегка остыл. По крайней мере, вылезать из машины он передумал.
– И тут я услышал голос, – вдруг сказал мальчик.
– Голос? – нахмурилась я.
– Да, женский голос. Он сказал: «А ты знаешь, что самоубийство – страшный грех?»
Узнаю знакомые интонации!
– Это была Жанна?
– Да, – улыбнулся Валентин. – И дальше у нас пошел разговор с такой высокой ноты… о таких важных вещах… Я так с девушками никогда не разговаривал.
– И Жанна пригласила тебя к себе, – кивнула я. Эта часть истории мне известна.
– Да, потому что я ужасно замерз. Бабушка и мама себе невесть что вообразили, – нахмурился мальчик. – На самом деле у нас все было очень целомудренно. Жанна мне постелила на полу, на матрасе. И только под утро, когда я начал плакать во сне, она пришла и меня утешила…
Я завела мотор.
– Ладно, Ромео. Скоро вернешься к твоей Джульетте. Скоро эта история останется позади и забудется, как страшный сон.
– А мама? Вы забываете о маме, – горько произнес Валя. – Что, если она не поправится?
– От нас с тобой здесь мало что зависит. Будем надеяться на лучшее.
Я вывела «Фольксваген» на дорогу – и чуть не врезалась в столб, когда Валентин схватил меня за руку.
– Ты что?! – заорала я. – Жить надоело?
Так, этого парня надо поскорее сдать куда следует. Со своими суицидальными наклонностями Кричевский опасен не только для себя самого, но и для окружающих…
– Куда вы меня везете? – Валентин вцепился в руль, и я была вынуждена нажать на тормоз.
– Я же тебе объяснила! Сейчас поедем домой, оттуда я позвоню в полицию. И скоро все выяснится. Да не трясись ты так!
– Только не домой! – Губы Валентина дрожали. – Мне нельзя домой! Неужели вы не понимаете?
Я посмотрела на мальчишку. Паренек явно на грани нервного срыва. Не будем обострять…
– Хорошо, успокойся. Домой ты ехать не желаешь, это я уже поняла. Везти тебя в ближайшее отделение мне тоже не хочется. Провести ночь в «обезьяннике» – не самое приятное времяпровождение. А разбираться с тем, что ты больше не обвиняемый, а, напротив, ценный свидетель, там никто не будет. По крайней мере, до утра. Утром я позвоню кому следует… у меня есть связи в городском УВД. Тебя, по крайней мере, выслушают, гарантирую. Но больше ничего обещать не могу.
– А можно, я проведу эту ночь не дома? – вскинул на меня глаза Валентин.
– А где?!
– Ну… у вас.
Я удивилась:
– Слушай, вообще-то, я последнее время живу у тебя, не забыл?
– Да нет, вы не поняли! – тряхнул челкой мальчик. – Отвезите меня к себе домой. А утром… утром позвоните следователю, раз так надо.
Тут я призадумалась. Мысль была дельная. Раз парнишка так боится возвращаться домой, что ж, пусть проведет эту ночь у нас с Милой. Тетушка будет рада – она вообще обожает помогать ближним. И дальним, кстати, тоже. А у меня будет время выяснить, почему мальчик так боится ехать домой.
– Ладно, пристегнись. И не вздумай больше хватать меня за руки! – строго сказала я и развернула машину. – Но учти! Если ты мне солгал и на самом деле все было не так, как ты рассказал, то сейчас я становлюсь соучастником убийства…
Несмотря на поздний час, Мила еще не спала. С дороги я позвонила тете и предупредила, что везу гостя. Так что Мила встретила нас очень приветливо и сразу же принялась хлопотать, как устроить гостя поудобнее. Тетиному обаянию сопротивляться невозможно. Вот и Валя Кричевский не смог устоять и вскоре уже пил чай с бубликами на нашей чистенькой кухне и рассказывал о себе. Мила ахала и сочувственно кивала, подливала чай – в общем, лучшей психотерапии для парня было не сыскать.
– Ладно, ложись спать, а утром я позвоню следователю, – сказала я Валентину. – Мы с тобой подъедем в УВД, тебе придется дать показания.
Парнишка кивнул и принялся отчаянно зевать, прикрывая рот ладонью. Честно говоря, я тоже чувствовала себя вымотанной до предела. День был длинным, а время уже приближалось к четырем утра. Мила постелила Валентину в моей комнате, а я собиралась провести ночь на раскладном кресле.
Но поспать мне не пришлось.
На дисплее высветился номер Жанны Подарковой. Покосившись на Валентина, я вышла в прихожую и только там приняла вызов.
– Помогите! – донесся до меня хриплый, задыхающийся голос Жанны. – Он хочет меня убить! Приезжайте скорее, долго мне не продержаться…
Обрыв связи. Я сорвала с вешалки куртку, путаясь в шнурках, натянула ботинки, крикнула Миле: «Ложитесь спать, я скоро вернусь», – и выскочила из квартиры. «Фольксваген» недовольно хрюкнул, когда я завела уже успевший остыть мотор.
– Ну извини, мне правда ехать надо, – сказала я своему железному другу и легонько погладила руль. Кстати, точно знаю – я не единственный водитель, который на полном серьезе беседует с любимым автомобилем. Мой «Фольксваген» мне по крайней мере не отвечает. А некоторые водилы утверждают, что прекрасно понимают ответные реплики своего авто… Мой железный конь фыркнул и завелся.
– Спасибо, – вежливо сказала я ему, стартуя с места.
Я неслась по пустому городу в сторону Кривоколенного переулка и думала, что же такое могло произойти в квартире Подарковой. Мы с Валей покинули ее не так давно – двух часов не прошло. Судя по тому, что я услышала в трубке, на сиротку кто-то напал. Вот только с какой целью?
У дома Подарковой я сбросила скорость. Когда я парковалась возле подъезда, позади меня мелькнули задние габариты какой-то большой машины – внедорожника, что ли. Я расстегнула куртку, чтобы пистолет в наплечной кобуре был легко доступен, проверила остальное снаряжение и вышла из машины. В окнах квартиры Подарковой горел свет, причем во всех комнатах и кухне. Я поднялась по лестнице и остановилась под дверью квартиры, приложила ухо к деревянной поверхности, пытаясь понять, что происходит внутри. В квартире было тихо, ни звука не доносилось до моего уха. Так, ждать больше нечего, будем входить.
Я толкнула дверь, но та оказалась заперта. Это, пожалуй, даже неплохо – опыт показывает, что за открытой дверью чаще всего находится труп. Я достала оружие, взяла его на изготовку, потом примерилась и ударила ногой в район довольно хлипкого замка. Дверь крякнула и распахнулась. Я ворвалась в квартиру, на ходу вспоминая планировку, перекатилась по полу и заняла отличную позицию в крохотной ванной комнате. Теперь меня защищала кирпичная стена. Если мой противник вздумает стрелять, на здоровье. Слышимость в доме великолепная, а значит, после первого же выстрела соседи примутся обрывать телефоны дежурной части.
Но в меня никто не стрелял. В квартире было тихо. Держа пистолет дулом вверх, я сунулась в комнату. И тут же выругалась сквозь зубы.
Жанна Подаркова сидела на стуле, привязанная к спинке. Руки девушки были стянуты за спиной, ноги примотаны к ножкам стула, а голова запрокинута. Рот Жанны пересекала полоса серебристого скотча, еще одна закрывала нос сироты. Глаза Подарковой были закрыты. Неужели я опоздала?!
Одним движением я сорвала липкую ленту с лица девочки. По себе знаю, насколько это болезненно. Но Подаркова даже не шелохнулась. Под скотчем лицо девушки оказалось разбито в кровь. Кровь ручейками сбегала из носа, засыхала на подбородке. Что здесь случилось?!
Я убрала пистолет в кобуру, достала из ножен на щиколотке десантный нож и разрезала веревки. Тело девушки мягко повалилось мне на руки.
Я уложила Жанну на пол и принялась делать сироте искусственное дыхание, чередуя его с непрямым массажем сердца.
И вот под моими руками дрогнула грудная клетка. Тук… пауза… тук-тук-тук… Мягкие толчки заработавшего сердца были для меня лучшей музыкой на свете. Прошло не меньше двух минут, пока Жанна задышала самостоятельно.
Наконец девушка открыла глаза – еще мутные, но уже осмысленные.
– Женя… Женя, это ты? – прохрипела сирота.
– Молчи, я сейчас вызову «Скорую», – велела я, доставая телефон. Ледяные пальцы Жанны вцепились мне в руку. Мне пришлось наклониться к самому лицу девушки, чтобы расслышать, что она говорит:
– Не надо скорую… Бегите, Женя, надо спасти Валю…
Жанна дрожала, задыхалась и хватала меня за одежду.
– Успокойся, Валентину ничего не грозит, – сказала я. – Он в безопасности, у меня дома. Там его никто не найдет, понимаешь?
Я наскоро осмотрела девушку. Я не врач, но кое-что соображаю. Уф, кажется, я успела вовремя! Девушка потеряла сознание перед самым моим приходом. До стадии клинической смерти пострадавшая не дошла. Мозг был цел, зрачки нормально реагировали на свет.
Я рискнула усадить Жанну, прислонив ее голову к своему плечу. Одной рукой я поддерживала пострадавшую, другой набирала на телефоне номер экстренного вызова.
– Нет, ты как хочешь, а в больницу мы все-таки поедем, – сказала я.
В ожидании врачей я поинтересовалась:
– Кто это тебя так, а?
– Я… я его не знаю, – всхлипнула Подаркова. – Он ворвался в квартиру почти сразу, как вы ушли, как-то открыл замок… Стал спрашивать, где Валя.
Очень интересно. Значит, кто-то явился к Подарковой сразу после нашего отъезда. Этот «кто-то» шел за мной буквально по пятам и опоздал всего на несколько минут.
– Но я ничего ему не сказала, – сощурилась юная партизанка. – Он мне рот разбил, потом об меня сигареты тушить принялся…
Бедная девочка…
– А ты что?
– А я, – зло усмехнулась Жанна, – все время повторяла: «Ну, все, козел! Конец тебе! У меня есть ангел-хранитель, так вот, теперь он тебя точно закопает!» Один раз он отвлекся, у него мобильный зазвонил. Он вышел на кухню и давай разговаривать: «Да, мама. Нет, мама». Странно, такой амбал, а с мамочкой беседует… Ну, тут я ухитрилась дотянуться до своего телефона и вам позвонила. Он вернулся, застукал меня за этим – и вообще последний разум потерял. А когда понял, что я ничего не скажу, заклеил рот и говорит: «Прости, девочка, ничего личного, но тебе придется умереть». Нос мне заклеил и вышел. Дверь так аккуратно за собой запер… Сначала я пыталась освободиться, а дальше ничего не помню…
Что ж, Подарковой невероятно повезло. Если бы я вошла в квартиру минутой позже, Жанну было бы уже не спасти.
– Ой, блин, больно-то как! – скривилась девушка и поднесла к глазам неестественно вывернутую правую руку. Похоже на перелом со смещением. Но по сравнению с тем, чем эта история могла закончиться для Жанны, это такие мелочи…
– Послушай, а как он выглядел, этот подонок? – спросила я.
– Короткие светлые волосы, серые глаза, роста высокого, похож на спортсмена или на военного, – морщась от боли, старательно перечисляла приметы Жанна. – Одет в черный свитер с белыми оленями, джинсы, высокие ботинки.
Влад? Влад Швецов?! Судя по описанию, это был именно он. Но зачем телохранителю Светланы понадобилось мучить девушку, чтобы добраться до Валентина?! Ничего не понимаю…
