Сергей СИДОРОВ

Часто случается, что судьбу человека определяет какая-нибудь незначительная мелочь, например, его фамилия. Конечно, это не означает, что все Дураковы — дураки, а все Счастливые — счастливы. И уж тем более что Бессмертные, ну, вы сами понимаете… Тем не менее в нашем случае фамилия Чекушкин решила за ее хозяина все.

Уже со школьной скамьи Тихон понял, что с такой фамилией жить ему придется несладко. Одноклассники дразнились, кто во что горазд. Один из них даже стал коллекционировать варианты прозвищ Тихона. Среди них были и Бутылкин, и Стаканов, и Литрухин, и даже Стеклотаров. А во дворе ровесники Чекушкина иначе как Тихий Шкалик его и не звали.

Алкогольная направленность фамилии не оставляла Тихону никаких шансов избежать неизбежного. Когда друзья-под-ростки распивали под лестницей школы портвейн, то первому всегда предлагали Чекушкину. С одной стороны, это был знак уважения, но, с другой — возражения или тем более отказы, по определению, не принимались и не понимались. Сначала Тихон очень переживал по этому поводу и частенько сетовал: «Ну почему родители вовремя не поменяли фамилию хотя бы на Мармеладовых?» Но потом он невольно привык и даже сам стал инициатором дружеских выпивок.

Понятно, что ничем другим, кроме алкоголизма, это закончиться не могло. Другое дело, что алкоголик алкоголику — рома». Одни "под мухой" поют, другие — буянят, третьих тянет на приключения» а вот Чекушкин относился к той категории пьющим, которая никому не досаждала своей сорокаградусной зависимостью. Такие пьют в основном дома, почти всегда в одиночку, и после набора нормы — просто отключаются, впадая в тяжелый хмельной сон.

От подобных, алкоголиков в первую- очередь страдают самые близкие люди, особенно жены, если таковые имеются. Посудите сами, что за личная жизнь с мужем, который или пьет, или опохмеляется, или спит. Иногда вообще странным кажется, когда же в таких семьях умудряются завести детей. Попытки жен воздействовать на мужей — тихих пьяниц через милицию или другие специальные органы обычно ни к чему не приводят. В ответ они слышат стандартные фразы типа: «Радуйтесь, что не бьет»-, «Мы, этим не занимаемся», «Пусть проспится, а потом поговорим». А кое-где их искренне не нанимают. Чего этим женщинам еще надо: мужик всегда дома, не куролесит, в грязи не валяется, не изменяет. Ну, выпивает, так ведь вод боком же у своей благоверной.

Со всеми этими проблемами пришлось столкнуться и жене Тихона Чекушкина — Глафире.

Когда-то в юности Глаша считалась самой перспективной невестой в районе: стройна, красива, умна. С седьмого класса парни толпами ходили за ней, стараясь привлечь ее внимание. Еще бы не старались, ведь счастливчику были гарантированы все домашние задания и помощь на уроках, особенно на химии, поскольку девушка просто обожала этот предмет.

Глафира, как девушка рассудительная и приземленная, никогда не грезила о принцах на стройных скакунах. Она хотела встретить простого, доброго парня, который полюбит ее на всю жизнь и с кем она проведет вместе долгие и счастливые годы. Однажды, правда, ей все же приснился принц. Он примчался к ней верхом, но поскольку принц оказался африканским, то и примчался он, соответственно, верхом на зебре, а не на белом коне. Зачем прискакал тот принц, Глаша так никогда и не узнала, потому что проснулась от резкого звонка будильника. Пора было собираться в школу. Больше никто ей во снах не являлся: ни на полосатой зебре, ни на сером слоне, ни на красных «Жигулях». С той поры девушка окончательно забыла и про белых скакунов, и про наездников королевских кровей и целике»! погрузилась в любимую химию, готовясь поступать после школы на химфак местного университета.

Очень быстро и незаметно прошли годы. Промелькнули студенческие деньки. Глафира получила красный диплом и осталась в вузе заниматься наукой, продолжая ставить опыты уже в аспирантуре. Именно тогда она и встретила на одной из дискотек Тихона, скромного, симпатичного парня, который почему-то долго не хотел, чтобы она знала его фамилию. А Глаша и не настаивала. Ей с Тихоном было хорошо и так: в то время он еще не пил беспробудно и безнадежно, а его участию в дружеских праздничных застольях она особого значения не придавала. Мало того, она даже придумала такую игру: раз уж ей неизвестна его фамилия, то и он не должен интересоваться ее.

И все же настал момент, когда Тихону пришлось рассекретить свою фамилию перед любимой девушкой. А иначе было нельзя: молодые люди решили подать заявление в загс. В тот день Чекушкин без лишних слов раскрыл свой паспорт и протянул его Глаше. Она всего лишь на миг заглянула в документ и тут же разразилась заливистым смехом. Парень густо покраснел, и совсем собрался обидеться и уйти, но девушка удержала его, раскрыв в ответ свой паспорт. Прочитав написанное в нем, Тихон и сам не удержался от хохота. Фамилия любимой была-Кефирова.

Поначалу молодая семья жила не лучше, но и не хуже других. Тихон работал кладовщиком на фабрике по производству фанеры. Глафира же полностью отдавалась науке, готовясь к защите кандидатской диссертации. Детей заводить не спешили. Решили встать на ноги, добиться личных достижений, улучшить благосостояние семьи, а уж потом… Но как часто случается в нашей жизни, «потом» отчего-то откладывается На неопределенный срок. Так произошло и с Чекушкиными.

Первой причиной стал «тихий алкоголизм» Тихона, по поводу которого он сам и шутил:

— У меня не спирт в крови, а кровь в спирте.

Незаметно для окружающих и для себя Чекушкин втянулся в процесс: «выпил — уснул — проснулся — опохмелился — отработал смену — выпил — уснул…» Естественно, в такой цепочке совсем не было места для личной жизни.

Погруженная в химические формулы, Глафира некоторое время просто не задумывалась о том, к чему это может привести. А когда поняла, то было уже поздно. «Надо бороться за мужа, а не за будущих детей», — решила она. Но поскольку обращаться к врачам или в милицию по уже вышеперечисленным причинам Глаша считала бессмысленным, то способ борьбы она выбрала собственный и весьма оригинальный.

Защитив диссертацию по химии, Чекушкина взяла новую Тему для научных исследований: «Обратная катализация Спиртосодержащих продуктов». Суть ее сводилась к попытке получения из водки и других алкогольных напитков исходных составляющих — чистой воды, сахара, свеклы, тростника, картофеля, винограда и далее по списку. Открывающиеся перспективы и возможные результаты этого проекта ошеломили молодую ученую.

«Ведь я не только Тишу спасу. Я помогу многим. Я смогу, наконец, избавить мир от пьянства», — размышляла Глаша, засиживаясь допоздна в библиотеке за трудами Менделеева и других великих химиков и естествоиспытателей. Мысли о забрезжившей вероятности получения Нобелевской премии перекрывались более патриотичными мыслями об обеспечении родной страны дополнительными продуктами питания.

— Посудите сами. — доказывала она коллегам. — сколько бессмысленной и вредной жидкости хранится вокруг, в то время когда в магазинах дорожает сахару а на полях не всегда удается сохранить картофель… А тут в. любом момент можно планировать гарантированное получение «того» и другого».

В ответ собеседники лишь молча ухмылялись, тактично отводя взгляды. Одни считали Чекушкину забавной чудачкой, другие — почти сумасшедшей на почве проблем с мужем, а третьи знали» что с ней спорить бессмысленно, настолько она уверовала в собственную идефикс, и не принимает никаких и ни чьих контрдоводов.

Это была вторая причина отсутствия в семье Чекушкиных детей. И если хоть изредка, но Тихон все же бывал «сухим» и вменяемым и мог исполнять свой супружеский долг, то его жена в эти мгновения, к великому его сожалению, находилась то в читальном зале, то в лаборатории. Причем подобные несовпадения возникали в любое время суток. Немудрено, что общение мужа и жены вскоре фактически свелось к нулю.

Бороться с одиночеством Тихон умел только одним способом. А чтобы возросшие объемы возлияний не сказались на семейном бюджете, он перешел на самую дешевую местную водку, которую выпивохи иначе как «сучком» никогда не называли, поэтому упрекнуть его в транжирстве жена не могла. Преодолевать же отвращение к запаху и вкусу «сучка» Чекушкину помогала любимая песня Высоцкого со словами «…если б водку гнать не из опилок…»

Глафира тем временем успешно продвигалась по пути получения заветного препарата для обратной катализации спирта.

Справедливости ради стоит отметить, что первые, промежуточные результаты оказались, мягко говоря, не совсем удачными: да после завершения всех лабораторных процедур на выходе, образовывалось некое картофельно-свекольное пюре, то останемся несъедобный изюм, то вообще какая-то непонятная субстанция. Но игра стоила свеч, поэтому Глаша не расстраивалась и с еще большим упорством продолжала свои опыты.

И вот наконец настал день, когда Глафира Чекушкина смогла взять в руки мензурку с первыми пятнадцатью граммами заветного препарата, который она решила назвать «Тихонием». Треть от полученного количества пустили на проведение тестового опыта (с фиксацией на видео) для академических кругов и, чем черт не шутит, для Нобелевского комитета. Пяти грамм бесцветного порошка хватило, чтобы сорокалитровая бочка отборной водки превратилась в восемьдесят кило белейшего сахара высшего сорта, не считая той же бочки кристально чистой, как из родника, воды. Оставшийся препарат был спрессован в две таблетки без вкуса и запаха. Одну из них спрятали в сейф, а вторую Глафира взяла домой, чтобы назавтра отправить ее заказной бандеролью в столицу, в Академию наук.

На радостях домой она вернулась раньше обычного. Тихон еще спал. Во-первых, накануне отмечался своеобразный юбилей его фабрики. 77 лет — не шутка. Коллектив гордился тем, что их предприятие поставляет свою продукцию даже во Францию. Говорили, что присказка про фанеру над Парижем родилась именно благодаря их фабрике. Естественно, что Чекушкин тоже поучаствовал в торжестве, а потом, по традиции, Добавил один дома. Ну а во-вторых, сегодня у него был отгул.

Счастливая Глаша, выложив все лишнее из своей сумочки на стол в зале, решила, пока муж не проснулся, сходить в магазин за вкусненьким. Ведь есть повод, чтобы отпраздновать вместе с любимым ее научную победу.

В этот раз пробуждение далось Тихону, как никогда, тяжело. То ли вчера была явно превышена обычная норма, то ли водка попалась чересчур паленая. Терпеть головную боль не было никакой возможности, да и мотало Чекушкина так, словно он находился на «Титанике» в момент столкновения с айсбергом. Поэтому первым делом он направился к аптечке, где должен был храниться запас аспирина. Но по закону подлости, ни одной таблетки не обнаружилось.

Растирая виски, Тихон поплелся в гостиную. Там на столе всегда стоял графин с водой. Дрожащими руками он стал наливать спасительную жидкость в стакан и вдруг заметил среди мелочей из сумки жены таблетку без упаковки, очень похожую на аспирин. Чекушкин смутно припоминал, что в последнее время у Глаши от переутомления вроде бы часто болела голова.

— Так вот кто весь аспирин извел, — вслух произнес Тихон. И с мыслью о скором избавлении от мигрени тут же проглотил таблетку, запив ее целым стаканом воды.

Возвратившись, Глафира разгрузила сумки на кухне и заглянула в спальню к мужу. Того в кровати не оказалось. «Ну и ладушки», — подумала Глаша и громко крикнула:

— Тиша, ты где?

Муж не откликнулся. Не оказалось его ни в ванной, ни в туалете. «Ага, услышал, что я раньше пришла, и захотел меня разыграть», — решила она, заходя в зал.

Тихона не было и там. Только возле стола на полу громоздилась большая куча мокрых опилок, на которых сверху лежали любимая тельняшка мужа и его семейные трусы, а рядом притулились домашние шлепанцы Чекушкина.

Возможно, вы читаете последний текст на нормальном русском языке.

Я, профессор филологии Збруев Иван Викторович, единственный из оставшихся в живых «руссоязов». Так именовали себя те, кто боролся за сохранение «великого и могучего» в классическом виде.

Боролись… Все мои соратники погибли. Я тоже пишу эти строки в осажденном доме. Надеюсь успеть рассказать о том, что же произошло с нами.

На протяжении ста лет шла острая полемика о том, нужны ли новации в грамматике, фонетике и правописании русского языка. До сих пор все конфликты не выходили за рамки академических аудиторий. Но в течение последнего года в политической жизни государства произошли некоторые изменения и у горнила встали «сторонники простояза». Так мы назвали безумцев, призывавших к кардинальному упрощению нашего родного языка. Для начала ими были изданы указы, вводящие ограничения на выпуск книг и периодики в традиционном исполнении. В школах насаждалась так называемая новая программа обучения. И самое главное, было одобрено и внедрено принципиальное изменение алфавита. Отныне устранялись все гласные буквы. Вместо буквы Е полагалось использовать Ъ, И заменялась Ь (бедный Йорик), а функции остальных передавались букве Ы. На этом настояла та часть экстремистов, которая с упорством маньяков защищала «незаслуженно обиженные» (хотя бы потому, что с них не начинаются слова): Ъ, Ы, Ь.

Естественно, настоящие ценители и знатоки русского языка: ученые-филологи, прозаики, поэты, журналисты — да что там, все нормальные люди — воспротивились лингвистическому произволу. В ответ грянул террор. Любого, кто был уличен в симпатиях к традиционному языку, арестовывали и проводили лоботомию. Тех же, кто мог сочинять или обучать грамоте, прилюдно казнили.

Оппозиция ушла в подполье. Но и там нас настигало недремлющее око новой карающей структуры — Департамента грамматики. За несколько месяцев погибли или пропали без вести миллионы людей, читавших Толстого, Чехова, Булгакова, Бродского, переводы Гомера, Шекспира, Бальзака, Сент- Экзюпери и не пожелавших заучивать современный девиз государства: «Ды здрьгаствыыт нывыь ыпрьнцьнныъ рьюскыь ызык!»

Близок мой час. В двери уже ломятся служители истины Ы. И все же надеюсь на разум грамотных людей. Может быть, мои записи сохранятся и помогут будущим исследователям понять наши ошибки и «е допустить повторения сегодняшнего кошмара.

Я прощаюсь с вами, люди, спасите великий и могу…