Я собиралась покрутиться у дома Милы, который когда-то я считала и своим тоже. Пока я прикидывала, что лучше – вызвать такси или доехать до города на автобусе, меня позвал Сантана. Шофер сообщил, что Аким Николаевич зовет меня к себе. Неужели Кипчак передумал болеть и собирается куда-то отправиться? Личной жизни у меня было немного, Кипчак прав. Но вот сейчас как раз такой случай, когда даже этой малости мешает работа…

Я вошла в спальню. В этой комнате я вообще появлялась очень редко. Дом охраняется снаружи, Увеков – не какой-нибудь крестный отец, чтобы лезть к нему в дом, а потом снимать убийство на камеру. Да, враги у Кипчака есть, но всякий раз они подстерегали Увекова вне дома. Аким рассказал мне, что за последний год то покушение у складов было единственным, а до этого Кипчака пытались завалить не один раз. И покалеченная рука была памяткой о таком вот неудавшемся покушении. Тогда на Кипчака набросился наркоман с ножом. Увеков был уверен, что обдолбанного, не чувствующего боли парня к нему подослали специально, чтобы убить. Защищаясь, Кипчак был вынужден схватиться за нож. Даже несмотря на травму, Увеков пытался обезвредить нападавшего, но тот не реагировал ни на удары, ни тем более на слова, он лез с упорством таракана, и Кипчаку пришлось прикончить киллера, спасая собственную жизнь.

С тех пор как я стала телохранителем Акима, покушения на него прекратились. Кипчак веселился, говоря, что Женя-Стрелок такая страшная, что все киллеры просто разбегаются. Меня вполне устраивало, что враги Увекова на время затаились. Не потому, что мне нравилось получать деньги за работу, которую я выполняю, что называется, спустя рукава. А потому, что Кипчак начисто игнорировал мои призывы увеличить количество охраны.

– Забыл сказать, – сиплым голосом обратился ко мне Увеков. Аким Николаевич сидел в удобном кресле, рубашка расстегнута, открывая крепкий торс со старым шрамом поперек живота. Да, веселенькая биография у господина Увекова… Босые ноги Акима стояли в тазике, полном горячей воды. Рядом с тазиком стояла на коленях Ксения, женщина выглядела счастливой. Наконец-то ее господин и повелитель оказался беспомощным и в полном ее распоряжении. В комнате стоял сильный удушливый запах лекарственных трав, и я невольно закашлялась.

Увеков поднял на меня мутные глаза и повторил:

– Забыл сказать.

– Что вы забыли, Аким Николаевич?

– Забыл сказать, что дарю тебе машину.

– Простите? – мне показалось, что я ослышалась. Но Увеков поморщился:

– Дуру не включай, ладно? Это Ксюха у нас на такие дела мастерица. А тебе не идет. Ты хорошо работаешь, я доволен. В гараже стоит «крузак», я на нем давно не езжу. Чего, спрашивается, ржавеет? В общем, считай это премией. Ключи возьми у Сантаны. Все, иди.

И Увеков откинулся на спинку кресла. Ксения бросила на меня полный жгучей неприязни взгляд.

– Спасибо, Аким Николаевич.

Я послушно вышла. Ладно, с начальством лучше не спорить. Хочет Кипчак подарить мне свой старый «Крузер», так тому и быть. Мне как раз нужна машина…

Сантана долго не хотел верить тому, что услышал от меня. И ключи отдавать тоже не хотел. В конце концов я сама сняла ключи со щитка и вывела «Ленд Крузер» из гаража. Машина была не в лучшем состоянии. По дороге в город пришлось заехать на СТО, чтобы ее отладили. Забавно, конечно, что я вот уже второй месяц езжу без прав. Будем надеяться, что меня не остановит никакой ретивый постовой. Потому что у меня не только прав, у меня и документов-то нету… Да и вообще непонятно, кто я такая. Обитательница шалмана по кличке Мужик? Женя-Стрелок, телохранитель Кипчака? Евгения Охотникова, которую все давно считают умершей?

Я решила не задаваться такими непростыми вопросами, а вместо этого поехала по делам. Нет, к Миле я, пожалуй, сегодня не поеду. Смысла в этом никакого, а риск очень велик. Моя единственная родственница – отличный крючок, на который меня можно поймать. Может, послать Людмиле Охотниковой денег? Тоже плохая идея. Тетя сразу начнет выяснять, от кого перевод. И не успокоится, пока не поставит всех на уши. А мне вовсе ни к чему привлекать к себе ненужное внимание…

Так что я отправилась повидать Сергея Коваля. Охранное агентство помещалось на первом этаже жилого дома. Я оставила «Крузер» на стоянке неподалеку и пару раз прогулялась мимо. Скромная табличка на дверях, решетки на окнах. Я заглянула через стекло. У окна стоял письменный стол, довольно древний, а за ним сидел крепкий мужик в белой рубашке и что-то печатал двумя пальцами на компьютере. Кажется, это и был сам Коваль, хозяин агентства. В глубине помещения я рассмотрела сейф – скорее всего, с оружием. Отлично! А у дальней стены перед телевизором сидели крепкие ребятки в камуфляже и смотрели какое-то кино. Похоже, от избытка заказов Коваль не страдал.

Пока я раздумывала, что лучше – вызвать Коваля на улицу или самой войти в контору и провести серьезный разговор уже там, обстановка немного изменилась.

К конторе подкатила ярко-красная «Мазда». Водитель чрезвычайно ловко припарковался, втиснув машину на пятачок, куда и детская коляска встала бы с трудом. Я еще не закончила восхищаться мастерством водителя, как дверца машины открылась, и из салона с некоторым трудом выбралась молодая женщина. Одной рукой она держала дверцу, чтобы не царапнуть чужую тачку, а другой придерживала огромный живот. Лихая автомобилистка находилась на последнем месяце беременности. Женщина обогнула автомобиль, и с заднего сиденья выпрыгнул белоголовый мальчишка лет двух.

– А где папа? – завопил ребенок. – Хотю к папе! И пистолет хотю!

– Сейчас все будет! – успокоила его мама, взяла за руку и повела к конторе. Я подошла поближе.

Женщина достала телефон, потыкала в кнопочки и весело сказала:

– Серый, ты где? Мы уже подъехали. Выходи.

Женщина скользнула по мне равнодушным взглядом… но вдруг ее глаза вспыхнули, она шагнула ко мне.

Я быстро завернула за угол. Ай, как скверно! Она меня узнала! А я вот понятия не имею, кто это такая…

Я выглянула из-за угла, как партизан из засады. Из конторы показался Сергей Коваль. У мужчины не было обеих ног, так что хозяин охранного агентства довольно ловко передвигался на тележке. Паренек в камуфляже подогнал джип с ручным управление, и Коваль привычно подтянувшись, забрался на сиденье. Только после этого женщина наклонилась к нему, чтобы поцеловать. Малыш поместился в кресле на заднем сиденье, женщина села рядом с Ковалем и принялась что-то рассказывать ему, указывая в мою сторону. Я быстрым шагом покинула опасную территорию.

Мне пришлось зайти в подъезд многоэтажки, потому что Коваль послал своих ребятишек на поиски подозрительной женщины, то есть меня. Они довольно профессионально прочесали местность, но я спряталась в лифте на то время, что они инспектировали подъезд. Так что Ковалю пришлось уехать ни с чем. А я дала себе слово, что больше возле его конторы ни за что не появлюсь.

В Сети не было ни малейшего намека на то, что Сергей Коваль – инвалид. И уж конечно я не стану впутывать в свои опасные игры человека, у которого беременная жена и двухлетний белоголовый сынишка. Что ж, придется справляться самой…

Аким Николаевич вскоре выздоровел, и жизнь вошла в привычное русло. Теперь у меня почти не оставалось времени для того, чтобы собирать информацию о себе самой, потому что график Кипчака сделался еще более напряженным. Так что мои разыскания свелись к тому, что каждую ночь я выходила в Интернет и принималась общаться с Белогуровым. Я старалась выжать из Антона как можно больше информации, а журналюга, напротив, старался сообщить мне как можно меньше. Так что наша переписка выглядела примерно так:

«Антон, меня очень интересует последний год жизни Охотниковой в Тарасове! Знаешь, может, я что-то путаю, но ведь Женя за этот год несколько раз выезжала за границу… К примеру, та поездка в Италию… Может быть, разгадку исчезновения Жени следует искать именно там?!»

«Македонская, ты вообще когда-нибудь спишь?! Еще три недели назад ты и не подозревала о существовании Охотниковой! А теперь ты в первых рядах фанатов. Неужели ты думаешь, что я такой болван? Неужели считаешь, что я не проверил все эти нити, что тянутся за границу?!»

«Антоша, не обижайся! Ты самый-самый-самый умный (тут стоял смайлик)! Ну расскажи мне наконец, что ты раскопал!»

«Понимаешь, информацию я собираю буквально по крупицам. Никто не спешит делиться со мной тем, что знает. Кто я такой? Провинциальный журналист. Денег у меня нет, так что заплатить за сведения о Жене я не могу. А всякие ВИП-персоны со мной и разговаривать-то не желают…»

«Ой, ну не скромничай! Хватить корчить из себя сиротку с котомкой. Для провинциального журналиста ты чрезвычайно крут!»

«Да, что-что, а добывать информацию я умею. – Я прямо-таки видела самодовольную усмешку на лице Белогурова. – Но мне бы еще пару-тройку толковых помощников. Стрингеров!»

«Что-о?! Да за кого ты меня принимаешь!»

«Саша, не обижайся, но ты дура полная. Стрингер – это не что-то неприличное и к трусам никакого отношения не имеет. Стрингер – это тот, кто собирает информацию!»

«Ой, Антоша, извини! Я прямо-таки горю от желания стать твоим стрингером! Но, к сожалению, работа не пускает…» (грустный смайлик).

«Македонская, а кстати, кем ты работаешь?»

«Ой, ну, кофе подаю, за бумагой для ксерокса слежу, чтоб не кончалась… Офис-менеджер. Ты не отвлекайся!»

«Я все понять хочу, что это ты так заинтересовалась Охотниковой… Ладно детишки всякие. Им сегодня одно интересно, завтра – другое, а послезавтра – третье. Но ты девушка взрослая… Расскажи!»

Стоп! Момент довольно опасный. Мне ни в коем случае нельзя разрывать контакт с Белогуровым – он мой единственный источник информации. Но и раскрывать карты я пока не готова…

«Понимаешь, Антоша, – мои пальцы побежали по клавиатуре, – в моей жизни нет ничего интересного. Работа, работа, Интернет по ночам. Плыву по течению, понимаешь? А Охотникова – она другая. Наверное, мне просто хочется стать ею, пусть на время, вот и всё…»

«Слушай, а давай встретимся завтра, – вдруг предложил мне Антон. – Посидим, поболтаем, кофе выпьем… или винишка какого… Ты как?»

Ну вот, доигралась, Женя-Стрелок! Так вдохновенно пела о грустной одинокой доле Саши Македонской, что Белогуров решил утешить девушку и заключить в свои мужественные объятия… Только этого мне и не хватало!

«Спасибо за приглашение, Антон. Я это очень ценю. Но… нет. Мы и так с тобой сидим и болтаем. А насчет продолжения… я пока не готова к новым отношениям. Хотя ты мне нравишься. У меня еще не было таких интересных знакомых (снова смайлик, на этот раз смущенный)».

«Ладно, я все понял», – все-таки Белогуров слегка обиделся.

«Антон, мне только что пришла в голову одна идея… А что, если тебе обратиться к тем, на кого работала Женя? Кого она охраняла? Найди людей, которые были ей благодарны. Они-то не станут скрывать информацию, если к ним придет журналист. Ты ведь станешь расспрашивать их исключительно про Охотникову, не касаясь их собственных дел. Я тут проглядела файлы, что ты мне прислал. Самыми перспективными объектами мне показались Виолетта Сергеевна Шишкина, потом еще этот владелец агентства «Пандора» и мэр Тарасова Виталий Михайлович Толмачев!»

«Да ты спятила! Они меня на порог не пустят! Тем более мэр! Ты знаешь, что газетку, в которой я работаю, финансирует его недруг? И что разика два в неделю кропаю что-нибудь этакое о некомпетентности городского руководства?!»

«Ой, Белогуров, ну что ты как маленький! Совсем необязательно лезть к нему под собственной фамилией. Ты что, не знаешь, как это делается? Берешь удаленную аккредитацию от какого-нибудь журнала типа «Охота сегодня». Мэр, кажется, заядлый охотник? Согласовываешь с его командой время интервью. Толмачев, конечно, занятой человек, но светиться на страницах глянцевых изданий любят все без исключения. Так что тут и мэр не устоит! Сделаешь материальчик для журнала. Кстати, и подзаработаешь. А в разговоре ввернешь интересующие тебя вопросики…»

Некоторое время Белогуров молчал. Я даже заволновалась. Наконец Антон ответил:

«Саша, а ты это… точно офис-менеджер? По-моему, ты просто-напросто агент «Моссада»… или МИ-6. Не ожидал от тебя…»

Так, похоже, я действительно перегнула палку. Надо срочно сворачивать разговор.

«Извини, Белогуров! Я и забыла, что девушке не полагается быть умной! В следующий раз будем с тобой обсуждать, какого цвета стринги мне купить! Раз уж стрингера из меня не выйдет… А мои деловые предложения только ранят твое непомерное мужское самолюбие! До свидания. Я обиделась, если ты не понял. Кстати, на самом деле я работаю на разведку Гренландии!»

И я вышла из Сети.

Пусть Белогуров побегает по городу, пообщается с тем, кто мне благодарен. Этих людей я выбрала не случайно. Владельца «Пандоры» я избавила от партнера по бизнесу, имевшего нехорошую привычку убивать. Виолетта Шишкина была обязана мне жизнью. А мэр Тарасова господин Толмачев вообще по жизни задолжал Охотниковой! И пусть я не помню, что там было на самом деле, то, что за Толмачевым должок, я знаю точно.

Вообще в последнее время темная завеса, скрывавшая мое прошлое, стала не такой уж непроницаемой. Иногда в моей памяти всплывало чье-то лицо или имя. Иногда во сне я видела сцены из собственного детства. Вот я, коротко стриженная девочка с поцарапанными коленками, прячусь на полигоне, потому что мне так весело смотреть, как «слоники» – солдаты, что находятся в подчинении у моего отца, прочесывают местность. Им меня ни за что не поймать – они такие неуклюжие и шумные, топают, как самые настоящие слоны. А я маленькая и ловкая, как ласка! Найдусь, только когда сама захочу! Вот проголодаюсь как следует…

А вот мой первый прыжок с парашютом. Это Владивосток, мой родной город. Мне пятнадцать, и я уговорила парнишку из клуба «показать мне небо». Бедняга не сумел устоять перед магией моих девичьих губ и теперь жалеет о том, что согласился. Но отступать ему стыдно, и вот самолетик, набитый жаждущими экстрима, поднимается на нужную высоту. Всю дорогу я твержу про себя инструкции, которые мне дали перед прыжком. Только не забыть, что при приземлении колени вместе…

Но все инструкции разом вылетают у меня из головы, когда вокруг распахивается бесконечный простор. День солнечный и синий, и я парю в восходящих потоках, раскинув руки. Я совершенно не боюсь, я вопила бы от восторга, если бы ветер не вталкивал мои радостные вопли обратно в горло. И я просыпаюсь с ощущением ничем не омраченного счастья…

Бывали и другие сны. Иногда я видела себя и еще каких-то людей. Одетые в зимний камуфляж, мы карабкались на стеклянный купол какого-то здания, а изнутри доносились выстрелы и крики.

Похоже, моя память постепенно возвращалась. Интересно, сколько времени может занять этот процесс? Неужели мне придется ждать, пока зияющие пустоты заполнятся медленно, по крупицам?

Может быть, существует способ ускорить этот процесс? Подтолкнуть мою память…

Помощь пришла с самой неожиданной стороны. Однажды Кипчак ужинал в ресторане Узбека. Вообще в этом заведении мой босс бывал довольно часто. В этот вечер с ним за столиком расположились какие-то незнакомые мне личности – один в сером костюме, при галстуке, пахнущий дорогим парфюмом бело-розовый толстяк, а второй жилистый, жесткий, привыкший явно к лагерному клифту, а не к черной рубашке от «Хьюго Босс».

Я сидела за отдельным столиком позади мужчин. Охраняемый объект находился в поле зрения, и я могла спокойно поужинать тоже. Узбек притащил мне какие-то невероятно вкусные лепешки. Никто из деловых не пил, зато ели все очень много.

Разговор Кипчака с гостями затягивался – Увеков только-только заказал кофе. Узбек неожиданно присел за мой столик. Мы вежливо раскланивались с хозяином ресторана, но почти не разговаривали, и вдруг он обратился ко мне сам:

– Скажи, какая у тебя проблема. Узбек много может.

Я едва не рассмеялась. Меня позабавила манера говорить о себе в третьем лице. Прямо как раб на хлопковых плантациях где-нибудь в Америке лет этак двести-триста назад. «Мисси расстроена? Верный Том развеселит мисси!»

Проблема? Да решить мою проблему – пара пустяков, любой справится! Надо всего лишь воскресить меня из мертвых, вот и все! Вернуть мою прежнюю жизнь и потерянную память!

– Спасибо, но я как-нибудь сама, – улыбнулась я.

– Сама ты свою проблему не решишь. Тут доктор нужен. Умный доктор нужен.

Я слегка напряглась.

– Почему ты решил, будто мне нужен доктор? – медленно проговорила я. – Я здорова, как олимпийский чемпион!

Узбек укоризненно покачал головой:

– Тело здорово. Не голова.

– С головой у меня тоже все в порядке! – вскипела я. – Что тебе от меня надо, а?

Узбек улыбнулся и слегка поклонился.

– Я хочу тебе помочь.

– С чего бы это? – прищурилась я.

– Аким Николаевич – уважаемый человек. Я ему обязан. И ты всегда хорошо ко мне относилась. Ты даже знаешь, к какому народу я принадлежу. Я ценю уважение.

Я задумчиво посмотрела на Узбека. Он сидел передо мной, с непроницаемым гладким лицом и блестящей, ухоженной черной бородой, белые руки сложены на коленях. Вид внушительный, ничего не скажу.

– И чем ты можешь мне помочь?

Узбек наклонился ко мне и тихо произнес:

– Я могу вернуть тебе память.

Я откинулась на спинку диванчика и уставилась в непроницаемые черные глаза Узбека.

Тот молчал, глядя на меня со спокойным доброжелательным интересом. И в мое сердце закралась надежда. Я вздохнула и спросила:

– И как ты собираешься это сделать?

Узбек хлопнул себя по коленкам и встал:

– Значит, ты согласна?

– Ты не ответил…

– Если ты в принципе согласна, остальное – секрет. Узнаешь, когда придешь лечиться. Заранее говорить нельзя.

Я задумалась. С одной стороны, я собираюсь довериться почти незнакомому человеку. Ну что я знаю про Узбека? То, что он уже лет двадцать живет в Тарасове и держит ресторан, куда заезжают самые неожиданные люди?

Вообще-то к моему боссу Узбек относится хорошо, Аким сам мне рассказывал. Но это ничего не значит. Попробуйте относиться плохо к хозяину привокзальных терминалов, миллионеру, который пусть сам и не носит с собой ствол, но всегда окружен крепкими ребятами с оружием…

Мне совершенно не хотелось посвящать Акима в свои проблемы. Ни к чему ему знать, что у его телохранителя с головой нелады!

Но вдруг Узбек и в самом деле может мне помочь? Я уже потеряла всякую надежду на то, что память ко мне вернется сама собой, без постороннего вмешательства. Ведь не стал бы Узбек предлагать мне помощь, если бы не владел какими-то необычными знаниями?! Даже Кипчак несколько раз уважительно отзывался о способностях хозяина ресторана. «Он всегда знает, кто сегодня приедет. Сам сто раз проверял. Если я еду, он готовит рыбу. Если Седой, то поросенка. Экстрасенс просто! И прикинь, всякие болезни умеет лечить!»

– Ты уже все решила, – кивнул Узбек. – Теперь скажи вслух.

– Я согласна. Только это… не хочу, чтобы Аким знал.

– Никто не узнает, – важно покачал головой чернобородый мужчина. – Приезжай, когда сможешь, лучше вечером. И на голодный желудок. Позвони, как поедешь.

И Узбек, всплеснув рукавами, отправился встречать новых гостей.

– Ты чего такая… напряженная? – поинтересовался Кипчак в машине.

Сантана едва слышно хмыкнул – так, чтобы не услышал хозяин, зато расслышала я.

– Голова болит, – соврала я.

– Так что ж ты в ресторане не сказала! – вскинулся Аким. – Попросила бы Узбека. Он в два счета головную боль снимает. Просто поведет вот так руками, стакан чистой воды поднесет – и готово, никакого анальгина не надо!

– Ничего, само пройдет, – отмахнулась я.

На следующий же вечер я отпросилась у босса. И отправилась в ресторан к Узбеку, позвонив с дороги, как обещала. Экстрасенс посоветовал мне подъехать немного позже, потому что сейчас в его заведении чересчур людно. Я немного покаталась по городу, а потом решила выпить кофе. Раз уж есть мне не разрешают…

Уютное кафе в центре предлагало восемнадцать сортов пирожных, капкейков и тортов, но я устояла. Заказав чашку американо, я уселась в самый дальний уголок – как можно дальше от прилавка, где в стеклянной витрине под светом электрических ламп красовались соблазнительные десерты.

Я пила кофе и пыталась представить, что же будет делать со мной экстрасенс. Может, загипнотизирует, погрузит в транс? А что, идея неплоха. Не знаю, правда, как гипноз влияет на амнезию. Если бы помогал, то об этом давно знали бы… Но надо сразу сказать Узбеку, что никакие препараты я принимать не стану. Никакие травки, корешки и листики неизвестного происхождения меня не соблазнят! Я не из тех, кто считает безопасным и полезным все, что растет на деревьях и кустиках. Кустики тоже разные бывают…

В этот момент до меня явственно донеслось слово «Кипчак». Я подавила немедленное желание обернуться и посмотреть, кто это у меня за спиной обсуждает моего босса. Ну, или народ, к которому, как Аким считает, принадлежит он сам.

Вместо этого я вынула зеркальце из сумочки и проделала старинный дамский трюк – смотрясь с него, на самом деле поймала в зеркало пару, сидевшую неподалеку.

Мужчина показался мне знакомым, хотя и сидел спиной. Но эта медвежья повадка, эти широченные плечи, обтянутые дорогим пиджаком, этот затылок с шестью ярусами складок могли принадлежать только господину Третьяку. Вот интересно все-таки, это его фамилия или кличка?

Ну а женщину и узнавать было нечего. Несмотря на темные очки и тюрбаном наверченный платок, я немедленно узнала в таинственной красотке подругу моего хозяина, Ксению Владимировну.

Надо сказать, с того дня, как Кипчак подарил мне машину, Ксения объявила мне самую настоящую войну. Она непрерывно делала мне мелкие гадости и наговаривала на меня Акиму. Увеков только усмехался: он прекрасно видел, что блондинка попросту ревнует. К тому же я заметила, что Аким не придавал словам подруги ни малейшего значения. Ну, как канарейка в клетке – чирикает себе и чирикает. Не станешь же с ней спорить!

Так что постепенно я стала испытывать к подруге босса такую же неприязнь, как и она ко мне. Хотя с самого начала я старалась сохранить доброжелательный нейтралитет. Ну, если Ксюха хочет войны, ей придется пожалеть, что она выбрала для этого старинного дамского развлечения именно меня. В волосы я вцепляться не стану, а вот серьезные неприятности устроить могу…

Так что сегодня, увидев, как ненавистная блондинка о чем-то шепчется с человеком, у которого были непростые и напряженные отношения с Увековым, я испытала мстительную радость. Ну, погоди, голубушка! Ты у меня покрутишься, как карась на сковородке! Будешь знать, как строить козни за спиной Акима!

Я достала телефон и сделала вид, что разговариваю. Третьяк и Ксения не обращали на меня внимания – надо сказать, я тоже приложила некоторые старания и приняла меры к тому, чтобы остаться неузнанной. На мне был каштановый парик, а ничто так не меняет внешность женщины, как волосы. Оделась я подчеркнуто неброско – черные брюки и свитер. В толпе не оглянуться, глазу не за что зацепиться.

Я сделала несколько фотографий парочки. Ну вот, теперь у меня есть кое-какое оружие против злобной блондинки! А то даже обидно. Ксения днем и ночью льет в уши Акима свой яд, а мне и ответить нечем…

Интересно было бы подобраться поближе и послушать, о чем беседуют эти двое. Не понимаю, какие общие дела могут связывать любовницу моего шефа и его врага! Но мне уже пора было ехать к Узбеку. К тому же самого факта встречи этих людей достаточно для того, чтобы скомпрометировать их в глазах Кипчака.

В ресторане Узбека было довольно многолюдно. Хозяин встретил меня в дверях и проводил в дальнюю комнату. Позади остался шумный зал с его псевдовосточной роскошью. Здесь было пусто и тихо, гомон голосов не долетал до этих покоев, драпировки глушили звуки, ноги тонули в коврах. Итальянский кожаный диван оказался для меня приятной неожиданностью – терпеть не могу все эти подушки и низкие мягкие сиденья.

– Меня не беспокоить! – бросил Узбек своему помощнику – молодому человеку в таком же, как у хозяина, но куда мене роскошном халате поверх стандартной одежды официанта. – Ни для кого меня нет, понял?

Юноша кивнул и закрыл за нами двери. Надо же, я никогда не слышала, чтобы Узбек с кем-то разговаривал так жестко! Хотя что это я: для гостей Узбек угодливый хозяин ресторана, а для своих подчиненных такой же грозный начальник, как Кипчак для своих…

Повинуясь жесту хозяина, я села на итальянский диван. Узбек поставил напротив простой деревянный стул и уселся на него. Хозяин ресторана сложил ладони вместе и устремил на меня загадочный взгляд жгучих черных глаз. Я невольно поежилась. Мне показалось, что через мое тело пропускают слабый электрический ток. Похоже, Узбек и в самом деле обладает какими-то экстрасенсорными способностями. А я ведь до последнего отказывалась верить. Все мне казалось, что вот-вот Узбек рассмеется и скажет: «Шутка! Кергуду! А здорово мы с Кипчаком тебя разыграли! А ты и поверила, да?»

Но, кажется, все будет серьезно.

– Не надо меня бояться, – мягко проговорил Узбек. – Не надо защищаться. У тебя очень мощная защита, мне через нее не пробиться. Просто пропусти меня.

– Куда? – глупо переспросила я.

– В свое сознание. И дальше. Думай о чем-нибудь хорошем. Про детство думай, про отца.

Я старательно принялась думать про отца. Мои разрозненные воспоминания сообщали мне, что он был военным и наша семья часто переезжала с места на место, пока не осела во Владивостоке. Кажется, Максим Охотников был генералом. Ну, и что мне это даст?

– Сразу предупреждаю: я не стану принимать никаких лекарств! – сквозь сонный туман пробормотала я.

– Не надо лекарства. Зачем лекарства? И так все получится…

Мягкий голос Узбека убаюкивал.

Передо мной явственно возникло лицо отца – мужественное, с усами и сильной линией нижней челюсти. Да, кажется, он курил трубку и, когда я была маленькой, разрешал мне прочищать ее специальным ершиком…

На месте отцовского лица вдруг возникла бородатая бледная физиономия Узбека. Он шевелил губами и что-то говорил.

– Плыви, глубже плыви, – словно издалека доносился до меня его голос. – Злой человек сделал это с тобой, но мы попробуем все исправить. Хороший психотерапевт возился бы полгода-год, да и то без гарантии. А я могу сделать за один раз. Ты мне только доверься…

Я еще успела усмехнуться про себя, отметив, что весь этот восточный подобострастный вздор исчез как по мановению волшебной палочки, как только дошло до дела. А я же знала, что Узбек не так прост, как кажется, и вполне может разговаривать нормально! Да и гипнозом он владел на профессиональном уровне…

А потом я оказалась там, где вообще не ожидала. Я стояла посреди каменистой равнины, и северный ветер гнал над моей головой темные низкие облака. Небо было свинцово-серым, а у горизонта отливало оттенком лососины. Откуда-то я знала, что это предвещает снег.

Я была боса и одета в какие-то шкуры, сшитые жилами животного. Мои длинные и густые темные волосы грели не хуже шкур. Они были такими тяжелыми, что не летели по ветру, как в рекламе шампуня, а спутанным комом лежали на спине и плечах.

В руке у меня была зажата дубинка – вполне удобное оружие с рукоятью, обернутой полосками кожи, залоснившейся от времени и частого употребления.

Мои руки были неожиданно мускулистыми – как будто я полгода не вылезала из спортзала, да еще сидела на анаболиках. И ноги были сильными, причем босые ступни, стоящие на ледяном камне, совершенно не ощущали холода. Я подняла ногу и осмотрела ступню. Кожа на подошвах загрубела и была похожа на рог.

Я огляделась. Вдалеке виднелось стойбище. Дымок поднимался над кострами. Я знала, что там – дом, тепло и безопасность. Но туда еще нужно добраться.

Я несколько раз подпрыгнула на месте, а потом бросилась вперед. Сердце стучало ровно, воздух проходил сквозь сжатые зубы, наполняя энергией. Сильные ноги легко несли мое поджарое тело по каменистой пустоши. На бегу я не забывала сканировать взглядом окрестности.

И все-таки я его проглядела.

Обманчиво неуклюжая, грузная туша вынырнула из-за россыпи больших камней. Темная шкура казалась блестящей, маленькие глазки прятались в складках узкой морды, кожистый нос подергивался, ловя ноздрями воздух. Это был медведь или его ближайший родственник, какой-то древний зверь, похожий на гигантского барсука. Когти этого «барсука» могли вспарывать человеческую плоть так же легко, как лезвие взрезает шелк. До меня донесся запах зверя – едкий, почти невыносимый. Очевидно, мое обоняние было тогда чувствительнее, чем у меня сегодняшней.

Я шагнула в сторону. Медведь переместился, заступив мне дорогу. Не раздумывая долго, я подпрыгнула на месте, пронзительно завизжала и взвилась в воздух. Миг – и я уже стою на камне, высоко над осыпающейся тропой. Медведь вскинул морду, и я ударила дубинкой по его голове. Шерсть смягчила удар, да и череп у зверя был, похоже, из прочной кости. Кровь показалась на морде медведя, и ее запах привел зверя в ярость. Он взмахнул лапой, стараясь меня достать. Я увернулась от жутких когтей. Потом еще раз и еще…

Долго так продолжаться не могло. Рано или поздно я оступлюсь, или медведь меня достанет. Поэтому я снова завопила и швырнула горсть каменной крошки в глаза зверю.

Воспользовавшись его секундным замешательством, я совершила прыжок через голову зверя и оказалась у него за спиной на тропе. По ней я и припустила во всю прыть своих первобытных ног.

Страх гнал меня вперед. Но кроме страха было что-то еще – азарт, ощущение превосходства над тяжелой тушей, что ворочалась позади. Медведь быстро опомнился и пустился в погоню. Он был невероятно вынослив, этот зверь, и мог обманчиво тихо трусить по моему следу сколь угодно долго, не ведая усталости и не нуждаясь в отдыхе. Зато у меня было преимущество в скорости.

Если мне удастся добежать до стойбища, я спасена. Там охотники моего племени, они помогут.

Я бежала ровно, не сбавляя темпа. От скорости зависела моя жизнь. Неожиданно камни поехали под ногой, камень, казавшийся устойчивым, рассыпался в мелкие пластины с острыми краями, и я покатилась по земле с пронзительным воплем.

Резкая боль пронзила мою ногу. Я взглянула и увидела, как нога вывернулась под неестественным углом. Это явно был перелом, потому что конечность начала распухать на глазах, а от дергающей боли на глаза навернулись слезы. Я заорала, чтобы дать выход накопившейся ярости.

Мой преследователь неторопливо трусил в мою сторону. Не дожидаясь, пока он приблизится ко мне, я принялась искать убежище. Сидя на земле, это было трудно, но мне все-таки удалось высмотреть щель между гигантскими камнями. Я стиснула зубы и проворно поползла туда, не обращая внимания на невыносимую боль.

Мне удалось опередить зверя. Я вползла в щель. Оказавшись в укрытии, я перевела дух и слизала кровь с прокушенной губы. Медведь бесновался снаружи – он взревывал, пытался сдвинуть камни или достать меня лапой. Бесполезно: проход был слишком узким, а камни чересчур тяжелыми даже для этой туши.

Я испустила торжествующий вопль, осознав себя в безопасности, и потеряла сознание. Очнулась я нескоро. Судя по холоду, каким тянуло снаружи, и по тому, что свет больше не проникал в мое укрытие, настала ночь. Мои губы потрескались от жажды, нога болела так, что я тихонько зарычала сквозь сжатые зубы. Снаружи немедленно донесся ответный рык медведя. Темная тень моталась туда-сюда возле выхода. Мой преследователь никуда не спешил – он решил дождаться меня.

Так прошли сутки. Потом еще день. Когда второй день начал клониться к закату, я поняла, что еще одной ночи здесь мне не пережить. Боль и жажда прикончат меня раньше, чем до меня доберется хищник.

Я была не первым, кто побывал в укрытии между камнями. Какой-то олень давным-давно издох здесь – видимо, спрятался от преследователя, так же как и я. От животного остались выбеленные временем и талой водой кости и пара рогов. Какое-то время я разглядывала рога, потом принялась действовать.

Я оторвала от своей одежды кожаную ленту и примотала к сломанной голени толстую оленью кость. Теперь нога могла меня выдержать, только очень недолго. Я схватила рога и принялась старательно затачивать их концы о камень. Через какое-то время у меня было готово оружие. Эх, мне бы палку… если привязать рог оленя к ней, получится копье. А копье – это такая штука, которая дает возможность удерживать противника на расстоянии. Но ничего похожего поблизости нет, а значит, и мечтать не стоит.

Мне нужно было вылезти из укрытия до наступления темноты. Зрение у медведя гораздо хуже моего, а вот нюх куда острее. Так что при свете преимущество на моей стороне.

Я немного полизала шершавый камень. Воды на нем не было, но выступившая слюна смочила язык. Я подползла к щели, служившей выходом, и приготовилась.

Зверь был здесь – я чувствовала исходящую от него едкую вонь и ощущала источник тепла слева от входа. Я взяла изогнутую кость и помазала своей кровью, сочившейся из расцарапанных рук.

Я швырнула оленью кость как можно дальше, и зверь рефлекторно кинулся за ней – запах крови не перепутать ни с чем. Этого времени хватило мне, чтобы выползти из укрытия и пуститься бежать в сторону стойбища. На бег это было мало похоже – скорее я ковыляла, как подбитая птица, опираясь на кость, как на костыль. Медведь бросился за мной. Он не очень-то торопился – понимал, что далеко мне не уйти. Мне даже показалось, что умная тварь надо мной смеется.

Но я продолжала двигаться к стойбищу, не обращая внимания на преследователя. Наконец до моих ноздрей донесся запах дыма – родной, самый сладкий на свете запах. Это означало, что стойбище близко. Зверь тоже понял, что хватит развлекаться. Он наподдал и догнал меня. Я остановилась и обернулась к нему. Маленькие глазки смотрели на меня, и в глубине их разгорались красные огоньки. Я набрала воздуха в легкие и завопила. Это был крик на пределе человеческих возможностей. Зверь на мгновение отпрянул, а я смогла сделать еще несколько шагов к дому. Зато теперь откуда-то издалека до меня донесся ответный крик – еще далекий, но вполне ясно различимый.

Отлично! Значит, скоро мне придут на помощь. Надо только продержаться до прихода охотников… И тут медведь бросился на меня.

Мощная лапа с кривыми когтями едва коснулась моего бедра, но когти были такими острыми, что кровь ударила фонтаном. Раскрытая пасть оказалась совсем близко у моего лица, и я всадила рога в глотку зверю. Острые клыки резали мне руки, но я втискивала свое оружие все глубже. Наконец зверь заревел и попятился. Он все еще оставался смертельно опасным, но голоса охотников уже слышались неподалеку. Медведь мотал башкой, пытаясь освободиться от застрявшего в глотке орудия. Я принялась изо всех сил бить зверя по морде костью, заменявшей мне костыль.

А потом я открыла глаза.

– Тихо, тихо! Спокойно! – приговаривал Узбек, склоняясь надо мной. Я сидела на итальянском кожаном диване, а мои бешено дергающиеся руки и ноги держали шестеро перепуганных парней. У одного был разбит нос, и ярко-красная кровь заливала белоснежную рубашку.

– Уф! Все, отпустите меня! – приказала я, и парни разжали руки. Они с опаской смотрели на меня и отошли всего на шаг, готовые снова броситься при необходимости.

– Идите, и никому ни слова! – Такими словами Узбек отпустил своих помощников. Дико косясь в мою сторону, ребята вышли из комнаты, и мы с Узбеком остались вдвоем.

– Что это было? – спросила я, мотая головой. Мои ноздри еще чувствовали едкий запах пещерного медведя, а нога болела в месте перелома. Я провела ладонью по бедру – там, где кожу и мышцы только что вспороли медвежьи когти.

Под пальцами была плотная джинсовая ткань без малейших повреждений.

– Может, вы объясните мне, что вы со мной сделали? – ледяным тоном поинтересовалась я.

Узбек обхватил голову руками и немного покачался из стороны в сторону. Я без малейшего сочувствия следила за этой пантомимой. Наконец экстрасенс-неудачник поднял голову. Лицо его было бледным, глаза виновато бегали.

– Женя, простите меня! Хотя нет, мне нет прощения, – забормотал Узбек. – Я не думал, что дойдет до такого…

– Скажите, вы кто? Гипнотизер или какой-нибудь маг третьей степени?

– Я психотерапевт, – смущенно сознался Узбек.

– Да ну?! – изумилась я. Все эти ковры, парчовые халаты, туфли с загнутыми носками – весь рахат-лукум оказался подделкой. Я так и знала!

– Понимаете, – продолжал оправдываться хозяин ресторана, – на родине я был хорошим специалистом, востребованным врачом. У меня было много пациентов, и я многим помогал помимо больницы… А потом случилась перестройка, Советский Союз развалился… И моя родина стала стремительно погружаться в пятнадцатый век. Психотерапевты сделались никому не нужны, а собирать хлопок или строить саманные сараи я не хотел. Поэтому я продал квартиру и уехал в Россию.

– Ага, а здесь психотерапевты тоже оказались никому не нужны! – догадалась я, потирая ноющий висок. Головная боль стремительно нарастала.

– Да, получилось, что быть хозяином ресторанчика гораздо более почетное и прибыльное дело, – признался Узбек. – Я уже двадцать лет живу в вашем городе, меня ценят, ко мне ездят самые влиятельные люди города. А я играю свою роль так успешно, что уже начал забывать, кем был раньше.

– А потом увидели меня и вспомнили, что у вас есть покрытый пылью диплом, – прошипела я. Перед глазами плавали желтые круги.

– Женя, я искренне хотел вам помочь! – вскинулся Узбек. – У вас ретроградная амнезия.

– Откуда вы знаете?!

– Мне рассказал об этом один человек. Таня Черная. Одно время она была моей пациенткой… Так что я узнал о ваших проблемах задолго до того, как вы вошли в мои двери вместе с Кипчаком.

– Ну и ну! – восхитилась я. – Значит, весь этот спектакль с духами предков и мудростью веков – аттракцион для доверчивых дураков…

– Совершенно верно, – улыбнулся Узбек.

– И никакой вы не экстрасенс, – вздохнула я.

Хозяин ресторана виновато пожал плечами.

– А жаль! – сказала я.

– Почему?!

– Ну, мне тут в красках расписали, что вы умеете снимать головную боль наложением рук…

– У вас болит голова! – спохватился бывший психотерапевт. – Хотите пенталгину?

– Очень хочу! – призналась я.

– Лучше спазмалгон, – покачал головой Узбек. – Ваша головная боль вызвана спазмом сосудов. Вот, выпейте!

«Экстрасенс» порылся в металлическом ларце восточного вида – сплошь литье и разноцветная эмаль, и достал упаковку таблеток. Принес мне стакан воды и проследил, чтобы я проглотила лекарство.

Я откинулась на спинку дивана, дожидаясь, когда обезболивающее подействует.

– А теперь расскажите, куда это вы меня закинули, – велела я не терпящим возражения тоном. Все-таки доктор передо мной очень виноват. А если бы медведь меня сожрал?! Вдруг мое сердце не выдержало бы, и я откинула бы коньки в реальности?

– Не понимаю, почему все пошло не так, как я планировал, – пожаловался психотерапевт. – Обычный гипноз вызвал у вас нетипичную реакцию. Очевидно, у вас мощная эйдейтическая память…

– Простите?

– Образная память. Она хранится в подсознании каждого человека и даже способна вызывать психосоматические болезни.

– Не понимаю…

– Сейчас поймете. Вот вам случай, описанный во многих учебниках. Женщина испытывала многолетние боли в шее, ничем не мотивированные. Ее погрузили в транс, и она вспомнила эпизод из того, что обыватели называют «прошлой жизнью». Она была юной воровкой в Англии семнадцатого века, и ее повесили. Этот травмирующий эпизод остался в подсознании, именно он и был причиной болей…

– Вы что, всерьез хотите сказать, что я видела свою прошлую жизнь?! – удивилась я. – Я была какой-то первобытной охотницей и играла в догонялки с медведем. Кстати, идея забить ему в пасть рога была вовсе не плоха…

Узбек пожал плечами:

– Такое вполне возможно. Наследственная информация – вещь плохо изученная. В сороковые-пятидесятые годы двадцатого века проводили опыты с приемом ЛСД. Это вещество даже использовали для лечения психически больных. Но самые интересные результаты были получены именно в отношении наследственной информации…

– И что потом? – заинтересовалась я.

– Потом, конечно, все запретили, – вздохнул психотерапевт. – В настоящее время ЛСД признан наркотиком, и доступ к ней ученым закрыт… А как здорово было бы провести серию опытов! К примеру, с вашим участием. У вас такой потенциал!

– Нет, спасибо! – вежливо, но твердо ответила я. – Пусть потенциал останется при мне. Своим психическим здоровьем я чрезвычайно дорожу. Мне, конечно, интересно, убежала от медведя «другая я» или он меня все-таки сожрал. Но ради того, чтобы узнать продолжение этой истории, я не стану погружаться в глубины подсознания!

Таблетка действовала, и мое самочувствие улучшалось.

– Просите меня, Женя! – еще раз повторил Узбек, покаянно прижимая руки к груди.

– Ладно, прощаю. Вы хотели мне помочь, я это ценю.

Я встала. Узбек бросил на меня заискивающий взгляд:

– Я могу вас попросить об одолжении, Женя? Пусть это останется между нами, ладно?

Я усмехнулась.

– Иными словами, вы хотите сохранить репутацию мага и целителя, наследника тайного знания древних халдеев… Ладно. Я никому не скажу.

Я вышла из ресторана, насвистывая какой-то мотив. Настроение у меня резко улучшилось – даже несмотря на то, что лечение не дало обещанного результата. Схватка с медведем мне понравилась. Видимо, мой далекий первобытный предок, эта женщина с жесткими черными волосами, была точно такой же рисковой авантюристкой, как и я сама. А значит, во всем виновата наследственность. И с меня никакого спроса…