100. Нас здесь
Отчего-то после упоминания Кловис Фиринг Флинн резко сменила тему. Она вынесла его на веранду и поставила на двухместный диванчик между Такомой Реберн и молодым человеком, которого представила как своего двоюродного брата Леона, а сама ушла под самое большое дерево говорить по телефону. Недертон повернулся от Такомы, в чьей красоте ему почудилось что-то даже опасное, к Леону. У того на голове была эластичная повязка с абстрактным рисунком в тонах птичьего помета, который не успели убрать ассемблеры. Он был светловолосый, с кустистыми бровями и намечающейся светлой бородкой.
– Мистер Недертон в будущем, – объяснила Такома.
– Уилф, – сказал Недертон.
Леон склонил голову набок:
– Ты в будущем, Уилф?
– В некотором смысле.
– Как погода?
– Было пасмурно, когда я последний раз смотрел.
– Тебе надо работать синоптиком, – сказал Леон. – Ты в будущем и знаешь погоду.
– Ты только притворяешься глупым, – ответил Недертон. – Это служит тебе разом защитной окраской и средством пассивной агрессии. На меня такое не действует.
– Будущее много о себе воображает, – сказал Леон Такоме. – Я здесь не для того, чтобы выслушивать оскорбления от винтажного товара из меговского отдела игрушек.
– Надо привыкать, – заметила Такома. – Уилф, считай, платит тебе зарплату.
– Фу-ты, блин, – сказал Леон. – Мне шляпу снять?
– Думаю, ему все равно, но лучше сними, а то смотреть тошно, – ответила Такома.
Леон со вздохом снял повязку. Его редкие светлые волосы выглядели не многим красивее.
– За выигрыш в лотерею мне тебя благодарить, Уилф?
– Не совсем, – сказал Недертон.
– Много гемора с этим будущим, – заметил Леон, но тут подошла Флинн и взяла «Полли» на руки.
– Иди к маме, Леон, – распорядилась она. – Постарайся ее развлечь. Для начала скажи, что я все устроила: она не едет.
– Они за нее боятся. Ну типа будут под тебя копать…
– Значит, пусть раскошелятся. У них это отлично выходит. Вперед, к тете Элле. Развесели ее. Если расстроишь, я тебе башку оторву.
– Иду-иду, – сказал Леон спокойно и без тени обиды. Когда он вставал, диванчик под ним скрипнул.
– Я с Уилфом в трейлер, – сказала Флинн.
– Это на участке? – спросила Такома.
– В лощине за домом. Там живет Бертон.
– Я с тобой, – сказала Такома и встала. Диванчик не издал ни звука.
– Нам с Уилфом надо поговорить. Трейлер маленький.
– Я не буду входить. Извини, но, если ты уходишь из двора, мне придется перераспределить ребят и дроны.
– Ясно, – ответила Флинн. – Спасибо.
Они спустились с веранды, и Флинн зашагала по лужайке, которую Недертон видел в лунном свете. Теперь трава выглядела иначе – редкая, неравномерно зеленая, местами пожухлая. Флинн обогнула угол дома. Такома о чем-то говорила по беспроводной гарнитуре – наверное, отдавала указания ребятам и дронам.
– Завтра нам на вечеринку, – сказала Флинн. – Расскажи мне про Даэдру и про ту девушку, которую я должна буду изображать.
– Я ничего не вижу, – пожаловался Недертон.
Планшет с камерой был зажат у нее под мышкой. Флинн вытащила его и развернула вперед: он увидел невысокие деревья и утоптанную тропу.
– Куда мы идем? – спросил он.
– К трейлеру Бертона. В лощине. Он живет здесь с тех пор, как вернулся из морской пехоты.
– Он там?
– В «Сольветре». Он бы не обиделся.
– Где Такома?
Флинн развернула «Полли». Он увидел Такому, идущую сзади по тропинке. Развернула обратно.
– Как ты познакомился с Даэдрой?
– Меня пригласили раскрутить проект, в котором она участвовала в качестве знаменитости. Пригласила Рейни. Она тоже занимается пиаром. Вернее, занималась. Недавно ушла с работы.
Деревья по обе стороны, тропинка извилистая.
– Завидую, что у нее есть выбор, – сказала Флинн.
– У тебя тоже есть. Ты им воспользовалась, когда думала, что агент Лоубир хочет применить тусняк против религиозных фанатиков.
– Да фигня это была. То есть не фигня, конечно, я бы сделала, что обещала. Но очень скоро бы нас всех убили. Нас здесь, по крайней мере.
– Что это там впереди?
– Трейлер Бертона. «Эйрстрим» тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.
Год в столетии, еще более раннем, чем то, в котором она несла его по тропе, показался Недертону немыслимым, невозможным.
– Они все так выглядели?
– Как так?
– Как будто у ассемблеров испортилась программа.
– Это гермопена. Дядька, который поставил его сюда, залил все снаружи. Для тепла и чтобы вода не просачивалась. А вообще они блестящие и обтекаемые.
– Если понадоблюсь, я здесь, – сказала сзади Такома.
– Спасибо.
Флинн взялась за ручку на помятой металлической двери, утопленной в личиночную оболочку покрытия. За дверью оказалось помещение, которое Недертон помнил по их первому разговору. Зажглись маленькие огоньки, цепочками, в чем-то желтовато-прозрачном. Такое же тесное пространство, как в дальней каюте гобивагена, только ниже. Узкая кровать с металлической рамой, стол, кресло. Кресло двинулось.
– Кресло движется, – сказал Недертон.
– Хочет, чтобы я на него села. Черт, совсем забыла, как эта сволочь раскаляется.
– Сволочь?
– Трейлер. – Она поставила его на стол. – Надо приоткрыть окно.
Заскрипела рама. Потом Флинн открыла белый шкафчик, стоявший на полу, достала сине-серебристую металлическую с виду емкость, закрыла шкафчик.
– Теперь моя очередь не предложить тебе выпивку. – Она потянула за кольцо на емкости, отпила из получившегося отверстия.
Кресло снова двинулось. Флинн села в него, лицом к Недертону. Оно загудело, заскрипело, умолкло и замерло.
– Ладно, – сказала Флинн. – Так у вас любовь?
– У кого?
– У тебя с Даэдрой.
– Нет, – ответил он.
– Но была?
– Нет.
Флинн глянула него:
– Вы занимались этим делом?
– Да.
– Значит, любовь. Или ты урод.
Он задумался, потом сказал:
– Я очень ею увлекся…
– Увлекся?
– Она чрезвычайно привлекательна. Внешне. Но…
– Что?
– Я, наверное, урод.
Флинн снова глянула на него. Вернее, напомнил себе Недертон, на его лицо в планшете «Полли».
– Ладно, если ты это хотя бы понимаешь, ты уже лучше большинства здешних кадров.
– Кого?
– Парней. Элла, моя мама, говорит: чудны́х навалом, чýдных не видать. Хотя не такие уж они и чудны́е, просто заурядные.
– Я, наверное, чудной, – сказал он. – По крайней мере, мне хочется думать, я не такой, как остальные здесь. То есть там. В Лондоне.
– Но в общем, тебе нельзя было заводить с нею отношения, потому что вы вместе работали?
– Да.
– Расскажи мне.
– Про что?
– Как все было. А когда я перестану понимать, о чем ты, я тебя перебью и буду задавать вопросы, пока не разберусь.
Она глянула на него очень серьезно, но не сердито.
– Хорошо, – сказал Недертон.