99. Американские древности

– Я никуда не поеду, – сказала мама. Она сидела с кислородной трубкой под носом, опершись на подушку, прислоненную к облезлой спинке кровати.

– Где Дженис?

– Собирает горох. Я не поеду.

– Тут темно.

Рольставни были опущены, занавески задернуты.

– Дженис хотела, чтобы я поспала.

– Ты разве не спала ночью?

– Я не поеду.

– Кто тебя уговаривает?

– Леон. Литония. Дженис хоть и молчит, но я знаю, что и она с ними.

– Куда?

– В Северную Виргинию, – ответила мама. – Как ты, блин, отлично знаешь.

– Я сама недавно услышала, – сказала Флинн, садясь на белое ворсовое покрывало.

– Корбелл убит?

– Пропал.

– Вы его убили?

– Нет.

– Пытались?

– Нет.

– Я не стала бы вас винить. Я ничего не знаю, только что показывают в новостях или что удастся вытрясти из Дженис и Литонии. Скажи, все заварилось из-за тех же ваших с Бертоном дел, из-за которых Корбелл Пиккет приперся ко мне домой?

– Да, мам, вроде так.

– Так что у вас за дела такие?

– Я даже не знаю толком. Бертон взялся левачить на людей, про которых думал, что они в Колумбии. Оказалось – в Лондоне. Вроде как. У них куча денег. Для инвестиций. Одно, другое… в общем, они открыли тут филиал и пригласили нас с Бертоном им руководить, по крайней мере изображать руководство. – Она глянула на мать. – Понимаю, звучит бестолково.

– А что в мире толково? – спросила мать, натягивая одеяло под подбородок. – Смерть, налоги, война? Или что деньги есть только у таких, как Пиккет, которые за доллар любого с говном съедят, а приличные люди должны вертеться ужом, чтобы хоть немножко заработать? Что бы вы с Бертоном ни затеяли, вам этого не изменить. Будет то же самое. Я здесь всю жизнь живу. И ты тоже. Твой отец родился на пересечении Портер-роуд с главной улицей, когда там еще была больница. Я никуда не поеду. А особенно в такое место, про которое Леон говорит, что мне там понравится.

– Так посоветовал один наш сотрудник. Он из Англии.

– Мне насрать с высокой колокольни, откуда он взялся.

– Вспомни, как ты отучала меня от таких слов.

– Тебя не пытались отправить в Северную Виргинию. И меня не отправят.

– Ты никуда не поедешь. Останешься здесь. Я, как услышала про Виргинию, поняла, что это не вариант.

Мама, крепко сжимая край покрывала, глянула на нее пристально:

– Вы с Бертоном ведь не обрушите экономику?

– Кто так говорит?

– Литония. Умная девушка. Узнала из такой штуки, какие сейчас носят в глазу.

– Литония говорит, что мы обрушим экономику?

– Не вы. Просто что может рухнуть. По крайней мере, что на биржах паника, будто все этого ждут.

– Надеюсь, что нет. – Флинн встала и поцеловала мать. – Мне надо позвонить. Сказать, что ты не едешь. Пусть пришлют сюда ребят. Друзей Бертона.

– Которые в войнушку играют?

– Они почти все служили.

– Вот я и говорю, могли бы уже наиграться.

Флинн вышла и нашла Дженис в гостиной. Та, в клетчатых пижамных штанах и черной магпуловской футболке, с четырьмя короткими косичками на голове, держала оббитую по краям глиняную миску с только что сорванными стручками.

– Элла никуда не поедет, – сказала Флинн. – Надо просто обеспечить ей безопасность здесь.

– Я так и думала, – ответила Дженис. – Поэтому и не стала на нее давить.

– Где Недертон?

– Чувак в «Перекати-Полли»?

– Здесь, – пискнул он, выкатываясь из кухни.

– Если понадоблюсь, я в кухне, – сказала Дженис, обходя его.

– Ты поговорила с мамой? – спросил Недертон.

– Она категорически не хочет ехать. Придется мне звонить, договариваться с Грифом, Бертоном и Томми. Пусть обеспечат ей полную безопасность.

«Полли» продолжал катиться через всю комнату. У камина он остановился и запрокинул планшет.

– Этот поднос. – Из-за плохих динамиков голос с такого расстояния звучал совсем слабо.

– Какой?

– На каминной полке. Как он к вам попал?

– Из Клэнтона. Мама возила нас на юбилей, когда мы были детьми.

– Лоубир нашла недавно такой же в Лондоне. Ее модули зафиксировали его, когда я был здесь. Ее приятельница провела поиск. Она торгует американскими древностями. Она и сама американка. Кловис Фиринг.

– Кловис?

– Фиринг, – сказал он.

– Не Реберн? – Флинн по-прежнему ничего не понимала. – Сколько ей лет?

– Думаю, не больше, чем Лоубир, но она старательно подчеркивает свой возраст. А. Глянул. Реберн. Девичья фамилия миссис Фиринг.

– Она старуха? В Лондоне?

– Они были знакомы в молодости. Лоубир сказала, что заехала к ней освежить память. Миссис Фиринг между делом упомянула, что Лоубир была английским шпионом, и Лоубир ответила, что и Фиринг в таком случае тоже.

– Но тогда она была Реберн, – сказала Флинн. – То есть сейчас.

Она смотрела на белый поднос, но видела не его, а руки Лоубир, удерживающие шляпку на ветру от коптера посреди Чипсайда, и руки Грифа, раскладывающие еду из «Суши-лавки».

– Черт, – сказала она, затем повторила это еще раз, тише.