Инна САВЕЛЬЕВА

— Я прочел ваш рассказ, — сказал редактор, — он неплохой, но какой-то чудной. В середине действия возникают туманные действующие лица. Вот вы пишете: «Какона была хороша!» А потом о ней ни слова. Кто это такая «Какона»? Испанка, что ли?

— Какая еще испанка? — изумился автор. — Это моя пишущая машинка слитно напечатала. Надо читать: «Как она была хороша!»

— Ну, положим. А вот тут написано «Она его ис кала и достала в тот же день». Вопиющая неграмотность! Во-первых, не «ис», а «из», а во-вторых, непонятно, что можно оттуда достать, кроме, извините…

— Ах, боже мой, тут эта чертова машинка, наоборот, скакнула и раздельно напечатала! Пардон, надо исправить: «Она его искала».

— Ну, ладно. Пойдем дальше. «Тонна макияжа…» — вы не находите, что это перебор? Ну, толстый слой, ну килограмм — еще кое-как, но тонна! Такая скромная героиня.

— Да, тонны ей не выдержать. Дайте посмотреть. Ой, вот скотина! Да это проклятая машинка так печатает. Тюкнешь раз, а эта дрянь сразу двойные буквы строчит. Это просто «тонА макияжа», понимаете? Например, «легкие, теплые тонА макияжа».

— Теперь извольте объяснить, почему героиня «безумно хотела мать Ивана». Если она лесбиянка, это еще куда ни шло, в ногу со временем, но она у вас просто какой-то чудовищный геронтофил! Мамаше вашего Ивана лет под восемьдесят, не меньше.

— Какой геронтофил? Да что вы, не дай бог! Это у меня лента начальные буквы слова не пропечатала. Моя героиня с мужем ссорилась и «безумно хотела СЛОмать Ивана», то есть переспорить его.

— Слава те господи, я уж испугался! Вот еще одно странное место. Что это такое: «А я е е е м»? Какая-то азбука для первоклашек. По-моему, здесь ваша полоумная машинка только первые буквы всех слов напечатала, а остальное скушала.

— Ну что вы, она столько не съест. Нормальная машинка. Просто она через пробел печатает, но ведь не всегда же. Здесь герой говорит: «А я ее ем». Просто я не успел проверить.

— И дальше этой фигни еще на три страницы. Даже если бы я и хотел опубликовать, то…

— Что, так ужасно?

— Нет, так мало! Не приму, пока вы этот рассказ по крайней мере впятеро не удлините до повести и не проверите текст. Тогда вам гонорара на новую машинку хватит или даже на компьютер, и русский язык может спать спокойно. А вообще-то… знаете, что я сейчас подумал? Ваша машинка просто клад! Пожалуй, мы этот рассказ именно в таком виде и напечатаем. Это будет новое слово в литературе! Какие свежие новаторские интонации и образы! Приносите-ка еще в таком духе. И не вздумайте править!

— Я вам добра желаю! Учитель — ваш лучший друг! — проникновенно закончил Учитель свою нотацию и вышел на перемену.

— Вы правда мой лучший друг? Лучше чем Марина Безухина? — подошла к нему в коридоре скромная Танечка.

Учитель вспомнил тупую соседку Тани по парте и уверенно согласился:

— Лучше!

— Тогда можно я у вас спишу примеры для контрольной?

Он не успел ответить, как Валера с последней парты оттолкнул Таню отточенным локтевым приемом и громко зашептал:

— Василь Олегыч, если вы мой лучший дружбан, закурить не найдется? А завтра — я вам.

Учитель молча рванул в сторону учительской, но тут лохматый Шурик схватил его за карман пиджака, сунул ему туда какую-то бумажку и доверительно попросил передать записку Нинке из параллельного:

— За ней ребята из девятого бегают, Василь Олегыч. Если я к ней подъеду, они мне потом накостыляют.

— Где твоя Нинка? — автоматически спросил бедняга и обреченно повернул к лестнице.

— Олегыч, будь другом, дай сотню. Во вторник верну, как два пальца! — встал у него на дороге рыжий Толик.

Учитель машинально вытащил сотню и проводил ее тоскливым взглядом. Он остолбенел и стоял, уже не зная, куда ему бежать и забыв про записку для Нинки.

— Обожди, Василь Олегыч, дело есть, — возник перед ним излишне резвый Леша. — Поговори с директоршей, чтоб мать не вызывала — все равно у нее нет денег стекло вставить. Может, сам вставишь? Я те не забуду! Хочешь, клевых детективов принесу?

Как назло, перемена была большая, и до звонка учитель успел получить еще три заманчивых предложения: «Вася, как друга прошу, отмени контрольную в понедельник, я после уик-энда — никакой!», «Слушай, старик, у тебя группа «Блажь» есть? Могу на «Ерунду-плюс» сменяться, если тебя жаба не душит» и «Василий Олегович, если вы наш лучший друг, сотрите нам пары по физике в журнале».

— Кто это ваш лучший друг? — загремел он, влетев в класс после звонка. — Что вы придумали? Крокодил вам лучший друг! Да если л вам другом буду, меня из психушки до конца жизни не выпустят!

— Да ладно, Василий Олегович, мы ж никому не скажем, что вы-наш лучший друг, — зашумели его кореша. — Мы ж понимаем. Пусть все так и думают, что хуже врага, чем учитель, детям нету!

Рубашка- была ничего себе на вид. Мужчина указал на нее черноусому торговцу и спросил;

— Сколько стоит?

— Два сотня.

— А она из хлопка?

— Отличный рубашка, из. хлопок, — энергично закивал тот.

— Подожди, туг же написано: 80 % полиэстер.

— Это чтоб он не мялся. Тибе нужен жеваный рубашка?

— В полиэстере тело не дышит. Давай, мужик, за полторы сотни.

— А 20 % хлопка зачем? Ты через 20 % не сможешь подышать? Между пуговки тоже дырки есть — дыши, пожалуйста. Ну ладно, отдаю за полторы, но ты мине ограбил.

— Пуговки какие-то разные, — пригляделся мужчина. — Уступи сорочку за сто рублей.

— Э-э-э, дарагой! Мода не знаешь — посмотри в другой ларек, там тоже везде разные. Ну хорошо, мужчина, толко чтоб тебе приятное сделать, бери за сто.

— Тут на кармане буквы «Hugo Boss», а этикетка китайская. Это подделка, скинь до восьмидесяти.

— А ты хочешь, чтоб «Мао Цзэдун» было бисером вышито? Я тибе скину, но учти, что этот «Босс» всегда китаец. Я другого не видел, хоть все киоски обойди. Нет, я еще один турецкий «Босс» встречал, но давно.

— Смотри, на рубашке написано, что машинная стирка запрещена. Я что, должен жениться, чтоб мне ее руками стирали? Давай за полцены, больше она не стоит.

— Хорошо, генацвале, бери за сорок, чтоб тибе удоволствие было — толко купи.

— А почему у нее левый рукав пожелтел?

— Потому что на солнечный сторона всегда висит. Уже год висит, что ты хочешь! Если тибе самого на солнце развесить, ты тоже желтый станешь.

— Не-е, лучше я ее совсем брать не буду.

— А за сто рублей брать будешь?

— Совсем сбрендил? Мы уже за сорок сговорились!

— Ты не понял, дарагой. Надоел мине этот сорочка, как собака — целый год я его как адвокат защищаю. Мине тошнит уже. Это я тибе сто рублей дам, толко ты унеси его, будь он проклят!